Утром Юлия Александровна первым делом спустилась вниз и осмотрела палисадник. Все розовые кусты были на месте, и никаких аккуратных маленьких могилок там, конечно же, не было! Только у самой стены валялась пустая бутылка из-под пива. «У нас с друзьями есть обычай, — почему-то вспомнила Баратова классику отечественного кинематографа. — Каждый год тридцать первого декабря мы ходим в баню». «Может быть, и у этой девицы есть обычай: каждую ночь перед сном выходить во двор и вырывать с корнем хотя бы один розовый куст. После чего торжественно выпивать над ним бутылку пива, читать несколько сентиментальных стихов, а потом с чувством глубокого удовлетворения торжественно зарывать куст обратно, — размышляла Юлия Александровна. — В конце концов, не такая уж и плохая привычка. Сам сэр Уинстон Черчилль каждый день возводил на своем дворе кирпичную стену, а потом с удовольствием ломал ее. Кто знает, сколько гениальных мыслей приходило при этом ему в голову».

Немного прогулявшись по двору, Баратова вернулась домой, а в восемь часов утра ей позвонил сын.

— Ну, как прошла ночь, мама? — спросил он.

— Плохо, — жалобно ответила Юлия Александровна. — Под утро я опять слышала шум на кухне, а потом даже голоса! Какие-то двое ненормальных спорили, чей сегодня был день! Как будто, кроме моей, других кухонь в этом доме уже нет! Причем один из голосов явно был голосом моего соседа по лестничной клетке!.. Что ты смеешься? Какой там «сон в руку»! И при чем здесь любовное свидание, — обиженно сказала она. — Ты бы его видел! Полгектара всклокоченных седых волос и старые засаленные спортивные штаны! Мне даже страшно стало! Нет, не от штанов, а от голосов на кухне! А тут еще вчера ко мне заходила соседка снизу! Не то экстрасенс, не то гадалка! И просила продать квартиру! Она еще несла всякую чепуху о том, что эта квартира энергетически грязная! В ней якобы много посторонней отрицательной энергетики и даже есть домовой! А вечером заглянула еще одна соседка и тоже говорила, что в квартире по ночам часто слышатся посторонние шумы! Да не слушаю я всякую чепуху! Но когда говорят уже двое… Не знаю, пока вроде ничего не пропало! Хотя, подожди, сейчас проверю!

Баратова прошла в комнату и открыла шкатулку, в которой хранилось ее ожерелье. Она была пуста!

— Моего любимого ожерелья нет, — почти прокричала Юлия Александровна в трубку. — Звонить в милицию? Хорошо, я подожду, пока приедет твой знакомый! Вот видишь, а ты говорил, что все это чепуха, — даже с каким-то облегчением сказала она.

Проверив все шкафы и убедившись, что больше ничего не пропало, Юлия Александровна решила все-таки позвонить своей подруге.

— Люда? Ты не могла бы приехать ко мне со своим другом? — попросила она. — Нет, захватывать уже никого не надо! Все, кто мог, уже эту квартиру навестили! Просто нужен опытный криминалист! Пропало мое любимое ожерелье!

Через час Людмила была у подруги. Правда, на этот раз она приехала без своего знакомого майора. Убедившись, что ожерелья в шкатулке действительно нет, она несколько минут глубокомысленно смотрела на нее, а потом высказала предположение:

— Может быть, ты его куда-то вчера переложила?

— Не знаю! Вроде бы клала на место, — пожала плечами Баратова. — А тут еще ночью мне приснился странный сон. Причем, я так и не поняла, возможно, это было даже наяву, — продолжала она. — Как будто бы ночью на моей кухне был мой сосед — Семен Яковлевич и с ним еще кто-то. И они там спорили, чья сегодня была очередь!

— Ого! У меня, конечно, бывало всякое, но чтобы двое мужчин спорили из-за меня ночью на кухне! — уважительно посмотрела на нее Людмила.

— Что за чепуха! Они явно говорили о чем-то другом, — с досадой отмахнулась Баратова.

— Не скажи, — мечтательно заметила Людмила, думая, по всей видимости, о чем-то своем.

— Ты знаешь, Люда, сначала я подумала о банде квартирных воров, которые держат в страхе всю округу, — продолжала Баратова. — Но вряд ли членом этой шайки может быть такой пожилой и внешне безобидный человек, как Семен Яковлевич.

