Только теперь, после подробного анализа истории СССР и выявления фундаментальной причины, определявшей ее логику, после того, как сформулированы основные принципы социалистического способа производства и показано соотношение революционного и эволюционного путей развития общества, появилась объективная основа для анализа проблемы, которая незримо присутствовала в этой работе с первых, ее страниц. Эта проблема — роль Великой Октябрьской социалистической революции в судьбе нашей страны. Явилась ли революция закономерным итогом исторического развития или результатом одномоментного случайного стечения обстоятельств? Не лучшим ли выходом было развитие страны по пути дальнейшей эволюции капитализма?

Впрочем, окончательную оценку Октябрьской революции в настоящий момент дать невозможно, поскольку она продолжает оказывать влияние на нашу жизнь. Период истории страны, начатый революцией, еще не закончился. Торжество капитализма нельзя считать окончательным. Оно является результатом не столько объективных достоинств буржуазного строя, сколько отсутствия реальной социалистической альтернативы. Но в перспективе новая концепция социализма, как ответ на проблемы современного общества, обязательно будет сформирована. И тогда, что очень вероятно, под влиянием реальной и обоснованной альтернативы нынешнему криминальному, дикому и антигуманному капитализму маятник общественных симпатий опять качнется влево. Для такого развития событий существуют экономические и духовные предпосылки, порожденные жизнью нескольких поколений в условиях преобладания общественной собственности в экономике и коллективизма в общественном сознании.

Итак, процессы, инициированные событиями октября 1917 г., сейчас повернуты вспять, но они все еще продолжают оказывать влияние на развитие нашего общества. Поэтому любые попытки дать окончательную оценку Октябрьской революции и ее последствиям будут преждевременными. Можно лишь, опираясь на знание хода исторического процесса в XX веке, определить место нашей революции среди других альтернатив развития общества.

Исходным пунктом для анализа роли Октября в нашей истории является тот факт, что капитализм, описанный и досконально изученный Марксом и Лениным, в первой половине XX столетия исчерпал свои возможности и был обречен. Капитализм прошлого был основан на жесточайшей и превосходящей всякие нравственные и физиологические пределы сверхэксплуатации наемного труда. В своем стремлении к получению максимальной прибыли буржуазия не останавливалась даже перед нанесением непоправимого ущерба здоровью целых социальных групп населения. Увеличение степени эксплуатации достигалось как ростом интенсивности труда, так и удлинением рабочего дня, границы которого чаще всего зависели только от предела алчности работодателя. По мере своего развития тот капитализм плодил только нищету и социальные конфликты.

Стремление буржуазии к сверхэксплуатации и ее пренебрежение социальными правами трудящихся являлись следствиями преобладания в общественном производстве неквалифицированного труда и наличия резервов неквалифицированной рабочей силы. Однако в начале века с ростом производительных сил характер труда стал меняться. Развитие техники и технологии постепенно приводило к повышению спроса на квалифицированную рабочую силу. Роль в производстве обученных работников, например металлистов, постоянно увеличивалась. Рабочий класс уже не желал мириться с режимом сверхэксплуатации своего труда. Обострение классовой борьбы проявлялось в многочисленных социальных конфликтах, которыми полна история начала века.

С другой стороны, нерегулируемый процесс создания и укрупнения капиталистических монополий вызвал возникновение застойных тенденций в общественном производстве. В частности, стремясь взвинтить цены на свою продукцию и получить монопольную прибыль, синдикаты устанавливали системы квот, ограничивающие объемы производства входящих в их состав предприятий. Результатом подобной политики русского синдиката “Продамет”, например, был “голод” на металл в дореволюционной России непосредственно перед мировой войной. По мере усиления монополизации и снижения значения конкуренции все явственнее проявлялось расхождение целей, которые преследовали в процессе производства капиталистические монополии и общество в целом.

Таким образом, в начале XX века сложилась классическая ситуация: растущие производительные силы вступили в конфликт с устаревшими производственными отношениями. Капитализм прошлого столетия, основанный на сверхэксплуатации наемного труда и нерегулируемой государством рыночной экономике, стал тормозом на пути развития общественного производства. Это объективное обстоятельство, отражаясь в общественном сознании, приводило к обострению классовой борьбы и вызывало социальное недовольство, широко распространившееся в массах населения по всему миру. То, с чем раньше трудящиеся были вынуждены мириться, отныне сделалось для них нетерпимым. Рабочий класс стал все более настойчиво заявлять о своих правах. Конфликт в обществе и общественном производстве обязательно должен был быть разрешен тем или иным способом — таков закон общественного развития.

