(Амархтон, Аргос)

– …А что же будет дальше, Маркос? Когда всё это закончится? Ты уйдёшь в свой мир?

– Почему только я? Мы уйдём вместе.

– Мы? Вместе? Ты это всерьёз говоришь?

– А разве ты бы этого не хотела?

– Да я не о том, Маркос! Как мы это сделаем?

– Мы уйдём через Башню Познания. Если наше с тобою стремление будет достаточно сильным, она откроет нам портал в мой мир… Не спрашивай, почему я так уверен в этом. Я ничего не могу объяснить. Знаю только, что если ты захочешь уйти со мной…

– Конечно захочу! Как тебе в голову пришло, что я могу не захотеть?! Я так боялась за тебя… Боялась, что ты уйдёшь навсегда, а я останусь здесь, терзаемая одиночеством. Боялась, что не сможешь или не захочешь забрать меня с собой… А ещё больше боялась, что ты умрёшь от ран. Не доживёшь до утра. Хвала Всевышнему, все беды позади… Ах, о чём это я? Все беды только начинаются. Что будет, если Аргос захватят враги? Как мы тогда уйдём в твой мир?

– Тоже мне, задачка. Проберёмся в Башню тайком. Не думаю, что это будет слишком сложно.

– Да, верно… А что там, в твоём мире? У тебя там много друзей?

– Нет. Ещё меньше, чем здесь.

– Но там ты знаменит?

– Тоже нет. Разве что в очень узком кругу людей.

– И тебе легко будет сменить знаменитость на узкий круг?

– Ты это о чём? Хочешь сказать, что в Каллирое я знаменит? Брось. Знаменит Седьмой миротворец, а не я. Тот тип, о котором повествуется в летописях и песнях – это вовсе не я, ты же это знаешь.

– Знаю. Ну тогда расскажи мне о своём мире.

– Попробую. По большому счёту, он не сильно отличается от Каллирои…

И он долго рассказывал, не открывая глаз, чувствуя запах её волос. Голова её прижималась к его плечу – прямо к свежему шву после клинка Асамара, но он готов был терпеть любое неудобство ради этих блаженных минут.

Когда Марк открыл глаза, Лейны рядом не было. Он медленно ощупал себя, убеждаясь, что он – это он, лежащий на кровати в одной из дворцовых комнат с окнами во внутренний двор. В голове – сонный дурман, в животе – дикий голод.

«Сколько же я проспал?» – подумал он, мучительно приподымаясь. В голове зашумело. Вспоминая последнюю ночь, он с трудом отличал сон от реальности. Мелькание мечей, чёрные росчерки, неистовый бой – всё казалось чем-то далёким и нереальным. Он обнаружил на себе длинную мягкую рубашку и множество перевязок. Как зашивали его раны, как накладывали лечебную мазь, как заставляли пить какое-то густое варево, он почти не помнил.

Марк откинул одеяло, намереваясь встать, как вдруг простонал и опустился обратно в постель. Его движение отозвалось болью, которая шла отовсюду. Бёдра, плечи, спина, грудь – везде, где прошёлся клинок врага, оставив памятные знаки, господствовала боль. Тупая обессиливающая боль. Марк понимал, что благодаря доспехам, все эти раны поверхностны и ни одна из них не представляет угрозы для жизни. Но этих ран было много. И все они говорили одно: лежи! Не двигайся. Просто лежи. Ты своё отвоевал.

Марк заскрипел зубами. Теперь он и впрямь беспомощен. Какой бой? Какая встреча с Акафартой? В таком состоянии ему и до уборной не добраться!

Послышалась лёгкая поступь, и Марк быстро поднял голову. Флоя. Шустрая, непоседливая Флоя, вся заплаканная, с ниспадающей на лоб чёлкой фиолетовых волос, резво подбежала и села у его кровати.

– Как ты, Маркос? Как ты себя чувствуешь?

– Как рубленая баранина, – прошептал он хриплым до неузнаваемости голосом. – Что там в городе?

– Строится войско. Королева Сильвира выступает к Западным вратам.

– Вот как. Я должен успеть с ней увидеться… – Марк привстал, упёршись спиной в спинку кровати, и поморщился от боли. – А я даже сапог одеть не могу.

– Возьми лекарство, – Флоя протянула ему маленький глиняный кувшинчик, запечатанный воском.

– Это что?

– Напиток воина. Ничего чудодейственного. Просто придаст тебе немного сил, чтобы держаться на ногах. До королевы ты дойдёшь. А дальше ведь тебе не нужно, верно?

Марк быстро распечатал кувшинчик и жадно выпил густой горьковатый сок, настолько концентрированный, что желудок схватили спазмы. Размял плечи, отозвавшиеся болью. Ничего, ничего, боль уже становится привычной.

– Когда он начнёт действовать?

– Минут через двадцать. Теперь тебе надо поесть. Я тебе принесу.

– Погоди, – Марк успел окликнуть девушку у самой двери. – А где Лейна?

– Она… – Флоя на секунду поколебалась. – Она здесь, в Аргосе.

– Что с ней? – Марк похолодел, уловив в этой паузе нечто роковое.

– С ней… не знаю… Я позову её, она сама расскажет! – быстро прощебетала девушка после короткой запинки и выбежала за дверь.

«Лейна в Аргосе. И сейчас придёт. Значит, с ней всё хорошо», – облегчённо вздохнул Марк, вытягивая ноги и предаваясь раздумьям.

Итак, Асамара больше нет. Теперь надо успеть увидеться с королевой… И можно ждать. Ждать, пока заживут раны. Набираться сил перед главной схваткой. Можно пожить здесь, в Аргосе, если армия Сильвиры победит. Или уйти в подполье, если Хадамарт возьмёт верх. Теперь, когда Акафарта лишилась своего слуги, а Саркс – союзника, им будет не так-то просто загонять Марка в новые ловушки. Всё будет хорошо.

Вернулась Флоя, принеся на блюде кувшин молока, блинчики и гору пышных булочек.

– Ешь. Набирайся сил.

– А где Лейна?

– Она сейчас придёт.

С минуту они сидели молча. Марк жадно поглощал хрустящие блинчики с творогом, запивая молоком, а Флоя глядела на него с тёплым, родственным чувством. Марк чувствовал её состояние, даже не поднимая к ней глаз.

«Калиган был для неё всем: наставником, учителем, другом… Отцом? Она мечтала, что однажды обретёт новую семью, взамен той, которую потеряла в Унылой долине, будучи ещё ребёнком. Гибель Калигана похоронила все её надежды. И кроме меня у неё, по сути, никого не осталось».

– Помнишь, как ты спас меня? – тихо спросила Флоя.

– Спас? Это в поместье Амарты, что ли?

– Нет, ещё раньше. В предместьях Морфелона, помнишь? Дядюшка вёл меня в город, хотел от меня избавиться. Продать серому Яннесу за какие-то гроши. А ты меня выкупил. Отдал свои странные одежды.

– Угу, теперь вспомнил: первый подвиг Седьмого миротворца в Каллирое, – проговорил Марк с полным ртом. Он покончил с блинчиками и взялся за булочки: мягкие, ещё тёплые из дворцовой пекарни.

– …Я как будто вновь родилась тогда. Прежняя жизнь казалась страшным сном, – продолжала Флоя. – Словно из темницы вырвалась. Епископ Ортос, рыцарь Харис и ты – я нашла новую родню. Потом Никтилену встретили. У меня ведь и подруг-то до неё не было. А как мы с Калиганом познакомились, помнишь?

