Но наутро Марк проснулся в той же широкой кровати, куда лег накануне вечером. Все это не сон! Он все еще здесь, в далекой стране иного мира и останется в ней неизвестно сколько. Почему? Что он такого натворил, какие вселенские законы нарушил?

Внезапно Марк поймал себя на мысли, что, оказывается, всю жизнь мечтал о приключениях, а теперь, когда они начались, совсем не рад. “Знать бы, суждено ли мне вернуться домой? И когда? – подумал он. – Стало бы намного легче”.

Неожиданно одна гадкая мыслишка больно уколола его под сердце: “А что изменилось бы, если б я сейчас вернулся домой?” Конечно, поначалу бы возрадовался спасению, но что дальше? Тот же город, тот же университет, церковь, битком набитые маршрутки, машины, окатывающие грязью, и люди, спешащие по своим будничным делам.

“Пять раз в неделю буду ходить на скучные лекции, готовиться к семинарам, – давая волю потоку невеселых мыслей, рассуждал Марк. – На переменах – поддерживать все те же пустые разговоры, у кого какая девчонка, кто с кем встречается, кто кому изменяет, и кто каких уровней достиг в компьютерных играх. Пару раз в день можно сходить в буфет, где говорливые ровесники поглощают все те же булочки. После занятий однокурсники будут развлекаться по барам, а я самоотверженно предпочитать одиночество их компании: меня тошнит от их выпивки и курева, от их пошлых шуток! По субботам буду напряженно сидеть над книгами и конспектами, чтобы в понедельник не осрамиться на семинаре. По воскресеньям – приходить в церковь, протирать штаны на проповеди, подпевать хору, а после служения, с натянутой улыбочкой ходить от друга к подруге, от знакомого к знакомой и задавать самый равнодушный, до омерзения банальный вопрос “как дела?”. И глядя на ответную натянутую улыбку, отвечать на тот же вопрос штампами типа “нормально”, “классно”, “супер” или “все в порядке”, что, по сути, является наглой ложью.

Суета сует и все суета! Экклезиаст, как ты оказался прав! Через несколько лет закончу учебу, устроюсь по знакомству, но не по специальности, в какой-нибудь офис, сидеть за компьютером и возиться с бумагами. Чтобы пробиться по специальности, нужны решительность и сила воли, а у меня нет ни того, ни другого. К тому же я страшно ленив. В свободное время буду валяться на диване с детективом в руках или перед телевизором, где будут все те же плоские передачи и тупейшие фильмы. Папа и мама будут думать, какой у них замечательный сын, так как всегда будут настолько заняты своими заботами, что не заметят моей беспробудной депрессии.

К тридцати годам, по наставлениям родителей, я, наверное, женюсь на какой-нибудь девушке, с которой буду знаком еще с университета. Первый год буду строить планы о новой квартире и всем рассказывать, какая у меня чудесная жена. Потом у нас родится ребенок, и жена будет донимать меня, что нам не хватает денег. Буду бегать по городу в поисках дополнительного заработка, постоянно терзая себя мыслями о том, что не могу прокормить собственную семью и винить во всех несчастьях только себя самого. Деньги станут моим смыслом жизни, и совесть уже не позволит мне кому-нибудь сказать, что я живу для исполнения своей мечты.

В конце концов, мне удастся найти нормальную работу и семья моя будет в достатке, ценой ежедневной усталости, от которой хочется умереть: к тому времени мне будет лет сорок. Жена будет гордиться мной, уговаривать сделать выходной, чтобы выехать с семьей на пикник в лес. Каждое воскресенье она будет тянуть меня в церковь, не подозревая, какой пыткой для меня станет эта мертвая, занудная традиция. Сидя на церковной скамье, я буду прилагать все усилия, чтобы думать о работе, о телевизоре, о детективах и не напоминать себе о том, о чем мечтал в молодости. Но чувство одиночества и вины все равно станет памятником, напоминающим о разбитых мечтах, убивающим всякий раз мыслью, что время потеряно, и уже ничего не вернуть. Хорошо, если меня собьет машина или случится что-нибудь с сердцем. Но этого не будет. Жизнь будет висеть на мне тяжелым ярмом, еще, как минимум, лет пятьдесят.

О, Экклезиаст, ты тысячу раз был прав!

Так что терять нечего, и даже если мне придется здесь погибнуть, что ж, все равно лучше, чем заживо гнить в четырех стенах пустой квартиры”.

Воодушевившись этими мыслями, Марк утер слезу и решительно поднялся с кровати. Как оказалось, спал он в одежде, даже не сняв обуви. За окном весело светило солнце, а на столе стоял остывший завтрак – тарелка каши, похожей на овсянку, и какие-то подозрительные салаты. Вспомнив, что в последний раз он ел ещё дома, Марк с жадностью набросился на еду и быстро с нею покончил, не распробовав как следует.

“Интересно, который час?” – подумал он и вспомнил, что часов на руке нет, забыл дома. Хотя, вполне возможно, что они здесь и не нужны. “Однако, однако…” – задумался Марк, подойдя к окну. Если вчера на небе были звезды, а сегодня солнце, значит это все-таки планета Земля. Или планета уж очень похожая на Землю.

Судя по солнцу, сейчас был полдень, кто-то приносил завтрак, когда он еще спал. Почему же никто не заходит за ним? Марк начал волноваться, но выйти в незнакомые палаты было страшно: кто знает, может, ему запрещено выходить? Да и как он будет выглядеть среди рыцарей и монахов в своих брюках, джинсовой рубашке и легких молодежных ботинках?

Тут Марк заметил сложенную на стуле одежду, приготовленную не иначе как для него. Кожаную жилетку он отложил в сторону: слишком тяжеловата, наверное, она служит боевым нагрудником. Гораздо больше ему понравился темно-зеленый плащ-накидка, легкий и прочный. Марк вспомнил, что некоторые здешние рыцари носили такие поверх доспехов. Примерив одеяние, Марк убедился, что его можно носить как накидку на плечах, а можно полностью завернуться, как в халат. Посмотрев в зеркало, Марк оценил новую одежду: в таком и по дворцу пройтись не стыдно. Благородной осанке, наверное, учиться необязательно – ее соблюдали здесь далеко не все.

Выскользнув из своей комнаты, Марк пошел по коридору, стараясь придать себе непринужденный вид. Он всерьез опасался, что его остановят, и будут расспрашивать, кто он и что здесь делает. Он даже заранее приготовил ответ, дескать, ищет епископа Ортоса. Но вот мимо прошагал высокий рыцарь, слегка побряцывая доспехами, прошли, перешептываясь, два монаха – никто не обращал на него внимания, если не считать приветственного кивка головы, на который Марк почтительно ответил.

Осмелев, Марк принялся рассматривать узоры на стенах, но они быстро наскучили, к тому же навеяли дремоту. Вспоминая, что за окном он видел внутренний двор, Марк отыскал ступени и спустился в самый низ. Стеклянные ворота оказались открыты, видимо, доступ был свободен для всех.

Марк вошел в роскошный сад. В голову ударил приятный аромат цветов и свежих фруктов. Стройные ряды декоративных деревьев уводили далеко вглубь, судя по всему, сад был огромен. Деревца – самые разнообразные, даже диковинные, из всего увиденного Марк узнал только яблони с маленькими райскими яблочками. Попробовать плоды Марк не решился. Вокруг ходили садовники и цветоводы, а спрашивать разрешения было как-то неловко.

Пройдясь по выложенной мрамором дорожке, Марк восхитился цветочным богатством сада. Большие белые нарциссы с лепестками размером с ладонь, черные, белые, лиловые и другие лилии, алые бутоны роз. Рассмотреть еще более удивительные растения Марк не смог: их отделяла оранжерея с мутными стеклами. В некоторых следующих оранжереях Марк увидел людей в белых одеждах, бережно собирающих лепестки и листочки. По обрывкам фраз он понял, что здесь выращивают растения с целебными свойствами, потому туда посторонних не пускают.

Миновав оранжереи, Марк недоуменно остановился. Увиденное здесь никак не сочеталось с идиллическим многообразием сада. Большой участок покрывала голая глинистая земля. На ней произрастало растение явно не из рода садовых культур – довольно высокий кустарник с темными листьями, похожими на листья плюща, и маленькими острыми шипами. Скорее всего, это был какой-то дикий терновник, но зачем его культивируют, было неясно.

– Тебе интересны аканты? – спросила, улыбаясь, маленькая пухлая женщина, ухаживающая за кустами.

– Как они называются? – переспросил Марк.

– Темные аканты. Их еще называют “опустошители”. Опасные растения.

– Они ядовиты?

– Нет, в их шипах совсем нет яда.

– Чем же они опасны?

– Служители тьмы сеют их близ храмов или целых селений. Если люди забывают о том, для чего пришли в мир, или не знают и знать не хотят, то темные аканты растут очень быстро и создают непроходимую стену. Повырастают вокруг храма, да так, что к нему никто не подступится. Или вокруг селения… Уничтожат все, что используется в пищу. Потому их и называют “опустошителями”. Они питаются человеческим равнодушием.

– Зачем же вы их выращиваете? – спросил Марк, не поверив, полагая, что женщина шутит.

– Мы изучаем, как с ними бороться. Мы должны знать, как искоренять темные аканты, и пригодна ли будет земля после них для засева добрыми семенами, – женщина указала рукой в сторону высоких и пышных каштанов. – Там тренируются рыцари. Тебе, наверное, хочется их увидеть.

Марк направился к каштанам, откуда слышался негромкий лязг мечей, по дороге дивясь странным кустам-вредителям. Как такое может быть, чтобы их росту способствовало равнодушие людей? Или в этой стране и растения живут по моральным законам?

За каштанами действительно оказалась тренировочная площадка со стриженой травой. В стороне группа рыцарей упражнялась в фехтовании, а стоящий посреди крепкий молодой рыцарь сжимал в одной руке короткий меч, в другой – круглый щит, обтянутый кожей. Шлем его был подобен голове льва; желтая грива ниспадала рыцарю на спину.

– Сильнее, Гурд, сильнее! – прикрикивал он своему противнику.

Противник – круглоголовый здоровяк в панцирных доспехах с шипованой булавой, казалось, боялся расшибить рыцаря, и всякий раз придерживал оружие, смягчая силу удара. Но все равно удары были сильны: при каждом попадании рыцаря отбрасывало назад, но тот только усмехался и снова бросался в бой.

– Бей сильнее, Гурд! Покажи свою силу!

– Гадес меня сожри, если я покалечу принца, – прорычал из-под своего железного забрала здоровяк.

– Хе-хе, думаешь, так просто поранить молодого льва?

Рыцарь перешел в наступление, ловко отбивая щитом булаву. Его короткий меч гулко заколотил по железному щиту здоровяка. Тот отшатнулся и короткий меч чиркнул по его доспехам.

– Довольно, Гурд. Ты слишком щадишь меня сегодня. Это, право же, неинтересно.

Соперники опустили оружие, отдыхая. Это был дружеский поединок, но Марка он неприятно впечатлил. Вспомнились вчерашние слова епископа об испытании. Что если его заставят драться с настоящим рыцарем? Он же и с крестьянином не справится!

Марк хотел двинуться дальше, но рыцарь заметил его и резко окликнул:

– Эй, брат, иди-ка сюда!

