Полина еще в поезде прижалась лицом к стеклу и выглядывала в толпе знакомый силуэт. Сердечко дрожало от радости. Отдых пошел ей на пользу, она даже поправилась на три килограмма. Шрам на голове стал совсем незаметным, на его месте росли темные густые волосы. Ребятишки галдели и запихивали в сумки разбросанные вещи. На перроне сгущалась разноцветная толпа. Полина занервничала.

Она сразу его узнает – высокий, с золотыми, как у Дениса, кудрями, его невозможно не заметить. Поезд остановился, мальчишки первыми метнулись к выходу, отпихивая всех остальных. Взрослые ругались и пересчитывали подопечных, проводники с облегчением перекрестились. Почти целый вагон детдомовских детей – это чересчур.

Полина слезла с высоких ступенек поезда, чемодан прогремел сзади. Вся шумная свора сбивалась в кучу, как птенцы в стаю, а квочки-воспитательницы бегали вокруг, чтобы кого-нибудь не потерять в снующей массе встречающих и провожающих.

Глаза у Полины защипало от напряжения. Она крутила головой по сторонам, и перрон крутился вокруг все быстрее и быстрее. Прохожие спотыкались, не замечая под ногами ребенка. Кто-то извинялся, кто-то дарил проклятия и нецензурщину. Ей было все равно. Он не пришел. Не пришел. А ведь обещал!

– Полина! Ты опять в своем репертуаре, иди сюда, только тебя и ждем.

Она не трогалась с места.

– Я не пойду, я подожду брата.

– О господи, этого только не хватало! Мигом сюда!

– Нет, – девочка отступала назад, бросив чемодан на асфальте.

– Полина!

– Ну пожалуйста, пожалуйста, он обещал, он придет, только задерживается!

– Мы не можем стоять здесь все и ждать, когда явится твой несуществующий брат! – молодая несносная воспитательница потеряла всякое терпение.

– Ну зачем ты так, Ира, – вторая, та, что все время присматривала за Полиной, одернула коллегу и пошла навстречу девочке. Она взяла ее за руку.

– Послушай, кругом пробки, и поезд пришел немного раньше.

– На четыре минуты, я проверила.

– Ну хорошо, что ты предлагаешь, Полина? Все ребята устали и проголодались, нас ждет автобус, и нам нужно ехать в интернат. По-другому нельзя.

– Я останусь.

– Никто тебя не бросит одну.

– Я все равно останусь, – она по-прежнему оглядывалась в надежде поймать среди тысяч безликих прохожих знакомый, почти родной взгляд.

* * *

– Я ждал вас.

Перед Бьянкой стоял отец Даши.

– Вы не стали писать заявление, я хотел узнать: почему?

Бьянка молчала, она пыталась понять, что чувствует, глядя на человека, который почти убил ее сына. Ничего. Ни злости, ни ненависти, ни капли презрения. Только пустота в сердце, огромная зияющая пропасть, в которой утопали все эмоции и чувства.

– Как Даша?

– Ее через две недели выписывают, она все время спрашивает про вас и про… – он не смог продолжить, резкий взгляд женщины, стоявшей напротив, лишил возможности говорить. Его словно обожгло, в памяти всплыли события того страшного утра.

– Я спешу.

– Да что ж вы за человек такой! Из камня, что ли! Ну накричите на меня, ударьте, упеките в кутузку, чтоб менты отделали меня под облицовку! Я же, я же… сволочь, ничтожество, – он упал на колени и заплакал.

Двухметровый громила в костюме от «Армани» рыдал у ног Бьянки. Обхватил ее за колени, стонал и всхлипывал, а она стояла, и ни одна ресничка не дрогнула, Бьянка даже в лице не изменилась.

– Вставайте, ну же, – она положила руку ему на плечо, и крепкое железное тело перестало вздрагивать. – Мне знакомо чувство, которое движет родителями. Безумная, безграничная любовь, порой давящая, перекрывающая воздух и способность мыслить. Лишающая сна и свободы. Оно может превратиться в навязчивую, болезненную и неуправляемую стихию. Оно может уничтожить разум. Мой сын показал, что любовь бывает другой, когда все плохое, что в тебе есть, растворяется в доброте и созидательной мощи. Ступайте с миром, вы нужны своей дочери.

Бьянка освободилась от объятий, она спешила на железнодорожный вокзал. Любовь к сыну и память оказались сильнее и выше ненависти, мести, злобы.

– Ты Полина, да? – Бьянка присела, чтобы заглянуть в лицо маленькой приятельнице Томаша. Она немного опоздала, на бегу выискивала группу детей, вернувшихся с Азовского моря – на опустевшем перроне загорелые ребятишки толпились у перехода.

Девочка отстранилась, в маленьких глазенках забегала, засуетилась тревога.

– А я Бьянка, мама Томаша.

– Он сам обещал, – Полина качала головой и пятилась. – Сам! Сам!

– Я знаю, милая, Том всегда выполняет свои обещания.

– Всегда.

– Да.

Бьянка обняла худенькое перепуганное существо, и девочка прижалась к ней, намертво обхватив руками шею, и горько-горько заплакала. Бьянка вдруг подумала, что никогда так крепко не обнимала сына, просто не могла, чтобы не сломать хрустальное творение Всевышнего. Но зато как прочно переплелись их души! Вот и еще одна хрупкая душа к ним присоединилась.

* * *

У кабинета гинеколога толпились будущие мамашки. Бьянка осмотрелась – здесь ничего не изменилось. Тот же запах, те же диванчики и даже кактус на окне все тот же, только здорово подрос и обзавелся целым семейством – рядом в горшочках поменьше красовались колючие детишки.

– Вот и я!

Даша выпорхнула из кабинета, нагнулась и обняла Бьянку за плечи.

– Простите меня, столько раз пыталась это сказать, но словно воздуха не хватало.

– Ну что ты! Все в порядке, ты – самая главная мечта в его жизни. И эта мечта сбылась.

Она встала, промокнула глаза.

– Пора в школу, Феликс на дежурстве.

Полина сбежала по ступенькам, как только увидела знакомую машину.

– Привет, как там малыш?

– Все хорошо, – Даша вылезла из машины, потянулась – спина последнее время стала уставать. Бьянка успокаивала: перед родами такое бывает. – Давай руку, – Даша приложила ладошку Полины к животу. – Вот так, чувствуешь? Он передает тебе привет.

– Думаешь, он меня полюбит?

– Он уже тебя любит.

Полина задрала голову и прошмыгнула на заднее сидение. Даша села рядом.

– У тебя красивые волосы.

Темные локоны Полины спускались на плечи.

– Не то, что у некоторых! – в ответ девочка взъерошила рукой короткую стрижку Даши.

– Ничего, у меня тоже отрастут, тогда и посмотрим, кто настоящая королева!

Девчонки обнялись и весело хохотали. Бьянка посматривала на них в зеркало заднего вида. Это и есть любовь. «Души не умирают. Покидая прежнее местопребывание, они живут в других местах, которые вновь принимают их». Она улыбнулась, в каждой из них поселилась частичка души Тома.

«Ты самая лучшая в мире, ты научила меня любить…». – «Я мечтала, чтобы ты был счастлив, чтобы радовался и наслаждался жизнью…». – «Так и есть…». – «Прости меня, сынок…». – «Я люблю тебя, мама, мне пора…».