„Думай, Скрипчепко, думай“…

Работа по подготовке подводных лодок к походу требовала постоянных поездок то в одну, то в другую базу. На этот раз флагманский электрик бригады инженер-капитан 3 ранга Ф. М. Одяков вызвал меня на объект, чтобы совместными усилиями принять меры по восстановлению аккумуляторной батареи, побывавшей в морской воде.

Когда я приехал туда, батарея уже стояла на берегу. Вместе со специалистами-аккумуляторщиками мичманами Г. Гараниным, И. Пашининым и главным старшиной Г. Бариновым мы осмотрели блоки элементов, баки, произвели анализ электролита. Аккумуляторы оказались полностью разряженными, пластины засульфатированными, а фанера блоков расслаивалась.

— Видно, досталось батарее, — высказал наше общее мнение мичман Гаранин. — Десять суток быть залитой морской водой — это не шутка. Отслужила свое батарея.

— Да, она верно послужила нам, — подтвердил подошедший в это время командир отделения мотористов с подводной лодки «М-51» старшина 1 статьи Николай Скрипченко.

И тут я узнал такое, во что не сразу и поверил.

…Николай Скрипченко стоял у поста управления дизелем, наблюдая за приборами и телеграфом. Шахта дополнительной подачи воздуха к дизелю была закрыта, и воздух к нему поступал от рубочного люка через дверь из центрального отсека. Все остальные двери в лодке были предварительно прикрыты — взяты на клин.

«Стоп дизель», — увидел Скрипченко на шкале телеграфа и тотчас выполнил команду. Моторист Николай Колоколов бросился закрывать клинкет-хлопушку, отводящую отработанные газы дизеля за борт.

— Колоколов, проверить и задраить клинкеты на переборках, закрыть машинный кингстон! — распорядился Скрипченко. Он был заметно взволнован.

Колоколов хорошо знал свои обязанности, но, услышав тревогу в голосе Скрипченко, выполнил приказание быстрее и четче, чем обычно.

Скрипченко волновался не зря. Только что из центрального поста в дизельный отсек вбежал краснофлотец Василий Приймак и поспешно захлопнул за собой дверь.

— Вода поступает в лодку, — задыхаясь проговорил он, накинув клин и прижимая задрайками дверь на переборке, ведущую в центральный пост.

Скрипченко еще раз заставил моториста Вартана Степаняна проверить задрайки, убедиться, хорошо ли зажаты на двери барашки. Только после этого он взглянул через смотровое окно в центральный пост. В ярком свете электрических ламп там бушевали потоки воды. В этом отсеке находилась единственная на лодке группа аккумуляторной батареи…

«Затопит аккумуляторы, — мелькнула у Скрипченко тревожная мысль. — Да что аккумуляторы? Там были люди, в том числе и командование лодки. Лодку заливает. И она уже погружается».

Скрипченко посмотрел на часы — 21.40. «Почему же не поступают распоряжения из центрального поста»?

А обстановка с каждой минутой усложнялась и в дизельном отсеке Вода, поступавшая через щели в двери и сальники на переборке, поднялась до настила. Электрические лампы стали гореть со слабым накалом, хотя батарея при выходе из базы была заряжена полностью.

«На сколько хватит электроэнергии, если начать откачивать воду из лодки?» Эти мысли заставили Скрипченко немедленно принять какие-то меры, так как из центрального поста по-прежнему распоряжении не по ступало. Он отдает свое первое приказание трюмному:

— Слушан меня, Приймак. Включи турбонасос на откачку воды из киля за борт.

На этой лодке сам коробчатый киль служил водяной магистралью. Турбонасос дизельного отсека заработал. «Лаже при залитой батарее, — обрадовался Скрнпченко. — Значит, бороться за жизнь корабля можно! Так, а что дальше будем делать? Надо, чтобы и соседний, кормовой отсек, начал откачку воды».

— В четвертом отсеке! — передает он по переговорной трубе. — Слушайте меня. Включить помпу «Борец» на откачку воды из киля за борт.

Командир отсека электрик Липаткин подтвердил, что приказание понято.

Все помпы были пущены на откачку воды из отсеков лодки. Скрипченко надеялся, что рубочные люки закрыты или их товарищи закроют, и тогда удастся осушить центральный отсек. Его волновало лишь одно: «Догадаются ли в первом отсеке открыть клапаны на водяной системе «за борт». Ведь там нет помп, они только у нас, связаться же с отсеком не удается».