Марк жадно ел булочки, запивая молоком, и всё, о чём говорила Флоя, мгновенно проносилось в его памяти, как мимолётный порыв ветра… и улетало, не оставляя ни следа в сосредоточенном сознании. Последняя ночь окончательно преобразила Марка. После всех утрат, после беспощадного океана боли и отчаяния он чувствовал, что отныне нет ничего в его прошлом, что могло бы поколебать его дух, омрачить или расстроить. Все тени прошлого, которые угнетали и тревожили его, потеряли прежнюю власть – безвозвратно.

Другое дело Флоя. Её мир всё ещё рушился. Несмотря на четырёхлетнюю службу в Криптии, ей не хватало сил, чтобы удержать сыплющиеся осколки её прежнего любимого мира или проститься с ним навсегда. Погибли почти все, кто был основой её жизни. Ортос, Харис, Никта, Калиган. Почти все. Кроме Марка. Конечно же, у неё есть друзья в Амархтоне, но из тех людей, кто соединял её прежнюю и нынешнюю жизнь, остался только Марк – последний человек из опоры её хрупкого мира воспоминаний.

– …А помнишь, как мы ехали в Амархтон, а Калиган рассказывал нам о миротворцах и избранных?

Марк допил молоко и, почувствовав в себе силы, сумел приподняться, упёршись спиной в стену и свесив ноги на пол.

– Не смотри в прошлое, Флоя, – произнёс он, глядя в её шальные чёрненькие глазки, неумело скрывающие глубокую скорбь. – В прошлом ничего нет.

Она всхлипнула.

– Но там было так хорошо!

– Прошлое надо забыть не потому, что оно плохое, а потому что оно мёртвое… Кажется, так учил Эфай. Не отдавай часть своей жизни прошлому – оно ничего не даёт, только отбирает. Те, кого мы любили и любим, прожили счастливую полноценную жизнь: кто-то больше, кто-то меньше. И каждый из них с честью прошёл свой путь до конца. Помни о них. Но не вспоминай.

Флоя поджала губы и замерла с застывшими слезами в глазах.

– Знаю. Понимаю. Калиган мне тоже это говорил. Я… я вообще многое стала понимать. Всё понимаю – и это причиняет боль. Вот, выливаю её тебе, и конца-края нет… Знаешь, порой так хочется вновь стать наивной деревенской дурочкой, – она поглядела на него с надеждой. – Маркос, ты ведь не уйдёшь? Не покинешь Каллирою, когда всё это кончится?

Марк опустил глаза. Что ответить ей? Что он совсем недавно вообще не верил, что выживет в схватке с Асамаром, а сейчас – сильно сомневается, что сумеет пережить встречу с Акафартой, а потому – не задавался вопросом о возвращении домой? Что только прошлой ночью, дивной ночью, слушая тихий шёпот Лейны из Плеонии, в нём зародилось страстное желание выжить и победить, а потом, – соединив руки с возлюбленной, покинуть мир Каллирои?

Она ждала, но он так и не ответил. Не хотелось лукавить. Не хотелось выдумывать отговорки. Не хотелось причинять этой девушке новую боль.

Дверь тихонько отворилась. Прошла долгая мучительная пауза, прежде чем Лейна, бледная, с наплывшими мешками под глазами, вошла в комнату. Марк насторожился. Она сменила своё воинское облачение на длинные коричневые одежды храмовницы – в чём причина? Взгляд Марка упал на её правую руку, перевязанную от запястья до локтя. Да, с таким ранением она какое-то время не сможет держать ни меч, ни лук, но разве это может быть причиной? Во время боя с морраками она получила куда более тяжёлую травму руки, но ей и в голову не приходило надеть храмовничьи одежды, означающие, что она пригодна только для молитвы, как простая послушница…

И тут Марк заметил самую тревожную перемену, произошедшую с ученицей Школы рыцарей юга. В её беспорядочно разбросанных волосах не было ленточки. Никакой. Ни синей, означающей грусть и задумчивость, ни чёрной – готовности к бою, ни даже красной – знака гнева и злости.

«Что с ней?.. Что с ней такое, что даже подходящей ленточки у неё не нашлось?» – ощущая подступивший холод, подумал Марк.

Флоя сразу встала, направившись к двери.

– Ты уходишь с Сильвирой? – бросил ей вслед Марк.

– Нет. Остаюсь в Аргосе. Я теперь советница Дарвуса, – холодно ответила девушка и быстро вышла за дверь.

Марк поднялся на ноги – то ли появление Лейны взбудоражило кровь, то ли напиток воина, наконец, подействовал, но он решительно шагнул к ней, не обращая внимания на пробежавшую по свежим швам боль. Лейна бросилась навстречу, но в тот миг, когда руки их соприкоснулись, её горло сдавил сильный спазм. Она зашлась в мокром, хриплом, очень нехорошем кашле.

– Лейна!

Она быстро опустила голову и подняла платок к губам, однако Марк успел перехватить её запястье и почти с силой отвёл её руку от лица.

– Лейна… о, нет… – в груди его что-то затряслось, он чуть не зарыдал. – Почему, почему, так? – с мольбой поднял он взгляд к потолку.

«Твой путь предрешён. Рано или поздно, ты всё равно придёшь ко мне», – пронёсся в уме отдалённый голос Саркса.

На губах Лейны быстро чернела кровь. Кровь, отравленная заклятием Асамара, поразившим лёгкие плеонейки.

«…Избавим её от лишних мук? Поможем ударом милосердия?» – вот что имел в виду Асамар, когда говорил эти слова! Он знал, что Лейна обречена. Ученица Школы рыцарей поражена тем же необратимым заклятием, что и некогда Фосферос. Чёрная язва, въевшаяся в лёгкие, безжалостно лишала девушку жизни, а Марка – последнего сдерживающего рубежа.

– Тебя осматривали дворцовые лекари? – спросил он глухо.

Она коротко кивнула.

– И что говорят?

Девушка приникла к его плечу и обняла за шею.

– Что мне осталось несколько дней. Может быть, даже один.

Минуты две или три они стояли в напряжённом молчании, пока Марк боролся с подступающим отчаянием – холодным, как магия изолита. Он заверял собственный рассудок, что чудеса случаются и ещё ничего не кончено. Он чувствовал, что ему нечего сказать Лейне, кроме того, насколько он любит её, но эта истина не нуждалась в словах – она и так перетекает из кончиков его пальцев в её тело, её душу, её кровь.

– Ты не умрёшь! – решительно сказал он наконец и, разжав объятья, отступил, осматриваясь в поисках верхней одежды. Рубаха, штаны и кожаный жилет были рядом на стуле, рядом с зачехлённым мечом странника. Кто-то заботливый отыскал брошенные Марком во время боя ножны, вновь сложив меч Фосфероса в обыкновенный на вид посох. – Я не стану ждать. Отправлюсь во Мглу прямо сейчас. Если одолею Акафарту – ты будешь исцелена. Если же нет…

Он начал уверенно, но договорить не смог. Он прекрасно понимал, что его уверенность не основана ни на чём, что это иллюзия, которую он сам себе только что выдумал. Иллюзия, в которую так хочется верить! Но верить, надо, надо. Иначе не выдержать. Каждая утрата близкого человека тяжела. Когда между утратами проходят годы, душа успевает оправиться от ран. Но когда злой рок отнимает любимых одного за другим – никакому рассудку не вынести такого испытания.

Этим злым роком и восставала сейчас над Марком тень Акафарты. Неважно, кто она или что. Неважно, существует ли способ её умертвить. Она – враг, которого нужно одолеть, чтобы спасти возлюбленную – простой мотив, но большего сейчас и не нужно.