С высоты нашего сегодняшнего знания легко определяется круг альтернатив, которые на протяжении XX века реализовали разные страны при выходе из кризисной ситуации. Всего их было три — буржуазная диктатура, эволюционное преобразование капитализма и революционный переход к новому способу производства. Рассмотрим их по порядку.

Во многих случаях буржуазия защищала свою экономическую и политическую власть от посягательств на нее со стороны рабочего класса установлением режима диктатуры. Значительная часть европейских стран в первой половине этого столетия в той или иной степени прошла через период буржуазной диктатуры. При этом в ряде стран в качестве политического союзника крупной буржуазии выступило фашистское движение.

Конечно, установление буржуазной диктатуры не могло снизить остроту объективных противоречий в обществе. Таким путем буржуазия пыталась воспрепятствовать неминуемому социальному взрыву и революционной смене способа производства. Неизбежным следствием силового подавления классовой борьбы в ее наиболее острых проявлениях была консервация старых порядков. Это не означает, что под гнетом диктатуры совершенно не происходило изменений в экономической и политической сферах жизни общества, но темп давно назревших преобразований резко снижался, поскольку искусственно ограничивалась роль главного побудителя преобразований — классовой борьбы. Показательно в этой связи, что Португалия и Испания, в которых диктатура буржуазии просуществовала наиболее длительный срок, к моменту ее падения значительно отставали в своем развитии от других европейских стран. И это несмотря на то, что Испания еще при Франко начала освобождаться от наиболее одиозных черт диктатуры.

В целом режим буржуазной диктатуры является тормозом общественного прогресса, и поэтому в исторической перспективе он обречен на неминуемую гибель. Он представляет собой только временную меру, способ отсрочить решение назревших проблем. Все буржуазные диктатуры заканчивались или революционным переворотом, или возвратом к традиционной буржуазной демократии, но в новых условиях развития.

Второй вариант решения назревших в первой половине века экономических и социальных проблем заключался в реформировании капитализма, то есть приспосабливании буржуазного способа производства к возросшим производительным силам, изменившемуся характеру труда и усилившемуся влиянию монополий на рыночную экономику. Кризис 1929–1933 гг. окончательно засвидетельствовал крах старых методов хозяйствования. Последовавшие затем реформы привели к ужесточению антимонопольных законов и общему усилению роли государства в регулировании экономических процессов, а также к “гуманизации” капитализма — относительному ограничению степени эксплуатации наемного труда и созданию системы социальных прав и гарантий трудящихся. В результате эволюционного развития капитализма возникла его современная форма, основные отличительные признаки которой описаны в предыдущих главах.

Наша страна выбрала и последовательно реализовала революционную альтернативу. Кризисная ситуация, в которой оказался капиталистический способ производства в первой половине XX века, со всей очевидностью показала, что он уже прошел высшую точку своего развития. Несмотря на то, что он еще сохранил способность к реформированию и эволюции, буржуазные производственные отношения перестали быть полностью адекватными характеру производительных сил. Капиталистическая экономическая система, основанная на частной собственности на средства производства и эксплуатации наемного труда, стала оказывать тормозящее влияние на развитие общественного производства. Это обстоятельство объективно предопределяло не только возможность, но и предпочтительность революционного перехода от капитализма к новому, базирующемуся на общественных формах собственности способу производства, который должен обеспечить наивысшую мотивацию к труду. Поэтому неправильно, следуя сиюминутной моде, рассматривать Октябрьскую социалистическую революцию как отклонение от естественного хода истории. Наоборот, она явилась попыткой направить развитие нашей страны по самому прогрессивному, самому выгодному пути.

Если возможность социалистической революции возникла как закономерный итог развития капитализма в России и мире, то осуществление на практике этой потенциальной возможности явилось результатом цепи во многом случайных событий и факторов — разрушительной империалистической войны, неспособности царского режима и буржуазного Временного правительства осознать и решить насущные проблемы страны, прежде всего аграрный вопрос, наличия революционной пролетарской партии во главе с В. И. Лениным. Вместе с тем неправомерно объяснять победу социалистической революции в России исключительно случайными факторами и представлять ее как неожиданный успех вооруженного восстания, организованного небольшой кучкой заговорщиков-большевиков. В. И. Ленин справедливо заметил по этому поводу, что “никакое восстание не создаст социализма, если он не созрел экономически”. В начале века капиталистическое общество уже было беременно новым способом производства. Этот факт, отражаясь в массовом сознании, проявлялся в обострении классовой борьбы и стихийных выступлениях трудящихся. А “стихийность движения”, по словам Ленина, “есть признак его глубины в массах, прочности его корней, его неустранимости” и поэтому служит лучшим доказательством “почвенности пролетарской революции”.