В последнем, четвертом отсеке (а их на этой «малютке» только четыре) электрики Липаткин и Виноградов стояли на своих боевых постах и ждали распоряжений. Гребной электродвигатель на «товсь», помпа «Борец» работает.

«А долго ли она проработает? — Липаткин с тревогой смотрит, как заметно слабее накал электроламп. — Надо действовать!» Он как командир отсека приказывает:

— Осмотреться в отсеке. Приготовить индивидуальные спасательные аппараты и тубус для выхода через кормовой люк.

«На всякий случай», — подумал Липаткин.

Эти приказания Липаткин отдал больше по привычке, так как у него был всего один подчиненный — Виноградов, да прибывший трюмный Приймак мог еще кое-что сделать. Все необходимые действия в отсеке Липаткин мог произвести сам.

А коммунист Скрипченко как командир дизельного отсека и старший по возрасту и опыту среди отрезанных от центрального поста людей чувствовал на себе большую ответственность за судьбу корабля и его экипажа, за жизнь К. Липаткина, Н. Колоколова, В. Виноградова, В. Приймака и В. Степаняна. Взвесил все возможности. Шансы есть — выйти через кормовой люк в спасательных аппаратах. Но в крайнем случае. А пока надо думать о всплытии лодки, о тех, кто находится в первом отсеке и центральном посту.

Заметен дифферент лодки на нос. Помпы уже через несколько минут начали работать с перебоями.

— Остановить турбонасос! — командует Скрипченко. Он понял: помпы действуют с перебоями из-за того, что батарея быстро разряжается. И задумчиво добавил:

— Похоже на то, что мы перекачиваем море…

Но в чем дело? Электродвигатель турбонасоса выключен, однако продолжает работать. Видимо, цепь электродвигателя замкнута помимо реостата — кругом вода.

Скрипченко подошел к переборке, разделяющей центральный пост и дизельный отсек, и начал условными сигналами выстукивать вызов на разговор. Ответа нет. Значит, можно думать самое худшее.

«А не ушли ли люди из центрального отсека? — пытается успокоить себя Скрипченко и ничем не выдать своих опасений подчиненным. Однако тут же делает неутешительный вывод: — Крышки рубочного люка — ни верхняя, ни нижняя, — видимо, все же не закрыты… Пять человек ждут от тебя решения».

— Надо беречь электродвигатель турбонасоса, — говорит Николай, заметив, что вода заливает турбонасос, и накрывает его бушлатом. — А впрочем…. Батарея-то залита водой. Правда, лампочки все еще тускло горят…

Скрипченко на секунду задумался, а потом решает:

— В четвертом отсеке, стоп помпа «Борец»!

Но едва он успел отдать распоряжение, как со стороны центрального отсека раздался оглушительный взрыв. Глубинные бомбы? Налет авиации противника? Нет, не похоже.

Когда Скрипченко рассказывал нам об этом происшествии; мы высказали предположение, что взорвался хлористый водород. В центральном отсеке, хотя и залитом водой, образовалась воздушная подушка. В этом пространстве сконцентрировался хлористый водород — ведь там аккумуляторная батарея, — и под воздействием света электроламп он взорвался.

Это произошло в 22.00. Через приоткрывшуюся от взрыва дверь из центрального поста в дизельный отсек хлынула вода. Затем как будто послышался второй взрыв…

— Всем в четвертый отсек! — командует Скрипченко.

Так подводники закрыли за собой последнюю дверь. В спешке двое из них или позабыли об индивидуальных спасательных аппаратах и не прихватили их с собой, или понадеялись на запасные в четвертом отсеке — не помнит уже точно этого Скрипченко.

Теперь в маленьком последнем отсеке лодки собралось шесть человек. Наверху уже ночь. А они заперты в корпусе подводного корабля, находящегося на грунте без движения. Шансы на спасение? Они заключаются в четырех приборах, запасах воздуха высокого давления в баллонах, в возможности выйти на поверхность через кормовой люк, имеющий шлюзовую камеру. Главное же теперь будет зависеть от выучки подводников, их стойкости, разумных решений самого опытного из них — командира отделения мотористов Николая Игнатьевича Скрипченко. Как член партии, он должен и готов продолжать борьбу за спасение людей и лодки.

