– …был в месте, где делают смерть. Ощутил спазм времени наяву. Так бывает, когда змея пожирает свой хвост и погибает от собственного яда.

– С другой стороны, как я могу наверное утверждать, будто нечто ощутил или пережил. Это случилось вчера? никогда?

– как хочешь, так и думай. Но никогда будет не завтра, или никогда вообще. Твоя проблема состоит в том, что ты осознал истинный ход вещей.

– Бред. Я запутался. Лучше скажи что-нибудь хорошее. Иначе ОН просто так тебя не оставит.

– Хорошее легко говорить просто так. Хорошее можно говорить, когда тебе хорошо. Но если хорошо было вчера? Что я скажу сегодня?

– Необычные слова. И если тебе правда было хорошо, кому-то станет хорошо или плохо сегодня или завтра.

– Такая же бессмыслица, как и всё остальное. Ты препарируешь слова, словно трупы в анатомическом театре. Повторяя одно и то же, ты полностью утрачиваешь смысл. Но слова, как хрупкий мост над бездной, должны лететь сквозь пространство, они суть живое послание. Русский язык – язык межгалактического общения.

5. Книга ведьм

– Что Вы делали в этих зарослях непроходимых, с воспаленными белками глаз?

– Да так, знаете ли; искал впечатлений новых. Писательских.

– Подевались – понимаете ли? – куда-то все ребята. Я с огненной тварью был. Ударила меня чем-то и убежала.

<небезразличное мне отдельное как элементы (или фрагменты) враждебной среды, безразличное либо нет, на протяжении сотен тысяч лет оно остановится в подкорке твоего мозга как условный раздражитель, подразумевающий бытие…

«…Официальные власти демонстрировали полнейшее бессилие. Милиционеры, как зомби, бродили между могилами третьего Городского Кладбища. Случайный (а может быть и нет) читатель может спросить – почему Третьего? И почему городского? Всему виной одна детская страшилка.

Таинственная личность умершей, неожиданная телеграмма, остатки японского танкера и покойный летчик Чкалов – всё это было бы легко назвать одним единственным словом – чертовщина. Чертовщина началась однажды, а, в действительности, была всегда.

Странные скопления людей на кладбище происходили всё это время, а именно с тех пор, как потерянная среди могил милицейская рация начала беспрецедентную в истории радиовещания передачу.

Рация была слегка повреждена, но надежно замаскирована. Время от времени за ней присматривал человек в тёмных очках. Никто не мог его узнать – здесь это оказался человек новый. С третьим глазом, в чёрном плаще и папиросой в зубах, он отчетливо дополнял глубоко продуманный осенний пейзаж. Серые котики среди могил были почти неприметны. Чёрная курица ходила неподалеку. Однако для жителей Хабаровска всё это уже не представлялось важным.

Ранее других сюда приходил седой мальчик Митька. Что-то, наверное, искал. А скорее всего – где ТАНЯ СВЕТЛОВА здесь такая. Ну, так Митька вдруг понял – никаких похорон-то вроде бы и не было. Она, как и прежде, жива и счастлива и передает всем приветы.

Интерес к мертвецам в своей основе нездоров. Вместе с тем, у человека всегда находятся мотивы для того, чтобы исследовать свою смерть.

Наш мальчик был одним из первых, кто ступил на этот скользкий путь.

Когда-то в детстве, заслышав звуки и бряцанья погребальной процессии в ожидании неясного праздника, Митька направлялся туда. Звуки медных инструментов отражались от стен домов и погибали под бетонными крышами. Мальчика преследовали странные желания. Печально повисающее в небе солнце было черно, как никогда. Однажды возникшее и почти микроскопическое сначала, огромное пятно сейчас расползалось по его диску.

Смутно, неясно Митька ощущал и прислушивался к себе. Что-то внутри говорило: «Таня. Таня».

Она и вправду оказалась там. В гробу, открыв третий глаз и дымя папиросой, лежал тот самый человек. Становилось ясно, что, в общем, он чувствует себя хорошо. И даже слегка улыбается. Вокруг собрались люди. Но Митька никого не замечал. Он стоял и смотрел на самую лучшую девочку на свете.

Едва заметно та шевелила губами. Неужели она молится, подумал Митька? Верить в бога в школе было запрещено.

Произошедшее дальше слегка напоминало дурной сон.

Девочка с огненным браслетом сделала шаг в сторону беспокойника. Склонилась над гробом. Затем быстро провела над его лицом ладонью.

Митька удивлённо огляделся по сторонам. Казалось, никто не обращал внимания на это, так как движения огненной девочки и её поцелуй входят в какой-то необходимый и древний, пропахший мхами и оберегами ритуал.

Выражение лица покойника изменилось. Слегка оскалились желтые зубы.

С тех пор, ни жив ни мертв, он пребывал один посреди города ускользающих теней, во веки вечные и ##долбанные тривекА.

Редкие послания от девочки, которую любили все, были, как правило, туманны, но весьма обнадеживали.

Этот случай, Митька вместе со своими товарищами вспоминали, сидя у её могилы. Тихо разговаривая день за днем, они видели, как незнакомые им люди приходили туда, обнимаясь, плача и молясь. Некоторые приносили с собой спальные мешки и палатки. Со временем сборища принимали всё более необычный характер. Предстоящее знАМЕНие также немало омрачало рассудок человеков.

6. <Отдельно взятый шайтанизм>.

Session Start: Mon May 20 00:00:00 2003

Session Ident: #bugz

[00:23:53] *** Aцкая_Сатана was kicked by DPAK0H (DPAK0H)

[00:23:54] *** Aцкая_Сатана ([email protected]) has joined #bugz

[17:00:46] *** Mia_Mural (@@@al.dorms.spbu.ru) Quit

[17:00:46] *** Mia_Mural (@@@al.dorms.spbu.ru) Quit

[17:00:56] <@> Вчера попытался поглядеть на лазерное шоу. Выполз к половине первого ночи к Литейному мосту. Десять минут жду – ничего. Двадцать минут жду – ничего. И вдруг народ как попёр во все стороны! Оказывается, всё закончилось.

[17:01:11] <@> в телевизоре говорили – мега–лазеры, лучи по 50 километров длиной, и видно чуть ли не с Луны. А шоу оказалось настолько маленьким и вялым, что ничего и разглядеть не удалось. У нас советские аэродромные прожекторы – на 70 километров светили, да такими столбами адского сине–белого света, что заруливали всякие японские шоу в минуса.

[17:01:11] <@> в телевизоре говорили – мега–лазеры, лучи по 50 километров длиной, и видно чуть ли не с Луны. А шоу оказалось настолько маленьким и вялым, что ничего и разглядеть не удалось. У нас советские аэродромные прожекторы – на 70 километров светили, да такими столбами адского сине–белого света, что заруливали всякие японские шоу в минуса.

[17:01:13] *** ирфйцфт (@gabi.dorms.spbu.ru) Quit

[17:01:13] *** ирфйцфт (@gabi.dorms.spbu.ru) Quit

Session Start: Mon May 26 22:48:29 2003

Session Ident: #animemagazine

[22:48:29] *** Now talking in #animemagazine

[22:48:29] *** Topic is http://www.newsru.com/cinema/25may2003/ej.html Гидл, статья прошла! (CServ) Мужественно преодолевая…'

[22:48:29] учитывая категорию R, на много рассчитывать в этом смысле не приходилось :)

[…………………………]

[00:01:48] * мявкалка протянула они чан вторую косточку = 3

[00:01:58] * мявкалка ломает зубки об хрящик

[00:02:04] =[ ]

[00:02:12] =[]

[00:02:18] текущий курс 109.03 йены за доллар

[00:02:29] * Pi–chan осторожно взял зубами косточку

* * *

[23:20:05] гнус, угадай чего качаю ?

[23:20:13] нашёл на хттп

[23:20:15] аирмастер2 ?

[23:20:22] наруносекай?