Вздрогнув, Марк постарался напустить на себя непринужденный вид и подошел к тренировочной площадке. Молодой рыцарь с такими же резкими чертами лица, как и его голос, воткнул в землю меч, отбросил щит и тяжело хлопнул Марка по плечу.

– Приветствую, Седьмой миротворец Маркос! Я принц Афарей, сын короля Агапита Теодония, глава Ордена молодого льва. А это Гурд, наш славный военачальник морфелонских булавоносцев, – рыцарь указал на здоровяка, а тот широко заулыбался. – Если захочешь научиться владеть булавой – иди к нему. Гурду нет равных в Каллирое в этом оружии.

Здоровяк довольно загоготал и отправился сбрасывать с себя тяжелые доспехи. Принц Афарей продолжал рассматривать Марка с головы до пят.

– Харис полночи рассказывал о тебе: не успел явиться, а уже спас невинную девушку от коварного Яннеса.

Марк смиренно пожал плечами, мол, нет тут никакого подвига.

– Никогда не жертвуй честностью ради скромности, – с благородным пафосом возразил рыцарь. – Так учит наш орден: слушайся совести, храни честность, презирай страх!

Афарей обвел рукой тренировочную площадку:

– Здесь мы учимся владению мечом. Покажешь мне свое мастерство? Какой прием ты используешь против арпаков?

Марк замялся, не зная как объяснить, что он и меча-то никогда в руках не держал. Афарей протянул ему короткий меч с золочёной рукоятью, наконечник которой был отлит в форме львиной головы.

– Все зависит от силы натиска. Чем тверже и яростней твой натиск, тем большее смятение охватывает врага. Давишь щитом, бьешь с размаху, и никакой враг не устоит. А как ты?

Желая оставаться честным, Марк признался со стыдом:

– Как вам объяснить, почтенный Афарей...

– Только не на “вы”. Я пока не король и не священник. Зови просто – брат.

– Брат, я хотел сказать... я совсем не владею мечом. Меня никто не учил... я ничего не смыслю в оружии.

Афарей несколько секунд недоуменно смотрел на Марка, очевидно, думая, что тот неостроумно шутит. Затем опустил голову, поглядел в песок, будто что-то искал, и, подняв взор, проговорил важным рыцарским тоном:

– Не все рождены для битв, Маркос. Кому-то надлежит пройти свой путь без меча и щита. Были ведь миротворцы, никогда не бравшие в руки оружия.

Марк благодарно кивнул, хотя что-то в голосе Афарея ему не понравилось. Что-то надменно-снисходительное, что ставило рыцаря-принца гораздо выше Седьмого миротворца. “Конечно же, так и есть, но все равно неприятно”, – решил Марк.

– Ты, наверное, учитель мудрости? – вдруг вспыхнул догадкой Афарей. – Велик Творец! Такой молодой, а уже учитель!

– Нет, нет, – смущенно покачал головой Марк, с неприязнью ощущая, что неудобный разговор не исчерпан.

– Пророк? Ты пророчествуешь? – Афарей благоговейно понизил голос.

– Нет.

– А, понимаю, ты душепопечитель! Ты поднимаешь угнетенных и ободряешь отчаявшихся. Или исцеляешь! Ты целитель?

– Нет, я просто миротворец, – вынужденно усмехнулся Марк и, подумав, добавил. – Я только учусь.

– Миротворец-ученик? Звучит странно. Но в наше время нельзя удивляться ничему. Куда направишься для исполнения своей миссии?

– Епископ Ортос говорит, что нужно ехать на юг, – ответил Марк, довольный сменой разговора.

– На юг! – мечтательно произнес Афарей. – Сейчас все решается на юге. Харис, должно быть, в восторге. Хитрец, мне он ничего не сказал.

– Он говорил, что давно хочет уйти на юг.

– Все мы, весь орден этого хочет, – с заметной досадой сказал Афарей. – Мы устали ждать. Но пока не будет заключен союз между Морфелоном и Южным оплотом – мы не можем вступить на южные земли. А союз постоянно срывают наши удельные князья. Им от многого придется отречься, если объединенная Армия Свободы выступит против сил тьмы. Но скоро в Морфелон прибудет королева Южного оплота и союз состоится.

Афарей снова с силой хлопнул его по плечу.

– Харис будет тебе надежным спутником. Он во многом преуспел, особенно в своем презрении к страху. Да хранит тебя Спаситель, Седьмой миротворец! Если все же тебе надлежит пройти путь меча, попомни мой совет: тверже натиск – сильней удар, сильней удар – слабее враг.

Поблагодарив принца, Марк направился дальше по выложенной мрамором дорожке. Неприятные размышления несколько портили созерцание окружающей красоты. “Вот, я попал в мир, где каждый ищущий находит свое призвание. Кто-то стал учителем, кто-то рыцарем. А кто я? Чего я добился в жизни? Ничего. Почему же меня считают героем-миротворцем? Уж не ошибка ли все это, не глупая ли игра обстоятельств? Почему бы этому храброму рыцарю не стать Седьмым миротворцем?”

Походив по саду еще около часа, Марк обнаружил сеть палисадников, обросших виноградными лозами. Никаких диковинных растений здесь не было, на скромной грядке произрастали неприметные серо-зеленые растения с тонкими стебельками и листьями, похожими на подорожник. Заглянув в один из палисадников, Марк увидел группу священников, проводивших тихую молитву. Сконфузившись, Марк решил больше не соваться в палисадники и пошел по мраморной дорожке назад. На зеленых лужайках весело резвились дети под присмотром строгих нянь, в тени деревьев вели серьезные обсуждения взрослые. Старцы-учителя научали мудрости, молодые люди выступали перед своими учителями, тренируясь произносить речь перед народом.

– Маркос! Миротворец Маркос, вот он где! – раздался звонкий девичий голос.

К нему приближались радостная Флоя и насупленный епископ Ортос.

– Тут так чудесно, правда? – Флоя подбежала к нему, не переставая оглядываться по сторонам и удивляться. Ее внешний облик выразительно изменился. Видимо, ее легкое платьице до колен сочли не вполне целомудренным для дворца-храма: теперь на ней была длинная многослойная юбка и такая же объемная накидка, какую носили здешние женщины. Было ясно, что девчушка не в восторге от нового одеяния и с радостью бы осталась при своем платьице, но виду она не подавала.

– О, нардовые кусты! – возликовала она, увидев за сеточной оградой ряды ярких растений с узкими пурпурно-красными листьями. От растений исходил приятный аромат. – Нард, это же нард! Из него выжимают драгоценное нардовое масло. На базаре оно большая ценность, один сосуд нардового масла стоит триста динаров, только подумать, какая куча денег!

– Я просил тебя не кричать, – попридержал ее за плечо епископ, а затем с беспокойством обернулся к Марку. – Маркос, я повсюду ищу тебя! Сиятельнейший Патриарх готов принять тебя, но вначале тебе предстоит пройти испытание перед Советом епископов.

– Испытание? – Марк похолодел, вспоминая схватку Афарея с Гурдом. – Перед Советом епископов?

– Идем, – строго приказал епископ, на секунду переведя взгляд к Флое. – А тебе, Флория, лучше побыть здесь. В саду твой чудный голосок не так бьет по ушам как во дворце.

Епископ повел Марка пустынными коридорами дворца, пока они не оказались в маленькой библиотечной комнате, больше напоминавшей монашескую келью. Здесь их ждали два хмурых стражника, охранявших комнату. Зажегши большой серебряный семисвечник, епископ взял с сильно запыленной полки древнюю книгу. Оглядев пыльные полки, заваленные ветхими свитками пергамента и вырванными из книг страницами, Марк решил, что эта книга – самая ценная вещь в комнате, не считая семисвечника.

– Это для испытания? – неуверенно спросил Марк.

Епископ не ответил, а лишь снова схватил за плечо и спешно повел дальше по коридору. Видимо, сердился за то, что Марк не дождался его у себя в комнате.

Почти вбежав в светлый просторный зал, епископ остановил Марка перед большим круглым столом, за которым сидели около двадцати строгих священников, все пожилого возраста, с бородами одна длиннее другой. Это был Совет епископов. Марк занервничал с новой силой: ему никогда не нравилось, когда на него смотрят больше двух человек, тем более, когда это люди, занимающие высокие должности. В такие минуты он начинал нервничать, напрягаться, выпячивать грудь, с ложным интересом оглядываться по сторонам, словом, вести себя настолько неестественно, что это бросалось в глаза даже безразличным наблюдателям.

Епископ объявил:

– Седьмой миротворец Маркос! – и вложил ему в руку книгу. – Логос оживет в твоих руках, если ты миротворец, избранный Всевышним для свершения Его воли.

Это была старая, потрепанная книга, точнее, книжный свиток. Состояла она из длинных листов пергамента, накрученных на две короткие трости. Марк покрутил ее в руках. Если бы не строгое выражение епископских глаз и напряженное внимание остальных епископов, он бы подумал, что с ним сыграли чудовищную шутку. Как книга может ожить?

– Ты веришь в Спасителя? – спросил епископ с такой холодной серьезностью, что стало жутковато.

– Да, конечно…

– И избираешь Путь истины путем своей жизни?

– Н-да, – согласился Марк, хотя еще не совсем понимал, что такое Путь истины.

– Тогда произнеси с верой: Слово-меч!

Марк пристально всмотрелся в книгу. Испытание было не то чересчур простым, не то невыполнимо сложным. Как сказать с верой? Он же не знает, что должно произойти. Чего ожидать?

“Чуда! – сказал Марк самому себе в мыслях. – Нужно ожидать чуда, вот и все. Ничего другого не остается”.

– Слово-меч! – произнес он, повысив голос и всматриваясь с верой в книгу.

…И чудо произошло. Книга заискрилась, вспыхнула ярким белоснежным светом, вытянулась более чем на метр в длину и, спустя мгновение, Марк ошеломленно держал в руках настоящий боевой меч. Острый с обеих сторон.

– Миротворец! – сказал епископ и просветлел. – Седьмой миротворец! Я понял это с первого взгляда, когда увидел тебя.

Совет епископов поднялся на ноги.

Лезвие меча было длиной около метра, плюс золоченая рукоять с гардой в виде крестовины – еще сантиметров двадцать. Тяжеловат, но удобен. Рукоять оказалась нагрета, приятное тепло проникало в руки. Марк почувствовал, как это тепло поднимается по рукам выше, наполняя тело какой-то дивной, необычной силой. Он готов был стоять еще не меньше часа, созерцая этот блеск отточенного лезвия, согреваясь силой храбрости, исходящей от рукояти. Но епископ приказал произнести “Слово-книга”.

– Слово-книга! – с чувством проговорил Марк. Меч снова превратился в книжный свиток.

– Каждый раз, когда тебе или твоему ближнему будет грозить опасность, Слово будет оживать в твоих руках обоюдоострым мечом Логосом. Как и у прежних миротворцев. А сейчас, Маркос, ты произнесешь молитву посвящения. Ты готов идти путем миротворца, исполняя волю Спасителя там, куда Он призовет тебя?

– Да, – ответил Марк, все еще пребывая под ободряющим действием меча.

Его наполнял восторг. Он почувствовал, что его решение стать миротворцем, высказанное в этом коротком слове “да”, меняет весь его внутренний мир. Депрессивное, пораженческое настроение сменялось боевым рвением. Малодушие и робость отступали прочь. Он ощущал, как в нем закипает и рвется наружу долгожданная энергия отваги, о которой он столько мечтал. Да, он изменяется.