— А не можем ли мы дать лодке ход? — высказывают вслух свои мысли электрики.

— Вероятно, можем, — говорит Липаткин. — Попробуем включить гребной электродвигатель. Лампы, хотя и тусклым светом, но все еще горят. Значит, аккумуляторная батарея «дышит».

— Но мы несколько часов лежим на грунте. И куда путь держать — неизвестно, — возражает Скрипченко. — А как будем управлять лодкой? Ведь надо взять курс точно к берегу, туда, где малые глубины, чтобы рубка лодки оказалась на поверхности. Нет, надо придумать что-то другое.

Командир отделения мотористов подводной лодки «М-51» Н. И. Скрипченко.

— Вода в дизельном отсеке поднимается все выше и выше, — докладывает Приймак, наблюдающий через смотровое окно на переборке.

«Путь в дизельный отсек тоже отрезан. Теперь только через кормовой люк можно выбраться на поверхность, — делает вывод Скрипченко, — и все же надо использовать последнюю возможность. Липаткин предлагает дать ход. Только сделать это надо не электродвигателем, а дизелем, если удастся всплыть под рубку. Но для этого прежде надо осушить отсеки».

В отсеке свет совсем померк. Вода, просачивающаяся из дизельного отсека через сальник линии вала, зловеще проникает уже в последнее убежище подводников.

— Ну, что ж. Побыли мы здесь достаточно. Что зависело от нас — сделали. Пора выбираться.

Скрипченко начал раздавать спасательные аппараты. И все-таки его не оставляет мысль о всплытии лодки. Это заметили товарищи по его задумчивому, сосредоточенному взгляду.

— Ну, что еще придумал? — поинтересовался Приймак.

Оценивающе взглянув на Приймака, словно окончательно взвешивая его возможности, старшина решает:

— Сделаем так: ты, Приймак, выходишь на палубу, закрываешь за собой верхнюю крышку люка нашего отсека. Затем добираешься до верхнего рубочного люка и закрываешь его. Все понятно?

— Понятно, — не особенно бодро ответил Приймак.

— Когда все сделаешь, дай нам сигнал через наш люк, а сам выбирайся на поверхность и плыви к берегу.

«Все-таки открыты крышки рубочного люка — и верхняя и нижняя», — не выходит из головы у Скрипченко беспокойная мысль.

— Есть! — ответил Приймак и начал надевать спасательный аппарат.

— Счастливого пути! — пожелали Приймаку товарищи. И он полез в шахту под верхнюю крышку люка.

— Все хорошо запомнил? — еще раз спросил Скрипченко.

— Запомнил, — раздался приглушенный голос Приймака. За ним закрыли нижнюю крышку удлиненного комингса шлюзовой шахты.

Зашипело, забурлило наверху. Это Приймак через клапан заполнил цилиндр шлюзовой шахты забортной водой. Потом в отсеке услышали, как звякнула верхняя крышка люка. Значит, Приймак благополучно вышел наружу и закрыл за собой люк.

Долго сидели подводники, чутко прислушиваясь, не подаст ли Приймак условный сигнал, но все было тихо.

Каждый из оставшихся мог выйти из лодки так же, как и Приймак, но все они думали о всплытии, а не о спасении своей жизни.

Молчит Приймак. «Неужели с ним что-то случилось, и он всплыл на поверхность? — невольно подумалось Николаю Игнатьевичу. — Как спасти лодку? Думай, Скрипченко, думай…»

Ждать больше нельзя. Надо принимать решение. «Пошлю по этому же маршруту еще кого-нибудь, — продолжает размышлять Скрипченко, — если, конечно, Приймак хоть первую часть задания выполнил — закрыл верхнюю крышку люка нашего четвертого отсека…»

— Спустить воду из шахты люка! — приказывает старшина.

Когда открыли контрольный краник на нижней крышке шлюзовой камеры, упругая струя воды устремилась в трюм отсека. Глядя на эту струю, Скрипченко, ни к кому не обращаясь, шептал: «Остановится или нет?» Хотелось громко крикнуть: «Да прекрати же ты течь!»

Время шло, а вода с прежним напором продолжала литься в отсек.

Значит, Приймак, выйдя из шахты, не закрыл за собой верхнюю крышку люка. Последняя надежда на всплытие лодки исчезла. Теперь надо было думать о людях.

