— Он будет жить? — решился спросить Марк.
Хранительница и странствующий рыцарь молчали.
«Пожалуйста, пожалуйста, скажите да!»
Харис вытер рукавом выступивший на лбу пот. После сложной перевязки его пальцы были перепачканы кровью.
— Задето сердце… остается уповать на Всевышнего.
— Это был не даймон. Стрелял человек, — уверенно сказала хранительница. — Я обшарила все вокруг, но он исчез. Маркос, почему он стрелял в него, а не в тебя?
— Я… я не знаю… — догадки возникали стремительно, одна страшнее другой. Но высказывать их Марк не мог, боясь собственных слов.
Со двора донесся стук копыт, и через минуту в гостиной стало тесно, как на мелисском базаре. Двое армейских лекарей в белых накидках поверх кольчуг, на которых красовались эмблемы Армии Свободы, склонились над епископом, деловито щуря глаза. Через толпу рыцарей и крестьян-соседей прорывался эмиссар Теламон.
— Что все это значит? Объяснись, миротворец.
Марк поднялся со стула, предчувствуя неприятную процедуру допроса.
— Я не видел, кто стрелял. Наверное, стрела предназначалась мне. Мы стояли во дворе и беседовали…
— О чем? — Теламон подошел вплотную, дыша в лицо. Из-под золоченой кольчуги торчал воротник белой рубашки, очевидно, королевский эмиссар одевался наспех.
— Какая разница о чем? — с горьким раздражением бросил Марк.
— Это мне решать, какая разница. Отвечай живо: о чем вы говорили?
— Так, ни о чем.
— Епископ Ортос не тот человек, чтобы говорить ни о чем, — проговорил Теламон с подозрением и кивнул головой маленькому писцу с пером и бумагой. — Записывай, все записывай. А ты, миротворец, показывай, где это случилось.
Пришлось показать место их последнего разговора, рассказать, как вскрикнул епископ, как упал. Теламон внимательно слушал, изредка задавая коварные вопросы, а писец молча скрипел пером, умудряясь делать записи в своем свитке на весу.
— Епископ стоял лицом к лесу?
— Да, а я спиной… потом он сбил меня, я ударился головой о землю, чуть не потерял сознание.
— Ты долго лежал?
— Не знаю. Может, полминуты, а может, минуты две… не знаю.
— Кто-то может подтвердить твои слова?
— Нет, мы были вдвоем… Епископ Ортос подтвердит, когда поправится.
— Если поправится! — безжалостно уточнил Теламон.
Марк, понимая к чему сводится весь этот допрос, выпалил прямо:
— Я под подозрением?
— А ты догадлив, миротворец!
— Как я мог в него выстрелить, стоя рядом с ним? — в отчаянии вскричал Марк, почувствовав, что ему готовят смертельную ловушку.
— В отличие от лука самострел обладает той способностью, что может стрелять в упор, — осведомил его Теламон.
— Да зачем, зачем мне покушаться на жизнь своего проводника?
— Это мы выясним.
— Спросите служителя Иалема, спросите моих друзей… — запаниковал Марк.
— Мы всех спросим, не беспокойся, — Теламон обернулся к писцу. — Собери людей, нужно опросить всех в округе. Ночь лунная, кто-нибудь да видел убийцу.
Теламон подошел к колеснице и, обернувшись к ошеломленному подозреваемому, добавил:
— Изволь провести эту ночь в доме, миротворец. Никуда не выходи. Если выяснится, что с епископом Ортосом решил свести счеты ни кто иной, как ты… — Теламон помедлил. — Пожизненного Шарата тебе не избежать, я обещаю!
Марк вернулся в дом и в полном изнеможении рухнул в плетеное кресло, чувствуя, что еще минута, и он сойдет с ума. Епископа перенесли в верхнюю комнату, оставив внизу одного сонного, зевающего воина с копьем. Сверху слышались приглушенные голоса лекарей, которым пытались помогать Харис, Никта и Флоя. Иалема нигде не было, вероятно, Теламон забрал его на допрос свидетелей.
«Пусть ищет, — рассеянно думал Марк. — У него нет никаких доказательств. Да и сам Ортос подтвердит мою непричастность, когда придет в себя… не может же быть, чтобы он умер! Нет, он не умрет, это просто исключено!»
Наступало утро, под которое Марк крепко уснул. Спал он недолго.
— Вставай, Маркос!
Сквозь разлипающиеся веки он увидел тормошащую его хранительницу.
— Что с Ортосом? — холодея, спросил Марк, мгновенно сбросив с себя сонный дурман.
— Он еще жив…
— Что значит еще?
— Он хочет что-то сказать тебе.
Марк взлетел вверх, чуть не сбив стоящего в дверях лекаря. Неестественно бледное лицо епископа казалось парализованным, глаза устремлены в одну точку. Стрелу из него извлекли, но на груди через перевязь проступало кроваво-черное пятно.
— Брат Ортос, как вы? Как вам помочь? — бросился к кровати Марк, но Харис предостерегающе остановил его.
— Он не может говорить. Стрела была отравлена.
Марк, недоумевая, переводил взгляд от него к епископу.
— Но… Никта сказала…
— Он шевелит пальцами, — сообщил Харис, дергая мышцами на лбу, словно от колючей боли. — Мы разговариваем с ним древним военным языком пальцев.
— Он слышит нас? Брат Ортос, вы видели кто стрелял в вас? Кто это был?
Пальцы епископа держались за ладонь Хариса, еле-еле настукивая какие-то позывные.
— Что он говорит? — Марк замер, уставившись в мертвенное лицо епископа.
— Он говорит: ты скоро… скоро встретишься с тем, кто стрелял. Мужайся… ищи небесной силы… ибо легко потерять все человеческое, когда встретишь его.
— Кто он? — вскричал Марк. — Скажите кто, я не боюсь его!
— Брат мой, — произнес Харис, переводя сигналы епископа. — Я больше не смогу… помогать тебе. Иди на южную гряду Диких гор… найди учителя Калигана… он научит тебя всему.
— Мне никто не нужен! — громко ответил Марк, опасаясь, что епископ не услышит. — Мне нужны только вы!
— Прости меня, Маркос, — передал Харис. — Я не знал, как с тобой говорить, какие слова подобрать… я часто не понимал тебя. Может быть, ты поймешь меня… я счастлив… я счастлив, что был твоим проводником. Радость жизни вернулась вместе с тобою, горечь утраты прошла. Храни свое сердце. Найди свое призвание. Продолжай идти путем миротворца.
Невольно отвернувшись, Марк увидел, что по лицу хранительницы медленно тянется крупная слеза. «Неужели она смирилась с тем, что все кончено?» Флоя сидела на стуле, обхватив руками голову.
