(Мелис)

Петляя по охваченным смятением улицам, огибая толпы перепуганных людей, Никта не упускала из вида бегущую впереди Амарту. На чародейку никто не обращал внимания, кругом носились и кричали горожане. Лавочники наскоро закрывали свои лавки и спешили прочь, семенили нищие, размахивали оружием стражники. Позади, у «Морского конька» бой уже закончился, но дым пожаров и крики тех, кто пытался с ними бороться, продолжали вносить смятение в мирную жизнь Мелиса. На улицах появились мародёры, расхищая покинутые лавки, банды грабителей врывались в дома, откуда раздавались крики женщин, которых в воцарившемся хаосе некому было защитить.

«Это не мой город. У него есть свои стражи и свои хранители», — сказала себе Никта, но пробежать мимо кричащей знатной девушки, с которой срывали одежду трое городских бандитов, не смогла. Один из них получил рукоятью меча в лоб, второй — ногой в пах; третий успел выхватить кинжал, но, встретившись со взглядом хранительницы, передумал и кинулся наутёк.

Задержавшись, Никта чуть не потеряла след Амарты. Нагнав её в узеньком переулке, хранительница наконец увидела тех, за кем так резво спешила чародейка — четверых магов в серых халатах, спешивших убраться подальше от «Морского конька». Услышав за спиной шаги, все они резко обернулись.

Никта спряталась за пустыми бочками, почти перекрывающими переулок. Так-так, почтенного вида старик с богато украшенным посохом — это несомненно глава Гильдии серых магов архимаг Кассиафат. А с ним и приснопамятный Яннес, как и прежде маскирующийся под старца, и двое боевых магов-телохранителей. Эти сразу же встали в боевую стойку, направив наконечники посохов в приближающуюся чародейку.

— Стой, где стоишь, Амарта! — строго произнёс архимаг.

Чародейка не остановилась, только перешла с бега на шаг.

— У меня к тебе несколько вопросов, Кассиафат.

— Тогда для начала отдай мне свой жезл.

— Ещё чего!

Маги-телохранители сотворили магический щит — возникло полупрозрачное марево, накрывая всех четверых.

— Отдай жезл, Амарта, или я не стану с тобой разговаривать!

Чародейка гордо остановилась.

— Значит, обмен: жезл на правдивые ответы? Что ж, держи!

Старик ловко поймал крючковатыми пальцами брошенный ему деревянный жезл. На морщинистом лице архимага появилась хитроватая улыбка.

— Я рад, что ты не утратила способности к переговорам, Амарта. Что ты хочешь от меня услышать?

— Кто стоит за этим некромантом?

— Ох, ну разве же это непонятно? Кто ещё водит дружбу с некромантами, кроме магов Жёлтого Змея!

— Так это всё-таки они… Чего они хотят?

— Известно чего: показать нам, кто здесь главный. Мы давно с ними соперничаем, несмотря на многие совместные дела. Но вот до такого пока не доходило, — архимаг поглядел в сторону, откуда всё ещё поднимался дым и доносились крики. Кажется, он по-прежнему беспокоился, не движется ли вслед за ним ужасный некромант. — Они не пойдут на открытую войну, потому что власти Мелиса выступят на нашей стороне. Но сегодня Жёлтый Змей дал нам суровый намёк: если мы не начнём играть по их правилам, они в любой день смогут прислать в Мелис своего некроманта. А мы ничем не сможем доказать, что это дело их рук. Глупцы! За услуги некромантов им придётся расплачиваться собственными душами.

— Какова во всём этом роль Мелфая?

— Мелфай — это творение Жёлтого Змея. Я не знаю, зачем он им нужен. Они попросили нас принять его в нашу школу, обучить и воспитать в нём серого мага, провести испытание и вручить ему посох. Теперь, после этой бойни, мы, ясное дело, разорвём с Жёлтым Змеем все отношения. Они слишком далеко зашли. Пусть забирают своего Мелфая себе. Это всё?

— Последний вопрос: кто является тайным главой Жёлтого Змея?

Архимаг Кассиафат поглядел на чародейку, как на наивную дурочку.

— Ты в своём уме, Амарта? О нём не говорят вслух. У него много имён. И для тебя будет лучше, если ты не узнаешь ни одного, — архимаг закашлял, утёр лоб и заговорил с хитроватым добродушием. — Послушай, что я тебе скажу, Амарта, дочь Эреба. Ради давней дружбы с твоим отцом, я тебе помогу: открою один важный для тебя секрет. Сегодня в городском совете начнётся разбирательство и поиск виновных. Радагар, чтобы выйти сухим из воды, обвинит во всём тебя: дескать, мерзкая ведьма вызвала некроманта для исполнения своих нечистых замыслов. Совет Мелиса, напуганный событиями, поверит любой лжи, если она будет убедительной и приятной для слуха, а Радагар в этом деле мастак. Мне не останется ничего другого, кроме как сказать, что Радагару, который затеял эту безумную охоту на некроманта, виднее. Тебя поймают и в тот же день приговорят к сожжению. Хотя бы ради того, чтобы успокоить город.

— Занятно, — проговорила Амарта, усмехнувшись. — Думаю, я смогу убедить Радагара не обвинять меня, если ты подскажешь мне, где его найти.

Архимаг перестал поглядывать в сторону «Морского конька», кажется, убедившись, что некромант уже исчез, и обвёл внимательным взглядом переулок. Никта вжалась в бочки. Она умела прятаться и подавлять все эмоции, по которым её могут обнаружить маги, но сейчас ей показалось, что хитрый архимаг что-то заподозрил.

— Амарта, поверь, мне не жаль этого сильвирского палача. Мне жаль тебя.

— Я не собираюсь его убивать! Я только с ним поговорю! — с внезапным ожесточением выпалила чародейка.

Кассиафат перевёл взгляд на лицо чародейки.

— Он снимает дом прямо перед Дашарским мостом. Если его там не будет, значит, он либо в городском совете, либо там, где Маркос. Рад был помочь, Амарта и… прощай.

Чародейка молчаливо кивнула и быстрыми шагами ушла в соседний переулок. Архимаг поглядел ей вслед, усмехнулся и, вновь уставился на укрытие Никты. Хранительница мгновенно ощутила, что на сей раз он её точно заметил, и приготовилась резко откатиться назад, если Кассиафат ударит заклятием.

Однако хитровато-добродушный старик только рассмеялся, покачал головой и, дав знак своим людям, направился в сторону Дома Гильдии.

Никта выглянула из-за бочек, убедившись, что Амарта уже успела скрыться. Впрочем, разыскивать её больше не было нужды. Всё было понятно и так.

«Маркос, Маркос, как тебя угораздило встрять во всё это!»

* * *

В Дом Гильдии Мелфай возвращаться не собирался. Не так давно это пристанище стало для него едва ли не родным, но теперь казалось холодным и неприветливым. Еле-еле уйдя от погони, затаившись и переночевав в какой-то убогой пивной, Мелфай с горечью понял, что в Школе серых магов ему больше делать нечего.

Яннес его обманывал. Врал ему всё это время. Мелфая использовали как приманку: для Маркоса, для лесной чародейки или для некроманта — неважно. Он был ценен для Гильдии всего лишь как наживка. Вот почему его приняли в Школу. Вот почему его никуда не отпускали без провожатых. И… и, возможно, его намеренно «сдружили» с Эльмикой.

Возможно, Эльмика была ещё одним звеном в хитроумном плане Яннеса!

И это его взъярило. На мгновение Мелфай потерял контроль над собой. Неистовое желание — ворваться в Гильдию и выплеснуть всё в лицо удивлённому старику Кассиафату — едва не взяло верх.

Но на рассвете Мелфай уже шагал к южному выходу из города. Он чувствовал, что всё-таки Школа серых магов его изменила. И он уже не тот добродушный, легковерный сельский парень, странствующий в поисках своей мечты. Мечта его обрела чёткие контуры, превратившись в твёрдую, хорошо продуманную цель.

«Что ж, высокочтимые, вы всё рассчитали правильно. Новый миротворец стал отличной приманкой. Вы не учли самую малость: что ваша игрушка вдруг захочет стать свободной и начнёт играть по собственным правилам».

В кошельке за поясом оставалось немного монет, поверх серого халата — старая накидка, купленная у старьёвщика за бесценок, за спиной — завёрнутый в ткань меч миротворца. Что ещё надо, чтобы продолжить начатое полгода назад путешествие?

«Итак, Мелфай, серого мага из тебя не вышло. Посмотрим, какой из тебя получится воин-аделианин. Только бы пророк был на месте!»

Впереди простиралась нелёгкая дорога в Анфею. Не стоит и мечтать, что его не попытаются перехватить. Произошедшее в «Морском коньке» показало, насколько важную роль он играет в хитросплетениях сильных мира сего. Отныне за ним будут охотиться: и люди королевы Сильвиры, и эмиссары Сарпедона, и серые маги. А ещё этот некромант…

Рассвело. Из Мелиса на Великий торговый тракт выходил ранний караван. Завязав поудобней походную сумку, Мелфай в последний раз оглянулся на город.

«Прощай, Мелис, город моих надежд и разочарований, открывший мне глаза на беспощадную реальность».

Вдруг он увидел приближающуюся к нему девушку в сером халате, и сердце его ёкнуло.

Эльмика! Как она нашла его? Как, если лучшие ищейки Кассиафата до сих пор не вышли на его след? Великие силы, что делать?! Если она здесь по поручению Яннеса или самого Кассиафата, то дела плохи. Это значит, что она уже послала весть и сейчас сюда примчится целая свора магов!

Девушка шла быстрым шагом, но в руке её не было магической трости, с которой она не расставалась в Школе. Кажется, она была немного печальна: глаза опущены, серые волосы беспорядочно шевелятся на утреннем ветерке, острые гордые плечики чуть согнуты.