— Виноградов, тебе понятно, что мы вдвоем выходим без спасательных аппаратов? Я покину лодку последним, — говорит Скрипченко.

Наступил ответственный момент. Если все пройдет благополучно, значит, подводники спасены.

— Проверить спасательные аппараты и подготовиться к включению, — дает указание Скрипченко. — Стравить воздух в отсек. Надо создать воздушную подушку, чтобы предотвратить резкое поступление к нам воды. Включайтесь в спасательные аппараты, — приказывает Скрипченко.

Только отдали барашки, как сильным напором забортной воды сорвало нижнюю крышку шлюзовой шахты отсека.

— Этого еще не хватало! — воскликнул Липаткин.

И тут все увидели, что резиновый тубус, являющийся мягким продолжением шлюзовой шахты до палубы, оказался порванным сорвавшейся крышкой.

Никто не растерялся, хотя отсек быстро наполнялся водой и она поднялась до пояса.

— Вот и хорошо. — спокойно произнес Скрипченко. — Теперь не надо добавлять воды.

Однако для того, чтобы создать воздушную подушку в отсеке, Скрипченко стал стравливать воздух из баллонов высокого давления. Это надежно сдерживало напор двенадцатиметрового столба забортной воды.

— Уши болят, уши! — кричит Владимир Виноградов, который, как и Скрипченко, был без спасательного аппарата.

— Кричи громче, легче будет! — советует Николай.

Виноградов что-то ответил, но Скрипченко не расслышал, так как сам в это время громко пел «Варяга».

Степанян, заботясь о своем старшем товарище, столько сделавшем для них, подталкивает Скрипченко к шлюзовой камере, чтобы он выходил первым.

— Колоколов, вперед! — тоном, не терпящим возражения, командует Скрипченко.

Колоколов скрылся в шахте. За ним сразу пошел Виноградов, который был без аппарата. Там в шахте он натолкнулся на товарища. Оказалось, что верхняя крышка была только прикрыта, и пока Колоколов возился с нею, задержался с выходом. Но все обошлось хорошо.

Последним выходил Скрипченко. Когда он всплыл на поверхность, увидел звезды: на море давно спустилась ночь.

— Приймак! Приймак! — начал звать Скрипченко. Он очень волновался за судьбу своего товарища.

Но Приймак не отвечал. Услышал Скрипченко только голос Колоколова и Степаняна. Остальные, видимо, отплыли уже далеко.

Кроме Липаткина, все доплыли до берега.

— Плохо плавал Липаткин, — вспоминали после его боевые товарищи, — а до берега было неблизко…

Что же произошло с Приймаком? Потом он рассказывал:

— Пока я возился с люком четвертого отсека, который так и не смог закрыть, кислород в аппарате кончился. Мне ничего не оставалось, как всплыть на поверхность, сбросить спасательный прибор и собираться до берега.

Оставшиеся в носовой части лодки члены экипажа вышли через торпедные аппараты.

А что же с лодкой «М-51», подняли ее с грунта?

 

Кузнецы морских побед

Да, через десять дней лодка «М-51» была поднята и поставлена на ремонт. На помощь к нам инженер-контр-адмирал И. Я Стеценко направил еще двух инженеров — электрика Г. П. Дианова и механика В. А. Худошина.

Инженер-электрик техотдела флота инженер-капитан Г. П. Дианов.

Бригадир электриков И. П. Богацкий.

— Имейте в виду, — говорил начальник техотдела, — нового оборудования и механизмов нет. Действуйте по обстановке, используйте наличные местные силы и средства. Опирайтесь в работе на таких мастеров, как Богацкий и Бурденко.

Ивана Петровича Богацкого у нас звали «шефом подводников». Это был опытнейший специалист. На флоте он с 1914 года. Службу начал гальванером в морском минном батальоне, а на подводных лодках как электрик работал с 1923 года. С тех пор ни один подводный корабль на Черном море не миновал золотых рук коммуниста Богацкого. За самоотверженный труд в годы Великой Отечественной войны он награжден орденом Ленина.

Главной нашей заботой был гребной электродвигатель лодки «М-51».

— Что будем делать, Иван Петрович, с электродвигателем? — обратились мы к Богацкому. — Придется вспомнить рекомендации харьковских инженеров-электриков.

Мастер-электрик H. Л. Демяновский.

Мастер-электрик К. А. Жидков.