Епископ с болью кашлянул, по лицу пробежала судорога:
— …Найди Калигана, прошу тебя. Приведи его… он поможет и мне, — перевел Харис.
Глаза епископа вдруг помутнели и начали закатываться. Он погружался в беспамятство.
— Если так, я готов! — поспешил ответить Марк. — Где его искать? Брат Ортос, слышите, где мне найти его?
Сделав огромное усилие, епископ вновь поднял глаза к Марку.
— Тропа начинается… в Лунном лесу… сразу за домом. Она ведет к Песчаному утесу… — Харис что-то отсигналил епископу и произнес от себя. — Я знаю, где это.
— Мы пойдем сейчас же! — решительно вызвался Марк.
— Стой, стой, — зашептал Харис. — Он что-то говорит… берегитесь… берегитесь… не понимаю! Будьте… все… едины… будьте вместе… все, он потерял сознание!
— Он сказал достаточно, — заключил Марк. — Я должен привести учителя Калигана, остальное неважно.
Лицо епископа побелело еще сильнее. Медлить было преступно.
— Никта, — Марк решительно глянул в ее невыспанные глаза. — Никта, ты же умеешь исцелять!
— Я молилась всю ночь, — шепнула хранительница, и Марк уловил в ее голосе подавленность, словно она только что разочаровалась в жизни. — Передо мной какая-то стена. Что-то случилось здесь, с этим домом, со всеми нами.
— О чем это ты?
— Сюда пришло зло. Оно поселилось среди нас…
— Не говори так. Какое зло? Просто мы все подавлены этой подлостью, — быстро проговорил Марк, но тут осекся. А вдруг епископ был прав? Вдруг он, Седьмой миротворец, породил некое чудовище?
— Тебе нужно уходить, — к хранительнице вернулась прежняя решительность. — Теламон что-то замышляет против тебя. Он уже допрашивал нас всех по одиночке, выбирал из наших слов только то, что ему было выгодно.
Они втроем спустились в гостиную, оставив с епископом неусыпного лекаря. Стражник с копьем, приставленный Теламоном, спал на стуле, уткнувшись головой в стол. Марк накинул вещевой мешок, бросил туда ломоть хлеба, флягу и плащ.
— Я ухожу в горы. Кто со мной?
— Я останусь с Ортосом, — сказала хранительница. Голос ее дрожал, казалось, она вот-вот расплачется. — Харис, иди с ним. И да хранит вас Спаситель.
За спиной неприятно скрипнула дверь, и на пороге показался Теламон, бесцеремонно оттолкнув с дороги заплаканную Флою.
— А как же приказ оставаться в доме?
На лице его светилось ликование, как у полководца, увидевшего белый флаг над вражеской крепостью. За ним топтались на месте два рыцаря в тяжелых пластинчатых доспехах. Стражник с копьем, услышав голос начальства, вскочил на ноги, делая вид, что спать не собирался.
— Мы что, до новой эпохи должны здесь сидеть? — резко ответил Марк. — Мы идем за помощью.
— Никуда вы не идете! — властно заявил Теламон и гадко ухмыльнулся.
— Что это значит?
— Это значит, что ты оказался тем самым убийцей, который выпустил самострельную стрелу в епископа Ортоса.
Не дав Марку опомниться, Теламон пригласил в дом двух пожилых крестьян, похоже, мужа и жену.
— Это он?
— Он, он! — оживился крестьянин одновременно с женой. — Да, только у того плащ был темный и какая-то штуковина за спиной…
— В темноте все плащи темные, — победно проговорил Теламон. — А самострел где спрятал, миротворец?
Не веря в происходящее, Марк буравил взглядом золоченую кольчугу. Флоя на цыпочках пробралась к друзьям и стала рядом.
— Что ты несешь… — прошептал Марк, не пытаясь угасить возмущение. — Это полный бред! Я? Покушался на жизнь брата Ортоса?
— Люди видели тебя, бежавшего с места преступления, — быстро проговорил Теламон. — Тебе почему-то не хватило ума уйти через лес. Ты побежал через поселок, где тебя видели около десяти человек, сделал круг и вернулся к дому Иалема с другой стороны. А что до мотивов… — Теламон, не переставая ухмыляться, кивнул в сторону Флои. — Эта девчушка многое мне поведала. И о том, как ты откровенно дерзил епископу Ортосу, когда он отговаривал тебя от участия в турнире Светлой арены с этим пройдохой Автоликом. О том, что ты был недоволен своим наставником и мечтал от него избавиться…
— Ложь! — возразил Марк, оборачиваясь к Флое. Та сжалась в комок и мигала напуганными глазами. Все стало предельно ясно: она рассказала Теламону только правду, а он перекрутил ее на свой лад.
— Ладно, о деталях поговорим в гарнизонной тюрьме. Взять его! — приказал Теламон, будто науськивал охотничьих псов.
Два железных рыцаря направились к Марку. В руках одного из них звякнули цепи с кандалами для рук.
Растерявшись, Марк в отчаянии обернулся к друзьям и тотчас уловил взгляд хранительницы, недвусмысленно указывающий на окно. На принятие решения ушло две секунды: Марк переглянулся с Никтой, Харисом…
Рыцари уже протянули к нему огромные ручищи, когда хранительница молниеносно перевернула на них стол с остатками ужина. Марк влепил по нему ногой. Громыхая железными щитами, мечами и доспехами, рыцари свалились под ноги Теламону. Крестьяне в ужасе завизжали. Заспанный стражник схватился за копье, но Флоя ловко вылила ему за ворот кольчуги кувшин холодной колодезной воды. Копейщик дико заревел и принялся махать руками и ногами, словно отплясывал какой-то причудливый танец. Теламон, не ожидавший такого поворота событий, опомнился только тогда, когда Харис прыгнул в окно, вышибив его вместе с рамой.
— Именем королевы, стоять!
Подобно тигру королевский эмиссар бросился на Марка, но тот чуть-чуть его опередил, вылетев за Харисом в окно. Поймав пустоту, Теламон влетел в пустые ведра и горшки, со звоном разлетевшиеся по полу.
Спустя час Марк и Харис перешли с бега на шаг. Шум погони не слышался, каменистая лесная тропа резко уходила в гору, куда не проехать всаднику. Сомнительно, чтобы обвешанные железом рыцари догнали их пешком.
* * *
Весь день и половину ночи друзья шли по каменистым тропам, преодолевая подножие Диких гор. Ближе к вершине горного хребта камни становились все больше, лес — все реже. Солнце палило немилосердно, счастье, что на камнях росли, прочно впиваясь корнями, хвойные кедры. Широко раскидывая ветви, кедры давали густую тень, спасая от палящего горного солнца. Толстые красноватые шишки росли кверху, подобно елочным свечам на блестящих ветвях кофейного цвета. Длинные иглы шевелились на ветру, будто что-то перебирали.