Мелфай не шевелился и не думал бежать. Сейчас, именно сейчас, очутившись в полном одиночестве, он ощутил, насколько нежные чувства испытывает к этой сероглазой ученице Школы серых магов. Она подходила всё ближе, а он желал, чтобы её приближение затянулось. Он любовался каждым её шагом, и приятное сердцебиение нарастало. Серый цвет и хрупкая фигурка необычайно сочетались с красотой утреннего пейзажа мелисских предместий.

…Жаль, что она так быстро оказалась рядом. Пока она оставалась вдалеке, сердце Мелфая жило в призрачной надежде на чудо, а грядущая тень одиночества не давила так сильно. И даже недоверие ко всему миру, столь ожесточившее его, совсем исчезло.

Но теперь Эльмика была рядом, и Мелфай невольно видел за её спиной отвратительный призрак здоровенного и грубого Ямбрея, а ещё — интригана и подлеца Яннеса.

— Привет, Мелфай, — подняла девушка печальный взгляд. — Я слышала о «Морском коньке». Я так за тебя боялась!

— Как ты нашла меня? — Мелфаю сильно захотелось обнять её или хотя бы прикоснуться кончиками пальцев к её щеке. Однако голос он сохранял сухим и твёрдым. Он всеми силами отгонял мысль, что Эльмика — шпион Гильдии, подосланная Яннесом, но после всего произошедшего был обязан сохранять бдительность.

Девушка протянула ему руку. На её ладони лежал крупный ярко-синий магический камень с множеством граней, заключённый в круглую серебряную оправу с ремешком. Его можно было носить на руке как браслет.

— Камень Поиска. Он привёл меня прямо к тебе.

Мелфай нахмурился. Он считал небылицами рассказы о подобных камнях, но если такая вещь и впрямь существует, то его планы о побеге остаются несбыточной мечтой.

— Не бойся. Твоим недругам такой камень не поможет. Камень Поиска теплеет только в руках друга. В руках врага он остаётся холодным.

Мелфай вздохнул и улыбнулся. Услышанное больше походило на сказочный мотив, но Мелфаю всё равно было приятно. Она считает его другом! Это уже много.

— Спасибо, Эльмика. Спасибо, что нашла меня.

— Куда ты уходишь?

— На юг, — уклончиво ответил Мелфай. — Если мне суждено стать миротворцем, то ответ я смогу получить только там.

— Ты бросаешь Школу? — юная магесса заговорила чуть тише. — Знаешь, я могу пробраться в твою комнату. Вынести твои вещи.

— Не нужно, Эльмика. Это рискованно. В Доме Гильдии знают, что мы… что мы дружили, — Мелфай неловко опустил глаза. — К тому же, у меня там почти нет вещей. Всё, что мне нужно — есть при мне.

— Мелфай, — с грустью проговорила девушка. — Почему ты уходишь? Разве тебе плохо в Школе?

Мелфай огляделся по сторонам. Нет, он не просто видел то, что хотел видеть. Она действительно никого не привела за собой.

— Я не хочу больше играть отведённую мне роль. Не знаю, кем я был в планах Яннеса, но я больше не буду марионеткой. Я пойду личным путём. Путём мага. Или путём миротворца. Как получится. Я начал понимать ту свободу, которую нам предоставляет судьба — личный путь, не похожий на все остальные. Люди так глупы, что пытаются кому-то подражать или идти за кем-то. У каждого своя уникальная судьба и свой путь.

Мелфай говорил, наблюдая, как ветер из пустыни откидывает назад её серые волосы и теребит края тонкого воротничка. Наверное, его глаза сияли, потому что взгляд Эльмики светлел, становился радостнее. Они стояли на расстоянии вытянутой руки, глядя друг на друга.

— Маги Гильдии ищут тебя по всему городу… Яннес хотел, чтобы я нашла тебя, — неожиданно призналась девушка, понизив голос до шёпота. — Он сказал… сказал, что я очень нравлюсь тебе, — взгляд её опустился ниже, щеки порозовели. — Это правда?

Этого Мелфай не ожидал. Тело напряглось, он почувствовал каждую мышцу. С ног до головы его охватила трепетная дрожь.

«Я люблю тебя!!! — хотелось закричать во весь голос, так, чтобы оглянулись со своих ослов и верблюдов равнодушные караванщики. — Всей душой! Всем сердцем! И пойду на всё ради тебя!!!»

Но он лишь сухо кашлянул и, отвернувшись вдаль песков, сказал:

— Да, правда.

— Очень мило, — улыбнулась девушка, зажмурив глазки.

— И что с того? Ты ведь девушка Ямбрея, не так ли? — Мелфай поразился собственной чёрствости в голосе.

Лицо Эльмики вмиг приобрело оттенок обиды.

— И ты… так сразу закрываешь сердце… Ты же не знаешь моих чувств! Не знаешь, что я испытываю к Ямбрею, а что к тебе… — выпалила она, взвинчено прерывая дыхание.

Мелфай встрепенулся. Щёки его загорелись. Никогда ещё его маленькая, трепетная надежда не казалась ему такой близкой!

— И что? Что ты испытываешь?.. — наспех выговорил он, с головой выдавая своё волнение.

Губы Эльмики снисходительно растянулись в улыбке: кажется, ей было очень приятно наблюдать за его переживаниями.

— С Ямбреем мне легко в кругу старших учеников. Он груб и хвастлив. Но он защищал меня. С ним я, как с вожаком в волчьей стае… А с тобой, — девушка мечтательно взглянула вслед уходящему каравану. — Как орлица с орлом над бескрайними просторами!

Мелфай почувствовал, что ему не хватает воздуха в этой утренней прохладе.

— Эльмика, — прошептал он, поднимая руку и касаясь серого потока её волос. Прикоснуться к её щеке он не решался, пальцы его дрожали. — Ты… я хочу сказать… словом…

— Не надо слов. Обними меня.

Через мгновение она оказалась в его объятьях и всхлипнула на его плече. Он чуть-чуть прижал её к себе, касаясь одними лишь кончиками пальцев её плеч. Чувство, которое после стольких испытаний оказалось взаимным, окрыляло его пьянящим восторгом.

Эльмика радостно усмехнулась и с катящейся слезой по щеке подняла взор к небесам.

— Так необычно. Так прекрасно. Поцелуй меня, Мелфай.

Он положил ей руки на плечи и медленно потянулся к её губам. Когда её чистое лицо приблизилось, он глянул в её серые глаза, и вдруг увидел в них, как в двух мутных зеркалах, самого себя — себя иного.

…И внезапно его охватил страх. Мелфай почувствовал удушье. И леденящий холод, будто какой-то призрак дыхнул на него и Эльмику своим мёртвым холодным дыханием.

Коротко поцеловав девушку, Мелфай опустил руки и отступил на шаг.

— Прости…

— Что с тобой? — спросила девушка. Кажется, она поняла, что Мелфай испытал какое-то мистическое переживание.

— Предчувствие. Предчувствие, понимаешь? Не знаю, веришь ли ты в предчувствия… я сам не верил, но сейчас… сейчас не знаю. Тебе грозит опасность. И мне. Пока мы вместе, — Мелфай не мог справиться с новым волнением, совершенно иного рода. Его мечта о непобедимой любви канула, едва он ощутил, что за сила завлекает его в смертельную западню.

— Что нам угрожает, скажи? — Эльмика встревожилась. — Яннес? Аделиане?

— Нет, нет, эта сила иная. Совершенно иная. Не спрашивай, я злюсь на себя, что ничего не могу объяснить. Просто чувствую. Никогда не доверял чувствам, а теперь верю. Прости… прости, но я должен идти. Я люблю тебя.

Девушка глядела ему в глаза, взволнованно дыша через приоткрытые губы, растрёпанная и растерянная. Мелфай видел: она пытается его понять, но не может. Ещё бы, если он сам себя не понимает!

— Мы только-только объяснились. А ты уходишь, — вымолвила она, и вдруг глаза её загорелись. — Хочешь, я пойду с тобой!

— Прости меня ещё раз. Пока я не узнаю, что за силы ведут борьбу вокруг меня, я не смогу тебя защитить. Оставайся в Школе, Эльмика. Я вернусь. Найду пророка в Зелёной Идиллии, что в долине Анфее, узнаю своё предназначение, узнаю, кто наши враги, и вернусь. Поверь. Видишь, я открываю тебе все свои намерения…

— Я верю тебе. Я никому не скажу, клянусь! — юную магессу трясло и лихорадило, в серых глазах читались восхищение своим возлюбленным и тревога за него. — Но Яннес догонит тебя. Караваны идут медленно. Тебя нагонят и вернут назад!

Мелфай взял её за руки и постарался улыбнуться как можно бодрее.

— Я знаю. А потому не пойду по Великому торговому пути. Пусть преследуют и обшаривают караваны. Пусть скачут до самой Анфеи, всё равно я буду там раньше.

— Раньше всадников? Как это?

— Я пойду коротким путём, по которому они идти не решатся. Через Белое Забвение.

Эльмика замолчала. В её серых глазах отразился суеверный страх.

— Не надо, Мелфай. Говорят, это очень плохое место.

— А я слышал, Седьмой миротворец прошёл через Белое забвение, и ничего с ним не случилось. Чем я хуже? Вот Яннес, конечно же, решит, что я побоюсь. Всё будет хорошо, любимая.

Он обнял Эльмику, прижавшись щекой к её щеке. Страх и тревога отступили. В душе снова восстановился покой. Хотелось стоять и стоять так, позабыв обо всём на свете, вдыхая аромат её серых волос, касаясь её плеч, которые, казалось, слегка вздрагивают.

Силы небесные, одно чудесное мгновение стоит всех этих великих призваний и миссий!

Но надо спешить. Погоня на хвосте.

— Я вернусь. Мы увидимся. Очень скоро.

— Возьми, — Эльмика надела на его руку браслет с синим магическим камнем. — Он поможет тебе. У тебя ведь дар поиска.