— В тихом омуте черти водятся, — убежденно сказала Людмила. — Как раз такие тихони обычно и бывают самыми отъявленными преступниками.

— А вот я сейчас сама пойду к этому ненормальному и спрошу, что он делал у меня на кухне, — решительно сказала Баратова.

Но Семен Яковлевич пришел к ней сам.

— Извините, Юлия Александровна, у вас не найдется взаймы немножко сахару? — спросил он, галантно шаркнув ножкой.

— Ах вы, проказник! — лукаво посмотрела на него Людмила и погрозила пальцем. — Надо же, какой тонкий подход! Но если я вам мешаю, вы так и скажите, я могу сейчас же уйти!

— О чем вы? Какой «подход»? — в недоумении посмотрел на нее Шульман.

— Так это и есть тот самый отчаянный храбрец, который не побоялся ночью проникнуть в девичьи покои? — продолжала Людмила, не обращая внимания на слова Шульмана.

— Какие покои? Никуда я не проникал, — испуганно посмотрел на нее Семен Яковлевич.

— Не скромничайте! Дерзость украшает мужчину, — наступала на него Людмила, игриво подмигивая одним глазом, как своему сообщнику. — Если порыв был искренним, вам можно простить все!

— Какой порыв?! Я только пришел попросить немного сахару! Если у вас его нет, я зайду как-нибудь в другой раз, — затравленно посмотрел на нее Шульман, пятясь к двери.

— И ты заметь, Юля, какой изящный, можно сказать, интеллигентный повод для визита, — продолжала Людмила, продолжая наступать на Шульмана. — Щепотка сахару! Прямо как у Эжена Скриба — «Стакан воды». Это достойно большого литературного полотна! Кстати, изобретательный вы наш, разве вы не могли взять сахар сегодня ночью? Сейчас бы он вам очень пригодился для поддержания тонуса!

— Какого тонуса! Я давно уже на пенсии, — истошно завопил Шульман.

— Настоящее чувство не знает возраста, — со знанием дела ответила ему Людмила. — Конечно, Юлечка у нас строгих правил, но есть и другие, способные оценить искреннее чувство одинокого изболевшегося сердца, — томно посмотрела она на Шульмана. — Скажите, Семен, а как вы относитесь к красивым женщинам?

— Так же, как и к налоговому инспектору, — скривился тот.

— А при чем тут налоговый инспектор? — удивилась Людмила.

— И те, и этот способны разрушить самую крепкую семью! Боже меня от них упаси, — скороговоркой объяснил Шульман и стремглав бросился к выходу.

— Куда же вы, а сахар? — крикнула ему вдогонку Людмила. — Нет, все-таки слабый пошел мужик, — огорченно сказала она, когда двери за Шульманом захлопнулись. — Больше десяти минут разговора со мной редко кто из них выдерживает! Ладно, от дел сердечных перейдем к делам криминальным! Тем более что и те, и другие одинаково волнуют кровь! Так где, говоришь, ты последний раз видела свое ожерелье? — деловито спросила она у Баратовой, вспоминая о своем призвании криминалиста.

После чего стала осматривать квартиру. Минут через десять из коридора донесся ее голос.

— А это, случайно, не оно?

И, вернувшись в комнату, подруга показала Баратовой ее украшение.

— Где ты его нашла? — обрадовалась Юлия Александровна.

— В коридоре, в ящике комода, — ответила Людмила.

— Но я могу поклясться, что не клала его туда, — растерянно посмотрела на нее Баратова.

— А может быть, это он? — таинственно сказала Людмила, зачем-то оглядевшись по сторонам.

— Кто? — сначала не поняла ее Баратова.

— Ну, тот самый домовой, о котором говорила твоя гадалка, — зловещим шепотом объяснила Людмила.

— Только этого мне еще и не хватало, — огорченно вздохнула Юлия Александровна. — Если к Семену Яковлевичу на кухне добавить еще и нечистую силу, это уже получится настоящий сумасшедший дом!

— Ничего, крепись, Юлечка! В конце концов, такие волнения омолаживают, — бодро сказала Людмила.

— Лишь бы этот процесс омоложения не зашел слишком далеко, а то скоро придется вызывать реанимацию, — в унынии ответила Баратова.