Последние шаги к Песчаному утесу оказались самыми тяжелыми. Кедры кончились, каменистая тропа становилась все круче, а от палящего солнца закипали мозги. К полудню, когда друзья достигли вершины горного хребта, жара стала невыносимой.
Остановившись на привал, Марк и Харис перекусили подсохшим хлебом и запили водичкой из фляги. Родников здесь не было, и будут они нескоро. Впереди, насколько видел глаз, путь лежал по скалистому горному хребту, где не видно ни кустика, ни деревца. Выжженный песок, голые скалы и огромные валуны по обе стороны хребта, — вот все, что лежало на пути к зеленому плато, которое едва-едва виднелось на горизонте.
— Ты уверен, что нам туда? — спросил Марк, с явной неохотой плестись несколько часов под палящим солнцем.
— А куда ж еще? Я слыхал, там ближайшее поселение поганусов, — отозвался Харис, назвав варваров нелестным прозвищем. Он страдал от бессонной ночи, но держался бодро. Угрюмая мрачность, поглотившая его после покушения на епископа, сменилась привычной неунывающей бравадой. — Не найдем Калигана там, пойдем дальше.
— А сколько до этого? — Марк указал рукой к мерцающему вдалеке плато.
— К закату дойдем. Если спать не будем, то еще раньше.
— Спать? О чем ты, Харис, нужно спешить!
Однако после двух часов беспрерывной ходьбы, Марк пожалел, о своем решении. Ноги подкашивались, разомлевшее от жары тело слушалось вяло, он почти спал на ходу. Глаза слипались, он шел, ориентируясь на спину Хариса. От яркого солнца перед глазами поплыли красные линии, голова закружилась. А в ушах вдруг вкрадчиво зашептал чей-то свистящий голос:
— В цепях безликого, ты бессилен… бессилен…
— Харис! — Марк схватился за книгу и в его руках тут же вспыхнул обоюдоострый меч. — Харис, ты слышал?
— Где? Что? — странствующий рыцарь подумал, что Марк заметил врага и воинственно выхватил меч.
Марк вытянул перед собой Логос, кружась, то в одну, то в другую сторону. Солнце больно ударило в глаза, вызвав потоки слез. Он упал на колени, не понимая, что происходит… в залитых слезами глазах потемнело. Он увидел темный лес, дом на лужайке. Пальцы непроизвольно вздрогнули, нажимая на спусковой крючок самострела. Черная стрела с ленточкой на конце рассекла воздух…
— Не-е-т! — вскричал Марк, окатив эхом окрестные ущелья.
— Маркос, ты что, очнись! Святой-Всемогущий!
Протирая глаза и ожесточенно смахивая слезы на горячие камни, Марк приходил в себя, видя перед собой испуганное лицо Хариса, склонившегося над ним.
— Что с тобой, Маркос?
— Я видел это… я видел… — Марк не хотел говорить, чтобы не воссоздавать картину увиденного, но сказать было необходимо. — Мне показалось… что это я стрелял в епископа.
Лицо Хариса застыло как окаменевшее, казалось, он перестал дышать. Такого изумления на его боевом, закаленном лице Марк не видел никогда. Спустя секунду Харис облегченно усмехнулся, и его лицо вновь приняло прежний неунывающий вид.
— Тебе пригрезилось! Друг отважный, не верь в ту чушь, которую наговорил тебе Теламон. Ты? Стрелял в нашего брата Ортоса? Х-ха! К хаосу такие мысли! Поднимайся. Или нет, лучше отдохнуть.
— Никакого отдыха! — твердо сказал Марк, поднимаясь и ругая себя за то, что допустил в свой разум чудовищную ложь. — Если мы не успеем… нет, мы успеем, успеем!
Через полчаса быстрой ходьбы хребет сузился до тонкого перешейка, по обеим сторонам которого обрывались почти вертикальные утесы, покрытые сыпучим каменистым песка. Узкий перешеек, всего метра три-четыре шириной, вел к чудесному зеленому плато. Там виднелись деревья, кусты, чуть дальше пасся на лугу горный олень. Слева простиралось травянистое ущелье, за которым выступали острые заснеженные пики вершин, справа — торчали верхушки сосен Лунного леса, казавшихся отсюда такими маленькими, как декоративные кустарники в Мелисе.
Подходя к узкому гребню, друзья наткнулись на поваленную табличку из отесанного камня. На ней виднелись закрученные знаки древнего языка.
— Остановись и поклонись, — прочитал Харис. — Это на старокаллиройском, на нем не пишут уже давно.
Чуть дальше перед началом гребня, у белого засыпанного песком камня, валялась еще одна табличка.
— Остановись и поклонись, — снова прочитал Харис и поморщил лоб. — Что бы это значило?
— Похоже, это какое-то предупреждение об опасности на Песчаном утесе.
— Вот и славно. Давно руки чешутся с кем-то подраться.
Они двинулись, не озираясь больше на озаренные солнцем красоты Диких гор. Взор привлекало зеленое плато. Молоденькие деревца заманчиво шумели листвой.
Марку вдруг почудился легкий шелест.
— Харис, что это шелестит?
— Наверное, чьи-то крылья, — ответил странствующий рыцарь, и тут поняв, что сказал, остановился, чуть не клюнув носом в камни.
— Харис!
— Святой-Всемогущий!
Длинная, кривая пасть крылатого существа, полная мелких зубов, щелкнула всего в метре от носа Марка. Громадная птица, напоминающая орла, с клювом как у древнего ящера-птеродактиля, вынырнула прямо перед их изумленными лицами. Размах крыльев достигал метров семи. Покрытое блестящими темно-коричневыми перьями тело выглядело как грозная броня. Невиданный орел гаркнул, раскрыв длинный, усеянный зубами клюв, и завис, махая крыльями, будто предупреждал, что непрошеным гостям здесь проход запрещен.
— Что это? — прошептал Марк.
— Не знаю, — шепнул Харис в ответ, натягивая шлем и выхватывая меч. — Животное. Просто животное.
Марк и сам понял, что на нечисть это существо не похоже: в его глазах не прослеживается разум, оно не вызывает, от него не веет злобой. Но это вовсе не означает, что оно безобидно.
Диковинный орел замахнулся клювом Марку в лицо — тот в последний миг успел отклонить голову. Харис запрыгал, пытаясь ударить мечом, но существо поднялось на безопасную для себя высоту.
— Убирайся, животное! — выкрикнул Марк. — Пошел прочь, птицеящер, пошел отсюда, пошел!