[23:20:23] мя

/[17:20:21] интересно все это

/[17:20:54] эй

/[17:20:59] ты хде

/[17:22:19] х

/[17:22:22] что х

/[17:22:32] обозначим крестиком, для простоты

/[17:22:54] что обозначим?

/[17:23:10] много вопросов

/[17:23:13] дада

/[17:23:18] потому что ниче не понятно

/[17:23:36] аааа!!!

/[17:23:42] а я была на лазерном шоу.

/[17:23:44] а ты был?

/[17:23:48] я была.

/[17:23:50] атой.

/[17:23:54] ацтой.

/[17:23:57] вот как.

/[17:23:59] эй!!!

/[17:24:03] эгегей!!!

/[17:24:08] где ты?

/[17:24:12] испугался и убежал.

/[17:24:15] вот черт.

/[17:24:22] как плохо.

/[17:24:25] ну пажалста.

/[17:24:48] …

/[17:25:08] :(

/[17:25:17] подлый шайтан.

/[17:25:48] * Aцкая_Сатана обиделась и заплакала.

[19:08:57] ###

[19:09:08] Моя фамилия Александров. Возможно, вы что-то слышали обо мне, [19:09:18] возможно, нет

[19:09:27] в настоящий момент я создаю нечто, что должно со временем

[19:09:56] принять форму HS; нескольких коробок с отснятой пленкой

[19:10:07] фильм о рыжей девочке, которую любили все

[19:10:15] некоторые моменты сейчас никак не подлежат обсуждению

[19:10:23] но в целом дело обстоит именно так

Session Close: Sat May 31 00:00:00 2003

\[19:49:28] *** You were kicked by aleks_saotome (aleks_saotome)

\[19:49:28] *** Attempting to rejoin…

\[19:49:28] *** Rejoined channel #animemagazine

\[19:50:09] мя пребывал в наивной уверенности что для мобилы любой кабель подойдет…почитал сименсовский форум и озадачился….

\[19:50:15] <Пи–тян> Алекс, что ето за панк?

\[19:50:31] <@aleks_saotome> незнаю

\[19:50:41] <@aleks_saotome> но он мне не нравится

\[19:50:46] а оп у него откуда?

\[19:50:55] <Пи–тян> а как тогды он опа заполучил?

\[19:51:03] <@aleks_saotome> это меня тоже интересует

\[19:51:33] <блистящийхвостик> почему не нарвится?

\[19:51:39] <блистящийхвостик> в приват ктонить к нему лез?

\[19:51:49] <Ями> Мя всем

\[19:52:02] <@aleks_saotome> он молчит

\[19:52:03] мя, Ями сан

\[19:52:18] <@aleks_saotome> мЯми

\[19:53:07] <@aleks_saotome> согласен

\[19:53:08] <Ями> Хех. Вы о драконстайне?

\[19:53:11] <Ями> Мя тож заметил

\[19:53:12] *** aleks_saotome sets mode: +b *!*@listopad.punk

\[19:53:13] *** You were kicked by Erika (Banned)

Session Start: Sun Jun 01 00:00:00 2003

Session Ident: #dorms

[00:04:00] *** type ([email protected]) has left #dorms (Вышел из XChat)

[00:04:14] *** shily ([email protected]) has joined #dorms

[00:05:35] *** SPU ([email protected]) has joined #dorms

[00:05:52] !seen Ameli

[00:05:54] <@Necotian> SPU, Ameli ([email protected]) was last seen quitting from #dorms 3 hours 52 minutes 22 seconds ago (31.05. 20:16). after spending 2 hours 54 minutes 17 seconds there.

Session Start: Fri May 30 01:15:10 2003

Session Ident: Aцкая_Сатана

[01:15:10] Session Ident: Aцкая_Сатана ([email protected])

[01:15:10] скажи пожалуйста. я не понимаю.

[01:15:15] почему я сука.

[01:16:17] давай фильм смотреть

[01:16:31] заодно расскажешь

[15:17:14] алинуксоор

[15:24:49] а?

[15:25:28] АА

[15:25:36] (с)

[15:25:48] хм

[19:02:30] а чей копирайт–то?

Session Close: Sat May 31 00:00:00 2003

[16:58:16] *** ирфйцфт (@gabi.dorms) has joined #dorms

[16:58:16] *** ирфйцфт (@gabi.dorms) has joined #dorms

[16:58:17] *** kjh ([email protected]) has joined #dorms

[16:58:17] *** kjh ([email protected]) has joined #dorms

[16:59:52] kjh hi

[16:59:52] kjh hi

[16:59:54] *** F(@212.311.82.272) has joined #dorms

[16:59:54] *** F(@212.311.82.272) has joined #dorms

[17:00:12] *** Pharaoh ([email protected]) has joined #dorms

[17:00:12] *** Pharaoh ([email protected]) has joined #dorms

7

История, которую я хочу вам рассказать, случилась никогда.

Совенок совята? как лунатики

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

История, которую я хочу вам рассказать, случилась никогда

ЛЕСНОЙ ЧЕЛОВЕК

1.

…Лето тысяча девятьсот девяносто второго года я провел в лесу; судите сами: июнь, июль и без малого август. Далеко-далеко бесилась холера. Я, худощавый, но крепкого здоровья молодой парень, в глуши надеялся избежать эпидемии.

Стараясь не думать о том, что происходит в городе, я и Яков занимались обычными делами: приводили в порядок рыболовные снасти, чистили оружие, обустраивали сарайчик. Добыча необходимого для двух человек пропитания была делом времени. Здесь, конечно, основную роль играл огромный опыт Якова. Охотник провёл в лесу большую половину своей жизни, однажды решив уединиться и уйти от суеты, характерной для скоплений людей. Последние пятнадцать лет он жил в домике на берегу озера, недалеко от могил двух утопленников. Одиночество и близость кладбища нисколько не тяготили этого молчаливого и доброго человека. Когда-то он завел собаку; клички ей не дал; собака погибла в 1981 году, разорванная на части неизвестным лесным чудовищем.

Тем летом часто выдавался подходящий для рыбалки день.

Мы накачивали воздух в резиновую лодку и отправлялись за плотвой. Озеро было совсем небольшое, и нередко мы переплывали на другой берег, и там удили рыбу. Ясное дело, на голый крючок много не наловишь. Нужно запастись приманкой. В день рыбалки, рано утром, матерясь и хлопая друг друга лопатами по задницам, разгоняя сон, мы отправлялись за червяками. Яков знал одно место, где черви лежали под землей, сплетясь в громадный шевелящийся ком, как будто пожирая друг друга.

Ничто первое время так не было мне не по душе, как необходимость просыпаться в пять часов утра, а иногда и раньше. Для студента-астронома ничего хуже не придумаешь, да и для любого студента три часа ночи – не слишком позднее время отхода ко сну. Уже где-нибудь под утро студент засыпает над книжками, держа в руке медную пулю на ниточке – нехитрого устройства будильник.

Оказалось, все дело в привычке, и очень скоро после бегства из города я приучился просыпаться вовремя. Недолго повалявшись на нарах, я бледным, обнажённым выскакивал из избушки. Иногда я окунался в ледяную воду, другой раз просто брился перед осколком зеркала, прикрученным проволокой к дереву, или сидел на влажном мху, чтобы взбодриться. К этому времени Яков успевал развести костер, согреть немного воды и приготовить чай. Чай был особенный, по-правильному назывался чага. Потому что это был северный чай, заботливо срезанный, раздробленный и высушенный древесный паразит. Так вот, затем мы завтракали, мясом или чем попроще. Помню, часто приходилось колоть дрова. Дрова были нужны, во-первых, для печки в избе. Во-вторых, для костра. В-третьих, для бани. Каждую неделю (можно было и чаще) мы парились в маленькой бане. Хорошо после бани! Особенно, если оденешься в чистую одежду. Требовалось много, очень много дров, и мы едва успевали их колоть достаточное количество.

