Ясным летним днем новоявленный царь Дмитрий подошел к древним стенам Москвы и расположился станом на лугах Москвы-реки возле села Коломенского.

Москва радостно встречала своего царя. Знатнейшие горожане поднесли ему хлеб-соль, златые кубки и соболей, а бояре великолепную утварь царскую.

Призывали бояре Дмитрия в Москву, говоря, что нет боле врагов, поглотила их мать сыра земля и древний град теперь ждет своего повелителя.

И ждать Москве пришлось недолго. В прекрасный солнечный летний день самозванец вступил в столицу. Процессия отличалась небывалой торжественностью и пышностью. Впереди ехали польские гусары, литаврщики, трубачи, дружина всадников с копьями, пищальники, колесницы, заложенные шестернями, и богато украшенные верховые лошади царские. Далее шествовали барабанщики и полки российские, духовенство с крестами и, наконец, сам Дмитрий в одежде, поражающей великолепием. Восседал он на белом коне, и убранство его слепило глаза. На шее нового государя блистало ожерелье, подобного которому не было более в мире.

Рядом с Дмитрием шествовали бояре и князья, чуть позади шли торжественно немцы, казаки, стрельцы и дружина литовская.

Над Москвой разливался колокольный звон. Звонили во всех церквях, словно на великий праздник. Улицы были наполнены бесчисленным множеством людей. Они толпились по сторонам дороги, залезали на крыши домов, на кровли церквей. Все башни и стены были также усыпаны зрителями.

Увидев Дмитрия, люди падали ниц и восклицали: «Здравствуй, отец наш, государь и великий князь Димитрий Иоаннович, спасенный Богом для нашего благоденствия! Сияй и красуйся, о солнце России!»

Дмитрий всех громко приветствовал и называл своими добрыми подданными, веля им подняться с колен и молиться за него Богу.

Ярослав шествовал рядом с Григорием. И удивительно было ему взирать на то, с каким радушием и почетом принимает народ самозванца. Время от времени поглядывал Ярыш на Отрепьева и замечал на лице последнего довольство и благость.

Лишь одно происшествие омрачило въезд Дмитрия в Москву. И повинны в нем были вовсе не люди, не тайные недоброжелатели и завистники. Когда Дмитрий въехал через Живой мост и ворота Москворецкие на площадь, поднялся вдруг страшный вихрь. Был он так силен, что всадники едва могли удержаться на конях. Пыль взвилась столбом и так замутила всем глаза, что царское шествие остановилось.

Сие происшествие поразило всех без меры. Люди ужаснулись, начали креститься и взывать к милости Господа.

Ярослав также был поражен стихией. Он воспринял произошедшее как знак свыше. И не первый уже раз подумал Ярыш о том, что пора бы ему уже отойти от службы новоявленному Государю и вернуться в Углич. Там была его Родина, там остался его друг Димка и неоплаченный долг — неотомщенные отец и братья.

Тем временем процессия двинулась дальше. Еще несколько упущений допустил новоявленный государь. И они не остались незамеченными. Первое происшествие случилось, когда Дмитрий, встреченный святителями и всем клиром московским на Лобном месте, сошел с коня, чтобы приложиться к образам. Тогда литовские музыканты играли на трубах и били в бубны, заглушая пение молебна. Это было кощунственно и небогоугодно, и люди таковое упущение заметили.

Чуть позже случилась и другая непристойность: вступив за духовенством в Кремль и в соборную церковь Успения, Дмитрий ввел туда и многих иноверцев: ляхов и венгров. Такового еще никогда не бывало, и народу это показалось чуть ли не осквернением храма.

Из церкви Успения поспешил Дмитрий в церковь Архистратига Михаила, где с видом благоговения преклонился на гроб Иоаннов, лил слезы горькие и сказал следующее: «О родитель любезный! Ты оставил меня в сиротстве и гонении, но святыми твоими молитвами я цел и державствую!»

Таковое наигранное поведение самозванца показалось людям естественным. Народ плакал и говорил: «То истинный Дмитрий!» После всего этого Лжедмитрий в чертогах Иоанновых сел на престол государей московских.

Многие вельможи вышли тогда из дворца на Красную площадь к народу. С ними был и Богдан Бельский, который стал на Лобное место, снял со своей груди образ Святого Николая, поцеловал его и поклялся москвичам в том, что новый государь есть действительный сын Иоаннов, сохраненный и данный им Николаем Чудотворцем. Убеждал Бельский народ любить того, кто возлюблен Богом, и служить ему верно.

Народ ответствовал единогласно: «Многие лета государю нашему Дмитрию! Да погибнут враги его!» Торжество было искренним, общим. Дмитрий с вельможами и духовенством пировал во дворце, граждане на площадях и в домах своих. Все пили и веселились до глубокой ночи.

Пировал вместе с новым государем и Ярослав. Только нерадостно было у него на душе. Обманом взошел Дмитрий на престол, и подсказывало ему сердце, что добром это не кончится.

Следующие несколько дней прошли для Ярослава как в тумане. Попойка не прекращалась, и так уж выходило, что Ярослав ложился хмельным и просыпался еще не протрезвевшим. А потом вновь окунался в праздничную круговерть.