И в это самое время в ее квартиру наведался очередной гость. Им оказалась еще одна подруга Баратовой — Анна. Зайдя в комнату, она с неудовольствием посмотрела на Людмилу и сказала:

— Людочка, ты уже здесь?! А я думала, что буду первой.

— Сколько лет, сколько зим, — саркастически ответила Людмила и взяла у подруги цветы.

— К чему этот сарказм?! — обиделась Анна. — Подумаешь, опоздала на полчаса!

— Не на полчаса, а на двадцать четыре часа, — фыркнула Людмила.

— Что ты выдумываешь! Да ну! Ты меня просто разыгрываешь, — растерянно сказала Анна, переводя взгляд то на Людмилу, то на Баратову. — Юля! Неужели это правда, и я пришла на день позже?!

— Увы, Аня! Это правда, — с сожалением ответила Баратова.

— Как же такое могло произойти?! — расстроилась Анна. — Я же точно помню, Люда сказала — в четверг, в половине четвертого!

— В среду, подруга! В среду, — укоризненно покачала головой Людмила.

— Вот она и подошла незаметно — старость, — горестно сказала Анна и села на стул.

— И уже давно, — тихо сказала Людмила Баратовой.

— Нет, Юля, ты не подумай! То, что мне надо в быту, я еще прекрасно помню! А вот время встречи иногда путаю, — цепляясь за последнюю надежду, сказала Анна. — Время и имена, — вздохнула она. — С ними у меня постоянная напряженка! Но ведь это не так страшно, — с надеждой посмотрела она на Баратову. — Я не забывчивая, а просто рассеянная!

— Ну, конечно, Анюта! Это совсем не страшно, — обняла подругу Баратова. — Проходи, я напою тебя чаем! Кажется, от вчерашнего застолья еще остался кусок торта!

— Как же это я! — все никак не могла успокоиться Анна, сокрушенно качая головой.

— Ничего, подруга, и на старого матерого педагога бывает проруха, — ободряюще сказала ей Людмила. — А все стрессы! Напряженная школьная жизнь!

— Да ладно тебе, Людмила, хоть ты не подначивай, — с досадой отмахнулась от нее Анна.

— А вот и чай, — сказала появившаяся из кухни с куском торта и чаем Баратова.

Не успела расстроенная Анна прийти в себя, как опять раздался звонок в дверь. Когда Баратова открыла двери, на пороге стояли улыбающиеся Элла и Геннадий.

— Как поживает наш юный барабашка?! — улыбаясь, спросила Юлию Александровну Элла.

— Хулиганит помаленьку, — ответила та.

— Ты не поверишь, Эллочка! Жизнь в этой в квартире просто бурлит, — стала нетерпеливо пересказывать вновь прибывшим последние новости Людмила. — Опять ночью слышались какие-то шорохи! Падала посуда! А под утро к нашему домовому пришло подкрепление в виде двух отчаянных мачо!

— Откуда в таком богом забытом уголке, где живут одни пенсионеры, целых два мачо? — удивилась Элла.

— А вот нашлись, — с гордостью ответила Людмила. — Правда, один уже немного потрепанный, но все равно отчаянный и с выдумкой. Так к нашей Юлечке и рвется! Да ты его, наверное, уже видела. Это ее сосед — Семен Яковлевич! Но зато второй — еще хоть куда! По словам Юли, это ее второй сосед Петя! Представляешь, ночью эти двое устроили на кухне Юли целый диспут: чья была сегодня очередь! Не знаю, как ты, а я никогда не пользовалась у мужчин таким успехом!

— Значит, ваш сосед Петя был сегодня ночью в квартире у Юлии Александровны?! — заинтересовался Геннадий.

— Я не совсем в этом уверена, но один из спорщиков называл своего собеседника «Петенька», — ответила Юлия Александровна. — А вы знаете моего соседа? — спросила она кавалера Эллы.

— Немного, — ответил тот.

— Но на этом ночные события не закончились, — все еще не могла успокоиться Людмила. — Под утро пропало фамильное ожерелье семейства Баратовых! К счастью, я его потом обнаружила, но совсем не в том месте, где оно обычно находится! И я уверена, что это уж точно было делом рук нашего барабашки, — добавила она таинственным голосом.

— Да тут у вас не один барабашка, а целых три, — весело заметила Элла.

— Вот ты смеешься, Эллочка, — вздохнула Баратова, — а мне с каждым днем становится здесь все тревожней и тревожней! Как бы в этой квартире не произошло что-нибудь страшное и необъяснимое!