— Нет, тут следует использовать нашу технологию. Харьковчане писали свои рекомендации до войны. Они предусматривали такие случаи, когда приходилось восстанавливать изоляцию обмоток электрических машин, лишь облитых водой или недолго побывавших в ней. У нас же речь идет о длительном пребывании электрооборудования в морской воде.

— И все же мы постараемся работу по восстановлению изоляции произвести без выгрузки электродвигателя из лодки. — Сказав это, Богацкий дал указание поднять верхнюю половину станины электродвигателя. — Нижнюю половину станины используем как ванну для промывки и сушки якоря, — разъяснил он мне.

— Этот метод известен. Его уже применяли на других лодках.

— Известен? От кого же? — хитровато улыбнулся Иван Петрович.

Вот ведь как получилось! Совсем забыл, что этот метод и разработан самим Богацким.

И все-таки желаемого результата мы сразу не получили. Чтобы удалить соли, остатки масла и соляра, два дня производили выварку якоря электродвигателя, потом сушку его, а толку никакого. Тогда Иван Петрович предложил вскрыть коллектор. Там обнаружили воду.

Электродвигатель лодки «М-51» оказался крепким орешком даже для И. П. Богацкого. И все же вместе с электриками Н. А. Демяновским и К. А. Жидковым он «раскусил» этот орешек.

В целях экономии времени работали, без выгрузки деталей и демонтажа отсека, в условиях, когда в отсеке трудно было повернуться. Предварительно промыв якорь проточной водой, из нижней станины сделали нагревательную печь. С помощью корабельной вентиляции начали подавать теплый воздух. Долго продолжалась сушка агрегата, но через семь дней изоляция электродвигателя была восстановлена.

— Сделано надежно, — заверил Богацкий. — А если что не так, зовите на помощь науку. Тут к вам часто приезжает инженер-полковник Сахаров.

Александр Петрович Сахаров не зыбывал своих питомцев по морской академии и приезжал на флот во время войны. Он и привез нам свою последнюю научно обоснованную работу, позволявшую использовать для сушки конструктивные возможности самих гребных электродвигателей. А когда мы предложили еще и продувать электродвигатели теплым воздухом вентилятора, получилось то, что требовалось.

Ремонт лодки «М-51» подходил к концу. Включив гребной электродвигатель на режим испытания, мы поднялись на пирс перекурить. Борис Васильевич Бурденко, парторг электромастерских, долго разминал папиросу.

— Разбомбили отцовский дом стервятники со свастикой, — зло проговорил он.

— Что, письмо получил?

— Да, вчера пришло от земляков…

Отец Бурденко раньше служил на лодках врачом. Борис Васильевич хотя и не плавал на них как член экипажа, но был тесно связан с подводниками. Эвакуировавшись вместе с мастерскими на Кавказ, он делал все, чтобы дать в руки моряков надежную технику.

Бурденко обеспечил и первый выход лодки «М-51» на испытания. Восстановленная «малютка» вновь вступила в строй.

Вспоминая о тех, кто не в морских походах, а на берегу ковал победы родного флота, хочется особенно отметить инженер-полковника Дмитрия Григорьевича Водяницкого. В феврале 1967 года военные моряки и севастопольцы чествовали восьмидесятилетнего юбиляра-ветерана.

В годы войны этот старейший подводник был шефом-наставником всех специалистов. У Дмитрия Григорьевича за плечами долгая и интересная жизнь. Еще в период революции 1905 года он участвовал в митингах протеста против царизма. В 1909 году Водяницкий попал на флот, служил сперва в Кронштадте, а потом подводником на Тихом океане. Ходил в боевые походы во время первой мировой войны, активно боролся с белогвардейцами, отстаивал завоевания Октября на Онежской флотилии, в Крыму, на юге Украины. Вот лишь несколько страничек из биографии ветерана подводного флота.

…Год 1920-й. В Крыму хозяйничают врангелевцы. Чтобы успешно вести борьбу с врагами, молодой Советской республике нужен был флот. Но черноморцы тогда, по существу, не имели боевых кораблей.

На николаевских судоверфях стояло несколько недостроенных кораблей, в том числе и подводных лодок. Вот и нужно было как можно быстрее ввести их в строй.

