(Амархтон. Северные предместья)

«…Ты всё ещё не понял: мне не служат. Мною живут».

…Марк в страхе проснулся, ощутив короткий неприятный толчок в рёбра. Так его мог будить только Сурок.

– Ты чего? До рассвета ещё спать и спать.

– Амархтон горит, – сухо прошептал сарпедонец.

Марк вылез из пастушьего шалаша, в котором коротал эту ночь с Сурком, Ильмаром и Эльмикой. Отсюда, с предгорного холма, покрытого редким лесом, был хорошо виден зажатый между двумя скалистыми гребнями Амархтон, также именуемый до освобождения силами Армии Свободы Падшим городом.

Над ним стояло зарево пожаров. Ночное небо озаряли огромные языки пламени. В разных кварталах то вспыхивали, то гасли блики огней, а южный ветер доносил отголоски криков. В Амархтоне шли уличные бои, в этом сомнений не было.

– Идёмте туда, – раздался за спиной дрогнувший голос Эльмики.

Марк поднял взгляд к звёздам.

– Небо чистое. Если выйдем прямо сейчас, то на рассвете будем у Северных врат.

Вскоре четверо путников быстро спускались по травянистому склону. Внизу перед ними простирался редкий болотистый лес, окутанный лёгкой дымкой тумана. Эту низину им ещё предстояло обойти. Марк хорошо помнил это место, и блуждающий ядовитый туман, который, по слухам, мог свести с ума – почти как колдовская мгла Белого Забвения. Это была местность, которую старательно избегали и простые путники, и опытные следопыты. Место, в котором, как повествуют летописи, Третий миротворец встретился со своим сарксом…

Светало. Спуск кончился, город почти исчез из виду, спрятавшись за болотистым лесом. Марк шёл первым по хорошо утоптанной тропе, огибая опасные топи. Туман стелился справа от тропы, окутывая хлипкие деревца, переползая с бугорка на холмик, будто заманивал путников своим безмятежным спокойствием.

Марк не заметил, как шаги его замедлились. Он шёл, почти неотрывно глядя на заволоченный мглою лес. Его одолевали нехорошие предчувствия: сердце то замирало, то начинало колотиться сильнее. Призрачная дымка, приближаясь, медленно кружила, принимая разные, причудливые формы. Не понимая, кажется ли это ему или происходит в действительности, Марк почувствовал неприятную беззащитность. Эта утренняя мгла вдруг показалась ему мыслящим существом, затевающим против него что-то недоброе.

Марк остановился.

«Место начала конца Третьего миротворца… Сродное по своей природе Белому Забвению. Может ли оно быть как-то связано с той силой, которая стоит за Мелфаем? С Зеркалом Мглы? Или, правильнее сказать, с Акафартой? Впрочем, если она действительно существует, то мне никогда не понять её логики и целей. Разгадывать замыслы этой сущности – всё равно что идти по топкому туманному болоту, рассчитывая, что слепая удача поможет обогнуть все опасные ямы… Стоп, но ведь логику Саркса понять возможно! А если Саркс и Акафарта действуют сообща, то разгадав намерения Саркса, можно распутать и весь этот зловещий план!.. Нет, нет, это глупо. Не обманывайся, миротворец. Тебе не перехитрить такую сущность. Хитрость – не твой конёк. У тебя другой путь и другое оружие».

– Ты тоже чувствуешь, Маркос? – прошептала Эльмика. В руке серой магессы был зажат амулет с белым кристаллом.

– О чём ты?

– О Мелфае. Он в городе… и в то же время… он как будто где-то здесь, во мгле!

– Кто? Мелфай? – разинул рот Сурок. – Он что, раздвоился? Мы имеем дело с двумя Мелфаями?

– Он в городе, – сказала девушка, вслушиваясь в недобрую тишину болотистого леса. – А здесь – как будто… как будто… не знаю, как сказать.

– Идёмте в город, – робко предложил Ильмар.

Над предвратными башнями Северных ворот развевались морфелонские знамёна. Едва путники приблизились, на массивной каменной стене появились два арбалетчика.

– Топайте назад, – прикрикнул один из них. – К Восточным вратам идите, мы нынче никого не пропускаем.

– Даже благородных воителей из Сарпедона? – крикнул в ответ Сурок, держась как можно наглее.

Арбалетчик, казалось, слегка смутился.

– Из Сарпедона, говоришь… А чем докажешь?

Сурок быстро начертил в воздухе какой-то замысловатый знак, смысл которого Марку был непонятен. Впрочем, Марк подумал, что смысл его был непонятен и самому Сурку, однако стражам Северных врат он показался убедительным – тяжёлые створки ворот со скрипом раздвинулись, оставляя для гостей узкий проход.

– Вперёд, – с улыбкой скомандовал Сурок, довольный своей хитростью.

Марк вошёл в Северные врата с замиранием сердца. Силы небесные, до чего здесь всё изменилось! В памяти ожила схватка с чёрным драконом Деймодом, успевшая стать в Калирое легендой. Дракон сюда больше не возвращался. Его логово на всякий случай засыпали и завалили камнями. Большой пустырь перед замком-пирамидой ныне был застроен мелкими строениями: конюшнями, казарменными бараками, кузницами, складами. Хозяйственные морфелонцы отреставрировали стены и ворота, восстановили сторожевые башни и проложили в город прямую дорогу.

О том, что происходит в городе, стражники толком не знали. Одни говорили о каком-то восстании и мятеже, другие – о нашествии подземной нечисти, третьи – о вторжении даймонов Хадамарта, но все сходились на том, что никто не приносит им никаких вестей, и истинное положение дел в Амархтоне им неизвестно.

– Идёмте к замку князя Кенодока, – предложил Сурок, – там точно знают, что происходит.

Мглистый город был погружён в безмолвие. Утренний туман, осевший на пустынных улицах, медленно рассеивался, словно просачивался в бесконечные амархтонские подземелья. Сильно пахло гарью. Запах горелого человеческого жилья чувствовался повсюду, хотя следов пожаров пока не было видно, да и вообще ничего необычного в глаза не бросалось. Кроме, конечно, неестественно безлюдных улиц.

– Куда все делись? – испуганно прошептала Эльмика.

Дома с наглухо задраенными дверями и ставнями, решётки с оберегами от нечисти, и ни души кругом. Как глубокой ночью, когда никто из благоразумных горожан даже по крайней необходимости не высовывает носа наружу.

Замок морфелонского князя и наместника Мглистого города, расположенный неподалёку, казалось, готовился к затяжной обороне. Перед высокими каменными стенами были возведены баррикады, подступы к вратам завалены камнями и мешками с песком. Едва путники приблизились, возле ног Сурка вонзилась стрела, пущенная не иначе как со стен замка.

– Эй, ты чего, дурила! – нагловато крикнул Сурок. – Своих не признаёшь?! Мы из Сарпедона!

Он сделал шаг, и ещё одна стрела просвистела в опасной близости от его уха. Охрана замка ясно дала понять, что гостей здесь не ждут.

– Ладно, не любите добрых гостей, не надо, – смирился Сурок. – Пойдём к форту южан, может быть, они сегодня более гостеприимные.

– Ты бывал здесь раньше? – спросил Марк.

– Один раз. Но Мглистый город я хорошо запомнил. Я вообще хорошо всё запоминаю, – неунывающе ответил сарпедонец. – Форт южан здесь неподалёку, за Площадью четырёх фонтанов.

Едкий запах пожарищ чувствовался всё сильнее. Появились первые следы ночных происшествий. Из окон некоторых домов поднимался дым. Иные дома выглядели прогоревшими насквозь, иные выделялись страшными проломами в крышах, словно их рвали когтями обезумевшие великаны. Деревянные заборы местами были провалены, кое-где валялись вырванные ставни и двери.

– Силы великие, да что же здесь произошло? – ужаснулась Эльмика.

– Скоро узнаем. Форт уже рядом, – прошептал Сурок, настороженно озираясь по сторонам.

Они вышли из узких переулков жилого квартала, оказавшись перед большой городской площадью… И поражённо замерли.

Ограда форта южан была обильно полита кровью. Под нею валом лежали трупы странных жёлтовато-синих существ, похоже, обитателей подземелий. Площадь была усеяна трупами: и людей, и нелюдей. Марк увидел здесь тела южан в красно-коричневых доспехах, морфелонцев в тёмно-зелёных плащах поверх кольчуг, и ещё каких-то воителей в фиолетовых одеждах. Бой был жуткий, беспощадный, истребительный. И неясно, кто победил и победил ли кто вообще, так как на всей площади не было ни души – никто не собирался убирать трупы или искать среди них выживших.

– Силы небесные, – произнёс Сурок и зашептал слова погребальной молитвы.

– Что это за твари? – широко раскрыв глаза, проговорил Ильмар, потрясённый до глубины души.

Эльмика сжала свою магическую трость обеими руками.

– В жизни не слышала о таких… Маркос, уйдём отсюда скорей!

– Куда? – от вида страшной картины Марк растерялся. – Аргос в руках мятежников. Там мы никому не нужны.

– Тогда найдём Мелфая! – решительно сказала юная магесса. – Заберём его – и прочь из этого города!

– Самая здравая мысль, которую я услышал за последнюю неделю! – поддержал её Сурок. – Ты сможешь определить, где он?

– Да! – Эльмика решительно глянула на амулет с белым кристаллом. – Он там, вон за теми домами… Совсем недалеко! Бежим!

– Погоди, постой!

Марк схватил её за руку. Обеспокоенный пустынными улицами, ошеломлённый страшной картиной, представившейся на площади, он вдруг почувствовал бремя своей ответственности за эту девушку.

– Это очень опасно, Эльмика. Там могут шнырять эти твари. Недаром же весь народ попрятался.

– Ты что, боишься? – с насмешкой бросила ему в лицо юная магесса. – Ну так оставайся здесь!

– Эльмика, послушай меня, – не отпуская её руку, настойчиво заговорил Марк. – Возвращайся с Ильмаром к Северным вратам. Там вы будете в безопасности. А мы с Сурком отыщем Мелфая и придём к вам…

– Нет! Отпусти меня! – выкрикнула Эльмика и рывком освободила свою руку. – Без Мелфая я никуда не пойду!

Держа в одной руке амулет, в другой – магическую трость, Эльмика помчалась к дымящим домам жилого квартала.

– Что это с ней? – пробормотал себе под нос Сурок.

– Мы ведь не оставим её, да? – неуверенно обратился сначала к Сурку, потом к Марку Ильмар.

Все трое побежали следом за Эльмикой. Она мчалась по узкой улочке мимо разрушенного частокола, мимо дымящегося остова одноэтажной жилой хибары, мимо проломленной и уже дочиста разграбленной мародёрами хлебной лавки.

– Слышите? Слышите? – остановившись на перекрёстке двух улочек, прошептала юная магесса.

Марк поглядел по сторонам.

– Эльмика, я ничего не…

– Сюда! – крикнула девушка, оборвав его на полуслове.

Она бросилась в распахнутые ворота большого двора, окружённого жилыми двух-трёхэтажными домами. Здесь, как и во всём Мглистом городе, было тихо. В одном из домов были выбиты двери, из другого выворочено окно. Но первое, что поразило Марка, перехватив его дух, так это огромная картина, изображённая на всю стену в два этажа. Впрочем, и картиной это было сложно назвать – какой-то художник пытался изобразить на стене дымку тумана, что обрела форму овала с неровными краями, и всё это было выдержано в таких светло-серебристых тонах, что Марку почудилось, будто он взглянул в огромное зеркало, расположенное на стене.

«Зеркало… Дымка тумана… Зеркало Мглы!» – мгновенно выстроилась в голове пугающая связь.

– Ну и где твой Мелфай? – развёл руками Сурок.

– Тут никого нет, – подтвердил очевидное Ильмар.

Эльмика растерянно глядела вокруг, переводя взгляд от одного окна к другому, словно в каком-то из них вот-вот должно было появится улыбающееся лицо её возлюбленного. Марк же пристально, неотрывно глядел на огромное настенное художество, и чувствовал, как эта мгла начинает постепенно поедать его разум челюстями кошмарной, отвратительной и, вместе с тем, такой простой и очевидной мысли – он по-прежнему всё та же тряпичная кукла в руках невидимого Кукловода! И он, этот злой гений, этот всесильный маньяк, завёл его именно туда, куда планировал с самого начала – в хорошо замаскированный капкан.