Птицеящер резко взмыл вверх и, гаркнув, обрушился сразу на обоих. Свет померк в очах Марка: он снова едва избежал страшного клюва, пригнув голову. Харис свалился с ног, сбитый исполинским крылом.
— Бежим! Харис, бежим! — закричал Марк.
До конца Песчаного утеса оставалось всего сотни две шагов. Друзья бросились со всей прыти, размахивая мечами и крича. Птицеящер кружил, делал петли и постоянно метил клювом в голову Хариса. Один раз он таки ударил по шлему странствующего рыцаря и вцепился когтями в его походный мешок. Рванувшись вверх, птицеящер чуть не унес Хариса в когтях.
— Пусти, чучело! — заревел тот.
Старый ремень мешка лопнул, оставив Хариса на твердой земле.
Добежав до зеленого плато, они залегли у больших камней, намереваясь переждать угрозу. Ждать пришлось недолго. Покаркав, птицеящер сделал прощальные петли и улетел в сторону заснеженных пиков.
— Хвала Спасителю, — прошептал Марк. — Мы едва не погибли.
— Какой позор! — вспылил Харис. — Дать себя затравить глупому животному! Было бы у меня копье или лук…
— Харис…
Вначале послышалось невнятное бормотание, а потом из-за камней появились трое туземцев в грязных засаленных шкурах. Их вид был крайне неопрятен; руки, ноги и длинные волосы покрывала грязь, а лица — размалеванные углем и известью — не выражали ничего кроме первобытной дикости.
— Вот и поганусы, — проговорил Харис, поднимаясь. — Эй, ты! — ткнул он пальцем в самого рослого туземца, с большим лбом и почти без шеи. — Где твое селение?
Рослый туземец что-то пробормотал на своем языке низкорослому крепышу и указал на Хариса. Крепыш бросился ощупывать странствующего рыцаря, хватая преимущественно за челюсть и плечи, невнятно бормоча и наступая босыми ногами на его сапоги.
— Славно, славно вы встречаете гостей, поганусы! — громко проговорил Харис, отпихивая нахального туземца. — Отойди от меня, дикарь!
— Мы ищем ваше селение, понимаете, селение? — сказал Марк.
— Они не понимают по-каллиройски. Они и свой язык едва знают, — заверил Харис, пренебрежительно постукав низкорослого туземца по голове. — А это ты понимаешь, тупица?
Последние слова Хариса туземец таки понял. Засопев, как разъяренный бык, дикарь вцепился в кольчугу странствующего рыцаря и принялся бешенно трясти. Не потерпевший такого хамства, Харис увесистым ударом кулака свалил его с ног, но в тот же миг получил удар в живот головой от другого туземца. Третий дикарь, на которого Марк не обратил поначалу внимания, оказалось, был вооружен небольшой шишкастой дубинкой, и лихо огрел Хариса по голове. Кожаный шлем смягчил удар, но от неожиданности Харис выронил меч.
— А ну стой! Назад! Брось дубину! — шагнув вперед, Марк упреждающе махнул Логосом, вспоминая, как его учила хранительница противостоять людям.
Неуклюжий взмах дикарской дубинки, по случайности, оказался очень болезненным. Туземец попал по пальцам, сжимающим рукоять. Вскрикнув, Марк выпустил меч, который полетел за спину и, к великому несчастью, исчез за краем утеса. Зверея от обиды и боли, Марк бросился на туземца и, колотя его руками и ногами, завалил на спину. Тем временем поднялся здоровяк, пнув оглушенного Хариса, пытавшегося бороться на земле с низкорослым туземцем, и пошел на Марка.
— Э-ле-ле-ле-ле! Э-ле! Э-ле! Э-ле-ле-хе-не! — угрожающе заревел дикарь. Рев его выражал совершенно дикие инстинкты.
— Ты чего, чего?
Марк отступал под толчками грязных широких ладоней, слабо отбиваясь кулаками, пока не оступился на краю утеса…
Покатившись вниз по каменисто-песчаному склону, Марк инстинктивно начал хвататься за камни и удержался. Вылезти наверх оказалось не так просто — сыпучие пески и камни уплывали из-под ног, он рисковал уехать по крутому склону вниз — на отвесные сбросы.
Выбравшись на четвереньках через четверть часа, Марк увидел далеко у леса трех туземцев: они победно волокли странствующего рыцаря, а низкорослый дикарь потешался его мечом. Харис отчаянно упирался, кричал какие-то ругательства на старокаллиройском, но туземцы успели опутать ему руки длинными лианами, сорванными там же у леса. «Не дергайся, Харис, не дергайся, — думал Марк, напряженно следя за удаляющимся другом. — Иначе снова дадут дубиной по голове».
Первым порывом было броситься следом на помощь, но нерешительность остановила его в один миг: «Чем я помогу ему без меча? Мне нужен Логос. Нельзя оставлять его здесь».
Пришлось снова лезть по сыпучему утесу и, рискуя жизнью, искать меч. Нашел он его нескоро — вернувшись назад к большим камням, Марк понял свою ошибку. Нужно было или сразу бежать за туземцами, или, по крайней мере, досмотреть, в какую сторону они пойдут. Теперь он потерял и след.
Осмотрев ссадины, отряхнув пыль, Марк продолжил свой путь один, разбитый и разочарованный. До реденького зеленого леса он дошел без приключений. Здесь он утолил жажду из весело журчащего ручейка, подзакусил мелкими дикими яблочками и прилег под тенистыми деревцами. Он почувствовал себя легче, но на душе лежал холодный камень. Его обвиняли в покушении на жизнь епископа, а тот умирал наедине с армейскими лекарями. Хариса увели в плен дикие варвары, а невидимый ночной стрелок, возможно, сейчас идет по пятам.
«Я найду его, найду! — твердил сам себе Марк. — Он ответит за все… Нет, нужно сосредоточиться на поисках учителя Калигана. Он поможет найти Хариса и вылечит Ортоса. Селение должно быть где-то рядом… искать недолго… я уже близко».
Но ручеек журчал так приятно, птицы щебетали так радостно, что Марк, лишь подумав о том, что почти не спал две ночи, мигом закрыл глаза. Убаюкивающий и навевающий дрему ручеек, заливающиеся соловьи и нежное-нежное веяние прохладного ветерка, наиприятнейшего в мучительную жару, стремительно унесли его в мир снов.
* * *
Пробуждение пришло мгновенно, как только Марк увидел лучи убегающего за горы солнца. «Я проспал целый день!» — мелькнула ужасающая мысль. Сунув меч в железное кольцо на поясе, чтобы выхватить его в любой момент, Марк бросился на поиски. Обежав реденький молодой лесок, под тенью которого так хорошо спалось, он устремился вглубь плато, выискивая возвышенность для обзора. Бежать в гору оказалось нелегко, одышка сдавливала легкие, но Марк поставил перед собой упрямую цель — выжать из себя все, но не останавливаться, пока учитель не будет найден.