– Повторяй за мной и вдумывайся в каждое слово, ибо за каждое слово однажды дашь ответ, – произнес епископ.

Совет епископов сохранял молчание, но Марк ощущал пристальные взгляды на своем лице.

– Всевышний Творец неба и земли, веди меня к людям, как несущего мир, – повторил Марк за епископом, негромко, однако слышно его было во всем зале.

– Там, где ненависть, сеять любовь.

Марк смотрел в сторону Совета, но глаза его были прикованы к книге, поднятой перед собой.

– Там, где вражда, сеять мир.

– Там, где обида, сеять прощение.

– Там, где неверие, сеять веру.

– Там, где отчаяние, сеять надежду.

– Там, где печаль, сеять радость.

– Там, где тьма, сеять свет.

– Творец мой и Спаситель мой: помоги не искать понимания, а понимать других, не искать любви, а любить самому, не искать утешения, а утешать других, ибо, давая, мы получаем, прощая, мы прощены, и нас ждет Вечная Жизнь. Во имя Спасителя, я готов.

Епископ еще что-то говорил, обращаясь к Совету, но Марк его не слышал. Его наполнила волна непостижимых чувств. Его жизнь меняется. Что-то происходит в душе. Что-то искореняется, что-то произрастает. Он не понимал, что происходит, знал лишь одно – он уже не останется прежним.

* * *

Чтобы успокоиться Марку оказалось достаточно миновать три-четыре коридора с волнистыми узорами, навевающими сон. Пока они с епископом дошли до тронного зала, Марк ощутил сладкое убаюкивание от созерцания этих росписей.

– Брат Ортос, давно хочу спросить: почему именно я стал Седьмым миротворцем?

– Это знает лишь Всеведающий, пути Его неисследимы. Но я точно знаю, что миротворцами становились те, кто сильно жаждал и долго искал этого.

– Не скажу, что я долго искал… но жаждал – это точно, – признался Марк. – Однако и представить себе не мог, что мои мечты сбудутся… в такой форме.

– Сбывшиеся и несбывшиеся мечты во власти нашего выбора.

– Но я думал совсем о другом, когда мечтал.

– Наши мысли никогда не откроют нам, кем мы являемся. Не откроют этого и наши слова. Даже наши поступки не покажут нам, кто мы есть. И только выбор, который мы делаем, откроет нам, кем в действительности мы являемся. Ты предстал перед выбором: принять призвание миротворца или не принять. И ты принял.

Огромнейший тронный зал был раз в десять больше предыдущего; стены его украшали такие же усыпляющие узоры. На высоком троне сидел король Морфелона Агапит Теодоний – глубокий старик с длинной седой бородой и усталыми задумчивыми глазами. Одетый в золоченые, но неяркие одежды, глава государства склонял голову под тяжестью большой тиары, тусклой как давно нечищеный музейный экспонат. Перед ним за крошечным столиком сидел писец, а подле него переминались с ноги на ногу от долгого стояния двое вельмож в запыленных походных одеждах.

– Отслужил, значит, епископ Мелиса и Туманных болот, – медленно говорил король, смотря не на вельмож, а в пол. – Упокоился в мире старик, друг моей далекой юности. …А епископу Южному напиши: волей Всевышнего, пусть прибудет в Морфелон для рукоположения.

Король говорил так тихо, что если бы не хорошая акустика огромного зала, его бы никто не услышал. Завидев прибывших, король поднял клонящуюся голову и не то вопросительно, не то сочувственно посмотрел на Марка.

– Сиятельнейший Патриарх, к вам прибыл Седьмой миротворец Маркос-северянин, из страны Дальних земель, – глуша собственный голос, чтобы не показаться слишком громким, сообщил епископ.

– Миротворец. Хвала Спасителю, – еще тише промолвил король, и его голова ещё больше опустилась вниз.

Неприятная пауза длилась минут пять. Король, очевидно, думал, а может, спал. Когда писец, заполнявший бумаги, шелестнул листом бумаги, король вздрогнул и чуть-чуть разжал губы:

– Блаженны миротворцы… хвала Спасителю. Я благословляю…

– Подойди ближе, – шепнул епископ и подтолкнул Марка кулаком в спину.

Марк подчинился. Ожидая чего-то необычного, он зажмурил глаза. Король слегка приподнял кисть правой руки, и его уста прошептали короткую молитву. Слов Марк не разобрал, но, судя по глазам епископа, понял, что это и было благословение. Закончив, король снова застыл, не то размышляя, не то погружаясь в сон.

Согнув плечи в почтительном поклоне, епископ и Марк бесшумно удалились. Марк был рад этому: напряженную тишину он не любил и начинал нервничать.

– А он, то есть Сиятельнейший Патриарх, всегда такой… гм, сонливый, – спросил Марк, не найдя более корректного слова.

– Сиятельнейший Патриарх очень стар, – почти шепотом ответил епископ.

Он сделал длинную паузу и хотел добавить что-то еще, но передумал.

– Готовься, Маркос. Скоро мы отправляемся на юг, к пророку Эйреному, в Храм призвания Зеленой идиллии, что в долине Анфее.

– Это далеко от Морфелона?

– Две недели пути.

– И там я узнаю о своей миссии и призвании?

– Да, брат мой.

– И узнаю, как и почему я попал из своего мира в ваш?

– Да, брат мой.

– …И как мне вернуться домой?

– Да, брат мой.

– Тогда я готов, – уверенно заявил Марк.

На душе становилось намного легче, холод неизвестности больше не доставлял тревоги. Всего две недели пути! Скоро, очень скоро он узнает все. Он исполнит все, для чего призван. На юг, так на юг!

* * *

На следующее утро Марк поднялся с куда большим энтузиазмом, чем в прежнее, хотя отдаленная грусть за домом изредка покалывала сердце. Марк старался не думать о доме, но это было непросто: родной дом снился ему ночью, оставляя в душе неприятный след. Помогали вчерашние размышления о нудной и бесперспективной жизни в родном мире: вспоминая о серой суете, Марк ярко противопоставлял своему дому удивительный мир Каллирои, путешествия и приключения, которые ожидали его впереди.

Помогала и книга-Логос. Марк не решался дать ей приказ превратиться в меч, а лишь гладил шершавые листы пергамента, исписанные с обеих сторон. Отдельные листы были склеены и намотаны на две трости. Чтобы читать книгу-свиток, ее нужно было постепенно раскручивать с одной стороны и накручивать на другую, читая один столбец за другим по порядку. Незнакомые закрученные слова и символы были написаны очень тесно, без промежутков, без знаков препинания и без абзацев. Все это настолько затрудняло чтение, что даже если бы Марк владел каллиройской письменностью, он бы не знал куда отнести буквы: к предыдущему или последующему слову.

За этим занятием его застала недавняя знакомая, без стука вбежавшая в комнату.

– Почтенный Маркос, Харис сказал, что ты с ним и с епископом Ортосом отправляешься на юг, это правда? – весело и звонко прощебетала Флоя, сияя улыбкой.

– Т-с-с, не кричи, – прошептал Марк, подражая епископу. – Да, отправляюсь. Только не называй меня почтенным.

– Хорошо, миротворец Маркос. А зачем ты идешь на юг?

– Епископ Ортос говорит, что там я найду свое призвание.

– Призвание? А что это?

– Как тебе сказать, я и сам толком не знаю. Это вроде смысла жизни: то, для чего ты родилась на свет…

– Чтобы жить. Просто жить и наслаждаться жизнью, – беззаботно проговорила Флоя.

– Может быть, но мне этого недостаточно. Я хочу узнать, кем я призван стать в жизни. Что мне предстоит совершить в этом мире. Если на юге мне могут ответить на эти вопросы, я поеду на юг.

Флоя сделала вид, что задумалась, хитро прищурив глазки.

– А что, если и мое призвание на юге, а? Тогда и мне нужно на юг.

Марк неодобрительно кашлянул. Ему совершенно не хотелось, чтобы эта юная девица сопровождала его в походе. Когда его слабости начнут проявляться перед епископом или Харисом, он это стерпит, но показать свои многочисленные недостатки перед ней – это просто кошмар!

– А разве тебе плохо здесь, Флоя? Тут столько всего интересного.

– А если мое призвание на юге? – упрямо повторила она.

– Но ты даже не… не аделианка, – с трудом вспомнил Марк слово, которым здесь называли тех, что идут Путем истины.

– Здесь в Иероне говорят, что стать аделианином – длинный и тяжелый путь. Что, если поход на юг и станет моим путем к новой жизни?

Марк удрученно вздохнул. Но у него оставался беспроигрышный ответ.

– Боюсь, Флоя, что епископ Ортос не согласится. А я, уж прости, во всем подчиняюсь ему.

– Епископ Ортос согласится, – уверенно сказала Флоя.

– Ну, тогда будет другое дело, – усмехнулся Марк, совершенно не разделяя ее уверенности.

В комнату вошел епископ Ортос, но Флоя, вместо того, чтобы начать уговоры, быстро юркнула за дверь.

Епископ был в воодушевленном настроении:

– Ты готов, Маркос?

– Готов? К чему?

– Ты избрал путь миротворца. Тебя ожидают подвиги.

– Подвиги? А, вот в чем дело. Думаю, я не совсем к ним готов.

– Ты уже совершил первый подвиг, – сказал епископ. – Спас от рабства юную девушку.

– Флою? Кстати, как она вам?

– Непоседа, – улыбнулся епископ. – Без присмотра ни на минуту нельзя оставить. А вот о своем прошлом не слишком болтает. Но я узнал ее историю. Два года назад в ее крае свирепствовала моровая язва – напасть нередкая в Унылой долине. Многие селения потерпели от этой беды. Мать Флории умерла, а отец отправился искать новое место для дома, да так и не вернулся. Наверное, тоже сгинул. Флории и двум ее братьям посчастливилось – их раньше всех отправили поближе к Морфелону к родственникам. А ее селение вымерло: его огласили проклятым и сожгли. Вот так она попала к дяде. Братья ее были постарше, они в доме не задержались, ушли в Тихие равнины, искать новую жизнь. А куда было деться юной девушке, с детства окруженной заботой и любовью родителей? Осталась она у своего зловредного дядюшки, который заставлял ее работать от зари до зари. Бил ее часто. От его сынков и дочек она тоже ничего хорошего не знала. Сердце ее уже черстветь начало. Она даже рада была, что ее продали, только б вырваться из нелюбимого дома.

– Так у нее никого нет? – спросил Марк.

– Никого.

– Что же с ней будет?

– Во дворце я оставить ее не могу: она мирянка и непоседа. Хлопот от нее будет много. Да и не позволит никто, чтобы девушка не из знатного рода служила при дворце. Отправлю ее в приют для сирот при Храме смирения. Хотя чует мое сердце, что и там она не усидит. Но мы не скоро увидим ее, так как уходим на юг.

– Когда?

– Как только я завершу все приготовления. Мне понадобится четыре дня.

– Почему так много?

– Я должен получить бумаги от Совета епископов, удостоверяющие тебя как миротворца, отправить гонцов к нашим союзникам южанам с вестью о том, что пришел Седьмой миротворец. Я должен поставить в известность Совет епископов о нашем пути, о наших намерениях. Я должен просить казначея о выделении денег для наших нужд в походе. А кроме того, покидая Морфелон, я оставляю свое служение в Иероне и обязан решить с Советом епископов, кто останется вместо меня.