– Ничего… ничего не осталось… – прошептал Марк, обречённо обнажая меч, и даже не зная, что он хочет сказать своим друзьям, и стоит ли вообще говорить что либо.

– Там! Он там! – вскрикнула Эльмика, указывая в тёмный проём вывороченной двери жилого дома напротив.

– Ты уверена? Ну-ка, стой здесь, – проговорил в ответ Сурок, снимая из-за спины двуручную мельвийскую секиру, а затем сиганул в дом и тотчас растворился в темноте.

– Сурок! Что там?! – нетерпеливо крикнула Эльмика.

Марк не пытался его остановить. Всё обрушилось, всё потеряло для него смысл при виде серебристо-белых красок мглистого зеркала на стене. И сколько бы не твердил глас рассудка, пытаясь вывести Марка из тяжёлого ступора, что это, быть может, всего лишь совпадение, что легенда о Зеркале Мглы известна многим в Каллирое, и вероятность того, что он совершенно случайно наткнулся на это художество, вполне возможна, – в глубине души он знал: бороться бессмысленно. Саркс и Кукловод знают о нём всё. И уже открыто издеваются, уверенные, что загнанному в ловушку миротворцу ничего не изменить в отведённой ему роли.

«Путь воина гласит: «Пока в твоей руке меч, и ты способен сражаться – нет ничего предрешённого!» – подумал Марк, но в глубине своего сознания услышал издевательский смех: как же! Больше всего всемогущий Кукловод боится, конечно же, твоего простенького меча из оружейной Ордена вольных стрелков!

Тишина. И внезапно – грохот переворачиваемой мебели. Сурок появился спиной вперёд. Он пятился.

Марк вскинул меч, встав в боевую стойку. Он уже чувствовал вражеские взгляды, ругая себя за свой минутный ступор и своё отчаяние обречённого.

– Здесь только трупы! – крикнул Сурок, держа секиру над головой. – Эти твари… они смотрят на меня отовсюду!

Марк и сам уже ощутил на себе хищные взгляды из выбитых окон, из подвальных окошек и с крыш домов. Первым порывом было броситься наутёк, но секундой позже, когда в дверном проёме возникли очертания крупного монстра, Марк понял, что бегство никого не спасёт. Сурок лихо отскочил, одновременно обрушивая секиру на бросившегося к нему зверя – мускулистое жёлтовато-синее существо с необычайной ловкостью избежало удара, отпрыгнув в сторону.

– Ди-и-инами-и-ис пне-е-евма!

Магическая молния Эльмики ударила в угол дома, за которым таился другой монстр. Тот отпрянул, не слишком опасаясь боевой магии серой магессы. Хищные тени мелькнули на крышах.

– Эльмика, назад! Ильмар, будь позади меня! – крикнул Марк. Единственное, что придавало смысл его сопротивлению, так это присутствие рядом тех, кого он должен защищать.

– Берегись, – медленно отступая, шепнул Сурок, – в них есть что-то от солимов.

«Да. И кое-что похуже», – подумал Марк. В глазах монстров светилась голодная злоба. Тёмная энергия, порождённая вынашиваемой долгими годами человеческой ненависти к ним и страха перед ними, бурлила в их крови, наделяя их небывалой силой. С тремя-четырьмя такими тварями Марк и Сурок, возможно, и справились бы. Но их было здесь не менее дюжины и появлялись новые.

– Эй, вы меня ищите?

Марк обернулся на этот оклик и тотчас чуть не ослеп от вспыхнувшего золотистого сияния. Яркие лучи света ударили во все стороны. Существа скрипнули клыками и ринулись врассыпную, быстро исчезнув из вида.

Юноша, облачённый в чёрную мантию со звёздами и богатый тёмно-синий камзол, вышел из того самого дома, из которого минутой раньше в страхе пятился Сурок. На поясе юноши крепился прямой обоюдоострый меч в ножнах. «Логос!» – мгновенно узнал Марк по рукояти.

– Конечно же, меня. Кого ещё вам искать в этом опустевшем городе? – в голосе юноши звучала пренебрежительная надменность к происходящему, словно обратить в бегство толпу ужасных монстров было для него не сложнее, чем разогнать свору городских шавок.

«Ты хотел найти Мелфая, миротворец. Вот, Мелфай нашёл тебя сам. Тебя привели к нему. Как и было задумано».

Капкан захлопнулся. Теперь уже окончательно. Марк небрежно убрал меч, как самую бесполезную в его ситуации вещь.

***

(Амархтон. Западные врата)

Всю ночь стояли пожары над Тёмным городом. Камни, горящие стрелы, зажигательные корзины и бочонки летели на стены Башни Тёмного Круга, озаряя непроглядную амархтонскую ночь светящимися росчерками и снопами искр. Всю ночь, то затухая, то воспламеняясь вновь, горели башенные ворота и прилегающий к ним подъёмный мост. Горели, несмотря на стойкую к огню древесину, железные пластины и магическую защиту. Горючие смеси, создаваемые во дворах захваченных паласов, пожирали всё. В ворота били горящие колья из баллист, вонзаясь железными наконечниками, и пламя с них быстро перекидывалось на створки. Мост прогорел насквозь, и даже опусти его теперь, толку от него не будет. Ворота горели медленней, но тоже поддавались неугасимому пламени.

Маги тоже отвечали огнём. Огненные шары с шипением летели в сторону катапульт и баллист, били в соседние жилые дома, где засели лучники Дексиола, осыпали здания паласов. Там то и дело вспыхивали пожары. Горели кровли, ставни, оконные рамы, мебель, ковры, половицы. Порой стремительный и беспощадный магический огонь добирался до погребов. Несколько раз за эту ночь вспыхивали городские хранилища с мукой, овсом, сеном и тогда огонь бушевал в ночи на высоте трёхэтажного дома. Пожарные бригады сменялись одна за другой, не справляясь с огненной стихией. Жилые дома и вовсе никто не тушил. Горожане спасались бегством, предпочитая опасные ночные улицы губительному огню.

«Если огонь начнёт расползаться по крышам – от Амархтона останется пепелище», – подумала королева, но эта мысль её не испугала. Скорее она ощутила в ней надежду на желанное освобождение. Не будет Амархтона – не будет войны. Не будет этих мерзких туч. А если и будут, то никому не причинят вреда, потому что на этом месте останется один огромный могильник – проклятое место, избегаемое путниками. Власти равнодушия придёт конец.

«Ошибаешься, владычица. Жестоко ошибаешься. Двести тысяч человек рассеются по всему югу Каллирои. Двести тысяч заражённых болезнью равнодушия человек! Они построят новые города и селения. Зараза, сконцентрированная в одном месте, расползётся от долины Нереи до Гор южных ветров. А пройдёт десяток-другой лет, и найдётся тот, кто захочет отстроить Амархтон. И вновь под этими тучами соберутся тысячи и тысячи. Так что, бейся за этот город и не обманывайся иллюзиями, будто со смертью города умрёт и его болезнь. Это твой город, владычица. Город, который доверил тебе Священный Союз двух королевств и сам Всевышний. Здесь твоё поле брани, королева-воин, здесь тебе и лечь, если милость Всевышнего отступит от тебя».

Сильвира всю ночь не сводила глаз с Башни, освещаемой залпами огня, словно праздничным фейерверком. Ближе к утру наступило небольшое затишье. Твердыня Тёмного Круга сразу потемнела, почти сливаясь с непроглядной теменью, и лишь мерцающие огоньки в бойницах выделяли её в ночном сумраке.

«Они использовали два сокрушительных заклятия, – думала королева. – Два потока всеуничтожающей силы, вырванной из амархтонских туч. Первый из них – это презрение, с каким этот город относится к нам, освободителям… А второй… второй – наверное, безумие этого города, его перевёрнутое сознание, обрушенное на моих людей. Каким же будет их третий удар? Из какой сферы духа города тёмные почерпнут силу на этот раз? Равнодушие? Нет, равнодушие – это чары порабощения, а не уничтожения. Для боевого заклятия требуются более сильные чувства… Возможно, Мойрана могла бы разгадать эту загадку, будь она в сознании».

К королеве подбежал главный прознатчик конницы Эномая – белобрысый юноша Аргомах.

– Сиятельная королева, в Тёмном городе идут бои. Легионеры Тёмного Круга и младшие маги защищают дома наиболее знатных горожан. С кем они бьются – непонятно. Мои люди видели каких-то подземных существ… они собираются в стаи и атакуют городских стражников.

– Враги Тёмного Круга – наши друзья, так что ли? – зло усмехнулся Тибиус.

Аргомах удручённо покачал головой.

– Это жестокие твари. Они не щадят никого. Город охватывает волнение. Многие собираются с рассветом покинуть город через Восточные врата. Но большинство, конечно, заперлись в своих жилищах.

Королева не сочла эти вести важными. Что там какие-то стычки и волнения, когда здесь, у стен Тёмного Круга, решается судьба Каллирои!

– Ты узнал, что случилось с когортой Мегория?

– Нет, сиятельная королева, – опустил голову Аргомах. – Пробираться в Мглистый город очень опасно… Час назад там погибли двое моих людей.

– Юноша, у стен этой проклятой Башни я потеряла уже около тысячи своих людей! – жёстко сказала королева. – Отправь отряд, два отряда – делай, что хочешь, но к рассвету я буду ждать тебя с полным докладом о том, что происходит в Мглистом городе.

Юноша повиновался. Однако к рассвету Сильвира уже забыла о нём. И положение в Мглистом городе её не заботило.

Начинался последний, решающий бой. Сегодня решится, кому будет принадлежать Амархтон: станет он оплотом мира или вратами новых войн и бедствий.

Королева вышла во двор. Многие воины здесь спали вповалку, а их сменщики зорко следили за Башней, держа под рукой луки, мечи и копья. В контратаку маги, ясное дело, не пойдут, но выпустить новую свору бестий – вполне в их духе. Иные воины пили воду или кислое вино и жевали сухой хлеб, другие тихо молились. При виде владычицы воины поднимали лица, стараясь выразить отвагу и бодрость, но королева чувствовала, что едва она проходит мимо, как ей в спину смотрят всё больше грустные и усталые глаза.

Вчерашняя бойня, унёсшая сотни жизней, повергнувшая славных воинов в ужас и смятение, подорвала боевой дух войска. Ночь пожаров, отравившая лёгкие дымом и помутившая головы, окончательно всех измотала. Но хуже всего то, что каждый воин, не видя врага, с которым можно схватиться лицом к лицу, чувствовал себя ничего не значащей фигуркой, способной лишь умереть во славу своей королевы.

«Они пойдут в бой. Они будут биться, – заверяла себя Сильвира, сама пошатываясь от усталости. – Маги измучены вдвойне. Они не устоят. Мы сметём их, а тогда… тогда свобода! Свобода!»

Затрубил боевой королевский горн, призывающий к атаке. Паласы и близлежащие дома зашевелились, как потревоженный муравейник. Отовсюду потянулись передвижные щиты, фашины, навесы, лесенки, крючья и тросы. Атака начнётся со всех сторон, но главный удар будет нанесён, конечно же, в прогоревшие ворота – это ясно всем и незачем скрывать свои намерения.

– Основной удар возложен на Третью когорту Варрея, – докладывал Главк королеве, указывая обожжённой рукой на выстраивающиеся ряды копейщиков, облачённых в лёгкие доспехи. – Седьмая когорта пойдёт с моими рыцарями. Четвёртая и Восьмая ударят с тыла.

– А Вторая?

Главк сделал паузу.

– Второй когорты больше нет. Тертоний найден мёртвым. Те, кто выжил и остался в строю, расформированы по другим когортам.

– Да примет Всевышний в вечный покой своих верных слуг, – прошептала Сильвира. – Кто знает, как себя чувствует Мойрана?

– Зрящая ещё не приходила в сознание, моя королева, – сообщил старший лекарь.

– Что ж, медлить больше нельзя. Начинаем!

Стены Башни Тёмного Круга окутывала белая пелена. Утренняя ли это дымка, колдовское ли марево – неясно. Тишина. Маги затаились. Как всегда – перед сокрушительным ударом. Это ощущали все. Отныне каждый десятник понимал разницу между тактикой Хадамарта и Тёмного Круга. Падший Владыка всегда постепенно вводил в бой свои силы, хитрил, не давая понять, что у него есть в запасе. Поначалу он даже давал противнику немного побеждать, давал ощутить пьянящую близость победы, чтобы в решающий миг сломить вражескую самоуверенность неожиданным натиском.