— Спасибо, — Мелфай поцеловал камень. — Знаешь, я хочу попросить тебя… тебе может показаться это странным…

— Что, Мелфай?

— Нитку из твоей одежды, — неловко вымолвил он.

Эльмика недоумённо сощурила глазки.

— Нитку? Это же самая примитивная магия…

— Ты не поняла.

Развязав халат, Мелфай показал завязанные на его кожаном поясе две толстые нитки: зелёную и коричневую.

— Это давняя традиция в Мутных озёрах. Нитка из одежды любимого человека — это как бы символ… Чувства, которые никогда к этому человеку не иссякнут. Нитей может быть не больше трёх. Предание гласит, что больше человеческому сердцу не уместить.

— Кто эти двое людей? — насупившись, спросила Эльмика.

Мелфай улыбнулся, понимая, о чем, прежде всего, подумала коренная мелиска.

— Мой отец. И сельский священник — мой наставник, открывший мне Путь Истины.

Девушка улыбнулась с облегчением.

— Это забавно. И очень мило. На, держи.

Она не без труда извлекла из прочной каймы своего халата длинную серую нить. Мелфай, не переставая улыбаться, повязал её себе на пояс.

— Теперь мы точно свидимся, Эльмика! Пусть взор твоих очей сопровождает меня в дороге! Ну, пока.

— Пока, Мелфай. Да помогут тебе силы четырех стихий! — проговорила она возвышенно. — И да хранят тебя Небеса, — добавила уже на аделианский манер.

Улыбнувшись, Мелфай двинулся навстречу пустыне, озаряемой утренним солнцем. Его дорога лежала чётко на юг, через золотистые барханы вдали, что отграничивали изломанной линией горизонта жёлтую землю от голубого неба. Дождливая мелисская зима подходила к концу, начиналось раннее лето.

Повеяло жарой, начинался день. Мелфай почувствовал, что скоро придётся снять и накидку, и серый халат, и даже рубашку. Два дня пути по пескам будут сменяться то жарой в полдень, то холодом ночью. Потом начнутся болотистые земли — зловещее Белое Забвение, сырое и гиблое, окутанное вечным туманом. И лишь ещё через три дня зазеленеют сады прекрасной Анфеи, издревле именуемой Цветущей долиной.

Поглядев по сторонам, юный маг с грустью улыбнулся уходящему на восток каравану. Мелфай удалялся на юг, и гул Великого торгового тракта становился всё тише и тише. Скоро из виду исчезнут все признаки людей, и он окажется совершенно один. Впрочем, как и тогда, когда он покинул свой маленький посёлок морфелонской провинции Мутных озёр.

* * *

Марк плохо помнил, как он очнулся на пыльной дороге. Лейна к тому времени пришла в себя, и вместе они кое-как добрались до постоялого двора. Потом появилась Никта и сказала, что надо убираться отсюда, потому как с минуты на минуту сюда могут заявиться мелисские стражники. Марк запомнил лишь изумлённое лицо вольного стрелка Иоласа, когда они постучались в дом Автолика. Ночью Марк просыпался в холодном поту, вскакивал, но потом, убедившись, что это лишь ночной кошмар, засыпал вновь.

Наутро голова посвежела. Рассказ Никты о разговоре между архимагом Кассиафатом и Амартой Марк слушал рассеянно: сейчас для него важнее всего был замысел Саркса — новое воплощение давнего врага.

Когда пришла его очередь рассказывать, он говорил в основном о своём видении фигуры Саркса в мглистых болотах, стараясь не упоминать о Сурке и Мелфае. Никта хмурила брови, но молчала. Терпение её лопнуло только тогда, когда Марк неосторожно назвал произошедшее между Сурком и Лейной «недоразумением».

— Недоразумение? Это так теперь называют предательство! — глаза хранительницы вспыхнули. — Неужели ты до сих пор не понял, что сарпедонец использовал тебя всё это время!

— Никта, я не знаю, что с ним случилось, он всегда был моим другом. Я с ним познакомился ещё в…

— В наёмничьем войске! Ты разве не слышал, что Сарпедон внедряет своих шпионов во все части королевской армии? Как раз для выявления таких как ты. Он догадался, кто ты и постоянно докладывал о тебе своему начальству. Ему поручили следить за тобой, он за это деньги из казны получал! А когда ты раскрыл ему наши планы, будь уверен, ему приказали похитить этого нового миротворца и доставить в Морфелон. А знаешь почему? Потому что наместнику Кивею для создания своей империи нужен герой. Каким-то образом Сурок раньше нас отыскал Мелфая. И увёз бы его в Морфелон, если бы не Элейна.

Марк качал головой, не желая спорить, но и не в силах соглашаться с её доводами.

— Тогда почему он попросту не выкрал у меня Логос и не отправился к Мелфаю сам?

— Ты не знаешь сарпедонцев, Маркос. Их называют людьми с холодным разумом и одурманенным сердцем. Они, как и мы, именуют себя адельфами или аделианами. Они тоже верят в Путь Истины. Только перекраивают его на свой лад, — хранительница скривила губы в презрении. — Они хорошо понимают силу свободного человеческого выбора. Именно ты, как законный носитель освящённого Логоса, должен был передать меч новому миротворцу, а тот — добровольно его принять. Ты всё так и сделал. Даже не догадываясь, что исполняешь замысел этого сарпедонца. Когда книга в руках Мелфая превратилась в меч, Сурок, подглядывающий за вами через дверную щель, понял, что пора действовать. И как можно скорее доставить Восьмого миротворца в Морфелон.

Марк облокотился о стол и сжал голову руками.

— Я не верю, что Сурок всего лишь сарпедонский шпион, — произнёс он тихо. — Он спас меня в Раздорожной Таверне от рук вольного охотника… он бился с солимами в безнадёжной схватке, пытаясь прийти мне на помощь…

— Ещё бы! Если бы тебя убили солимы, ему в Сарпедоне такую взбучку устроили бы, что лучше уж от солимского копья полечь!

— Ладно, не будем о нём. Всё равно он убежал, — Марк откинулся на спинку стула. — Надо подумать, как теперь найти Мелфая…

— Маркос! — резко вымолвила Никта. — Ты уже встретился с ним. Отдал ему Логос. Что тебе ещё от него нужно?

Марк отвернулся. Тон хранительницы ему не нравился всё больше и больше.

— Ты не понимаешь. Восьмой миротворец оказался в полном одиночестве. Ему сейчас гораздо хуже, чем когда-то мне. Когда я впервые попал в Каллирою, меня встретил Харис. Потом я познакомился с Ортосом, который учил меня и ободрял. Потом у меня появилась ты, Автолик, Калиган… Со мной постоянно были друзья. У Мелфая сейчас нет никого.

— Таков его путь. Путь миротворца! — с усмешкой сказала хранительница.

— Никта, не все способны пережить одиночество так, как ты. Я чувствую… я должен помочь Мелфаю. Пройти с ним хотя бы часть его пути.

— Два миротворца, идущие бок о бок? — проговорила Никта. Насмешка в её голосе становилась всё более язвительной.

— Нет. Миротворец и его проводник.

Хранительница рассмеялась.

— Святые Небеса, до чего ты любишь обманывать себя, Маркос!

Она встала, не в силах усидеть из-за распирающих её чувств.

— Не хотела тебе говорить. Думала, сам всё поймёшь. Но вижу, ты будешь упорствовать в своём заблуждении до тех пор, пока оно не заведёт тебя в пропасть. Бывший миротворец служит проводником миротворцу новому — как ты мог выдумать подобную чушь?! И Первый и Второй миротворцы оставались миротворцами до конца своих дней! Последующие заканчивали плохо, но и их дар никуда не исчезал. Тот, кто даёт дар и призвание — никогда не забирает его назад. Вот только сам призванный, по собственной злой воле, может свой дар извратить. Как Третий миротворец. Или отречься от своего дара, как Четвёртый с Пятым… Именно на их путь ты становишься сейчас, Маркос!

— Никта, ты что-то путаешь, — ответил Марк, сам путаясь в догадках.

— О, нет, это ты запутался в своих желаниях, Седьмой миротворец! Ты удобно устроился, избегая пути, который неизбежно связан с тем, чего ты больше всего боишься — тяжести нелёгкого выбора и ответственности. Ты боишься отступить, боишься смалодушничать, боишься поддаться искушению. Потому и выбрал более лёгкий путь — отдать меч другому человеку. Тому, кто будет за тебя решать, выбирать и нести ответственность. Ты же в это время будешь стоять за его спиной и давать ему умные советы!

— Как ты не поймёшь, я был обязан передать Логос! Обязан! — вспылил Марк, вскакивая из-за стола. — И знамение миротворца осенило Мелфая!

— Потому что ТЫ ЭТОГО ЗАХОТЕЛ!!! — выкрикнула Никта ему в глаза.

Они стояли у журчащего фонтана посреди внутреннего двора дома вольных стрелков, глаза в глаза, и со стороны могло показаться, что эти двое — давние враги.

— Твоё «я больше не Седьмой миротворец», не означает ли «я больше не хочу быть Седьмым миротворцем?» — голос хранительницы стал тише. — Ты сам так пожелал, сам выбрал другую дорогу. Что ж, желания имеют свойство сбываться.

— Знамение осенило Мелфая, — тяжело дыша, повторил Марк, боясь, что ещё секунда, и он навсегда поверит в ту реальность, о которой твердит хранительница.

— Всё ещё непонятно, Маркос? Не Мелфай зажёг Логос, а ТВОЁ ЖЕЛАНИЕ передать ему бремя миротворца. Знамение ненадёжно. Оно всегда обманывает. Приглядись к знамению собственного сердца, миротворец. Что оно говорит? Что говорит голос совести? Что говорит голос призвания, который ты так упорно не хочешь услышать?

