(Южное море, остров Алабанд)

Морской ветер дул в лицо тёплом и свежестью. Ловя его боковыми парусами, «Вольный» бежал зигзагами, приближаясь к берегам Алабанда. Морской город располагался в прекрасном ландшафте. Уютную гавань с обеих сторон прикрывали гребни острых скал, и островитяне умело использовали эту особенность, создав там оборонные форты с катапультами. Вдали высились конусы давно угасших вулканов, покрытые мелкими хвойными лесами. В долинах за городом раскинулись пальмовые рощи. Сам город поражал густотой и скученностью домов, башен и высоких обелисков. В порту возвышался целый лес мачт с развевающимися лентами знамён всех цветов и раскрасок. Там царило такое многолюдство, что с мостика «Вольного» порт Алабанда напоминал встревоженный муравейник.

– Красивый город, Алабанд, – сказал Марк, любуясь оживлённым портом крупнейшего города Сардисских островов.

– Верно подмечено, но мне больше по душе Мелис, – щуря глаза от морских брызг, ответил Автолик. – Мелисцы, конечно, ещё те гуляки, но умеют жить, не заботясь о завтрашнем дне. И, ни о чём не жалея, бросать все дела и отдаваться празднествам как свободные люди.

– Алабанд с виду тоже не скучный городок.

– Не обольщайся. Здесь все ходят в ярких пёстрых одеждах, и нигде не встретишь людей в нищенских лохмотьях, но Алабандское княжество – настоящая страна бедняков. Алабандцы поголовно бедны, хоть и трудятся от рассвета до заката. Династия морских князей создала общество, в котором нет времени наслаждаться жизнью. Горожане и крестьяне вынуждены работать до изнеможения, отдавая свои годы морю, ячменным полям или ремёслам, чтобы к старости достичь заветной мечты.

– О чём же они мечтают?

– Всё просто: рыбак мечтает стать капитаном рыболовецкой шхуны, крестьянин – мелким землевладельцем, ремесленник – мастером, мелкий лавочник – уважаемым купцом. Вся жизнь приносится в жертву тем нескольким годам старости, когда человек наслаждается своим возвышением.

– Ну, по крайней мере, что-то достаётся детям и внукам, – заметил Марк.

– Ни гроша. По местным законам, наследник может стать законным владельцем имения отца только тогда, когда достигнет такого же звания, что и отец. Потому и стремится всеми силами достичь того же звания, тратя на это зачастую всю свою жизнь. Это гонка за маревом. Хитрые правители южных островов всё устроили так, чтобы люди исправно занимались рабским трудом и при этом верили, что они свободны.

«Вольный» всё ближе подходил к высоким причалам Алабанда, и Марк уже мог разглядеть суетящихся как муравьёв людей: матросов, снаряжающих корабли к отплытию, носильщиков, тащивших с торговых судов огромные тюки, купцов и стражников.

– Здесь есть аделиане? – спросил Марк.

– На Сардисских островах сложились довольно странные верования. Если, допустим, из пятидесятитысячного населения Алабанда сорок тысяч составляют приверженцы Небесного Престола – учения, близкого к Пути Истины, то все пятьдесят тысяч – поклонники культа Форкимара, морского божества.

– Как это? – не понял Марк.

– А так, что островитяне верят и в Спасителя, и в Форкимара. Но Спаситель, как учат их духовные наставники, не влияет на ход жизни на земле, а потому нет особой нужды следовать его Пути Истины. Но чтить надо, потому что смерть неизбежна, и в загробном мире всё равно будет встреча со Спасителем. На земле же надо поклоняться тому божеству, которое имеет земную власть. А здесь правит, как они верят, Форкимар, морской владыка. Море для островитян – это жизнь. Пища и заработок. Форкимару устраивают приношения, воспевают гимны. По большому счёту, в него не слишком-то и верят, в умах островитян больше суеверий, чем твёрдой веры. Они почти как мелисцы со своими сознательно вымышленными божествами. Но для тех любой культ – это повод повеселиться, а для этих – обезопасить себя от беды. Ведь кто знает, вдруг и впрямь этот Форкимар существует.

Подошёл Калиган, переодетый в роскошный парчовый халат.

– В общем так: мы прибыли в Алабанд за коврами и пряностями: имбирь, красный перец, кориандр и прочее.

– Ага. На быстроходном разведочном дромоне, – съязвил Автолик

– Острить на острове не советую, – предупреждающе прищурил один глаз Калиган. – На счёт имбиря и перца я серьёзно. «Вольный» не раз доставлял товары с островов лично для королевы Сильвиры. Борода ради одной разведки корабль не гоняет.

– Деловой подход к морской службе! Ладно, побудем на денёк скупщиками местных пряностей.

– Мечи оставить на «Вольном». Стражники пресветлого князя не любят, когда чужестранцы разгуливают с оружием по их благопристойным улицам.

– Логос тоже оставить? – спросил Марк.

– Я сказал, только мечи. Всё, что можно спрятать под плащ, держите при себе.

Под крики, шум и гам оживлённой пристани «Вольный» пришвартовался к причалу между двумя пузатыми купеческими парусниками. Если простой люд южных островов жил морем и полями, то богатые купцы и сам Тан-Эмар – морской торговлей. Корабли Алабанда славились своим искусством дальнего плавания, постоянно возя грузы как в близлежащие Меликерт и Южный Оплот, так и дальше на юг за Эол – к берегам Светлых пустынь, и на запад – к далёкому Нефелону.

– Разделимся, – сказал Калиган. – Борода, твои шпионы под видом гуляк отправляются вдоль гавани, ты же как мирный купец идёшь закупать пряности. Маркос, Никтилена – вы занимаетесь вашим делом… Автолик, следи за ними в оба.

– А как же наш уговор? – спросил Марк, щуря глаза. – Найти Кукловода…

Калиган оборвал его на полуслове пристальным взглядом, в котором читалось суровое предостережение.

– Не спеши, Маркос, – произнёс он, сильно приглушив голос. – Сначала завершим наши дела. Я с Флоей ещё должен наведаться к пресветлому князю Тан-Эмару, как бы ни противна мне была эта затея. А потом… потом будет видно.

Калиган с опаской поглядывал на дальние причалы, где красовались несколько быстроходных боевых бирем, которые ещё называли «полугалерами». Оснащённые тремя парусными мачтами и двумя вёсельными ярусами для гребцов, биремы вполне могли посостязаться в скорости с «Вольным».

– Где нам искать вдову Пятого?

– Я рассказал Автолику, найдёте. Ну, вперёд, скоро полдень, а на «Вольный» все должны вернуться до темноты.

В лёгком жёлтом плаще-накидке поверх туники Автолик первым сбежал на пристань, очутившись в окружении разноцветных мелких торговцев и торговок, предлагавших свой товар: рыбу, вино и всевозможные изделия.

– Если что присмотришь, говори, не скромничай, – похлопал Марка по плечу вольный стрелок. – У меня завалялось пару алабандских золотых, а на один золотой здесь можно погулять как в Мелисе на десять морфелонских динаров.

Первое впечатление от города у Марка было таково, что куда ни глянь, нигде не встретишь человека, слоняющегося без дела, как в Мелисе. Не замечалось и пустых равнодушных лиц, как в Амархтоне. Островитяне бегали, суетились, спешили, постоянно что-то высматривая, и, казалось, несли в себе заряд бодрости. Все черноволосые, кудрявые, смуглые, болтающие между собой на таком скороговорном каллиройском наречии, что Марк не мог разобрать ни слова.

Пробравшись через шумный, гудящий порт, Автолик, Марк и Никта очутились в узких улочках большого города. За это время к ним успели пристать трое человек: ювелир, предлагавший купить по дешёвке жемчужины, нищий, набивающийся в провожатые и сборщик пошлин, горящий своим единственным разбойничьим глазом. Последнего Автолик отправил к капитану Бороде, двух других бесцеремонно отсеял, не дав сказать Марку ни слова.

– Не вздумай болтать тут с кем попало без меня, – шепнул ему на ухо вольный стрелок. – Эти трое идеально совмещают своё ремесло с должностью шпионов Тан-Эмара… Кстати, за нами следят как за подозрительными чужестранцами, так что держи нос по ветру… Та-ак, и за Калиганом, вижу, тоже шпионят. Понятно, шпионов в Алабанде развелось больше, чем мух. И охота пресветлому князю кормить всю армию дармоедов! Людей, конечно, можно понять: с их скудными доходами, они и за грош готовы шпионить. Тан-Эмар и круг его сановников создали такое общество, чтобы каждый житель чувствовал себя на пути к заветной цели, трудился ради неё в поте лица, и в то же время не имел за душой ни гроша.

Понимая, что когда за тобой следят, чрезмерная осторожность только вызовет подозрения, Марк расслабился и стал увлечённо разглядывать город. Ему было интересно наблюдать, как горожане умудряются бегать по узеньким улочкам, никого не толкая, все улыбчиво-вежливые, приветливо кланяющиеся чужестранцам.

– Морской князь держит их стальной рукой, всё общество пронизано заискиванием перед начальством, оттого учтивость стала их неизменной маской.

Никта, не любившая шумных городов, сохраняла на лице благодушное спокойствие и даже с улыбкой отвечала на приветствия островитян.

– Неправда, – возразила она вольному стрелку. – Они искренни с нами. В них нет лукавства.

Искомая женщина проживала в конце города, где начинались зелёные заросли островных лесов. В ухоженной роще росли сосны и пальмы, цвели хризантемы и зрели финики. В этой красоте располагались деревянные домики, ограждённые глиняными заборчиками – все такие схожие друг на друга, что даже бывавший в Алабанде Автолик недоумевал, где искать нужный дом. Он заводил разговор с местными жителями, расспрашивая, где живёт «женщина из Каллирои», и те, стремясь угодить чужестранцам, называли разных женщин с Большой земли, болтая своей скороговорной речью.

– Эссия. Её зовут Эссия, – говорила Никта, но островитяне только разводили руками, огорчённые, что не могут помочь гостям острова в их поисках.

– У неё наверняка новое имя, – сказал Автолик.

– С каког кра женщ, ктору ты ищь? – прошепелявил ветхий старик, сидящий на крыльце своего дома.

– Из Спящей сельвы, – ответил Автолик, удивлённый, что кто-то здесь знает края Каллирои.

– Эт та! – махнул рукой старик в сторону красивого дома, окружённого пальмами, персиковыми деревьями и цветниками.

Поблагодарив сведущего старика, друзья перешли карликовый, декоративный мостик через слабый оросительный ручеёк и оказались между рядами благоухающих хризантемам, у порога одноэтажного, но довольно обширного дома. Двери в дом были гостеприимно распахнуты.

– Покой и процветание этому дому! – громко сказал Автолик на островитянский манер. – Есть здесь кто-нибудь?

Сердце Марка взволнованно забилось в предчувствии разгадки. О, только бы эта женщина была здесь!

– Ты когда-нибудь видела эту Эссию? – спросил он шёпотом хранительницу.

– Один раз. В детстве. Пятый заходил с нею однажды в дом моего отца.

На пороге появилась высокая как для островитянок женщина лет сорока, в просторном песочного цвета платье, перевязанном длинным, широким поясом. Чёрные волосы были уложены за спину.

– Она… – шепнула хранительница так, чтобы её услышал только Марк. – Только цвет волос изменила, она светлой была.

– Удача и благословение гостям из-за моря, – учтиво поклонилась женщина и, не осведомляясь о цели чужаков, пригласила их в дом.

– Почтенная Эссия? – на всякий случай уточнил Марк.

– Моё имя Неикка.

Следуя за хозяйкой, Марк бросил вопросительный взгляд на Автолика.

– Все женщины из Каллирои меняют здесь имя, – зашептал тот. – У них тут все имена похожие: Юникка, Маликка, Лехикка…

Внутри дом был похож на комнату постоялого двора: пустоватая простота, лежанки, низенький, меньше локтя в высоту стол, сесть за который можно лишь поджав под себя ноги. По-прежнему ни о чём не расспрашивая гостей, женщина с непривычным для Каллирои именем поставила на стол блюдо с нарезанным хлебом, небольшой глиняный чайник с горячим чаем и пиалы. Чай оказался довольно приятным на вкус, освежающим и бодрящим.

– Моё имя Автолик, я из Мелиса, – заговорил вольный стрелок, видя, что Марк не может собраться с мыслями. – Это Никта из Спящей сельвы, а это Маркос, Седьмой миротворец.

Неиика скромно, не по-хозяйски сидела перед гостями на коврике и улыбалась. Ни девушка из её родного края, ни последователь её погибшего мужа не пробудили в ней никакого интереса.