– А что делать мне?

– Молись и набирайся сил. Ходи в наш дворцовый храм.

– Я бы хотел научиться владеть оружием, – заметил Марк, еще не осознавая, но уже чувствуя неизбежность схваток с настоящим врагом.

– Я попрошу принца Афарея поупражняться с тобой.

* * *

Епископ сдержал обещание. На следующий день Марк получил приглашение от Афарея присоединиться к тренировке во внутреннем дворе Иерона. Польщенный приглашением, Марк схватил свой книжный свиток и уже хотел поспешить вниз, как его остановила мысль: “А если книга не превратится в меч? Как нелепо я буду выглядеть перед рыцарями!”

Запершись в своей комнате, Марк расставил ноги и застыл с книгой в вытянутых руках. Затем, вспоминая каким великолепным светом вспыхнула книга перед Советом епископов, Марк уверенно произнес:

– Слово-меч.

Книга не шевельнулась.

– Слово-меч! – сказал Марк погромче.

Никакого эффекта.

– Слово-меч! – почти крикнул он, встряхивая книгу как неисправный механизм. – Давай же, превращайся! Слово-меч!

Промучившись так минут десять, Марк в расстроенных чувствах бросил книгу на стол и отправился во внутренний двор, по дороге выдумывая отговорку для Афарея, почему он пришел без своего Логоса.

– А вот и миротворец Маркос! – Афарей был рад встрече. – Я слышал, ты произвел впечатление на Совет епископов. Так ты отправляешься на юг? Славно! А где Харис? Брат Ортос опять отправил его с поручением в Унылую долину? А где твой Логос?

– Я хотел для начала поучиться на коротком мече, как у тебя, – выдал Марк заранее подготовленный ответ.

– А, львиный коготь! Тебе нравится? – Афарей погладил клинок своего меча. – Славно! Эй, ты, – он прикрикнул на слоняющегося без дела слугу. – Подай-ка нашему миротворцу меч, да получше!

Слуга тотчас вручил Марку оружие – такой же меч, как и у принца. Афарей поправил положение его руки, помог стать в боевую стойку и с достоинством произнес:

– Военное превосходство воинов Ордена молодого льва заключается в трех причинах: несомненная вера в свою силу, стремительный натиск, сильный удар. В схватке важно первым броситься в атаку, не дожидаясь, пока это сделает враг. Нападаешь и бьешь, бьешь, отбивая меч врага, раз за разом, пока он не потеряет обладание. А тогда – один точный взмах или выпад делает тебя победителем.

На этом слове Афарей перешел в атаку. Марк не продержался и трех ударов, как меч принца застыл у его горла.

– Видел? Теперь ты!

Попробовав следовать примеру, Марк пошел в наступление, но и тут потерпел неудачу: на третьем ударе меч вылетел из его рук.

– Ты почти не веришь в свои силы, когда бьешь, – Афарей воткнул свой меч в землю и, крепко сжав плечи Марка, глянул ему в глаза отважным взором. – Никогда и ничего не бойся. Ты можешь! Верь в победу! Если в сердце крадется сомнение – делай шаг вперед. Если не можешь поверить, что твой меч поразит врага – бей сильнее. Если чувствуешь страх – бросайся на врага, если нет веры – не верь, но иди в бой. Забудь обо всем, пусть твой меч думает за тебя. Падет возле тебя один враг, второй – и вера сама придет, сама тебя наполнит. Меч в руки! Наступай!

Марк снова стал в боевую позицию. С минуту они простояли глаза в глаза, с направленными друг на друга остриями мечей. Марк набирался смелости. Затем подался вперед и сделал ложный жест, как бы намереваясь ударить с размаху, но вместо того – совершил прямой колющий выпад. Афарей отразил его прием и засмеялся.

– Лучше не умничай, миротворец Маркос! Бей, как я тебя учил. Каждый шаг – шаг смелости, каждый удар – удар веры. Давай, все получится! Оп, оп, оп!

Решив больше не хитрить, Марк начал атаку с череды сильных ударов, отбивая меч противника вправо-влево, при этом наступая шаг за шагом. Афарей поддавался, отступая и одобрительно покрикивая “Оп, оп, оп!”, чем вызывал у Марка еще больше прыти. Меч принца легко поддавался ударам, хотя даже неопытному глазу было видно, что тому ничего не стоит обезоружить своего противника.

– Оп, оп, оп! Уже гораздо лучше! – воскликнул Афарей, когда Марку удалось сделать выпад и чуть-чуть задеть его кожаный нагрудник с нашитыми металлическими чешуйками.

– Ты быстро схватываешь науку, миротворец Маркос!

Марк благодарно кивнул, понимая, однако, что в реальном бою противник не станет пятиться, тупо тараща глаза и позабыв о собственном мече.

– Мы тренируемся здесь каждое утро после служения в храме и по вечерам перед ужином. Пока ты в Иероне, не упускай случая научиться владению коротким мечом у воинов Ордена молодого льва, – сказал Афарей, не без гордости за свой орден.

* * *

Вместо обещанных четырех дней Марк провел в Иероне целую неделю. У епископа что-то не складывалось, и он постоянно откладывал поход. Все эти дни Марк тренировался с Афареем и, что удивительно, начинал верить в свои силы. Принц порою бывал немного резок, но не терял веселого нрава и был доволен своими воинами. Лишь однажды Марк увидел его другим – когда запыхавшийся гонец принес ему свиток с сообщением. Прочитав письмо, Афарей в ярости швырнул его под ноги.

– Силы небесные, будет ли конец наглости Ипокрита! Или я – сын короля, глава ордена – должен сидеть молча как раб?

– Что случилось? – осторожно спросил Марк.

– Моих посланников с позором изгнали из селения Сонная дубрава! – вскричал Афарей с таким гневом, что у него жилы вздулись на шее. – Я послал их, чтобы призвать всех верных встать на борьбу с лесной нечистью. Так, веришь ли, жители прогнали моих посланников палками и комьями земли! Ипокрит настроил всех против меня. Знаешь, как они меня назвали? Изменником! Меня! Или морфелонские земли не мои земли тоже, и я ничего не смею делать без позволения архиепископа Ипокрита?

Он потрясал кулаками и ходил взад-вперед, а потом, как бы под влиянием новой мысли, быстро повернулся к Марку и, сильно схватив его за плечи, проговорил:

– Если бы я был таким свободным как ты, Седьмой миротворец Маркос! Если бы у меня был такой повод как у тебя, чтобы уйти на юг! Я бы попрал все запреты Ипокрита, я бы сам пошел в Сонную дубраву, я бы объехал каждый поселок в королевстве, я бы собрал всех верных аделиан – и вступил бы в открытую борьбу за свободу – борьбу на просторах юга.

В тот вечер Афарей еще долго и яростно говорил, изредка задыхаясь от волнения, потрясал кулаками. Из его речей и последующего разговора с Харисом Марк заключил, что архиепископ Ипокрит, вызвавший столько бурных эмоций у принца, является очень влиятельным человеком в Морфелоне. Он давно находится в доверии у короля и всячески убеждает его отказаться от войны против сил Темного Владыки Хадамарта на юге Каллирои. Причины такой политики Ипокрита были для Марка не ясны, но, зная о горячем темпераменте Афарея, он понял, что эти двое не просто разошлись во взглядах, а стали ярыми противниками в одном дворце. Имея огромное влияние в морфелонских провинциях, архиепископ Ипокрит насаждал там самые нелестные слухи о принце Афарее и его воинственном ордене. Из-за этого Орден молодого льва переживал в провинциях если не гонения, то, по крайней мере, большие трудности.

И все же Марк до сих пор толком не знал, с кем враждует Морфелон и с кем придется враждовать лично ему. От Хариса и Афарея было сложно услышать нечто вразумительное, а с важными людьми во дворце Марк заговорить не решался. Епископа Ортоса он видел каждый день, но расспросить его не удавалось. Тот был сильно занят и только отвечал: “Скоро. Уже скоро. Еще день”.

Выходить в город Марк не решался: не зная законов и обычаев горожан, он боялся попасть в какую-нибудь неприятную историю. На седьмой день он решился попросить Хариса показать ему город, на что странствующий рыцарь охотно согласился.

Было утро – время, когда под воротами дворца собирались люди, просящие о своих нуждах. Как только Марк и Харис вышли из ворот, они наткнулись на толпу жалкого вида крестьян, пришедших к королю за помощью. Среди них были и старики и старухи, мужчины и женщины, молодые пары, дети и матери с грудными младенцами. Все они – а их было около пятидесяти – стояли, понурив головы, и лица их омрачала слепая безнадежность – следствие тяжкой скорби и близости отчаяния. Их страшные лохмотья лишь отчасти напоминали одежду. Многие стояли босыми, ноги их были разодраны в кровь. На изможденных лицах толстым слоем лежала пыль, у большинства людей были воспалены глаза от бессонных ночей.

Королевский вельможа с розовыми пухлыми щеками, выступавший перед ними, разводил руками и что-то говорил так тихо, что разобрать его слова можно было только в полной тишине. Но все его жесты, движения и даже осанка убедительно говорили, что эти несчастные помощи не дождутся.

– Кто эти люди? – спросил Марк.

– Сейчас узнаем, – буркнул Харис и, подозвав ободранного тощего человечка, испуганно вертевшего головой, потряс его за плечи. – Кто вы такие и зачем пришли к воротам Иерона?

– О, молодой лев, – человечек заметил на плаще Хариса вышивку Ордена молодого льва и сразу склонился с почтением. – Беда и скорбь привели нас к Сиятельнейшему Патриарху. Мы из долины Мутных озер. Вам, храбрые рыцари, должно быть известно, каким тяжелым трудом добываем мы свой хлеб. Но год назад, когда в нашей долине появился черный маг Калид, нас обрекли на вымирание. Калид построил жертвенник божеству греха Амартеосу и потребовал, чтобы все поклонялись и приносили жертвы…

– Постой, постой, – остановил его Харис. – Мутные озера – это земли нашего князя Кенодока.

– Говорят, он продал часть своих земель Калиду…

– Аделианский князь продает земли черным магам! – воскликнул Харис так громко, что привлек внимание остальных крестьян и пухлощекого вельможи. – Да он вообще никому не смеет продавать земли без позволения короля!

Обездоленные крестьяне оживились, услышав его праведное негодование.

– Калид насылает на нас болезни.

– Колдуны сжигают наши посевы.

– В долине господствует нечисть! – выкрикнул предводитель процессии, самый крепкий мужчина из всех. – Озерные духи отравляют нам воду. Сельвархи похищают наших детей. Три дня назад я похоронил сына. Сколько нам еще ждать помощи от короля? Год назад нас было четыреста, а теперь – меньше двух сотен.

Среди крестьян нарастало волнение, вокруг них собиралась толпа любопытствующих горожан. Вельможа предостерегающе поднял руку, и за его спиной зашевелился отряд стражников-копьеносцев.

– Жители Мутных озер, я снова и снова повторяю вам: вы подданные достопочтенного князя Кенодока, и помощи вам просить нужно у него.

– Мы семь раз ходили к князю, умоляя спасти наши семьи, – кричал предводитель. – На восьмой раз на нас спустили собак. Нам сказали искать помощи у короля, так как все жители морфелонского королевства его подданные.

– Я передам письмена с вашими просьбами старшему советнику Сиятельнейшего Патриарха, – невозмутимо ответил вельможа.

