На шестой день жар спал и Томаш открыл глаза. Он ничего не помнил из того, что произошло в бассейне. Мальчик сильно похудел. На сером лице остались одни глаза, огромные, стеклянные. В первые дни, когда температура ничем не сбивалась, Бьянка позвонила Феликсу, и он отвез их в больницу. Госпитализировали с вирусной инфекцией, но и в стационаре врачи тоже не смогли справиться с жаром. Ни таблетки, ни уколы, только обтирание и прохладная ванна приносили недолгое облегчение. Температура спала через пять дней сама по себе. Томаш очнулся и попросил воды. Он так ослаб, что не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Из инфекционного отделения ребенка перевели в хирургическое, где все началось сначала. Уколы, физиолечение, витамины, массаж и гимнастика.

После возвращения из больницы кошмары еще долго мучили Бьянку. И в этот раз, вскочив с кровати посреди ночи, она не сразу поняла, где находится. Кругом стояла темнота, только маленькие светящиеся точки – лампочки режима ожидания на телевизоре и видеотехнике – пробивали мрак, слабо мерцая в глубине комнаты. Она метнулась к окну, улица закуталась в густой вязкий туман с желтыми пятнами фонарей. Ощущение такое, словно наступил конец света. Добравшись до часов, Бьянка вздохнула с облегчением – два часа ночи, темнота свойственна этому времени суток. Томаш! Она в один прыжок очутилась у кровати, малыш спал, память о нем позаботилась, и он не страдал ночными кошмарами, в отличие от матери. Когда это было? Вчера? Сколько времени прошло? Сколько они проспали? Бьянка нащупала пульт дистанционного управления от телевизора и нажала кнопку. Экран вспыхнул мутно-голубым светом, затем появилось изображение какого-то зеленого слизистого чудовища. Она поспешила отключить звук, безобразное создание чьей-то больной психики разинуло зубастую пасть и, вероятно, издавало душераздирающие вопли, казалось, даже телевизор в этот момент сотрясался. Бьянка поморщилась и стала нажимать кнопки каналов подряд, выискивая местные, у которых в уголке экрана обычно стоит дата и время. Ага, вот какой-то, в правом верхнем углу вырисовывались еле заметные белые цифры и буквы: 02:23, 19 мая. Надо же, три месяца прошло! Такого с ней еще никогда не случалось, даже во время болезни! Она снова подошла к сыну и аккуратно прижалась ухом к его груди. Мальчик дышал как обычно, он был тепленький на ощупь, совершенно спокойный и здоровый на вид. Спать больше не хотелось, Бьянка выключила телевизор и отправилась на кухню. Заварив душистый кофе, она взяла недавно купленный журнал и пару конфет из вазы. Кофе прокатился по пищеводу горячей будоражащей волной, конфетки оказались очень вкусными, проглотив одну за другой, Бьянка почувствовала голод и достала из холодильника салат и сыр. Заворачивая бруски сыра в зеленый рулон, она хрустела свежими холодными листьями и запивала горячим кофе, журнал она так и не открыла. Прошла целая вечность, прежде чем бледный свет фонарей растворился в утреннем зареве. Город постепенно просыпался. Двор оживился, заработал лифт, откуда-то сверху стали доноситься звуки музыки: рок-н-ролл с утра – это креативно!

Поднявшись с кресла, Бьянка вскрикнула от пронзительной боли в ногах и еле удержалась, чтобы не упасть. Просидев полночи в одной позе, она и не заметила, как перестала ощущать ступни, а когда резко встала, застоявшаяся кровь со всей силы ринулась вниз. С трудом переступая с ноги на ногу, она направилась в спальню, отгоняя дурные воспоминания ночи. Том еще спал. Бьянка взяла телефон и набрала номер администратора бассейна.

– Бьянка, здравствуйте! Куда же вы пропали? – на звонок ответила Елена.

– Томаш болел, нам пока нельзя плавать, и… В общем, замоталась совсем, – Бьянка не хотела воспоминаний, ее интересовал один-единственный вопрос.

– Это просто настоящее чудо! Девочка выжила! Представляете? Пролежала в больнице три недели, и все. Правда, она больше не ходит на тренировки, но заезжал ее отец, просил разыскать мальчика, который спас его дочь. Я пыталась вам звонить и на мобильный, и домой – ни ответа ни привета!

Бьянка выдохнула с облегчением, хотя она и так не сомневалась, что девочка осталась жива.

– Ну так что, Бьянка? Можно дать ваш номер?

– Номер? Ах да, номер. Нет, Лена, не стоит. Я счастлива, что девочку удалось спасти, но для Томаша это тяжелое испытание, и я стараюсь не напоминать о случившемся. Знаете, он очень ранимый, а нам лишние переживания ни к чему. Пожалуйста, придумайте что-нибудь, я больше ни с кем не хочу об этом говорить.

– Да, я понимаю, да, – Елена мычала в трубку. – Всего доброго вам.

– Спасибо, и вам. До скорого.

Бьянка выключила телефон и рухнула на диван. Девочка жива. На этом все.

