7 августа 1944 года летчикам-штурмовикам Шабельникову, Тарасову, Соловьеву, Якубенко, Мущинкину и Шалдову поставили задачу — в 14 часов нанести удар по живой силе и артиллерии противника северо-западнее города Биржай (населенный пункт Спалвишкяй). «Ильюшиных» сопровождали шесть истребителей Як-3.

Подойдя к расположению немецких войск, командиры экипажей Ил-2 увеличили интервал и дистанцию. Первым сбросил бомбы на цель ведущий группы капитан Шабельников. При выходе из атаки он увидел восемь Ю-87, шедших на высоте 400 метров к нашему переднему краю. Иван Шабельников радировал ведомым:

— Атакуем «юнкерсов»! — И первым выпустил пушечную очередь по флагману.

Бомбовоз задымил и врезался в землю. На развороте в прицел воздушного стрелка Сиверцева попал еще один «юнкере», и он не дал ему уйти. Таким образом, в первые же минуты воздушного боя экипаж лидера наших штурмовиков уничтожил два вражеских самолета. Это воодушевило однополчан Шабельникова. По примеру командира, летчик Д. Тарасов тоже атаковал один из немецких бомбардировщиков. Он нажал на гашетку, но оружие почему-то не стреляло.

— Оказывается, — рассказывал Тарасов после возвращения на аэродром, отштурмовавшись, я поставил на предохранитель пушки и пулеметы. Какая оплошность… Однако враг не ушел. Следовавший левее меня летчик В. Соловьев двумя очередями из пушек поджег фашиста. Товарищ исправил мою ошибку.

В разгар боя неожиданно появились немецкие истребители прикрытия «фокке-вульфы». Один из них бросился на самолет Соловьева.

— Слева «фоккер»! — предупредил Тарасов своего друга.

— Вижу, — ответил тот.

Стрелок-радист из экипажа Соловьева, видимо, замешкался, и вражеский истребитель успел произвести по штурмовику несколько очередей. В результате стрелок Харламов был тяжело ранен.

Шестерка «яков», возглавляемая капитаном Донцовым, одновременно вела бой с «юнкерсами» и «фокке-вульфами». Заметив фашистский истребитель, только что атаковавший Соловьева, капитан Донцов передал по радио своему заместителю старшему лейтенанту Шлыкову:

— Руководи боем. Я преследую «фоккера».

Поединок длился недолго. Донцов выбрал наиболее выгодную позицию и с дистанции 50–60 метров открыл по фашисту огонь. Немецкий истребитель неуклюже накренился на правое крыло, затем, кувыркаясь, упал в болото.

А в это время старший лейтенант Якубенко направил свой штурмовик на очередной «юнкере» и прицелился в бомболюк. Короткая очередь из пушек, и бомбардировщик разнесло в щепки.

Атаки наших летчиков были настолько стремительны и успешны, что Ю-87 не выдержали натиска, смешались и начали беспорядочно покидать зону боя. Преследуя противника, капитан Донцов сбил еще одну машину. Свалившись в лесную чащобу, она превратилась в костер.

Теперь оставалось разогнать «фокке-вульфов». Одна ко на помощь к ним подоспело несколько Ме-109. И снова завязался горячий бой, в ходе которого наши истребители Шлыков, Гусев, Балагуров и Романов сбили по одному «мессершмитту».

Воздушная схватка уже заканчивалась, когда В. Соловьев доложил командиру группы штурмовиков:

— Стрелок в тяжелом состоянии. Иду на ближайший аэродром.

В строю осталось пять «илов». Истребители прикрытия, закончив работу, ушли на базу. Иван Шабельников тоже повел свою пятерку домой. И вдруг на его самолете задымил мотор. Штурмовик начал терять высоту и скорость.

— В кабине дым. Плохо вижу землю, — передал капитан по радио.

Его машина летела прямо на сарай.