– Я Седьмой миротворец, – сказал Марк, будто от него кто-то требовал подтвердить слова Автолика. – Моим проводником и учителем был епископ Ортос… как и у Пятого миротворца…

– Седьмой? – проявила из вежливости интерес хозяйка. – А разве Шестого не было?

Марк удручённо вздохнул. Расспрос вдовы Пятого о тайне Акафарты оказался не таким простым делом, как ему казалось.

– Шестой миротворец пришёл через три года после ухода Пятого и погиб семь лет назад, – проговорил он и отпил из своей пиалы. Неикка тут же ловко и быстро наполнила её вновь из чайника.

– Сожалею, – произнесла она, не меняясь в лице.

– Скажи прямо, Маркос, не тяни, у нас времени мало, – толкнул его в бок Автолик, не боясь показаться островитянке бестактным.

Марк и сам решил не ходить больше вокруг да около.

– Я столкнулся с могущественной сущностью, которую называют Акафарта. С той же самой, от которой погиб когда-то твой муж, Пятый…

– Мой муж – Тиартил, – улыбнулась чуть шире Неикка. – Его сейчас нет дома, он служит при дворе нашего пресветлого князя Тан-Эмара.

Марк закивал головой. Ему стало жутко неудобно за свой визит. Можно представить, какой кошмар пришлось пережить этой женщине, схватившейся в Белом Забвении с самой Акафартой и не потерявшей рассудок от этого. Выжила. Бежала за море, чтобы ничто не напоминало ей о пережитом ужасе. Начала новую жизнь, вышла замуж… И вот, приходит чужеземец, вторгается в её жизнь, возрождая в памяти картины, какие она, наверное, не один год пыталась забыть.

– Прости меня, Неикка. Тебе тяжело говорить об этом, я знаю. Но прошу тебя, это очень важно для меня и для тех, кто мне дорог, для многих людей. Расскажи мне о силе, с которой ты столкнулась в Белом Забвении. Об Акафарте.

Неикка слушала, сохраняя на лице вежливую улыбку и глядя перед собою в стол.

– Ещё чаю? – спросила она, окинув взглядом всех троих, словно не слышала ничего из сказанного Марком.

– Неикка, пожалуйста, твои знания об Акафарте могут спасти многих людей и меня тоже. Вспомни о том, что произошло с тобой в Белом Забвении четырнадцать лет назад…

Неожиданно женщина оживилась, глаза её радостно вспыхнули.

– Гранатовое вино! Как я могла забыть! Сейчас же угощу всех вас гранатовым вином!

Она встала, но Марк резко поднялся следом за ней. Перед глазами пронеслась белая мгла, оскаленные пасти морраков, окровавленная Эльмика. «Я не уйду отсюда ни с чем!» – вскипело в нём отчаяние от мысли, что он так и узнает ничего о той западне, которую приготовила ему Акафарта.

– Ты не посмеешь так просто всё забыть, Эссия, воительница Спящей сельвы! – громко проговорил он. – Слишком дорогую цену заплатила ты за свои знания. Не убегай от прошлого! Перед тобой люди, готовые бороться с проклятием Акафарты до победы, и ты можешь помочь им! Не избегай воспоминаний, потому что Акафарта по-прежнему будет иметь власть над твоим прошлым, и ты не избавишься от неё, пока боишься даже мыслей о ней!

Неикка глядела на него молчаливым испуганным взором. Марк уже успел упрекнуть себя за свою излишнюю горячность, как тут веки островитянки задрожали. На щеке появился тонкий след слезы. Женщина вдруг закрыла руками лицо и гулко упала на колени, надрывно зарыдав.

– Зачем, зачем… – зашептала она, сдерживая горькие слова упрёков, поскольку не хотела оскорбить чужеземцев. Затем её руки задрожали, и она заговорила как в бреду: – Зеркало… Зеркало Мглы… о, зачем я взглянула, зачем?.. Туман, туман, моё несчастье… но ведь завтра будет празднество Морского Змея! Я выпью много вина и всё забуду, о Небо!

Никта мягко подсела рядом, коснувшись её рук, и тихо зашептала какой-то сельвейский мотив. Марк смущённо отошёл к большому окну, распахнутому настежь, и посмотрел на ровные цветники хризантем. Сердце сжалось. Жалость к этой несчастной женщине, тщетно пытающейся забыть своё горе и свой кошмар, смешалась с тоскливым чувством за самого себя, за своё почти утраченное призвание, за Лейну, с которой он не может быть счастлив.

Неикка прекратила рыдать. Она так и осталась на коленях, прижимая руки к груди, как в мольбе. Её покрасневшее от слёз лицо не выражало страха от мучительных воспоминаний – на нём оставался только след глубокой скорби.

Марк подошёл к ней, опустившись рядом.

– Прости, – сказал он.

– Ты не виноват, – ответила Неикка. – Виновата лишь я, взглянувшая в Зеркало Мглы… Это ты должен простить меня. Я умножила семя зла и дала ему прорасти.

В женщине что-то сильно изменилось.

– Семя зла можно выполоть, – сказал Марк. – Акафарта – всего лишь тварь, на которую найдётся свой меч.

Неикка горько улыбнулась, поражаясь милой наивности этого смелого, но ничего не понимающего молодого человека.

– Ты видел её, Седьмой? Ты глядел в её Зеркало Мглы, сынок?.. Я так и знала. Встретившись с ней однажды, никто не станет искать её вновь. Никто!..

 – Может быть и так. Но это мой путь. Встреча с Акафартой неизбежна. Если я откажусь, если сверну с этого пути – идти мне будет некуда. Мне останется только бежать, скрываться – это гораздо хуже, чем безнадёжная схватка с Акафартой, что бы она мне не сулила. И чтобы подготовится к этой схватке, мне надо узнать твою историю. Почему Пятый ушёл в Белое Забвение? Как ты сумела вступить в бой с Акафартой и вырваться?

– Твои вопросы мучительны для меня, как яд скорпионов, – с содроганием прошептала Неикка. – Умоляю, не мучь меня, не причиняй мне боль этими расспросами. Откажись от этого пути. Посмотри, во что превратила меня эта встреча. Бесконечные ночи боли, отчаяния, скорби… до сих пор я порой просыпаюсь по ночам в слезах… Не надо, не обрекай себя на муки, не мучь меня…

Марк опустил глаза, не зная, что говорить и какими словами убеждать эту несчастную женщину, если каждое его слово причиняет ей боль? Подняться и уйти ни с чем? Даже не просто ни с чем, а оставив эту женщину наедине с растревоженной им скорбью?

– Неикка, расскажи нам об Илемае, Пятом миротворце, – мягко попросила Никта.

Глаза островитянки просияли.

– О, он был чудесным человеком.

***

Она рассказывала долго и чувственно, мысленно уносясь в далёкую восторженную юность. О том, как впервые встретилась с Илемаем у лесного ручья в Спящей сельве. О том, как он рассказывал ей о своём родном крае страны Дальних земель, как вместе они кружились, взявшись за руки, под кронами титановых деревьев. О том, как вместе узнали, что Илемай призван стать Пятым миротворцем, как вместе отправились в Храм Призвания в Зелёной Идиллии, как вместе глядели, как вспыхивает в руках Илемая книжный свиток, превращаясь в меч Логос. О том, как создавалось Лесное Воинство, о крепкой дружбе Пятого и Сельвана, отца Никты. О том, как был воздвигнут Лесной Замок, о радостях и горестях жизни в нём во времена Эпохи Лесных Войн.

Так, постепенно, слово за словом, Неикка, ободряемая светлыми воспоминаниями и поддерживаемая благодарными слушателями, подошла к главному. Она упустила рассказ о переходе Пятого на службу к королю Морфелона, о гибели Сельвана, отца Никты, о падении Лесного Замка, и о том, как Пятый был обвинён теми, кого считал друзьями в поражении Морфелона в лесной войне. Всё это Марк знал ещё от епископа Ортоса.

– Илемай ничего не ел. Только сидел и молчал. Он так ценил дружбу, так привязан был к своим друзьям, и вдруг остался одинок, а я ничем не могла ему помочь. Он попросил у меня прощения. Сказал, что очень жалеет, что полюбил меня, и теперь я вынуждена страдать вместе с ним. Сказал, что злой рок преследует его, потому что путь миротворцев проклят, и этого проклятия ему не победить. Говорил о каком-то страшном призраке, преследовавшем его… И ещё сказал, что раскрыл тайну некой тёмной силы, которая делает людей несчастными, и его призвание – одолеть её… Наутро я не застала его. Узнала от слуг, что он, забрав Логос, уехал в сторону Мелиса. И тогда я поняла, что он отправился в Белое Забвение – на свою последнюю битву. Как Четвёртый миротворец, о котором он часто вспоминал.

Голос островитянки стал тише.

– Что было делать мне одной в Морфелоне, где все говорили о моём Илемае, как о виновнике всех бед? Я отправилась следом за ним, моля Всевышнего остановить его от безумия… Я не успела. Прибыв в Мелис, я узнала, что он уже покинул город, отправившись в сторону Белого Забвения. Я поспешила следом, дав слово, что вернусь оттуда вместе с ним или не вернусь никогда.

Веки Неикки задрожали. Она вновь возвращалась в тяжёлое скорбное состояние, превратившее её ночи в невыносимую пытку. Никта обняла её за плечи.

– Не бойся. Теперь ты не одна. Мы вместе войдём в Белое Забвение и победим, верь мне… Ты нашла Пятого по Зову Поиска, верно?

Неикка кивнула.

– Да. Но я не могла пройти к нему. Он был окружён непроходимым маревом – густой мглой, какую мне было не преодолеть. Я просто стояла и молилась за него, чувствуя, как он бьётся с кем-то во мгле… и чувствовала, что эта схватка выше его сил.

– Он бился со своим сарксом, – прошептал Марк, чувствуя, как напрягаются мышцы на лице.

– Отчаяние… я ничем не могла помочь ему. Долго, очень долго. Не знаю, сколько времени прошло… А потом мне показалось, что стена мглы стала слабеть. Я встала и пошла сквозь неё. Начался кошмар… мгла обтягивала меня, мне казалось, что на мне нет одежды, нет кожи, что всё моё нутро обнажено перед чьим-то диким, извращённым взглядом… Но я всё равно шла, потому что впереди был Илемай… мне чудилось, что мои мучения не напрасны, что этот кошмар кончится, и мы вместе вернёмся в чудесную сельву…

– Эта сила… эта мгла… она пыталась тебя остановить? – спросил Марк, вслушиваясь в каждое слово. Его пробирал озноб от мысли, что уготовано ему впереди.

– О нет, – женщина покачала головой с суеверным страхом. – Она играла со мной… показывала мне, что со мной будет, когда я подойду к Илемаю. Давала мне шанс одуматься и повернуть назад. Но она знала, что я не отступлю… И я дошла до него. Илемай стоял ко мне спиной: гордые, распрямлённые плечи, вскинутая голова – я никогда не видела его таким. Я позвала его, и он медленно обернулся. Он не ждал меня. И это был не он.

Неикку снова затрясло.

– Гордый, надменный взгляд, жажда безграничной власти, кривая усмешка, предвкушающая триумф, – прошептал Марк, понимая без слов, чем закончилась схватка Пятого со своим сарксом. – И левая половина лица его отличалась от правой.

Неикка судорожно кивнула.

– …Но в глазах, в самой их глубине царила скорбь. Страшная скорбь, какой никому не вынести… Скорбь, умоляющая меня о милосердии.

– О милосердии? – переспросила Никта удивлённо.

Марк ничего не спрашивал. Сейчас он лучше хранительницы понимал эту женщину. Потерпев поражение в схватке, потеряв любовь и веру, утратив всякую надежду, вырванный из привычного мира, Пятый принял искушение своего саркса. Но даже совершив необратимое, какая-то часть его души ещё продолжала бороться, пока не угаснут в абсолютном эгоизме все остатки человечности. И эта часть души взывала о милосердии. Не сумев умертвить своё «я», спасение для Пятого оставалось только в смерти телесной.

– Я стояла с кинжалом в руке, глядя в его умоляющие глаза, когда злобная, злорадная усмешка появилась на его устах. Эта новая сущность, пробудившаяся в нём, насмехалась надо мной и над его прежними чувствами. Он отвернулся и пошёл во мглу… И тут я почувствовала, что будет дальше, во что он превратится и сколько горя принесёт людям. И я… я… сжала кинжал… – Неикка затряслась, удерживаемая Никтой, шепча сквозь рыдания, – он… он… когда он упал, клянусь, я услышала его облегчённый вздох. Его, настоящего!