– Мы еще полгода назад передавали письмена, – раздались недовольные голоса в толпе. – Мы не можем больше ждать. Нечисть изводит нас. Гибнут наши дети. Мы не уйдем отсюда, пока король не снарядит войско!

– А как же живут в селениях, соседних с вашим? Почему они не жалуются на Калида?

– Они поклонились Амартеосу! – крикнул предводитель. – Для них напасти закончились, но их души порабощены. А мы – адельфы и никогда не отступим от Пути истины. Мы не станем приносить жертвы Амартеосу, мы не отдадим наших дочерей в капища разврата, мы не пойдем в рабство. Нам некуда идти. Мы ушли, но в нашем селении остались те, кто уже не может двигаться. Если король не окажет нам помощи, мы умрем под этими стенами, может, тогда вспомните, что призваны защищать своих подданных.

– Я передам письмена с вашими просьбами, – скупо повторил вельможа и, надув свои пухлые щеки, развернулся к воротам.

Марк все это время наблюдал за происходящим, но не обращал внимания на Хариса. А тот сжимал кулаки, накалялся и багровел от гнева. Когда же вельможа пустился во дворец, так и не дав несчастным надежды, странствующий рыцарь преобразился:

– Святой-Всемогущий, какие письмена?! Взгляните на их лица, какие еще письмена нужны? Взгляните на лица этих стариков, этих матерей с детьми, перенесших столько горя – вот самые доказательные письмена!

Одна из молодых матерей, совсем еще девочка, с младенцем на руках подняла к Харису запыленное лицо: ее умоляющий детский взгляд с крупными слезами на щеках привел странствующего рыцаря в состояние безрассудного мужества.

– Слушайте меня, жители Мутных озер! Я, Харис, сын Аристарха, обязуюсь перед всеми, кто меня слышит, немедля отправиться в ваш край и положить конец беззаконию Калида, а также покончить со злой нечистью!

Вельможа дал знак стражникам, и Хариса тут же взяли под руки двое копьеносцев. Но он вырвался, неразборчиво ругнувшись, и быстрыми шагами пошел через городскую площадь. Не зная, что делать, Марк побежал за ним, по пути заметив, что совсем немногие из крестьян увидели в поступке рыцаря проблеск надежды. Для большинства же Харис лишь на минуту скрасил отчаяние, дав понять, что кому-то они нужны в этом королевстве.

– Ты действительно хочешь идти к этим Мутным озерам? – спросил Марк.

– Я дал слово. Я сдержу его, – Харис внезапно остановился и хлопнул Марка по плечу. – Передай брату Ортосу, что я вернусь, как только очищу селение этих людей от нечисти и власти Калида. Да простит он мне самовольство, но нет моих сил терпеть это беззаконие.

– Мутные озера… это далеко от Морфелона?

– Три дня пешего пути. Но мой верный Скороног доскачет туда за одну ночь. Прощай, Маркос, свидимся ли, не знаю. Но помни: Харис, сын Аристарха всегда держит слово.

Крестьяне под воротами уселись на свои скромные пожитки. Любопытствующие горожане расходились. Ворота во дворец закрылись, Марку пришлось долго упрашивать стражников пропустить его. К счастью, появился епископ Ортос, и Марка благополучно впустили.

* * *

– Так Харис поскакал к Мутным озерам, – проговорил епископ, внимательно выслушав сбивчивую речь Марка.

– Да, и попрощался, будто мы с ним больше не увидимся.

– Мы увидимся с ним завтра утром, – с уверенным спокойствием сказал епископ. – Он знает, что мы завтра уходим на юг.

– Но он так решительно настроен драться с нечистью…

– Харис – отважный воин, но, к сожалению, его отвага происходит от незнания. Он не бывал в боевых походах и не знает, что такое война.

Они вошли в комнату Марка и сели на тяжелые дубовые стулья.

– Харис мне рассказывал о войнах с нечистью, – сказал Марк, вспоминая воинственную браваду странствующего рыцаря.

– Он и сам узнал о них со слов других воинов, – ответил епископ и добродушно улыбнулся. – Он рос в семье морфелонских адельфов знатного рода. Родители хотели, чтобы он обучился грамоте, служил при храме, но он избрал жизнь воина. Видя, что сына не переубедить, отец отдал его в гарнизон королевской когорты. В Эпоху лесных войн эта когорта поддерживала порядок в провинции Тихих равнин, где почти не встречались враги. А Харис мечтал о битвах и подвигах. Безмятежная жизнь в гарнизоне ему так опротивела, что он сбежал из Тихих равнин и вступил в Орден молодого льва. Но даже этот воинственный орден в наше время живет мирно, а Харису нелегко усидеть на месте. Вот его и отослали мне в помощники. Он странствующий рыцарь, а я странствующий епископ. Мы хорошо ладим. Он простоват, но верен, и все, что я ему говорю – исполняет.

– И все-таки, мне кажется, он не вернется.

– Вернется, вот увидишь. Его не пустят к Мутным озерам.

– Как это не пустят?

– На первой же заставе его остановят. У него нет письменного разрешения Совета епископов с королевской печатью.

– Разрешения на что?

– На подвиг в Мутных озерах.

– Письменного разрешения на подвиг? – изумился Марк. – Что за странный обычай?

– После Эпохи лесных войн появилось множество шарлатанов, заявляющих, что они странствующие рыцари. Они берут деньги с крестьян, обязуясь защитить их от врагов или снять чары, и попросту исчезают с деньгами. Вот Совет епископов и постановил, что без его разрешения совершать подвиги запрещено.

Марка неприятно задели эти слова: встретить такой формализм в стране рыцарей и чудовищ он не ожидал.

– Но ведь в Мутных озерах страдают люди. Они нуждаются в помощи. После всего, что я услышал от них, я подумал: вот сейчас десятки рыцарей вскочат на коней, помчатся и разгонят колдунов и нечисть. Почему никто кроме Хариса не поспешил защитить этих несчастных?

Епископ устало вздохнул.

– Есть две причины. Одна заключается в том, что королевская армия утратила способность защищать своих подданных. Это стало очевидным еще одиннадцать лет назад, когда началась Эпоха лесных войн, окончившаяся только два года назад. В силах короля разуверились все. Адельфы стали объединяться в ордена, наполняя старые и создавая новые. Самым древним и многочисленным является Орден хранителей традиций, самым воинственным и молодым – Орден молодого льва. Князь Кенодок, во владения которого входит провинция Мутных озер, особа, близкая к королю. Никто не хочет портить отношения с этим человеком.

Епископ недолго помолчал.

– Но есть более глубокая причина. Каллироя давно поражена болезнью, из-за которой и происходят все беды. Имя этой болезни – равнодушие. Оно проявляется по-разному. В Морфелоне люди, в большинстве своем, ленивы и сонливы. К югу отсюда лежит город Мелис – там жители живут игрищами и забавами. В Амархтоне – обители всего мыслимого зла – люди очерствели настолько, что им безразличны судьбы своих родных. Болезнь равнодушия объединяет наши города.

– Но ведь вы не равнодушны.

– Я не многое решаю в Иероне. Я не раз говорил на Совете епископов, Совете военачальников и князей, что нас погубит не Темный Владыка Хадамарт и его легионы тьмы. Нас погубит наше равнодушие.

В наступившей тишине епископ, казалось, сейчас скорбно вздохнет, сетуя на несправедливый мир, но он вдруг озарился обнадеживающей улыбкой.

– Вот почему мне по душе Харис. Сердцем таких как он, равнодушие не завладеет никогда.

* * *

Назавтра Марк встал раньше обычного. Пришел день, когда он вынужден покинуть гостеприимный дворец и отправиться на поиски своего призвания. Марк немного волновался, но твердо знал, что если не научится подавлять свой страх перед испытаниями, то не продвинется ни на шаг.

Флоя как всегда бесцеремонно вбежала в его комнату, с любопытством осматривая все вокруг.

– Собирайся, миротворец Маркос! Епископ Ортос сказал, что будет ожидать тебя у ворот.

– Ладно, только не кричи так громко. Удивляюсь, как тебя еще не выставили из дворца с таким голоском?

Внешний облик девушки снова изменился: тесная многослойная одежда здешних служанок ее явно не устраивала. На ней была длинная темная жилетка без рукавов, с вышитыми бисером узорами, и бирюзовая юбка до колен. Обнаженные плечи покрывала черная накидка с багровой подкладкой, застегивающаяся при помощи цепной застежки на груди. На шее появились две серебряные цепочки и пара радужных бус. Черные волосы, ранее сплетенные в косички, были распущены.

– Тут такие добрые люди, – радовалась Флоя, носясь по комнате. – Немного скучноватые, поболтать толком и не с кем, но хорошие. Просто чудо!

Марк насторожился: не слишком ли радостна эта девчушка в день его отъезда? Он бросил взгляд на ее обувь. На ней были женские закрытые сандалии из тонкой кожи, обвязанные ремешками вокруг лодыжки, вполне подходящие для похода.

– Ты куда-то собралась, Флоя?

Она удивленно-растерянно взмахнула руками.

– Конечно! Я иду с тобой!

– Гм, я тебе говорил, что епископ Ортос…

– Епископ Ортос согласился взять меня на юг, – выпалила Флоя полную неожиданности новость.

Марк не знал, что и сказать. Такого решения от строгого епископа он никак не ожидал.

– Ты не рад? Маркос, я нисколько тебя не обременю, я буду делать все, что скажешь…

– Все нормально. Раз епископ Ортос сказал, я тоже не против, – насилу выговорил Марк.

– Я так и знала, так и знала! – воскликнула она с радостью. – Идем же, идем!

Но тут в комнату вошли шестеро слуг, заявив, что их прислали помочь Седьмому миротворцу собраться в дорогу. Что они имели в виду, Марк понял только тогда, когда эти парни выставили Флою за дверь и вывалили перед ним груду железа. Это были его воинские доспехи. Марка заставили снять свою одежду и надеть толстую белую рубаху со штанами из какой-то грубой материи. Затем на него надели кольчужную кирасу – нечто вроде рубашки с рукавами, сделанной из переплетенных мелких стальных колец. Она оказалась тяжела, Марк сразу сгорбился под ее весом. А между тем снаряжение только начиналось. Марку пришлось натянуть сапоги из твердой кожи и нацепить поверх штанов неуклюжие поножи. Затем на голени ему надели застегивающиеся железные наголенники, а на бедра – широкий пояс с большой пряжкой. После этого Марка утяжелили кожаными наручами, защищающими руки от запястья до локтя, вручили твердые перчатки.

Если поначалу Марк воспринял рыцарские доспехи с долей романтики, то теперь он бы дорого дал, чтобы отказаться от этого облачения, но уже было поздно. Ему надели круглый стальной шлем, прикрывающий голову до ушей, с узкой полоской, закрывающей нос.

– Это все? – с робкой надеждой спросил Марк.

Но нет, еще оставалось оружие. Счастье, что мечом его был книжный свиток, не составляющий тяжести – Логос уложили в походную сумочку-чехол и пристегнули к поясу. Когда же ему на спину повесили треугольный железный щит, Марк твердо решил, что при первом удобном случае его “потеряет”. Наконец на его перегруженный пояс повесили кинжал и плетку, а на плечи накинули длинный ворсяной плащ, на чем приготовления закончились.