Одновременно с революцией в России попытки свержения старого строя имели место в Германии, Венгрии и Финляндии. В последующие годы социалистические революции произошли во многих странах обоих полушарий. Такое количество “случайностей” свидетельствует о закономерности процесса революционного преобразования капиталистического общества. События октября 1917 г. не могут рассматриваться как чисто случайный эпизод в нашей истории.

Очевидно, что невозможно придти к правильному выводу, если элементы предопределенности и случайности в событиях октября 1917 г. рассматривать раздельно, а не в их диалектической взаимосвязи. Дело в том, что Великая Октябрьская социалистическая революция — закономерная случайность. С одной стороны, революционная ситуация 1917 г. возникла как результат затяжной и чуждой интересам народа войны, связанных с ней экономических трудностей и неспособности властей разрешить копившиеся десятилетиями и столетиями общественные противоречия. При другом развитии событий революционная ситуация в 1917 г. могла и не возникнуть, и это обстоятельство, действительно, определяет элемент случайности в том, что произошло в октябре (а в равной мере, и феврале) 1917 г.

Но с другой стороны, Октябрьская революция представляет собой закономерный итог развития капитализма. Она произошла именно в России потому, что наша страна вобрала в себя весь комплекс противоречий, характерный для буржуазного мира в начале века. Пока молодой капитализм бурно развивался по восходящей линии, любые проекты построения более справедливого общества не могли выйти за рамки утопии и воплотиться на практике. После же того, как капиталистический способ производства перевалил через высшую точку своего развития и перестал адекватно отражать уровень развития производительных сил, социалистическая революция стала возможной. Вместе с тем реальная вероятность ее осуществления зависит от хотя и объективных по своей природе, но случайных факторов. На протяжении XX века превышение критической массы порождаемых капитализмом общественных и классовых конфликтов не раз приводило к социальному взрыву в различных частях мира, и наша революция — первая, но не единственная в раде других попыток преодоления противоречий буржуазного общества и способа производства. Эти попытки будут продолжаться и в дальнейшем. Точно так же, как революция в испанских Нидерландах в XVII веке ознаменовала собой начало эры буржуазных революций, Октябрьская революция открыла эпоху перехода от капитализма к социализму. Именно это обстоятельство определяет ее место в истории человечества.

Революция способствовала гигантскому ускорению развития страны. Бытующее ныне представление о быстром прогрессе экономики царской России до революции является мифом. Индустриальной державой Россию (СССР) сделал только Октябрь, до этого она была отсталой аграрной страной, вывозившей только сырье и продовольствие. Факты свидетельствуют, что в период 1861–1913 гг. разрыв в уровне экономического развития между Россией и передовыми западными странами — Германией и США не сократился, а увеличился. В конце этого периода Россия производила промышленной продукции меньше, чем США, в 8 раз по абсолютным размерам и в 13–14 раз — в расчете на душу населения. (Промышленное производство СССР составляло около 80 % от американского, к 2000 году планировалось выйти на уровень США. Разница в динамике развития царской капиталистической России и СССР очевидна). Мировой экономический кризис начала века и глубиной, и длительностью проявился в России сильнее, чем в других странах. Первое десятилетие века было периодом кризиса и депрессии в экономике империи. В 1913 г. на долю России приходилось немногим более 4 % мировой промышленной продукции, в то время как ее население составляло 9 % от населения мира. Это означает, что на душу населения в царской России приходилось в два с лишним раза меньше продукции, чем в остальном мире, включая самые нищие его регионы. (Для сравнения: к концу своего существования СССР производил по разным оценкам от 14,5 до 20 % мировой промышленной продукции при населении 5,5 % от мирового).

Однако в стране, в которой 80 % населения жили в деревне, главным вопросом, волновавшим общество, был аграрный. Реформа 1861 г. не устранила основную причину социальной напряженности в деревне — помещичье землевладение и малоземелье огромной массы крестьян: один помещик в среднем владел таким же количеством земли, что и 300 крестьянских семей. Земельное утеснение, особенно сильное в Европейской России, приводило к тому, что крестьяне зачастую не могли прокормить свои семьи. В то время, как помещики вывозили хлеб из страны, значительная часть российских крестьян жила впроголодь. Из первых тринадцати “мирных” лет XX века семь были голодными. Голод 1911 г., например, охватил 20 губерний с населением 30 миллионов человек.