Тёмный Круг же сразу дал понять, чем он располагает. Применив самые истребительные чары, маги как бы заявили, что нет в мире силы, способной заставить их сдаться. Они не пойдут на переговоры и не станут обмениваться пленниками. Они переступили черту, за которой нет прощения, нет места примирению…

…Белую тишину нарушил скрип выкатываемых из-за дымящихся домов осадных машин. Прикрываемые передвижными навесами, к окружённой рвом Башне двигались повозки с уложенными на них деревянными балками. Длина балок превышала ширину оборонного рва раза в полтора, так что у врага не должно быть сомнений, для чего они предназначены. Баллисты и катапульты молчали – после ночной перестрелки у южан не осталось ни одного целого метательного орудия.

Воины передовых когорт подступали молча, без песен и воинственных криков, лишь приглушённо перешёптываясь между собой. Двигались маленькими группками, и младшие военачальники пристально следили, чтобы воины не скучивались в толпу – магам только того и надо, чтобы обрушить сокрушительный удар. Многие воители тянулись медленно, неуверенно, словно каждый хотел оказаться подальше от первых рядов, спрятаться за щитом или за спиной собрата. Сотники и десятники то и дело пинали тех, кто намеренно отставал от соратников.

Королева чувствовала, какую щемящую тоску испытывают сейчас её воины. Вероломная засада, а затем две неудачные атаки, в которых никому так и не удалось сойтись с врагом лицом к лицу – свора волкоподобных тварей не в счёт – омрачили души бойцов. Сильвира подумала, что южане испокон веков падают духом так же легко, как и воодушевляются, и это та причина, по которой они часто выигрывают скоротечные сражения, но проигрывают затяжные войны.

Архиепископ Велир и храмовые служители шли позади, затягивая боевую песнь-молитву. Однако поддерживали их немногие. Гимн звучал печальным ропотом приговорённых узников.

«Они не выдержат третьего удара магии амархтонских туч, – поняла королева. – Заклятие убьёт и покалечит несколько десятков, но в бегство обратятся тысячи».

До последней минуты королева колебалась, стоит ли ей, вопреки наставлениям своих военачальников, лично возглавить атаку, но сейчас, видя и чувствуя моральное состояние бойцов, она надела конусный шлем, украшенный ярким вымпелом и взяла в руку своё именное знамя с изображением пятнистого барса.

– Сиятельная королева, прошу вас, – умоляюще прошептал архистратег Тибиус. – Рисковать вашей жизнью означает рисковать всей армией и судьбой всего королевства.

Королева лишь усмехнулась.

– Льстец. Как всегда преувеличиваешь значимость моей персоны. Убьют меня – войско поведёт Главк. Убьют его – ты продолжишь бой. Убьют тебя – знамя поднимут Варрей или Дексиол… Остаёшься в паласах, Тибиус. Девятая и Одиннадцатая когорты в твоём распоряжении. Это наш последний резерв, так что хорошо подумай, прежде чем вести их в бой. Главк, я возглавляю штурм! Поднимайте стяги, трубите!

Это приказание, бодрое и свежее, отозвалось таким же ободряющим исполнением. Настолько неожиданно раздались звуки горнов и громкие голоса воителей, что из Башни ударили легионеры-арбалетчики – преждевременно и, скорее всего, без команды.

– В бой, отважные друзья! В бой, собратья по войне! Сегодня мы очистим Амархтон от скверны! Сегодня мы будем пировать в Аргосе!

Королева вела рыцарский корпус и легковооружённую Седьмую когорту вовсе не туда, где, как она рассчитывала, ожидали её увидеть маги. Она устремилась к участку слева от ворот, где ров был особенно широк – самое неудобное место для штурма. Но столь грозен и уверен был её боевой клич, столь единодушно возвысили свои голоса её воины, настолько неожиданной и безумной была эта атака, что маги не удержались.

Они ударили тем, что готовили всю ночь. Готовили для одного-единственного удара, который одним махом остановит штурм и обратит дерзких южан в паническое бегство. Бурлящая кроваво-огненная сфера возникла над верхушкой Главной Башни, вспыхнула, ударила в темноту амархтонских туч и с рёвом низвергнулась вниз.

Королева не ошиблась в своих догадках. Целя в голову Седьмой когорты, где сосредоточились могучие рыцари во главе с королевой и Главком, маги ударили силой ненависти, как наиболее могущественной стихии человеческой души, способной всё уничтожить, всё испепелить…

Никто из простых воинов и взмолиться не успел, как рыцари Главка подняли над головами серебристые щиты. Горящая сфера ударилась о брусчатку, подняв высоченный столб пламени, зашипевшего и раскинувшего огненные щупальца, словно злобная кровожадная бестия. Упали замертво четверо-пятеро бойцов, оказавшихся ближе всех к месту удара, несколькие отползали, получив серьёзные раны. Но спустя секунду, когда пламя упало, всем стало ясно, что столь сильное заклятие не нанесло войску Сильвиры того ущерба, на который рассчитывал Тёмный Круг. Паника, на секунду охватившая бойцов Седьмой когорты, испарилась, едва знамя Сильвиры вновь всколыхнулось над войском и прозвучал могучий голос Главка:

– Не отставать! Вперёд! Вперёд!

«Вот вы и просчитались, тёмные, – проговорила в мыслях королевы. – Ненависть – не то чувство, которым силён этот город. Вы считали, что этот город меня ненавидит, но это не так. Презирает – да. Но в большинстве своём Амархтон равнодушен ко мне. Как и к вам, тёмные. Могли бы давно извлечь урок из ошибки своего Падшего владыки».

С верхушки Главной Башни раздался чей-то неистовый раздосадованный вопль, а затем его заглушили свист и шипение новых заклятий. Заговорили стрелки, и атакующих, и обороняющихся, наполняя воздух свистящей смертью.

Манёвр королевы, простой и смелый, вполне удался. Обратив всё внимание на Седьмую когорту, решив, что именно на этом участке хитрая Сильвира начинает основную атаку, маги потеряли интерес к повозкам, медленно тащившимся к воротам.

– Навались! Толкай! Держи! – слышались крики десятников.

Тут и сказалась хитрость морфелонских мастеров во главе со стариком Рафаром. Простые тележки за ночь превратились в осадные машины с перекидными брусьями на тросах. Под радостные возгласы южан первые брусья упали поперёк рва, зацепившись крюками за противоположный край – прямо под прогоревшими воротами. Подкатила ещё одна тележка, ещё – и спустя минуту через ров проходил плотный ряд из восьми толстых брусьев, а бегущие воины спешно кидали на него фашины. Из бойниц настенных галерей посыпались арбалетные болты. Несколько южан с хрипом попадали в ров, но мост был готов. Путь к заветным вратам проложен.

Но перед штурмующими стояло ещё одно препятствие – массивная решётка с толстыми железными прутьями. Подвесной мост за ночь прогорел насквозь, деревянные ворота тоже были в плачевном состоянии, но никакое пламя не могло совладать с заговорённой сталью воротной решётки. Справиться с ней можно было лишь при помощи тяжёлого крепостного тарана, и королева знала, что притаившиеся маги уже ждут, когда же, наконец, рыжеволосая мельвийка выкатит своё стенобитное орудие. А заодно – ломают голову, как эта предводительница южных варваров собирается применять громоздкий таран на таком шатком, таком ненадёжном мосту?

«Им, наверное, невдомёк, что никакого тарана у меня нет», – не без удовольствия подумала королева.

Укрываясь за щитами телохранителей, она махнула рукой. Горнист издал короткий сигнал, который тут же затерялся в общем шуме воинственных кличей, раненых стонов, ругательств, проклятий, свистов стрел и шипения магических молний. Но те, для кого предназначался этот сигнал, его услышали.

Под предводительством старика Рафара к воротам медленно приближалось огромное и весьма странное сооружение. Это была тяжёлая восьмиколёсная телега, захваченная в паласах. Такие использовались для перевозки длинных лесов, балок и прочих крупных строительных материалов. Запрягали её не менее чем шестью парами ломовых лошадей или волов. Сейчас её катили только люди – десятки людей, прикрываемых от стрел щитоносцами.

Арбалетчики Башни тут же принялись обстреливать новую цель. Кто-то бил горящими стрелами, проверяя конструкцию на огнеупорность. Маги молчали. Потратив слишком много сил впустую, они теперь силились сперва понять цели атакующих и лишь тогда искать способ обратить их атаку всуе.

– Дружно взяли! Навались! Толкай! Смелей! – бодро переговаривались бойцы.

Без особых потерь стеноломы выкатили крытую телегу на сооружённый мост и, не мешкая, дюжина самых ловких бойцов бросились крепить к воротной решётке тяжёлые цепи.

Маги, наконец-то, поняли их замысел! Что-то загрохотало, загремело внутри стены, и из круглого желоба над аркой ворот вылетел большой бронзовый шар. Порою, простые народные средства обороны работали получше боевой магии, и опытные маги ими отнюдь не брезговали.

– Берегись!

Бронзовое ядро с треском упало на телегу, сорвало покрытие и сломало один борт, после чего со всплеском ушло в воду. Легионеры из привратных башенок первыми увидели, что телега доверху загружена камнями, брусчаткой, кусками стен и накрепко перевязана цепями.

– Прекратить! – закричал кто-то из легионеров, догадавшись, что сейчас произойдёт, но наверху его не услышали.

Очередной бронзовый шар ударил чётко поперёк телеги, и на этот раз брусья моста не выдержали. Со страшным треском гружёная телега провалилась и рухнула в ров, унося за собой каждого, кто не успел отбежать назад. А также тех воинов Рафара, которые до последней секунды крепили цепи к башенной решётке.

Сильнейший рывок потряс само основание стены. Ушедшая под воду телега с душераздирающим скрежетом вырвала решётку из пазов и уволокла за собой в пенящиеся воды рва. Столь силён был рывок, что две привратные башенки накренились и осыпались. Угрожающе провисла арка и вся верхняя галерея стены.

– В атаку! В атаку! Воины юга, настал наш час! – вознеслись ликующие крики.

Подкатили новые тележки, новые брусья легли через ров, создавая новый мост уже к отрытому проходу во внутренний двор. Ошеломлённые легионеры вновь принялись стрелять, но их одинокие арбалетные болты уже ничего не решали. Поток атакующих хлынул в узкие врата.

В бой шла доблестная Третья когорта во главе с Варреем – самые опытные бойцы в штурмовом деле. Военачальник, против всех правил, установленных Сильвирой, бежал первым. Узкий проход между двумя крепостными стенами всегда таит смертельные ловушки, и вырвавшиеся вперёд смельчаки обычно умирают первыми.

Но в этот раз маги попались в собственную западню. Горящее масло стекало по стенам вперемешку с какими-то губительными зельями. Наверху, в арочной галерее слышались вопли и треск пламени: там что-то горело и лопалось. Скорее всего, от неожиданного сотрясения и осевшей арки там опрокинулись заготовленные для встречи атакующих котлы с горящим маслом и зельями. Огонь охватил всю арочную галерею, пожирая людей без разбору, будь-то легионеры, наёмные плотники или маги. Последние от дикой боли отпускали тщательно подготовленные заклятия и это приводило к ещё большим смертям и смятению.

Варрей по-молодецки перепрыгнул через лужу огня. Просвет впереди приближался. Военачальнику Третьей когорты выпала честь первым войти во внутренний двор Тёмного Круга.

– Спаситель, укрепи меня, – шептал он. – Если сердце моё крепче стали, то сделай таким же и щит мой. Если же нет, то я напрасно пошёл первым.

Едва он выбежал во внутренний двор, как тяжёлое заклятие шмякнуло в его прямоугольный щит. От страшного удара Варрея отбросило назад, но спиной он ударился в бегущих позади воинов, и его снова вынесло вперёд.

– Рассыпаться! Все в стороны, в стороны, ныряй куда видишь, прячься! – задыхаясь, прокричал Варрей и отбросил полуразъеденный заклятием щит.

Главное сейчас – спрятаться, укрыться от шквала молний, огненных, ледяных, кислотных, ртутных и прочих заклятий, летящих смертельным вихрем из бойниц, с балконов и парапетов Главной Башни. Спрятаться куда угодно – и переждать. Маги в панике, они бьют, не щадя сил, ещё минута-две – и они начнут падать в обморок.