* * *

Дни тянулись сплошной чередой, все события былой давности, словно дежавю, повторялись одно за другим. Вместе с Феликсом, лечащим врачом Тома, скорректировали план лечения. Еще один дорогостоящий курс внутривенных препаратов в столице – спасибо родителям, влезли в долги, но помогли собрать деньги. У Бьянки опять началась каждодневная изнуряющая работа. Она даже решилась свозить сына к бабке, которая якобы лечила деток и взрослых от разных недугов, связанных с позвоночником. Говорили, что она в прошлом врач, кажется, даже ортопед, но когда вышла на пенсию, занялась частной практикой прямо у себя на дому. Лечила руками, «правила» новорожденных от кривошеи и родовых травм.

Набравшись смелости, Бьянка рано утром собрала Тома, села в машину и отправилась за город. Ехать километров сорок, не так далеко, но очередь к целительнице занимали с самого утра, просто так к ней попасть невозможно. Поэтому Бьянка отправилась туда пораньше, чтобы на месте решить, стоит ли показывать этой чудо-старушке своего сына.

Нужный дом она отыскала без труда: все в округе знали, зачем в деревню едут целые кортежи машин. Во дворе автомобили стояли вплотную друг к другу. Народ толпился у ворот. Бьянка тоже вышла, пока Том спал в автокресле. Со стороны дома послышались какие-то звуки, проскрипел засов на воротах, толпа засуетилась. Подхватив детей, мамашки образовали плотное кольцо вокруг входа. Как только калитка открылась, все ринулись внутрь, Бьянка спокойно вошла одной из последних. Обыкновенный деревенский дом, никакой роскоши и в помине не видно, самотканые половики, старая мебель с потрескавшейся полировкой, русская печь. В одной комнате люди ожидали своей очереди, в другой, закрытой плотной шторой, давно потерявшей свой истинный цвет, принимала целительница. Бьянка вышла к машине, взяла спящего Тома на руки и вернулась в дом. Кого тут только не было: молодые девицы с новорожденными, бабушки с внуками, дети разных возрастов – и малыши, и постарше, и даже подростки. Многие пришедшие разговаривали между собой, делились впечатлениями от предыдущих сеансов.

Ожидание длилось несколько часов, Том проснулся. Большое количество народа вокруг смутило его, он нервничал. Но тут из-за шторы вышла невысокая полненькая женщина в белом переднике и с такой же белой косынкой на голове. Она прошла мимо ожидающих, немного задержав, как показалось Бьянке, взгляд на ней и Томаше, затем вышла на улицу. Все вокруг затихли, слышался только еле различимый шепот.

– Зайди ко мне и мальчонку прихвати, – сказала женщина в переднике, возвращаясь в комнату.

Женщина кивнула, ее пухлая рука с короткими широкими пальцами скользнула сначала по голове Тома, а затем легко прикоснулась к щеке Бьянки. Рука оказалась неожиданно мягкой. Бьянка заглянула за штору. У стены стояла кровать, точнее софа, накрытая белым пододеяльником, рядом был стол, возле окна – еще один, именно там, у окна, сидела эта пожилая женщина. Она рукой указала на стул с другой стороны. Бьянка присела, целительница смотрела на нее пытливым взглядом. Том сначала заерзал, потом вдруг затих и склонил голову на мамино плечо.

– Зря ты ко мне пришла.

Бьянка насторожилась, губы задрожали, и она закусила их, чтобы не выдать накатившейся тревоги и отчаяния.

– Хотите сказать, что ему не помочь?

– Я не помогу, да ему это и не нужно, – женщина словно специально тянула время, чтобы испытать Бьянку.

– Кто, кто тогда? – Бьянка не собиралась рассказывать о своих догадках: если она действительно лечит, какая разница, в чем причина той или иной болезни. Она зажалась еще сильнее, мышцы лица онемели от напряжения, язык почти не слушался.

– Ты не права, причина всегда имеет значение, – глаза женщины будто смеялись, морщинки стали заметнее, взгляд потеплел, но губы оставались строгими.

Такого не может быть. Бьянка даже не предполагала, что целительница еще и мысли читает.

– Нет, я не читаю твоих мыслей, – морщинки снова собрались в уголках глаз. – Это всего лишь многолетний опыт и долгая-долгая практика. Почти все приходящие ко мне думают примерно одинаково. И ты – не исключение. Но вот что я тебе скажу: не мешай ему. Что бы он ни делал, все будет правильно.

– Кому? – недоумение Бьянки только усиливалось.

– Своему сыну, конечно, вот глупая, приди в себя, разве ты так ничего и не поняла?

Бьянка только пожала плечами. Что она может знать? Откуда? В ясновидящих и всяких там экстрасенсов она не особо верила.

– Поняла, вижу, что поняла. Держи свое сердце под замком и не мешай ему, так ты спасешь его и себя, а запретить все равно не сумеешь, – она покачала головой. – А теперь иди с богом, надеюсь, тебе хватит сил.