— Иван, Иван! — пристроившись к нему, подсказывал Тарасов, — отверни влево.

Шабельников пролетел рядом с сараем, но впереди показался мост.

— Еще левее, еще!..

Командир группы миновал и это препятствие. Затем на малой скорости посадил машину на фюзеляж и оказал первую медицинскую помощь раненому воздушному стрелку Сиверцеву. Тарасов патрулировал над ними до тех пор, пока Шабельников не подал ему сигнал рукой: все в порядке, иди на аэродром.

Весть об успешном боевом вылете группы капитана Шабельникова немедленно облетела все полки дивизии. В частях и подразделениях состоялись беседы, были выпущены боевые листки и бюллетени, где рассказывалось о мужественных летчиках и воздушных стрелках, сбивших девять вражеских самолетов, уничтоживших несколько огневых точек и десятки гитлеровских солдат и офицеров.

В воздушных боях над городом Биржай и во время прорыва обороны на участке Приекуле — Салдус отличились многие экипажи 355-й авиадивизии, в том числе и молодые летчики. Кажется, еще совсем недавно лейтенанта Александра Волкова считали «середнячком», не особенно выделявшимся среди однополчан. И вот я вижу на стенде около КП листок-«молнию». «Молодые летчики, берите пример с лейтенанта А. Волкова, учитесь у него выполнять противозенитный маневр», гласил текст.

Саша Волков — горьковчанин. Работая токарем на заводе Красное Сормово, он без отрыва от производства окончил в 1940 году аэроклуб имени П. И. Баранова. Самостоятельно поднявшись в небо родного города, юноша уже не мыслил себя вне авиации. «Буду учиться на военного летчика», — решил он. И мечта его сбылась. Александр окончил училище военных летчиков и вскоре был направлен на фронт, в пашу дивизию.

Боевую выучку лейтенант Волков приобрел под руководством мастеров штурмовых ударов майора П. Арефьева, капитана А. Миронова, старших лейтенантов Б. Васенина, Г. Красавина, В. Стригунова.

«Я попал в семью настоящих орлов», — писал Александр своим заводским друзьям после первого боевого вылета.

…В состав пятерки штурмовиков командир эскадрильи Арефьев, который был в ту пору еще капитаном, взял двух молодых однополчан — Волкова и младшего лейтенанта Болезнова. Самолеты пересекли линию фронта и взяли курс к перекрестку шоссейных дорог под Паневежисом. Там, на стыке двух магистралей, образовалась пробка. Гитлеровские танки и автомашины вытянулись километра на два.

Под прикрытием старших товарищей в атаку пошли Болезнов и Волков. С первого захода они сбросили бомбы на танки. Затем остальные штурмовики обстреляли вражескую колонну эрэсами.

Внезапная атака «илов» вызвала в рядах противника панику. Танки и автомашины стали расползаться в стороны от дороги. Александр Волков увидел, как два «тигра», замаскировавшись в березняке, начали вести огонь по самолетам. Лейтенант взял их на прицел и выпустил по ним реактивные снаряды. Оба танка загорелись.

На выходе из пикирования Волков сделал левый крен, и его машина развернулась к Балтийскому морю. Перед глазами летчика открылся необозримый простор, изрезанный бурыми волнами. Где-то под ними лежала на дне советская подводная лодка, которую потопили гитлеровцы. На той подлодке воевал брат Александра Волкова старшина 2-й статьи, секретарь комсомольской организации экипажа Павел Игнатьевич Волков…

Группа Арефьева сделала еще по два захода на цель. Александр Волков тоже сбросил остатки бомб и обстрелял разбегающихся гитлеровцев из пушек и пулеметов. На дорогах пылали вражеские танки и автомашины.

— Это вам за брата, сволочи! — зло проговорил лейтенант.