Дни не особенно отличались один от другого, разве что погодой. Отдыхать в лесу некогда, тебя ждет рыбалка, колка дров, обустройство сарая и курение табака. Курить как обычно мне надоедало. И я начинал просто жевать папиросы, втягивая носом лесные испарения. Любое колебание почвы заметно под ногами в такие моменты. Табак был противен на вкус, я плевался им.

С Яковым я поладил легко и быстро. Разговаривал он мало. По-видимому, он вел дневник: часто что-то записывал в тетрадку, мне читать не давал. По мне так, если не вести в лесу дневник, сойдешь с ума. Я тоже вёл дневник, но не знаю, чем он мне помог.

12 июня. Около полудня встретил катер из деревни. Вести тревожные: погибла половина населения города. Привезли консервы, леску, рыболовные крючки, папиросы и керосин. Яков отсутствует: бродит по лесу уже вторые сутки (с ружьем). Наверняка выслеживает кого-то.

Переждав эпидемию, я надеялся вернуться в город, с тем чтобы продолжить занятия в университете. Многим ли моим друзьям удалось спастись, думал я. Когда я уезжал, творилось такое! Да, право, я старался не думать об этом.

Карельский лес дает мало поводов для радости человеку, попавшему сюда впервые на долгое время. Более того, здесь сразу мерещится скрытое от глаз злодейство. Многочисленные мари, ламбушки, погубившие сотни людей, загадочные нагромождения валунов – всё это наводит на мысли о смерти. Я бродил здесь целыми днями и не встретил ни души. Впрочем, завидь я кого-нибудь издалека, наверняка постарался бы избежать встречи. Почему – сам не знаю. Почему-то страшно.

Обычно подсознательная часть человеческого мозга представляется нам песчаной косой; в песок врыты прогнившие доски, увенчанные человеческими черепами. Это не так. Пограничная полоса между сном и бодрствованием, или, если хотите, между жизнью и смертью – это не что иное, как карело-финская территория, прекрасный заболоченный край, край голубых озер, край лосей, увязших в трясине, – а мне пришлось увидеть одного такого.

Десять тысяч лет назад по этой местности прошел ледник.

Огромные массы наступающих льдов выворотили из земли огромные камни. Рельеф изменился. Тем не менее в Карелии нет слишком глубоких озер и слишком высоких холмов. В конце концов, человек разумный обнаружил здесь сотни сотен различных водоемов и нагромождения сырого мха, а ещё главную загадку для нас – деревья.

Ты скажешь, это всё фантазии, и я немного зациклен на мыслях о собственных похоронах. Но я слышал о некоторых случаях, происшедших в разное время с охотниками и рыбаками. Истории эти лишний раз подтверждают, что самая неожиданная беда может приключиться с каждым в этих местах.

Местные жители любят проводить свой отпуск, каждый день уезжая рыбачить на одно из ближайших озер. Особой популярностью пользуются ламбушки. Это озера относительно невеликие, с низкими топкими берегами. Хорошие места для рыбной ловли, где можно попытаться поймать на спиннинг крупную щуку. Если и ты хочешь попробовать, надевай резиновые сапоги – стоя на одном месте, рискуешь увязнуть по щиколотку в мгновение ока.

Некие пятеро сослуживцев отправились промышлять на ламбушку. Пасмурный день будто предвещал несчастье. Один из рыбаков решил сразу обойти озеро и покидать удочку, пока остальные грелись у костра. Приятели вскоре потеряли его из виду. Прошёл час, а он всё не возвращался, и это казалось подозрительным. Мужчины посидели у огня, молча покурили, и отправились искать товарища. И на другом берегу они обнаружили страшную картину – из берега коварной ламбушки торчала удочка, а под ней в луже воды лопались пузыри. Человека засосало, такие случаи бывали раньше.

Короткое северное лето не вдохновляет на купание и солнечные ванны. В августе – время сбора черники, в сентябре – брусники и морошки. Ягода – скудная растительная пища. Ею трудно прокормиться. Ягоды годятся лишь на варенье.

Зверье избегает людей. Я видел лося, зайца, медведя и белку – каждый раз очень неблизко. Пуганые звери. Видел ещё нескольких животных, но затрудняюсь отнести их к какому-либо виду.

Трудно о таком месте сказать, нравится оно тебе или не нравится. Всё проще: ты в нем либо жилец, либо не жилец. Зимой, по словам Якова, в чаще царит абсолютное спокойствие. Лес затихает, где-то скрывая свои силы, чтобы очередным летом свести на нет ощутимую часть жителей окрестных деревень.

Дикие заросли таят в себе магию. И если кто-то находит в них источник долголетия, то другой исчезает без следа. Даже опытный охотник Яков вряд ли сможет объяснить, что с ним стряслось, с этим другим.

2.

… Бывало так, что Яков возвращался с промысла за полночь; я просыпался, чтобы отпереть ему дверь. Яков готовил себе ужин, а я спокойно спал дальше.

Белая ночь в городе – явление премилое; слегка навеселе, гуляя по Ленинграду, около разведенного моста, всё же можно получить по морде. Но сидя один в трехкомнатной столичной квартире, ты можешь спокойно выключить электричество и не бояться мрака, не бояться во тьме кромешной обнаружить под одеялом дюжину мохнатых пауков. Иное дело лес – тут всё не так, как в Ленинграде. Ты сидишь в избушке, кушая вареные клубни; всё хорошо, в доме имеется настольная керосиновая лампа и радио, которое может бормотать всю ночь. На стене на гвоздике висит орудие труда. Жесткие доски слегка беспокоят фурункул на седалище. Но ты вымыт, расчесан и согрет. Что может нарушить твой покой? Да разве что окошко и вид за ним. Избегай поворачивать голову в его сторону.

Ведь за окошком – сумерки. Шумят раскачиваемые ветром сосны. Вдруг кто-то подкрадется к избушке, проберётся между деревьями и быстро, неожиданно заглянет внутрь! У него все преимущества: ночью в окно смотреть лучше с улицы, самого смотрящего при этом почти не видно из избушки. Всё равно тебе придется поволноваться, увидев за окном омерзительнейшую харю, внезапно возникшую из темноты.

А потом злоумышленнику ничего не стоит разбить стекло стволом ружья и выстрелить наугад.

Это может произойти в любой момент, и ты, не отрываясь, разглядываешь сосны, окружающие дом. Картошка с трудом лезет в горло; признайся в этом, друг.

3.

Я вспоминаю то лето, как сон; лес помутил мой рассудок.

Он вползал в меня, как только мог – торопливо, но не спеша, день за днем – всего около восьмидесяти дней. О чем бы я ни думал, это все равно был лес; сегодня я был не такой, как вчера, но я был в лесу. Я понемногу прижился в нем. Или мне так показалось.

Однажды Яков, как обычно, пропал с самого утра; я же, сделав все необходимые дела, отправился погулять по окрестностям. Воздух был наполнен писком миллионов комаров. Увлекшись прогулкой, я отошел от избушки километров на пять; там приходилось то карабкаться, то быстро сбегать с крутых пригорков. Настроение у меня было хорошее, я даже что-то тихонько напевал. Я и не думал, что встречу в этих местах Якова. Увидев его, я хотел было его окликнуть, но в последний момент прикусил язык.

Прячась за деревьями, я приблизился к поляне, посреди которой высилась большая муравьиная куча. Рядом была разбросана одежда охотника. Его ружье висело на сучке ближайшего дерева. Сам же Яков, голый волосатый Яков лежал прямо на муравейнике. Он был весь облеплен насекомыми, казалось, его тело разрисовано диковинным узором, и узор этот постоянно менялся. Я отчетливо видел, как Яков довольно шевелит пальцами ноги.

Поглядев немного, я тихо отошел прочь, смущённый, будто стал невольным свидетелем некоего интимного акта. Позже я нашел объяснение увиденному. А именно тогда, когда впервые проделал это сам.

Часто мы сидели вечерами в избушке, слушали радио (как правило, государственные радиостанции) и молча пили чай. Иногда Яков разводил спирт, предлагал немножко мне, а сам выпивал прилично. Но помалкивал, если не напивался совсем. А если напивался, лицо у него делалось красное; он закуривал папиросу и начинал посвящать меня во всякие лесные разности.