Однажды, было это день на третий после торжественного восшествия Гришки, т. е. Дмитрия на престол, Ярослава посетило вполне понятное желание. В том нет ничего дивного: Ярослав и не помнил уже, когда ему довелось последний раз иметь дело с женщиной. Войны, походы — все это льстит мужской гордости, но никак не отбивает тяги к нежному женскому телу.

Ярослав решил, что не грех бы ему и поразвлечься. Только вот как найти в этом большом городе доступную бабу, которая бы пригрела, приласкала и ничего, кроме денег, за это не попросила? Немного подумав, Ярыш решил порасспросить одного из бояр. Михаил Зотов за эти дни стал его приятелем и собутыльником, а потому и обратиться к нему с подобным вопросом было вполне приемлемо.

В тот же вечер Ярослав отвел Зотова в сторонку и учинил допрос.

— Слушай, Михайло, — начал он, не вполне уверенно, — у меня тут к тебе дело есть. Не поможешь ли мне?

— А в чем дело-то заключено? — насторожился Михаил. Был он человеком скупым, а потому первым делом подумал о том, что Ярослав чего-нибудь с него стребует.

— Ты ведь в Москве давно живешь? — издалека завел разговор Ярослав.

— Так народился я здесь. С тех пор и не уезжал никуда, — ответил Михаил, степенно оглаживая бороду.

— Тогда должен ты все об этом городе знать, — продолжал Ярослав.

— Ну, все не все, а многое ведаю, — гордо согласился Михаил.

— Тогда скажи, где можно в Москве сыскать вдовушку?

— Жениться, что ли, собрался? — удивился Михаил. — Так на что тебе старый башмак, коли новые стачать можно?

— Эко ты загнул! Жениться! — фыркнул Ярыш. — И в мыслях своих того не имел, и более глупого ничего и придумать не мог!

— Тогда зачем же тебе вдова? — еще больше удивился Михаил.

— Неужто ты, боярин, со своей боярыней живя, никогда другим бабам под юбку не лез! — в упор спросил бестолкового Михаила Ярыш.

Лицо боярина расплылось в масляной глупой улыбке.

— Ах, вот ты про что! — воскликнул он. — Ну, скажу тебе так, самому мне и служанок завсегда хватало, но слушки кой-какие до меня доходили, а потому и где бабу тебе сыскать, я знаю.

— Вот и ладно, — буркнул Ярослав. — Свезешь меня сегодня.

— Свозить-то свожу, конечно. Но только, если помозговать, то на кой ляд тебе это надо? Ну зачем тебе ехать, не знай куда, не знай зачем. Давай я лучше одну из девок своих тебе отдам? И растрат никаких, и забавляться сможешь без опаски…

— А что? — задумчиво прикинул Ярыш. — Пожалуй, я и соглашусь.

— Вот и ладно, — обрадовался Зотов, которому очень уж хотелось угодить цареву сподвижнику, — сегодня и поедем. Да хоть бы и сейчас? Как ты насчет того, чтобы прямо сейчас ко мне поехать?

Ярослав оглядел залу и, решив, что пить он все равно боле уж не может, согласно кивнул головой.

— Поехали!

Зотов владел богатым каменным строением, находившимся недалеко от Кремля. Видать, хозяином он был строгим, поскольку слуги, его встретившие, были раболепны и услужливы донельзя.

— Боярыня где? — хрипло осведомился Михаил у одного из слуг, помогавшего господам раздеться.

— Почивают они, — запинаясь, ответил слуга, сгибаясь в поклоне.

— Ты вот что, Архип, поди собери всех девок в людской, — буркнул Михаил.

— Слушаюсь, господин, — снова склонился в поклоне слуга.

— Старух не зови… Тех, у кого детей по десятку, тоже не нужно. Девок да молодок туда спровадь.

Слуга понятливо кивнул и, еще раз поклонившись, убежал.

— Сейчас Архип все сделает. Он у меня слуга толковый, — ухмыльнулся Зотов. — А уж какой сообразительный стал после того, как я ему батогов на прошлой седмице отсыпал, и сказать страшно! — Михаил громко рассмеялся, будто бы сказал что-то очень забавное.

Ярослав невольно поморщился. Неприятен был ему Зотов.

Льстив, угодлив не в меру, а случись что, так продаст сразу. Таких людей Ярыш терпеть не мог. Но раз уж Михаил так хочет ему услужить, что ж не согласиться?

Архипа не было довольно долго. Наконец он прибежал запыхавшийся и красный, как только что сваренный рак.

— Все сделал, как вы приказали, господин. Девки в людской все до единой.

— Так поди вон, — милостиво разрешил Михаил.

Второй раз Архипу повторять не пришлось. Через мгновение его уже и след простыл.

— Ну, пойдем, Ярослав. Посмотрим, чем мой дом богат! — гаденько ухмыльнулся Зотов.

В людской — длинной палате с низкими потолками — было душно и жарко. В неверном свете можно было различить, что здесь собралось не менее дюжины баб. Боле ничего разглядеть было нельзя, поскольку помещение освещалось лучиной, дававшей совсем немного света.