На обратном пути пятерку штурмовиков атаковали немецкие истребители. Больше всех пострадал самолет младшего лейтенанта Болезнова. Машина с поврежденным хвостовым оперением плохо слушалась рулей, теряла скорость. Болезнов понял, что до аэродрома не дотянуть, и приказал воздушному стрелку-радисту выпрыгнуть с парашютом. Высота была небольшая, поэтому радист дернул за вытяжное кольцо, будучи еще в кабине. Потоком воздуха вытянул купол, стропы запутались на турельной установке пулемета. Стрелок оказался привязанным к штурмовику.

Беспокоясь за жизнь подчиненного, командир экипажа выбирал подходящую посадочную площадку. С большим трудом приземлился.

Воздушный стрелок рассказал Болезнову, как все произошло.

— Виноват, товарищ младший лейтенант, — добавил он в конце. — Первый раз попал в такую перепалку.

Вскоре из полка прилетел По-2, и Болезнов вместе с радистом благополучно прибыли на свой аэродром. А через два-три дня техники восстановили поврежденный в бою штурмовик.

Не так много времени прошло с тех пор, а эти два молодых командира экипажа уже вошли в строй, не раз ходили на задание и зарекомендовали себя смелыми воздушными бойцами. А сегодня вон лейтенанту Волкову посвящен листок-«молния».

— Растет молодежь, — удовлетворенно произнес майор Арефьев.

— Молодые техники тоже втягиваются во фронтовой ритм работы, — заметил инженер дивизии по ремонту М. Р. Морозов. — Жалоб на них ни в одном полку нет.

Напряженный боевой день клонился к вечеру. Последним произвел посадку Герой Советского Союза майор Н. Макаров. Он подрулил к лесу и выключил мощный мотор. Сразу стало тихо. Были слышны только немногословные распоряжения инженеров и старших техников. Механики и мотористы, специалисты батальона аэродромного обслуживания и ПАРМа расчетливо и деловито готовили самолеты к следующему вылету.

— Ну, на сегодня, кажется, все, — сказал Арефьев, посмотрев на стоянку боевых машин.

И вдруг из-за леса послышался шум моторов, Он постепенно нарастал, приближался к аэродрому. «Уж не противник ли?» — мелькнула тревожная мысль. В сумерках раздалась команда: «По целям! В укрытия!» Расчеты зенитных установок на всякий случай приготовились к бою.

А гул моторов все нарастал, становился явственнее. Теперь уже слух улавливал знакомое пение мощных двигателей. Затем четко вырисовались силуэты самолетов-штурмовиков.

— Наши! — радостно воскликнул инженер Морозов. Да, это были «илы». К нам летело пополнение. Стартовая радиостанция связалась с ведущим. Первую группу вел прославленный штурмовик дважды Герой Советского Союза капитан И. Ф. Павлов, вторую — Герой Советского Союза капитан А. И. Миронов. Только опытнейшие воздушные бойцы могли разыскать аэродром без ориентиров, среди леса.

С посадкой последнего самолета наступила ночь. В столовой, размещенной в землянке, ярко горели светильники, сделанные из гильз артиллерийских снарядов. Девушки из БАО быстро накрыли столы для летчиков и воздушных стрелков, возвратившихся с задания. Официантки изучили вкусы и привычки авиаторов, знали, что кому подать на ужин.

Мы с начальником политотдела полковником И. Т. Калугиным внимательно слушали оживленные разговоры людей, вступали с ними в беседу, отвечали на интересующие их вопросы. Однако ветеранов мы сравнительно хорошо знали, были осведомлены об их боевых делах, — нам хотелось поскорее увидеть новое пополнение, только что прибывшее на аэродром.

— Все они не плохо справились с посадкой в условиях сумерек, — отметил Калугин. — Значит, толковые ребята.

— Да вот они и сами, — увидел я новичков, робко входящих в столовую. Товарищи офицеры! Прошу принять молодое пополнение в нашу боевую семью!

Тотчас же послышались возгласы: «Андрей! Борис! Сергей! Шура! Володя! Иван!.. Идите сюда!»