Меня удивило то, что он, человек дикий и молчаливый, оказался неплохим рассказчиком.

Начал он с того, что стал делиться со мной опытом добычи пищи в лесу:

– Никогда не ешь кору с деревьев, – поучал он, – кора часто бывает ядовитой. Не бери пример с лося. Лосиный желудок груб, лось может питаться даже мухоморами.

– Самая главная еда в лесу – это грибы. Грибы бывают мужские и женские. У женского гриба поменьше шляпка, а ножка утолщается поближе к бедрам. Корень у такого гриба раздвоенный. А вот у мужского гриба – у того корней совсем нет. Он шастает туда-сюда, заденешь ногой, и отлетит. Ночью увидишь в лесу зеленый свет – туда не ходи, там грибы спариваются. Они в такое время могут загрызть насмерть. Один укус женского гриба может оказаться смертельным даже для медведя. Да и вообще, чтоб не нарваться, грибы осторожный охотник днем собирает.

Я с изумлением слушал Якова; его рассказы всегда оказывались откровением для меня.

– На ягодах долго не протянешь, – сообщал он доверительно, – а охоться лучше на лесного зверя. Лишь бы здоровью не в убыток. Опять-таки – опасайся крупных хищников. Лучше всего ловить дикого кота. Ну, мы видели одного вчера. Замолаживался.

– Замолаживался?

– Замолаживался, – еще более странным голосом произнес охотник и внимательно посмотрел на меня своими сумасшедшими глазами. Потом вдруг спохватился и объяснил:

– Потому что так говорят: дикий кот замолаживается.

– Когда хочешь напасть на него, нужно зайти сзади, так лучше всего. Кот шевелит ушами, но не оборачивается, виду не подает, что тебя заметил. Тут ты хватаешь его за хвост, поближе к туловищу, так удобнее. И начинается драка. Дальше главное не теряться. Любой человек сможет справиться с котом. Значит, хвост не отпускаешь, хватаешь за голову. Он разевает пасть, воет, но ничего сделать не может. Другой прием: хватаешь его за задние лапы, за обе сразу, и валишь набок. Потом либо сразу втыкаешь нож ему в брюхо, либо меняешь захват: одной рукой держишь хвост, другой вцепляешься в загривок. Кот пойман, взят голыми руками. Если ты не уверен, что так долго его удержишь (например, сильно кот корячится), делаешь знак товарищу, и он стреляет из ружья. У тебя в руках отличная туша лесного кота.

– Коты, знаешь, дерутся между собой. Метят какашками территорию. Так у них, у котов, заведено.

Во время подобных разговоров бывало, что Яков вдруг замолкал, мрачнел, наливал себе ещё, закуривал еще одну папиросу…

На протяжении всего месяца июля меня беспокоили странные ночные шорохи вокруг нашего жилища. Яков говорил мне, что это мыши, что, мол, ночью они особенно шумят. В избушке было несколько мышеловок – трехлитровых банок с куском сала на дне. За ночь в одну такую попадало с полдесятка мышей.

– Но я слышал, как кто-то ночью обходил избушку и трещал кустами, – говорил я Якову. Он ничего мне на это не отвечал.

Однажды, увидев за окном мелькнувшую фигуру, я разбудил Якова. Он, как полагается в таких случаях, зарядил ружье, и мы вышли наружу. Побродив вокруг, мы ничего не нашли. Только лисица выпрыгнула у меня из-под ног. Быть может, она и потревожила нас тогда, не знаю.

Как выяснилось позже, лесной человек был уже совсем рядом. Он только потом заявил нам о своем присутствии.

Я не раз пытался узнать что-то ещё, я понимал, что здесь некая тайна, загадка, но Яков упорно отмалчивался. Пока, наконец, на него не подействовал в нужном количестве алкоголь. Я услышал об очень интригующем происшествии, имевшем место в прошлом году, когда охотник жил один.

Сентябрьской ночью охотник был разбужен громким стуком в дверь.

– Открывай, – говорил кто-то снаружи, – сейчас повеселимся.

Яков вскочил с нар и схватил фонарь. Отсыревшие спички долго не зажигались. Стук в дверь тем временем превратился в ужасный грохот. Яков выронил спички, и они рассыпались по полу. На голову его опустилась дубина; охотник рухнул на холодный пол и поднялся не сразу, по-прежнему не понимая, что происходит. Волосы на голове были в липкой крови, но череп не пострадал. Пошатываясь, Яков встал на ноги. Что-то залезло ему в подштанники, и он с отвращением вытряхнул на пол мышь. Он зажёг, наконец, фонарь и поставил его на стол. По полу бегало с полсотни мышей, большинство по кругу, против часовой стрелки. Если какая-нибудь из них выходила из этого движения, она, передвигаясь, как пьяная, стукалась о стену и немедленно погибала. «Они считаются, и каждый раз определяют выходящего», – подумал Яков. Грохот не прекращался и становился всё сильнее и сильнее, едва перекрывая усиливающийся ровный звук; так гудит электричество.

Дверь едва не срывалась с мощных запоров. Яков схватил винтовку и застыл посреди избушки. Он, однако, не знал, куда стрелять. Ведь в дверь колотили изнутри, иначе она давно бы вылетела. Он здорово растерялся. Все запоры на двери открылись сами собой, и она стремительно распахнулась. Дубина лежала тут же, на полу. От тряски она упала откуда-то сверху, с полок, и огрела Якова.

Он, как и был, без штанов, выскочил наружу. Темень страшная, деревьев не разглядеть, и только что светящиеся точки, ползающие вокруг избушки. Из печной трубы в небо расширялся алый конус, как если бы там был включён прожектор. Понятно, охотнику тут стало совсем не по себе. Он принялся палить из ружья в темноту, наугад. После последнего выстрела Яков услышал в стороне сдавленный крик, очень похоже было на то, что кричал человек. Он увидел быстро удаляющуюся тёмную фигуру и в следующую минуту был уверен, что ему померещилось. Ведь то, что он успел разглядеть при свете конуса, было нечто из ряда вон выходящее – огромный торс и невероятно длинные руки, каждая из которых оканчивалась не меньше чем шестью человеческими пальцами, мертвенно-бледными, увенчанными когтями.

– Это был он, – сказал Яков, – я уверен в этом. Когда он рядом, померещиться может всякое. Главное – пали из ружья, как только тебе что-нибудь померещится. Может быть, останешься цел. Выпускай все пули, иначе пропадешь. Известно ли тебе, год жизни здесь требует, помимо жратвы, два ящика боеприпасов? То, что я тебе сейчас рассказал, происходило и десять, и пятнадцать лет назад, каждый раз по-разному. Да что говорить! Понадейся на случай, может статься (если тебе так любопытно), увидишь всё собственными глазами… Я бы посоветовал тебе научиться стрелять из ружья.

Позволю себе заметить следующее. Спирт меня веселит, но не только. Спирт также усиливает мои страхи; кроме того, я эпилептик всю свою сознательную жизнь.

Глубокой ночью мы выходили покурить на пятачок с тлеющими углями. И я старался держаться поближе к избушке. Яков как будто не замечал моего беспокойства.

В ту же ночь мне приснились огромные красные сверкающие глаза. Я проснулся, покрытый холодным потом, от ровного низкого гула в лесу, который постепенно утих. А потом я подумал: может, мне померещилось?

Так все и произошло. Я поверил в существование невиданного лесного зверя и тайком стал готовиться ко встрече с ним.

4.

Наблюдая за серьёзным, сосредоточенным охотником, я чувствовал себя любопытным исподтишка. Это положение постепенно мне надоедало. Я смотрел, как он колет дрова и бреется тупой бритвой. Как вытаскивает из спутанных волос еловые иголки и чистит свою винтовку. Было понятно: он начеку. Ни один шорох поблизости не ускользнул от его слуха. Если что не по-евонному – оружие у него в руках, дулом наружу. Однажды он чуть не застрелил заблудившегося грибника, одетого во всё черное.