– Почему ты так уверен, что с гибелью Акафарты действие заклятия Асамара прекратится? – как назло спросила Лейна.

– Потому что это некромантия – та самая некромантия, которую черпал Асамар из Акафарты. И та чёрная слизь, что осела в твоих лёгких – это часть Мглы, гнезда Акафарты или её кожи, не знаю. Но знаю, что с падением Акафарты исчезнет и её сила, а значит, и яд…

Лейна мягко улыбнулась.

– Если бы так, Маркос! Но так бывает только в сказках – убил дракона, и спали злые чары с заколдованной принцессы…

– Надо верить, Лейна! С верой можно и как в сказке…

– Благодарю тебя, Маркос. Но твоя отвага ничего не изменит. Я не хочу, чтобы ты погиб из-за меня, да ещё и понапрасну. Даже если произойдёт чудо и действие заклятия остановится, мне всё равно не жить. Этот яд пробыл во мне слишком долго…

– Хватит! Прекрати! – прикрикнул на неё Марк. – Неужели ты не видишь, не понимаешь… – он не знал, какие слова ему подобрать. – Мне незачем больше жить. Акафарта – моя цель. Я должен был выступить против неё уже давно. Я долго медлил… И жестоко поплатился за свою нерешительность.

– Хорошо, хорошо, Маркос, успокойся, прошу тебя. Мы пойдём вместе. Вместе встретимся с ней, и…

– Нет, нельзя, – мгновенно ответил Марк. – Ты ничем не сможешь мне помочь в этой схватке.

«Только навредишь… Она будет использовать тебя как свою заложницу», – подумал он, но не стал говорить это вслух.

– Прошу тебя, – прошептала девушка с придыханием. – Просто позволь мне быть рядом.

Марк сделал глубокий вдох.

– Хорошо. Пойдём вместе. Ты останешься у Северных врат и дашь слово, что не пойдёшь за мной во Мглу. Так?

Она отважно тряхнула головой и улыбнулась. Она была из тех, кто решается сразу и до конца. Марк залюбовался ею – смелым кивком головы, неунывающей улыбкой, блеском глаз и почувствовал, что улыбается вместе с ней. Ни одна смерть ещё не предрешена, а чудеса в Каллирое случались и более великие!

Вера его возрастала, наполняя тело свежей энергией. Пища и лекарства подкрепили мышцы и кровь, а улыбка Лейны зарядила дух той силой, без которой не способен на подвиг даже самый могущественный из рыцарей.

– Тогда надо успеть встретиться с королевой, – решительно сказал Марк и тут вспомнил о чём-то ещё более важном. – Позови Флою. А я пока переоденусь.

Он едва успел до их возвращения. Кожаные штаны и сапоги он натягивал, лёжа на кровати, страдая от боли в ранах, особенно тех, которые были стянуты швами. С плотной матерчатой рубахой было ещё сложнее. Насилу справившись, Марк накинул оставленный кем-то из слуг новый тёмно-коричневый плащ и поднялся, опираясь на меч-странника. Да, теперь подарок Амарты будет служить ему скорее посохом, чем оружием. Нет смысла ни в кольчужных доспехах, ни в отточенной стали, когда не можешь сделать ни одного резкого движения, и передвигаешься как дряхлый старик.

«Впрочем, какой прок от меча в той схватке, что меня ожидает?» – засосала под ложечкой мысль, но Марк спешно отогнал её, когда Лейна и Флоя вошли в комнату.

– Флоя, – проговорил он, глядя в потускневшие глаза девушки. – Можешь выполнить мою просьбу?

– Ты же знаешь, Маркос.

– Мне нужно, чтобы ты передала кое-кому весть. Знаешь дом вдовы Фосфероса?

– Амарты? Конечно, знаю, – с грустью ответила Флоя. – Что ей передать?

– Скажи ей, что я готов.

– И всё?

– Она поймёт. Скажи, что я буду ждать её через час у Северных врат.

– Хорошо, Маркос. Я передам, – промолвила девушка и повернулась к двери.

– Флоя! – окликнул её Марк напоследок. – Прости меня.

– Тебе не за что извиняться, Маркос.

Спустя минут пять Марк и Лейна вышли из дворца – под сень знамён выдвинувшегося войска. Королева только что закончила беседу со Смотрителем Чаши Терпения и вернулась к свите своих телохранителей и оруженосцев. Издали увидев Марка, она остановилась и дала знак, чтобы его пропустили.

– Подожди меня здесь, – шепнул он Лейне, и короткими хромающими шагами направился через ряды закованных в броню латников.

Он сам толком не знал, почему так сильно хочет увидеться с королевой, перед тем как отправиться в гнездо своего самого могущественного врага. Чем может ему помочь королева? Она знает об Акафарте ещё меньше, чем он сам. Она может дать ему людей, если он попросит, но Марк точно знал, что он откажется, даже если она сама ему их предложит. В том месте, куда он идёт, мечи не нужны. А королеве нужны. Так в чём же причина? Зачем ему нужна эта одна минута, которую может ему уделить королева? Прихоть?

И внезапно он понял. Понял, хотя в другое время не признался бы в этом самому себе. Он нуждается в наставнике. Нуждается в ободрении человека более старшего, более опытного, более отважного, чем он сам. Такого, как Эфай. Такого, как Никта. Или такого, как Калиган. Но Эфай, Никта и Калиган были мертвы, и никого другого, чьё ободрение могло бы придать Марку недостающей уверенности, рядом не было.

– Рада видеть тебя, Седьмой миротворец. Мой лекарь сказал, что ты нескоро поднимешься на ноги.

– У меня не осталось времени, – вымолвил Марк с таким тяжёлым чувством, что глаза королевы внимательно сощурились. – Я иду во Мглу. Сегодня я встречусь с Акафартой.

Взгляд королевы изменился. В её глазах появилось как будто что-то близкое, родственное. На одно мгновение Марк встрепенулся, увидев в серых утомлённых очах королевы проницательный взгляд Никты. Ему почудилось, что королева Сильвира идёт в одной судьбе с Седьмым миротворцем и вскоре будет пить из той же чаши, что и он.

– Что тебе открыла Башня Познания?

– Только то, что моё стремление вступить в схватку с Акафартой истинное. Не то, чтобы сам Спаситель вложил его в меня… Но это мой путь. Мой Путь Истины, даже если я сам себе его выдумал.

– Странное у тебя толкование Пути Истины. Но это не столь важно сейчас. Важно то, что я чувствую в твоём голосе неуверенность в своих силах.

– Понятное дело… по собственной воле я избрал себе бой, в котором у меня нет ни единого шанса на победу…

– В схватке с Асамаром у тебя тоже не было ни единого шанса.

– Асамар был всего лишь… сверхчеловек. Вернее, нелюдь, возомнивший себя сверхчеловеком. Акафарта – нечто совсем иное. Она даже не станет насылать на меня своих тварей. Она просто поставит передо мной своё Зеркало Мглы – отразит мою сущность… этого будет достаточно.

– Почему ты так говоришь? Разве в тебе нет сил, чтобы принять своё отражение? – возразила ему королева. – Разве ты не сумеешь вынести бремя ответственности, как я, виновная в гибели тысяч людей и ведущая сейчас многих и многих на смерть? Битва идёт в наших с тобою сердцах, Маркос. Твоя победа и твоё поражение заключены только в твоём выборе.