Марк сидел, облокотившись о стол и чувствовал в свинцовой тяжести, что нет в мире человека, который понимал бы Пятого так, как он. Ведь стоило ему чуть оступиться тогда, на Башне Мрака, чуть поддаться мерзостной мыслишке о личном могуществе, когда, казалось, весь мир потешается над тобой, а друзья – всего лишь хитрые маски, которым нет дела до тебя – стоило ему ещё чуть-чуть подступить к этой пропасти – и наступило бы не утро преображённой жизни, а тёмный зловещий рассвет живого мертвеца. В котором уже нет места любви, совести и вере. И нет рядом даже такой вот Неикки, которая сможет исполнить последнюю мольбу.

– Когда он утих, начался новый кошмар, – проговорила женщина, утерев слёзы. – Мгла вскружилась вокруг… мгла сотворила передо мной зеркало… Зеркало Мглы…

– Акафарта? – нетерпеливо подался вперёд Марк. – Что она сделала? Как ты противостояла ей?

– Ей невозможно противостоять. Она выворачивает душу наизнанку, как ветхую одежду. Она не оставляет выбора. Её зеркало... оно отражает эту едкую слизь, живущую в душе… Это невозможно выдержать. Ничего не остаётся, ничего. Все чувства превращаются в жгучую отвратительную слизь… вера тщетна и молитвы теряют смысл.

– Но ты же вырвалась! Значит, есть сила, способная противостоять ей!

– Маркос, – предостерегающе сказала Никта.

– Пусть, пусть, я уже испила свою боль до дна, мне больше нечего бояться! – Неикка заговорила с жаром. – Она не держала меня. Она никого не удерживает. Каждый волен уйти. Но я не могла уйти не потому, что меня что-то держало, а потому что мне не было смысла идти. Куда? Опустошённая. Лишённая в один миг любимого, лишённая веры, человечности, души… Но рядом лежал меч Логос. Его нужно было передать новому миротворцу. Наверное, это придало моей жизни чуточку смысла… Не помню дальше. Очнулась уже в Зелёной Идиллии. Как дошла туда, не знаю… оборванная, грязная, волоча за собой меч. Меня подобрали добрые люди, и я жила у них, пока не оправилась. Логос я отдала епископу Ортосу. Он нашёл меня в Зеленой Идиллии и много времени провёл со мной, помогая пережить ужас. Два года я прожила там, пока душа моя лечилась, но след пережитого остался во мне навсегда. Я уходила всё дальше от Белого Забвения, селилась в разных уголках юга, но всё в Каллирое напоминало мне о том кошмаре. Лишь здесь, на острове, вдали от Большой земли, я впервые стала забывать.

– Пока не появились мы, – с грустью признал Марк. – Прости, я виноват.

Неикка улыбнулась.

– Ты прости. Я не смогла тебе помочь. Это всё, что я знаю.

– Что ты! Ты очень сильно мне помогла, – выговорил Марк не кривя душой, хотя, конечно же, ожидал узнать больше. – Ты единственная, кто хоть чуть-чуть пролил мне свет на тайну Акафарты.

Они недолго сидели так, не зная, о чём говорить, как вдруг островитянка забеспокоилась. Но это беспокойство было уже совершенно обычным, будничным.

– Ох, скоро муж придёт, а я вся заплаканная. Я обещала ему больше никогда не плакать, – Неикка взяла шёлковый платок, промакнув слёзы. – Вы сидите, прошу вас, он любит гостей. Расскажите ему о Большой земле. Вы ведь от морфелонского короля, так?

– Вообще-то мы от королевы Сильвиры, – невзначай проговорился Марк.

– Как? – испугалась Неикка и заговорила шёпотом, будто их могли подслушивать. – Не говорите никому, чтобы не было беды. Садитесь на корабль и скорее бегите с острова!

– Почему? – разом спросили Марк, Автолик и Никта.

– Мне муж рассказывал… он слышал от своего сановника, что Тан-Эмар повелел тайно хватать и бросать в темницу всех посланников королевы Сильвиры.

– Что?! – Марк тревожно переглянулся с Автоликом и Никтой. – А как же Калиган?!

– Он уже давно во дворце, – тихо промолвила хранительница. – И Флоя с ним.

– Тогда нам пора ко дворцу пресветлого князя, – вскинул голову Автолик. – Или кто-то думает, что мы покинем остров без них?

***

Дворец морского князя был виден из любой части Алабанда. Расположенный на холме, под скалистыми горами, уходящими в море, обнесённый высокими стенами с бойницами и зубчатым верхом, он величественно возвышался над городом, каждодневно напоминая жителям, кому по праву принадлежит этот остров.

По мраморным ступеням к высоким арочным воротам Калиган подходил уже со связанными за спиной руками. Флое не стали связывать руки, равно как и обыскивать – почтение к знатным девушкам в Алабанде сохранялось даже по отношению к шпионкам.

 Учитель-следопыт и его ученица были арестованы в доме старого владельца местной чайной – старика с добрыми глазами и шипящим как у змеи голосом. Это был единственный прознатчик Сильвиры, которого Калигану удалось отыскать в городе. Выслушав посланников королевы, старик, ласково посипывая, усадил гостей на лучшее место в чайной, а на вопрос «что происходит в Алабанде?» ответил, что сейчас принесёт лучшего чаю и расскажет всё по порядку.

Вернулся он довольно быстро, без чая, но с дюжиной стражников, мгновенно наставивших на следопыта острия тонких алабандских сабель. Калиган понял, что сопротивляться нет смысла. Будь он один, ещё можно было рискнуть, но рисковать Флоей он не мог. Старик ухмыльнулся, виновато разведя руками: времена изменились, пора менять хозяина.

– Руки бы развязали. Или боитесь, что я один вам шеи поскручиваю, – лениво проговорил Калиган на середине лестницы, ведущей во дворец. С развязанными руками он бы сейчас раскидал половину стражников, но свободные руки нужны были ему не для безрассудства, а чтобы утереть лицо от пота. Жара становилась просто невозможной. – И вообще-то, мы посланники, а не шпионы, а послам связывать руки не полагается.

– Шагай, шагай, – хмуро подтолкнул его в спину десятник. – У рыжей разбойницы послов нет, только шпионы!

– Удивительно, до чего притягателен цвет женских волос, – задумчиво протянул Калиган, будто разговаривал сам с собой. – Как только не называли королеву Сильвиру недруги: атаманшей, варваршей, блудницей, захватчицей, поработительницей, теперь вот разбойницей, но всегда непременно добавляли слово «рыжая». А у королевы Сильвиры, между прочим, волосы не рыжие, а цвета пламени…

– Иди, иди, как бы тебе костёр на голове не сделали!

Флоя понимала, что этот полушутливый говор учителя предназначен в первую очередь для неё. Калиган словно убеждал её не выдавать своего смятения: ни голосом, ни взглядом. Учитель рядом, учитель что-нибудь придумает, как-нибудь выпутает обоих. Да и чего боятся им – прошедшим страшный плен Тёмного Круга!

В караульном помещении перед входом во дворец было грязно и пыльно. Здесь Калигана и Флою продержали недолго. О них доложили, и вскоре в караулку явился сам начальник дворцовой стражи, красный лицом и грузный телом. Чёрная борода покрывала всю его грудь и опускалась до пояса.

– Пресветлый князь оказывает честь вам обоим. Он хочет допросить вас лично.

Пленников провели через длинные ряды колоннад в палаты морского князя и вывели во внутренний двор – огромный прекрасный сад под открытым небом. Диковинные пальмы, карликовые сосны, благоуханные розы, фиалки, лаванды, нарциссы и хризантемы создавали здесь чарующий уголок. Тут же плескались фонтаны, золотые рыбки резвились в мраморных бассейнах. По банановым пальмам шастали маленькие обезьянки, разноцветные попугаи облюбовали ягодные кусты.

Морской князь Тан-Эмар был не из тех правителей, которые окружают себя красотой лишь для куражу и не наслаждаются ею по причине занятости властолюбивыми помыслами. Облачённый в золочёный халат и чалму, низкий, тучноватый человек с короткой бородой и маленькими хитрыми глазами вдыхал аромат своего сада и кормил с руки красно-синего попугая. Он был хозяином этого идиллического уголка и наслаждался им.

– Долгих лет благоденствия пресветлому князю, – сказал Калиган негромко и без всякой лести, выражая в голосе лишь дань уважения островным традициям.

– Долгих лет благоденствия и тебе, Калиган, – обернулся к пленникам морской князь. – Хотя это пожелание не вполне уместно, в твоём-то положении-то.

– Что происходит? Мы прибыли как послы доброй воли, а твои стражники схватили нас, изменив исконному гостеприимству Алабанда.

Тан-Эмар бросил попугаю остатки корма и отряхнул руки.

– Калиган, Калиган, старый дружище! Сколько всего изменилось с тех пор, когда ты, помнится, перед походом Сильвиры на Амархтон, отговаривал меня от союза с Хадамартом. И вот, всё повторяется. Ты ведь за этим прибыл в Алабанд, верно? Но сейчас мне не внушает доверия твоё посольство. Ты хитрый енот, Калиган. Ведь, как мне успели доложить, первым делом ты направился не ко мне, а к старому шпиону Сильвиры – единственному, кого я не бросил в темницу, а переманил на свою сторону, чтобы отлавливать таких соглядатаев, как ты.

– Чем провинились перед тобой мирные шпионы Сильвиры? – проговорил Калиган с дружелюбной улыбкой.

– Так, попались под горячую руку, – бросил Тан-Эмар и тут с неподдельным интересом посмотрел на Флою.

– Хадамарт наконец-то сделал тебе предложение, от которого ты не смог отказаться? – спешно спросил Калиган, чтобы отвести этот взгляд.

Тан-Эмар рассмеялся.

– Слышали? – обратился он к присутствующим. Помимо бородатого начальника стражи и трёх стражников в саду находились слуга, садовник и странный человек в длинном плаще вишнёвого цвета, стоящий чуть поодаль. – Лучший прознатчик королевы Сильвиры не придумал лучшего способа разузнать мои планы, как прийти ко мне и спросить меня лично! А я когда-то считал тебя умным человеком, Калиган, – видимое радушие морского князя испарилось. – Ты мне больше неинтересен. Бросьте его в темницу, – приказал он стражникам. Затем неспешно подошёл к Флое и отпустил учтивый поклон. – Кажется, твоя спутница будет куда более интересным собеседником.

Калигана подводили к выходу из сада, когда он обернулся:

– Тан-Эмар, разве тебе неинтересно, как я попал на остров и где сейчас орудуют мои люди?

Стражники остановились, дожидаясь указаний повелителя.

– Об этом мне прощебечет эта милая певчая птичка, чьи волосы, словно крыло чёрной голубки, а глаза, как у пёгой лисички…

– Я ничего не знаю о шпионах, их рассылал Калиган! – выпалила Флоя на одном дыхании.

Морской князь перевёл взгляд с девушки на следопыта. Его, казалось, начала забавлять эта игра.

– Ты хочешь выдать мне своих людей, следопыт? И что же ты попросишь взамен?

– Ты знаешь, Тан-Эмар.

– Конечно знаю, но ты ведь не глупец и должен понимать, что я не могу отпустить двух шпионов, которые всё выболтают Сильвире.

– Я этого и не прошу, – пожал плечами Калиган. – С меня и Флории будет довольно, если ты посадишь нас под арест в своём дворце до конца войны.

– Хм, ты умеешь торговаться и предлагать сносную цену тому, кому не так интересна сделка, как тебе. Так ты собираешься предать друзей ради безопасности себя и девчонки? – Тан-Эмар обходил Флою, любуясь её фигуркой.

– Какое же это предательство? – наиграно возмутился следопыт. – Посидим все вместе до конца войны, а там ты и отпустишь всех по домам. Или аделиане могут ожидать чего-то другого от правителя, который, так же как и мы, верит в Путь Истины?

Морской князь насторожился. В его маленьких глазках загорелись злые огоньки. Он жестом приказал стражникам оставить пленника и внимательно посмотрел ему в глаза.

– Что-то я не пойму, Калиган, чего ты добиваешься? Ты прекрасно знаешь кто я, откуда происходит мой род и какова моя вера. Или не знаешь? Скажи, не стесняйся, здесь только верные мне люди.

– Он не скажет, – раздался приглушённый, чуть хрипловатый голос человека в вишнёвом плаще, стоявшего всё это время спиной к пленникам. – Он будет хитрить, лукавить, затягивать время, рассчитывая, что его дружки заблаговременно уберутся с острова и предмет вашего торга изменится в его пользу. Он не из тех, кто выдаёт своих… разве что уж очень его попросить.

Человек обернулся и медленно направился к следопыту. Ровная, размеренная походка выдавала в нём искусного бойца, но это менее всего взволновало Калигана. Жёсткие чёрные волосы закрывали лоб, из-под них глядели бледно-серые глаза, сильно выделяющиеся на смуглой коже жёстких скул, втянутых щёк и ровного носа. Нижнюю часть лица покрывала давно небритая щетина.