В это время Д. Г. Водяницкий был откомандирован из Онежской флотилии, где он участвовал в боях и качестве механика канонерской лодки № 7, в Николаев. Здесь он встретился со старым сослуживцем Яковом Алексеевичем Солдатовым. Он-то и сообщил Дмитрию Григорьевичу о планах достройки лодок, познакомил его с командиром одной из них — Александром Алексеевичем Иконниковым.

Специалист-подводник был позарез нужен Иконникову. Так Водяницкий стал механиком лодки «АГ-23».

В мае 1920 года подводная лодка «АГ-23» — первый советский боевой корабль на Черном море — была спущена на воду. Конечно, предстояло еще очень многое сделать, чтобы лодка вступила в строй. Установка аккумуляторной батареи, необходимого оборудования и механизмов в условиях разрухи и гражданской войны потребовала немало времени. Нелегкая задача выпала на долю Водяницкого.

Но вот все трудности позади. Начались ходовые испытания.

Парторг мастерских, бригадир электриков Б. В. Бурденко.

Старейший подводник флота инженер-полковник Д. Г. Водяницкий.

Днепро-Бугский лиман — не тот район, где можно было бы развернуть активные боевые действия против врагов революции, Он мелководный, да и выход из него блокирован кораблями интервентов и белогвардейцев. Прорваться же сквозь блокаду в Одессу — дело очень и очень трудное. В Николаеве гнездилась масса шпионов. За первой советской лодкой, безусловно, следили, уйти ей незаметно не представлялось возможным.

И все же экипаж думал, как перехитрить противника, прорваться в Одессу. Лодка ежедневно отрабатывала различные задачи. Разведчики знали о ней все, вплоть до запасов продовольствия. Осведомленностью шпионов и решил воспользоваться Иконников.

В конце сентября на лодку приняли запас продовольствия на 8 дней. Именно к исходу восьмых суток, когда разведка не могла предположить, что подводники рискнут на длительный переход (не пойдут же они голодными!), и решено было осуществить прорыв.

В этот день, как обычно вечером, лодка вышла из Николаева. Стемнело. На мостике командир, штурман, рулевой и лоцман. Малейшая неосторожность — и наскочишь на мель. Лоцман внимательно считает вехи, указывает путь. Подводный корабль осторожно продвигается по фарватеру.

Благополучно пришли в Очаков. Теперь самое трудное — незамеченными проскочить мимо вражеских кораблей. Трудно потому, что экипаж Иконникова не имел основного оружия подводников — торпед.

Лодка идет под электродвигателями. Вот и огни стоящих на якорях вражеских кораблей. Ярко освещенные, они представляли собой заманчивую цель.

— Эх, послать бы по ним парочку торпед, — сказал командир, а сам приказал Водяницкому: — Стоп электродвигатель! Пустить левый дизель!

Дмитрий Григорьевич понял замысел Иконникова: под дизелями быстрее уйти из опасного района.

Иконников прислушался к работе машины: не выдает ли лодку излишний шум. Но у механика Водяницкого техника действовала безукоризненно.

— Пустить правый дизель!

Подводная лодка «АГ-23», никем не замеченная, полным ходом идет курсом на Одессу…

В Одессе продолжали тренировки, готовились к боевым походам. В конце октября в город прибыл Михаил Иванович Калинин. Побывал он и на лодке «АГ-23». Об одном только просил экипаж Председателя ВЦИКа: помочь обеспечить подводный корабль торпедами.

— Лодка к бою готова, а воевать нечем, — говорил М. И. Калинину А. А. Иконников.

Михаил Иванович обещал помочь. И вскоре балтийцы прислали черноморцам боевые торпеды.

В декабре 1920 года Дмитрий Григорьевич на своей лодке прибыл в Севастополь. Много воспоминаний связано у него с этим славным городом. Уходя отсюда в 1915 году в поход, он получил первое боевое крещение во время прорыва на подводной лодке «Скат» в турецкий порт Зонгулдак. В Севастополе его застала весть о Великой Октябрьской революции, здесь в 1925 году он стал членом партии коммунистов, затем, экстерном сдал экзамены за Высшее военно-морское инженерное училище им. Ф. Э. Дзержинского.

В память о походах подводной лодки «АГ-23» в годы гражданской войны исполком Одесского городского Совета депутатов трудящихся в 1930 году наградил.

Д. Г. Водяницкого именным оружием, а в 1935 году ему был вручен орден Ленина.