Теряя убитых, оставляя во дворе орущих раненых, воины Третьей когорты врывались во внутренние галереи, которые, впрочем, не спасали от обстрела с Главной Башни, схватывались с легионерами. Маги били без разбору, убивая и своих, и чужих. Варрей поразился тому, сколько мёртвых легионеров было сложено под стенами – многие поседевшие, с изумлёнными лицами, убитые тем же кошмарным заклятием Безликого Безумия, что обрушилось вчера на южан.

Наконец во внутренний двор ворвались рыцари Главка, собирая на себя все магические удары. Следом шла королева, ведя за собой Седьмую когорту, бойцы которой подбирали и выносили за стены раненых. Воодушевление, в котором так нуждалось войско перед атакой, теперь переполняло с избытком каждого воителя.

– Победа! Победа! – разносились крики. – Пала власть тёмных извергов! Свобода, свобода Амархтону!

Маги постепенно замолкали. Силы их были на исходе. Над арочной галереей внешней стены по-прежнему бушевало пламя. Из него прыгали прямо в ров горящие легионеры, боевые маги рвали на себе пылающие мантии. Старших магов среди них не было. Все старшие укрылись в Главной Башне, которая выглядела по-прежнему грозной и неприступной, почти непострадавшей от ночного обстрела. Внешние же стены со всеми пристройками и внутренними помещениями быстро переходили в руки южан. Сопротивления почти никто не оказывал, легионеры сдавались, понимая, что битва проиграна. В конце-концов перестали лететь молнии из Главной Башни – архимаги больше не препятствовали врагам занимать новые позиции.

В полуподвальном помещении внешней стены, из которого сквозь широкую бойницу была хорошо видна Главная Башня, наскоро собрался военный совет.

– Им конец! Им остаётся только капитулировать! – воодушевлённо сказал подоспевший архистратег Тибиус. – Надо отправить послов и предложить тёмным открыть ворота…

– Они не сдадутся, – покачал головой Главк, хмуро поглядев на мрачные стены последней твердыни Тёмного Круга. – Мы слишком рано возликовали. Маги до сих пор не пустили в ход своё последнее оружие.

Тёмные, обитые бронзовыми пластинами ворота Главной Башни угрюмо молчали, ожидая первого удара южан.

***

(Амархтонские подземелья)

– Не в моём духе прибегать к угрозам, Тайрон, но ты здорово пожалеешь, если заведёшь нас в западню!

– И что ты мне сделаешь, Калиган? Прирежешь на глазах у великого Фосфероса?

– Нет, скажу твоим архимагам, что за время, проведённое тобой в плену Сильвиры, ты стал нашим шпионом. И благодаря тебе эти трое пробрались в Подземные Копи.

– Так тебе и поверят!

– Спроси спиромага Хоркиса, умею ли я говорить убедительно.

– Ладно, ладно, не будем ссориться. Мы почти пришли. Ещё два тоннеля – и наш друг-пустынник из Фарана сможет мило побеседовать с высокочтимыми архимагами…

Эфай вдруг зашёлся тяжёлым мокрым кашлем, и Амарта подхватила отшельника под руку, опасаясь, что тот упадёт. Автолик поднёс факел к его лицу.

– Силы Небесные, да ты серьёзно болен, Эфай! – воскликнул вольный стрелок. – У тебя чёрная пена на губах!

– Пустяки, – тяжело дыша, воин-отшельник вытер губы.

– Только без геройства, Эфай, – голос Автолика стал тревожен. – Ты всю дорогу кашляешь, и с каждым днём всё сильнее.

Амарта знала об этом. Кашель Эфая беспокоил её всё больше, но отшельник заверял её, что с ним всё в порядке. Однако сейчас, видя чёрную кровь на его устах, она приложила ухо к груди отшельника и тут же со страхом отдёрнулась.

– Почему ты ничего не сказал?! Эфай, почему?!

Отшельник улыбался.

– Амарта, что с ним? – тихо спросил Автолик.

– У него изъедены лёгкие… Это Чёрная Слизь. Она убивает в три дня самого крепкого человека.

– Значит, я уже недели две как покойник? – не переставая улыбаться, ответил Эфай. – Простите, друзья, что я скрывал от вас свой недуг – не хотел создавать вам лишние хлопоты. Некромант не мог уйти в небытие, не оставив мне на прощанье подарка.

– Если это Чёрная Слизь, – хмуро произнёс Калиган, – то мне очень жаль, Фосферос. Хотя это и очень странно, как ты сумел прожить с нею столько времени.

– Это чудо, – решительно сказала Амарта и почувствовала, как в свете факелов глаза её блеснули двумя изумрудами. Отчаявшись на какой-то миг, она вдруг вспыхнула совершенно новой для себя надеждой. – Слышишь, Эфай, ты чудотворец! А потому ты не умрёшь от напасти, от которой умирают другие!

– Верно! – подхватил Автолик. – Вернёшься в Фаран, а там люди ещё не от такой заразы исцелялись!

– До Фарана я, пожалуй, продержусь, – кивнул отшельник, соглашаясь. – Главное – здесь дела закончить.

– Ты всё знал с самого начала, – с укором прошептала Амарта. Голос её задрожал. Сейчас она почти ненавидела Эфая за его беспечность. – Знал, что смертельно ранен. Знал, что для чуда исцеления тебе нужно немедленно возвращаться в Фаран. Но ты отправился в Подземные Копи. Как ты мог так поступить, Эфай? Нет, как ты мог так поступить со мной?! Ты столько говорил о красотах жизни… а ведёшь себя… ведёшь себя так, будто она тебе опротивела!

– Нет, что ты, Амарта! Легко быть храбрым и презирать смерть, когда жизнь ненавистна. А вот любить жизнь и не боятся смерти – это задачка не для каждого…

– Проклятый философ! Ты забыл, что ты теперь не пустынник-одиночка?! И что твоя жизнь принадлежит не только тебе?!

– Ладно, друзья, давайте сойдёмся на том, что, как только выберемся, ты, Эфай, немедля отправишься в Фаран и благополучно там исцелишься, – торопливо подытожил Автолик.

– Но сначала вытащим Флою и проберёмся к Сильвире, – напомнил Калиган.

– …Которая, как мне слышится, уже ворвалась во внутренний двор Башни, – задумчиво сказал подземный маг, прислушиваясь к отдалённым звукам битвы.

Отряд поспешил дальше по пещерному ходу, постепенно превращающемуся в искусственно созданный тоннель. На стенах начали появляться ниши для магических или масляных лампад, кое-где виднелись запертые двери.

Вспышка гнева чародейки быстро погасла. Амарта шла, насупившись, словно обиженная девчонка. Внезапно она подумала о том, что направляясь в такое пекло, как Башня Тёмного Круга, они все одинаково рискуют погибнуть. И Калиган, и Автолик, и Эфай, и она сама. Вот только у них есть причины идти на такой риск, а у неё… Ради чего ей умирать?

«Неважно, – подумала она. – То, что ценно для Эфая, ценно и для меня. Если он погибнет – я умру вместе с ним. И если его Спаситель имеет хоть чуточку милосердия, то устроит так, чтобы мы умерли вместе».

Амарта вспомнила, что в те удивительные пять дней и пять ночей, которые она провела с Эфаем в Саламоре, она не раз чувствовала, что это счастье скоротечно. Теперь она понимала, что уже тогда готовила себя к такому исходу. Мысль о смерти со своим возлюбленным в один день придала ей смелости. Картина того, как они, взявшись за руки, умирают вдвоём, не казалась ей такой страшной, как картина одинокой вдовы, плачущей на могиле мужа. Смерть – это пустяки. Вот только…

– Эфай, – прошептала Амарта, держа его в темноте за руку. – Скажи, а Чёрный Провал существует?

– Чёрный Провал? Это тот, о котором в Книге Тьмы говорится?

– Ты знаешь Великую Книгу Тьмы?!

– Читал. В бытность меченосцем Меча Справедливости я много книг уносил из магических библиотек, прежде чем мы их сжигали.

– Так он существует? Или это выдумка?

– Не знаю, Амарта. Может, и существует.

Несколько секунд они шли молча, нарушая тишину лишь поступью шагов и тяжёлым дыханием отшельника.

– Я никогда не думала о посмертии всерьёз, – призналась Амарта. – А теперь чувствую страх перед бездонной пропастью Чёрного Провала. Вечное падение. Без возможности видеть, слышать, мыслить… любить.

– Ты находишь это ужасным? Но ведь большинство людей в мире так и живут, отнюдь не чувствуя себя ущербными.

– Всё шутишь, философ, – Амарта вздохнула, понимая, что не получит однозначного ответа о Чёрном Провале. – Тогда скажи, а что вообще там… за гранью? Что наступает после смерти?

Воин-отшельник шёл, опираясь одной рукой на посох, другой – держа за руку чародейку.

– Почему ты думаешь, что я знаю ответ?

– Ты же Посвящённый.

– Верно. Но ещё не мёртвый, – отшельник засмеялся. – Одно я знаю точно: я люблю эту земную жизнь. И конечно же полюблю ту жизнь, которая там – как ты говоришь, за гранью.

– Не надо так, – его ответ Амарту не успокоил. – Ты не умрёшь. Вернее, умрёшь, но глубоким стариком, в кругу детей, внуков, друзей, учеников и всех, кто тебя любит…

…Впереди послышался резкий звук, словно жужжание огромной осы, а затем – громкий предсмертный вскрик. Где-то вдалеке кто-то быстро умирал от рокового магического удара.

Тайрон остановился первым.

– Калиган, отдай мне мой жезл.

– От кого тебе защищаться? От своих дружков, которые только что прикончили кого-то из людей Сильвиры?

– Только что умер кто-то из магов! – в голосе Тайрона что-то задрожало. – Умер от боевого заклятия! Причём от такого… я в жизни такого не чувствовал!

– Отдай ему жезл, Калиган, – устало произнёс Эфай. – А ты, Тайрон, постарайся провести нас к архимагам как можно скорее.

Получив назад своё оружие, маг приободрился.

– Эх, Фосферос, не знаю почему, но я тебе доверяю. Если бы ты нарочно пытался вкрасться ко мне в доверие, я бы тебя мигом раскусил – Калиган соврать не даст. Душой и телом я предан Тёмному Кругу и ненавижу аделиан, но сейчас чувствую: ты не враг нам.

– Ты всё чувствуешь верно, Тайрон. Веди нас к архимагам.

– Возникли небольшие затруднения, Фосферос. Наверху идёт бой. Архимаги, скорее всего, собрались на самой верхушке Главной Башни. Чтобы подняться к ним, надо пройти через всю Башню, а нам этого никто не позволит.

– Есть и тайные ходы, – подсказал Калиган.

– Есть, но их скрывают даже от меня. Да и проберись мы каким-то чудом, неужели вы все думаете, что нас так просто пропустят охранники архимагов? Нас испепелят, не успеете и пикнуть о своих добрых намерениях… Амарта, ты же когда-то состояла в Тёмном Круге, объясни им.

– Не пытайся думать за Посвящённого, Тайрон. Лучше веди нас поскорее, – ответила чародейка.

Подземный маг пожал плечами, мол, «как хотите, я вас предупредил». Преодолев три решётчатые двери, разъехавшиеся под действием заклинания Тайрона, отряд вошёл в обширный круглый зал с низкими потолками и тлеющими на стенах огоньками светильников. Каменный пол был расчерчен разнообразными колдовскими символами: кресты, пентаграммы, руны, змеи, драконы, тёмные божества. Повсюду стояли высокие пирамидальные алтари или изваяния бессмертных владык.

Это был зал для жертвоприношений. Тёмная давящая аура надавила Амарте на виски, так что звуки битвы, доносившиеся с внутреннего двора, стали почти неслышны. У одного из алтарей лежали шесть мёртвых тел: трое мужчин, три женщины, все в ритуальных мантиях, все из старших магов. Возле выхода в соседний коридор лежали мёртвые маги-охранники. Они, по-видимому, умерли, не успев даже увидеть своих убийц.

– Кто мог это сделать? – прошептал Автолик. – Тайрон, что здесь происходит? Тайрон?

Подземный маг стоял возле узкого дверного проема в толстой стене и виновато улыбался.

– Приятно было провести с вами время, друзья, но умирать вместе с вами уговора не было.

– Стоять! – закричал Калиган.

Но Тайрон уже юркнул в узкий проём и плотно задвинул за собой железную дверь. Гладкую словно мрамор.