Вскоре его усилия были вознаграждены — вдалеке, под скалистым утесом, он увидел высокие дымы костров. Селение! Люди! Хвала Всевышнему, он нашел Калигана! Только бы учитель был здесь!
Маленькое селение горного народа выглядело диким: примитивные хижины, расставленные без всякого порядка, состояли преимущественно из шкур и сухой травы. Вокруг лагеря торчали острые колья, между ними росли могучие деревья с пышными кронами: туземцы использовали их в качестве смотровых башен. Все селение компактно размещалось под утесом, изрезанным крошащимися скалами. Выбор туземцев был довольно странным, учитывая опасность камнепадов. Неподалеку шумел молодой хвойный лесок — Марк подумал, что построить селение там было бы намного надежней.
«Интересно, как приветствовать дикарей? — задумался Марк, подбегая к входу в лагерь, перегороженному длинным бревном. — Уж конечно, не „Хвала Всевышнему!“»
Вопрос оказался ко времени. Из кустов неожиданно выскочили двое туземцев и, выставив копья, заставили остановиться.
— Э-ле-ле-ле-ле-ле-ле-ле! — завопили они, бешено тряся остриями перед носом.
Марк замер, затаил дыхание и плавно поднял руки, боясь сделать резкое движение. Облаченные всего лишь в набедренные повязки, смуглые, раскрашенные сажей дикари не выражали гостеприимства. Копья их были деревянными, с каменными наконечниками — слишком примитивное оружие для этого мира. Но у Марка не было ни малейшего желания драться.
— Я ваш друг, я ничего плохого вам не сделаю, — попытался объясниться Марк, сомневаясь, что те поймут по-каллиройски. Дикари еще враждебней затрясли копьями и заулюлюкали. Скорее всего, Харис был прав: они и собственный язык едва знали.
Оставалось молчать и стоять неподвижно, как перед коброй в боевой стойке. Спасение явилось в виде старого туземца в белой бараньей шкуре. Его седая неухоженная борода развевалась во все стороны, а под ней виднелось ожерелье из зубов какого-то крупного хищника. Хмурые густые брови почти полностью закрывали глаза, лицо его было раскрашенно белой краской. Старик дал знак рукой, что-то гикнул на местном наречии, и копья перестали угрожающе трястись перед носом Седьмого миротворца.
— Чужестранец! — произнес старик низким, глухим голосом. — Зачем ты пришел в наши земли?
Марк решился опустить руки, хотя каменные наконечники копий по-прежнему смотрели ему в грудь.
— Я ищу учителя Калигана. Мне говорили, он в ваших краях.
— Калигана? Так ты последователь того же учения, что и он? — вопрос прозвучал так агрессивно, что инстинкт самосохранения тут же посоветовал ответить «нет».
— Я даже не знаю кто он. Но мне нужно с ним поговорить, — уклонился Марк.
Туземцы-воины напряженно застыли, не сводя глаз с Седьмого миротворца. Если потряхивание копьями перед носом было предупреждением, то сейчас они пребывали в состоянии первой готовности к атаке. Марк поежился: каменные наконечники тоже опасны, когда на тебе нет ни шлема, ни кольчуги. Он уже прикинул, не дернуть ли наутек, но тут старик-туземец повернулся к нему спиной и произнес:
— Иди за мной.
Марк подчинился приказу и пошел, ощущая нацеленные ему в спину копья. Однако теперь дышалось свободней: если эти варвары не напали на него сразу, значит, не так уж агрессивны.
Под конвоем Марк прошел к высокой просторной хижине. В наступающей темноте шастала любопытствующая туземская малышня, толпились женщины, старики, все как на одно лицо: шкуры, набедренные повязки, размалеванные лица, ожерелья из рогов и костей.
Внутри хижины горел костер, вокруг него на шкурах сидели вожди племени, в основном старики. Главный вождь с бородой грязноватого цвета и венцом из сухих листьев восседал на ложе из сложенных вчетверо шкур, чем заметно возвышался над остальными. На шее вождя висели ожерелья из панцирей улиток и другие примитивные побрякушки.
Поначалу нового гостя никто не заметил, чему Марк искренне обрадовался, но тут же понял, что заявить о себе придется — старик указал ему свободное место у огня. Стараясь никого не задеть, не толкнуть, Марк на цыпочках пробрался к костру и присел на шкуры, слепо надеясь, что на него не обратят внимания. Однако вождь, произносивший какую-то речь медленным и малоразборчивым голосом, смолк и недвусмысленно обратил взор на пришедшего гостя.
— Мое имя Маркос-северянин из Морфелона, я Седьмой миротворец, — поспешил представиться Марк, не дожидаясь напряжения атмосферы.
На титул никто не отреагировал, чего и следовало ожидать. Кто в глухих горах знает о миротворцах? Сомнительно, чтобы они о Морфелоне что-то слышали.
— Садись, садись, миротворец, — сосед слева оказался единственным, кому слова Марка о чем-то говорили.
Марк повернулся, будучи рад любому, кто знает его как миротворца. Рядом сидел, вернее, возлежал человек лет сорока пяти. Явно не здешний, судя по богато вышитой красной тунике и зачесанным назад жестким темным волосам. В маленьких сощуренных глазах прослеживались опытность и способность сохранять невозмутимое спокойствие в любых ситуациях. Закругленный нос и чуть натянутые в вечной полуулыбке губы выражали добродушие, но было в них и что-то самолюбиво-надменное. Словно он был добр к людям и при этом требовал почтения к себе за свою доброту. Впрочем, Марк решил не укореняться в своем мнении, он совсем не знал этого человека. К тому же рядом с незнакомцем лежал зачехленный меч, какой мог быть только у воина-аделианина. Если этот человек аделианин, это уже что-то значит!
— Великий хаос! Опять безумец пришел учить нас, как нам жить, — проговорил вождь, оглядев Марка. Говорил он медленно, с отрывом, видно, тяжело давался ему каллиройский язык.
— Простите, но я вовсе не безумец, — учтиво возразил Марк, однако вождь не дал ему продолжить.
— Всякого чужеземца, учащего нас жизни, предки завещали карать смертью!
— Но я же ничего не сделал! — чуть не возопил Марк. Сердце его забилось в тревоге: куда он попал?
— Достаточно того, что ты существуешь… и существуешь на наших землях.
— Кто вы? — опешил Марк.
Вождь вроде как удивился такому вопросу.
— Разве ты никогда не слышал о племени Мудрых орлов?