Марк понимающе кивнул. Только сейчас до него дошло, что ему предстоит бой не только с бессмертной сущностью, а, прежде всего, с собственным искушением.

– Крепись, миротворец, – королева возложила руку на его плечо. – Я благословляю тебя и молю Всевышнего укрепить тебя. И помни: любой твой выбор оставит след в вечности. Да пребудет с тобой милость Всевышнего.

Марк склонил голову в почтении и стоял так, пока королева садилась на коня. Затем поднял взор, встретившись с прощальным взглядом глубоких глаз королевской Зрящей Мойраны. В них стояла грусть, но эту грусть будто пронзал мягкий свет, исходящий из бездонной глубины мистических чувств Зрящей – свет, хранивший в себе гораздо больше непостижимых тайн и таинств, чем весь мрак тёмных божеств и сущностей. Этот взгляд произвёл в душе Марка такое благоговение, что он ещё с минуту стоял, глядя на проезжающих рыцарей в блестящих доспехах, лёгкую конницу, несущую лес копий, гулко топающую тяжёлую пехоту и вереницу обоза. Над войском возносилась бодрая боевая песнь.

Подошла Лейна, взяв его под руку.

– Видел? – кивнула она вслед уходящему воинству. – Морфелонцы вернулись.

– Вот как, – рассеянно отозвался Марк.

– Сурок поднял бунт. Раскрыл всю правду о Багровых Ветрах. Морфелонцы взбунтовались против князя Радгерда, и большинство из них вернулись в Амархтон…

– Сурок это сделал?! – оживился Марк. – И где он сейчас? С Ивором?

Девушка грустно покачала головой. Марк всё понял до того, как она ответила.

***

(Амархтон, Мглистый город)

Лошади уныло отстукивали копытами по брусчатой дороге, нарушая беззвучный день Мглистого города. Повозка со старым возницей, возившим припасы в форт Мегория, была не самым быстрым передвижным средством, но лучшего не нашлось. Все ездовые лошади давно забраны в королевскую конницу. Марк сжимал тёплую ладошку Лейны, постепенно холодеющую, как ему казалось, и время от времени бросал вознице в спину «Можно быстрее?», и тот кивал головой, но упрямые клячи не желали ускорять шаг.

Как ни старалась Лейна сдерживать себя, кровавый кашель то и дело прорывался через её горло. Белый платок, которым девушка прикрывала рот, к концу пути пребывал весь в кроваво-чёрных подтёках.

Равнодушный возница довёз Марка и Лейну до дороги, ведущей к Северным вратам, и высадил, наотрез отказавшись ехать дальше. С пустынной дороги, пролегающей между городской стеной и длинным замком-пирамидой, веяло сыростью и смертью.

Марк быстро размял ноги. Каждый шаг по-прежнему отзывался болью в разных частях тела, но Марк уже почти привык. Его угнетало иное чувство – чувство близости конца – страшного, холодного, тоскливого. Несколько раз сердце его начинало предательски отбивать тревожную дробь, заклиная остановиться, переждать, всё обдумать, и каждый раз Марк бросал украдкой взгляд на бледное лицо Лейны, и его сердце вновь начинало биться в ритме боевой отваги. Надо идти. Прочь всякий страх! Самое страшное – это остаться в одиночестве на пустой дороге, обнимая мёртвое тело любимой! Не может быть, чтобы там, во Мгле, его поджидала более жуткая судьба!

– Маркос, – прошептала Лейна, ощутив его переживания. – Я не знаю, сколько мне осталось. Обещай мне…

– Помолчи-ка, а! – сердито буркнул Марк. – Не вздумай сейчас говорить мне, что прожила счастливую жизнь! Погляди на себя. Держишься на ногах гораздо крепче меня, а рассуждаешь, как старуха…

Он осёкся, встретившись с её насторожённым взглядом.

– За нами следят.

Сзади послышался глухой удар о землю, как если бы кто-то спрыгнул с городской стены.

Марк и Лейна обернулись вместе.

– Мелфай!

Юный некромант неторопливо приближался короткими плавными шагами. Бледный, с измождённым, измученным лицом, без плаща, в одной тёмно-красной рубахе и кожаных штанах, перетянутых широким поясом, на котором крепился чёрный клинок.

Он подходил, а Марк стоял, опираясь на меч-посох, готовый выхватить его, как только Мелфай прикоснётся к рукояти своего оружия. Иные мысли в голову не приходили. Марк не мог сказать наверняка, кем теперь стал этот человек с жёлтыми глазами, в которых то сужаются, то расширяются зрачки, делая его взгляд то пристальным, то туманным. Болезненно-бледное лицо юного мага выражало усталость и вместе с тем – холодный расчёт.

Остановившись в нескольких шагах от Марка, Мелфай глухо произнёс:

– Я ждал тебя… вас обоих.

Марк сжал рукоять меча странника, думая о том, сумеет ли он одним движением обнажить оружие и оттолкнуть в сторону Лейну.

– Как ты узнал, что мы появимся на этой дороге?

– Я был учеником великого Кукловода. Научиться предугадывать твои шаги оказалось совсем нетрудно.

– Если ты хочешь отомстить за своего учителя, то его убил не я, а Зеркало Мглы…

– Нет, Маркос, его убил именно ты, – вымолвил Мелфай устало и без всякой ненависти. – И я благодарен тебе за это.

В этот момент Лейна кашлянула, и он глянул на её запачканный чернеющей кровью платок. Но, видимо, он ещё во дворце узнал о её роковой ране, иначе как бы он предугадал намерение Марка?

– Как ты сумел выбраться из Аргоса, Мелфай? – спросила плеонейка.

– Признаться, когда один из стражников моего братца ударил меня копьём, я подумал, что мой бесславный конец уже наступил, – Мелфай учащённо задышал. – Однако мой нагрудник оказался настолько крепок, что выдержал удар, а мой братец – настолько великодушен, что приказал своим людям позаботиться обо мне и уложить в комнате для гостей. Откуда я благополучно удрал сегодня ночью, как только восстановил… гхм, силы…

– Так ты всё-таки ранен?

– Нет. Не считать же ссадину на груди ранением. Я болен, Лейна. Серьёзно болен.

Лейна вгляделась в его глаза.

– Ты пытался разорвать свою связь с Акафартой?

– Пытался… – Мелфай усмехнулся и по лицу его пробежала гримаса боли. – Рано я обрадовался, когда почувствовал, что Асамар мёртв. Как только я попытался порвать с Акафартой… меня будто наизнанку вывернуло. Не только тело, но и мысли, память, всё. В каждом вдохе словно глотаю гадский ужас… это невыносимо.

– Прости, Мелфай. Но мы ничем не можем тебе помочь, – сказал Марк.

– Я знаю. И не для того я дожидался тебя, чтобы просить о помощи, которую ты не в силах мне оказать. Я здесь, чтобы помочь тебе…

Марк подумал, что знания Мелфая об Акафарте и впрямь могли бы помочь ему, но тут Лейна снова кашлянула, и он почувствовал, что медлить больше нельзя. Всё, что может Мелфай – это расписать ему могущество Акафарты, а ему нужны сейчас вовсе не такие знания.

– И чем ты можешь помочь? – спросил он всё же.

– Я многое… очень многое знаю о тайной империи Асамара… Жёлтый Змей лишился своей головы и спешно ищет новую – не менее могущественную, чем прежняя…

– Это всё довольно интересно, Мелфай, но меня сейчас волнует совсем другое.