Марк отвернулся и потерянно опустил руки. Он был измучен и неспособен сейчас прислушиваться к себе, как того хотела Никта. Но он вспомнил свою встречу с Мелфаем в комнате для курения дурмана и своё странное желание, чтобы знамение осенило нового миротворца.

«Мелфай крикнул „Слово-меч!“, а я то же самое выкрикнул в мыслях… О, Всевышний, получается, что Логос отреагировал на мой мысленный приказ, а на не его устный!»

— Так или иначе, надо найти Мелфая. Я должен понять, какая роль ему отведена в замысле Саркса.

Никта всплеснула руками.

— Маркос, ты что, не слышал, что я тебе рассказывала об Амарте и Кассиафате? Мелфай — разменная монета в игре магов Жёлтого Змея. Гоняясь за этим человеком, ты встрял в давнее соперничество между двумя магическими сообществами! Это тебе нужно? Это твой путь миротворца?

Хранительница подошла к нему и твёрдо положила ладони на его плечи, как королева, призывающая воина к мужеству.

— Ты миротворец, Маркос. До самой старости ты будешь им. Прислушайся к своему сердцу — пора вершить своё призвание, а не состязаться в хитрости с магами, секуторами и сарпедонцами.

— Что ты предлагаешь? — видя, что хранительница смягчилась, Марк испытал облегчение.

— Вернёмся в сельву. Надо попытаться остановить солимов. Образумить лесных чародеев и другие племена. Разгадать загадку Багровых Ветров. Для миротворца там очень много работы.

Голос хранительницы был твёрд, и в то же время обаятельно влёк назад — в дебри зелёных лесов, в край, где каждый наступающий день даёт новый шанс для настоящего подвига. Но чувство, неистово манящее вдаль, напрочь отвергало саму мысль о возвращении в сельву.

— Я не могу, Никта. Я должен найти Мелфая и раскусить замысел Саркса. Тот некромант… он ведь для чего-то шёл за мной. Для чего-то околдовал меня, погрузив на минуту в мир Саркса…

Никта отступила от него. Взор её упал.

— Значит, ты уже всё решил.

— Прости. Я понимаю, сельва стала твоим домом… но я не могу. Это не мой путь. Я должен найти Мелфая. У меня нет другой зацепки, чтобы разгадать то, что задумал Саркс.

— Саркс, Саркс, Саркс, — проговорила Никта, не поднимая взора. — Что ж, носись дальше со своей навязчивой идеей, копайся в себе сколько душе угодно. Но в этом деле я тебе ничем помочь не могу. Я отправилась с тобой, потому что верила: ты знаешь своё призвание и исполняешь волю Всевышнего. Но тебя больше привлекают игры с плодом своего воображения, чем настоящая помощь людям.

Кровь застучала в висках. Сознательно или по неосторожности хранительница задела Марка за живое.

— Саркс — плод моего воображения? Ты в своём уме?!

— Он мёртв, Маркос! У него нет ни тела, ни разума! Всё что он может — это разжигать в тебе нечистые страсти, а ты ему в этом подыгрываешь!

Марк стиснул зубы и отвернулся, едва сдерживаясь, чтобы не наговорить грубостей.

— Раз так… раз ты так думаешь… тогда возвращайся в сельву! Бери Лейну и возвращайся! Так будет лучше для всех!.. Пойду собираться.

Никта пронзительно глянула ему в спину — он остро ощутил её взгляд.

— Как ты можешь… как ты можешь копошиться в себе, когда столько людей нуждаются в твоей помощи? — донёсся её шёпот.

…Выходя из дома с вещевым мешком за плечами, Марк не оглянулся.

* * *

Вокруг стояли ужасно захаращенные дома. Острые крыши глядели отовсюду потрескавшейся, а кое-где облупленной черепицей.

Это был один из самых опасных разбойничьих закоулков Мелиса, куда редко забредали почтенные горожане. Дома прижимались стенка к стенке — так обходилось дешевле строительство, а между строений темнелись настолько подозрительные подворотни, что ни один городской управитель не решился бы туда войти без отряда стражников.

Появление здесь одинокой молодой женщины в тёмной мантии поверх элегантного красного платья было не менее неожиданным, чем если бы сюда явился мелисский градоначальник или сам глава Гильдии серых магов архимаг Кассиафат. Невозмутимо, спокойно, словно не замечая пялящихся из окон пивной пьяных разбойников и мелких жуликов из подворотен, женщина прошла через небольшую площадку и свернула в узкий проулок — два человека не прошли бы там плечом к плечу. Любопытные взгляды, кто алчно, кто похотливо, проводили колыхнувшуюся в темноте мантию, но следом не пошёл никто. Даже самый отчаянный, спившийся дебошир узрел в этой фигуре нечто такое, что напрочь отбило желание лёгкой добычи.

Чародейке не пришлось даже применять магию. Конечно, без посоха или жезла ей было бы сложно сотворить что-то губительное, но здешнего сброда она совершенно не боялась. Сегодня ей предстояла встреча с врагом сильным, хитрым, беспощадным и жестоким.

Проулок закончился тупиком. От него вели две ступенчатые лестницы — одна в старую башенку, другая — в подвальную алхимическую лавку, где тускнел слабый-слабый свет. Не раздумывая, чародейка спустилась вниз.

Внутри стоял неприятный запах подгоревшего зелья, приготовленного из тех компонентов, о происхождении которых лучше не знать. В центре комнаты были расставлены столы с гнутыми ножками, полностью заставленные склянками, костяными оберегами, амулетами, кожаными книгами, глиняными табличками с высеченными рунами и прочим магическим товаром.

Из тёмного угла, словно паук выбрался сгорбленный старик с изъеденным подбородком и губами — не иначе как впоследствии какого-то неудачного заклятия. На нём был чёрный халат, протёртый и ободранный.

— Заходи, заходи, почтенная волшебница, — тягуче заскрипел хозяин лавки, приглашая посетительницу к ближайшему столу. — Чего изволишь: эликсир здоровья, приворотное зелье, оберег от порчи, ворожильные камни…

— Мне нужен боевой жезл, — коротко отозвалась чародейка через вуаль.

Чернокнижник мгновенно всё понял, и игривая учтивость его сменилась злорадной усмешкой. Он испытывал страсть к знающим покупателям. Это не юные колдуны-самоучки, не суеверные тётки, свято верящие в силу оберегов, не наивные дурочки, искренне убеждённые, что зелье для приворота бросит полюбившегося им парня к их ногам. Нет, всю эту дребедень для дураков приходилось держать исключительно для того, чтобы Гильдия серых не прикрыла его лавочку, а его не отправили в темницу за продажу запрещённых в Мелисе черно-магических вещей. Настоящие ведьмы, интересующиеся настоящей чёрной магией, захаживали сюда редко, но каждый такой визит был для старого чернокнижника праздником. Он не боялся доносчиков, потому что сразу видел, что у человека на уме, знал, кому можно показать настоящий товар, а кому только пустить пыль в глаза.

— Для какой стихии тебе требуется жезл, почтенная? — прошепелявил чернокнижник.

— Магия тьмы. Мне нужен жезл для заклинания Духа Смерти.

Чернокнижник расплылся в безобразной ухмылке.

— Ты знаешь в этом толк! Ты задумала месть, верно?

— То, для чего он мне нужен, не влияет на цену товара, разве не так? — холодно ответила чародейка.

— Понимаю. Есть у меня одна такая вещь. Только стоит недёшево.

Старый чернокнижник удалился и не появлялся минут пять. Чародейка за это время осмотрела лавку, не найдя на виду ничего, связанного с настоящей боевой магией. Конечно, подобные вещи старый хитрец держит в таких тайниках, что вся Гильдия серых не сыщет.

Короткий боевой жезл вызвал неприятное покалывание даже у видавшей виды чародейки. Бледное дерево в полтора локтя длиной заканчивалось жутким навершием, напоминающим высушенный человеческий череп. Заключенную в нём силу голодной мести чародейка почувствовала сразу.

— Это очень дорогой жезл… — начал было чернокнижник.

Чародейка молча протянула ему на ладони два крупных изумруда. Старый колдун опешил. Затем взял трясущимися руками камни.

— Да ведут тебя божества вечного мрака, дитя тьмы! С этим жезлом ты сумеешь отомстить. Он сотворен для мести. Многими болями, скорбями и утратами сопровождалось его создание. Выпей энергию жизни из своей жертвы, дочь тьмы, выпей, и будешь отомщена и возвышена!

Лесная чародейка глотнула слюну от подступившего отвращения. В ней взыграло омерзение к чёрной магии, привитое в Спящей сельве. На миг ей захотелось отказаться от покупки. Но другого сильного оружия ей сейчас не найти. Противник очень опасен, а магия сельвы не поможет ей в этом чужом душном городе.

Она сжала древко жезла, концентрируя мысли на задуманном, и пошла прочь. Заклинания тьмы, которые она когда-то поклялась забыть, послушно возрождались в памяти.

* * *

Подул ветер с южных гор, опаляя лицо полуденным зноем. Марк был голоден, но заходить в харчевню не хотелось. Он чувствовал себя потерянным и разбитым. Он не знал куда ему идти и что делать. Одиночество, которое он пережил в Морфелоне у глухих ворот королевского дворца, теперь казалось лёгким и мимолётным.

«Надо же… я пытался обрести нового друга, а в результате потерял всех».

Он часа два бесцельно бродил по городу, останавливаясь возле харчевен, откуда доносился манящий запах шашлыка и свежего хлеба, но так и не смог войти пообедать.

«Что происходит? Вот напасть-то! Я голоден, меня мучит жажда, в кошельке полно денег, а поесть не могу».

Город бурлил слухами и пересудами. Кое-где раздавались рыдания. Ближе к пристани чувствовался запах гари после вчерашних пожарищ. На каждом углу слышался шёпот о страшном некроманте, учинившем кровавую бойню у «Морского конька». По слухам, у злосчастного трактира полегло не менее двадцати человек, осталось множество раненых, сгорели в пожаре десятки лавок и складов, многие горожане стали жертвами мародёров и грабителей — для спокойного Мелиса это было чересчур.