Помимо этого слуги снарядили вещевой мешок, наперебой рассказывая, как применять лечебные настойки, как расстилать походное одеяло, разводить огонь кремневыми камнями, как вести себя при встрече с врагом и прочие советы, нужные страннику-новичку. Все ему пытались услужить, но никому из них не пришло в голову положить в вещевой мешок его одежду, и если бы Марк не заметил, она бы так и осталась во дворце.

Первые шаги дались ему ценой огромных усилий. Марк удивился, узнав, что его облачение – не боевое, а походное. Он не отличался атлетическим телосложением, но и не слыл слабаком, однако же, для него было загадкой, как здешние воины ухитряются путешествовать в таких доспехах, да еще и сражаться?

Он был уверен, что слуги проведут его до ворот, но где там: снарядив миротворца, они лениво разбрелись по коридорам, искать себе занятие. С Марком осталась только Флоя с легкой походной сумкой, весело щебеча о грядущем походе. Стиснув зубы, Марк взвалил на спину свой походный мешок и удивился: как он вообще двигается с такой тяжестью? В грубых сапогах, поножах и наголенниках он чувствовал себя как в колодках. Шлем казался жутко неудобным и мешал зрению, а щит и мешок клонили к полу. Когда Марк добрался до ворот, он уже тяжело дышал и обливался потом.

Сбросив перед воротами злосчастный мешок, Марк остановился передохнуть.

– Мы уезжаем, брат, уезжаем, – услыхал он за воротами приглушенный говор епископа Ортоса. Отвечал ему другой голос, сухой и шипящий, настолько подозрительный, что Марк невольно навострил уши. Услышав в разговоре слово “миротворец”, Марк решил не спешить, а внимательно послушать. Флоя замерла рядом, без слов уразумев его намерения.

– Ради кого вы покидаете нас, брат? – шептал сухой голос. – Он поведет вас в погибель.

– На все воля Всевышнего, брат, – отвечал епископ.

– К тому же он может оказаться самозванцем.

– Обоюдоострый меч Логос зажегся в его руках, брат. Седьмого миротворца признал Совет епископов.

– Совет может заблуждаться.

– Седьмого миротворца благословил Сиятельнейший Патриарх…

– Пусть так, но подумайте, что повлечет за собой поход Седьмого миротворца на юг? – настаивал сухой голос. – Не так давно окончилась кровопролитная война в морфелонских лесах, в которой не было победителей. Что, если Седьмой миротворец возмутит спокойствие в южных краях? Гнев Хадамарта обрушится на Морфелон. Понимаете? Королевство не вынесет еще одной Эпохи лесных войн.

Епископ долго медлил с ответом, но ответ его был тверд:

– Каллироя нуждается в миротворце. Слишком страшная тайна сокрыта в этом призвании, чтобы бояться какой-то нечисти. Я обязан помочь Седьмому. Это моя жизнь. Может быть, для этого я и был рожден.

Сухой голос раздосадованно шикнул. Понимая, что сейчас неприятный собеседник епископа Ортоса войдет в ворота, Марк спешно сделал вид, будто он только что подошел. Однако обладатель сухого голоса, оказавшийся тощим седовласым священником, всё понял и бросил на него недобрый взгляд, не сказав ни слова.

– Это архиепископ Ипокрит, – прошептала Марку на ухо Флоя, когда тощий старик удалился.

Ипокрит. Марк вспомнил, какое неприятное впечатление произвело на него это имя из уст Афарея. Теперь ясно: этот Ипокрит стал и его недоброжелателем.

Епископ Ортос встретил его веселым взглядом, будто ничего не произошло.

– Итак, свершилось, Маркос. Твой путь миротворца начинается.

К походу все было готово: знакомый усатый стражник держал под уздцы трех лошадей с походной поклажей. На одну из них он водрузил мешок Марка и лениво побрел к своему посту у ворот.

– Скажи мне, дочь Унылой долины, что связывает тебя с серым магом по имени Яннес? – вдруг спросил епископ.

Флоя мигом насупилась и поджала губы.

– Мой дядя хотел продать меня Яннесу. А что такое? Откуда вы знаете? Он меня искал, да?

– Мне передали, что вчера вечером приходил Яннес и требовал, чтобы его пустили во дворец забрать свою ученицу.

– Я не его ученица! Я не ведьма! Я только… – Флоя запнулась, чуть не проговорившись, но не растерялась и затараторила с новой силой. – Я не хочу с ним идти. Я хочу идти с Маркосом.

– Что же такого сделал для тебя Маркос? – поинтересовался епископ, всем своим видом спрашивая: “убил дракона?”

– Он отдал за меня дорогую одежду. Одежду, подаренную отцом! – восторженно сообщила Флоя, чем привела Марка в неприятнейшее смущение.

– О, прекрасно, это щедрый, благородный поступок! – согласился епископ, но Марку показалось, что он острит. К тому же епископ глянул на него таким взглядом, будто был очень недоволен тем, что юная девушка отправляется в путь вместе с ними. Марк пожал плечами: не он же принимал решение взять Флою с собой.

– Кого мы ждем? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Хариса. Он обещал сопровождать нас на всем пути.

– Вы думаете, он уже вернулся с Мутных озер?

– Я уверен, он уже в Морфелоне.

Оглядевшись вокруг, Марк не заметил пребывания вчерашних крестьян.

– Куда подевались все эти люди?

– Старший советник распорядился отвести их в ближайший приют, дать пищи и одежду.

– Откуда такое великодушие? – удивился Марк, вспомнив, какое безразличие выражало лицо пухлощекого вельможи.

– Советники Сиятельнейшего Патриарха боятся волнений в провинциях пуще войны, – ответил епископ, сильно приглушив голос. – Им выгоднее выделить немного денег, чем усмирять недовольства.

– Но что будет дальше с теми людьми?

Епископ одобрительно улыбнулся.

– Я знал, что ты спросишь. У тебя доброе сердце, Маркос, тебе чуждо равнодушие. Я узнал от старшего советника, что всех этих людей переселят в другую провинцию. Все расходы на переселение лягут на королевскую казну.

– А земли этих крестьян перейдут к черному магу? Почему король так легко отдает морфелонские земли врагу?

– Тс-с, – приложил палец к губам епископ. – Осторожней, Маркос. С такими речами тебе самому недолго стать врагом короля.

Прождав около получаса, друзья услышали топот лошадиных копыт, и на городскую площадь вылетел всадник на гнедом коне. Это и был странствующий рыцарь Харис, взъерошенный и разгоряченный как после жаркого боя. Резко осадив коня, он спрыгнул перед епископом, но сгоряча не устоял и шлепнулся во весь рост.

– Прошу прощения, брат Ортос, – задыхаясь, проговорил он. – Меня трижды останавливали стражники, мол, у меня неподобающий вид.

Осмотрев Хариса, Марк признал, что стражники были правы. Плащ странствующего рыцаря был разодран, из кольчуги торчали металлические обрывки, на ногах же не хватало одного сапога. Кроме того, у него был разбит нос, напухла губа, а все тело покрывали следы песка и грязи.

– За последний месяц это уже третий случай, когда твоя одежда нуждается в замене, – сказал епископ не то с укором, не то с сочувствием. – Что с тобой приключилось на сей раз?

Харис угрюмо опустил голову.

– Меня не пустили к Мутным озерам.

– В этом у меня сомнений не было. Но, вижу, ты оказался более настойчив, чем предполагали стражники.

– Верно. Я обошел заставу и пустился вскачь, но всадники нагнали меня и набросили сеть. Слышите, брат Ортос, сеть! Как на дикого зверя! Мог ли я стерпеть такую обиду? Нет, не мог. Я набросился на них как лев и…

– Дальнейшее нам понятно, – кивнул епископ. – Иди-ка, переоденься, да выходи к нам.

Странствующий рыцарь взволновано вскинул голову.

– Стражники забрали у меня все деньги.

– Не печалься, у тебя их было совсем немного. Поди в королевскую оружейную, скажи, что ты от меня. Пусть тебе дадут одежду и доспехи.

– Благодарю вас, брат Ортос. Вы так добры ко мне, – Харис склонился в знак признательности, а после бросился во дворец.

Собирался он недолго. Минут через десять Харис вернулся к ним в длинной кольчуге до колен и в новом ворсяном плаще. За спиной у него появился круглый обтянутый кожей щит. Выглядел странствующий рыцарь снова по-боевому.

– Ух, если бы не поход, собрал бы я друзей да поквитался с теми подлыми стражниками на заставе. Верите ли, брат Ортос…

– Верю, Харис, – добродушно перебил его епископ. – Верю, ибо хорошо знаком с обычаями рыцарей Ордена молодого льва. Особенно с главным обетом твоего ордена…

Харис вытянулся по швам и выпалил:

– Слушайся совести! Храни честность! Презирай страх!

– Прекрасно, прекрасно, – сказал епископ. – Жаль только, что рыцари твоего ордена руководствуются преимущественно третьей частью обета.

Харис хотел помочь Марку взобраться на лошадь, но не тут-то было. Марк ни разу в жизни не сидел в седле, а его облачение осложняло эту задачу во много раз. Лошадь испуганно дернулась, и Марк со звоном свалился на Хариса. Со стороны ворот раздался оглушительный хохот. Это смеялись стажники. К счастью, епископ быстро угомонил их, приказав помочь Седьмому миротворцу.

Таким образом, Марк очутился в седле – без помощи стражников он бы не сделал этого и до вечера. Его буквально втащили на лошадь, усадили как следует, сунули ноги в стремена, а он в это время чувствовал себя неуклюжим и громоздким, словно человек, которого хватил солнечный удар.

Оглянувшись в последний раз на дворцовые стены, Марк испытал легкую грусть: покидать это гостеприимное пристанище не хотелось. Он с удовольствием бы бродил по дворцовому саду, изучая всякие диковинки, спал в просторной кровати и ел здоровую пищу. Кормили его здесь хоть и однообразно – мясо, овощи – но сытно. Однако разгоревшееся во время присяги желание вершить подвиги влекло вперед, и туда же увлекал епископ. С удобствами придется распрощаться. Правда, епископ обещал, что ночевать они будут в разных селениях, но, судя по упакованным одеялам, Марк догадывался, что ближайшую ночь они проведут под открытым небом. В вещевых мешках лежал провиант, напоминая о том, что и с пищей в дороге будет несладко.

Марк подтянул походную сумку-чехол, так, чтобы было удобно в любой момент выхватить книгу, как из ножен, и воинственно крикнуть: “Слово-меч!” Вот только он так и не научился превращать книгу в меч. Да и как воевать обоюдоострым мечом человеку, который за всю жизнь толком не подрался? Об этом не хотелось думать. Ясно, что тех немногих приемов, которым он научился у Афарея, недостаточно. Необходимо, чтобы его научили владению мечом, но кто?

Однако первым испытанием для него стал не враг, а собственная лошадь. Марк судорожно сжимал одной рукой уздечку, а другой – впивался в поклажу. Больше всего он боялся, что лошадь испугается чего-то и сбросит его, осрамив перед всеми. Марк с завистью смотрел на Флою, беззаботно болтающую ногами в седле, на Хариса, благородно восседающего на своем гнедом коне, по имени Скороног.

“Им хорошо, они с детства на лошадях, а я?”