И плащ, длинный вишнёвого цвета плащ… По нему пробежали волны, мгновенно создав сотни мелких складок, едва этот человек шевельнулся.

Калиган понял, кто перед ним. Игра окончена. С этим человеком не будет так просто, как с Тан-Эмаром. Он в западне. В западне, не менее страшной, чем плен Тёмного Круга.

Глаза этого человека выражали пронизывающую мощь, без труда проникая в душу человека, деловито выискивая там всё нужное и небрежно отбрасывая всё лишнее. В них просматривалась глубокая учёность, в которую когда-то был вовлечён этот человек, но потом превратил своё занятие в средство достижения каких-то властолюбивых целей. А в самых уголках этих глаз, прячась от чужих взглядов, сосредоточилась давняя жгучая ненависть.

– Итак, Калиган, тебя попросили высказаться по поводу происхождения и веры пресветлого князя, – произнёс человек в волнистом вишнёвом плаще.

Калиган секунду повременил, собираясь с мыслями, и обратился к морскому князю:

– Тан-Эмар, я прекрасно знаю, что ты наследник рода пиратов, которые всю жизнь промышляли разбоем, пока не поняли, что быть островными правителями куда выгодней. Твоя вера – золото и власть, ты сам себе бог, и тебе скорее по душе философия серой магии, чем Путь Истины. Ни одно средство не покажется тебе жестоким, если оно служит укреплению твоей власти. Я так же знаю, что заставить одних шпионов Сильвиры выдать других тебе не удалось бы без пыток, и если я буду упорствовать, меня с Флорией ждёт та же самая пыточная комната. Потому я и не взываю к твоему милосердию и не кричу во всю глотку о неприкосновенности послов, а предлагаю сделку: моя жизнь и жизнь моей ученицы – в обмен на то, что ни один из шпионов Сильвиры не уйдёт с острова.

– Ты недооцениваешь мою власть, Калиган, – улыбнулся Тан-Эмар, довольный откровенностью следопыта. – У меня есть и свои способы сделать так, чтобы никто из них не улизнул.

– Верно, есть. Заблокируй гавань, не выпускай ни торговые суда, ни рыболовные ладьи. Ты ведь не знаешь на каком именно корабле могут покинуть остров мои люди. Если через час я не приду в условленное место, мои люди поймут, что случилось, и начнут выбираться с острова каждый своими силами. Из порта Алабанда выходят минимум двадцать кораблей в день. Ты готов терпеть колоссальные убытки только из-за своего упрямства? Ты же пират, Тан-Эмар.

Морской князь довольно усмехнулся.

– Да, в душе я пират. А потому позволю себе поторговаться и чуть накинуть цену, – он вновь обошёл Флою и поднял руку, касаясь толстыми пальцами её остренького подбородка. Затем резко бросил взгляд на Калигана, желая увидеть его беспокойство. Но следопыт сохранял на лице обыденную, ничего не выражающую полуулыбку. – Хорошо, допустим, я готов дать слово, что все вы будете неплохо жить в моём дворце, а после войны получите свободу. Но слово морского князя Тан-Эмара – твёрдый залог, оно нерушимо, на том и держится моя власть. А твоё – увы… – Тан-Эмар похлопал девушку по щеке и обернулся к человеку в волнистом плаще. – Что скажешь, Асамар?

Названный Асамаром властно дал знак удалится всем лишним. В его движении почувствовалась такая власть, что подтверждающий его распоряжение кивок морского князя никто и не заметил. Стражники, слуга и садовник незамедлительно вышли вон, после чего странный гость Тан-Эмара глянул в глаза Флое. Девушка ощутила озноб. И ей, и Калигану мгновенно стало ясно, что этот человек слишком хорошо знает аделиан. Настоящих аделиан, а не только тех, кто прикрывается громкими словами о верности Пути Истины. Этот человек не поверит, что Калиган готов предать друзей.

– Накинь цену, Тан-Эмар, как и собирался, – проговорил он сухо и как будто без всякого интереса к происходящему. – А впрочем, лучше это сделаю я. Вот цена пресветлого князя, Калиган: эта девушка с этой минуты становится новой наложницей Тан-Эмара. И прямо сейчас вступит в свою новую должность.

Морской князь заухмылялся: он явно собирался выдвинуть какое-то своё условие, но предложение человека в волнистом плаще пришлось ему куда больше по вкусу. Пальцы его поползли по волосам и лицу девушки.

– Сколько у нас времени, следопыт? Час, говоришь? Значит, четверть часа я могу уделить своей новой наложнице…

Калиган нарочито кашлянул. Флоя брезгливо отбросила руку пресветлого князя.

– Что такое? Грязная шпионка, разве тебе не впервой делать свою работу на любовном ложе?! – проговорил Тан-Эмар с нарастающим негодованием. По-видимому, его обозлил даже не отказ девушки, а то, что это происходит на глазах его влиятельного гостя Асамара, который сохранял устрашающее хладнокровие.

Учитель-следопыт снова кашлянул.

– Послушай, Тан…

– Молчать, шпион! – почти вскричал морской князь. – Ещё слово, и я прикажу зашить тебе рот! На ней костюм посла, пусть сама принимает решение. Слышишь, девчонка, как там тебя, Флория, да? Сделка не состоится, если ты откажешься от моего предложения. От предложения, о котором тысячи девушек, ещё красивее тебя, только мечтают! А если сделки не будет – я прикажу казнить вас обоих! Просто так, из упрямства, как верно подметил твой наставник.

– Нет. Я никогда на это не пойду, – опустила голову Флоя. Она стояла спиной к Калигану, но услышала его короткое шморганье носом.

Правитель побагровел. Его ноздри стали раздуваться от гнева.

– Никогда, говоришь! А ты знаешь, что я и силой могу добиться того, чего хочу?! – он крепко сжал запястья девушки, буравя её взглядом.

Сзади раздалось ещё одно покашливание Калигана.

– Ты осквернишь моё тело, но душа останется чистой, – с бесстрашной улыбкой ответила девушка, и только дрожащие ресницы её выдавали.

– Шпионская дрянь, – прошипел морской князь. Руки его впились в одежды Флои и рванули. Парчовый халат выдержал, хоть и затрещал. – Мне ничего не стоит сломать твоё упорство…

Калиган дважды шмыгнул носом, словно от пыли, хотя могла ли заботить его такая мелочь сейчас?

Спустя секунду сад огласил звонкий звук пощёчины, которую отвесила девушка морскому правителю. Тот отпрянул, изумлённо коснувшись собственной щеки, будто не веря в подобную дерзость.

– Тан-Эмар, ты попусту тратишь время, – негромко произнёс названный Асамаром человек в волнистом плаще. – У меня есть лучший способ сделать её более покладистой.

Не говоря ни слова, он выхватил из ножен под плащом саблю с золочёной рукоятью и стремительно обрушил на Калигана.

– У-ух, – выдохнул следопыт. Острое лезвие должно было начисто отрубить ему левое ухо, но Калиган увернулся, и сабля лишь смахнула пыль с его плеча.

На этот раз Флоя не выдержала. Она дёрнулась, желая броситься к учителю, но не смогла даже обернуться, так как её крепко держали толстые пальцы морского князя.

– Стой, Асамар! Разве тебе не интересен тот, за кем ты настырно следишь уже полгода? – быстро проговорил Калиган, невзирая на строжайшее приказание молчать.

На свист клинка в сад с топотом вбежали стражники, держась за рукояти сабель, но не обнажая их.

– Очень вовремя! – со злорадной улыбкой сказал Тан-Эмар, отпуская Флою. – Иглу и нитку! Я обещал, что кое-кому зашью рот, если этот кто-то его раскроет без позволения…

– Погоди, – негромко сказал Асамар, и морской князь тут же умолк. – Что ты сказал, Калиган? Маркос прибыл с тобой в Алабанд?

– Да, Асамар. И он ищет тебя.

– Вот как. И что он обо мне знает?

– Уже многое. Очень многое.

Тан-Эмар нахмурился. Похоже, ему не нравилось, что он не понимает, о чём говорят в его присутствии.

– Асамар, кто такой Маркос?

– Седьмой миротворец. Этот хитрый енот был его учителем. Кажется, дело приобретает некий интерес для меня, – Асамар убрал саблю. – Принеси мне мой оружейный чехол, – приказал он одному из прибежавших слуг и обернулся к морскому князю. – Следопыт пойдёт со мной. Девчонка останется в качестве залога. Не обижай её. Если следопыт обманет меня, я вернусь и займусь ею лично.

Правитель расплылся в благодушной улыбке. Ему очень не нравилось, как распоряжается в его дворце этот гость, но не смел ему перечить.

– Будь по-твоему, Асамар. Ты самый почётный гость моего острова, и я доверяю это дело тебе.

– А как же наша сделка? – напомнил Калиган.

– Даю слово, что если ты выдашь всех своих людей на острове, то никто из вас не умрёт, а будет отпущен на свободу по окончании войны, – проговорил Тан-Эмар. – Твоя очередь дать слово.

– Слово следопыта – «увы», – напомнил Асамар, и на жёстком лице его появилась усмешка. – Дал-Игур, – обратился он к начальнику стражи, – дай мне семерых людей, включая двух магов.

– Этого достаточно, чтобы переловить всех шпионов? – удивился морской князь.

– Мне нужен только Седьмой миротворец. Остальными пусть займётся Дал-Игур. Мои маги останутся во дворце… Собери своих людей и жди моего знака на дворцовой площади, – бросил он начальнику стражи. – Идём, следопыт.

На прощанье Калиган бросил незаметный одобрительный взгляд ученице: «Молодчина, что не усомнилась во мне!»

– Одна просьба, Тан-Эмар. Флории нездоровится, пусть твои лекари её осмотрят. Боюсь, не подхватила ли чего. Южные острова просто расплодники болезней.

Правитель брезгливо отошёл от девушки.

– Раньше сказать не мог!.. Ладно, мой личный лекарь о ней позаботится.

И прежде, чем следопыта вывели из сада, он успел подмигнуть Флое. «Не робей!» – прочёл в этом знаке внимательный Тан-Эмар. На двойной чих Калигана он не обратил внимания.

Но Флое этот чих сказал очень много. Как и все предыдущие покашливания, шмыганья, сопения учителя, каждый раз тайно подсказывающие ей, что делать и что отвечать.

Двойной чих в сложившейся ситуации мог означать только одно: «Из дворца выбирайся сама!». И Флоя, получив намёк в последней просьбе Калигана к Тан-Эмару, уже догадывалась каким именно способом.

Тан-Эмар был слишком взволнован, чтобы что-то заподозрить. Он, казалось, облегчённо выдохнул, когда Асамар покинул сад.

– Страшный человек, – признался он шёпотом своему бородатому начальнику стражи. – Дай ему людей, Дал-Игур, кого не жаль, и пусть делает, что хочет. А ты сам, очень тебя прошу, держись в стороне, как он и сказал.

Отправив начальника стражи, морской правитель вспомнил о Флое:

– Мой лекарь сейчас должен быть в Коралловой опочивальне, – сказал он слугам. – Отведите мою гостью к нему.

***

– Ну и как мы будем штурмовать вот это? – с неунывающим тоном спросил Автолик, глядя на величественные стены и башни дворца морского князя.

Слухи в Алабанде распространяются молниеносно. Потолковав с одним, с другим островитянином, Автолик быстро узнал, что бдительные стражники пресветлого князя час назад схватили подозрительных чужаков – мужчину и девушку в богатых одеждах. Узнать о том, что пленников увели во дворец, тоже не составило труда.

– Что молчишь, Маркос?.. А, понял, вспоминаешь, как мы с тобой и Харисом в поместье Амарты лазили! Нет, мой друг, здесь чары иного рода.

– Дворец защищён магией? – спросил Марк.

– Она внутри него. Внутреннее очарование дворца легко вскружит голову любому человеку. Особенно девушке. Я, конечно, там не бывал, но слышал о тамошней Коралловой опочивальне. Сотни наложниц, вырванных из родного дома, плачущих от разлуки с любимыми, там быстро забывают своё прошлое. Очаровываются настолько, что уже не желают покидать дворец ни за что. Свобода, достоинство, любовь – всё меркнет и угасает перед очарованием жизни во дворце.

– Флоя выдержит, – твёрдо сказала Никта.

– И я так думаю, – согласился Автолик. – Вот только…

– Смотрите!

Из ворот дворца быстрым шагом выходил вооружённый отряд из восьми человек. Вельможа в волнистом вишнёвом плаще со странным оружейным чехлом за спиной, пять стражников с саблями и сверкающими на солнце круглыми щитами за спиной и два мага с посохами. Отряд вёл арестанта со связанными за спиной руками.