– То, что я говорю, должно тебя волновать прежде всего! – чуть оскалился Мелфай. – Потому что от этого зависят жизни вас обоих. Её – в первую очередь, – бросил он косой взгляд на Лейну.

Марк нетерпеливо потёр рукоять меча-посоха. Ему не верилось, что Мелфай может сделать путное предложение.

– И что ты хочешь предложить? Ты знаешь лекаря, который сможет исцелить Лейну от заклятия Асамара?

– Да, Маркос! – решительно сказал Мелфай. – Этот лекарь – ты.

Марк всё понял. А секунду спустя он понял и то, что должен был сразу же повернуться к Мелфаю спиной и продолжить свой путь, и пусть бы тот кричал ему в спину, какой он дурак и осёл. Но вместо этого Марк опустил глаза, почти сомкнув веки, приняв вид человека, глубоко раздумывающего над заманчивым предложением.

– Пойми, Маркос, что тайная империя Асамара никуда не исчезнет. Она – это сотни людей и тысячи нитей, которые их связывают. Слишком многие могущественные сущности заинтересованы в том, чтобы она продолжала существование. Не только Хадамарт. Асамар пытался сделать из меня сверхчеловека. Но даже если бы у него получилось создать моего саркса и слить меня с ним, я бы и близко не подступил к его могуществу. И он прекрасно понимал, что мне никогда не стать во главе его империи, когда он вознесётся ещё выше. Это место было приготовлено для тебя, Маркос. Все маги Жёлтого Змея склонятся перед тобой, стоит тебе только…

– Хватит, Мелфай, – нашёл в себе силы Марк. – Нам пора идти.

– …Да, знаю, такая власть тебя не интересует. Но как насчёт власти над магическими стихиями, в том числе над той, которая поразила лёгкие Лейн…

– Всё, Мелфай! Счастливо оставаться!

– Лейна… Ну скажи ты ему…

– Я ученица Школы рыцарей, Мелфай. Если ты научился предугадывать человеческие шаги, то должен понять, что я отвечу. Идём, Маркос. Амарта, наверное, уже ждёт нас у Северных врат.

Они направились по дороге, чувствуя на себе тяжёлый, больной взгляд Мелфая.

«Глава тайной империи Маркос… И его советник Мелфай. Извини, но я не могу доставить тебе такое удовольствие, осиротевший некромант…»

– Амарты там нет, Маркос! – голос Мелфая, внезапно став ледяным, ударил ему в спину, заставив остановиться. – Она проезжала мимо меня незадолго до вас. Но до Северных врат ей не суждено было добраться.

Марк медленно обернулся, чувствуя, что в любой момент может потерять над собой контроль.

– Что ты сделал? – прошептал он настолько тихо, что Мелфай не должен был его услышать.

– Помилуй, Маркос, что мог сделать опытной чародейке жалкий измученный недомаг, даже если бы захотел? Это сделали Холод, Иней и Лёд.

– О ком ты говоришь? – спросила Лейна.

Марк не знал, но почувствовал все эти три холодные стихии в один миг.

– Изолиты-убийцы. У них есть свои, более сложные имена, которых человеку и не выговорить. Когда я их впервые увидел, вернее, почувствовал, я дал им эти прозвища. По тем ощущения, которые они во мне вызвали.

– Изолиты… – приглушённо прошептала Лейна, как будто ощутила их присутствие. – Те самые, которых мы видели у Меликерта? Которые сопровождали стража Алтаря Пустоты?

– Они не совсем изолиты. Я говорю «изолиты», чтобы вам была понятна та магическая стихия, которой они посвящены. Магия одиночества. Они гораздо опаснее любых изолитов. Сам Асамар их опасался. Когда он заключил союз с Хадамартом, Падший приставил к нему этих трёх своих экзекуторов, чтобы тот не слишком своевольничал. Теперь, когда Асамара не стало, Холод, Иней и Лёд прибирают тот беспорядок, который он после себя оставил.

– Но при чём здесь Амарта? – спросила Лейна, вновь хрипло кашлянув.

– Она – вдова Фосфероса. Или ты думала, что Хадамарт оставит в покое наследие своего самого опасного врага?

– Наследие?!

– Ах да, это ведь всё ещё держится в тайне… – Мелфай сощурил глаза, выражая не то сожаление, не то злорадное торжество. – Теперь от этой тайны нет никакого проку. Словом, Амарта носила во чреве наследника Фосфероса. Или наследницу. Теперь уже не важно.

Кровь неистово застучала в висках Марка! Так вот, что изменило готовность Амарты последовать за Эфаем в вечность! Вот, что придало её жизни новый смысл. Вот почему она не хотела помогать Марку в его безумной затее сцепиться с Акафартой – ей было ради чего жить и не было во имя чего умирать.

– Поначалу она всё скрывала. Но шпионы Сильвиры не дремали. И вскоре узнали о том, что чародейка брюхата, опередив даже шпионов Асамара. Это было уже после её возвращения из сельвы – как-никак, больше трёх месяцев прошло с первой брачной ночи чародейки и отшельника. Королева приставила охрану к её дому. Конечно, если бы Асамар взялся за дело всерьёз, никакая охрана чародейку не спасла бы. Но он всё откладывал, поскольку у него были более важные дела, чем убийство нерождённого ребёнка. Когда же Кукловод скончался, за его незавершённые дела взялись Холод, Иней и Лёд…

«А им помог я, – подумал Марк сокрушённо. – Асамара больше нет, а я продолжаю следовать той роли, которую он мне отвёл… Амарта, Амарта, ну почему ты оказалась так горда! Почему не послала Флою к хаосу вместе с моей безумной просьбой!»

– Она проезжала здесь минут двадцать назад. Мне не было дела до неё. Я просто сидел в своём укрытии и смотрел ей в спину, как вдруг почувствовал знакомый холодок…

– И ты не окликнул её? Не предупредил? – с негодованием выговорила Лейна.

– В этом не было нужды. Она сама их почувствовала. Отступать ей было некуда, и она поскакала вперёд – к Северным вратам, а три холодные тени мелькнули следом за ней…

– Так, значит, ты не видел, как она умерла? – неожиданно вспыхнул надеждой Марк. – Может быть, она ушла от них! Там же впереди – застава…

– В которой заправляет Радагар… Нет, Маркос, конь не может покрыть путь в два полёта стрелы за один миг. А Холод, Иней и Лёд – могут.

Марк двинулся по дороге, энергично опираясь одной рукой на посох и держась за Лейну другой. Пока есть хоть малейшая надежда, надо идти.

– Тебе так важно увидеть её труп, Маркос? – бросил ему в спину Мелфай, однако пошёл следом за ним. – Маркос, это бессмысленно. Прислушайся хоть раз к гласу рассудка. Согласен, с Амартой у тебя был хотя бы призрачный шанс дойти до первого слоя Акафарты. Но сам ты умрёшь, не пройдя и ста шагов во Мгле…

Эта угроза могла сейчас испугать Марка меньше всего. Если своими словами Мелфай хотел подтолкнуть Марка к принятию короны главы невидимой империи, то эффект был обратный. И только когда мимо пронёсся обезумевший от страха конь – осёдланный, в узде, но без седока – Марку волей-неволей пришлось задуматься над тем, как он поступит, если увидит на дороге коченеющий труп вдовы Фосфероса.

«Да, я приму силу… Я исцелю Лейну… А потом – сокрушу к хаосу всю эту тайную империю! Обрушу своды Мглы на себя и Акафарту… Я сумею… Я найду в себе силы».

От этих безумных мыслей ему стало чуточку легче. Он даже почувствовал себя уверенней.