– Оставь его, дружище, здесь есть ступени наверх! – Автолик поднял факел повыше. – И… кажется, кто-то забыл закрыть за собой люк!

– Надо же… вот, что называется «неслыханно повезло», – пробормотал Калиган. – Это, друг мой, прямой выход на первый этаж Главной Башни! Тайрон хоть и законченный подлец, но не обманул.

И тут Амарта вздрогнула – в дальнем коридоре возникла тень, и в ушах зашумело от ворвавшегося в ритуальный зал потока чуждой, зловещей магии.

– Берегитесь!

Предостерегающий крик Эфая не спас бы никого, если бы отшельник сам не прыгнул вперёд, вскидывая руки так, словно хотел удержать катящуюся глыбу. Невидимый удар пронёсся по залу как дыхание дракона. Перед Эфаем шмякнулась будто о стекло и разлетелась брызгами кровавая жижа. Амарта и представить себе не могла, какой чародей мог сотворить такое заклятие, но в нём ощущалась такая мощь, что вряд ли кто-то кроме Посвящённого сумел бы его остановить.

Последовал новый удар – клубящиеся волны кровавого пламени ринулись из темноты всепоглощающей утробой. И вновь сильнейшее заклятие ударилось о невидимый щит Эфая, зашипело и мгновенно погасло.

Амарта заметила силуэт мага, которому принадлежали эти два удара. Волнистый плащ, покрывающий его с ног до головы, ничего ей не говорил, но магическая стихия, которой был посвящён этот чародей – о да, говорила о многом. Магия крови, магия хаоса, некромантия и ещё невесть какие стихии, которые ни одному из живущих магов не под силу соединить в себе – этот человек (человек ли?) овладел самыми могучими, самыми жуткими науками!

И… кажется Эфай его знал!

– Эй! – приветливо махнул он ему рукой.

В ответ тот ударил до боли знакомым Амарте заклятием: тёмное облачко в мгновение ока пронеслось через зал и ударило Эфая в грудь. Амарта взвизгнула, зная о силе этого заклятия, однако отшельник лишь покачнулся, не получив, как видно, особого вреда.

– Бегите наверх! – громко приказал он. – Бегите и закройте за собой люк.

– А ты? – обернулся к нему Калиган.

Автолик пустил стрелу в силуэт мага, но она сгорела, даже не долетев до цели. Вспышка на мгновение осветила врагов, и Амарта увидела, что рядом с этим сверхмагом стоит, без сомнения, жрец крови, а за его спиной – не менее десятка боевых магов. Ответом на стрелу Автолика стал новый залп кровавой жижи, от которого Эфай уже отшатнулся и выронил из рук свой меч-посох. Со всех сторон послышалось многоголосое шипение приближающихся тварей.

– Хаймары… толпы хаймаров… Бегите же! – сквозь сжатые зубы произнёс Эфай. – Амарта, ты тоже уходи!

– Я знаю этого мага… – с полной безнадёжностью в голосе прошептал Автолик. – Спасибо тебе, Фосферос, – добавил он с прощальной нотой.

Пока следопыт и вольный стрелок бежали наверх по ступеням, Эфай отразил ещё два магических удара и оглянулся, проверяя все ли послушались его совета…

– Почему ты ещё здесь, Амарта?

– Я умру вместе с тобой! – решительно сказала чародейка и, подтверждая свою решимость, ударила в тёмный силуэт серебристой молнией. Разумеется, без всякого успеха.

– Отлично. Теперь я должен думать не о том, как выжить, а как защитить тебя, – с шутливым недовольством проговорил воин-отшельник. – Отходим!

Три движения Посвящённого слились в одно. Он подбросил ногой лежащий на полу меч странника, выхватил его из ножен и резким взмахом сверкнувшего лезвия совершил замысловатый знак, как будто что-то начертив в воздухе. Сверхмаг в волнистом плаще отшатнулся – Амарта уловила его изумление – и тотчас издал шипящий выдох, что-то приказывая вожакам хаймаров. Амарта не знала языка даймонов, но суть этого приказания поняла мгновенно: «Убейте их всех!»

– Эфай! Амарта! Не дурите, бегите сюда! – прокричал сверху Автолик.

Его голос заглушил топот множества бегущих ног. В зал ворвались кроваво-красные хаймары – неутомимые даймоны, порождённые жертвенной кровью, энергией непримиримости и вражды и ритуалами красных жрецов. Твари неслись на кривых уродливых ногах, вытягивая в предвкушении пиршества длинные мускулистые лапы. Амарта швырнула им в морды огненное заклятие, свалив сразу двух монстров, но это было всё равно, что пытаться остановить разъярённое стадо вепрей тлеющей головешкой.

Эфая рассёк клыкастую морду первого налетевшего хаймара, затем шагнул вперёд – легко и обыденно, как ходил в мирной жизни, – и меч его заплясал в неуловимых росчерках, опережающих мысль. Полетели отрубленные лапы, головы, посыпались разрубленные тела, словно тут разом работали десять неистовых секирщиков. Даже те из монстров, чьи когтистые лапы были длиннее меча Эфая, не могли подступиться к нему для удара.

В первые пять секунд у пирамидальных алтарей полегло не меньше десятка хаймаров, остальные отпрянули, боясь соваться под молниеносный меч, но тут из темноты коридора вылетели новые толпы, и бой закипел с новой силой. Воин-отшельник ни на миг не оставался на месте. Вращаясь и уклоняясь, он рубил, резал и рассекал, уничтожая страшную навалу. Когти хаймаров постоянно заносились за его спиной, и прижавшейся к алтарю Амарте каждый раз казалось, что это конец, но яркое лезвие в последний миг отсекало занесённую лапу даймона или сносило ему голову.

Отражая атаки бесчисленных врагов, заваливая всё вокруг их трупами, воин-отшельник не позволял им не только царапнуть себя, но и подступиться к Амарте. Правда, как заметила чародейка, она мало интересовала повелителей этих тварей, а может, и вовсе не интересовала. Всей мощью своей власти скрывающиеся в темноте враги кидали на отшельника толпы своих слуг, рассчитывая просто задавить его числом. В Каллирое нет воинов лучше Посвящённых, но и их силы не безграничны.

В коридоре раздался новый рёв. Глухой, грозный, преисполненный древней подземной мощи. Это был рёв не мелких даймонов или безмозглых бестий, а владык, чувствующих себя здесь хозяевами. В зале появился страж подземелий – грозное существо с головой подобной быку, покрытое бугристой броней, вооружённое тяжёлой двойной секирой, сжимаемой могучими лапами. Это был вожак, за которым следовала его стая.

– Эфай! Сюда! Пробивайтесь сюда! – донёсся сверху крик Калигана. – Вам с этими тварями не справиться!

Автолик выпускал через отверстие люка стрелу за стрелой, сражая хаймаров одного за другим, но число их не убывало. В конце концов на каменные ступени ринулась целая толпа даймонов, и Калиган, бросив на Эфая и Амарту сочувствующий прощальный взгляд, захлопнул люк.

«Вот и всё, – подумала Амарта. – Какое счастье, что я не послушалась Эфая! Теперь мы точно умрём вместе… Но не без боя!»

Не зная, как помочь Эфаю, Амарта ударила магическим потоком силы в самый высокий каменный алтарь. Подземелье потряс глухой грохот. Сооружение рухнуло посреди зала, придавив нескольких хаймаров и окутав всё вокруг облаком пыли.

Внезапно чародейку осенило.

– Эфай, бежим! Да бежим же! Я вспомнила: здесь есть ещё один выход! – прокричала Амарта, ударяя молниями по другим алтарям, круша и рассыпая в прах изваяния, статуи и колонны.

Воин-отшельник на диво послушно бросился за ней следом. Вместе они нырнули в узкий полутёмный коридор. Эфай на бегу чиркал мечом, сражая особо прытких хаймаров, выныривающих из клубов пыли. Однако основная масса врагов ненадолго застряла в воцарившемся хаосе, и это подарило беглецам несколько секунд.

Призрачное магическое свечение на стенах освещало дорогу. Чародейка и отшельник бежали по чистому коридору, минуя ответвления, ведущие на ещё более глубокие уровни подземелья. Изредка Амарта натыкалась на трупы магов и легионеров Тёмного Круга, кое-где были видны следы магических схваток.

Тут чародейка споткнулась о чьё-то тело и непроизвольно схватила Эфая за руку.

– Эфай… Мы выберемся… Ведь выберемся, да? – ей вновь неудержимо хотелось жить. О, вот бы и в этот раз смерть прошла стороной!

– Конечно, выберемся. Ты ведь знаешь, где выход.

– Знаю. Надо пройти через Зал Кристаллов. Только бы там было открыто!

Дальше они бежали, не разжимая рук.

– Эфай, я знаю заклятие, которым тебя ударил тот урод в волнистом плаще, – на бегу прошептала Амарта. – Хайма Катара… Тебе ведь доводилось убивать людей, когда ты был с Третьим миротворцем. Почему Заклятие Крови не причинило тебе вреда?

– Не знаю, Амарта… – прошептал сухими губами отшельник. – Чем дольше живу, тем меньше всего знаю.

Вот и ворота в Зал Кристаллов – о, диво, они открыты! Тут, похоже, произошла короткая схватка. Помимо трёх мёртвых боевых магов здесь валялось несколько трупов пещерных морраков.

– Ещё немного, потерпи, – зашептала Амарта, видя, что из-за сильного кашля отшельник задыхается.

Топот могучих ног за спиной приближался. Подземные стражи и хаймары вышли на след и бежали со скоростью вдвое большей, чем мог развить человек. Чародейка и отшельник пробежали через зал, полный разноцветных кристаллов на стойках, столах, стеллажах и на отдельных подставках. Посреди нависала огромная невообразимая конструкция – гирлянда из тысяч белых кристаллов. Вторая дверь, ведущая из зала к выходу из подземелья тоже оказалась открыта, но добежать до неё беглецы уже не успевали.

– Подожди!

Резко развернувшись, Амарта ударила потоком магии в основание подставки, на которой крепилась громадная гирлянда, и вся эта хрупкая, громоздкая конструкция со штормовым грохотом рухнула вниз, погребая под собой вырвавшихся вперёд хаймаров.

Оставляя за спиной звон кристаллов, Эфай и Амарта помчались через новые коридоры. Твари изрядно задержались, пробираясь через груды завалов, позволив беглецам добежать до широкой каменной лестницы, ведущей наверх… к чарующему дневному просвету!

– Дверь заперта… заперта снаружи! – в отчаянии вскричала Амарта, собирая последние силы. Внутри у неё всё заныло. Это ж надо! Столько бежать, столько сражаться, чтобы вот так…

Эфай тяжёло дышал, похрипывая больными лёгкими. Топот полчищ тварей неуклонно приближался.

– Мы умрём вместе, Эфай! – с какой-то дикой неистовой радостью воскликнула Амарта. – С тобой мне не страшно и в посмертии. Даже в этом бездонном Чёрном Провале, будь он проклят! – она тряхнула головой, растрепав чёрные пряди волос. – Мы умрём со смехом, потешаясь над нашей смертью!

Отшельник с улыбкой покачал головой.

– Нет, Амарта. Мне доводилось смеяться над своей смертью, но над чужой – никогда.

И, сверкнув мечом, он шагнул на одну ступень вниз, срубив голову первому хаймару. Снова полетели лапы, головы, раздался лязг железа и скрежет зубов. Ступени быстро усеивались трупами хаймаров. Грозно сопя, поднял секиру подземный страж, но меч странника как оса ужалил его острием в глаз, и грозная туша тяжело повалилась назад – в напирающую толпу сородичей.

Амарта била и била потоками силы в дверь, сотрясая её ударами. В животе что-то урчало, её схватывали спазмы, из горла вместо правильных формул заклинаний вырывались рваные хрипы. Заколдованная дверь не поддавалась.

Чародейка в бессильной ярости отшвырнула жезл. Сил не осталось: ни своих, ни заёмных. Ни врождённый дар, ни тёмный покровитель, ни сельва, ни даже личная ненависть не придадут ей сейчас сил.

И всё-таки силу она ощущала. Эта сила была здесь, рядом – где-то между обессилевшей чародейкой и воином-отшельником, защищавшим её до последнего вздоха.

«Стремление к счастью… просто жить с любимым человеком в тиши и покое… может ли это чувство быть основанием для боевой магии?»