Вместе с Дмитрием Григорьевичем Водяницким служили, учились у него, как у опытнейшего военного инженера, ныне контр-адмиралы в запасе Алексей Степанович Жданов и Илья Михайлович Нестеров и другие ветераны-подводники. К нему за советом шли командиры и руководители заводов.

Пригласил однажды директор морского завода Водяницкого к себе на совещание — обсуждали важный вопрос о сокращении срока капитального ремонта лодок. Спросили мнение Дмитрия Григорьевича. Он не задумываясь ответил:

— В капитальном ремонте лодки у вас стоят по полтора-два года. Этот срок можно, а главное, нужно сократить раза в три-четыре. Ведь как у вас работают? Сперва определяют, что надо ремонтировать, записывают, учитывают, набивают папки бумагами, согласовывают и утрясают, в какой последовательности будут осуществлять ремонт. Только после этого берутся за дело.

Многие присутствующие на собрании согласно кивали. А Водяницкий продолжал:

— Можно ли все делать проще Можно. Разобрал механизм, записал в деффектную ведомость, какая в нем неисправность, и тут же приступай к ремонту. Глядишь, месяцев через шесть лодка будет в строю.

Послушали представители завода совет старого и опытного подводника, и сроки капитального ремонта лодок значительно сократились.

В 1942 году на плечи старейшего ветерана легли нелегкие обязанности. В условиях базирования па порты Кавказа ему пришлось не раз оборудовать на новых местах зарядовые станции, начальником одной из которых он был вскоре назначен.

…Выгрузку оборудования закончили поздно ночью.

— Прежде всего нужно срочно установить зарядовую станцию, — советовал флагманский электрик Бежанов. — А соответствующую документацию мы вам, Дмитрий Григорьевич, постараемся представить как можно быстрее.

— Так-то оно так, — поглаживая чисто выбритый подбородок и поправляя пальцем усы, ответил Водяницкий. — Но как начнут все делать по бумагам, пройдут месяцы, пока закончат работу. А время, слышь ты, не ждет.

Члены партийного бюро береговой базы (слева направо): И. Марченко, Г. Баринов. Я. Вечеря, Д. Водяницкий.

Большой практик, он не любил, когда мы по поводу и без повода заглядывали в таблицы, производили расчеты на бумаге.

«Слышь ты, не смотри в таблицу, — сердился он, когда при погрузке тяжеловесов боцманы и другие специалисты пытались рассчитать, какой трос нужен. — Бери двухдюймовый, он вполне выдержит. А то начинают заниматься теорией там, где она не нужна».

Вот и после выгрузки оборудования Водяницкий не ждал, пока ему принесут проект, по которому следовало устанавливать зарядовую станцию.

— Возьмемся, хлопцы, за дело без промедления, — обратился он к матросам. — Руководствоваться будем моим, неписаным проектом. Спать некогда. Берите лопаты, отбойные молотки и ройте яму под фундамент.

Здесь стало уже правилом: как только приходилось выполнять особо важную задачу, члены партийного бюро, в которое входил и Дмитрий Григорьевич, всегда шли на самые ответственные участки. Пример коммунистов вдохновлял моряков на самоотверженный труд.

Вот и сейчас трюмный плавбазы мичман Яков Антонович Вечеря уже налаживал компрессор, чтобы подать воздух к отбойным молоткам, а электрики во главе с Михаилом Ивановичем Орловым занялись расконсервацией агрегатов и щитов. Оба они члены партбюро, оба с полуслова понимали своего батю — так все матросы ласково называли Дмитрия Григорьевича.

Когда энергетики тыла с готовым проектом пришли и проверили, как Д. Г. Водяницкий «без бумаг» оборудовал зарядовую станцию, претензий у них не оказалось. Комиссия во главе с М. А. Арутюняном — строгая, но справедливая — приняла работу.

Вскоре Водяницкий и Бежанов доложили комбригу, что зарядовая станция готова к приемке лодок.

— Значит, есть еще порох в пороховницах? — с уважением посматривая на старого инженера, спросил комбриг.

— Есть, есть! Слышь ты, не волнуйся. Сделали надежно, — расправляя чуть ссутулившиеся под тяжестью лет плечи, заверил, как всегда тихим, размеренным голосом Дмитрий Григорьевич.

Электрик мастерских А. С. Мякота.