На время подозрительные ночные звуки прекратились. Ничто не беспокоило нас во сне.

Я нашёл одну старую высокую сосну и потом каждое утро прогуливался до неё (примерно полчаса ходьбы). Я забирался на неё с помощью веревки и легко долазил до самой верхушки. Чем выше лезешь – тем легче, больше разных сучьев под рукой. С этого дерева можно было посмотреть на город. Мне было интересно разглядывать его издалека. Я просто смотрел на город, и никогда не брал с собой бинокль. Я отдавал себе отчет в том, что мне мало охоты разглядывать мечущихся по улицам умирающих. Когда дул сильный ветер, сосна здорово раскачивалась, но я был в безопасности. Её ветви оплетали мое тело, и я засыпал. Мне снилось, будто ветви забираются под одежду и возбуждающе ласкают меня. Я мог проспать на сосне до обеда.

На третий месяц пребывания в лесу я ощущал себя настоящим аборигеном. Мне нравился этот край, я понимал его и даже думал, не остаться ли мне здесь навсегда. Не так это всё теперь пугало и отталкивало. Я знал, что зелень меня просто обожает. То было начало короткого и бурного романа с трехсотлетней сосной (я называл её про себя: Анна). В небе светило солнце, не простое, чёрное солнце, скупая звезда человеческих болезней.

Яков научил меня стрелять, и я, к собственному удивлению, обнаружил немалые способности к обращению с винтовкой. Вскоре охота сделалась для меня более приятной, чем рыбалка. Стреляя в лисицу, я умудрялся попадать ей в глаз и, тем самым, не портить шкуру для продажи.

Не раз я просил Якова взять меня с собой в его ночную засаду (а выслеживал он, конечно же, лесного человека).

– Ты слишком молод, – просто отвечал мне охотник, – а дело это опасное.

Отмахивался от меня, как от плохого помощника. Ну и пусть, думал я, всё равно засады твои бестолковые, раз ты его до сих пор не выследил.

5.

Раза три в неделю, наколов достаточно дров, приготовив в котелке суп, наловив рыбы, короче, исполнив все свои обязанности, я отправлялся на примеченный мной пригорок расставить астрономические инструменты, взятые с собой из города. Я решил не терять навыков в обращении с ними, и наоборот, совершенствовать свое умение, практикуясь при каждом удобном случае. Я наблюдал за солнцем, это самое сложное. Стало быть, я не рисковал забыть то, чему меня научили. Итак, я брал с собой на пригорок несколько накладных уровней, фильтров, деревянных дощечек, собственно, сам инструмент: несильную трубу с вертикальным и горизонтальным кругами; тетрадку, чтобы записывать туда снятые отсчеты и их обрабатывать; хронометр, который перед каждым наблюдением я корректировал по радио. Особенное устройство хронометра позволяло делать это без дополнительных приборов.

По пути мне приходилось поминутно останавливаться и вытряхивать из сапог траву, которая забиралась туда, чтобы пощекотать меня. Стоило мне стать на тропинке, как сейчас же ко мне тянулись ветви всех деревьев поблизости. А те, что подальше, взволнованно шевелили листьями. То место, по которому я проходил, наполнялось шелестом, и звук этот причудливо смешивался с шумом ветра в кронах сосен. Однажды, проходя по тропинке, я был озадачен отсутствием привычного оживления растительности. Но я понял, в чём дело, когда увидел Якова. Он свисал с сосны вниз головой, в полной экипировке и с винтовкой на ремне. Я услышал его громкий смех и, улыбаясь сам, пошел дальше…

На самой вершине, на ровной площадке я расставлял свои инструменты и, отрегулировав их, начинал наблюдения.

Солнце в своем роде противоположно Луне. Жаль, мне тем летом не пришлось посмотреть на неё из трубы; за день я успевал здорово устать, и просто не оставалось сил для ночного бодрствования. Да и Яков никогда не упускал случая предостеречь меня насчет ночных прогулок по лесу. Луну, правда, можно увидеть и днем, но это совсем не то! Ночью Луна совершенно дырявая в телескопе; увеличение трубы позволяет рассматривать её как реальное физическое тело.

Кто из нас не восхищался «Лунным светом» Куинджи, лунной дорожкой в океане или лунными тенями во тьме египетской. Общепринято, что Луна светит лишь отражённым солнечным светом. Но у Луны есть собственный поток: грязные вонючие частицы с громадными скоростями посылает она в окружающее пространство. И то, что кажется нам мягким волнующим светом, на самом деле смрадные смертоносные извержения, фотонная канализация.

Нетрудно представить, что происходит на Луне во время полнолуния. Все нечистоты из её недр выдавливаются на поверхность приливными силами; пыль стоит столбом, потревоженная зловонными корпускулами.

На обратной, невидимой нам стороне спутника – прямо противоположная картина. Спокойно шелестит лунная роща. Лунная лисица обнюхивает останки разбившегося в 1960-м году советского аппарата. Селенобобр сооружает двадцатиметровую плотину, перегораживающую кратер Беркхофф. Весело резвятся инопланетные звери. Такой лес мало похож на земной; видите ли, он населен антиподами. Их не увидеть ни в какой телескоп. Ведь каждый, кто увидит собственного антипода, неминуемо погибнет; ущербная же Луна будет необратимо двигаться вокруг Земли, нашей матери, немыслимым образом вытягивая из неё жизненные соки. Лунная жизнь подобна смерти, лунная же смерть подобна нашей жизни, она как сон, сладостный и мучительный. В смерти – жизнь.

* * *

Когда бродишь среди карельских сосен вот так, совершенно один, начинаешь невольно задумываться о боге. Да, в самом деле, бог один. Он устраивает жизнь так, что обстоятельства, с которыми мы сталкиваемся, навязывают нам нечто скучное, обыденное, без нужного цвета, запаха и вкуса. С этим чем-то мы встречаемся сплошь и рядом: возьмите сцены, разыгрывающиеся в кафе, возле вокзальной кассы, в платной общественной уборной. Ежедневно, с утра до вечера, в голове человека гудит отбойный молоток:

– Тр-р-р!

Винить в этом некого, кроме бога. Он не бог, но гнусный божок, не творец, а паскудная тварь. Взгляните на Якова: человек, сам над тем не задумываясь, живет в полном согласии с собственным эстетическим чувством. Недурной пример для антихриста.

Моё восприятие окружающего менялось непрерывно, плавно, на самом глубоком уровне. Тому сопутствовали необычные ощущения. Меня касалась какая-нибудь мельчайшая травинка, и мое тело охватывали волны восхитительного возбуждения. Точно так же камень, брошенный в воду, порождает круги волн. Затем поверхность озера успокаивается. Внизу, на дне, лежит камень; с течением лет он обрастет мхом. Это – твоё навсегда. Кому придет в голову доставать камень со дна?

На подобные диковинные сравнения меня навел вид солнечных пятен, не разглядывай я которых, не так развлекали бы меня наблюдения Солнца. Каждый день число Вольфа (включающее в себя десятикратное количество групп пятен на диске и общее число пятен) резко менялось. Я пришел к выводу, что солнечная активность тесно связана с происходящим на нашей планете. Возьмем, скажем, год 1992-й, то есть год длительной эпидемии холеры. Осенью она вдруг прекратилась сама собой. Точно так же менялось усреднённое по неделям число Вольфа. Оно, летом довольно высокое, в конце сентября резко снизилось; прекратились разом и все бедствия. Что ж, астрономия будущего наверняка разрешит эту загадку.

Я вертел инструмент почти машинально. Руки делали привычные движения, а голова была занята посторонними мыслями. Я чувствовал смутную угрозу. Вообще-то днём в лесу вроде бы нечего бояться. Кроме того, за плечами на размятом ремне покоилась винтовка с мягким спуском. А всё-таки… всё-таки всё-таки… Ведь что-то должно было нарушить хрупкую идиллию?