Амарта подняла руки. Закрыла глаза. И вдохнув полной грудью это сильнейшее в своей жизни желание, пропустив его через свою душу и разум, и даже воспарив на какой-то миг на крыльях свободы, ударила потоком чистой, сокрушительной силы.

***

Тяжёлая подвальная дверь сотрясалась от ударов. Лучники Дексиола затаились возле каменных ступеней, глядя на трясущуюся дверь через наконечники стрел. Похоже, тёмные что-то перемудрили с собственными охранными чарами и теперь им приходится пробивать себе дорогу наверх грубой магической силой.

Сильнейший удар выбил железную дверь, подхватил и выбросил её во внутренний двор Башни. Дексиол поднял руку, готовясь дать приказ поразить стрелами первого, кто появится в подвальном проёме, будь-то человек или нелюдь. Пикинёры сдвинули щиты, готовые встретить врага остриями пик.

Руки многих стрелков дрожали. И чудо, что ни одна стрела не сорвалась, когда из провала появилась фигура магессы в тёмной мантии. Она двигалась спиною вперёд, отступая под натиском каких-то подземных врагов, а десятки стрел и пик, глядящих на неё, ничуть её не смущали. У неё не было ни посоха, ни жезла. С вытянутой руки чародейки срывались голубовато-белые, как облачка в чистом небе, сферы и беззвучно уносились во тьму. Там слышался лязг клыков и дикий рёв.

Колдунья бьётся со своими? Или это какие-то союзники Сильвиры прорвались в подземелье? А может, это хитрая уловка для неожиданного контрудара?

Эти мысли стремительно пронеслись в голове Дексиола, но рукой он не махнул.

– Не стрелять!

Чародейка продолжала пятиться по ступеням вверх, посылая в ревущую темноту шар за шаром. Вслед за ней появился мужчина. Немолодой воин с прямым тонким мечом, облачённый в длинные песчаного цвета одежды, какие носят отшельники пустыни Фаран. Сразив кого-то из своих преследователей, он бросился наверх, закрывая собой колдунью. За его спиной лопнули два или три страшных по своей мощи заклятья. В тёмном проёме показались длинные когтистые лапы и оскаленные пасти хаймаров.

Тут Дексиол махнул рукой. Густой поток стрел ударил в подвальный проём, поражая и снося чудовищ обратно. Пикинёры, пропустив странную пару, сдвинулись за их спинами, приготовившись к отражению атаки подземных монстров. Однако, тот, кто управлял тварями, похоже, понял бессмысленность такой атаки и спешно отозвал монстров назад. Необычайно быстро в темноте подземелья воцарилась тишина.

Мужчину и женщину окружили воины с мечами.

– Меч на землю, рубака! А ты, колдунья… – толстый десятник протянул руку в кожаной перчатке, чтобы схватить чародейку за руку, как вдруг замер. У его горла в мгновение ока появилось острие меча. Глаза человека в песчаного цвета одеждах, грозные, таящие в глубине таинственную, непостижимую силу, мгновенно остудили пыл разгорячённых воинов-южан.

– Ты?! Святые Небеса, это ты?!

Ко всеобщему удивлению подоспевший Дексиол с глубоким почтением опустился на одно колено.

– Учитель Фосферос! Воистину, такого чуда Каллироя ещё не знала! Ты пришёл в решающий миг, чтобы помочь нам… Эта магесса с тобой? – добавил он с подозрением.

Отшельник тяжело, надрывно дышал.

– Где королева? – коротко спросил он, отводя меч от шеи побледневшего толстяка-десятника и пряча оружие в цельнодеревянные ножны.

– Там, – старший лучник указал рукой на большую каменную пристройку у стены. – Идём, я проведу тебя.

Все помещения внутреннего двора уже были захвачены южанами, кроме, конечно, Главной Башни. Эта твердыня выглядела неприступной. Основание Башни было укреплено выпуклой каменной галереей с бойницами. Над нею возвышался хорошо защищённый парапет, откуда с завидной частотой летели арбалетные болты. Ещё чуть выше начинались основания четырёх боковых башенок, доходящих до плоской конусной крыши и соединённых между собой закрытыми галереями. Сама площадка крыши была защищена зубцами в виде перевёрнутых трапеций. Все уровни Башни были идеальными для обстрела внутреннего двора. Правда, били из неё только арбалетчики. Маги, если и ввязывались в бой, то только одиночными боевыми молниями. Воины Сильвиры били более активно и гуще, используя дымовые и огненные стрелы, и силились найти в конструкции Башни хоть что-то, что может гореть.

Любому военачальнику было ясно, что какой бы могучей ни была Главная Башня, после прорыва осаждающих во внутренний двор – судьба её предрешена. Открытым оставался только вопрос времени, а ещё – количества жизней, какими придется заплатить атакующим за последний штурм.

Слух о Фосферосе разошёлся среди воинов столь быстро, что опередил Дексиола, ведущего отшельника и чародейку к королеве. В пристройке, которая служила обеденным залом для легионеров и магов среднего звена, было тесно от военачальников и рыцарей, готовящихся к последнему штурму. При появлении Фосфероса все вокруг королевы Сильвиры смолкли и расступились. Главк – в прошлом ученик Фосфероса – преклонил колено перед учителем в знаке почтения. Королева и Тибиус ограничились кивком головы.

– Рада видеть тебя, Фосферос. Ты, как небесный хранитель: приходишь очень редко, но всегда – в решающий миг, – Сильвира перевела взгляд на чародейку. – Ещё более удивительно видеть рядом с тобой ту, которая поклялась уничтожать аделиан до конца своих дней. Ты теперь сражаешься за нас, Амарта?

– Я сражаюсь за Амархтон, – с холодом ответила чародейка.

– Тёмный Круг тоже сражается за этот город, – съязвил Тибиус.

– Она сражалась вместе со мной, – сурово произнёс Эфай. – Сражалась за то же, что и вы… Но довольно пустых слов. Мне нужно поговорить с тобой наедине, Сильвира.

Королеве не понравился его тон. Да, в пылу боя каждый мог забыть об учтивости, перекрикиваясь с королевой как с равной, но что-то слишком уж требовательное послышалось Сильвире в голосе воина-отшельника.

– У меня нет секретов от моих собратьев. Говори. Только кратко, у нас нет времени. Через минуту мы начинаем штурм.

Эфай выпрямился.

– Говорю кратко, Сильвира: немедленно прикажи трубить отбой. Подними знамя перемирия и отправь послов для переговоров. Предложи Тёмному Кругу, что угодно, но только не начинай штурм!

В кругу военачальников повисло напряжённое молчание. Если бы эти слова произнёс Главк, все бы восприняли это как шутку. Если бы это сказал Тибиус, не имевший привычки шутить, – его подняли бы на смех. Военачальника помладше и вовсе назвали бы трусом.

Но это сказал Фосферос. Сам Фосферос, маленький отряд которого когда-то обратил в бегство Первый легион Хадамарта!

На холодном лице королевы появилась едва уловимая усмешка.

– А затем выстроится по когортам и отсалютовать высокочтимым архимагам?

– Послушай, Сильвира…

– Нет, это ты послушай, Фосферос! – жёстко заговорила королева. – Маги заманили нас в ловушку. Дали слово, что пропустят через город, а сами обрушили на нас заклятие Отторжения. Они испытали на нас всю мерзость своих нечистых арсеналов. Мои воины умирали худшей смертью, чем самая мучительная казнь. Две когорты моих людей уже встретились с вечностью. Две шестисотенные когорты, ты слышишь?! Не меньше тысячи людей лежат раненые. И теперь, когда нам остался один шаг до победы, ты требуешь идти на переговоры? На каких условиях? Я соглашусь только на их полную капитуляцию, а сдадутся они сами, как только мы ворвёмся в Башню…

– Они не сдадутся, Сильвира, – покачал головой Эфай. – И вы не возьмёте Башню. У архимагов есть в запасе кое-что похуже того, что они использовали до сих пор.

– Архимаги уже покинули Башню через подземные ходы, как они это сделали в Аргосе, когда проиграли Амархтонскую битву! – словно ребёнку растолковала королева. – Или ты знаешь нечто такое, чего я не знаю?

– Сильвира, я знаю много такого, о чём ты даже не подозреваешь! Все архимаги остались в Башне! Они не могут покинуть её, потому что подземелья кишат тварями, с которыми им не справится. Они в ловушке. А потому готовы на всё. И сейчас, в эту минуту, они решают: принести себя в жертву, чтобы уничтожить тебя вместе с собой или всё-таки попросить мира… Прошу тебя, пока они колеблются, сделай шаг первой. Будь умнее их. Забудь о мёртвых, если память о них призывает тебя к возмездию. Прошлого больше нет. Есть только этот миг. И есть будущее, которое от этого мига зависит.

Королева не отводила от него молчаливый взгляд. Взгляд, в котором выражалось глубокое разочарование – утрата веры в человека, которому она всегда доверяла, советов которого слушалась, встречи с которым так ждала. На её глазах этот сильный, светлый и добрый образ непобедимого воина рушился, оставляя перед ней усталого, стареющего храмовника, готового на тщедушные уступки и компромиссы, только бы избежать лишней крови.

– Эфай, я всегда слушалась твоих советов. Ты был для меня больше, чем советник, больше, чем даже учитель. Я не знаю, что с тобой произошло – влияние ли это времени или этой колдуньи… но ты уже не тот славный Фосферос, которого я знала. Каждый раз, слушая тебя, я чувствовала ободрение, надежду, отвагу. Разговор с тобою был для меня как очищающая молитва, как прикосновение Небес. Даже когда я была не согласна с тобой, я ободрялась. Я возмущалась порой тем, что ты говорил, но даже то возмущение окрыляло меня, помогало взглянуть на мир иначе и найти нужное решение. Но сейчас всё мое существо противится тому, что ты предлагаешь. Даже если это правда, что в подземельях у магов появились враги, даже если сейчас Тёмный Круг думает о перемирии – мы не имеем права идти на уступки. Они переступили черту. Такое преступно прощать. И то, что ты предлагаешь – прости, я называю трусостью. Малодушием, из-за которого в будущем прольётся куда больше крови, чем сейчас… Главк! Пришло время! Объявляй общую атаку!

Затрубил горнист, засуетились военачальники, мгновенно потеряв интерес к столкновению владычицы и Посвящённого, каждый спеша на свой боевой пост. Королева надела стальной конусный шлем с высоким вымпелом.

– Ты с нами Эфай? Твоя помощь была бы нелишней.

Отшельник пристально посмотрел ей в глаза.

– Не рассчитывай на меня, Сильвира. Я не стану помогать тебе делать самую глупую ошибку в твоей жизни.

– Трус и наглец… – прошипела королева, глядя на него через прорези шлема наливающимися кровью глазами. – Оставайся здесь и не заражай моих воинов малодушием! И следи за своей колдуньей. Завтра ей предстоит отвечать на суде вместе с изуверами Тёмного Круга!

Главк поспешил за владычицей, бросив на Эфая взгляд, в котором смешались недоумение и честные, но тщетные попытки понять своего бывшего учителя.

– Вот и всё, Амарта, – прошептал Эфай. Он стоял, опираясь руками на свой меч-посох, а в глазах его читалась не то тоска, не то горькая ирония. – Вот и всё.

Рука чародейки легла на его руки, сжимающие меч-посох.

– Ну и пусть. Мы живы, Эфай. И это главное.

***

Двери Главной Башни недовольно вздрогнули от первого удара, но поддаваться не собирались. Малый ручной таран оказался слишком слаб, чтобы пробить железные двери сходу. Работы предстояло ещё на час, а с парапетов и боковых башенок с неистовством заговорили арбалеты и боевые заклятия. От подступов к железным дверям южане потащили раненых и умирающих. Пустующее место у тарана тут же занимали новые бойцы. Перед лицевой стороной Башни южане выставили полукругом большие передвижные щиты. Из-за них били лучники, в том числе рыцари Главка: стрелы уносились в тёмные прорези бойниц, и там тоже изредка слышался чей-то предсмертный вскрик или раненый стон, но атакующих гибло гораздо больше.

– Так мы потеряем ещё целую когорту, пока пробьём ворота! – прокричал на ухо Главку архистратег Тибиус. – Нечего медлить, надо ударить со всех сторон!