— Нет, признаться, не приходилось…
— Хаос великий! Твое невежество оскорбляет наши светлые умы! Но мы благородные мыслители! Мы окажем тебе почтение и выслушаем тебя. После того, как закончим с этим наглецом! — вождь гневно указал пальцем на соседа Марка. Тот лежал, подперев голову рукой, полуулыбаясь, полудремля, ничем не выказывая беспокойства.
Марк заворочал мозгами, осознав, что ничего не понимает. То ему угрожают смертью, то, видите ли, оказывают почтение! Делать нечего, пришлось смириться и покорно слушать прерванную беседу. Вождь, довольный собою, что унизил очередного чужестранца, повернул гордый взгляд к незнакомцу в красной тунике и продолжил речь:
— Вот, слушай, следопыт. Мы будем воевать с вами и вернем наши цветущие земли. Будем воевать долго и упорно, ради наших поколений, которые грядут.
— Смысл вашей войны — сражаться ради будущих поколений? — спросил названный следопытом и непочтительно усмехнулся. — Но вам не хватит жизни, чтобы справиться со всеми аделианами. Какой же будет смысл у ваших поколений?
— Сражаться ради поколений, которые придут за ними! — не моргнув глазом, ответил вождь. — И так без конца, пока в мире не утвердится полная справедливость и гармония.
— Вы все погибнете, — сообщил следопыт.
— Но наши имена останутся жить… в сердцах наших детей, внуков и правнуков… — вождь хотел что-то добавить, но понял, что глубокую мысль, ворочающуюся в разуме, извлечь не удастся. — Мы все равно победим. В этом веке или в будущем, — с торжеством победителя заключил он, видимо, довольный своей речью.
Следопыт искренне посмотрел ему в глаза:
— Послушай-ка, великий вождь, ты говоришь о справедливости, а сам готовишься убивать невинных.
Туземцы возмущенно зашумели. Вождь неожиданно преобразился из почтенного мудреца в грозного дикаря-людоеда:
— Хаос великий! Кто это говорит? Разве вы, аделиане, не проливали человеческой крови? И из-за чего? Из-за учения! Да, мы будем убивать за земли, за власть, за наше право быть хозяевами земель в долине. Но знай, следопыт: самые безжалостные убийцы это те, что убивают за идею — вы, аделиане!
Туземцы издавали улюлюкающие звуки на местном диалекте. Понять его было невозможно, тем более что слов в языке туземцев, похоже, было не много, и в основном их заменяли звуковые сигналы. Смысл этих сигналов был ясен: смерть чужеземцам! Как бы в подтверждение угрозы в руках дикарей появились каменные топоры и ножи, которыми они потрясали в ярости.
«Зачем, зачем ты ляпнул это? — мысленно отчитывал следопыта Марк. — Сейчас убьют тебя и меня за компанию. Убьют и съедят, а из косточек ожерелья сделают!»
— Я… — начал было невозмутимый следопыт.
— Молчи, безумец! — вождь встал и гневно запрыгал на месте, сопя широкими ноздрями, как разъяренный буйвол и вдруг зашелся в жестоком кашле.
Кто-то из туземцев подал ему деревянную чашу с кислым молоком, и вождь принялся жадно пить, разливая по подбородку белые струи. Остальные туземцы принялись кричать прислуге, чтобы им тоже принесли напиться.
«Это шанс исправить гибельное положение, — решил Марк. — Но сначала нужно узнать, здесь ли учитель Калиган».
Он придвинулся к следопыту и зашептал:
— Послушай, друг, мне не слишком интересно, что здесь происходит, я ищу учителя Калигана…
— А вот мне очень даже интересно, — небрежно осек его следопыт, — чего это ты врываешься в момент важных переговоров с недружественным нам племенем?
Марк вопросительно уставился на следопыта. По его всезнающему тону и немного саркастическому взгляду было видно, что Марка он ждал.
— Где же тебя столько носило, миротворец? Твой приятель сказал, что вы расстались у Песчаного утеса, а от него до лагеря всего два полета стрелы из самого гнилого морфелонского лука…
— Ты нашел Хариса?! — обрадовался Марк.
— Еще бы, не найти! Весь лагерь взбаламутил своими воплями и требованиями справедливого суда над обидчиками.
— Какими обидчиками?
— Теми, которые отделали вас у Песчаного утеса. Если бы твой приятель сразу дал варвару в ухо, они бы не обиделись, скорее, признали бы за своего. А он подшутил над их интеллектом. Худшего оскорбления для них быть не может: эти умники считают себя самым мудрым народом во вселенной и готовы убить всякого, кто подвергнет их мудрость сомнению…
— Где он? Где Харис?
— В хижине, напротив… да ты куда, он спит.
Марк кинулся вон, сбив с ног туземца-слугу, разносящего бурдюк с кислятиной. Отдернув дверную шкуру противоположной хижины, Марк увидел в свете луны знакомые очертания. Харис действительно спал мертвецки, сопя, как старый бегемот. Одежду его покрывала грязь, волосы, когда-то уложенные в благородную прическу, слиплись бесформенной массой.
— Уф-ф, жив герой, — вздохнул Марк. И только теперь ощутил, что глубоко под сердцем весь день теплился огонек надежды: с другом ничего плохого не случится.
Он вернулся к хижине вождей, наткнувшись на следопыта. Глянув на его крепкую, немного нескладную фигуру, хитровато-проницательное выражение сощуренных глаз и надменно-добродушную улыбку, Марк смутился от странной догадки.
— Друг, а не ты ли учитель Калиган?
— Нет, — небрежно обронил следопыт. — Я просто Калиган. Учителем меня зовут только в Южном оплоте.
— Правда? — Марк вспыхнул от радости. — Епископ Ортос прислал меня…
— Знаю, твой друг все рассказал.
— Ты сможешь помочь Ортосу?
— Помочь ему может только Всевышний.
— В любом случае ты должен прийти к нему…
— Не сейчас. Перемещению в пространстве меня никто не учил.
— Дорога каждая минута, — возразил Марк. Радость встречи быстро таяла.
— А мне дорого поручение королевы Сильвиры, которое я выполняю в этих краях, — невозмутимо парировал следопыт.
— Какое поручение может быть важнее жизни епископа Ортоса?
Учитель Калиган смерил его высокомерно-снисходительным взглядом, словно император крестьянина, дерзнувшего рассуждать об управлении империей.
— Грядущая война, вот что важнее. Встанут или не встанут на сторону Хадамарта горные варвары зависит от меня. Уйду я сейчас — завтра придут посланники Хадамарта. С чего, думаешь, варвары, живущие с нами в мире со времен Четвертого миротворца, стали вдруг так враждебны? А очень просто. Черные маги напомнили им, что мы, аделиане, изгнали их некогда из восточных предгорий Диких гор. Колдуны пообещали им северную часть Анфеи, если те выступят против нас. Как ты думаешь, что бы сказал епископ Ортос, если б я бросил эти переговоры и пришел к нему, не в силах чем-либо помочь?