В землянке встретились друзья и товарищи по школе, запасным полкам. За столиками стало еще оживленнее… Воспоминания о минувших днях учебы, короткие рассказы о фронтовых буднях. Шутки, смех.

Наконец те, кому с утра надо было идти в бой, покинули столовую. Осталась прибывшая молодежь: младшие лейтенанты Бондаренко, Горажанский, Горбенко, Писк-лов, Феоктистов и другие.

Спрашиваем, как они подготовлены к бою. Первым отвечает Феоктистов, невысокий, худощавый юноша:

— Готовы, товарищ полковник!

— Это хорошо, — говорю ему. — Однако спешить не будем. Надо каждого из вас ознакомить с районом боевых действий, с особенностями полетов на штурмовку Кроме того, вам надо изучить опыт передовых экипажей, старших товарищей.

Горбенко, высокий, плечистый летчик, с заметным разочарованием произнес:

— А нам говорили, что как только прибудем в часть, сразу же полетим на задание.

— Сейчас в этом нет необходимости, — ответил ему полковник И. Т. Калугин. — Но были случаи, когда приходилось, как говорится, с ходу посылать молодых летчиков в бой. Те нелегкие дни миновали, друзья мои.

В течение нескольких дней пополнение знакомилось с обстановкой, вживалось в коллектив. И вот наступило время боевого крещения вновь прибывших пятнадцати экипажей.

Кавалер трех орденов Красного Знамени капитан М. М. Папсуев вынес на старт боевое Знамя части. Перед молодежью с добрым напутствием выступили командир, прославленные ветераны. В этой торжественной обстановке новички дали слово биться с врагом мужественно и умело, защищать в бою командиров, оберегать друг друга от внезапного нападения фашистов.

Первые две шестерки повел на задание известный снайпер командир эскадрильи Г. Денисов, вторые две вылетели под командованием капитанов В. Рычкова и старшего лейтенанта С. Ковальчика.

Линия фронта выделялась рельефно. На опушке леса были видны неприятельские траншеи, скопление машин и живой силы. Фашистские самолеты не патрулировали над своими войсками. Это благоприятствовало для действий наших штурмовиков.

Еще перед вылетом мы предупредили ведущих, чтобы они, во избежание потерь, до минимума ограничили количество заходов на цель.

Молодежь точно выполняла команды своих ведущих. Вот летчики-коммунисты младшие лейтенанты Халеев и Феоктистов заметили, что из укрытия ведет огонь зенитная артиллерия. Доложив об этом своему командиру и услышав приказ: «Атакуйте!» — они вошли в пикирование и метким ударом заставили замолчать вражеские орудия, обеспечив тем самым свободу действий своим товарищам.

В этом вылете лейтенант И. А. Горбенко взорвал склад боеприпасов. Отличились и другие молодые штурмовики. Все пятнадцать экипажей удостоились благодарности командования.

На следующее утро молодежь снова поднялась в небо. Едва «илы» пересекли линию фронта, как попали в зону сильного зенитного огня. Умело маневрируя, капитан С. Ковальчик вывел своих подчиненных из-под обстрела и нацелил на скопление вражеских автомашин. Их насчитывалось около сотни. Планируя под углом 25 градусов с высоты 800 до 100 метров, летчики обрушили на колонну бомбовый груз. Многие машины загорелись. Среди гитлеровцев началась паника. Сделав еще заход, ведущий развернул свою группу на северо-восток. На ближайшей железнодорожной станции штурмовики обнаружили четыре воинских эшелона и атаковали их.

В общей сложности ведомые С. Ковальчика произвели 12 атак, уничтожив при этом свыше 20 машин и 5 вагонов с боеприпасами. Летчики не только выполнили боевую задачу, но и сфотографировали район боевых действий, где дополнительно обнаружили большое количество новых целей.