— Обожаю все страшное и необъяснимое, — загорелась Элла. — Ничего, Юлия Александровна! Все вместе, с помощью бравого майора вашей подруги, мы найдем разгадку этих местных тайн!

— Дай-то Бог, — с сомнением сказала Юлия Александровна. — Но все равно, Людмила советует мне отправить ожерелье сыну или передать на хранение ей!

— Эллочка, вы пока обсудите без меня последние новости, а я пойду за сигаретами, — прервал их разговор Геннадий и вышел из комнаты.

Вслед за ним собралась уходить и Людмила.

— Ну ладно, вы тут воркуйте дальше, а меня уже заждался мой Василий Андреевич, — сказала, прощаясь, подруга Баратовой. — Если что, сразу звони, — подмигнула она ей.

Но не успела Людмила выйти из квартиры, как на лестничной клетке раздались шум, крики. Встревоженная Баратова открыла дверь. Снаружи было совершенно темно, и только слышались какая-то возня и странное сопение. А через минуту, оттолкнув Баратову, в ее квартиру ворвалась взъерошенная, перепуганная Людмила. Щеки ее горели, глаза были выпучены, а в одежде был легкий беспорядок.

— Что с тобой, Люда?! — испуганно посмотрела на нее Юлия Александровна.

— Это не со мной, а с этим чертовым домом, — в гневе ответила ей подруга. — Когда я вышла из твоей квартиры, на лестнице было совершенно темно! Не успела я спуститься на один этаж, как на меня вдруг накинулся какой-то неизвестный и стал ощупывать с ног до головы!

— Я думаю, ты была в полном восторге, — ехидно заметила Анна.

— Ах, оставь свои шуточки, — с досадой отмахнулась от нее Людмила. — Нет, конечно, это было очень эротично, но в тот момент такие мысли мне просто не приходили в голову, — немного успокоившись, добавила она.

— А ты разглядела, кто это был? — в нетерпении спросила ее Юлия Александровна.

— Нет! Я же говорю, на лестничной клетке была полная темнота, — с досадой ответила Людмила. — Конечно, на меня мог напасть кто-то из шайки квартирных воров, о которой мне рассказала Юля, но я думаю, что это был он, — добавила она страшным шепотом.

— Кто — он?! — в недоумении посмотрела на нее Баратова.

— Наш «мачо», Семен Яковлевич, — пояснила Людмила.

— Ну что ты! Чтобы такой безобидный человек, как Шульман, мог отважиться на такой дерзкий поступок, — недоверчиво сказала Юлия Александровна.

— Под серенькой заурядной внешностью может скрываться вулкан страстей, — со знанием дела ответила ей Людмила. — Вот мы сейчас возьмем это и проверим, — решительно предложила она, приводя в порядок свою одежду. — Только после всего случившегося я боюсь к нему идти одна.

— Мы все пойдем вместе с вами, — поддержала ее Элла, которая тоже сгорала от нетерпения увидеть местного мачо.

— Нет, для такого разговора мне вашей поддержки мало, — с сомнением посмотрела на нее Людмила. — Здесь нужна крепкая мужская рука! А где, кстати, наш Геннадий?

— Что здесь происходит? Кому я так срочно понадобился? — услышав ее последние слова, спросил только что вернувшийся с улицы с сигаретами кавалер Эллы.

— Мы все сейчас идем выводить на чистую воду нашего крутого «мачо» Семена Яковлевича, и нам срочно понадобилась твоя крепкая мужская рука, — в возбуждении объяснила ему девушка.

Вся компания вышла на лестничную клетку и стала настойчиво звонить в квартиру Шульмана. Через минуту тот открыл двери и в недоумении посмотрел на многочисленную компанию, толпившуюся на лестничной клетке. В руках у Семена Яковлевича была раскрытая книга. Почему-то именно это больше всего задело Людмилу!

— Вы только посмотрите на это невинное создание! Он еще имеет наглость после всего случившегося спокойно читать, — возмущенно сказала она. — Что, повышаете квалификацию, отчаянный вы наш! И что же вы изучаете: «Декамерон», «Озорные рассказы» Бальзака или сразу «Кама сутру», чтобы в следующий раз действовать более уверенно в самых неудобных положениях?!

— В каких еще неудобных положениях? — растерянно посмотрел на подругу Баратовой Шульман.