…Профессия астронома, как это ни удивительно, сопряжена со множеством неожиданностей. С одной моей подругой на практике произошел несчастный случай. Кстати, также во время наблюдений солнца. В тот день оно палило как проклятое. Светило растопило воск, коим прилепливается к окуляру темный фильтр. Девушка не заметила этого и наклонилась к окуляру. Ей уже кричали:

– Эй, осторожно! Сожжешь сетчатку!

Но поздно. С диким воплем она отскочила от телескопа.

Она повалилась на теплую землю с дымящимся глазом. Шутки в сторону, как говорит Яков. Тут же и скорая помощь, и ошалевшие от внезапного приключения студенты. Без дураков! Левый глаз мне ещё пригодится. Я должен изловить лесного ублюдка. Он – враг! Он – враг! (С моего рта капает пена, я вдруг замечаю, что кричу во всю глотку). Он выколол девчонке глаз! Он оборвал жизни двум моим товарищам… Он чуть не умертвил меня самого.

Обалдев от этой мысли, я завалил треногу в траву, и лес принял меня в свои объятия.

Через полтора часа я поднялся и отряхнулся.

6.

Он застал нас врасплох.

Случилось это при следующих обстоятельствах.

К середине лета катер из деревни стал приходить очень нерегулярно, а 29 июля пришел в последний раз. Я заметил его с берега, когда стоял в воде закатанными до колен штанами, с удочкой в руке. Лодка шла не прямо на наш пирс (я узнал её катер с чёрной полосой на борте), но страшно виляла. При одном таком резком повороте из лодки выбросило человека, сидящего на борту. К моему большему удивлению, рулевой не развернулся, с тем чтобы спасти товарища. Катер описывал гигантские круги около одного и того же места.

Я бросил удочку и побежал к избушке. Там Яков обтёсывал какое-то бревно. Выслушав меня, он воткнул топор в чурбан и пошел со мной к берегу. Он сам хотел посмотреть, что происходит. Ведь обычно всё было не так. Не было раньше ничего такого.

К тому времени, когда мы пришли на пирс, мотор катера заглох, и он качался на волнах метрах в двухстах от нас. Мы накачали резиновую лодку и отправились туда. Едва мы подгребли к катеру, Яков привстал и заглянул внутрь. Затем энергично оттолкнулся от железного борта, и наша лодка дернулась назад.

– Что там?

– Мертвецы.

Ужасная болезнь проникла и в окрестные деревни.

Привязав к катеру длинную веревку, мы отбуксировали его в протоку и там бросили. Позднее Яков, приняв все необходимые меры предосторожности, закопал в землю тех двоих, что были в катере; выловил третьего и тоже закопал. Ничего из провизии мы брать не стали из страха подцепить заразу.

Теперь приходилось рассчитывать только на себя. Впрочем, я уже говорил об этом, в лесу вполне возможно прокормиться. Но вот порох, дробь и пули – всего этого у нас осталось совсем немного. У Якова, готового ко всему, был тайник, устроенный в десяти минутах ходьбы от избушки.

Туда мы и направились на следующий день, чтобы пополнить запасы патронов, а затем поохотиться.

Что и говорить, случай с мертвецами здорово расстроил меня. Я задумался о своем будущем. Что делать? Как возвращаться в город? Что за жизнь меня ждет там? Мне придется испытать трудности, с другими уцелевшими восстанавливая город. Холера – это всего лишь болезнь, от которой умирает тот или иной человек, но перед моими глазами стояла страшная картина: разрушенные ударной волной здания, обгорелые крыши, заваленные кирпичами улицы. Многие дети моего поколения очень боялись одной вещи – ядерной бомбы. Мне было семь лет, когда я увидел сон: солдат в зеленой гимнастерке бросает из окопа гранату в форме цилиндра, и через несколько секунд в двадцати метрах от него вырастает гриб, убивающий всё живое, как тайфун или цунами, на огромных пространствах. Превращающий человеческие души в раскалённый газ.

По еле видным зарубкам на деревьях Яков определил, где находится яма. Он аккуратно поддел лопатой дёрн. Под ним обнаружились сырые доски. Разобрав их, охотник спустился вниз и подал мне тяжёлый ящик. Я с трудом удержал его и опустил на землю.

– В нем всё нужное нам, – сказал Яков, заново маскируя свой склад.

Тащить ящик к избушке оказалось нелёгким делом. Я здорово вспотел и подумал, что надо бы искупаться. Так что, когда мы пришли и положили ящик в сарай, я сразу же пошёл в избушку. (Яков в это время запирал сарай на висячий замок).

Первое, что бросилось мне в глаза – это мохнатые пальцы, слегка влажные, с комочками грязи на них. Под одеялом лежал некто, кому принадлежали эти коричневые пятки, грубые ступни и дюжина пальцев.

Снаружи доносилось лязганье замка, но в избушке можно было расслышать спокойное дыхание спящего существа. Я осторожно приблизился к нему и услышал невыносимый запах; лежащий под одеялом пах не как человек, но как зверь. Поборов отвращение, я зачем-то коснулся ноги, высунувшейся из-под дерюги. Затем тихо вышел из избушки и обо что-то споткнулся, упал.

– Яков… – позвал я.

– А? – откликнулся он и уставился на меня.

Я не успел сказать что-либо. С треском вылетела дверь избушки. У меня уши заложило от страшного шума. Я увидел, как что-то огромное, мохнатое быстро перемещается по пятачку, исчезая в одном месте и появляясь в другом. Укрыться от него было бесполезно, но я вскочил и отбежал к озеру. Краем глаза я заметил, что Яков невозмутимо заряжает ружье, заряжает несколько патронов и стрелять не торопится. Мохнатое дважды возникло передо мной, помаячило и пропало, тут же оказавшись очень далеко от меня.

Я почувствовал, что зверь что-то сделал со мной, навредил, а как – непонятно. Спрятавшись за дерево, я наблюдал, как Яков выпускает из своего ружья заряд за зарядом. Но все пули летели мимо, они поднимали лишь фонтанчики грязи на поляне. Лесной человек, издавая пронзительные звуки, метался среди деревьев. Вдруг всё стихло, он исчез.

Я подкрался к избушке, поглядывая по сторонам. Яков, глядя на меня, приложил палец к губам и прошептал:

– Бери ружье, пошли за ним. Он убежал – вот туда! – и он присел перезарядить свою винтовку.

– Пошли!

Но тут произошло нечто, ещё более неожиданное. Только мы собрались идти в лес, чтобы преследовать лесное чудище, как оно с воем выросло из-под земли и сверкнуло глазищами так, что задымились кусты поблизости.

Оно стояло довольно близко, и его можно было прекрасно разглядеть, пусть и времени на то было не больше секунды.

Я видел его мускулистый торс, покрытый густой лоснящейся шерстью, его уродливое лицо и уши, зверообразные, заострённые, торчащие кверху. В нём были видны многие признаки принадлежности к человеческой расе. Но имелись также и отклонения от нормы – необычайно массивный череп, огромный рост (около двух с половиной метров), широкие шестипалые ступни, развитые в явной диспропорции с остальными частями тела. Натуральная обезьяна, хотя встретить в лесу около Полярного круга обезьяну – случай исключительный и выдающийся. Или это человек, который живет в лесу с детства, абсолютная бестолочь, которой незнаком даже каменный топор. Он выжил лишь благодаря изменениям в своем теле. У него отросли когти, чтобы он мог обороняться от лесных хищников, и прочные клыки, чтобы закрепить свое существование в природе. Толстая кожа не раз спасала его от холода.

Тридцать или сорок лет назад он лежал младенцем под огромной сосной, и растения проникали внутрь него, сосна вонзила в его крохотную ножку один из своих корней. Он стал получеловеком-полудеревом, а потом о нём позаботились так – он стал скопцом.