В этот район был немедленно направлен 683-й штурмовой полк. Одну из групп «ильюшиных» повел гвардии старший лейтенант Г. Иносаридзе. Командир и его ведомые Блелер, Полеводов и Бобров произвели 9 атак. Мастерски действовала также группа молодого ведущего лейтенанта А. Руднева, ставшего впоследствии Героем Советского Союза. Метким огнем штурмовики нанесли гитлеровцам большие потери.

Вечером командование наземных войск прислало летчикам благодарность за меткие удары по врагу с воздуха.

Все мы радовались успехам нашей молодежи. Совершив по 10–15 боевых вылетов, командиры экипажей стали свободно разбираться в наземной и воздушной обстановке. Наиболее отличившиеся были награждены орденом Красного Знамени.

М. П. Гаражанский вскоре сам стал ведущим группы. Смекалистый и отважный, он всегда возвращался с задания без потерь и пользовался в полку всеобщим уважением.

Тот самый невысокий, худощавый офицер Феоктистов, который готов был с ходу лететь в бой, за короткое время получил несколько наград. Иван Горбенко, отличавшийся своей рассудительностью, точностью поражения целей, тоже удостоился многих орденов. После войны он с отличием окончил академию имени Н. Е. Жуковского и сейчас в звании инженер-полковника продолжает службу в Военно-Воздушных Силах страны.

Много лет спустя после победы над врагом мне довелось встретиться с Борисом Васениным и Геннадием Красавиным. В дружеской беседе вспоминали нелегкие фронтовые дни.

— Никогда не забуду своего первого боевого вылета, — рассказывал Б. Васенин. — Мне тогда было приказано строго держаться в строю за ведущим и все делать по его команде. Но вот мы пересекли линию фронта. Под крылом скопление немецких автомашин и другой техники. В азарте я забыл о наставлениях старших товарищей и безо всякой команды бросил самолет в атаку. Я мстил врагу за гибель родных и близких мне людей. Израсходовав весь боекомплект, отошел в сторону от объекта штурмовки и… не увидел ни одного своего самолета. Прорвался сквозь разрывы неприятельских снарядов и взял курс на восток. Посадку произвел на аэродроме, где базировались По-2. Дозаправив машину, вылетел в свой полк. Пожурили меня, конечно, за самовольные действия, однако простили. Молод был, не сдержан… И еще Борис Васенин рассказал об одном эпизоде. Это было западнее Кенигсберга, почти в конце войны. Группа штурмовиков, в которую входил и Васенин, атаковала немецкие суда. Вражеские зенитки били по «илам» с обоих берегов канала. Но вот огонь прекратился, и на самолет Бориса бросились несколько «фокке-вульфов», Драться с ними было бесполезно: слишком неравны силы. Поэтому Васенин круто спланировал и вывел машину почти у самой воды. На бреющем полете ему удалось прорваться к своему аэродрому. Правда, самолет его оказался весь в дырках.

— Решето, а не машина, — говорили техники.

В разговор вступил Геннадий Красавин:

— Молодые мы были, горячие. Иной раз без надобности подвергали себя риску. Меня в полку звали невезучим — семь раз сбивали, семь раз я покидал горящий самолет. А действуй я похладнокровнее, порасчетливее, четырех из этих случаев могло и не быть. Правильно отчитывал меня тогда Арефьев…

Да, летчики иногда допускали ошибки. Но в напряженной боевой обстановке, когда события развиваются очень быстро и чаще всего неожиданно, не всякий может мгновенно сориентироваться. Видимо, порой сказывалась запоздалая реакция и у Геннадия Красавина. Тем не менее он, совершивший 146 боевых вылетов, считался, как и Борис Васенин, одним из лучших летчиков дивизии.

Мы получили приказ на штурмовку фашистской колонны танков в районе Даугавпилса. Бронированные машины двигались в сторону наших войск. Надо было преградить путь стальной лавине, нанести по ней удар еще на подходе к переднему краю.