Но со временем Марк привык и даже начал разглядывать окрестности. Лошадь оказалась сонной, как и большинство жителей города. Рядом ехала Флоя, без умолку щебеча об особенностях жизни морфелонцев. Ее черные вьющиеся волосы слегка шевелились под дуновением теплого ветерка. Марка мало интересовали местные торговцы, купцы, мошенники, о коих Флоя красочно рассказывала, делясь своим богатым опытом. Все повествования ограничивались приключениями девушки на морфелонском базаре, куда дядя отправлял ее торговать всякими травами, которые сам собирал на болотах, и уверял, что они обладают магической силой. Разумеется, всю ответственность перед покупателями нес не он.

Все это Марк пропускал мимо ушей, но когда речь зашла о короле, который, по словам девушки, только и делает, что назначает епископов в провинциях, насторожился:

– Ты сказала, король занимается только духовными делами? А кто же управляет, скажем, торговлей?

– Торговля в руках купеческих гильдий, у нас их много, – пояснила девушка, улыбаясь через слово. – Гильдии купцов назначают базарных смотрителей, утверждают цены, следят за порядком. Какой же там обман царит!

– А пошлины?

– И пошлины они собирают. Если какой торговец задолжал, отбирают дом, имущество…

– А как же король? Ведь если доходы идут гильдиям…

– Ну, не все, ясное дело! Большую часть пошлин загребают королевские вельможи. Они и делят доходы: что в казну, что в свой карман.

– А суд? Суд тоже не во власти короля?

– Суд производят городские судьи, избираемые купеческими гильдиями и этими же... гм, вельможами.

– Выходит, что король государством не управляет?

– Миротворец Маркос! – строго вмешался в разговор епископ. – Сиятельнейший Патриарх заботится о духовном состоянии страны. Что может быть важнее этого?

– Но Флоя говорит, что в гильдиях царит обман и неправда. Так неужели король не имеет власти, чтобы это исправить?

Епископ вздохнул, оборачиваясь в сторону, и заговорил как на проповеди:

– Если в зачерствевшие сердца придет свет и совесть, тогда не нужно будет бороться с обманом и неправдой, ибо всякое нечестие исчезнет из людских сердец, – и замолчал, будучи не в настроении долго говорить.

Все это время Харис волком косился на Флою, будучи не в духе от ее присутствия. Временами он поглядывал на епископа, будто хотел упрекнуть за решение взять Флою с собой, но, ясное дело, помалкивал. Марк и сам желал узнать, что побудило проводника миротворцев взять в поход юную девчонку, но пока не было подходящего случая спросить.

От Морфелона до величественного леса, именуемого Спящей сельвой, дорога тянулась по открытой местности, без всякой тени. К полудню солнце начало припекать. Марку становилось жарко в его толстой рубахе под кольчугой. Из-под шлема по лицу потекли капли пота. К тому же его доспехи постоянно бряцали. Марка это раздражало. Тяжелый щит оттягивал плечи и хлопал по спине. Сжатые в неудобных сапогах ноги начинали затекать, и все его облачение с каждым часом становилось тяжелее и тяжелее.

Промучившись таким образом еще часа два, Марк, измученный, окончательно потерял терпение. Спрыгнув с коня, он с великим удовольствием стащил с себя шлем, сапоги, кольчугу, наручи, поножи и матерчатые одежды, влажные от пота, оставив на себе лишь пояс и чехол с Логосом. Каким облегчением было надеть свои легкие летние штаны, свою рубашку, свои ботинки! Марк почувствовал себя окрыленным. Подвесив свои доспехи к лошади, он вскочил в седло с такой легкостью, будто с детства занимался верховой ездой. Конечно, епископ смотрел на него неодобрительно, на лицах Хариса и Флои выражалось недоумение, но Марку было все равно.

Вокруг лежали поля, сады и огороды, виднелись избы, но когда Морфелон исчез из виду, закончились всякие признаки человеческого жилья. Начался гигантский лес, наполненный огромными папоротниками и колючими великанскими кустами. Дорога была безлюдна – Марк решил, что епископ зря не взял охраны. Этот огромный лес просто не может не таить в себе опасности.

Но епископ сохранял безмятежное спокойствие, подремывая в седле. Харис, напротив, воинственно вглядывался в чащу, надеясь встретить коварного врага, а Флоя, счастливая, что вырвалась из своего захолустья, была готова к чему угодно. Самой страшной судьбой для нее было бы возвращение к дядюшке.

Понемногу Марк свыкся с дремучим пейзажем и даже попытался разговорить епископа, надеясь узнать больше о загадочной стране:

– Простите, брат Ортос, я бы хотел узнать о стране, в которой нахожусь.

– Мы в Каллирое, – ответил епископ, клюя носом.

– Да я понял, что не на Марсе. На каком континенте мы находимся?

– Мы в Каллирое.

– Понятно. А на каком языке мы с вами разговариваем?

– На общекаллиройском.

– Тоже понятно. А какой сейчас век?

– Год шестьсот сорок первый, Пятая эпоха патриархов, если тебе это о чем-то говорит.

Попытки Марка были вознаграждены спустя полчаса. В течение последующих часов епископ монотонно повествовал об особенностях Каллирои. Из его повествований Марк смог заключить следующее: территория Каллирои, составляющая от северных границ с Дальними землями до Южного моря тридцать дневных переходов, когда-то была единой империей со столицей в Морфелоне. Ныне эта земля была поделена между четырьмя королевствами. Самым обширным по-прежнему является Морфелон на севере, два других, на юге, значительно уступают ему – Амархтон и город без названия, именуемый Южным оплотом. Четвертое – Мелис – самое маленькое и даже не королевство, а скорее, нейтральное княжество. Морфелон и Южный оплот – союзные города, Амархтон – падшее королевство, которое было сокрушено вторжением захватчиков с Южного моря сорок лет назад. Ныне там господствует грозный властелин, именуемый Темным Владыкой Хадамартом.

Как подсчитал Марк, приблизительно восемьдесят процентов населения Каллирои составляют миряне – люди разных культур и вероисповеданий, в большинстве своем признающие аделианский Путь истины, но живущие, как выразился епископ, “праздной суетной жизнью, далекой от жизни вечной”. По его словам, для большинства мирян вера во Всевышнего – не больше, чем дань традициям, сухие убеждения, не имеющие внутренней силы.

Те же люди, что посвящают свою жизнь Пути истины или, по крайней мере, стараются жить так, чтобы убеждения и вера не расходились с делами – называют себя адельфами или аделианами. Таковые, как понял Марк, в меньшинстве – около десяти процентов населения. Аделиане объединяются в общины, храмы и ордены, где всех достойных посвящают в рыцари, другие же остаются крестьянами, ремесленниками, храня верность совести там, где живут и работают. Аделианином может стать каждый, кто примет решение идти Путем истины.

– Откуда это название, Путь истины? – спросил Марк.

– Этим словом мы утверждаем, что вера в Спасителя – не просто набор догм и правил, а осознанный путь всей жизни того, кто называет себя адельфом. Тот, кто верит в Путь, но не следует ему своими делами и верой – всего лишь заблудший путник, нуждающийся в очищении совести. В библиотеках Иерона лежит множество книг с учениями о Пути истины, но людей, владеющих грамотой в Каллирое не так много. Потому служители орденов и храмов часто упрощают содержание этих книг. Вот, Орден молодого льва упростил “Книгу о совести, честности и отваге” простым утверждением…

– Слушайся совести! Храни честность! Презирай страх! – громко проговорил Харис, довольный собой. – Вот и все учение Пути истины.

И наконец Марк узнал, что помимо идейно убежденных аделиан и идейно равнодушных мирян, Каллирою населяют и идейные противники Пути истины. Таковых примерно столько же, сколько и аделиан. Во-первых, это люди, избравшие откровенно темный путь – черные маги, легионеры тьмы, всадники смерти. Во-вторых, это нейтралы – серые, белые и другие маги, лесные чародеи, дикие племена варваров и кочевников. Эти предпочитают отгораживаться от конфликтов между аделианами и силами тьмы, но им это удается не всегда. Нейтралитет возможен лишь в мирное время, но когда вспыхивает война, нейтралы волей-неволей становятся союзниками одной из сторон.

– Миряне тоже принимают участие в ваших войнах с нечистью? – спросил Марк.

– Многие не понимают смысла этих войн, да и не хотят понимать. Большинство мирян равнодушны к тому, что происходит в стране. ...Но я бы на твоем месте был более осторожен в делении людей на мирян и адельфов, – подумав, добавил епископ. – Усвой простое правило, Маркос: не всякий, кто называет себя адельфом, таковым является. Равно как и не все миряне равнодушны. Порою простой мирянин, чуткий к своей совести, проявляет больше верности Пути истины, чем молящийся во всех храмах адельф.

– Это мне понятно, – кивнул Марк. – А сейчас войны нет?

– В Каллирое сейчас зыбкий мир, – ответил епископ. – Перемирия никто не заключал. Два года назад закончилась Эпоха лесных войн, но нечисть по-прежнему расползается по стране, медленно изживая селения адельфов. Владыка Амархтона Хадамарт желает увидеть над Морфелоном свой флаг, а Южный оплот ненавидит так сильно, что жаждет стереть с лица земли. Посему, главная цель Армии Свободы, которая вновь объединяется после долгих лет разобщения, – это Амархтон. Если в Падший город придет свобода – свободой вздохнет и вся Каллироя. Если нет – под игом Хадамарта может оказаться вся страна.

– В чем же здесь миссия миротворца?

– У каждого миротворца свой путь, какой предопределил ему Всевышний, – отвечал епископ. – История миротворцев такая же древняя, как и история войн, но в Каллирое их призвание приобрело особый смысл только после падения Гесперона, называемого теперь Амархтоном и Падшим городом. Это произошло в году 601, сорок лет назад. Поражение адельфов было унизительным – Гесперон сдали без боя. Но потеря великого города еще не катастрофа. Катастрофа – это потеря единства. Катастрофа произошла. В падении Амархтона все обвиняли друг друга. Войска, стоящие вчера под одним знаменем, разобщились. Армия Единства раскололась. Большое ожесточение пришло в людские сердца. Люди устали от войны. Не от войны с Хадамартом, нет, ибо это благородная война. Люди устали враждовать со своими ближними. Это не война меча и щита, в ней нет крови, но есть нечто худшее – обиды, насмешки, клевета и предательство – разбитые сердца, отравленные души. Эта война изматывает, приносит величайший ущерб и разрушения. Ее последствия ты еще увидишь на нашем пути. Увидишь города и селения, где шла война между людьми, верящими в Путь истины. Увидишь, как выглядят храмы, жилые дома – это страшное зрелище! Увидишь людей, которые прошли войну против ближних: ожесточенные, озлобленные, ущербные. Война ожесточила и озлобила сердца людей. Война всех измотала. И все мечтали о мире. Все знали, где найти выход. Его указывает Путь истины. Он говорит, что, если мы примиримся с нашим Творцом, то придет мир и с людьми. Вот только должны были найтись эти люди – миротворцы.

– И тогда пришел Первый миротворец? – догадался Марк.

– Да, и приход его стал символом новой надежды, нового начала для Каллирои. Он был немолод, но все молодые тянулись к нему, учась мудрости и доброте. Он был как факел во тьме, зажигал сердца людей, дабы и они зажигали других. Его бескорыстная любовь растапливала самые озлобленные души. Ему удалось невозможное: он примирил и сплотил разрозненные племена юга. Стали возрождаться селения, возникли новые рыцарские ордены, множество мирян пробудились и поднялись за свою свободу. Благодаря Первому миротворцу неприметный недостроенный городок превратился в могучую столицу – Южный оплот. Всего за каких-то пятнадцать лет! Когда Южный оплот обрел сильную королевскую власть и оправдал свое название, став оплотом всех разрозненных городов юга, Первый миротворец ушел на покой в пустыню, к отшельникам Ордена посвященных. Там он и упокоился, дожив свои годы в счастье исполненного призвания.