Малоземелье и бедность крестьянских хозяйств ограничивали возможности их подъема. Для большей их части было характерно преобладание ориентации на собственное потребление, а не на рынок. Существовавшая, как пережиток докапиталистической эпохи, сельская община способствовала сохранению патриархальности и натуральной замкнутости крестьянского хозяйства. Производительность земледелия росла крайне медленно, а в расчете на душу населения по отдельным видам продукции даже снижалась. Средний валовой сбор хлебов в 1910–1913 гг. составил 73 млн. тонн (в СССР в 1975–1980 гг. — 205 млн. тонн) при урожайности пшеницы лишь 7,2 центнера с гектара — почти в 3 раза меньше, чем в Европе. По этим причинам товарность сельскохозяйственного производства страны оставалась на низком уровне.

Революция 1905–1907 гг. с новой силой подчеркнула настоятельную необходимость решения проблем, доставшихся стране в “наследство” от XIX века — повышения жизненного уровня крестьянства, увеличения производительности земледельческого труда и преобразования натурального крестьянского хозяйства в товарное. Эти проблемы не выходили за пределы круга задач, обычно решаемых в ходе буржуазно-демократических революций. Однако царское самодержавие, отражавшее интересы помещиков, оказалось неспособным решить аграрный вопрос.

П. А. Столыпин, имя которого до недавних пор ассоциировалось только с названием вагона для перевозки арестантов и “столыпинскими галстуками”, ныне стараниями демократической машины идеологической пропаганды превращен в идеал государственного деятеля. Основную причину низкой эффективности российского сельского хозяйства он видел в уравнительных тенденциях, присущих сельской крестьянской общине. Поэтому главной целью и сутью реформы, названной его именем, было разрушение общинного землепользования.

Реформа, начавшаяся в 1906 г., узаконила право свободного выхода крестьянина из общины вместе со своим наделом. С агротехнической точки зрения это не сулило большой пользы, поскольку надел оставался чересполосным. Не удивительно, что основная часть крестьян, в том числе зажиточных, неохотно выходила из общины, так как при этом они теряли ее поддержку и оказывались во власти капризов погоды и стихийных бедствий. (Интересно, что ситуация начала века почти буквально повторяется в его конце. Либеральные демократы, считающие себя продолжателями дела П. А. Столыпина, в своем стремлении побудить крестьян выходить из колхозов добиваются еще меньших успехов). Покидали общину большей частью мало способные к ведению собственного хозяйства и потому ищущие выход в продаже надельной земли — вдовы, одинокие старики, спившиеся и разорившиеся хозяева, крестьяне, переселившиеся в город, но сохранившие право на часть общинной земли. Около половины земли, изъятой из общинного оборота, было продано ее владельцами, и такая же доля вновь возникших хуторов и отрубов оказалась нежизнеспособной. В конечном итоге царскому правительству своей главной цели — разрушить общину и создать массовый слой крестьян-фермеров в качестве своей социальной опоры в деревне — достичь не удалось. И причина этого — в сопротивлении крестьянства, которое понимало, что результатами столыпинской реформы в случае ее успешного завершения стали бы обезземеливание и пауперизация основной (некулацкой) части деревни.

Сама концепция столыпинской аграрной реформы была порочной с самого начала. В силу ограниченности своих классовых интересов творцы и проводники реформы не могли и не посмели затронуть ключевой фактор аграрной проблемы — помещичье землевладение. В результате огромное аграрное перенаселение не уменьшилось. Численность переселившихся в город и Сибирь оказалась ниже естественного прироста сельского населения за годы реформы. Земельное утеснение в российской деревне продолжало нарастать. Несмотря на некоторые частные достижения, в общем и целом столыпинская реформа закономерно потерпела неудачу. (Этот факт, вопреки укоренившемуся в последнее время в обществе мнению, никогда не вызывал сомнения у честных специалистов). И сам П. А. Столыпин в своем стремлении избежать “великих потрясений” путем частичных реформ, не затрагивающих истинных причин противоречий в аграрном секторе, также потерпел политическое поражение.