– Калиган… – вырвалось у Марка. – Надо освободить его.

Следом за конвоем из дворца высыпали сразу несколько десятков стражников, спешно выстраиваясь на дворцовой площади.

– Мы его освободим. Только не здесь, – поглядел на дворцовых стражников Автолик, число который быстро увеличивалось. – Они, видать, требуют от него выдать сообщников. Старый ловкач, скорее всего, заведёт их в безлюдные переулки, там его и освободим.

– А Флоя? – хмуро проговорила Никта. – Она во дворце.

– Наверное, её оставили как заложницу, – сказал Автолик, провожая взглядом удаляющийся отряд. – Наверняка пригрозили Калигану, что убьют её, если он сбежит.

– Тогда проберёмся во дворец и освободим сначала её, – решительно заговорил Марк.

– И упустим Калигана. Нет, мой друг, нам придётся разделиться. Никтилена, ты сможешь найти Флою по интуиции?

– По Зову Поиска, – уточнила хранительница, делая вдох и сосредотачиваясь на жизни внутри дворца.

– Вот и славно, – Автолик хлопнул Марка по плечу. – Взбираться наверх будет нелегко – стены слишком гладкие… Словом, не обижайся, Маркос, но Никтилена знает, как найти Флою, а я знаю, как пробраться внутрь.

– Я всё понял. Ты прав: лазить по стенам – это не для меня. Вытягивайте Флою, а я попытаюсь освободить Калигана.

– Даже не пытайся! Просто следи за ними, – строго сказала Никта. – Просто следи! Мы вытащим Флою и сразу поспешим за тобой. Да хранит тебя Всевышний.

– Да хранит всех нас, – ответил Марк, устремляясь за свернувшим на городскую улицу отрядом.

Марк держался на почтительном расстоянии от стражников, шагая с непринуждённым видом чужестранца, глазеющего на славный Алабанд. Мимо спешили прохожие, ведя под уздцы своих ослов и верблюдов, женщины несли большие корзины, в которых обычно лежали бельё или фрукты. Идущий в окружении стражников Калиган держался раскованно, поглядывал вокруг, так что и пленником его не назовёшь, если бы не связанные за спиной руки.

«Просто следить. Просто не упускать их из виду», – успокаивал себя Марк. Он волновался. Его заверение «я попытаюсь освободить Калигана» показалось ему глупой бравадой. Даже если у него получится подскочить с мечом и разрезать верёвки на руках учителя-следопыта, шансов против восьмерых человек у них будет немного.

Отряд немного пропетлял по городу, будто затягивая время, но затем человек в волнистом плаще что-то резко сказал Калигану, и отряд ускорил шаг. Они приближались к гавани, но не с главной улицы, а через маленькие улочки, где всё реже и реже встречались прохожие. Марку приходилось отдаляться, прижимаясь к навесам, сараям, стенам глиняных бедняцких домов. Ко всему прочему добавилось неприятное ощущение, что идущий во главе отряда человек заподозрил, что кто-то идёт по пятам. И уже догадывается, кто именно!

«Нет, быть такого не может! Меня никто не знает в этом городе! Никто!»

Волнение нарастало. Отряд остановился на небольшой площадке между недостроенными домиками из глины и морских камней и рядами старых портовых сараев. Здесь было и вовсе безлюдно, и Марк подбирался к отряду медленно, крадучись через застройки.

Сердце колотилось всё сильнее. Марк пополз на четвереньках через недостроенный дом, замерши у низенькой глиняной стенки. Осторожно высунул голову: от стражников его отделяло всего шагов двадцать.

– …И где же? Я никого не вижу, Калиган. Ни одного сообщника! Сейчас скажешь, что они не доверяют тебе… Кстати, это было бы весомое объяснение. Ибо нужно быть совсем уж наивным мальцом, чтобы доверять свою жизнь такому самоуверенному болвану, как ты.

Марк содрогнулся. Горло будто сжало ледяной рукой – затем отпустило, но только для того, чтобы сердце забилось в приступе страха.

Где, где он видел этого человека?! Нет, не мог он видеть эти жёсткие, закрывающие лоб чёрные волосы, эти неестественные бледно-серые глаза, скрывающие в своей глубине высокую учёность и давнюю ненавистью. Не мог он нигде слышать этот ровный, внятный голос, с едва уловимой хрипотцой.

Не мог. Но какое-то чувство подсказывало ему, что с этим человеком он, Седьмой миротворец, связан невидимыми нитями, сплетёнными могущественным врагом. И что опаснее этого человека на всём острове нет никого.

«…Я поостерёг бы тебя встречаться с этим «кое-кем» один на один, – мгновенно вспомнились слова Калигана. – …Он заправляет целой невидимой империей, сплетённой из интриг, козней и заговоров».

Вот он – тот, кто незримо дёргал за ниточки, играя судьбами людей, как своими марионетками! Кукловод!

Дыхание вырывалось с панической частотой. Марк чувствовал, что не сможет сделать ничего. Ничего, даже если Калигана сейчас начнут убивать! Всё тело охватило оцепеняющее бессилие.

– Надо заглянуть внутрь, Асамар, – раздался спокойный голос Калигана. Марк выглянул, глядя, как учитель кивает на покосившиеся двери огромного сарая. – Мне могли оставить знак…

– И я даже знаю какой именно, – проницательно изрёк Асамар. – Большой-пребольшой провал, ведущий в портовые катакомбы. Ты входишь туда первым и невозмутимо прыгаешь вниз. Внизу, при помощи какой-то своей обезьяньей хитрости, ты сбрасываешь с себя путы и пускаешься в бега. Учитывая, что ты хорошо ориентируешься в темноте, а у нас нет факелов, ты имеешь неплохие шансы уйти.

Калиган не отвечал. Марк понимал, что этот Асамар слово в слово угадал намерения следопыта, и тому остаётся только достойно признать поражение.

– Но что ты намеревался делать дальше, а, Калиган? Ты ведь не покинешь остров без своей ученицы. Проберёшься во дворец и освободишь её? Но мы куда раньше успеем известить дворцовую стражу. Или ты рассчитывал, что я первым ринусь за тобой в погоню, а ты оглушишь и свяжешь меня в темноте, чтобы потом выменять на свою птичку? Будь добр, просвети меня.

– Нет смысла. Всё равно не поверишь, – ответил следопыт со своей извечной полуулыбкой на лице.

– Почему же? Охотно поверю многоопытному следопыту.

– Всё гораздо проще, чем ты думаешь, Асамар. Я доверяю своей ученице и уверен, что она сама выберется из дворца.

Асамар криво усмехнулся. Его поддержали и стражники, загремев от смеха своим оружием, и только два мага остались безучастными, зорко следя вокруг.

– Я же говорил, что не поверишь, – улыбнулся чуть шире Калиган.

– Флоя? Из дворца Тан-Эмара? Из Башни Тёмного Круга не выбралась, а из дворца сбежит?

– Тебе лучше знать: ты ведь и тёмным служил, пока не нашёл более выгодных союзников в лице жрецов крови.

– Запомни, следопыт: я никому не служу. Даже самому себе. Я просто живу и наслаждаюсь жизнью. Я свободен от всяких обязательств. Потому меня и нечем подкупить, тогда как вы, аделиане, легко покупаетесь на такую дешёвку как совесть, благородство или сострадание…

Асамар отвернулся, прислушавшись. В профиль его лицо показалось Марку ликом учёного мудреца, целиком посвящённого своим изысканиям, без всякой примеси коварства и злобы.

– Впрочем, мы заговорились. А твои люди тебя, наверное, заждались. Не валяй дурака, облегчи работу стражникам Тан-Эмара: на каком корабле ты прибыл с Маркосом?

– Ты столько всего знаешь, Асамар, а не можешь узнать такой малости.

– Мне не трудно найти твой корабль, Калиган. Но мне нужен не он. Мне надо, чтобы ты не изображал предателя, а стал им.

– А если нет?

– Тогда у меня появится повод прирезать тебя на этом месте. Да, прямо сейчас, на глазах твоего давнего ученика, Седьмого миротворца.

Асамар снял с плеча оружейный чехол и с невозмутимым спокойствием обернулся к глиняной стенке. Марк вздрогнул. По телу пробежала новая волна колючей дрожи. Чувствуя, что прятаться больше нет смысла, он медленно поднялся.

– Ты хотел меня одурачить, Калиган, а одурачил сам себя. Водил меня по городу, думая, что выигрываешь время, а я тем временем использовал тебя как наживку для Маркоса. Эх, Калиган, Калиган. Ты же знал, что можешь облапошить тупоголовых стражников Тан-Эмара, но не меня. Чувствовал же, что тебе меня не обыграть. И всё-таки решился. И сам обрёк себя на преждевременную смерть. Ты мне больше не нужен.

Сверкающий клинок со свистом вырвался из кожаного чехла.

***

Вымощенные яшмой и сердоликом ступени уходили в круглый двор с открытым сводом. Оттуда слышался плеск фонтанов и щебет птиц. По обе стороны широкого коридора тяжёлые бархатные занавеси скрывали комнаты прекрасных наложниц морского князя. У каждой из занавесей чадила резная курильница, источая приятное сладковатое благоухание. Вдохнув запах непонятной смеси, Флоя с удивлением ощутила, как успокаивается бьющееся в тревоге сердце и утихает бешенный пульс в висках.

Флою сопровождала одна-единственная женщина-страж, поскольку стражникам-мужчинам вход в опочивальню был запрещён. Высокая, крепкая, в свободных, удобных для боя и бега штанах и рубашке, стражница была вооружена всего лишь пальмовой тростью, но Флоя с первого прикосновения её тяжёлой руки поняла, что с таким противником ей не справится, даже если бы Калиган обучил её боевым приёмам.

Мимо Флои проплывали девушки в шёлковых одеяниях, на ходу приветливо улыбаясь незнакомке. В их глазах и улыбках Флоя не заметила и тени скрытой враждебности: это противоречило её стойкому убеждению о наложницах, среди которых царит ненависть и зависть друг к другу, а каждая новенькая воспринимается ими как опасная соперница… А в том, что Тан-Эмар отправил её сюда не просто к лекарю, Флоя уже успела догадаться.

По извивающимся, устланным коврами ступеням Флоя со своей надзирательницей вышли во двор, вдохнув аромат прекрасного сада. Его великолепие захватывало дух: бутоны живых роз, анемонов, гиацинтов, фонтанчики, бассейны, над которыми стоял лёгкий пар, выложенные из белого и чёрного мрамора, украшенные драгоценными камнями. На самом дне сквозь прозрачную воду просматривались удивительные раковины.

И повсюду были кораллы. Они украшали стены, колонны, перила, ложа, сделанные в виде раскрывшихся перламутровых раковин, серебряные зеркала, расставленные вокруг.

Аромат сада мягко ударил в голову, отчего Флоя остановилась и зажмурила глаза. Коралловая опочивальня заворожила дух! Ни одна из наложниц не выглядела здесь опечаленной или угнетённой. Неизвестно, сколькие из них попали сюда насильно, сколькие – по своей воле, но, судя по их лицам, добровольно покинуть этот дворец не согласилась бы ни одна из них.

«Оставайся. Оставайся и ты», – зашептали отовсюду мягкие голоса.

В заворожённое сознание Флои потекла сладкая река мечтаний. Придворная самого могущественного островного правителя! Собственные комнаты, устланные и увешанные драгоценными камнями, шкатулки с украшениями, какие ей и не снились. Атмосфера красоты и добра, никакой злобы, никакой зависти…

«Предать себя?» – воспротивилось достоинство.

«Нет. Пожить немного для самой себя. Только до конца войны, чтобы не видеть этих бед, этих смертей и ужасов, творящихся на проклятой амархтонской земле. Пережить, переждать. Ты столько настрадалась, неужели не заслужила нескольких недель в этом уголке счастья?»

Голова приятно кружилась. Весь замысел побега, который она так тщательно продумывала, расплывался и улетал. Забывались все углы, повороты и переходы, столь тщательно подсчитанные девушкой. Куда бежать? Из этого неземного великолепия – в гарь и смерть амархтонской печи?.. О, как здесь прекрасно! Как счастливы все эти девушки! Здесь она будет желанной, будет окружена всем, всем, всем, о чём мечтала и не смела мечтать!

…Вдруг она вздрогнула и открыла глаза. Сердце её вновь забилось в волнении – она уловила неспокойный пульсирующий зов. Зов Поиска! Её ищут! Никта!

Наваждение! Проклятое наваждение!

«Как я могла?! Как я поддалась этим чарам?!»

Отбросив наваждение, Флоя незаметно поднесла к своим губам и выпила из крошечного, припасённого в складках одежд пузырька едкую жидкость. И так же незаметно растёрла пальцами серый порошок и сыпанула его в оба рукава своей льняной рубашки под халатом.