Когда же стражники на заставе Северных врат сказали, что никакая женщина тут не появлялась, мысли Марка стали более здравы и уверенности у него поубавилось.

«Но что будет, если я не увижу её тела? Как я поступлю, если не буду знать, жива она или мертва?»

«Так, как того хотела бы она – вдова Фосфероса, лесная чародейка Вельма, прозванная Амартой и рискнувшая ради тебя самым дорогим, что у неё оставалось в мире после Эфая – пойдёшь во Мглу и закончишь то, что начал!»

***

Всего за одну минуту Амарта трижды успела пожалеть, что откликнулась на просьбу Седьмого миротворца. В первый раз, когда посреди дороги её конь заржал и встал на дыбы, почуяв приближение нелюдей. Во второй – когда три леденящих вихря набросились на чародейку с разных сторон, пронзив её холодом до костей, покрыв кожу инеем и сковав кровь, словно льдом. И в третий – когда она, каким-то чудом удержавшись и проскакав на обезумевшем коне до близлежащей заброшенной башни, неудачно соскочила с седла, подвихнув ногу и больно ударившись плечом.

«Я не буду ни о чём жалеть. Я сделала это не ради Маркоса!» – твёрдо напомнила она себе, поднимаясь с пыльной дороги.

Три полупрозрачные фигуры возникли за её спиной из ниоткуда, и о чём-то жалеть времени не осталось. Коротким заклятием Амарта подняла вихрь песка и пыли, швырнув их в глаза преследователям, ничуть не надеясь, что это хоть на минуту их остановит.

«Чары изолитов… магия одиночества…»

Она бросилась в развалины башни, тотчас нырнув в узкий проход в подземелье. Вслед ей просвистели несколько ледяных ножей – «Я не одна! Не одна!» – успела вскричать в мыслях чародейка, возрождая образы любимых людей, и смертельные сосульки прошли мимо, со звоном разбившись о покрытую плесенью стену.

Впереди себя она бросила летучий золотистый шарик, освещающий сырой и мрачный подземный ход, а за спиной создала стену огня, слабо рассчитывая, что это задержит экзекуторов.

«…Не одна! Не одна!»

Это был старый тоннель, ведущий прямо за стены Северных врат. Он был заброшен ещё во времена правления Хадамарта, и Амарте оставалось только молиться, чтобы он не был перекрыт обвалом. Она бежала сначала по сырой земле, потом под её сапожками зачавкала грязь, а затем – гнилая вода неприятно намочила её ноги по щиколотку. Золотистый огонёк, летящий впереди чародейки, начинал гаснуть. Амарта перебиралась через груды камней и прогнивших досок, пару раз ей пришлось почти протискиваться через завалы. Экзекуторы остались позади, но Амарта не тешила себя мыслями, что ей удалось оторваться. От них никто не уходит. Они терпеливы и настойчивы. На время их можно сбить со следа, воссоздавая в душе образы тех, кто её по-настоящему любит и кого любит она. Но магия одиночества – не та стихия, которую можно обманывать долго. Раньше или позже она просочится в душу холодной змейкой – в уединении ли или в кругу друзей – и свистящий ледяной клинок изолита-убийцы найдёт свою цель.

Она вошла в затопленный зал, и тотчас оказалась по колено в грязной воде. Затем – по пояс. Но впереди виднелся слабый просвет, а это означало только то, что она добралась до цели. Вернее – вышла на дорогу к цели.

После долгого мучительного карабканья по облепленным плесенью и мхом камням, она протиснулась в узкую щель между полусгнившими балками, выбралась на свет, и тотчас её руки по локоть погрузились в вязкую топь. Похоже, болото пошло в наступление на крепостную стену. Кое-как Амарта нашла твёрдую кочку и отсиделась на ней несколько минут, переводя дух. Затем поднялась, глубоко вдохнула сырой, пропитанный дурманом ядовитых болот воздух, и решительно направилась во Мглу.

Ей не оставалось ничего другого. Если ей действительно удалось оторваться от погони хадамартовых экзекуторов, то нет ничего глупее, чем вернуться на дорогу. Направиться же к Северным вратам с внешней стороны будет не меньшей глупостью. Амарта уже слышала о нескольких атаках болотных даймонов на защитников Северных врат. Лучники истыкают её стрелами, попросту не поверив, что из Мглы может появиться что-то, кроме нечисти.

«Маркос не ребёнок. Он обо всём догадается и пойдёт во Мглу. Он найдёт меня».

…Она прошла с полсотни шагов и уже заблудилась, не разбираясь даже, в какой стороне остались Северные врата. Вокруг царил иной мир, чужая вселенная, сотканная из белой пелены прошлого – обрывков воспоминаний и отражений душ тех людей, что взглянули когда-то в мифическое Зеркало Мглы. Эти воспоминания и отражения и были сейчас неодолимой стеной, укрывающей Мглистую Богиню.

Однако выбор сделан. Обратного пути нет. Амарта всё решила ещё тогда, когда посланница Маркоса принесла ей его просьбу. Трое палачей за её спиной только подтвердили правильность её выбора. От них нигде не скрыться. Конечно, можно закрыться в подаренном Сильвирой городском доме. Экзекуторы не посмеют проникнуть в хорошо охраняемое здание, но они будут неустанно следить за ним, навевая тревогу и страх. День и ночь, год за годом они будут терпеливо дожидаться того дня, когда вдова Фосфероса со своим ребёнком отважится выйти на улицу… И однажды это произойдёт. А если и нет – что ж, лучше ребёнку не появляться на свет, чем жить и расти в четырёх стенах, будучи узником страхов своей матери.

«Отец бы поддержал меня. Он сказал бы, что я всё сделала правильно».

Почему-то она не сомневалась в этом сейчас. Тёмный князь Эреб был жестоким предводителем Кольца Мести – сообщества магов, поклявшихся мстить сторонникам Третьего миротворца до конца своих дней. Он ненавидел миротворцев и королеву Сильвиру, ненавидел лесных чародеев и серых магов… Наверное, было бы проще перечислить тех, к кому он не питал ненависти. Он был безумцем, одержимым местью, безумцем, возложившим на алтарь некромантов своё единственное дитя. Было время, когда Амарта клялась, что сама убьёт его, после того как расправится с Седьмым миротворцем. Но сейчас она нуждалась в своём отце. Перед своим уходом из Амархтона, спиромаг Хоркис рассказал ей о его последних днях. В просветлениях между припадками безумия тёмный князь Эреб звал свою дочь, не желая уходить в вечность, не попрощавшись с нею. Но тогда на пути к Амархтону Амарту задержала болезнь, насланная, как теперь она уже не сомневалась, проклятым Асамаром. Позже у могилы Эреба архимаги Тёмного Круга рассказали ей, что он завещал ей не забывать свои клятвы и продолжать дело мести. Но теперь Тёмный Круг пал, а с ним рассыпались и его тайны. И спиромаг Хоркис передал ей истинное завещание тёмного князя Эреба. «Пусть она меня простит, – произнёс он на смертном одре. – Пусть простит за то чудовищное зло, которое я причинил ей в своём безумии. Третий миротворец лишил её матери, а я лишил её счастья. Если бы я мог всё повернуть вспять!.. Пусть живёт в сельве, если она ей мила. И пусть поскорее выйдет замуж и продолжит наш род. Пусть будет счастлива».