Зверь стоял к нам боком и смотрел на избушку. Под моей ногой хрустнула ветка, и он насторожился, повернулся в нашу сторону. Его глаза светились ярко-красным, я был просто парализован его взглядом. Бесконечную Вселенную, звёзды, планетные системы увидел я там. Межзвёздную пыль и туманность Андромеды. Он двинулся на нас, вытянув вперед свои длинные руки. Они могли достать ему до колен. Ещё немного, и он схватил бы меня. Яков оттолкнул меня в сторону и вскинул ружье. Оказалось, он настроен очень решительно, на меня же будто напал столбняк, всё вокруг потеряло для меня всякий смысл. Я безучастно наблюдал за происходящим, лежа на своем ружье в неудобном положении.

Яков отчаянно сопротивлялся мощной воле непонятного существа и медлил стрелять. Что-то мешало ему нажать на курок. Лесной человек вытянул руку и, схватив его за одежду, высоко поднял и швырнул в ближайшее дерево так, что Яков чуть не сломал себе шею. Но охотник быстро пришёл в себя (он так и не выпустил из рук винтовку) и, наконец, выстрелил в зверя с пятнадцати шагов.

Получив пулю в бок, тот снова взвыл и ввинтился в Землю, посылая направо и налево прозрачные шары, оранжевый свет которых заполнил все вокруг.

От него осталась лишь пустая яма, какую ещё не один день рыть будешь. Шары безмолвно носились в воздухе, по одному исчезая. Яма быстро наполнилась землей, и на её месте за две минуты выросла трава.

Лесной человек появился на другом конце поляны. Он стоял на четвереньках и жалобно всхлипывал, глядя на нас потухшими глазами. Потом быстро-быстро пополз в лес.

В припадке безумия, ощутив снова способность двигаться, я схватил первую попавшуюся палку и, догнав зверя, уселся на него верхом. Я наносил частые удары по черепу животного.

– Не делай этого! Слезь с него! – кричал мне Яков.

Но остановить меня было невозможно. Воющий, стонущий подо мной зверь был беззащитен и в то же время страшен для меня. Так продолжалось, пока он не сбросил меня с себя и не убежал в лес. Я погнался было за ним, но ноги мои подкосились, и я рухнул на землю.

Подбежавший Яков ударил меня по лицу.

– Ты помешал мне его застрелить! – выдохнул он.

Мне нечего было возразить на это. Да и я по-прежнему ни хрена не понимал, слова человека были для меня всё равно, что пустой звук.

Кровь заливала мне глаза, я вытер её платком.

Яков отошел от меня, чтобы привести в порядок винтовку…

7.

Потом я долго бродил по лесу, иногда слыша крики Якова, который уже искал меня.

…Мы очень долго смотрели друг на друга – я и дикий кот. Он уши разводил, делал вид, что нет ему дела до меня.

– Ублюдок! – сказал я. Меня опять затрясло, но это быстро прошло.

Когда я очнулся, кота уже не было рядом. Он сбросил когти и убежал.

Я часто задумывался над тем, что заставляет дикое, неразумное животное двигаться в ту или иную сторону. Вот он пошевелил хвостом. Зачем? Зачем он так сделал? Человек, конечно, тоже способен делать нечто безотчетное. Но если, например, у него есть важное дело в другом городе, он берёт билет на самолет и летит туда. Иное дело звери. Что заставляет их бродить по лесу как неприкаянных? И зачем этот кот рассматривал меня? Ведь ему не было интересно, он лишен разума.

Можно возразить: звери бродят по лесу в поисках пропитания, и только. Но возьмем обыкновенного домашнего кота. Он накормлен, обогрет, его сексуальная потребность удовлетворена, но что-то всё равно не сидится ему на месте. Он лазит по шкафам, потом выпрыгивает на балкон; наблюдает за прохожими в течение часа. Зачем ему это нужно? Есть ли в этом жизненная необходимость?

Под водой плавают рыбы, я сомневаюсь в том, чтобы это было осознанное ими движение. Рыбы собираются в стаи и плывут несколько десятков километров в одном направлении. Иначе, как массовым безумием, это не назовешь. Неведомая сила гонит несчастных тварей во все стороны света. Но от смерти не убежишь. Она настигнет тебя всюду, и потому зачем двигаться, вставать, приседать, выворачивать шею, лишь приближая или отдаляя конец.

Воистину, понять, что с нами происходит, невозможно.

Человек, пытающийся это сделать, попадает в положение кошки, которой и хочется и колется лизать горчицу, намазанную на её задницу. Рано или поздно она слижет всю горчицу и потом ещё будет долго отплевываться.

Страшная сила, умноженная на человеческую хитрость, выворачивает природу наизнанку. Зрелище, достойное великой скорби! Остаётся только бродить по лесу.

Утомлённый, я присел под деревом. В мои башмаки забрались муравьи и принялись легонько меня покусывать. Это было приятно, я расслабился и вытянул ноги. Но еще более приятно, подумал я, прийти домой, в свою городскую квартиру, открыть кран и подержать руки под горячей водой. Это одно из преимуществ жизни в городе, пусть у неё много минусов. Но получилось так, что человек сменил среду обитания. В каменном доме, стоящем посреди других таких же, намного безопасней. В лесу твоя жизнь закончится намного быстрее.

В школе нам рассказывали, что дикари жили трудной и короткой жизнью. Они питались сырым мясом и кореньями, выкопанными из земли. Роженицы собственными зубами перегрызали пуповины…

– Привет, – услышал я. – Чего тут разлегся?

Я повернул голову на голос и увидел голого незнакомого мне человека. На нем были резиновые сапоги, и в руке он держал лукошко.

– Да вот, отдыхаю. Ты кто?

– Я Анастас, что означает воскресший. В этом году я умер от холеры и потому меня можно считать призраком нынешней эпидемии.

– А чем ты сейчас занимаешься? – спросил я и сам удивился, как вот так запросто разговариваю с мертвецом.

– Теперь отдыхаю в деревне, ягоды собираю, какие попадутся. А ты кто?

– А я забыл, как меня зовут. Знаю только, что от холеры вроде бы спасся. Как бы нам голову не морочили, умирать не хочу, и всё.

– Ну, теперь-то уже никакой опасности. Эпидемия идет на убыль. Скоро всё кончится, да мне до этого дела нет. По той причине, что я покойник.

Я поинтересовался:

– Хорошо быть покойником?

– Даже не знаю, как тебе объяснить, – сказал Анастас, присаживаясь. – Ты вряд ли меня поймешь. С годами люди приобретают опыт, смотрят на молодых снисходительно. Несмотря ни на что, человек совершает те же ошибки, что и до него делали миллионы людей. Сколько опытом ни делись, делу не поможешь. Такие советы суть капля в море. Единственное, что я могу сказать тебе: опыт, который человек приобретает десятилетиями, ничто с тем, что даёт ему мгновение смерти. Я бы сравнил это с появлением человека на свет, когда в его маленькое тельце проникают первые лучи света.

– Странновато звучит.

– Я стараюсь говорить так, чтобы все слова были более или менее тебе понятны. Ведь ты глуп, непробиваемо глуп. Но глядишь, когда-нибудь положение поправится. Но всему своё время.

– Мертвецы, – продолжал он, – живут совсем по-другому.

– Им не нужна пища или плотские удовольствия. Они постоянно находятся в экстазе; оргазм, который ты испытываешь, не что иное, как прикосновение смерти. Я, скончавшись однажды, не хочу ничего больше, кроме как разговаривать, разговаривать, разговаривать…

– Стой, куда ты, – сказал я. Анастас полез на дерево.

От него неслось:

– …разговаривать, разговаривать, разговаривать, разговаривать…

Мертвец долез до самой верхушки дерева и там продолжал бормотать. Я встал и посмотрел наверх. Анастас терялся среди ветвей. Просвечивали лишь кусочки синей кожи.

Вдруг сверху полилась какая-то жидкость, и я отскочил в сторону. «Мертвец писает на меня!» Странное противоречие.

Я отошел ещё дальше и споткнулся о лукошко Анастаса.

– Эй, полегче! – донеслось оттуда.