«Несчастные рабыни, – подумала она, глядя на купающихся и лежащих девушек. – Вас искусили, одурманили. Вы поверили в ложь, в подлое марево, в иллюзию, что окружены счастьем. И только в редкие мгновения, когда воспоминаниям удаётся ослабить чары, вы ощущаете, насколько пусты, одиноки и несчастны… И осознавая это, вы снова отдаётесь дурману призрачной жизни, чтобы не испытывать больше страшной тоски. У вас отняли свободу чувствовать и осознавать».

Жалость смешалась с ненавистью к морскому князю, его сановникам и всей этой порочной обители островной власти. Глаза загорелись, вспыхнули щёки… Но это уже началось действие эликсира.

Стражница возвращалась с почтенного вида стариком, за которым семенила немолодых лет служанка с большой лекарской сумкой.

– Вот она, почтенный. Её имя Флория. Пресветлый князь велел осмотреть её.

Близоруко щурясь, лекарь приблизился к девушке.

– Флория означает «лесной цветок», верно? – добродушно улыбаясь, проговорил он. Старик знал своё дело и всегда был очень учтив с наложницами Тан-Эмара. – Что у тебя болит, прелестница?

– Кожа, – прошептала больным голосом Флоя. – Будто мурашки ползают.

Лекарь встревожено глянул на её лицо. Схватил за запястье и опасливо одёрнул рукав.

Глаза его расширились от ужаса.

– Духи Эола… – прошептал он, задыхаясь от внезапного удушья. – Лепра!

Короткое слово, вылетевшее из уст главного лекаря, содрогнуло всех вокруг. Стражница ахнула, служанка выронила сумку. Отскочив от Флои, старый лекарь застыл, как паралитик. Флоя знала, что он видит: синевато-серые пятна уже должны были выступить на её щеках и скулах, а въевшийся порошок образовал на руках серую пыльцу.

– Лепра, – повторил лекарь, и нижняя челюсть его затряслась.

– Лепра! – выговорила стражница.

– Лепра!!! – воскликнула одна из наложниц, подобравшаяся из любопытства, и истерично завизжала.

Страх и ужас охватили Коралловую опочивальню. Лепра считалась, хоть и редкой, но страшнейшей болезнью южных островов. Передаваясь через прикосновение, она не оставляла шансов несчастному. Страшнее чёрной лихорадки, страшнее моровой язвы. Лепра – это ужас, медленно разъедающий кожу, уродующий лицо, превращая человека в сплошную рану, а затем – в сморщенную мумию, пока смерть не принесёт желанного избавления.

Вокруг завизжали, бросаясь в бегство, остальные наложницы и служанки. Попадали вазы с благоуханными цветами, рассыпались жемчужные украшения с подносов, упала, сбитая какой-то резвой бегуньей стойка с курильницей.

Опомнился лекарь:

– К чему ты прикасалась во дворце?! – неистово закричал он. – Отвечай! Отвечай же!

– Я… я не помню, – испуганно заморгала глазами Флоя. Столь страшен оказался лик добродушного старика, что ей не нужно было притворяться. – Перила… бархатные занавеси, двери… я не помню!

– Пресветлый князь прикасался к ней, – вымолвила стражница с побелевшим лицом.

Лекарь глянул на неё, как на богиню смерти, выносящую приговор, взвыл, но тут же опомнился и замахал руками, созывая к себе всех вокруг:

– Всех собрать, всех, всех, всех! Тазы с уксусом сюда! Протереть все перила, все стены – отсюда и до покоев князя! Сорвать все занавеси и сжечь… не прикасаться к ним, брать только на острия копий! Вымыть все полы, ступени, мрамор… Прокурить весь дворец… смола, сера… – старик задыхался. – Всех лекарей – сию же минуту к князю! Жизнь правителя в страшной опасности!.. Ты!!! – заревел он, ткнув пальцем в лицо ошарашенной стражнице. – Убей эту дрянь! Только не здесь! Отведи в темницу и убей, а труп немедля сожги. И оставайся там, пока тебя не осмотрю лично я… Да смотри, чтоб она не прикасалась ни к чему по дороге!

– Но, почтенный, она личная пленница пресветлого князя… – несмело вымолвила женщина.

– Я здесь сейчас князь! – замахнулся на неё старик и стремглав помчался по ступеням наверх, сопровождаемый гурьбой перепуганных служанок. Иные из оставшихся ловили и пытались успокоить мечущихся в поисках спасения наложниц.

– Пойдём, – набираясь смелости, проговорила стражница.

– Прошу тебя, пощади… – с искусно подделанной мольбой прошептала Флоя и протянула к ней руки.

– Не прикасайся!!!

Стражница сорвала с пояса пальмовую трость, отпрыгнула в слепом страхе назад… и с шумным всплеском упала в ароматную воду кораллового бассейна.

Путь к бегству был свободен. Схватив с ложа-ракушки оставленные кем-то нежно-розовые одежды, Флоя метнулась наверх. Две или три служанки попытались остановить беглянку, но шарахнулись в сторону, едва Флоя протянула к ним покрытые серой пыльцой руки.

«Никта, где же ты?!»

Забежав за большую статую, Флоя мигом сбросила с себя мантию, накинув розовые одежды и прикрыв вуалью лицо.

Замелькали ходы, переходы, коридоры, ступени. Во дворце стоял гул, словно начался бунт или вторжение. Повеление главного лекаря успело разлететься по дворцу, и теперь со всех сторон бежали стражники и слуги, таща тазы, горшки, кувшины и лейки. Везде ощущался кисловатый запах уксуса.

Напряжённо вспоминая дорогу к выходу, Флое приходилось уворачиваться от стражников, принимающих её за испуганную наложницу. Пригодились ловкость и быстрота, привитые ей Калиганом. Когда одному из стражников таки удалось схватить её за руку, Флоя открыла лицо – перепуганный юноша отшатнулся и упал.

Плутая коридорами, Флоя уже задыхалась от бега. Воцарившийся хаос играл ей на руку, но пройдёт ещё минута-другая, и стражники восстановят порядок. Девушка вспомнила как охраняется главный вход и поняла, что там ей не прорваться. Оставалось бежать в ту часть дворца, где окна выходят на площадь, и рискнуть спуститься по стене.

Действие снадобья вызывало жжение по всему телу, но это пустяки. Придётся потерпеть дня три. Это ж надо было такое снадобье выдумать! Молодец, Калиган, надоумил лекарей Сильвиры создать такое страшное, но действенное средство защиты – прикрытие на самый крайний случай.

Флоя мысленно улыбнулась, представляя, как сейчас старый лекарь вместе с другими врачевателями облепляют пресветлого князя, отпихивают стражников, голося в лицо повелителю о страшной угрозе его здоровью и жизни. Интересно, как скоро он, знающий Калигана и его шутки, догадается о подвохе? Хорошо бы, чтоб до того, как ей удастся выбраться из дворца.

Но она недооценила противника. Заветные прямоугольные окна с витражной мозаикой уже виднелись вдали, когда вихрь жаркого пламени пронёсся рядом, опалив её платье и волосы. Не успев испугаться, Флоя оглянулась, завидев трёх магов в желтоватых плащах со змеевидными узорами. Маги Жёлтого Змея! Калиган предупреждал о них! Думать о том, как они её нашли, не было времени: девушка прыгнула в сторону, в другую… перед ней вспыхнула ковровая дорожка, пламя охватило гобелен на стене.

Бьют огнём. Значит, всё ещё думают, что она заражена лепрой. Сейчас её грандиозный обман грозил ей гибелью.

Спасаясь от нового огненного вихря, Флоя с визгом упала на пол, пропустив его над головой. Ей хотелось закричать, что она не больна, что это хитрая уловка, хотя отныне плен сулил ей ещё горшей участью, чем магический огонь…

«Никта!!! Где же ты, где?!»

Витражные стёкла брызнули во все стороны тысячами осколков. Тёмная тень слетела с окна на ковёр.

– Никта… – прошептала Флоя, просияв.

Маг в золотистой мантии остановился. Лицо его окаменело, застыло. Его взгляд встретился с хранительницей – её чистым, ярко-синим взором, глядящим сквозь все его защитные чары.

«Не может быть! – говорил взгляд боевого мага. Острая бородка его дёрнулась. – Ты же слепа! Моё заклятие Тысячи Солнц выжгло твои глаза! Нет такой силы, которая восстановила бы твоё зрение!»

Никта улыбнулась, прищурилась и шагнула навстречу магам.

– Маг Жёлтого Змея! – громко произнесла она, шагая мимо извивающегося вокруг магического пламени. – Подумать только, ты чуть жизни себя не лишил, пытаясь скрыть от меня имя своего хозяина. А сейчас я читаю его в твоих испуганных глазах.

Два молодых чародея стояли за спиной остробородого мага с плохо скрываемым недоумением. Маг не ответил на их шёпот «Кто это?», но по его ошеломлённому виду они понимали, что эта девушка – очень опасный враг.

А потому ударили оба – одновременно. Вокруг хранительницы возник и сомкнулся круг оранжевого пламени – сомкнулся и погас, как задутая свеча. Новый удар – и вокруг неё рассыпались сотканные из воздуха молнии.

Флоя тем временем поднялась на ноги и радостно вскрикнула, увидев в окне усмехающегося вольного стрелка.

– Автолик!

Вольный стрелок в один миг обвязал её верёвкой, закрепив конец за тяжёлую асбестовую статую морского божества. Для молодых магов это было новое изумление: что, разве он не видит поражённого лепрой лица девушки?!

– Почтенный Казарат! – крикнул один из них, ища поддержки у остробородого мага.

Но тот молча стоял, глядя в ясные, чуть прищуренные глаза хранительницы, и не собирался атаковать. И лишь когда Никта вернулась к окну и, ухватившись за верёвку, скользнула вслед за двумя беглецами, тихо произнёс:

– Разыщите Асамара. Немедленно! Если эта синеглазая химера улизнёт с острова, мы жестоко поплатимся.

– Она личный враг Наставника?

Остробородый маг бросил на подчинённого прожигающий взгляд.

– Отныне она личный враг владыки Хадамарта!

***

По спине полз колючий озноб – чувство, которое Марку так и не удалось перебороть. В придачу к нему на шею и плечи надавила какая-то властная, подавляющая волю сила. Мерзкое чувство, когда твой враг видит тебя насквозь, а ты и понятия о нём не имеешь.

Холодный, неумолимый рок, неотвратимость, предначертанная судьба – вот чувство, которое вызывал этот человек. Асамар смотрел на него взглядом бледно-серых глаз, в которых сочетались суровая серьёзность и играющая усмешка.

«Кто он? Кто он? Кто?» – стучал пульс в висках. Марк не находил ответа, хотя чувствовал близость разгадки. Этот человек будто воплощал три страха, пережитых Марком в Каллирое: перед секутором Радагаром, перед некромантом и перед своим Сарксом.

Но выхваченный из тройного чехла клинок Асамара пробудил силы. В глазах на долю секунды отчётливо застыл этот клинок: лёгкий, тонкий, ювелирно-изящный, резко суженный на конце – удобный для деликатных колющих выпадов, чтобы оставлять в теле маленькие с виду, но очень глубокие раны.

– Стой! Остановись! – Марк быстро вышел из своего укрытия. Стражники тотчас лязгнули саблями и ятаганами, маги приподняли посохи. Марк на них не смотрел: простая сталь, простая магия – как это мелко по сравнению с тем, кто сейчас стоит перед ним!

– Ученик вступается за учителя? Что ж, похвально, – кивнул Асамар, опустив тонкий клинок. – Но вряд ли твой учитель одобрит подобное безрассудство. Или он не рассказывал тебе, что я за противник, а, Маркос?

Калиган смотрел в глаза бывшему ученику, как бы приказывая сохранять стойкость и хладнокровие, что бы ни произошло в следующую секунду. И в то же время… учитель будто прощался с ним навсегда – это ощущение ужалило и подстегнуло Марка к действию.

– Я знаю, кто ты, Асамар. И чувствую силу, стоящую за тобой. Ты служишь Акафарте.

Асамар смотрел на него с прежней усмешкой в глазах.

– Служу? О, как ты заблуждаешься, миротворец! Служить ей – это безумие, в этом нет никакого смысла, как нет смысла поклоняться и приносить жертвы воде или воздуху. Акафарте не служат, Маркос. Ею живут.

Волнистый вишнёвый плащ Асамара был расстёгнут, под ним виднелась чёрная чешуйчатая рубашка и жёлтый пояс с пряжкой в виде раскрытой змеиной пасти.

– Он тайный глава магов Жёлтого Змея, – проговорил Калиган учительским тоном, словно пояснял ученику урок. – Чья обитель находится не очень далеко от Белого Забвения.