Редко когда глава Серебряного Щита и архистратег были столь единодушны. Звук горна – и южане побежали к парапетам, ставя лесенки, закидывая крючья за уступы, бросая в бойницы дымящиеся факела. Королева стояла позади, за полукругом щитов, отдавая команды и рассылая посыльных. Рядом с ней стояла пришедшая, наконец, в чувство Мойрана. Поодаль ходил, держа храмовый стяг, архиепископ Велир, призывая воинов к отваге. Боевое рвение всё сильнее охватывало южан, так что уже никто не сомневался в конечном успехе.

И вдруг совершенно неожиданно двери Главной Башни, над которыми так трудились стеноломы, взорвались. Облако пара высадило их изнутри, свалив с ног и стеноломов с их тараном и всех остальных, кто оказался рядом. Штурмующие от неожиданности замерли на своих лесенках и тросах.

Из темноты и пыли открывшейся Башни послышался низкий глухой рык, смешанный с многоголосым змеиным шипением. А затем, когда никому и в голову не могло прийти, что Тёмный Круг решится на контратаку, из пролома вынеслось тёмно-бурое существо. Вынеслось и на какой-то миг застыло, словно выброшенное из своей тёмной обители в чужой и непонятный мир. Те, кто оказался перед ним пронзительно закричали.

Огромный жуткий лев с гривой из шипящих змей и длинным скорпионьим хвостом! Разрушитель храмов, губитель верных, олицетворение слияния сил греха, смерти и преисподней, бестия, место которой в мифах и страшных сказаниях, возвышалась над оробевшими воинами. Мифическая тварь, до ужаса, до безумия реальная, так что кожу щекочут жёсткие ворсинки страха, а от исходящей от вздыбленной шерсти ауры шевелятся волосы на голове.

Тварь прыгнула. Воины рассыпались в разные стороны, каждый преследуемый мыслью, что посланник страшной судьбы несётся именно за ним. Но целью бестии была королева. Преодолев в три прыжка внутренний двор, чудовище, невзирая на стрелы самых отважных лучников, перепрыгнуло через ряд щитов и обрушилось на недрогнувших телохранителей королевы. Один из них успел обхватить владычицу и её Зрящую и придавить обеих женщин к земле. Другой ударил острием тяжёлого меча монстра в грудь, но только сам рухнул, смятый и переломанный исполинскими лапами зверя. Секира старшего телохранителя Филгора со всего маху ударила в бок твари, сбила её на короткий миг, после чего рыцарь-телохранитель отшатнулся, едва избежав удара просвистевшего хвоста-жала.

– Защитите королеву! – закричал Тибиус в ужасе.

Разбросав в долю секунды всех вокруг, разрывая доспехи и оставляя страшные рваные раны в телах, монстр обрушился на лежащую королеву.

Яростный раненый рев зверя на секунду заглушил все остальные звуки битвы. Тёмно-бурый лев встал на задние лапы. Из горла его торчали два прямых меча – королевы и телохранителя. Тотчас Филгор подрубил секирой заднюю лапу зверя, и в упавшего монстра вонзились тяжёлые копья подоспевших латников. Раненая бестия долго не хотела умирать, не поквитавшись с королевой. Трижды монстр бросался на владычицу, но трижды натыкался на острия копий. Ломая их чудовищными ударами, режа слух яростным шипением, монстр постепенно выбился из сил, свалился и затих под ударами топоров и пик.

Только тогда, когда зверь содрогнулся в предсмертной агонии, королева увидела, что у входа в Башню идёт чудовищный бой. Бой, грозящий её войску страшным поражением.

– Что это? – сухим голосом промолвила владычица.

Отступающие от Башни южане бились с исполинскими тварями. Одна из них – желтовато-рыжая химера с лапами льва, телом змеи и орлиным клювом – пробивалась к королеве, ломая и перекусывая копья. Шестилапый змей наступал, плюясь зеленоватым пламенем. Ещё одна тварь, подобная архихаймару с Площади Обелиска Скорби, разбрасывала всех вокруг ударами длинных лап, увенчанных сабельными когтями. А из выбитых ворот Башни появлялись новые чудища.

– Метаморфия. Высшая стадия, – ответила Мойрана. Глаза её заледенели. – Архимаги воплощают свою душу в чудовищ и бросают в бой. Вот этот, – Зрящая указала на труп жуткого льва, – архимаг Дарет.

– Он мёртв? – с ужасом взглянула на него королева, словно труп монстра мог вот-вот ожить.

– Да. Лежит мёртвый где-то в Башне. Создавая своего метаморфа, маг отдаёт ему всю свою душу без остатка и живёт столько же, сколько и он. Это действительно последнее оружие Тёмного Круга. Метаморфия – это состояние, из которого нет возврата.

С Башни спикировала, оглашая поле брани пронзительным визгом, ширококрылая гарпия.

– Женщина, – прошептала королева. – Архимагесса Геллена?

Гарпия унеслась за внешнюю стену. Оттуда послышались крики и грохот от падающих в ров брусьев.

– Она разрушила наш мост! – закричал Тибиус.

Да, архимаги применили последнее средство. У них нет возврата, и они, одержимые жаждой уничтожения, будут биться так, чтобы не ушёл ни один из ненавистных южан. Прав был Главк: это не война. Это взаимное истребление.

Войско начинало охватывать смятение. Многие воины, не выдерживая ужаса, норовили укрыться в помещениях внутреннего двора. Копейщики метали копья в химеру и шестилапого змея: те уже были изранены, но с неудержимым упорством продолжали своё смертоносное движение, оставляя вокруг себя окровавленных, раненых и умирающих людей. Мечники Третьей когорты, в смелости им не откажешь, бросались под взмахи когтей высокой бестии-архихаймара, пытаясь подрубить ей ноги.

А из Башни выходили новые чудовища: мускулистый великан с волчьей головой, четырёхрукая тварь со змеевидным телом, исполин, ящер, медведь. Одни выглядели сильнее, другие слабее. Одни бросались стремительными прыжками, иные передвигались медленно, неуклюже. Одно существо, несуразное, слепое, ползущее на недоразвитых отростках вместо лап, выглядело и вовсе жалким и беспомощным – «какова душа у мага, таким получается и его метаморф» – подумала королева.

Но то, что объединяло всех монстров – это неугасимая, пылающая ярость: сокрушить, разорвать, раздавить проклятых сильвирцев – чтобы ничего не осталось от них в этом дворе!

Главк склонился перед владычицей. По щеке его стекала кровь из разбитой головы.

– Моя королева, долго нам не продержаться…

– Что надо сделать? Говори!

– Видите вон ту тварь у самого входа?

Проход в Башню перекрывал небольшой дракон, выцветшей чёрной окраски. Он казался старым и дряхлым. Чешуя его потрескалась. Хвост лениво обвивал задние лапы, на которых сидел монстр. Узкая сморщенная драконья голова устало смотрела в землю. Чудище, казалось, тяжело дышит, выдыхая и образуя вокруг себя зеленоватый дымок.

– Он сидит там не просто так, – отрывисто заговорил Главк. – Это их наставник и целитель. Он поддерживает жизнь в них всех. Потому они и не умирают от тяжёлых ран…

– Я поняла тебя, Главк. Нужно убить дракона. Приказать общую атаку?

– Нет, это будет бойня, из которой никто не выйдет живым. Стрелы отскакивают от этой твари. Мои рыцари могли бы пробиться к нему и зарубить мечами, но… этот зеленоватый дым вокруг него – это Яд Злобы. Каждый, кто вдохнёт его – мгновенно умрёт. Это их злоба. Вся злоба, которая копилась и густела на протяжении всей их жизни и жизни их предков. Ни мне, ни кому-либо ещё из моих людей не выжить. Я готов пойти на смерть, но не смею этого сделать без вашего позволения.

– Ясно, – королева сжала кулаки. В эту минуту желтовато-рыжая химера набросилась на копейщиков Третьей когорты, тесня их к другой свалке, в которой сцепились в страшной схватке латники с шестилапым змеем и архихаймаром. – У тебя есть одна минута, Главк. Или ты убедишь Фосфероса помочь тебе… или… ты знаешь, что делать. Я даю тебе позволение.

Главк мужественно склонил голову.

– Слушаюсь, моя королева.

***

Захлопнув круглую дверцу люка, Калиган дёрнул Автолика за рукав.

– Мы им ничем не поможем. Даст Всевышний – выберутся без нас. Идём!

– Ты знаешь, где искать Флою?

Калиган не ответил. Беззвучно шагая, замирая и прислушиваясь, он двигался так, будто шёл через лабиринт, полный ловушек, через который почти нет шансов пройти, но и повернуть назад тоже нельзя. Старший следопыт, тактик, стратег, просчитывающий всё до мелочей, составляющий перед вылазкой как минимум три запасных плана, шёл вслепую – на одной интуиции. Одетый в тряпьё подземного узника, с одним мечом в руке, готовый ломиться грудью на арбалеты и магию, только бы успеть, только бы спасти пленницу.

– Как ты стал непохож на самого себя, – пробормотал Автолик чуть слышно.

Винтовая лестница вывела их на второй этаж Башни. В полукруглых коридорах не было ни души. Где-то за стенами по-прежнему шёл бой, слышались крики атакующих, свист стрел, шипение заклятий, глас боевых горнов. Похоже, все обитатели Башни сосредоточились у бойниц.

Всего один раз Калиган побывал в покоях для почётных пленников – в тот единственный раз, когда ему позволили повидаться с Флоей. Точнее, удостовериться, что с ней всё в порядке. Путь в эти покои Калиган запомнил намертво, несмотря на хитроватую систему полукруглых коридоров и множества одинаковых дубовых дверей.

Поворот. Ещё один. Круглая площадка. Кажется, здесь… И никого кругом!

– Калиган, – шепнул Автолик на ухо, – тебе не кажется странным…

– Кажется! – прошептал в ответ следопыт. – Но у нас нет времени думать, в какую именно ловушку нас заманивают.

Он остановился перед дубовой дверью, ничем не отличающейся от десятков других дверей. Обыкновенная дверь, запертая на ключ. Калиган припал губами к замочной скважине.

– Флоя?

Не дождавшись ответа, следопыт вставил острие меча в дверную щель и навалился всем телом.

– Возьми лучше это, – Автолик протянул ему три нехитрых отмычки, которые всегда носил в своем жилете. – Ты уверен, что Флоя там?

Ответ Калигана заглушил невообразимый рык со внутреннего двора. Автолик прильнул к ближайшей выходящей во двор бойнице.

– Силы Небесные, что это за твари?! Сроду таких не видывал, даже в страшном сне…

– Метаморфы душ архимагов, – на слух определил Калиган, крутя отмычкой.

– Метаморфы? Никогда бы не подумал, что архимаги на такое решатся… Гляди, гляди!

– Готово!

Щёлкнул замок, дверь отворилась тихо, без скрипа. Калиган плавно нырнул внутрь, оказавшись в небольшой уютной комнатке без окон, с зажжённой магической люстрой под потолком. Кровать, два сундука, стол, боковые дверцы.

Тишина. И только холодок, пробежавший по телу, предупреждал, что здесь находится кто-то ещё…

– Её здесь нет, жалкие ищейки!

Калиган и Автолик обернулись мгновенно. Остробородый маг, чьё лицо было изъедено морщинами, стоял в дверях с безумным блеском в глазах, излучающих жестокое торжество. Его богато украшенный кристаллами посох сиял синеватым огнём.

Калиган покрылся холодной испариной. Перед ним предстал сам архимаг Калид.

– Ты оказался настолько туп, следопыт, что подумал, будто я не знаю, что происходит в подземельях. Я всё знал… знал ещё с того момента, когда Тайрон обнаружил в главном зале Подземных Копей трёх мерзких лазутчиков: напыщенного пустозвона Фосфероса, презренную предательницу Амарту и подлого, гнусного, пакостного негодяя Автолика! – безумные глаза архимага уставились на вольного стрелка. Такой ненавидящей злобы в человеческих глазах ни Калигану, ни Автолику ещё не доводилось видеть. – Думал, я не знаю, что без своей девчонки ты никуда не уйдёшь, а этот мерзкий бродяга непременно последует за тобой? Глупец, жалкий недоумок! Наконец-то, наконец-то! Наконец-то вы оба в моих руках! Я ждал этого мига долгих четыре года, лишённый сна и покоя, ждал, словно…

Он не договорил. Следопыт и вольный стрелок ударили одновременно, будто сговорившись в мыслях. Меч в руке Калигана скользнул по синеватому кокону, вмиг покрывшему тело архимага, и соскочил, вонзившись в деревянный пол. Кинжал Автолика жалобно отскочил от того же кокона, как от литой брони. Калид не сделал ни одного движения, но Калигана оглушил резанувший по ушам звук, а затем – невидимый удар отбросил его с Автоликом к стене.