— Сколько тебе нужно времени, чтобы убедить их отказаться от войны? — спросил Марк, смирившись, что в сию минуту следопыта не вытащить.
— В дальних селениях все было проще, а тут я уже третий день гощу. Шаман у них толковый, не иначе как черные маги обработали. Но не беда, у нас вся ночь впереди, — следопыт повернулся к хижине вождей, откуда уже выглядывали туземцы, недовольные, что собеседник их покинул.
— Нельзя ли быстрее? — упрямо спросил Марк, хотя чувствовал, что подгоняя следопыта, он ничего не добьется.
— Можно, — неожиданно ответил Калиган. — Присоединяйся. Вместе будет легче остудить воинственный пыл этих смертников.
— Почему смертников?
— Потому что их каменные топоры и костяные копья — просто игрушки против железа и стали армии королевы Сильвиры. Мы перебьем их без потерь, но этого Хадамарт и добивается, потому что кровь этих несчастных будет на нас. Ловишь мою мысль? Не варвары эти нам страшны, а их кровь, пролитая нашими руками. Это будет кровавое раздолье для хаймаров и прочей нечисти, не говоря уже о кровных проклятиях, какие падут на многих аделиан юга.
Марк понимающе закивал головой. Все ясно, Калиган так просто с ним не пойдет. Остается только помочь ему, чтобы переговоры закончились быстрее.
— Чем я могу помочь?
— Примири варваров с нами, — просто ответил следопыт, точно говорил о каком-то пятиминутном пустяке. — Ты же миротворец.
Этот вызов Марк не мог не принять. Они вернулись в хижину, где туземцы и сам вождь нетерпеливо ждали продолжения переговоров. Похоже, эти беседы их увлекали и забавляли не меньше традиционных игрищ.
Устроившись удобно и непринужденно на прежнем месте, Марк тихонько прошептал:
— Слушай, следопыт, у тебя есть карта?
— Диких гор?
— Нет, общая карта Каллирои.
— Самое время для путешествий, — хмыкнул Калиган, вытаскивая из походного мешка скрученный свиток.
Развернув карту, Марк принялся жадно ее изучать. «Думай, думай, сейчас самое для этого время!» В голове рождались довольно неплохие идеи, но как их высказать, чтобы его правильно поняли? Как ему сейчас не хватало знаний о народах и территориях этой страны!
— Говори, следопыт, мы ждем, что ты нам еще скажешь, — повелел вождь, но тут его взгляд упал на сидящего за картой Марка. — Или нет, пусть говорит твой соплеменник, его мы еще не слушали.
Превозмогая слабое волнение, Марк отложил карту и поднял голову.
— Итак, великий вождь, вы готовитесь к войне против аделиан ради земель Анфеи?
Вождь кивнул, довольный, что чужеземец так точно уловил суть.
— Нас некогда изгнали из земель Цветущей долины. Но мы вернемся и отвоюем все принадлежащее нам.
Марк немного помедлил, решая, стоит ли начинать спор о справедливости или несправедливости оттеснения варваров в Дикие горы — об этой истории он ничего не слышал. «Эх, нужно было спросить у Калигана!»
Молчание было Марку далеко не на руку. Толпу, притихшую в ожидании, начинала раздражать затянувшаяся пауза. Кто-то сгоряча швырнул в него надкушенным диким яблоком.
«Переведи разговор в жизненное русло. Докажи им абсурдность захватнической войны», — пришли в голову новые мысли.
— Насколько больше земли Диких гор земель Анфеи? — спросил он, разглядывая карту, где была изображена лишь небольшая часть горной гряды.
Вождь смутился, явно не зная ответа.
— Дикие горы тянутся на юго-запад за пределы королевства Амархтон на тридцать дневных переходов, — сообщил Калиган с видом человека, случайно вмешавшегося в разговор. — Таким образом, земли Диких гор больше Анфеи раза в четыре.
— О чем это говорит, великий вождь? — подхватил Марк. — Не о том ли, что вы имеете гораздо больше земель, чем мы?
— …А Дикие горы заселены меньше Анфеи примерно раз в двадцать, — добавил Калиган с тем же отстраненным видом.
Этого вождь не ожидал. Он смутился, закашлялся, бросил опасливый взгляд на одного из своих подручных, другого. И тут, словно получив невидимую и неслышимую подсказку, справился со своим замешательством:
— Земля Диких гор камениста и песчанна, а в Цветущей долине — плодородная почва и густые луга. Твои сравнения лукавы, чужеземец.
«Пытается острить. Ничего, я только начал».
Марк попытался вспомнить, что он видел, подходя к лагерю туземцев. Невдалеке паслось стадо домашних коз, значит, животноводство варварам знакомо. Но ни огородов, ни садов, ни мало-мальских посевов Марк не заметил.
— Тогда скажи, великий вождь, в каком роде деятельности преуспело твое племя? Вы разводите коз, я видел их на ваших пастбищах, наверное, охотитесь…
— Охотимся на горных баранов, оленей, зайцев, волков, козерогов, уток, куропаток и всякую птицу, ловим рыбу в притоках Большой реки, — принялся перечислять вождь, не чуя подвоха, — мастерим шкуры, обтесываем камень… К чему твой вопрос, чужеземец?
— А к тому, что вы не занимаетесь земледелием, да и не нуждаетесь в нем. Ваш удел — охота и промысел. В Анфее же все держится на земледелии.
— И там туго с камнями, — снова встрял в разговор Калиган, явно уразумев ход мыслей Марка. — Да и дичи гораздо меньше, чем в Диких горах.
— Поселившись в Анфее, вам придется перенимать новые и чуждые для вас условия жизни, — продолжал Марк, наблюдая, как вождь снова впадает в замешательство. — Вам придется расстаться с охотой или же ходить охотиться далеко в горы. Камни вам тоже придется таскать из гор. Кто вас научит обрабатывать землю, если все жители Анфеи будут воспринимать вас как врагов?
— Но мы тоже хотим есть плоды земли Цветущей долины! — воскликнул вождь.
Марк внутренне улыбнулся. «Вождю не хватает доводов, продолжай!»
— Вы можете приходить и торговать с нами, как ваши собратья из других племен, — Марк вспомнил, что на мелисском базаре не раз видел неместных варваров. — У нас ценятся шкуры горных животных, а на полученные за них деньги вы сможете купить овощи, фрукты и другие плоды земли. Какому племени ты доверил бы обрабатывать землю, великий вождь: тому, которое живет на ней всю жизнь, или тому, которое никогда не держало в руках крестьянских грабель?