«…А ведь Никта права! — вдруг отчётливо понял Марк. — Я и впрямь долго обманывал себя. Ещё с Мутных озёр я старался идти лёгким путём. Меня не пугала обязанность идти в стройном ряду наёмников Дубового Листа против солимов. Я не побоялся вылазки в Раздорожную Таверну. Я боялся одного — своего призвания миротворца. Потому и обрадовался новому миротворцу…»

«Только одно препятствие мешает тебе стать сверхчеловеком — страх!»

Марк вздрогнул, ощутив озноб. Слова Саркса вырвались, как будто не из памяти, а из ближайшей лавки. Он оглянулся по сторонам, на снующих прохожих в халатах, робах, платьях, чалмах… голова закружилась.

Ему стало страшно. Теперь, пройдя столько испытаний, он как будто снова возвращался в боязливую юность, когда страшился каждого шороха, каждого чужого взгляда…

«…Страх перед Богом, перед друзьями, перед самим собой. Страх впасть в искушение, страх вины, страх позора, страх, страх, страх…»

«Замолчи! — подумал Марк. — Во имя Спасителя… всё нормально. Просто я немного растерян, и он пользуется этим».

Надо найти аделианский храм. Надо помолиться и успокоиться.

«Ты можешь сколько угодно прикрываться аделианской моралью, верой в Спасителя и прочей чушью. Но однажды, я знаю, ты взглянешь в Зеркало Мглы…»

Марк шарахнулся от дымящей жаровни с шашлычным запахом: ему почудилось, что в этом дыму восстаёт нечто призрачное и роковое…

«Зеркало Мглы…»

— Ты не запугаешь меня, — прошептал Марк вслух. Пальцы его мелко дрожали.

«Только одно препятствие…»

Губы Марка шевелились. Он стоял посреди пыльной городской дороги и пытался прошептать молитву защиты из прошлого, когда был юн, слаб и боязлив.

«…мешает тебе…»

Он бросился бежать.

«…стать сверхчеловеком!»

Задевая прохожих, отпускающих ему вслед ругательства, Марк понёсся к Цветочной улице.

«Страх!»

* * *

Старый собиратель легенд, бывший архивариус Фабридий был удивлён, увидев запыхавшегося Марка у двери своего дома. Он стразу насторожился, оглядываясь вокруг, не гонится ли за его недавним собеседником свора даймонов.

— Что случилось, мой друг? Ты от кого-то убегаешь?

— Да… — выдохнул Марк. — От себя.

Эти слова успокоили старого архивариуса. Добродушно улыбнувшись, Фабридий провёл Марка в свою заваленную рукописями гостиную и угостил чаем. Марк жадно выпил кружку и попросил ещё. Одинокий старик был рад проявить гостеприимство. Вслед за глиняным чайником он поставил перед Марком тарелку с ячменной лепёшкой и ржаными сухариками — всё, чем мог угостить нежданного гостя.

Марк грыз старые сухари с куда большим удовольствием, чем если бы обедал сейчас шашлыком в харчевне. Постепенно, слово за словом, он рассказал старому собирателю легенд всё, что произошло у «Морского конька», включая своё видение Саркса. Об этой тёмной стороне Седьмого Миротворца старик знал только из сказаний и сейчас пристально смотрел на встревоженное лицо Марка, пытаясь понять его чувства.

— Вот, что случилось, почтенный Фабридий… Я стоял лицом к лицу с некромантом. Я пытался сопротивляться, но тщетно. Мне не одолеть этого врага. И знаешь, что самое ужасное? Саркс говорит: куда бы я ни шёл, что бы я ни делал, я всё равно буду следовать его плану. Понимаешь? Он одобряет любое моё действие! Если я не смирюсь, он приведёт меня к какому-то Зеркалу Мглы — я не знаю, что это, но… всего час назад я испытал такой страх перед ним… Что мне делать, почтенный Фабридий? Я пришёл совершить некую миссию от Бога, но чувствую, что меня всё настойчивей ведут к исполнению чьей-то злой воли… Помоги мне.

Архивариус недолго помолчал.

— Рад бы, но чем поможет тебе старый книжник, сидящий взаперти своего дома, как в келье? Ты говорил со своей хранительницей?

— Мы с ней поссорились. Она не понимает меня. Считает, что я должен оставить поиски Восьмого миротворца и вернуться в сельву.

— Плохо. Если уж она не в силах тебе помочь… возможно, тебе стоит поговорить с пророком Эйреномом из Храма Призвания. Или хотя бы с летописцем Эрмиосом. Они знают о миротворцах побольше моего. Да, и не вздумай покидать свою хранительницу! История нам печально повествует, что беды всех миротворцев начинались именно тогда, когда они разрывали пути со своими свершителями. Хранительница Никта — свершитель во время Седьмого миротворца. Непременно помирись с ней, и держитесь всё время вместе.

— Я обязательно это сделаю, — прошептал Марк, закрыв глаза. — Только теперь, когда я остался один, я понял, что без неё мне никуда…

— Интересно вот что: кто же будет свершителем во время Восьмого миротворца, о котором ты мне рассказал?

— Пока что мы даже не знаем, истинный ли миротворец Мелфай.

— Если нет, то тот, кто его создал, наверняка постарается создать и свершителя, — заметил Фабридий. — Но сейчас тебе важнее разобраться с самим собой. С Сарксом. И с Зеркалом Мглы.

— Что оно такое? — вскинул взгляд Марк.

— Его по-разному называют: Мглистое Зеркало, Зеркало Зла, Злое Зеркало, Зеркало Душ. Существует одна легенда, — старик откинулся на спинку кресла-качалки, пустившись в повествование. — Когда Спаситель посетил наш мир, он принёс новое учение, подарившее людям долгожданную внутреннюю свободу — Путь Истины. Суть его, как ты знаешь, в том, что каждый человек получает от Всевышнего своё призвание, свой личный путь. Надо только потрудиться найти этот путь, и тогда придёт окончательная свобода от рабства суеты и бесцельности жизни. Если же мы волей или неволей начинаем ходить кривыми путями, отдаляясь от своего призвания, то надо остановиться и разобраться в своих мотивах.

«Но как нам узнать, чисты ли они? Чем измерить собственное сердце?» — спрашивали люди.

И тогда Спаситель создал большое-пребольшое Зеркало — чудесное плывущее по земле облако, отражающее состояние человеческой души. Каждый, кто приходил и глядел в него — видел свои истинные мотивы, истинные желания и, если они были греховны, старался измениться.

Но вскоре людей начала раздражать правдивость Зеркала. Зло себялюбия умножалось в мире. Заглядывая в Зеркало, люди всё чаще приходили в уныние. Иные пытались его обмануть: напустить разноцветного благовонного дыма. Другие начали истолковывать отражения своих душ на свой лад, в угоду своим желаниям: чувство вины стали называть самообманом, греховность — иллюзией. Третьи доверились новоявленным оракулам, истолковывающим человеку его отражение так, чтобы польстить его слуху. Четвёртые стали открыто заявлять, что Зеркало лживо, и Спаситель оставил его людям во испытание веры. Пятые объявили Зеркало врагом, убеждая всех вокруг, что оно предало Спасителя и весь человеческий род.

Зеркало терпело все нападки. Но однажды от обилия злой человеческой прихоти оно треснуло, обратилось ликом во мглу и уплыло в неизвестность. С тех пор оно словно призрак бродит по земле, и горе тому, кто в него взглянет…

Вот и вся легенда. Среди храмовников она не приветствуется, дескать, противоречит храмовым догмам. Да и уж слишком она сказочная, чтобы быть чистой правдой. Но я уже не раз слышал о некромантах, использующих магию, действие которой очень похоже на свойства Зеркала Душ. И то, что ты рассказал о некроманте у «Морского конька» и о Сарксе, подтверждает, что доля правды в этой легенде есть.

Марк поглядел в окно. Вечерело.

— Если оно существует… и Саркс обрёл в нём новую силу… мне никогда его не одолеть, — признался он. — Всё что я могу — это найти Мелфая и попытаться вырвать его из той роли, которая ему отведена.

Фабридий с сожалением вздохнул.

— Ты понимаешь, Маркос, какие силы сошлись вокруг этого человека? Мы можем лишь догадываться, какие цели преследуют серые маги и колдуны Жёлтого Змея. А о планах некромантов нам и вовсе судить бессмысленно. Пожалуй, выйти на след Мелфая ты сможешь, но что ты будешь делать, если даже не знаешь от чего его спасать?

— Это мой путь, — Марк заговорил уверенней. — Он не откроется сразу. В прошлый раз я половину Каллирои избороздил, прежде чем понял, для чего я здесь. Я буду просто идти по следу Мелфая, открывая свой путь шаг за шагом, — он выпрямился. — Я буду осторожнее. С самого начала я вёл себя как дурак, наделал глупостей. Теперь я буду умнее. Спасибо, почтенный Фабридий, ты здорово мне помог.

Старик скромно улыбнулся.

— К сожалению, пара-тройка запылённых легенд — это всё, чем я могу помочь такому страннику, как ты. Эх, если бы я был молод! Я бы непременно напросился тебе в попутчики! Ты уж, если как-нибудь вернёшься в Мелис, не забудь навестить бывшего архивариуса…

— Я пока никуда не ухожу.

— Но ведь уйдёшь, Маркос. После всего, что ты мне рассказал, я уверен: этот новый миротворец наверняка пойдёт в Храм Призвания. Может быть, он уже в пути…

…Глухой удар в дверь подбросил Марка на месте. Фабридий вздрогнул, боязливо съёжившись в своём кресле, но уже через миг опомнился и медленно поднялся на ноги.

— Я вам не помешал, почтенные?