«Он так и сказал?» – поначалу не поверила Амарта, но спиромагу Хоркису было незачем её обманывать или приукрашивать последние слова Эреба. Он со свойственной ему холодностью исполнил свой долг, открыв ей тайну, от которой ему не было никакого проку: «После смерти твоего отца Асамар убедил Тёмный Круг солгать тебе, решив, что обуянная жаждой мести дочь Эреба принесёт больше пользы, чем уединившаяся в сельве тихоня».

Но Амарта не сомневалась, что главная причина была в другом. Асамар надеялся возродить Проклятие миротворцев, а для этого ему нужно было поддерживать в Амарте горение старой мести. Именно для этого он убил в Раздорожной Таверне её дядю Дальмара, подстроив всё так, словно это сделал Маркоса. По этой же причине Асамар не хотел, чтобы Амарта умерла раньше времени. По крайней мере, до того дня, когда она встретила Эфая. С той минуты всякая возможность возродить через дочь Эреба Проклятие миротворцев была утрачена. Понимал ли это Асамар? Скорее всего, да. Во всяком случае, в подземельях Тёмного Круга его хаймары намеревались убить Амарту вместе с Эфаем…

«Отец, отец, что бы ты сказал, узнав за кого я вышла замуж!»

Она шла по топкой почве без посоха и жезла – ни одна из магических вещей ей сейчас не поможет, кроме стихии собственной души. Её руки, опущенные и ослабленные – сами по себе боевые жезлы, а её сердце – кипящая магическая энергия. Но увы, она не поможет ей против тех трёх преследователей, что едва не убили её на дороге. Она могла попробовать снова воссоздать в душе чувство, что она не одна, что она любима многими людьми… Но вот какими? Чьи образы можно использовать для этой цели? Эфай мёртв, дядя Дальмар тоже. Старый Толкователь Судеб и Хозяйка Леса были к ней добры, но они не те люди. Все, кто по-настоящему её любил и нуждался в ней – мертвы.

«Аделиане говорят, Спаситель никого не оставляет в одиночестве», – подгоняемая отчаянием, подумала она.

Эфай почему-то никогда не рассказывал ей о вере в Путь Истины.

«Расскажи мне о своём Боге», – сама как-то попросила она. Но он только смотрел на неё и улыбался, и ей ничего не оставалось, как улыбаться в ответ. Когда она повторила свою просьбу, он уступил её любопытству, сказав: «Что мне ответить тебе? Слова пусты… Вернее, не просто пусты, но и опасны. Слова порождают образы. Какой образ возникает в твоей голове, когда ты слышишь слово «Спаситель»? В лучшем случае, тебе представляется скучный философ, который никого не спасает, а лишь равнодушно глядит, как его последователи сжигают селения лесных чародеев и убивают их жителей». «Стало быть, мне надо называть Его другим именем?» – спросила Амарта, задумавшись, какое же слово будет вызывать в ней более светлый образ.

Но Эфай не ответил, а продолжал улыбаться. И только сейчас, у самого гнезда могущественной Мглистой Богини, Амарта поняла, что никакие слова Эфая не смогли бы создать образ Спасителя лучше, чем тот, который она видела перед собой – эти глаза, эта улыбка… О, если бы этот человек и был Им!

Амарта шла вдоль мглистой стены, клубящейся в непроницаемом белом мареве. На какое-то время она остановилась и прислушалась. Где-то недалеко скрывались толпы болотных даймонов, поднятых некромантами, чтобы смести и растоптать позиции аделиан у Северных врат. Некромантам не нужен город. Им нужна Акафарта и её Зеркало Мглы. Наверное, Хадамарт позволил им тут хозяйничать в обмен на то, что они будут атаковать Северные врата, отвлекая на себя силы королевы Сильвиры. А возможно, они хотят впустить Мглу в город и посмотреть, что произойдёт, когда сотни равнодушных горожан глянут в Зеркало Мглы. А для этого им надо сломить сопротивление неравнодушных людей у Северных врат. Некромантов Амарта не опасалась. Ни один из некромантов её не тронет. Любой из них помнит Проклятие миротворцев и зеленоглазую девочку, ставшую его залогом. И пусть Проклятие кануло в небытие, память о нём хорошо сохранилась в головах этих потерявших человеческую сущность людей.

Нет, сейчас её враг – стена! Живая стена, сотканная из воспоминаний других людей, кто так или иначе был связан с Акафартой. Асамар, Мелфай… где-то должен быть и Маркос. Надо найти тот кусок стены, который состоит из её собственных воспоминаний. Интересно, справился бы Маркос со своими? Если да, то какой был смысл отправляться сюда ей?

«Я сделала это не ради Маркоса! – в сотый раз повторила она себе. – Моё дитя не будет жить в тюрьме, не будет питаться страхами своей матери!»

…И тут на неё нахлынул жар – холодный и склизкий, но всё-таки жар. От стен призрачной крепостной стены отделились фигуры и направились к чародейке.

Вот оно! У каждой твердыни есть слабое место! И Амарта нашла ту её часть, что состояла из осколков её памяти.

Холодный жар усилился. Дышать становилось всё труднее, так недалеко и до обморока. Фигуры приближаются, а Амарта пока что не знала, как с ними бороться. Семь, восемь, десять, двенадцать… появляются всё новые. И она начинает их узнавать! Умерший отец… убитая мать… Толкователь Судеб, Хозяйка Леса… постойте, но они-то живы!

«Это не они. Это мои воспоминания о мёртвых и живущих. Просто воспоминания».

Амарта вскинула руки, почувствовав, как с её пальцев срываются молнии – на призрачные фигуры обрушился град.

«Вас больше нет. Вы всего лишь отголоски моих чувств, уловленные Акафартой!»

Магические градины пронеслись сквозь тела мглистых фигур, не причинив им никакого вреда.

«Их невозможно поразить. Их попросту не существует. Они находятся только в моей голове».

Амарта зажмурилась, посылая поток невидимого пламени в восстающие перед ней образы прошлого. Прошлого нет. Всё должно быть предано огню. Ради грядущей новой жизни.

Амарту зашатало. Дыхание её прервалось. Слишком многое навалилось на неё в один миг: кровавые жрецы, некроманты, чародеи, её легионеры, её слуги, её любовники, её враги – все и каждый, кто оставил хоть какой-то след в её памяти, выходили и выходили из мглистой стены, двигаясь на неё, жаждая лишь одного – вернуться в её голову и раствориться там навсегда.

«Если они это сделают… – Амарта понимала, что об этом нельзя думать, но ничего не могла с собой поделать. – Меня не станет. Останется только опустошённая и озлобленная женщина из минувшей жизни, навеки застрявшая в прошлом».

Всепоедающий огненный поток понёсся вперёд, сметая и выжигая всё на своём пути, образовывая в белой стене огромную тлеющую брешь. Амарта услышала собственный дикий вопль, рвущийся из её горла. Её затрясло. Она почувствовала, как в этом нечеловеческом крике вырвались годы её невыносимых страданий. Дикий огонь сжигал мглистых призраков, разрывал их на части, подбрасывал и уносил. Вокруг чародейки летели хлопья белой мглы, служившей призракам плотью, а она продолжала кричать, и ей казалось, что того огня, который она обрушивает на стену и призраков, всё ещё недостаточно, недостаточно…

И всё-таки это закончилось. Она должна была упасть, застыть в беспамятстве, но удержалась на ногах. Руки её тряслись, ноги дрожали. Но это уже не важно, уже всё равно. Впереди зияет брешь – кусок стены сметён – выжжен вместе с пожизненными стражами…

Путь в гнездо врага открыт!