– Вот, значит, что… так он, он, – сбивчиво заговорил Марк, хотя догадки его тревожили сейчас меньше всего. Его тревожил клинок в руке Асамара, и Марк не мог придумать ничего лучшего, чем затянуть время. – Зачем твои люди гнались за нами из Мелиса до Скал Ящеров? Что тебе было нужно от нас?

– Не мне, – по лицу Асамара пробежала издевательски-сочувствующая улыбка. – Думай лучше, Маркос.

– Жёлтый Змей – единственное сообщество магов, которым удаётся находить общий язык с некромантами Туманных болот, – продолжал Калиган. – Люди, гнавшиеся за тобой, выполняли тот самый план, который ты называл «замыслом некромантов». Их целью была не твоя смерть, а твоё решение.

«Прими силу…»

Воспоминание о схватке с четырьмя магами у Скал Ящеров молнией пронеслось сквозь разум Марка. Сила Саркса, возрождённая Акафартой! Именно этого добивался Кукловод Асамар, используя четвёрку своих магов. Но не только этого. В замыслах Кукловода всегда таилось двойное-тройное дно. Не сумев искусить Марка, он использовал его, чтобы вывести из Фарана Фосфероса – одного из опаснейших врагов Хадамарта.

– Решение, – повторил Калиган. – Всё это время от Седьмого миротворца добивались решения избрать силу Саркса…

– …Начиная от того смутного чувства в Спящей сельве, которое ты испытал перед схваткой с солимами – и до схватки с морраками в Мглистом городе, – продолжил Асамар. – Я терпелив, Маркос. Я долго ждал твоего решения. И жду его до сих пор.

Он ждёт! И делает всё, чтобы подтолкнуть его к этому решению! Марк ужаснулся от мысли, что сейчас произойдёт!

«Останови его! Если это человек, то неужели твой дар миротворца не поможет тебе хотя бы понять его!»

Марк всеми силами вгляделся в бледно-серые глаза Асамара, посылая импульс примирения: чистота, понимание… и отшатнулся от встречного импульса. Похожего, очень похожего… но до омерзения извращённого.

Даймонская ненависть, усиленная человеческой горечью многолетней обиды и жажды отмщения. Отмщения не обидчику, а всему миру – каждому, кто не захочет склониться и признать власть этого человека над собой. И как бы Асамар не скрывал истинный цвет своих глаз при помощи магии, Марк видел, что левый глаз его отличается от правого, как мёртвый от живого.

Дар миротворца, искажённый его личным сарксом до неузнаваемости! Кто же это? Бывший миротворец? Несомненно! Но какой именно?

Третий миротворец был определённо мёртв. Испепелён драконьим пламенем. Труп Шестого нашли и похоронили люди из Лесного Воинства. О смерти Пятого Марк узнал сегодня от его вдовы. Оставался только один миротворец, чья конечная судьба оставалась неясной.

– Нилофей? – произнёс Марк. – Четвёртый миротворец?

Асамар стоял, глядя на него, как на ничтожного тугодума, не желая даже кивнуть в знак подтверждения.

– Зачем? Зачем ты всё это делаешь? – с мольбой, переходящей в отчаяние, прошептал Марк.

– Чтобы ты стал одним из них, Маркос, – сказал Калиган.

– Не «одним из», а лучшим, – произнёс Асамар с появившейся на лице учёной строгостью. – Проклятие миротворцев росло, увеличивая силу сарксов с каждым новым миротворцем. Третий был самым слабым. Я стал гораздо способнее его. Пятый был бы способней меня, Шестой – ещё способней Пятого, а ты, слейся со своим Сарксом – превзошёл был всех нас! Но ты избрал моральное убожество, избрал судьбу чувствительного скота, безвольного раба, а не сверхчеловека… Однако эту ошибку всё ещё можно исправить. И раз уж ты сподобился приплыть сюда, отыскать меня и даже узнать моё истинное происхождение – так и быть, я помогу тебе.

Асамар перехватил меч, рукоять легла в его ладонь обратной стороной – для резкого удара назад, и Марк понял, как именно этот человек собирается ему «помочь»!

– Не смей! Дай мне, наконец, самому выбирать свою судьбу и свой путь!

Асамар покачал головой.

– Хватит. У тебя было много времени. Отныне я беру твою жизнь под своё покровительство… А заодно и жизни всех тех, кто имел несчастье связать свою судьбу с тобой.

Марк успел только открыть рот. Тонкий меч молниеносно ударил в Калигана, пронзил его тело насквозь и остался в нём.

Марк услышал собственный немой крик. Учитель же издал тихий, усталый вздох. Глаза его не изменились, только приоткрылись чуть шире. Покачнувшись, следопыт медленно опустился на одно колено и повалился на бок в горячую дорожную пыль.

Читая мысли Марка, Асамар выхватил из чехла гранёный ятаган. Книжный свиток вспыхнул в руках без всякого приказа – Марк и не думал о мече. Он думал лишь о том, что нужно контролировать свои мысли, унять всю свою боль, весь гнев и ярость – чтобы убить этого человека… Человека ли?

– Правильно сомневаешься, Маркос. Я не человек. Вернее, не совсем человек.

Шок оказался союзником, наглухо парализовав всё лишнее и укрепив боевую сосредоточенность.

– Это хорошо. Значит, я могу убить тебя без зазрений совести, Асамар.

Стражники мгновенно приняли готовность к бою, но Асамар молча глянул на них, чтобы они не вмешивались.

– Начинай, Маркос.

Секунды три Марк стоял с поднятым над головой мечом. Пальцы обеих рук живились теплотой рукояти. Он пытался очистить мысли от бушующего гнева, но затем вдруг отбросил свои попытки и стремительно обрушил меч на голову врага. Асамар мягко сблокировал удар, уйдя вбок, скользнул ятаганом по плащу Марка – тот зарычал от ярости, ломая все преграды спокойствия. Хладнокровие? К хаосу хладнокровие! Дорогу гневу, неистовству, уничтожению – эту нелюдь нельзя победить иначе!

Заученные приёмы, удары, блоки, передвижения – всего лишь форма. Если не вложить в них нужную энергию, они мало помогут. И сейчас боевой инстинкт сам вливал в каждое движение бушующую энергию ярости – Марку оставалось лишь следовать её ритму.

Он атаковал чередой беспрерывных рубящих атак – восходящий удар, вертикальный, боковой, обманный по рукам – неистовый натиск не давал противнику ни единой возможности для контрудара. Асамар отступал, прикрываясь нехитрыми блоками, и почти не тратил силы.

«Он предугадывает все мои удары! – мелькнула мысль. Марк остановился, тяжело дыша. – Он связан с моим Сарксом. И через него может распознавать все мои действия».

Марк на мгновение зажмурил глаза. Взблеск Истины! Озарения невозможно достичь по собственной воле, но сильный волевой толчок может выбить из сознания все взбудораженные эмоции, разгорячённые мысли – может приготовить почву для озарения… И в миг, длившийся меньше секунды, Марк увидел своё лицо со стороны: огромные глаза, полные ненависти – глаза обезумевшего убийцы…

И тотчас пришёл отрезвляющий страх – страх перед хитро расставленной ловчей ямой.

«Не поддавайся! Асамар добивается, чтобы ты принял силу Саркса! А для этого не нужно твоё устное согласие. Достаточно твоей злобы, открывающей в душе огромную брешь для чужеродной энергии!»

Не опуская меч, Марк глянул на лежащего в пыли Калигана. Учитель-следопыт был жив – живые прищуренные глаза смотрели на Марка с немым укором: что же ты, нерадивый ученик, совершаешь глупость за глупостью? Святые небеса, пронзённый насквозь следопыт по-прежнему сохранял вид, будто держит всё под контролем, и события развиваются по его плану!

– Что, Маркос, силёнок маловато? – бросил Асамар с едким вызовом – неясно, догадался ли он об озарении Марка или нет. – Даже за учителя отомстить не можешь, славный воин королевы Сильвиры! Сколько мне ещё надо убить твоих друзей, чтобы ты сразился со мной как мужчина, а не сопливый мальчишка, прячущийся под юбку своей хранительницы?

Марка затрясло от бешенства. Ярость вновь овладела им, зубы заскрипели, пальцы впились в рукоять, он зверел от слов этого самоуверенного нелюдя… и понимал, понимал, что тот сейчас добьётся своего…

До чего тошно осознавать, что своим гневом ты только подыгрываешь врагу! Понимать и быть неспособным ничего с собой поделать!

Догадка! Безумная, самоубийственная догадка пришла в голову и бросила его в бой. Марк прыгнул вперёд, атаковал, отвёл меч, предоставляя противнику возможность нанести ответный удар. Асамар ответил высоким рубящим ударом, направленным в шею – не слишком быстрым, так что выставить блок сумел бы любой мало-мальски опытный мечник…

Но Марк сознательно пропустил этот удар.

Секунду он стоял, как бы осознавая, жив ли он ещё или жизнь выбивается из него вместе с кровью из разрубленных артерий, а затем скосил глаза на остановившееся у самой его шеи серебристо-чёрное лезвие ятагана.

– Что, Асамар, не позволяет тебе меня убить твоя Мглистая Богиня? – проговорил он с оскаленной усмешкой и нанёс резкий боковой удар, от которого тот отпрыгнул назад. – А мне никто не запрещает убить тебя, ходячий мертвец!

Асамар изменился в лице, выражая усталость и равнодушие, и, как будто разочарованный, убрал ятаган в чехол.

– Ты невыносимо скучный противник, Седьмой миротворец. С тобой совершенно неинтересно. Взять его.

Стражники ждали этой команды и тотчас шагнули всей пятёркой, выставляя круглые медные щиты перед собой. Марк отскочил, совершив широкий взмах полукругом, не подпуская к себе противников – разгорячённое лезвие Логоса переломило выставленную кем-то тонкую саблю. Ничего, со стражниками проще, главное никого не убить…

– Окружай! – крикнул высокий стражник, размахивая саблей.

Отступая, Марк выбил оружие у него из рук, и рассёк два медных щита. Затем, каким-то чудом, на одной интуиции, сумел отразить обездвиживающее заклятие, брошенное кем-то из магов… Да, его не убьют – Асамар не позволит. Но оказаться в плену ничуть не лучше.

И тут – гулкий звон камешка, ударившего в кончик остроконечного шлема высокого стражника. Шлем съехал набок, перекосив потное и красное лицо островитянина.

Появившийся на дороге Автолик шаловливо поигрывал гладкими речными камешками, вполне увесистыми, чтобы при метком попадании сбить человека с ног.

– Дождался подкрепления, Маркос, – осклабился Асамар, оборачиваясь к вольному стрелку. – Давно не виделись, Автолик! Соскучился по беготне от преследователя?

– Да уж, славная была гонка по амархтонским крышам! – крикнул в ответ Автолик. – Только кажется мне, что на этот раз именно тебе придётся сыграть роль загнанного зайца.

После этих слов оба мага, не сговариваясь, ударили двумя потоками смертельного вихря – по лицу Автолика пронёсся только ветер, растрепав неопрятные волосы. Возникшая за его спиной Никта плавно опустила руки.

Её появление произвело эффект не только на магов. Асамар сохранил хладнокровие, но он был изумлён. Казалось странным, что существует нечто такое, что может изумить всесильного мага. Его поразило не появление Флои, которая должна была сейчас сидеть в хорошо охраняемом дворце и даже не Никты, чьё место – слепой отшельницы в фаранской пустыне. Она достаточно времени провела в Амархтоне, чтобы Асамару доложили о её возвращении. Его поразило, если не напугало, нечто иное – сила, скрытая в её глазах, распознать которую был способен только он. А затем, как бы проверяя эту силу на прочность, Асамар поднял левую руку, и ладонь его мгновенно окуталась магическим сиянием… Марк ощутил в этом сиянии мрак и гибель – страшная, не стихийная и даже не чёрная магия.

Некромантия?

Хранительница, похоже, прекрасно понимала, кто стоит перед ней – она узнала его, хоть и никогда не видела. И заклятие ещё не сорвалось с руки Асамара, как в него полетел метательный кинжал. Мечник-некромант уклонился от одного кинжала, взмахом ятагана отбил второй, третий. Воздух вокруг него наполнился свистом и звоном – поток жалящих кинжалов Никты не смог бы отразить ни один из архидаймонов. Однако очень быстро этот поток иссяк, оставив две торчащие рукоятки из бедра и груди врага. Асамар медленно, не глядя, вытащил оба кинжала из своего тела и бросил на землю. Раны его не кровоточили, хотя обычный человек должен был уже истекать кровью. Более того, на лезвиях кинжалов остался тёмно-бордовый, неестественный для человеческой крови след.