Радагар! Грузный темнобородый рыцарь Двора Секуторов вошёл в дом как хозяин, которому всё дозволено. Следом за ним появился долговязый мелисец в пёстрых одеждах, втолкнув сероволосую девушку в халате ученицы Школы серых магов.

— Что происходит? Кто вы такие? — нахмурил брови Фабридий.

— Мы вот шпионку поймали под твоим окном, почтенный архивариус, — проговорил Радагар, без спроса пододвигая к себе стул, с которого несколько секунд назад поднялся Марк. — Оказывается, не мы одни ищем Седьмого миротворца.

Марк стоял, боясь пошевелиться. Напряжение усилилось, когда взгляд его упал на широкий антимагический меч-фальчион, висящий на левом боку секутора. Марк вспомнил, что у него по-прежнему нет никакого оружия.

Радагар по-хозяйски расселся, невзирая на протесты Фабридия.

— Вы вторглись в чужой дом, потрудитесь представиться, — настаивал старик. — И отпустите девушку. Шпионить под моим окном — это не преступление.

Длинноволосый вороватого вида парень грубо хохотнул, не отпуская сероволосую девушку. Та дёрнулась и заговорила с возмущением:

— Слышали? Отпустите меня немедля! Моё имя Эльмика. Я искала Маркоса по приказу архимага Кассиафата! Если он узнает, как вы со мной обошлись…

— Заткни ей рот, Риоргай, — небрежно бросил Радагар, и девушка тут же благоразумно умолкла. — А ты, Маркос, стой и слушай. Эта серая крыса — одна из той своры, что разыскивает тебя по всему городу. Амарта признана виновной в появлении некроманта у «Морского конька». Понимаешь, что это означает? Ты её соучастник, поскольку помог ей сбежать от моих людей.

— Это не так, — произнёс Марк, вдруг ощутив сухость во рту. Глаза, предательски выдавая волнение, глянули в сторону окна, как бы ища путь к бегству.

— Так или не так, неважно. Важно, что решит мелисский суд. А в том, что он признает тебя соучастником Амарты, у меня нет никаких сомнений. Яннес давно на тебя зуб точит, а он не последний человек в Гильдии серых.

— Ты пришёл меня арестовать? — спросил Марк упавшим голосом.

Глаза его опустились под тяжёлым давящим взглядом Радагара.

— В иной раз я бы так и сделал. Но не время размениваться на такую мелочь. Если некроманты выходят из своих мёртвых замков в Туманных болотах и не стесняются устраивать побоища в центре Мелиса, то это значит, что они больше не останутся в стороне. Назревает новая война между Сильвирой и Хадамартом, и чью сторону займут некроманты догадаться нетрудно. Мелфай, Восьмой миротворец будет играть примерно ту же роль, что и ты в Амархтонской битве — символ, стяг, знамение. Некроманты отвели для нового миротворца свою роль. Но и у королевы Сильвиры найдётся миссия для Мелфая.

— Ты уже пытался отправить его в Амархтон. Сам видел, что из этого вышло.

— Да, вышла неувязочка, — неохотно согласился Радагар. — Но теперь мы с тобой объединим усилия. Мы ведь, служим одной идее, не так ли? — Марк старательно избегал его взгляда, в котором жестокость переплелась с хитростью, а самолюбие — с глубокой идейной убеждённостью. — Наша с тобой цель — привести Мелфая к королеве Сильвире. Но вот незадача — он исчез. В Доме Гильдии его нет. Отсюда первый и главный вопрос: куда сейчас направляется Мелфай?

В голове мгновенно возникли недоверчивые мысли: что будет, если Мелфай попадёт в руки хитрого и жестокого секутора? Можно ли доверять королеве Сильвире, если у неё такие слуги?

Но на размышление и уклончивый ответ по какому-то диву времени не было. Тяготящий властный взгляд ударил в глаза — что-то подавило волю, принуждая чувствовать себя слабым, робким и нерешительным.

— Я не знаю, — ответил он, не поднимая взора.

— Но ведь догадываешься, верно? Ты разговаривал с ним, что-то советовал, в чём-то убеждал… Куда он ушёл?

В тяжёлом голосе Радагара послышалась угроза. Марк, чувствуя, что по его вине теперь может пострадать и неповинный Фабридий, спешно открыл рот:

— Я думаю… думаю, что он…

— Не говори ему! — вдруг выпалила сероволосая девушка с блеснувшими в глазах огоньками. — Это палач, хуже некроманта!

Длинноволосый дал юной магессе подзатыльник, чтобы та умолкла, но тут Радагар поднял палец кверху.

— О, я вижу, что о том, куда ушёл Мелфай, уже знают все, кроме меня.

Он поднялся со стула и, угрожающе распрямив могучие плечи, подошёл к девушке. Та затравленно замолчала, глядя на него исподлобья.

— Что ж, говори, раз вызвалась… Ну и чего молчишь? Думаешь, я не найду способ заставить тебя выговориться?

Марк сжался, не зная, что делать.

«Хорош посланник Сильвиры, нечего сказать! — забурлили мысли. — Стоит ли удивляться, что королеву ненавидят во многих землях Каллирои. Неужели ему всё позволено в этом городе? Жаль, что рядом нет Никты. Уж она-то что-нибудь придумала».

— Ну, знаешь ли, почтенный, это уж слишком! — заговорил Фабридий с пробудившейся смелостью. — Я не позволю устраивать допросы в моём доме! Немедленно отпусти девушку и уходи прочь, не то я позову стражу.

Марк выпрямился. Он был готов обнять старика за эти смелые слова. Теперь, обретя поддержку, которой ему так недоставало, он был готов противостоять жестокому секутору:

— Не думаю, что мелисские власти одобрят твой произвол, Радагар.

Но секутор обернулся не к Марку, а к старику. Лицо Радагара выражало неподдельным удивлением: с чего это вдруг жалкий книжник набрался столько дерзости?

— Почтенный архивариус, — произнёс он с видимым уважением. — Волей судьбы твой дом стал центром неких важных для всей Каллирои событий. И будь уверен: я не покину его до тех пор, пока не узнаю, куда и какой дорогой отправился Восьмой миротворец…

Внезапно секутор насторожился, к чему-то прислушиваясь. Затем молча дал знак длинноволосому шпиону проверить дверь. В тот момент, когда тот тихонько подкрался к двери, Марка окатил холод страшного предчувствия — как если бы на него вот-вот должна была обрушиться магическая атака.

…А через секунду — сильнейший удар, подобный крепостному тарану, вышиб дверь вовнутрь и отшвырнул длинноволосого в дальний конец гостиной, как тряпичную куклу. Марк стоял далеко, и невидимая волна только сбила его с ног, опрокинув на старого архивариуса.

— Что-о?.. — изумлённо выдохнул старик.

И только Радагар, спокойный и непоколебимый, как крепость, остался на ногах, выхватив неуловимым движением антимагический меч-фальчион.

На том месте, откуда секунду тому вылетели прочные двери, клубился чёрный дым, окутывая фигуру чародейки.

— Я ждал тебя, Амарта, — произнёс секутор с невозмутимым спокойствием. — Ты кралась за мной через весь город, выжидая, когда поблизости не будет стражников.

— Вот и выждала, — ядовито улыбаясь, прошептала чародейка. — Пришло время расплаты!

— Снова месть? Как ты предсказуема, Амарта! — ответил Радагар как будто с равнодушием, при этом неотрывно глядя чародейке в глаза. — Ты так же неисправима, как и твой свихнувшийся отец, и в этом твоя главная ошибка.

Амарта зло сдвинула брови. Чёрные космы были разбросаны в беспорядке по плечам, рука сжимала черно-магический жезл с наконечником в форме черепа.

— Хочешь ещё что-то сказать перед смертью, сильвирский цепной пёс? Говори, у нас есть три свидетеля, которые перескажут миру твои последние слова.

— Я не расположен к пафосным речам, Амарта. И к тому же я не собираюсь умирать. Об одном лишь сожалею: что ты отправишься в Гадес, так и не представ перед судом королевы Сильвиры.

— Судилище лицемеров? Верно, лучше уж вечное падение в Чёрный Провал! — прошипела Амарта, и зелёные глаза её загорелись. — А знаешь, о чём я жалею? Я жалею о том, что в Каллирое нет суда, где могли бы осудить тебя по заслугам. Жалею, что твой Спаситель — всего лишь выдумка, иначе небесная кара давно настигла бы тебя, святой палач!

— Надо же, сколько, оказывается, злобы может внушить один-единственный обруч антимага, — издевательски усмехнулся Радагар.

— Я пришла отомстить не за пыточный обруч, а за свою мать, за друзей и слуг, убитых и сожжённых в лесной усадьбе много лет назад. За свою боль и одиночество, за свою проклятую душу, которой теперь не найти покоя. Но больше всего, слышишь, Радагар, я жажду расплатиться с тобой за мерзкую ложь, за гнусный наговор на мою семью! Вам было мало просто убить их. Все эти годы вы, прихвостни Третьего миротворца, клевещете на мою семью, представляя их изуверами, а себя благодетелями! Многие воины Меча Справедливости раскаялись в своих преступлениях, но ты наоборот гордишься своими «подвигами». Ты и по сей день вспоминаешь сожжение усадьбы моей матери, как великое деяние справедливости. Ты падаль, Радагар. Ты уже мёртв, даже если выйдешь живым из нашего поединка, ибо во вселенной есть сила, которая тебя остановит!

Поднявшись на ноги, Марк ошеломлённо застыл, вспоминая историю о Третьем миротворце, принесшим в жизнь многих лесных чародеев боль и страдания.

…Маленькая черноволосая девочка с яркими зелёными глазами, исполненными ужаса… Отблеск пожара, отражающийся в этих глазах… Меч со стекающей по лезвию кровью…

Рождающееся Проклятие миротворцев…

«Так он один из них! — поражённо понял Марк. — Ближайший соратник Третьего миротворца, рыцарь Меча Справедливости!»

