За этими и другими рутинными занятиями прошла осень с праздниками в честь богов урожая - «мабон», на который приходится фестиваль, и в честь ларов - «самхэйн», на котором пьют молодое вино и всю ночь рассказывают сказки о колдунах, героях и духах. Пролетела снежная зима с праздником Непобедимого Солнца - «йоль» и луперкалиями, которые у аллоброгов называются «имболг». Наступила весна, время мартовских ид, которые здесь посвящены Венере - Астарте (аллоброги зовут ее Остара).

В тот день Юстина и Октавия отправились на конную прогулку, и сильно задержались, так что я даже начал беспокоиться, хотя с ними были Грондила, Эгмунд и Лугенбер сын Рогрэда, главного вьеннского олдермена, тоже парень не из робкого десятка. Они вернулись на закате, и я собрался было сделать выговор им обеим. Тут Октавия соскочила с седла на руки Лугенберу - у местных девушек таким способом принято проявлять благосклонность к юношам. Я решил сделать выговор ей - все-таки патрицианке так делать не пристало. Но Юстина привлекла мое внимание возгласом и так же соскочила с седла на руки ко мне. Я растеряно замолчал, поскольку в такой позиции выговор прозвучал бы неубедительно. Кроме того, я вдруг обнаружил, что за месяцы, проведенные в Галлии, моя жена удивительно похорошела. Сейчас ее можно было принять за старшую сестру Октавии. Так я стоял с ней на руках, как влюбленный юнец, а она, ничуть не смущаясь, сообщила:

- Что бы ты не говорил, я рада, что мы здесь.

- Несмотря на снежную зиму?

- Подумаешь. Она длится всего ничего. И разве плохо сидеть у пылающего очага и пить горячее вино? А какая сейчас весна! Нигде больше я не видела такой чудесной и свежей весны! Клянусь Волчицей, Гесиод ошибается, когда пишет, будто Венера вышла из морской пены на засушливом Кипре! Наверняка она появилась тут, на берегах Роны!

В тот момент я понял: мне, как и Юстине нравится Вьенн, и плевать, что назначение сюда – это ссылка в варварскую провинцию. Юстина считает, что такое позитивное действие на нас произвело множество мелких и крупных проблем первых месяцев, которые требовали незамедлительных решений, и не оставляли нам времени для мыслей о том унизительном положении, в котором мы оказались с точки зрения римского патрицианского круга.

Не зря говорил о таком же «бурге» божественный Юлий: «лучше быть первым здесь, чем вторым в Риме». Не знаю, стал ли я первым во Вьенне, но мое влияние в этих краях оказалось, после описанных событий, очень значительным. Гарнизон, укрепленный ветеранами, усиленный местным контингентом и испытанный в деле, подтянулся и превратился в боеспособное воинское подразделение. Штатный центурион Эмилий Секунд, вслед за ветеранами, стал именовать меня не претором, а префектом, несмотря на то, что я уже не носил этого воинского звания, будучи отставлен цезарем Калигулой. Аллоброги теперь называли меня «ратман», что значит судья, и ходили ко мне разбирать споры не только из самого Вьенна, но и из окрестных поселков. Что касается торговцев, плативших мне теперь речную подать, они, может, и были недовольны ее значительными размерами, но понимали: безопасность товара стоит денег, и признавали справедливость моих требований. Тем более я предлагал всякому желающему посмотреть расчеты того, во сколько обходится патрулирование реки и ключевых точек окружающей местности.

На флоралии, называемые здесь «бельтайн», я впервые завел с олдерменами аллоброгов разговор об акведуке. Переброску воды тут надо было осуществить на расстояние менее полмили, а выгоды были очевидны. Рогрэд сразу поддержал эту идею, поскольку считал меня родичем. В общем-то, так оно и было, поскольку я смотрел сквозь пальцы на отношения его сына с нашей дочерью, а здесь это было равносильно одобрению. Остальные качали головами, пили эль, смотрели наброски и переспрашивали суммы хозяйственных подсчетов, в которых я был сильнее: десять лет ведения дел провинции Иудея – хорошая школа экономики. Разговоры продолжались до самого праздника солнцестояния, который здесь называют «лита». Там, под влиянием выпитого эля, нашего с Рогрэдом авторитета и вновь повторенных аргументов хозяйственного рода, решили: начинаем строить. Надо сказать, что здешние люди тяжелы на подъем, но уж если что-то начинают, то всерьез. Через полтора месяца, к празднику первых плодов, называемому «ламмас», была возведена первая арка будущего акведука. Смотреть на необычайное сооружение пришло изрядное количество народа из окрестностей. Я сразу воспользовался этим, предложив желающим заработать кое-каких денег. Желающих нашлось немало, так что даже на время сбора урожая строительство хоть и замедлилось, но не прекратилось. После самхэйна, как обычно бывает в здешних местах, зарядили дожди, и работы пришлось свернуть до весны, а с работниками произвести расчет.

Кого я меньше всего ожидал увидеть среди работников, пришедших за оговоренной платой, так это философа Иешуа с женой. Он, оказывается, вспомнил плотницкое ремесло, а она кашеварила, что тоже оплачивалось. Разумеется, я счел нужным пригласить их обоих к нам на обед: раз боги устраивают такие невероятные встречи, то глупо не воспользоваться ими для хорошей беседы за вином или элем. Приглашение было принято, и мы узнали историю о том, как Иешуа и Мария, будучи высажены с корабля почти у Геркулесовых столбов, без денег и без каких-либо вещей, кроме тех, что были на них надеты, решили все-таки идти в Дамаск. Не имея ни проводника, ни карты, не зная местных наречий, они шли зигзагами, наугад из селения в селение, кое-как объясняясь по латыни с теми, кто ее знал, нанимаясь на те или иные работы за еду, ночлег, и кое-какие деньги. Где-то они задерживались на несколько дней, где-то - на несколько недель.

Так они пересекли Иберийский полуостров, и вынуждены были остановиться на зиму, поскольку перейти через Пиренейские горы в этот сезон для людей непривычных, никак невозможно. В следующем году они прошли через перевалы на равнины Западной Галлии. Другой зимой, они оба, непривычные к холодам, опасно простудились. Несколько месяцев они прожили в какой-то рыбацкой деревне на берегах Луары, пока не почувствовали себя в силах идти дальше.

Постепенно они освоились с такой полукочевой жизнью в северных краях, и перестали страдать от здешнего климата. Когда-нибудь, они могли бы действительно пройти через Галлию, Италию, Иллирию и Дакию, а там - добраться до Антиохии, откуда Иешуа знал путь в Сирию. Но вмешалось обстоятельство, которое естественным образом случается, когда молодые, здоровые мужчина и женщина живут вместе - Мария забеременела. Это стало ясно в конце весны, и Иешуа начал искать какое-нибудь постоянное жилье, подходящее для молодой матери с новорожденным, а для этого требовались деньги. Так он и оказался на строительстве вьеннского акведука.