— Вот Архип! Вот дурья башка! — завопил Михаил, поняв, что и сам-то не в силах различить лиц своих служанок. — Архип! — что есть мочи заорал он, призывая слугу.

Архип появился почти мгновенно.

— Что угодно? — испуганно спросил он, видя, что хозяин изволит гневаться.

— Свечи неси, болван! — зло сказал Зотов.

Вскоре в людской стало светло, как днем. Теперь Ярыш видел, что в людской собралось четырнадцать баб. Самой младшей из них, наверное, было лет пятнадцать от роду, а старшая уже наверняка была бабкой.

Зотов тоже заметил престарелую молодку.

— Архип! — простонал он, давясь от смеха. — Это за каким же лешим ты сюда Аксинью притащил? Сказал же я, молодок!

— Так она еще того, — заикаясь начал оправдываться Архип, — она еще ого-го-го!

— Ну, это тебе, конечно, виднее! — фыркнул Михаил.

Бабы, поняв, что происходит что-то не слишком для них хорошее, сбились вместе и испуганно таращились на хозяина и пришедшего вместе с ним незнакомца.

— Ну, выбирай, — широко взмахнув рукой, предложил Михаил Ярышу.

Ярослав внимательно оглядел баб и сразу же заприметил одну из них. Была она худенькой и черноволосой, а глаза у нее были голубые.

— Вон ту, — указал он на девушку.

— Ксюха, поди сюда, — грозно сказал Зотов.

Девушка послушно сделала шаг вперед и снова остановилась.

— Хороша девка, — хмыкнул Михаил. — Как это я сам ее не углядел? Да уж ладно, для доброго друга ничего не жалко! Забирай!

Девушка тотчас ударилась в слезы.

— А ну, подбери нюни, — рявкнул Михаил. — Ежели друг мой будет тобою недоволен, то я с тебя живьем шкуру спущу! Поняла ли?

— Да, боярин, — хлюпая носом, ответила девушка.

— То-то же, — усмехнулся Зотов.

Ярослав не стал задерживаться в доме у боярина. Он сразу же повез Ксюшу к себе в дом, только что подаренный ему новым государем. Из слуг там была только старая кухарка, конюхи, да еще один юнец, помогавший Ярышу одеваться и исполнявший другие поручения.

Ксюша не переставала плакать всю дорогу. Правда, делала она это украдкой, но Ярослав все равно видел, что девушка жутко напугана. Происходи это все с тем, прежним Ярославом, боярским сыном из Углича, он, конечно, пожалел бы девчонку и отпустил ее восвояси, даже не тронув. Но Ярослав ожесточился. Теперь ему было совершенно наплевать на то, что девке нет еще и семнадцати, что она чиста и невинна, что он запросто может поломать ей жизнь. Ярославу нужна была женщина, и он ее нашел.

В ту же ночь Ксения стала любовницей Ярослава. Овладев послушным безвольным телом, Ярослав получил не только облегчение, но и какое-то странное удовлетворение, сродни тому, какое получает завоеватель, огнем и мечом прошедшийся по чужой земле.

— Ты чего плачешь? — строго спросил он, уткнувшуюся в подушку Ксению. — Али жалеешь о чем?

— Нет, господин, — робко ответила та.

— Ну так и не реви. Мне весь ваш женский род вот где сидит! — провел Ярыш ребром ладони по горлу.

На этом разговор и прекратился.

Потянулась жизнь Ярыша в Москве. Именно потянулась. Маялся он от безделья и не знал, куда себя деть. Был Ярослав обласкан новым царем, держался тот с ним на равных, во многом советовался. Предлагал Григорий Ярышу разные посты, но ото всех Ярослав отказывался. Не хотелось ему вершить судьбы страны или хоть какое-то участие в сих делах принимать. Опостылело ему все, обрыдло.

Денег у Ярослава было много, а забав мало. Пьянки и другие увеселения вскорости ему прискучили. Первое время хоть Ксюша грела его кровь своей невинностью и робостью. Рядом с ней чувствовал он себя господином и владетелем. Робкая девушка выполняла каждую прихоть Ярыша, а их у него было предостаточно.

Ярослав даже привязался к девушке. С удовольствием входил он по вечерам в свою опочивальню, где на мягком ложе ждала его Ксения. Может и переросла бы эта привязанность во что-нибудь большее, может, даже полюбил бы Ксению Ярослав, и спасла бы его эта любовь.

Но судьба рассудила иначе. Однажды вечером призналась Ксения в том, что понесла. Ярослав, никак этого не ожидавший, некоторое время стоял в оцепенении. Потом он круто развернулся и вышел из опочивальни. Спал Ярыш этой ночью в гостевой палате, а на следующий день вынес Ксении свой приговор.

Состоял он в том, что видеть он больше девушку не хочет и слышать о ней боле ничего не желает. И выгнал бы он ее, куда глаза глядят, да все ж его дите она под сердцем носит. А потому оставляет он Ксении дом, в котором должна она будет воспитать его ребенка, и денежное содержание, которого хватит им на всю жизнь.

После этого покинул Ярослав дом и никогда боле туда не возвращался.