— Начинай, Амарта, — непоколебимо сказал Радагар, ничуть не задетый её речью. — Я не стану напоминать тебе о двух моих сёстрах, изнасилованных и зарезанных людьми твоего отца двадцать лет назад. Не стану рассказывать о моих друзьях, умерших под пытками магов Кольца Мести, которое возглавлял Эреб. Не стоит воспоминаний и храм, сожжённый лично тобой в Анфее вместе со старым священником. Не стоит, потому что ты не понимаешь и не хочешь понимать чужую боль, — голос старшего секутора раскалялся, клокочущие эмоции начинали пробиваться через железно-каменную броню хладнокровия. — Начинай, Амарта! Но перед тем как совершить последнюю в своей жизни глупость, скажи: есть ли у тебя хоть кто-то, кому можно будет передать весть о твоей храброй, но абсолютно нелепой смерти? Есть ли хоть один человек в этом мире, кому небезразлична твоя судьба?

Марк понимал, для чего Радагар это говорит. Глаза Амарты сами выдавали её глубокое одиночество. Но успеха Радагар не достиг. Чародейка сосредоточенно глядела в пустоту перед собой, и губы её нашёптывали заклинание. Навершие-череп глядело точно в рыцарскую бляху на груди секутора.

— Если в мире не осталось справедливости, и ты победишь… за меня есть кому отомстить, Радагар.

До роковой развязки остались считанные мгновенья.

«Останови их, миротворец!»

Голос, прозвучавший где-то внутри, поднял целую бурю тревоги. Неважно, пришёл ли он извне или Марк сам себе приказал — неважно! Призвание миротворца совершается здесь и сейчас!

«Останови их…»

Но как?! Марк осадил взыгравшие чувства. Броситься на Амарту? Радагар в два прыжка будет рядом и убьет её. А если попытаться остановить Радагара, то заклятие колдуньи убьет обоих!

Быстрый взгляд, окинувший гостиную, не принёс подсказок. Фабридий стоял ближе всех к Радагару и, кажется, пребывал в шоке. Бледная сероволосая девушка прижималась к стеллажам и переводила испуганный взгляд от Амарты к секутору. Длинноволосый шпион лежал в обмороке у сундука с рукописями.

«Чего же ты ждешь?! Встань между ними, миротворец!»

«Но если я это сделаю…»

Додумать он не успел. Жезл чародейки издал чёрную вспышку, и в гостиной прозвучало хриплое заклинание. Марк не разобрал слов — оно предназначалось не ему. Но знакомый, изведанный однажды холод надвигающейся гибели, дал понять, что колдунья совершила одно из страшнейших заклятий чёрной магии — Дух Смерти.

«Ты опоздал, миротворец».

Тёмное облачко пронеслось через гостиную со скоростью пролетевших мыслей. Радагар успел разжать губы: выставленный широкий меч создал короткий зеркальный отблеск, и смертоносное заклятие отклонилось в сторону…

В сторону оторопевшего Фабридия.

Архивариус громко вскрикнул, широко раскрыв глаза — в них запечатлелся страх обречённого человека, который уже знает, что его ждёт. Из груди Фабридия, куда ударило смертельное заклятие, повалил чёрный магический дым. Старик попятился, колени его затряслись, подогнулись, он схватился за стол и, смахнув с него рукой какие-то бумаги, рухнул на пол.

Следующим звуком, рассёкшим мёртвую тишину гостиной, был свист длинной боевой иглы, вылетевшей из рукава Радагара. С побелевших губ Амарты сорвался судорожный крик, резанувший Марка по всему телу — наверное, её услышали в ближайших домах. Жезл выпал из её руки. Колдунью согнуло, она зашаталась и, едва удерживаясь, выхватила засапожный кинжал. А вслед за тем в её грудь у самого горла вошла еще одна боевая игла.

Словно в агонии, когда, несмотря на страшные раны, человек способен на невероятные усилия, Амарта выпрямилась. Из её уст вместе с рассыпчатыми брызгами крови вырвался хриплый крик; чародейка метнула кинжал, и третья игла бесшумно вошла в её грудь.

Отражённый фальчионом кинжал со звоном отлетел в сторону, и в эту отвоёванную секунду Амарта отпрыгнула назад в дверной проём, и уже из уличной полутьмы раздалось её кровавое кашлянье.

Радагар рванулся с места, но Марк уже мог двигаться: подавляющая сила секутора, наконец, оставила его в покое.

— Оставь её, стой!

Марк вцепился в одежды секутора и бешенно тряхнул. Секунду Радагар был удивлён неожиданной дерзостью миротворца, а затем с силой отшвырнул его спиной в стеллаж.

В глазах на секунду потемнело, а когда прояснилось, Марк увидел перед собой Эльмику, дёргающую его за рукав туники.

— Бежим, бежим отсюда! — но он застыл, словно в глубоком шоке.

Через минуту в гостиную вернулся Радагар, уже вернув меч за пояс.

— Уползла, гадина, — брезгливо шепнул он. — Но не беда, с тремя Ведьмиными Иглами в груди даже такая тварь недолго протянет, — секутор посмотрел на мёртвое тело старика Фабридия. — Да, не повезло архивариусу. Принял на себя заклятие, предназначенное мне.

— Ты… ты отразил заклятие в него? — зачем-то спросил Марк, хотя и так всё было ясно.

— От Духа Смерти нет защиты. Это заклятие не исчезнет, не забрав свою жертву. Проклятая ведьма не оставила мне выбора. Или я, или этот старик. Впрочем, он и так зажился на этом свете.

Марк потупил взгляд, глядя на лежащее ничком тело Фабридия: глаза архивариуса были неестественно широко раскрыты, из груди ещё тянулась струйка чёрного дыма.

И это тот, с кем он так душевно говорил всего несколько минут назад!

— Ты убил его, — прошептал Марк. Шок проходил. Нестерпимо надвигающаяся реальность сжимала голову.

«Святой-Всемогущий, как же хочется, чтобы всё это оказалось сном!»

— Амарта убила его, — поправил Радагар.

— Ты спас себя ценой его жизни.

— Это война. Кем-то приходится жертвовать, чтобы выжить. Ты бы на моём месте предпочел умереть, так что ли?

— Я бы не спасал себя чужой жизнью.

«Да, ты предпочёл бы просто остаться в стороне», — обожгла обличающая мысль.

На лице Радагара появилась усмешка:

— Уходи, Маркос. Соседи слышали крики. Через минуту здесь будет полно мелисской стражи. Забирай своих девчонок и убирайся из города. Власти Мелиса и так считают вас преступниками, а теперь и вовсе засадят в темницу до конца дней… И ты, Эльмика, уходи вместе с ним. Можешь пожаловаться на меня своему архимагу.

Длинноволосый шпион Риоргай очухался, глухо застонав. Радагар прежней хозяйской походкой прошёлся по комнате, оглядывая беспорядок, затем поднял вещевой мешок Марка и швырнул ему под ноги.

— Вещички не забывай. Прочь из города, насчёт ареста я не шучу. Вытаскивать тебя из тюрьмы я не стану.

Марк в полной апатии повесил вещевой мешок через плечо. Даже с закрытыми глазами он видел мёртвое тело Фабридия. Одинокий старик, собирающий легенды. Кто больше виноват в этой нелепой смерти? Амарта? Радагар? Или Седьмой миротворец — промешкавший, испугавшийся?..

Эльмика схватила его за руку и потянула к выходу. И уже оказавшись за порогом, резко обернулась, с презрением плюнув в сторону Радагара.

— Будь ты проклят, сильвирский палач!

И, таща Марка за руку, бросилась бегом, словно опасалась получить в спину ту самую Ведьмину Иглу, от которой где-то в тёмном переулке умирала Амарта.

* * *

Они бежали, потом перешли на быстрый шаг и разжали руки.

— Мне очень жаль твоего друга, — проговорила Эльмика. — Он заступился за меня… Проклятый секутор!

— Зачем ты искала меня? — спросил Марк, глядя в пустоту.

— Чтобы помочь тебе найти Мелфая. Сегодня утром он ушёл. В Анфею, к пророку. И пошёл через Белое Забвение.

Марк недоверчиво посмотрел на хорошенькое смугловатое личико девушки. Серые хитренькие глаза с длинными уголками глядели на него со всей искренностью, какую только могла выразить серая магесса.

— Откуда ты знаешь?

— Я разговаривала с ним утром. Уговаривала его не уходить. Но он меня не послушал. Я ничего не сказала в Доме Гильдии. Не хочу, чтобы на него устроили охоту.

Марк сонно протёр глаза. Думать было тяжело.

— Ты не боишься идти против воли своего архимага?

— Мелфай мой друг. Он бы не побоялся заступиться за меня.

Марк кивнул, и вместе они пошли безлюдной полутёмной улицей. После событий у «Морского конька» перепуганные горожане прятались по домам с первыми сумерками. Кроме, конечно, тех бесшабашных гуляк, которые в насмешку над угрозой бродили по городу, из трактира в трактир, распевая во всю глотку о том, что жизнь и так коротка, и лучше умереть молодым от разбойничьего ножа на улице, чем в старости от испуга. Правда, таких кутил, предпочитающих в этот вечер «жить по-мелисски» было немного.

По городу ходили патрули стражников, к которым теперь в обязательном порядке были приставлены боевые маги. Власти Мелиса подняли на ноги все магические гильдии, призвав волшебников на защиту вольного города. Слух о страшном некроманте облетел каждый дом. Скорее всего, некромант уже давно покинул Мелис, но кошмар его образа по-прежнему нависал над кварталами. Конечно, пройдёт неделя-другая, люди успокоятся, власти заверят горожан в безопасности, жизнь пойдёт своим черёдом, и ночное время снова наполнят звуки гуляний. Но сейчас, вечно весёлый, вечно шумный город был окутан туманом страха и смятения.

— Куда мы идём? — спросила Эльмика.