— В тех самых, в которых вы еще десять минут назад вожделели меня, — едко пояснила Людмила.

— Что я вас? — испуганно уставился на нее Шульман.

— Страстно и, надо признаться, очень эротично ощупывали каждую клеточку моего тела, — показывая страстные телодвижения, ответила Людмила. — Вы хоть отдаете себе отчет, что после всего случившегося вы просто обязаны на мне жениться?

— Наверное, вы это фигурально, — с надеждой посмотрел на нее Шульман.

— И фигурально, и материально, — не оставляя ему никакой надежды, ответила Людмила.

— Неужели дело зашло так далеко? — растерянно сказал сам себе Семен Яковлевич.

И было не совсем понятно, то ли он говорит о замаячивших перед ним так явственно брачных обязательствах, то ли о том диагнозе, который уже готов был поставить своей странной посетительнице.

— А вы как думали! Да после таких минут я даже не знаю, как показаться на глаза моему майору, — все больше распалялась Людмила.

— Каких минут? — завопил Шульман, глядя на нее как на сумасшедшую. — Я только зашел утром попросить сахару!

— И вот этого короткого визита оказалось достаточно для того, чтобы воспылать такой страстью, — продолжала теснить его Людмила. — Нет, я, конечно, знала, что произвожу на мужчин сильное впечатление, но чтобы такое неизгладимое…

— Может быть, хоть вы объясните, что здесь происходит? — как к последней надежде, обратился Шульман к Баратовой.

— На нашу Людмилу кто-то напал на лестничной клетке и обыскал ее, — пояснила та.

— Уверяю вас, все это время я был у себя и читал, — жалобно сказал Семен Яковлевич.

— Все вы так говорите, — подтолкнула его пышной грудью ко входу в спальню раскрасневшаяся Людмила.

— Ну, сами посудите, зачем мне могло понадобиться обыскивать вашу подругу?! — в отчаянии взывал Шульман к Баратовой.

— Это был не обыск! В вас взыграло неудовлетворенное после неудачной ночи мужское «я». «Эго» самца, не получившего свое, — уверенно ответила ему Людмила.

— Какое не получившее свое «эго»?! — содрогнулся Шульман. — Я вообще побаиваюсь женщин!

— Это только внешняя форма! А под ней мечется, стонет и мечтает вырваться наружу ваше подсознание, — по-прежнему напирала на него Людмила. — Как это грубо, Семен, — укоризненно добавила она. — Неужели вы не могли для начала хотя бы угостить меня чашкой чаю!

— Да сколько угодно! Заходите и пейте прямо сейчас, — завопил Шульман, порываясь тут же проскочить на кухню и поставить на газовую плиту чайник.

— Нет уж, — гордо сказала Людмила, остановив его за край рубашки. — Может быть, в другое время я бы и зашла. А теперь — ни за что! Вы упустили свою Жар-птицу, Семен, о чем, может быть, будете теперь сожалеть всю оставшуюся жизнь!

— Хоть вы мне поверьте, Юлия Александровна! Не трогал я вашу подругу, и ничего у меня не стонало и не металось, — в отчаянии сказал Шульман.

— Я вам верю, Семен, — задумчиво ответила та.

— А я нет, — презрительно сказала Людмила. — Пойдем, Юля, из вертепа этого старого развратника, — гордо отвернулась она от Шульмана и оттолкнула его так, что тот чуть не сполз по стенке на пол.

Затем она пошла к выходу. За Людмилой, посмеиваясь и тихонько переговариваясь между собой, ушли и Элла с Геннадием. На лестничной площадке осталась только мучительно о чем-то размышлявшая Анна.

— Никак не могу вспомнить, где я видела эту пару, — наконец сказала она Баратовой.

— Может быть, у Машеньки, — предположила Юлия Александровна. — Элла ее близкая подруга!

— Нет, это было в каком-то совершенно неожиданном месте, — огорченно покачала головой Анна. — Вот так всегда! Теперь долго и мучительно буду вспоминать, где и когда это было!

— Да ну, выкинь из головы, — попыталась успокоить ее Баратова.

— Нет, Юля! Мне почему-то кажется, что это очень важно, — не согласилась с нею очень расстроенная Анна.

Чтобы как-то успокоить подругу, Юлия Александровна обняла ее и проводила до остановки автобуса.