Первой с аэродрома Кобольники поднялась эскадрилья Героя Советского Союза Федора Садчикова. Взлетая, самолеты оставляли за собой густые шлейфы пыли. Собравшись в группу, штурмовики пошли вдоль указанной дороги на высоте 500 метров. Вскоре ведущий заметил колонну танков.

— Атакуем! — приказал командир, и грозные машины одна за другой устремились на врага.

Из люков самолетов посыпались сотни противотанковых бомб. Несколько машин с уродливыми свастиками на бортах запылало. Эскадрилья повторила заход, обстреляв колонну реактивными снарядами и прицельными очередями из пушек. На этот раз противник открыл по штурмовикам огонь из всех противовоздушных средств.

— Делаем третий заход! — приказал ведущий группы. — Каждая пара выбирает цель индивидуально.

В. Гуляев и К. Шуравин заметили, что в голове колонны скопилось несколько автомашин, автоцистерн и зажатых между ними танков. Летчики нацелились на них, и вдруг Гуляев услышал по радио тревожный голос друга:

— Прощайте, ребята! За Родину!..

Владимир бросил взгляд на машину ведомого. Охваченная пламенем, она приближалась к земле. Не переставая стрелять, Константин направил свой штурмовик в самую гущу фашистской техники. Взметнулось гигантское огненное облако. Рвались цистерны с горючим, горели автомашины и танки. Константин Шуравин повторил бессмертный подвиг, совершенный четырьмя летчиками нашей дивизии: Александром Новиковым, Анатолием Блиновым, Иваном Орленко и Александром Малофеевым.

Долго пылал огромный костер, зажженный героем…

Позже, когда мы вели бои в районе Кенигсберга, один из художников воспроизвел подвиг Константина Шура-вина на стене здания, где размещался наш клуб. Не знаю. сохранилось ли это панно, но Костя Шуравин остался в нашей памяти навсегда.

Тяжелее всех переживал гибель друга Владимир Гуляев. Он мстил за него врагу беспощадно. Я и теперь, много лет спустя после войны, нередко встречаюсь с бывшим летчиком-штурмовиком. В свободное от репетиции и киносъемок время он заходит ко мне, и мы подолгу рассматриваем давнишние фотографии, читаем письма однополчан, потом отправляемся побродить по улицам столицы.

Как-то раз Володя предложил пройтись по улице Горького. Неторопливо шагая по ночной Москве, мы до шли до Александровского сада. У Кремлевской стены на могиле Неизвестного солдата горел вечный факел, символизирующий бессмертие героев, павших за свободу и независимость нашей Родины.

— Это память и о наших летчиках, Сергей Сергеевич, — тихо проговорил Владимир, будто боясь потревожить вечный сон тех, кто не вернулся с войны в родные семьи.

— Да, и о них…

Много боевых соратников погибло в отчаянных поединках с жестоким врагом. Однажды не вернулся с задания и экипаж Игоря Посохова. Его самолет нашли только в 1965 году.

Долго искали мы и место гибели экипажей лейтенантов Луканина и Тарелкина. Помог случай.

6-й Московский гвардейский штурмовой авиационный полк перелетел с полевой площадки, что находилась близ деревни Паньково, на аэродром, расположенный возле населенного пункта Сучки. Летчик Герой Советского Союза Дмитрий Тарасов и старший техник эскадрильи Постников неподалеку от аэродрома обнаружили обломки Ил-2. По номерам на моторе и агрегатах установили, что эта машина принадлежала лейтенанту Тарелкину.

Чтобы узнать, что случилось с лейтенантом и его напарником Луканиным, мы отправились к местным жителям. Они рассказали нам, что два штурмовика бомбили дорогу, заполоненную гитлеровцами.