В какой-то миг Асамар сделал плавный шаг вперёд, готовый сойтись в поединке с хранительницей и вольным стрелком, но вновь пронизывающе взглянул в глаза Никты и отступил.

 – Все ко мне, – негромко приказал он.

Стражники и маги послушно столпились вокруг своего предводителя и так же скученно, словно собирались обороняться, а не нападать, последовали с ним в ближайший проулок.

Потеряв к ним интерес, Марк бросился к учителю – о, чудо! – Калиган, сам освободившийся от пут, сидел на коленях и, обхватив двумя руками рукоять торчащего из него клинка, вытягивал лезвие из своего тела.

Сзади раздался отчаянный визг Флои: она увидела учителя.

– Калиган! Ты жив? Давай, я помогу… – Марк бросился к Калигану, не зная, что делать.

– Не мешай, – шепнул ему следопыт и, поджав губы, медленно потянул за рукоять: тонкий клинок, поддаваясь, легко вышел из тела. На пыльную дорогу упали капли крови. Калиган отбросил клинок с победной небрежностью, как извлечённую занозу, что долго доставляла неприятности.

Флоя тем временем оправилась от первого шока и, порвав трофейное розовое платье, кинулась перевязывать рану учителя. Никта тоже была рядом, молча возложив руки на его голову, стараясь снять боль и передать чуточку своих сил.

– Идти можешь? – спросил Автолик, оглядываясь вокруг.

– Только по лестнице в небо, – отшутился следопыт, не теряя бодрости духа.

– Не шути, – с паникой в голосе зашептала Флоя, – умоляю, не шути, ты выживешь, выживешь…

Марк и Автолик подняли его под руки и не то повели, не то поволокли по безлюдной дороге.

– Не успеем, – сжимая зубы, прохрипел Калиган. – Сейчас кто-то из людей Асамара уже бежит в порт с приказом задержать все корабли… Эх, Маркос, Маркос, я уже говорил тебе, что у тебя есть поразительная склонность находить себе противников вдесятеро сильнее себя.

Марк чувствовал, как слабеют руки учителя, но всё равно дивился его живучести.

– Как ты сумел, Калиган? Он же бил в сердце!

– Думаешь, так легко попасть в сердце старшему следопыту королевы? – с одышкой выговорил учитель. – Есть такая хитрость… извернуться так, чтобы лезвие прошло сквозь тело, не задев ни одного жизненного органа. Пригодилась наука. А дырка, не беда, заживёт… – Калиган зашёлся в кашле. – Если, конечно, научусь кровотечение останавливать…

– Научишься, научишься, только, прошу тебя, не засыпай, – с мольбой зашептала Флоя.

Припортовая набережная встретила беглецов жарким гулом народа, спешащего по своим делам. Автолик жестом подозвал смуглого полураздетого носильщика с коляской и, ни слова не говоря, усадил Калигана в плетёное сиденье. Островитянин, увидев раненого, забеспокоился, решив, что перед ним разбойники, подравшиеся со стражей, однако, получив от Автолика две золотых монеты, обнажил в улыбке белые зубы. Вольный стрелок сам схватился за ручки коляски и рванулся с такой скоростью, что Марк едва за ним поспевал. Флоя и Никта бежали следом.

– Быстрей, быстрей, может, ещё успеем! – сопел Автолик.

Удивлённые этой странной шайкой прохожие рассыпались в стороны, другие «колясники» тут же уступали дорогу, зевающие от жары стражники становились серьёзными и недобро глядели вслед. Это утешало: значит, портовой страже ещё не доложили об опасных преступниках.

Марк только подумал об этом, как со стороны главной улицы раздался нарастающий шум бегущих стражников в острых шлемах. Юркие горожане увиливали от страшной, грохочущей ватаги, но не все: иных замешкавшихся сбивали с ног. Стражники Тан-Эмара торопились, многие из них тяжело дышали, видно бежали издалека.

– Скорее, Автолик, скорее! – закричал Марк, подталкивая коляску сзади.

Вот и мачты «Вольного» – о, нет, паруса спущены, к отплытию не готов! Матросы лениво плетутся по трапу, таща мешки с пряностями, а капитан Борода беззаботно лущит семечки.

Но Марк недооценил морского волка. Мгновенно поняв, что происходит, грузный бородач заревел «Отчаливаем!», и корабль зашевелился. Несколько матросов кинулись к Калигану, выхватили его с коляски и потащили на борт.

– Стойте! Именем пресветлого князя Тан-Эмара… или будете все убиты! – орал на бегу начальник стражи, и глас его был подобен верблюжьему рёву.

– На борт, живо! – крикнул Автолик Марку, а сам, подхватив брошенный кем-то мешок, помчался навстречу алабандской страже.

– Сдавайся! – ликующе завопил начальник стражи, выхватывая саблю.

– Держи! – закричал в ответ Автолик и с разбегу сыпанул из мешка ему в лицо вихрь красного перца. Стражники заревели, иные попадали на землю, гремя медью, иные отскакивали в стороны и тёрли глаза. Выхватив у кого-то копьё, Автолик ударил древком двум-трём стражникам по ногам, мгновенно образовав свалку. Те стражники, что были позади, рассредоточились, обходя ловкого противника со всех сторон, но им мешали бегающие и вопящие в панике горожане.

Тем временем гребцы сели за вёсла, старший помощник капитана обрубил швартовые канаты, и «Вольный», оттолкнувшись длинными шестами от причала, устремился в море. Автолик, бросив копьё под ноги стражникам, разбежался и огромным прыжком перелетел на борт дромона.

Калигана опустили на палубу.

– Помоги матросам с парусами, – прошептал он Марку, – Флоя, Никта, вы тоже.

Алабандские стражники столпились на причале, потрясая копьями и саблями – но отнюдь не раздосадованные, скорее обрадованные, в предчувствии скорого возмездия дерзким чужакам.

– Дружно, шире взмах, а ну не ленись, хомячьё сухопутное! – покрикивал Борода на гребцов, которые и так старались от души – пока не готовы паруса, рассчитывать приходилось только на силу рук.

Помогая матросам поднимать парус, Марк оглянулся к причалу, завидев спокойно идущего через толпу расступившихся стражников Асамара в волнистом плаще.

– Живее! Да живее же, хомяки! Или на корм акулам захотели! – кричал капитан Борода, всё тревожней и тревожней.

– Почему нас не преследуют? – спросил Марк.

– Сейчас начнут, – ответил Автолик, глядя куда-то в сторону.

Марк проследил за его взглядом: береговая оборона! Как он не подумал об этом сразу! Выход из бухты идеально простреливается с двух сторон громадными катапультами, расположенными на скалах. Правда, «Вольный» – судно вытянутое и быстрое, попасть в него трудно, но одно верное попадание каменного ядра означает для него гибель.

Тут Марк услышал в воздухе странный шорох, как от шума крыльев тяжёлой неуклюжей птицы, а затем в ста локтях от носа «Вольного» раздался удар, и море выбросило столб белой воды. Это рухнуло первое ядро, пущенное из береговой катапульты.

Через секунду высоченные всплески морской воды зашумели со всех сторон – всё ближе, ближе…

– Борода, пол-оборота влево! – крикнул Калиган и, подозвав Марка, опёрся на его руку. – Слышишь меня, пол-оборота!

Голос его заглушил всплеск совсем рядом – на палубу рухнула вспененная вода, окатив Марка с Калиганом с головы до ног. Береговая оборона пристрелялась и била прицельно.

Борода, наконец, услышал Калигана, дал команду гребцам и, отстранив рулевого, сам крутанул штурвал. «Вольный» послушно изменил курс, прижимаясь к скалам. Это даровало кораблю ещё минуту свободного движения. Катапульты левого берега стали давать перелёт, а правого – наоборот не долетали пятьдесят-шестьдесят локтей.

– Сейчас опять пристреляются… Борода, теперь пол-оборота вправо! – прокричал Калиган.

– Знаю, – огрызнулся тот, но приказ не отдал.

– Чего медлишь, вправо давай! Гляди, как ровно кладут, сейчас накроют, кучерявые!

Островитяне били из своих метательных орудий с прилежной согласованностью. Если одно ядро падало в пятидесяти локтях от дромона, то следующее – в тридцати, в двадцати…

Капитан Борода соизволил отдать команду и повернуть штурвал, и в этот момент каменное ядро ударило под правый борт «Вольного». Оглушительный треск, огромный водяной фонтан и слетевшие с лавок гребцы – это вражеский заряд переломал весло, сорвав с пазов ещё два.

– Братцы, конец! – завопил кто-то.

В подтверждение этого вопля страшный удар потряс «Вольный», посбрасывав всех с ног на палубу. Это очередное ядро чиркнуло по тому же правому борту, разворотив в нём страшную дыру – к счастью, выше уровня воды.

Доски палубы вибрировали после удара. Борода кое-как вывел «Вольный» из под обстрела, и тут расправленные, наконец, паруса подхватили порывистый южный ветер – попутный ветер! Скорость дромона утроилась. «Вольный» взлетал на гребень волны, потом его опускало вниз, и потоки воды перекатывались через палубу. Было слышно, как вода захлёстывает в зияющую пробоину. Но зоркие островитяне уже не могли продолжать точный обстрел.

На натянутых до предела парусах «Вольный» вырвался из Алабандской бухты! Вслед ему ещё летели ядра, но летели не прицельно, а так, наудачу. Водяные фонтаны взлетали из моря всё дальше от корабля, а затем и вовсе прекратились.

– Вот тебе и хомяки сухопутные, – пробормотал Калиган, измученно опускаясь на мокрую палубу. К нему подбежал Борода, вернув штурвал рулевому.

– Ты что, ранен, никак?

– Так, ерунда, нутро поцарапали.

– У меня лекарь есть.

– Не надо. Знаем мы твоих лекарей, Борода. У них единый рецепт – морская вода от всех недуг. Скажи лучше, что твои хомяки разведали?

– Беда, – затряс бородищей капитан. – Двенадцать новых боевых галер, готовых к походу, и ещё тридцать парусников для пехоты. Распустили слух, будто плывут новые земли осваивать, но мы-то знаем, на какие земли Тан-Эмар глаз положил.

– Ну, значит, не зря поплавали. Теперь бы ещё до наших берегов добраться… Твои хоть все вернулись?

Борода кивнул, оглянулся назад к гавани и, что-то заподозрив, приложил к глазу старую потёртую трубу.

– Погоню послали. Трёхмачтовые биремы… «Коршун» и «Мститель», ходоки хорошие…

– Плохо дело, – прошептал Калиган. – Грести можно?

– Не-а. Правый борт в трещинах, вёсла с крепежей посрывало, а с одного левого, сам знаешь, толку не будет. Но ветерок хорош, если до утра продержится, то никакие «коршуны» не догонят!.. А это ещё что? – прищурил глаз Борода в нехорошем предчувствии.

С отходящего от причала корабля сорвалась стайка чёрных кожистокрылых существ, похожих на нетопырей, и быстро унеслась на северо-запад – в сторону Тёмной долины.

– Авлары! – громко сказала Никта. – Калиган, слышишь?

– Слышу, – глухо ответил следопыт.

– Почему? Почему на северо-запад? – в голосе хранительницы ощущалась нарастающая тревога.

– Потому что Асамар рассчитывает, что корабли Хадамарта перехватят нас на полпути.

– Хадамарта? Э-э, нет, – нервно заухмылялся Борода. – Алабандцы, конечно, с Падшим союзники, но никогда не унизятся настолько, чтобы на море у даймонов помощи просить. Они же себя хозяевами морей считают.

Никта и Калиган не обращали на него внимания. Они глядели друг на друга: причём хранительница – с вопрошающей прямотой.

– Ты и впрямь не понимаешь? – на удивление спокойно произнёс учитель-следопыт. – Не догадываешься, почему в том переулке могущественный Асамар отступил, хотя перевес был на его стороне? Отшельница Фарана вернулась из пустыни. Не просто исцелённая. Ученица Посвящённого, улавливаешь? Хадамарт не пожалеет половины своих кораблей, чтобы не допустить появления нового Фосфероса.

Глаза Никты, необычайно взволнованные, блестели. Марку сложно было представить, чего она может бояться после перерождения в Фаране.

– Да, Никтилена, – сказал Калиган, закрывая глаза и будто засыпая. – Я не возвеличиваю тебя, ты же знаешь, как я всегда к тебе относился. Выскочка, обиженная судьбой девчонка, возомнившая себя спасительницей народов. Но сейчас я не в том состоянии, чтобы острить. Асамар дал о тебе знать Хадамарту. Может, не самому Хадамарту, но кому-то из его самых приближённых архидаймонов – это точно. А уж они сделают всё, чтобы ученица Фосфероса не добралась до южных берегов.