— Я должен всё рассказать своим друзьям. Потом я пойду вслед за Мелфаем.

— Я с тобой, Маркос, — девушка оглянулась назад, не крадётся ли кто следом.

— Эльмика… — произнёс Марк с сочувствием. Он понимал, что эта девушка испытывает к Мелфаю не просто дружеские симпатии, и ему стало её жаль. — Эльмика, ты видела, что произошло. Силы, сцепившиеся вокруг Мелфая, не остановятся перед убийством. Я рад, что ты хочешь помочь, но я не могу рисковать ещё и тобой.

Девушка возмущённо задышала через нос. Она была сильно напугана произошедшим в доме архивариуса, но это не уменьшало её решимости.

— Без меня ты никуда не пойдёшь! — в её голосе послышались вздорные нотки. Короткие бойкие фразы срывались с её уст, как боевые заклинания. — Тебе не найти Мелфая самому. Только я знаю, как его отыскать. Или я иду с тобой, или сама! — последнее прозвучало как угроза. Марк промолчал, не зная, какие подобрать слова, и она восприняла его молчание как знак согласия. — Вот и хорошо. Встретимся у дома вольных стрелков. Через час. Я только соберу вещи.

Эльмика проворно убежала в узкий переулок. Лёгкие полы серого халата мелькнули в темноте.

«Она знает, что мы в доме Автолика, — понял Марк. — Значит, знают и серые маги. Надо как можно скорей убираться оттуда».

* * *

Амарта ползла, харкая кровью. Она задыхалась. И ей было всё равно, что по следам крови её могут легко отыскать. Сейчас закончится переулок — появится подвальное окошко, в которое она сможет протиснуться, чтобы найти укрытие. Последнее укрытие, потому что оттуда ей уже не выйти.

Лесная чародейка, вновь ставшая чёрной ведьмой, знала, что не доживёт до утра. С такими ранами ей не протянуть. Две Ведьмины Иглы она вытащила, но третья засела слишком глубоко, прочно уцепившись зазубринами в лёгких. Но и вытащи её, это ничего не изменит. Пробитые лёгкие будут медленно кровоточить, забивая дыхание. Она будет корчиться, захлёбываясь кровью. Затем тело начнёт деревенеть, горло схватит судорога. А потом…

Подвальное окошко без решётки и вправду оказалось в конце переулка. Протиснувшись в него, Амарта упала в совершенную темень, на какие-то отходы с осколками строительного камня. От удара грудь сдавило так, что секунд десять чародейка не могла сделать и вдоха. Затем в израненные лёгкие попал затхлый, гнилой воздух подвала. Легче от этого не стало.

Вот как всё обернулось! Гордая лесная чародейка умирает в грязном погребе. Более позорной кончины для врага Южного Королевства Радагару и не выдумать!

Амарта стиснула зубы от немой злобы. Злость и ярость напомнили ей, уже в который уже раз, что никакой лесной чародейки больше нет. Она была чёрной ведьмой, ею она и умрёт. Слились и выстроились единой цепочкой иные доказательства этой судьбы: неодолимая жажда мести, жезл, приобретённый у чернокнижника, заклинание Духа Смерти… Спящая сельва не изменила её. Чёрная ведьма заснула на время в душе, но вот и пробудилась… Чтобы теперь уснуть уже навсегда, всем существом.

Труп её обнаружат поутру. Найдут по следам крови. А если и нет, то дня через три-четыре — по запаху. Сожгут на мелисском кладбище, как и предсказывал Радагар. Серые маги, с которыми она когда-то водила дружбу, с радостью спишут кровавый приход некроманта на её совесть. А Радагар получит награду за её смерть и от серых, и от своей Сильвиры…

Убийца, проклятый убийца, купивший себе жизнь ценой смерти ни в чём не повинного старика!

— Падаль… — прошипела Амарта. Её переполняла злоба, хотя где-то глубоко в душе она знала, что сумей она отразить Ведьмины Иглы в ту серую магессу или в миротворца, то, не задумываясь, принесла бы этих людей в жертву за своё спасение.

Но она об этом не думала. Она больше не была чародейкой Вельмой, которая пыталась укрыться, убежать от своей ненависти в очарование сельвы, забыться в её чарующей зелени, среди птиц, поющих на плече, зверьках, безбоязненно ластящихся у ног. Сельва не позволяла её ненависти пробуждаться, но не могла от неё избавить. И сейчас, чувствуя приближение грани небытия, Амарта знала, что умрёт чёрной ведьмой.

Злость и обида душили, ей всё больше не хватало воздуха… От глубокого вдоха её вдруг сжало тисками боли и выгнуло дугой. Конвульсивно дёрнувшись, Амарта захрипела, переваливаясь со спины на бок и елозя ногами в груде мусора. Кровь булькала в легких, сводя с ума от невозможности дышать. Руки непроизвольно впились ногтями в осколки камней.

Наконец, вдохнув чуть-чуть воздуха, Амарта собрала силы и начала произносить слова предсмертного проклятия — последняя воля умирающей чёрной ведьмы, призывающей все силы тьмы отомстить за неё.

Слова отбирали последние силы — пусть, так даже лучше. Меньше мучаться.

Глаза затуманились. Темнота подвала начала преображаться в совершенно иную тьму. Чёрный Провал приближался. Или это Амарта приближалась к нему.

Чёрный Провал. Место для колдунов и ведьм, преступивших законы своих покровителей. Вечное падение во тьму, без надежды когда-либо достигнуть дна. Вечный ужас перед бездонным мраком.

Стало до сумасшествия жутко.

«…Так, неужели, это правда?! И Великая Книга Тьмы не лжёт?!» — Амарта ужаснулась от мысли, что жуткое посмертие, которое она всегда считала страшилкой для непокорных, может оказаться правдой!

Нет, нет, это наваждение, иллюзия, игры перепуганного рассудка!

Амарта сжала себя в комок нервов, собирая всю силу своей ненависти для последнего удара…

— Я не боюсь смерти. Не боюсь ваших сказок, пусть они сотни раз окажутся правдой! Не боюсь вашего Чёрного Провала, чернокнижники! Не боюсь вашего Гадеса, аделиане! Я презираю ваши учения! Я ненавижу вас всех! Будьте прокляты и пережрите друг друга, как пауки!!!

Новый прилив ненависти захлестнул её кровавой волной, и внезапно она почувствовала, что падает. Но вопреки её ожиданиям, падение было мгновенным, а затем глаза её открылись, и она увидела меч. Сверкающий обоюдоострый меч со стекающей по лезвию струйкой крови.

…Дом потряс громкий женский крик.

— Только не её! Не смейте! Убейте меня, я всё равно не предам своего мужа!

Но крик этой женщины растворился в ледяном и ровном голосе предводителя убийц:

— Я приказал начинать.

Откуда-то протянулась здоровенная вымазанная кровью рука; другая рука сжимала тлеющий факел.

— Умоляю, нет!!!

Она плохо понимала, что происходит. Нынешней Амарты больше не было — была маленькая девочка, чей разум целиком поглотил слепой ужас. Она не расслышала последних слов матери: кажется, она твердила что-то вроде «Я спасу тебя, доченька…» А затем девочка почувствовала, что сейчас произойдёт, и закричала. Точнее, открыла рот, но крика не последовало. Последовал сильный огненный взрыв, и всё вокруг запылало…

Это было больше чем смерть. Больше чем Чёрный Провал. Со смертью матери она погрузилась в одиночество умалишённой. Одна, совершенно одна среди огня и мёртвых тел. Мертвы были абсолютно все. Мать, убаюкивающая её, когда ей было страшно уснуть, девушки-служанки, водившие её по лесам и лугам, старый горбатый садовник, вечно хмурый, но такой добрый… Весь мир был мёртв.

Воспоминания сгорели последними. Не осталось ничего. Пустота и огонь. И ужас, наполняющий этот мёртвый мир, что окружал одну-единственную маленькую девочку.

…Кто-то смелый и быстрый вдруг оказался рядом, среди огня и ядовитого дыма. Крепкие руки подхватили её и куда-то понесли. Прыжок, выбитое окно, падение, удар… Трава. До чего приятный запах истоптанной лесной травы!

Перед глазами снова возникла толпа убийц. Разум был уничтожен, она не могла ничего понимать. Но она чувствовала! Эти крепкие и добрые руки невозможно забыть. Руки того, кто будет её защищать и беречь, кто не бросит её и не отступит. И пусть грозит ему смерть, пусть его смерть ничего не изменит, и они оба будут убиты — он не отступит. Она для него — ценнее жизни, ценнее убеждений, ценнее всего. Этот человек, вынесший её из огня — из самого жуткого одиночества, какое только может быть в мире или в иномирье — был для неё единственным во всей вселенной.

Да, глаза её смотрели на убийц с пламенеющей недетской ненавистью. Да, она клялась, что все они будут уничтожены. Да, в тот момент рождалось мерзеннейшее Проклятие, вгрызающееся в её душу на долгие годы. Но чувство, наполняющее самую глубокую часть её естества, чувство, пробуждаемое теплом и силой этих рук — было сильнее. Только сейчас, перед последней чертой, Амарта осознала, чем в действительности было то чувство. Оно давало надежду. Оно делало её любимой. Любимой совершенно незнакомым человеком, которого она никогда раньше не видела и больше не увидит…

…Амарта открыла глаза и почувствовала, что улыбается. В окошко подвала проникал ранний свет нового восхода. Тело было немым и безвольным, но боль прошла. Дышалось еле-еле, однако кровь больше не забивала дыхание. И всё это было неважно. Амарта чувствовала совсем недавнее прикосновение тёплых рук, словно её только-только опустили на сырой пол этого подвала. Будто кто-то сильный и добрый держал её на руках до самого рассвета.

Амарта улыбалась. Ещё немного, и солнце взойдёт над городом. И мысли о вечном падении в Чёрный Провал будут удаляться дальше и дальше.