— Много немецких солдат полегло здесь, — говорил седобородый крестьянин из деревни Сучки. — Здорово, по-геройски дрались ваши летчики. Но уж очень мало их было… Сначала подбили один самолет. Потом другой летчик посадил свою машину в лесу. Его окружили немецкие автоматчики. Долго там продолжалась пальба. Гитлеровцы хотели взять летчика живым, но тот не давался. Тяжело раненного, они привели его в деревню, поставили у сарая и на глазах у всех жителей расстреляли. Три дня изверги не давали хоронить тело…

На четвертую ночь старик со своим внуком пробрались к сараю. Они положили тело в заранее сколоченный гроб и похоронили. Могилу замаскировали дерном.

Нам показали, где покоится прах героя-гвардейца. Мы установили, что это был лейтенант В. Тарелкин, и перезахоронили его. К могиле вынесли гвардейское Знамя полка. Летчики поклялись крушить врага до полной победы над фашистской Германией.

Клятву свою гвардейцы сдержали. Они прославили 335-ю штурмовую дивизию новыми боевыми подвигами. «Один за всех и все за одного» стало законом коллектива. Вот яркий пример товарищеской взаимовыручки в бою. Группа штурмовиков, выполнив боевое задание, возвращалась на свой аэродром. Заметив, что один из самолетов отстал от строя и начал разворачиваться в сторону, ведущий приказал Николаю Милашечкину помочь командиру экипажа восстановить ориентировку и привести его домой.

Милашечкин увеличил обороты мотора и догнал заблудившийся самолет. Вышел вперед, дал знак: «Следовать за мной». В это время по штурмовикам ударила зенитная артиллерия противника. На выручку товарищам поспешил летчик В. Стригунов и еще трое однополчан. Хотя горючего в баках «илов» оставалось на несколько минут полета, они атаковали зенитную батарею, заставили ее замолчать.

Когда группа приземлилась, капитан Ф. Садчиков выяснил причину потери ориентировки одним из его подчиненных. Оказалось, на машине заблудившегося летчика осколком снаряда раздробило стекло компаса. Командир эскадрильи объявил благодарность Николаю Милашечкину, который помог однополчанину избежать беды. Был поощрен и летчик В. Стригунов, подоспевший на выручку двум экипажам.

Опережая события, хочу сказать еще несколько слов о Николае Милашечкине. Он совершил 114 боевых вылетов и был представлен к званию Героя Советского Союза. Но в день 28-й годовщины Великого Октября летчик не вернулся с боевого задания. Позже выяснилось, что Николай, израсходовав весь боезапас, встретил группу немецких истребителей. Как ни маневрировал летчик, но его машину подбили, а сам он, обожженный и раненный, попал в плен. В январе 1945 года Милашечкин вместе с группой французских патриотов бежал от гитлеровцев.

В экипаже Милашечкина воздушным стрелком был старшина Жданович. Однажды в конце боя зенитный снаряд пробил кабину и оторвал ему ногу. Стрелок нашел в себе мужество доложить командиру: «Все в порядке, временно прекращаю связь». Шнуром от шлемофона он перетянул себе бедро, чтобы до посадки не истечь кровью.

На следующий день санитарный самолет По-2 увез Ждановича в госпиталь. Прощаясь с нами, он сказал:

— Друзья! Судьба нас разлучает, но душой и сердцем я с вами.

К сожалению, не знаю, где сейчас Жданович. До войны он служил в органах милиции в Москве.

Одним из лучших снайперов в дивизии считался воздушный стрелок Иван Александров. Он трижды спасал жизнь командиру экипажа, уничтожил три вражеских истребителя, за что был удостоен ордена Славы.

Последний полет он совершал с комсоргом эскадрильи Владимиром Изгеймом. К нам они прибыли в один и тот же день: Иван — из пехоты, Владимир — из запасного авиационного полка. Москвич Изгейм и ивановский рабочий Александров подружились, и командир части Герой Советского Союза Василий Гаврилович Болотов зачислил их в один экипаж.