Эволюционное развитие России по капиталистическому пути, безусловно, было возможно, но только в принципе. Фактически же российская буржуазия оказалась не способной провести даже самые неотложные буржуазно-демократические преобразования. Показательно, что Временное правительство — правительство крупной буржуазии и помещиков не вывело страну из империалистической войны, поскольку она велась в ее классовых интересах и военные заказы приносили огромные прибыли. Не было осуществлено в законодательном порядке ограничение продолжительности рабочего дня восемью часами, а ведь это было одним из главных требований рабочих. По причине все того же классового интереса буржуазное Временное правительство не хотело и не могло решить главного — аграрного вопроса. Наделение крестьян землей наносило удар не только по помещичьей, но и по капиталистической собственности, ибо большая часть помещичьей земли была заложена в банках. Конфискация этой земли в пользу крестьян означала бы для буржуазии потерю огромных банковских капиталов.

Ленин отмечал, что только большевики после Октября обеспечили выполнение задач, обычно решаемых буржуазно-демократической революцией. Попытка установить в России военную диктатуру (корниловский мятеж) провалилась. Таким образом, из трех альтернатив — эволюционного развития по капиталистическому пути, буржуазной диктатуры и социалистической революции в российских условиях единственно реальный выход из исторического тупика обеспечила только последняя.

Главный авторитет по рассматриваемой проблеме В. И. Ленин, анализируя значение Октябрьской революции в одной из своих самых последних работ, отмечал, что революция явилась результатом безвыходности положения народа, которая и заставила его “броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации”. В оценке причин, заставляющих людей рассматривать революционный взрыв старого общества как единственный путь к достойной жизни для себя и своих детей, с великим русским революционером был солидарен французский буржуазный историк Ж. Мишле, воскликнувший однажды: “Чувствительные люди, рыдающие над ужасами революции! Уроните несколько слезинок над ужасами, породившими революцию!”

Однако главные испытания для любой революции начинаются после ее победы. Мы не лучшим образом распорядились предоставленной историей возможностью революционного прорыва к прогрессивному способу производства. Обобществление средств производства назрело уже в начале века, и именно этот путь развития страны являлся оптимальным. Весь ход событий, приведший к Октябрьской революции, подтверждает этот вывод. Однако, как уже неоднократно отмечалось выше, обобществление было осуществлено в форме, неадекватной достигнутому уровню развития производительных сил. Одной из причин этого было то обстоятельство, что теория социализма не была разработана большевиками в должной мере. Она создавалась на ходу, в процессе “революционного творчества масс”. К сожалению, поиск завершился со смертью Ленина. В дальнейшем марксизм, точнее продукт его интерпретации советскими идеологами, превратили в незыблемую железобетонную догму. Советская модель социализма воспринималась как единственно возможная, отвечающая духу идей Маркса. Отношение к марксизму-ленинизму не как научной теории, а как непоколебимой догме в принципе исключало возможность критического анализа экономического фундамента существовавшего в СССР общественного строя — его способа производства и соответствия последнего характеру производительных сил. Вместо этого причины экономических затруднений искали в сферах планирования, управления производством или политики. Поэтому все реформы, давая частичный и временный эффект, в конечном итоге были обречены на провал. В преследовавших нас бедах и трагедиях Октябрьская революция не виновата. Виноват догматический подход к марксизму. Именно этот, казалось бы, малозначительный и субъективный по своей сути фактор определил весь ход истории нашей Родины в XX веке.

Однако при этом не следует забывать, что, несмотря на вопиющие извращения идеи социализма, начиная с неспособности реализовать основополагающий принцип распределения по труду и кончая тоталитарным характером политического режима, СССР добился выдающихся, беспрецедентных в мировой истории успехов. Этот с виду парадоксальный факт свидетельствует об огромном потенциале, заложенном в общественных формах собственности на средства производства. Российский капитализм до 1917 г. и после 1991 г. и близко не приблизился к достигнутым в советскую эпоху показателям развития экономики. Всякий раз, негативно отзываясь о нашем социалистическом прошлом, следует помнить: все то огромное общественное материальное и духовное достояние, которое мы сейчас бездумно, с легкостью необычайной тратим, создано именно при Советской власти.

В конце концов не нам решать вопрос о том, была ли необходима Великая Октябрьская социалистическая революция. Право решать принадлежало и всегда будет принадлежать только им — униженным и оскорбленным капитализмом, лишенным многих естественных человеческих прав, в едином порыве восставшим в 1917 г. против многовекового рабства. Это они совершили революцию и защитили ее завоевания в гражданской войне. Это они, преодолевая неимоверные трудности, создали Великую Державу. Не нам судить своих великих предков за их выбор.