Шатаясь, Амарта вошла внутрь призрачного дворца. Здесь всё было заволочено белой мглой, но от неё исходил белый мерцающий свет. Под ногами ощущалась мягкая почва с твёрдым основанием, как будто мраморные плиты, поросшие густым мхом. Чародейка медленно ступила в обитель Акафарты и остановилась, прислушиваясь.

Теперь, когда утих огонь, когда погибли все призраки её воспоминаний, наступила абсолютная тишина, так что и стука сердца не слышно. И в этой неестественной тишине чародейка уловила мягкий шёпот:

– Зачем ты пришла, человеческое дитя? У меня тебе не найти ни покоя, ни безопасности.

Амарта вскинула голову, вглядываясь в клубящуюся перед ней мглу.

– А с чего ты взяла, что я хочу покоя и безопасности, Акафарта?

– Все люди чего-нибудь да хотят. Моя природа – отражать их желания, но не исполнять их.

– Да, пожалуй, ты права. Ты только отражаешь человеческие желания. И передаёшь эти отражения своим слугам. Вроде Асамара. А уж те, зная, чего хочет тот или иной человек, получают понятие, как им управлять.

– У меня нет слуг. И Асамар никогда не был моим слугой. Мои блага открыты для всех. Ты ощущала присутствие некромантов здесь. Они не спрашивали меня. Они пришли и пользуются моими благами. Как можешь пользоваться и ты.

– Что, без всякой платы?

– Какая может быть плата солнцу за его свет или тучам за их дожди?

Амарта вглядывалась в восстающие перед нею клубы мглы, но никакое магическое чутьё не могло подсказать ей, что перед ней за противник и есть ли смысл использовать против него магию.

– Не много ли ты о себе возомнила, бестелесная тварь? Ты свила своё гнездо на людских пороках и ещё смеешь говорить о благах!

– Я не могу подобрать иного слова, человеческое дитя. Когда ты глядишь в зеркало, оно отражает тебя такую, какая ты есть. Если ты красавица – то зеркало является благом для тебя, а если уродина – то злом, не так ли?

Чародейка сделала глубокий вдох, собирая отвагу.

– Что ж, давай посмотрим, кого отразит твоё зеркало, когда в него гляну я.

Ещё не договорив эту фразу, Амарта сжалась от ужаса, почувствовав, что сама вынесла себе приговор. Белый туман восстал перед ней, мгновенно откликнувшись на её вызов, являя перед ней мутный зеркальный овал.

«Моё одиночество. Вот, что оно отразит».

Но взглянуть в обросшее жуткими легендами Зеркало Мглы Амарта так и не успела. Экзекуторы учуяли её в тот же миг, как только она испытала ужас от мысли увидеть своё отражение. И с быстротой мысли оказались за её спиной.

«Я не умру без борьбы!» – твёрдо решила она, но не успела даже повернуться к врагу лицом.

Ледяное лезвие глубоко вошло в её спину с обжигающим холодом.

***

Отголоски страшного крика донеслись до Северных врат, заставив встрепенуться морфелонских воинов, работающих над укреплениями.

– Она ещё жива! – решительно сказал Марк, глядя через пролом ворот на клубящуюся Мглу, хотя уверенности в этом не было. – Я иду. Лейна, обещай, что не пойдёшь следом!

Девушка глядела на него отнюдь не прощальным взглядом.

– Обещаю. Но только до тех пор, пока не почувствую, что тебе грозит гибель.

Марк улыбнулся, обратив взгляд на юного мага.

– Присматривай за ней, Мелфай. Я рассчитываю на тебя.

Мелфай напряг скулы, отводя взгляд.

– Спасибо, Маркос.

– Спасибо? За что?

– За то, что доверяешь мне, – голос юного мага задрожал. – Тебе столько досталось из-за меня… Я воспитанник твоего злейшего врага, а ты…

– Этого врага больше нет. Нет и воспитанника. Решай, кто ты, Мелфай, и с кем…

– Конечно же, с сильнейшим! К кому ещё примкнуть ученику великого Кукловода, как не к победителю? – раздался низкий голос за спиной.

К ним подходил Радагар, облачённый в шлем и чешуйчатые доспехи с засохшей на них даймонской кровью. При виде секутора Мелфай сжался, затаив ненавидящий взгляд, Лейна же, как и Марк, осталась выдержанно спокойной, словно грозный последователь Меча Справедливости больше не вызывал у неё ни гнева, ни страха.

– Собрался во Мглу, миротворец? – испытывающе спросил Радагар.

– Я делаю то, чего не могу не сделать, – ответил Марк.

– То есть, повторяешь путь Четвёртого? Он тоже был слишком убеждён в том, что идёт одним-единственным путём, уготованным ему свыше. Последствия всем известны. А скольким людям придётся расплачиваться за твою самоуверенность?

– До этого не дойдёт, – произнёс Марк как можно уверенней.

«Ох, если бы так!»

– Чтобы до этого не дошло, следует побеспокоиться мне, – старший секутор глядел на него с нескрываемым желанием схватиться за меч.

– Верно, – с улыбкой ответил Марк. Странное дело, грозный секутор, обладатель тяжёлого, подавляющего волю взгляда, не вызывал у него не капли опасений. – Вопрос только как? Арест в нынешнее время ненадёжен, заключённых сейчас наоборот выпускают из тюрем. Остаётся твой излюбленный способ. Какой же? Меч? Отравленные иглы? Или что-то новенькое?

– Маркос! – встревожилась Лейна.

– Если ты так уверен, что там я превращусь в монстра, худшего, чем Асамар, то почему бы не пустить мне в спину стрелу? Кто тебя осудит сейчас, когда неведомо доживёт ли хоть кто-то до завтра…

– Иди! – глухо выговорил Радагар, не желая препираться. – Иди, иначе я и впрямь могу не сдержать слова, данного Сильвире! Я не могу убить тебя сейчас, но как только почувствую, что ты выбрал путь «сверхчеловека»… я найду тебя, где бы ты ни прятался.

 Марк кивнул с прощальной улыбкой.

– Тогда на тебя я тоже рассчитываю, Радагар.

Опираясь на меч-посох и чуть прихрамывая, Марк направился к заваленным вратам. Сидевшие на передовых морфелонские копейщики уставились на него с изумлением.

– Эй, парень, ты и впрямь собираешься во Мглу? Да ты на голову рехнулся!

Марк не отвечал, понимая, что они правы. Разум охватывала паника, близкая к безумию. Он приближался к страшнейшему в Каллирое логову – утробе непостижимого чудовища, способного вывернуть сознание наизнанку. «Невозможно!» «Невозможно!» – ударяли в голову ритмы тревоги, всё настойчивей побуждая отказаться от безрассудной затеи.

Перебравшись через мокрые от крови даймонов завалы, Марк коснулся ногами зыбкой почвы болотистого леса. Теперь он стоял на самой меже – границе, отделяющей город от Мглы.

«Моё тело изранено. Я слишком слаб и не могу сражаться, – подумал он, тяжело дыша после преодоления препятствия. – Надо вернуться и отлежаться хотя бы один день».

Но тут он подумал об умирающей впереди Амарте и о Лейне, которая умрёт чуть позже. Имеет ли он право на жизнь?

«Ты никогда не возвысишься над тем, чего избегаешь», – вспомнились слова Калигана, сказанные когда-то очень давно, ещё в первое посещение Марком Каллирои.

«Я не буду больше бояться. Не буду избегать этой встречи».

Переступая через кочки и пробуя посохом почву под ногами, Марк направился в окутанный туманом лес, вдыхая сырой и влажный воздух Мглы.