Подействовало. Вождь откинулся назад, глубокомысленно подняв неморгающие глаза вверх.
— Мне нужно время подумать, — ответил он и махнул рукой, дав сигнал следующему туземцу.
«Один готов. Интересно, что возразит другой?» — Марк оглядел нового соперника.
Со шкуры перед ложем вождя поднялся маленький плотненький старикан, на которого Марк раньше не обращал внимания. Был он почти полностью лыс, немного седых волос сохранилось лишь на затылке. Но этот недостаток с лихвой возмещала длинная борода, бережно расчесанная и уложенная по всем правилам. Смуглое тело покрывали бесчисленные ожерелья, амулеты из разнообразных косточек, ракушек, листьев, сушеных червей и тому подобного. Эти атрибуты, вместе с горящими безумным огнем, словно в помешательстве, глазами, свидетельствовали, что в переговоры вступил ни кто иной, как шаман племени.
Он шагнул в сторону Марка, вскинул руки и, вытянув вперед голову, как верблюд перед водопоем, убедительно трезвым голосом заговорил:
— Проникая светлым разумом сквозь даль веков, созерцая далекое, но не забытое прошлое, я вижу изгнание наших предков из Цветущей долины. Как можем мы жить спокойно, когда наши обидчики пируют на исконно наших землях?
Дикари встретили эти слова одобрительным урчанием, приглушенно восхищаясь своим мудрым учителем. Внимательно изучая их лица, Марк засомневался, что эти варвары помнят и понимают предысторию изгнания. Скорее всего, они вообще не понимали сути конфликта, но им это было и не нужно.
Выслушав шамана, Марку снова пришлось помедлить. Не зная причин изгнания варваров, ему было трудно что-то возразить. Однако его новый знакомый не только наблюдал за происходящим:
— Вас никто не изгонял, поймите же, наконец, Мудрые орлы! Вам предложили уйти в Дикие горы, так как над вами насмехались жители Анфеи, из-за чего и случались всякие стычки и ссоры. Благодаря вашему уходу все недоразумения прекратились. Между нами сохранился бы мир, если бы посланники Хадамарта не подзуживали вас к войне против нас. Но даже этот печальный период нашей истории закончился, когда человек, именуемый Четвертым миротворцем, примирил вас с жителями Анфеи. И вот снова вы жаждете войны.
— Мы, Мудрые орлы — свободный народ, — продолжил шаман. — И никто не смеет указывать нам, что нам делать и где селиться.
Восхищенный шепот туземцев перерос в шум. Вождь одним взглядом приказал туземцам соблюдать тишину.
«Этот похитрее вождя. Верно, что маги здесь поработали».
— Но если вы — свободный народ, то почему вы слушаетесь указаний посланников Хадамарта? — контратаковал Марк.
Шаман и глазом не моргнул.
— Мы слушаем советы, а не указания. Мы сами решили, что отвоевать принадлежащие нам земли Цветущей долины — это справедливая война.
— Но ведь мы только что доказали великому вождю и всем вам, что захват земель в долине не принесет вам ничего, кроме трудностей: непривычного труда и новых врагов. Вы имеете гораздо больше земель, чем мы и гораздо больше просторов для своих способностей — охоты, промысла, камнеобработки.
В глазах шамана блеснуло недовольство возвращением к выигранной Марком теме, но отступать он не собирался.
— Мы, Мудрые орлы — гордый народ. Мы не станем больше терпеть давнюю обиду. Тех, что нас некогда изгнали, мы изгоним теперь.
— Ах, вот как, — Марк незаметно улыбался, одними глазами. Шаман и не подозревал, чем обернется его атака. — Значит, вы возвращаетесь не столько ради плодородных земель, сколько для того, чтобы отомстить?
Шаман мигал злобными огоньками глаз, чувствуя, что ему готовят ловушку, но не мог понять где.
— Пусть так. Или мы не в праве ответить на обиду?
— Ага, значит, вас ведет в бой все-таки идея?
Шаман не отвечал.
— Но не сам ли великий вождь говорил, что самые безжалостные убийцы — это те, что убивают за идею?
Вот последний решающий удар! Шаман отпрянул, тяжело засопев. Он был повержен и смят. Калиган усмехался, глядя себе под нос. Озадаченные туземцы переглядывались, обсуждая взглядами и знаками слова Марка.
— Ты прав, чужеземец, я это говорил, — неосознанно подыграл ему вождь.
Марк почтенно кивнул головой: самое лучшее сейчас — не говорить больше ничего.
Поверженный на какое-то время шаман собрался с мыслями и приготовил ответный удар, но тут вождь, которому что-то нашептал на ухо вбежавший туземец, воскликнул:
— Все, все, все, переговоры окончены! Мы совсем забыли про ужин!
Туземцы встретили эту новость радостными восклицаниями, но раздосадованный шаман, потеряв аппетит, гордо покинул хижину.
С глубоким вздохом Марк придвинулся к Калигану.
— Ловкий же ты, Седьмой миротворец, — отозвался следопыт. — Сразу видно, сам Автолик учил тебя софрогонии. Вот только словами играют на Светлой арене, а здесь — ведут переговоры, — закончил он поучительно.
Марку совершенно не хотелось спорить. Смуглые туземки в соломенных одеяниях подали ужин, к которому учитель Калиган нетерпеливо приступил. Перед Марком поставили корзину с горой диких молодых огурцов, зеленого лука и всяких кореньев. Основной пищей стал жареный окорок горного барана. Мясо оказалось жестким и несоленым, но изголодавшийся Марк почти не заметил этих недостатков. Зато Калиган, порывшись в походной сумке, извлек деревянную солонку и перечницу, тщательно посолил, поперчил мясо и передал свою утварь Марку.
— Эти мудрецы довольно щедры на угощение, да вот щепоткой соли у них не разживешься.
Марк не без удовольствия приправил пищу, но даже в таком виде, ему не удалось осилить и половины тучного окорока.
— Ну что, учитель, переговоры окончены, кажется, успешно, — произнес Марк, наевшись. — Пора и в путь.
— Ночь — не лучшее время для путешествий по горам, — пояснительным тоном ответил Калиган. — Вспомни Песчаный утес и все поймешь.
— Да не боюсь я этого птицеящера! — Марк выспался днем и был готов топать всю ночь напролет.
— Х-ха-храбро сказано, — протянул следопыт, заедая мясо большим пучком зеленого лука. — Да будет тебе известно, юноша, что тот, кого ты назвал птицеящером, далеко не самый опасный обитатель Диких гор. Выйдем на рассвете.
Марк закусил губу. Приходилось, скрипя зубами, подчиняться воле нового знакомого.