Заглянув в лукошко, я увидел нечто, явно не вписывающееся в три измерения нашего пространства. То была внутренность фантастического калейдоскопа, вроде того, что был у меня в детстве. Узор, состоящий из четырех цветов – белого, зелёного, красного и синего, постоянно менялся и передавал мне свои мысли. А иногда он говорил, без важности, как человек, и тогда я слышал голос из лукошка.

– Ты кто?

– Я загробная блевотина.

Я присел на корточки перед лукошком. Стоящие вокруг меня деревья посмеивались и беседовали о своем. Сверху доносилось:

– …разговаривать, разговаривать…

Делать было нечего, я продолжил беседу с блевотиной.

– Тебе не тесно здесь?

– Как мне может быть тесно, если меня здесь вовсе нет. То, что ты со мной разговариваешь, ещё ничего не значит. Да и скучновато мне с тобой беседовать. Спроси ещё что-нибудь, пожалуйста.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ты забыл, наверное, что всё имеющее отношение к жизни после смерти испытывает тысячекратный оргазм.

– А где ты всё-таки находишься? – продолжал я задавать вопросы. Непонятно почему, я вознамерился угодить блевотине, подружиться с ней.

– Я заполняю собой подвалы Зимнего дворца в Ленинграде. Колонна, стоящая на площади перед дворцом, сделана из чужеродного мне вещества. Я ненавижу её и сделаю все, чтобы она однажды исчезла. Может, мы выпьем чаю?

– Я долго ходил по лесу и, пожалуй, хотел бы выпить чаю, да где его взять?

– У меня есть. Вот, держи термос.

Я взял термос и налил в пластмассовый стаканчик совершенно обычного чаю. В кармане у меня нашлось несколько сахарных кубиков.

– Хочешь сахару? – спросил я и сам удивился интонации вопроса.

…Однажды я пришел в гости к одному парню. Он включил магнитофон, и я услышал незнакомую, сумасшедшую музыку. Он спросил: «Нравится?», и звучало это точно так же, как я спросил лукошко: «Хочешь сахару?»

– Да, – ответила блевотина, – я люблю сахар. К чаю это подходит.

Я выбрал самый маленький кусочек и нерешительно бросил его в лукошко. Яркая вспышка озарила всё вокруг.

– Отлично. Это было бесподобно. Знаешь, бывают такие люди, они едят землю, питаются ей.

– Ну и что?

– А то, что они сделали свой выбор. Ты когда-нибудь пытался представить себе тропические леса, уссурийскую тайгу, Беловежскую пущу? Это – разнообразные ландшафты нашей планеты. Природа развивалась не один миллион лет. Хотел бы ты увидеть, как выглядела наша планета миллиарды лет назад?

– Да, очень.

– Еще бы. Тем более что я сделаю это бесплатно. В смысле, отправлю туда на пятнадцать минут. Ты ведь, скорее всего, хотел бы вернуться, привык тут жить…

Любой нормальный школьник однажды испытал на себе различные забавы, чтобы развлечься в перерывах между уроками. Игра в слона, например. Или в тесную бабу. Или старшеклассник подходит на перемене к какому-нибудь шкету и говорит:

«Хочешь, Москву покажу?». «Да», – говорит шкет, непонятно на что надеясь. И старший товарищ поднимает его за уши.

Но самое серьёзное – это когда ты стоишь у стены, задержав дыхание, а твой коллега по перемещению души давит тебе на грудь. И ты оказываешься в стране, где времени нет, потом возвращаешься оттуда и приходишь в себя.

Я вспомнил эти школьные забавы, все вместе, после того, что проделала со мной блевотина…

…Не хватало воздуха, и я старался дышать чаще. Я стоял на песчаной косе, считая волны доисторического моря. Оно окружало мою косу гигантским водоворотом. Под моими ногами из песка торчали белые черепа. Происхождение их мне неясно до сих пор. Постояв на одном месте, я увяз по щиколотку в песке и поспешил выбраться. Дул быстрый ветер, но разреженный воздух едва шевелил мою одежду. По небу стремительно неслись фиолетовые облака. Изредка в море ударяла какая-нибудь молния.

По горизонту надменно шагал серый слон. Я пожалел, что у меня нет с собой подзорной трубы. Птица размером с ворону пролетела у меня над головой и уселась на кресте, врытом в песок совсем неподалеку. Как я раньше не заметил его! На нем висело иссушенное солнцем тело.

К кресту была приставлена лестница. Я залез по ней наверх, чтобы рассмотреть останки распятого. Он оказался огромного роста… с волосами на теле… на руках и ногах по шесть пальцев… Я с удивлением признал лесного человека. В его груди торчал осиновый кол. Я обернулся и увидел, что кресты стоят в ряд, один за другим, и конца им не видно. Неужели это прошлое нашей планеты?

Я слез вниз и постоял немножко, глядя на море, а затем очутился в лесу, на нежных ветках сосны Анны. Они закрыли мое лицо, залезли мне в ноздри, проникли в голову и долго шарили там. Остальные ветки поглаживали меня.

8.

Яков ещё раз смочил тряпочку в ковшике, и вода в нем приобрела алый оттенок. Охотник тщательно промыл рану на моем лбу. Зверь, очевидно, успел полоснуть меня своим когтем. Кожа была глубоко поцарапана.

– Больно?

– Ничего, пустяки.

Он смазал рану йодом и обмотал мою голову бинтом.

– Будем надеяться, он не впрыснул тебе яд. Если завтра будешь чувствовать себя нормально, значит, всё обошлось.

9.

Насколько я могу судить сейчас, всё обошлось. Через неделю я должен был возвращаться в город и прощался с Яковым. Я соврал ему, что обязательно навещу его. Я знал, что ничто не заставит меня вернуться в эти места. Они по-своему прекрасны. Посмотрите на оленей. Как вы думаете, чем они занимаются? Они щиплют ягель, олений мох. А вон медведь перебирается через болото, скоро заберётся в свою берлогу и будет спать там всю зиму. А вон заяц пробежал, бестолковый, конечно, но зато родной такой.

На прощание Яков приготовил мне сюрприз. Я уже собирался садиться в лодку, но Яков загадочно подмигнул мне и поманил рукой, как будто хотел что-то сказать. Я скинул с плеча рюкзак и пошел за ним. Он привел меня к избушке и жестом остановил.

Затаив дыхание, я смотрел, как земля посреди пятачка оседает, и яма наполняется дурно пахнущей зеленой массой. Всплыли ярко-красные глаза лесного человека, а затем и его обезглавленное тело. Мы вытащили всё это из ямы и, раздевшись, окунулись в жижу…

Теперь я живу в городе и доучиваюсь в университете, собираюсь жениться и завести двоих детей, как полагается. У меня всё нормально, хочу вот только решить жилищные и финансовые проблемы.

10.

– Лето 1992-го года я провел в лесу…

– Ты часто проводишь лето там?

– Нет, что Вы. То был особенный, холерный год, и каждый спасался, как мог. А я вот решил отсидеться в лесу.

– Твой приятель тоже отсиживался?

– Нет, если вы говорите про Якова. Он провел там почти всю свою жизнь. И сейчас там живет, наверное. Вы задали странный вопрос. Конечно, он жил там.

– А что ещё за лесной человек? Откуда он там взялся? То, что ты рассказал мне вчера, слишком бессвязно. Попробуй сегодня сделать то же самое, но более аккуратно.

– Пожалуй, я готов начать.

– Кто-то стучится, постой… Кто там?

– Я приготовила тебе кофе.

– Так я могу начать?

– Да.

– Осторожно, кофе очень горячий.

– Лето 1992-го года я провел в лесу…

– Нет, не уходи, садись, милая…

– Судите сами…

– Да! Войдите.

– Здравствуйте. Я зашел сюда случайно, возвращаясь из магазина.

– Присаживайся.

– Да, чуть не забыл тебе сказать…

– … настройщики придут завтра… или послезавтра.

– Конечно, я постараюсь не забыть.

– Я бы тоже выпил кофе.