– Послушайте, я не понимаю, что мне делать, как избавиться… от этой… Этой способности. Он заболел после того, как помог одной девочке. И почему он не может вылечить себя самого? – Бьянку словно прорвало.

– Иди с богом, – голос прозвучал строго и настойчиво. Женщина встала и вышла из комнаты.

– На сегодня прием окончен, – послышалось за шторой, затем хлопнула входная дверь.

Бьянка подскочила и вылетела вслед за женщиной на улицу, прижимая Тома к себе.

– Постойте, не уходите вот так, я боюсь ошибиться, боюсь потерять его, я не понимаю, что мне делать!

Целительница обернулась.

– Страх – плохой советчик, не стоит тратить свою жизнь на страх, он не для этого дал тебе еще один шанс, ведь правда? – глаза снова засмеялись и заблестели. – Дело не в нем, а в тебе. Что у тебя есть, кроме сына? Где все твои мечты? Где ты сама?

– Я – это мой сын. Теперь.

– А вот тут ошибаешься! Ты – это ты, а он – это он. И если не поймешь, и себя погубишь, и его.

– Разве не за этим он мне дан?

– А кто сказал, что он дан тебе? Все мы приходим в мир, и он дан миру. А ты должна просто помочь, если силы есть, а нет – тогда не мешай. Если ты сама не живешь, как же ты сына научишь жить?

– Но он бы просто не выкарабкался без меня! – от отчаяния Бьянка скатывалась на низкий шепот.

– А может, ты без него? – произнесла чудо-старушка лукавым, почти сказочным голосом, она подошла совсем близко, поцеловала Тома в лоб и ушла вглубь двора, там стоял еще один домик.

Дверь захлопнулась, Бьянка еще несколько минут смотрела на закрытую дверь кривенькой деревенской избушки. Из большого дома потянулись люди, они переговаривались, посматривая в сторону Бьянки. Она поспешила к машине, пристегнула Тома и поехала в город.

* * *

К весне, почти через год после происшествия в бассейне, Томаш снова научился ходить. Бьянка смотрела на ребенка и каждый раз мысленно благодарила небо. В сущности, какая разница, каковы первопричины, если болезнь отступила и Том с каждым днем все больше набирался сил? Не важно, что он – не совсем обычный ребенок, Бьянка поклялась не допускать больше ничего подобного, она запретила себе даже вспоминать о странной исцеляющей способности, чтобы не рисковать его жизнью. Возможно, это пройдет само собой, может, он научится каким-то образом управлять даром. Бьянка точно не знала, что именно предпримет, если симптомы повторятся, но решила, что не станет его использовать, даже если будет умирать.

Она перестала считать переломы и стала учить сына быть осторожным. А жизнь вынуждала его четко рассчитывать каждое движение, взгляд и даже мысль. С возрастом частота травм и серьезных повреждений у мальчика снизилась в разы, но хромота осталась. Порой левая нога словно переставала слушаться и жила сама по себе, Тому приходилось все время ее разворачивать, чтобы шагать вперед. Но он приловчился и с удовольствием бегал по траве. Бьянка решила не рассказывать сыну о необычных способностях. Замечая, что у ребенка краснеют и зудят ладошки, она тут же старалась покинуть это место. Случалось, уходили из кинотеатра прямо посередине сеанса, сбегали из магазина, резко меняли планы во время прогулки, посещали врача в конце рабочего дня или рано-рано утром, пока очередь еще не собралась. Отец взял кредит в банке, и Бьянка поменяла квартиру в многоэтажке на тихий уютный домик в садовой зоне, подальше от любопытных глаз и вездесущих соседей. Привычки, доведенные до автоматизма, стали образом жизни. Бьянка перестала испытывать неудобства или неловкость, перестала их замечать. И казалось, странный симптом исчез, она уже и не помнила, когда последний раз чувствовала жар у сына. Даже в период учебы ничего подобного не происходило. Том пошел в обычную школу – еще одно достижение Бьянки – правда, немного позже своих сверстников. В первом классе он оказался в девять лет, зато хорошо справлялся с программой и легко учился. Бьянка сначала боялась отпускать мальчика одного и полгода просидела в классе на задней парте. Ведь в школе настоящее столпотворение, все бегают, сбивают друг друга с ног, балуются, дерутся, а еще дети периодически болеют. Она принесла специальный стул для профилактики искривления позвоночника, договорилась с учителями, что они будут разрешать Тому вставать и разминаться во время урока, встречала его у входа после занятий, проведывала, наблюдала со стороны, но ничего подозрительного не замечала. Да и Том не жаловался. Странное дело, прошло время, и ребенок совершенно не вспоминал о прошлых событиях. Он ворчал и отбивался, когда мама осматривала руки, щупала виски и лоб. А еще Том не болел обычными простудными заболеваниями, ни одна эпидемия, будь то ветрянка или грипп, не касались его. Он не знал, что такое насморк, не кашлял, горло не болело, не случалось расстройства кишечника. Ничего вообще. Бьянка не смогла бы вспомнить хоть какую-нибудь самую банальную детскую инфекцию у сына.