Надо сказать, что В. Г. Болотов, его штаб и заместитель по политчасти подполковник М. П. Доронин постоянно вели большую работу по воспитанию среди личного состава войсковой дружбы и товарищества. В этом они видели одну из главных причин боевых успехов однополчан. Василий Гаврилович, как никто другой, умел подметить индивидуальные особенности авиаторов, понять общие интересы, которые сближали воинов. По этому принципу он и комплектовал экипажи, звенья и эскадрильи.

Рассказывая мне об Изгейме и Александрове, Болотов вспомнил такой случай. Однажды в составе эскадрильи, которой командовал Герой Советского Союза майор Макаров, вылетел на задание и экипаж Владимира Изгейма. В районе цели на штурмовиков напали 32 немецких истребителя. Перевес был явно на стороне гитлеровцев: группу Макарова из восьми самолетов сопровождали всего четыре наших «яка».

Противник навязал тяжелый воздушный бой. Три «ила» в первые же минуты получили сильные повреждения и ушли на вынужденную посадку. В трудную обстановку попал и штурмовик Изгейма. Во время одной из атак немецкому истребителю удалось зайти «илу» в хвост. Ивана Александрова ранило, но он продолжал вести огонь, отражая нападение вражеских истребителей. Один из «фоккеров» вел себя особенно нахально. На большой скорости он начал сближаться.

— Левый крен, — подсказал Александров летчику… — Еще немного…

Владимир услышал, как глухо застучал пулемет воздушного стрелка. А через несколько секунд слева от штурмовика пронесся объятый пламенем вражеский истребитель.

— Спасибо, друг! — поблагодарил стрелка командир экипажа.

Ранение у Александрова оказалось настолько серьезным, что его пришлось немедленно отправить в госпиталь. В родной полк Иван вернулся в самый разгар боев за освобождение советской Прибалтики.

— Не долечился, сбежал? — строго спросил его Болотов.

— Не совсем так, товарищ подполковник, — смущенно ответил Александров. Меня все равно должны были вот-вот выписать. — Побоялся, что в другую часть направят. Вот и решил…

— Правильно решил. Молодец! — похвалил его Василий Гаврилович.

Изгейм и Александров снова стали летать в одном экипаже. Они получили задание произвести воздушную разведку и сфотографировать занятый гитлеровцами аэродром под Бержаем. Штурмовик пересекал линию фронта с запада на восток, когда по нему открыли огонь вражеские зенитки.

Сильный удар потряс машину. Летчик опробовал управление — все в порядке. Затем по самолетному переговорному устройству он попытался вызвать стрелка. Но Александров молчал. Владимир Изгейм подумал, что его товарищ ранен. Перед самым аэродромом в кабину начал проникать едкий дым. Его накапливалось все больше и больше. Нечем стало дышать. А земля еле просматривалась. Владимир сажал самолет почти наугад.

Мы видели, как штурмовик Изгейма, приземляясь, чуть не врезался в лес. Летчик выпрыгнул из самолета и попытался открыть фонарь кабины стрелка. Подоспели техники. Ломиком они быстро открыли фонарь. Но Иван Александров уже не нуждался в помощи. Он лежал в тлеющем комбинезоне, рука его застыла на рукоятке пулемета.

Похоронили отважного комсомольца со всеми воинскими почестями.

За гибель Ивана Александрова враг жестоко поплатился. В боях за Прибалтику до конца 1944 года воздушные стрелки вместе с летчиками дивизии уничтожили 57 фашистских самолетов.

Паневежиская операция закончилась. Войска 1-го Прибалтийского фронта разгромили узлы сопротивления на подступах к городу, ликвидировали эсэсовские части и 22 июля полностью овладели Паневежисом — крупным узлом коммуникаций и важным опорным пунктом обороны гитлеровцев, прикрывавшим основные пути из Прибалтики в Восточную Пруссию.

За образцовое выполнение заданий командования в этих боях указом Президиума Верховного Совета СССР наша дивизия была награждена орденом Красного Знамени.