– Боюсь, я осрамлю почетный титул миротворца, – невесело признался Марк.

– Он давно уже осрамлен, – утешил епископ. – Ведь после Первого миротворца было еще пятеро. Но это уже совсем другая история. История скорбей и страданий возгордившегося народа.

– Значит, и в вашем мире хватает страданий, – заключил Марк, обдумывая рассказ епископа. – Как и в моем.

– Да, это так. Потому что наш мир ничем не отличается от твоего.

Возникла длинная пауза, пока Марк вдумчиво размышлял над последней фразой епископа.

– Но чем я могу помочь? Как избавить ваш мир от страданий?

– Это невозможно. Чтобы в мире исчезли страдания, нужно менять не мир, а свое сердце. Когда это произойдет, мир изменится. Во всяком случае, тот мир, который вокруг тебя.

За сумеречным вечером наступила ясная звездная ночь, а лес все не кончался. Опасения Марка подтвердились – ночевать придется под открытым небом. Спрашивать, когда они достигнут селения, где можно заночевать, Марк не решался: не хотелось, чтоб это расценили как прихотливость.

– Скажите, Ортос, часто ли по дороге на юг встречаются селения?

– Если двигаться по Великому торговому тракту, то через каждые три-четыре часа. Но мы идем по дороге Лесных троп и немного отклоняемся от нашего направления. Мы недалеко от провинции Спящей сельвы и впереди у нас только одно селение – Сонная дубрава. Там нас ждут уже немало лет.

– Кто ждет? – насторожился Марк.

– Хранительница секретов Шестого миротворца. Я дал ей обещание, что вернусь за ней, когда придет Седьмой миротворец.

– Понятно. И когда мы достигнем этого селения?

– Надеюсь, что к завтрашнему вечеру.

– А привал будет скоро? – первой осведомилась Флоя, и Марк обрадовался, что вопрос, который давно вертелся на языке, исходит не от него. – Лошади устали, а мы есть хотим.

– Скоро, – обнадежил епископ.

Как бы в подтверждение, впереди у дороги забрезжил маленький огонек костра.

– Там кто-то есть, – звонко объявила Флоя.

– Наверное, лесорубы или такие же странники как мы, – сказал епископ, слезая с коня. – Будет лучше, если мы остановимся на ночь с ними.

Последовав примеру епископа, друзья взяли под уздцы лошадей и почтительным шагом приблизились к огню.

У костра сидели шестеро седых бородатых старцев, облаченных в длинные серые одежды. Каждый опирался на свой посох. Они будто что-то разглядывали в костре и оставались безучастными, пока епископ не окликнул их:

– Мир вам, добрые люди!

Ближайший к нему старец обернулся. “Не такой уж он и добрый” – подумалось Марку. Маленькие змеиные глазки под густыми бровями, заостренная бородка и ехидная улыбка почему-то не внушали доверия.

– Не желай мира тому, о ком не ведаешь, епископ, – сухо ответил старец.

Захваченный врасплох таким ответом епископ смутился, но инициативу тут же перехватила Флоя:

– Мы хотели расположиться на ночлег с вами рядом. Вам не помешаем? Только до утра.

– Что до тебя, дочь Унылой долины, то встречать завтрашнее утро тебе предстояло в Мелисе, – ответил старик, потирая посох с наконечником в виде змеи-кобры. – Не тебя ли обещал отдать мне в учебу твой дядя?

– Яннес! – вскрикнула Флоя, заставив Хариса схватиться за меч.

Епископ предостерегающе схватил его за руку.

– Убери оружие, Харис. Эти люди не причинят нам вреда.

– Все в руках судьбы, – поправил его серый маг и снова обратился к Флое, причем голос его заметно изменился, став молодым и вздорным. – Я не люблю оставаться в дураках, милая. Если ты решила изучать искусство серой магии, то будь последовательна и не бросайся на шею первому встречному прохвосту. Желание, зародившееся в тебе от рождения, познавать тайны колдовства – не более ли мудрое свидетельство, чем мимолетный порыв взбалмошных чувств?

– Она не пойдет с тобой! – зарычал Харис, удерживаемый епископом. – Вся твоя колдовская дрянь не стоит и дня, прожитого в свободе!

Флоя испуганно переводила взгляд от Яннеса к Марку, не зная, что делать и говорить.

– В тайнах серой магии ты найдешь свое истинное “я”, получишь все, о чем мечтала с детства: силу, власть, богатство, независимость, познаешь счастье того, кто живёт по ту сторону добра и зла, – продолжал Яннес, не обращая внимания на рвущегося из рук епископа Хариса. – Знания – сила, а магия – власть, слушай меня – я не дам тебе пасть.

– Я… я н-не могу, – прошептала Флоя, опустив глаза. – Я н-не хочу, – продолжила она упавшим голосом, и Марк почувствовал, насколько тяжело дается ей такое решение. – Я уважаю тебя, Яннес, ты великий волшебник, но… я встретила трех людей. Трех близких мне людей. Я будто снова очутилась в семье. Прости, но я останусь с ними.

Слова эти звучали в полной ночной тишине, но как только она смолкла, шестеро серых магов разочарованно вздохнули и встали.

– Да как ты смеешь, девчонка! – заговорил другой, здоровенный широкоплечий старец, грубым молодым голосом. – Ты знаешь, сколько времени потратил высокочтимый Яннес, чтобы встретить тебя на этой дороге? Ты пойдешь с нами или испробуешь тайны серой магии на своей шкуре!

Настал предел силам епископа, и Харис вырвался из его рук, с красным от ярости лицом. Согнувшись, как барс перед прыжком, он вскинул меч, но не успел и размахнуться: наконечник посоха Яннеса заискрился слепящим огнем.

...Упав затылком в груду хвороста, Марк запомнил лишь яркую вспышку и невидимый толчок в грудь. Попытавшись встать, он рухнул снова. Голову сжала сильная боль. Громко заржали лошади. Обнаружив рядом с собой оглушенных друзей, Марк поднял взгляд и вздрогнул. Над ним возвышалась фигура серого мага.

– Если не можешь помочь юной душе увидеть тайны мира, то хотя бы не стой у нее на дороге, – поучительно проговорил Яннес, снова заговорив старческим голосом.

Тяжело дыша, Марк быстро перебирал ответы, стараясь подавить страх и выглядеть достойно. Затяжная пауза мага позволила найти ответ:

– Ее не нужно учить смотреть на мир. Достаточно защитить от учений, которые ослепляют.

Яннес рассмеялся:

– А ты не настолько глуп, как выглядишь, миротворец. Да только в борьбе учений побеждает тот, на чьей стороне сила. А она, как видишь, сопутствует мне.

Серый маг равнодушно повернулся к нему спиной.

– Однако мне чуждо насилие и принуждение. Дочь Унылой долины скоро сама попросится в нашу гильдию. На рассвете ты поймешь, почему. А тебя, миротворец, я надеюсь встретить на Светлой арене. Если, конечно, цепи безликого отпустят тебя.

Глядя на удаляющихся к лесу магов, Марк ошеломленно думал о последней фразе Яннеса. Цепи безликого. “В цепях безликого ты бессилен!” – не это ли твердил неведомый голос еще там, в своем мире? Но откуда это может знать здешний колдун? Или это просто совпадение?

Силуэты магов еще виднелись среди огромных папоротников. С их стороны слышался едкий смешок.

– До встречи на Светлой арене, миротворец. Ищи меня по ту сторону добра и зла.

Это был голос Яннеса, который у него, неведомо почему, опять сменился на молодой. Досмотрев, как покачиваются и стихают потревоженные ветви папоротников, Марк сел к костру.

У огня тихо постанывала Флоя. Епископ усердно подкидывал хворост в костер, будто намеревался устроить лесной пожар. Харис, свистя и крича, носился по лесу, тщетно пытаясь поймать напуганных магической вспышкой лошадей. Вскоре он вернулся, держа под уздцы только своего Скоронога.

– Бесполезно. Глупые королевские лошади не слушаются моего голоса.

– Еще бы. Всю округу распугал своими воплями! – недовольно фыркнула Флоя, опираясь спиной на бревно.

– Это тебе урок, Харис, – строго заметил епископ, оторвавшись от хвороста. – Никогда не поднимай меч против человека!

– Да разве мог я сдержаться? – ответил Харис, яростно оправдываясь. – Я был обязан остановить зарвавшихся колдунов. Они считают себя князьями, ведут себя так, будто весь мир принадлежит им. Да я бы им всем порвал бороды, если бы подлый колдун не ударил нас черно-магическим заклятием!

– Это было заклятие, называемое магами Волна ярости, – со знанием дела поправил епископ. – Маг использует его, когда противник питает к нему жгучую ненависть. Зло возвращается к ненавидящему ударной волной, поражая каждого, кто рядом с ним.

– Выходит, причиной всему был он? – насмешливо указала Флоя на странствующего рыцаря.

– Что мне оставалось делать? – возопил Харис, не дожидаясь пока епископ утвердительно кивнет головой. – Когда я вижу беззаконников, творящих самое мерзкое зло – порабощающих души, – как я могу не испытывать ненависти?

– Ненависть – это и есть рабство, – возразил епископ. – Если серые маги вызывают у тебя ненависть, значит, они уже поработили тебя. Запомни, Харис, запомните и вы, – епископ обвел взглядом Марка и Флою. При свете костра в его глазах отчетливо виднелась мудрость повидавшего жизнь старца. – Нашими врагами являются не те, кто ненавидят нас, а те, кого ненавидим мы. Победи свою ненависть к врагу, и он тебе больше не угроза.

Странствующий рыцарь смутился и сделал вид, что занят исключительно привязыванием Скоронога к молодому дереву. Пыл его заметно остывал. Понимающе закивав головой, он едва слышно забормотал: “Вы правы, брат Ортос, правы, правы, правы. Я добр, я люблю своих врагов, да, да, да!”

– Наш ужин ускакал, – сообщила Флоя, грустно глядя на потрескивающий костер. Именно на ее лошади находилась поклажа с провизией.

Харис молча протянул ей ломоть припасенного хлеба и, обращаясь к Марку, услужливо предложил:

– Могу грибов поискать.

– Какие грибы ночью, – отмахнулся Марк, думая о загадочном намеке Яннеса.

Поднялся легкий ветерок, и сразу похолодало. Ночь предстояла прохладная, а одеяла Хариса не хватало на четверых. Странствующему рыцарю пришлось укрываться ветками лиственниц и папоротниками.

– Все равно я буду дежурить, – согласился он.

Устроившись под легким одеялом рядом с епископом и Флоей, Марк чувствовал, что уснет нескоро. Странные слова Яннеса, о которых он не решался спросить епископа, не давали покоя. Откуда колдун мог знать о цепях безликого? И о какой встрече намекал?

– Брат Ортос, – тихо позвал Марк.

– Гм?

– Что такое Светлая арена?

– Место, которое тебе совсем не нужно посещать, чтобы исполнить свое призвание. Спи.