Архимаг Калид истерично, с привизгом захохотал.

– Шуты базарные! Вот потеха-то!

Движимый уже одним отчаянием, Автолик рванулся, но тотчас упал назад на спину. Ноги его совершенно не слушались, будто опутанные верёвками. Он рванулся изо всех сил, хватаясь руками за край стола, кресло, паркет, но тщетно. Архимаг хохотал.

– Перестань, Автолик, – шепнул Калиган, приподымаясь на локтях. – Не доставляй удовольствия этому свихнувшемуся старикашке.

Калид умолк. Лицо его покрылось суровой, жестокой маской.

– Я ещё получу своё удовольствие, следопыт. И очень скоро. Твоя девчонка ждёт тебя в пыточной комнате. Ты будешь смотреть, как она корчится, и будешь делать всё, что я прикажу. А этот бродяга… он будет медленно, очень медленно превращаться в живую мумию… он станет моей послушной куклой на двадцать, нет, на сотню лет, навеки! – архимаг захлёбывался в предвкушении своей мести. – А пока что я лишу вас некоторых частей тела, чтобы вы уже не надеялись от меня сбежать.

Автолик, собрав все мыслимые и немыслимые силы, рванулся, делая нечеловеческую попытку наброситься на колдуна. Тщетную попытку. Калиган лежал, не шевелясь, обречённо сжимая зубы.

– Что мне сказать вам, мерзкие проходимцы: будет больно. Очень больно.

Архимаг взмахнул посохом, с особым удовольствием выводя губами формулу заклинания, и вдруг глаза его округлились и застыли. Лицо его побелело, затем побагровело и стало синеть. Безумные глаза полезли из орбит, становясь ещё более безумными. Он попытался замахнуться посохом, чтобы завершить заклинание, но магическое оружие выпало из трясущихся рук. Хватаясь за горло, за грудь, колдун свалился на пол, ноги его дёрнулись, он перевернулся на спину, а затем – короткая судорога, и архимаг Калид скончался. Безумный взгляд его остался открытым, пялясь на открытую дверь, из которой явилась столь неожиданная, столь коварная смерть.

В комнату вошёл беловолосый бледный маг в тёмной мантии. Посмотрев на тело Калида и удостоверившись, что тот мертв, он подошёл к Автолику и Калигану и провёл над ними рукой. Заклятье, связывавшее их ноги, испарилось.

– Хоркис, – хрипло прошептал Калиган, недоверчиво глядя на хитрого спиромага, с которым не так уж давно обсуждал свою судьбу. – Не знаю, зачем ты это делаешь, но…

– Не стоит благодарности, Калиган, – с холодным безразличием ответил спиромаг. – Оба следуйте за мной. Можете подобрать своё оружие. Только спрячьте его, оно вам не понадобится.

Убирая кинжал за пояс, Автолик бросил вопрошающий взгляд Калигану: что это значит? Тот только небрежно дёрнул щекой.

– Куда мы идём? – осведомился он, когда все трое вышли в коридор.

– В пыточную комнату, – ответил Хоркис с истинным безразличием спиромага к заботам простых смертных. – За твоей любимой ученицей, пока за неё не взялись палачи покойного Калида.

***

– Фосферос, времени нет: гибнут люди, и если ты не поможешь нам убить этого дракона…

– Я пришёл сюда не убивать, Главк.

– Силы небесные, да что с тобой случилось! – глава Серебряного Круга подступил к отшельнику ближе. – Оглянись, Фосферос: архимаги приносят себя в жертву, чтобы уничтожить нас вместе с собой! Неужели ты всё ещё веришь, что знамя переговоров что-то изменит?

– Я готов сам пойти в качестве посла, – ответил Эфай. – Прямо сейчас. Мимо этого дракона.

– Это безумие.

– Безумно думать иначе. Безумно верить в иллюзию, будто истребив Тёмный Круг, вы спасёте этот город.

Рыцари Главка терпеливо молчали, но с каждым раненым криком, долетавшим из внутреннего двора, их лица становились всё мрачней, а в глазах собиралось всё больше недоверия к прославленному воину-отшельнику из Фарана.

– Тебе не кажется, Главк, что это нелепо: уговаривать Посвящённого спасать жизни аделиан! – не выдержал один из рыцарей. – Если его совесть позволяет ему оставаться в стороне, когда гибнут собратья – то он никакой не Посвящённый.

– Бывший Посвящённый, – хмуро добавил другой воитель.

– Бывших Посвящённых не бывает – только отступники, – ещё более резко высказался третий.

– Полно вам, братья, не обвиняйте его! – миролюбиво поднял руки другой, убелённый сединою рыцарь. – Мы не в праве требовать от Фосфероса рисковать своей жизнью. Он уже не тот Фосферос, каким был раньше. Что случилось с тобой, отшельник? Неужели такого как ты могла околдовать эта ведьма?

Эфай не отвечал на эти выпады, но и не прятал взгляд, в котором выражалась сила его духа и, в то же время – безнадёжность что-либо изменить. И лишь тогда, когда один из наиболее разгорячённых рыцарей не назвал стоявшую в стороне Амарту «чародейской потаскухой, охмурившей славного воителя», в глазах Эфая блеснул грозный огонёк.

– Она моя жена, почтенный Ферезий. Но даже если бы это было не так, говорить такие слова – недостойно рыцаря.

Рыцари замолчали, ошарашенные его заявлением. Вошедшая в этот момент королева лишь слегка усмехнулась: наверное, при других обстоятельствах она была бы поражена таким известием. Но не сейчас, когда её почти несомненная победа грозила обернуться сокрушительным поражением.

– Амарта – твоя жена? Что ж, тогда твоя забота о магах Тёмного Круга вполне понятна, – тут королева устремила на воина-отшельника тот самый взгляд, который вдохновлял в минуту отчаяния бойцов, помогая им обрести мужество для решающей схватки. – Фосферос! Эфай! Отшельник Фарана! Я понимаю, что с тобой произошло. Понимаю, почему теперь тебе непросто рисковать жизнью, как раньше. Но я знаю, что только ты можешь убить этого проклятого дракона и спасти множество жизней. Неужели ты не видишь руку Спасителя в своём приходе: ты пришёл именно тогда, когда мы столкнулись с врагом, который по силам только тебе!

– Не много ли на себя берёшь, Сильвира, истолковывая волю Спасителя в угоду своим планам?

– Моим планам? – королеву охватило негодование. – Да! Свобода Каллирои – это мои планы! И я готова умереть здесь, под стенами Башни, во имя их исполнения!

– Довольно смертей, Сильвира. Пора остановить эту бессмысленную бойню. Отправь послов в Башню прямо сейчас…

– Мне не нужны советы, Эфай! – вскричала королева. – Мне нужен твой меч!

– Мой меч? Вот, возьми… – отшельник с почтенным поклоном протянул ей на вытянутых руках свой меч странника.

Лицо королевы застыло как мрамор. Медленно, будто ошеломленная дерзостью отшельника, она приняла оружие из его рук, посмотрела ему в глаза… и меч в деревянных ножнах грохнулся на пол.

Замерли все. Даже те, кто минуту назад бросал жестокие упрёки отшельнику. Ибо кинуть личный меч воина – настоящего воина – ему под ноги, означает нанести ему оскорбление, равное обвинению в трусости и предательстве.

Резко повернувшись, королева вышла во внутренний двор. Следом, оглядываясь на опустившего глаза Эфая, потянулись рыцари Главка и сам глава Серебряного Щита. У окон, открывавших вид на бойню во внутреннем дворе, остались только двое: отшельник и чародейка.

Амарта подняла с пола меч, подав его Эфаю.

– Оставь. Мне он больше не понадобится.

Чародейка подняла на него тревожный взгляд. Бережно положила меч на стол, взяла за руки отшельника, желая посмотреть ему в глаза. Эфай отводил взор.

– Почему ты так говоришь? Что ты задумал? Ты таки пойдёшь на переговоры в Башню?

– Нет, Амарта. Это сделаешь ты.

– Я? Ты шутишь…

– Ты справишься. Сделай это, Амарта, очень тебя прошу.

Чародейка не колебалась.

– Если тебе это нужно, я сделаю.

– Ради мира в этой земле.

– Нет. Ради тебя, Эфай.

– Пусть будет так. Спасибо.

Тут Амарта, наконец, поймала взгляд отшельника, и её изумрудные глаза вспыхнули, расширились от страшной догадки.

– О, нет… Эфай… – она отшатнулась от него и отпустила его руки, словно прикосновение к нему причиняло ей невыносимую боль. – Я знала… Я так и знала…

Она должна была разрыдаться, упасть на колени, обхватить ноги любимого, но почему-то продолжала стоять, глядя на него каким-то недоумённо-обиженным взглядом, понимая, впрочем, что ей уже ничего не изменить, и никакие слова не заставят Посвящённого изменить своё решение.

– Не держи на меня зла, Амарта. Поверь, я бы очень хотел, чтобы всё сложилось иначе. Но у каждого человека в жизни однажды наступает момент истины. Когда надо выбирать то решение, которое проистекает из того, что аделиане называют призванием. Меня угораздило стать воином – и ничего тут не поделаешь.

– Ты не просто воин, а чудотворец! – ухватилась за призрачную надежду Амарта, заговорив быстро-быстро, словно боясь, что момент вот-вот будет безвозвратно упущен. – Ты можешь, я знаю! Нужно только очень сильно захотеть… Эфай… У нас ещё вся жизнь впереди. Мы могли бы поселиться на Всхолмьях Надежды. И ты, когда пожелаешь, будешь уходить в свой Фаран, а я буду высматривать тебя на горизонте каждый вечер, каждое утро… А хочешь, мы уйдём в Спящую сельву? Ты бывал там? Тебе понравится, ты полюбишь этот край. Ты не представляешь, какая там красота. Там царит нечто… нечто божественное! Эфай… Эфай, почему ты молчишь?.. Ясно. Пусты мои слова. Пусты и бессмысленны.

Она всхлипнула. Сил больше не было.

– Ну что ты, любимая? Ни одно твоё слово, услышанное мной, не может быть пустым.

– Но ни одно из них не остановит тебя сейчас.

– Да. Но они дают мне нечто такое, чего не может дать никто: ни в этом мире, ни в мире ином.

– Тогда я пойду с тобой в тот же мир! – решительно сказала чародейка.

– Нет-нет, Амарта. У тебя другая история, – отшельник посмотрел в окно. – Они начали. Пора. Пожалуйста, Амарта, оставь меня одного.

Чародейка обняла его, прижавшись щекой к его давно небритому лицу.

– Я готова пойти на смерть, на пытки, даже на унизительный суд Сильвиры, только бы не разжимать этих объятий. Только бы стоять и стоять вот так, с тобою вместе.

Воин-отшельник мягко убрал её руки.

– Не печалься, – сказал он с улыбкой. – Для тебя всё только начинается. Просто верь. Не учениям, не книгам. Своему пути. Своей совести. Той дороге, которую мы прошли с тобой вместе. Очень скоро твоя жизнь преобразится, изменится… – отшельник вздрогнул и заговорил тише, словно ему не хватало воздуха. – Поначалу будет тяжело… а впрочем… впрочем, теперь всё зависит от тебя. Одно я знаю точно: не пройдёт и недели, как все мысли о том, чтобы последовать за мной, тебя навсегда оставят. Обещаю. А теперь, очень тебя прошу: выйди.

– Ты и вправду хочешь провести эту минуту в одиночестве?

– Иначе не могу, Амарта. Твои глаза не дадут мне сосредоточиться, – улыбнулся Эфай.

Амарта медленно отходила спиною вперёд, глядя на его лицо. Молча, без плача и, казалось ей, даже с улыбкой.

«Я буду улыбаться для тебя, любимый, – решила она. – Ты попросил меня уйти, чтобы я запомнила тебя таким, как сейчас – простым, добрым, улыбчивым. И я запомнюсь тебе улыбающейся».

Она пятилась так, пока не вышла в широкий коридор, соединяющий множество комнат. Здесь пробегали королевские воины, шныряли посыльные, стонали раненые. Здесь шла совершенно иная жизнь.