Вахтенный электрик Орлов уже ждет Водяницкого, чтобы тот воспользовался правом старшего подводника и первым включил рубильник для зарядки батареи подошедшей лодки.

Началась обычная, будничная, хорошо налаженная жизнь на вновь оборудованной зарядовой станции. Теперь у Дмитрия Григорьевича появилась возможность чаще бывать на лодках.

Подводники во время работ и при профилактических осмотрах техники постоянно ощущали помощь всеми уважаемого ветерана. Он был бодр и деятелен, щедро делился со специалистами своим богатейшим опытом.

…Очень часто вспоминали рабочие-ремонтники замечательного мастера-прибориста Александра Сергеевича Мякоту. «Вот у кого золотые руки!» — говорили они.

Не всем удалось эвакуироваться из Севастополя в последние дни его обороны. Остался в городе и Мякота. Обстановка заставила Александра Сергеевича работать в тех же мастерских, в которых он был электриком-прибористом. Только хозяйничали там уже гитлеровцы. Мякота пришел к мысли, что на фашистов можно работать по-разному.

Эта мысль возникла у Александра Сергеевича, когда он встретился с инженером коммунистом Павлом Даниловичем Сильниковым. Связь с подпольщиками у Мякоты установилась после того, как он передал Сильникову аккумуляторы для радиоприемника.

Так Мякота стал членом «Коммунистической подпольной организации в тылу немцев», руководителем которой был Василий Дмитриевич Ревякин. Началась полная опасности жизнь патриота-подпольщика. Мякота распространял среди севастопольцев сводки Совинформ-бюро, устраивал диверсии на вражеских кораблях, всячески вредил оккупантам.

Смело и решительно действовали подпольщики. Но среди них оказался предатель. В марте 1944 года Ревякин, а затем его боевые товарищи, в том числе и Мякота, были схвачены фашистами. Жизнь патриотов оборвалась в жестоких пытках…

Инженеры, мастера, рабочие ремонтных мастерских… Это люди, без которых ни один корабль не смог бы выйти в море, это скромные труженики, от которых часто зависел исход боя, успех той или иной операции. А уж как благодарны были подводники своим друзьям-мастеровым!

Помню, вернулась из трудного боевого похода лодка «М-36». Командир капитан-лейтенант В. Н. Комаров в присутствии встречающих прямо на пирсе расцеловал рабочих-ремонтников и растроганно сказал:

— Большое вам спасибо от подводников. В походе мы всегда вспоминаем о вас с благодарностью. Наши победы — это и ваши удары по ненавистному врагу!

 

Дерзость и мастерство

Благодарность свою командир выразил рабочим от имени всех подводников. И это не просто фраза, а справедливая, от сердца идущая оценка вклада, который внесли славные труженики мастерских и ремонтных баз в дело разгрома врага. Сознание того, что и они бьют фашистов, вдохновляло мастеров-ремонтников на беззаветный самоотверженный труд. Вместе с военными моряками они радовались каждому успеху подводников, тяжело переживали за экипажи, если те попадали под бомбежки, подрывались на минах, терпели бедствие.

Нередко бывало так, что известия о боевых делах экипажа доходили до нас раньше, чем он возвращался в базу. Зачастую случалось, что лодка еще в море, а мастера-ремонтники готовятся уже к ее встрече, думают, как сделать, чтобы те повреждения, объем которых они могли только предполагать, быстрее исправить, в сжатые сроки ввести подводный корабль в строй.

В конце августа 1943 года партизаны нам сообщили, что в районе Лукульского створа подводная лодка потопила вражеский танкер. Стало известно также, что фашистские катера подвергли эту лодку жесточайшей бомбежке.

По всем данным, в этом районе должна была находиться лодка «М-111». Весть о победе — радостная весть. Но вот беда — связь с «малюткой» прекратилась. Можно было думать всякое, раз лодку бомбили…

Наши невеселые размышления развеяла весть о том, что радист с лодки «М-111» вновь вышел в эфир. Вместе с нами радовались и рабочие. И как только «малютка» возвратилась в базу, были приняты самые энергичные меры, чтобы быстрее отремонтировать вышедшие из строя механизмы «сто одиннадцатой».

Мастера-ремонтники, узнав, в каком трудном положении оказалась «малютка», от души поздравляли экипаж с победой и с благополучным возвращением. Мы восхищались смелостью, дерзостью и высоким мастерством, проявленными подводниками лодки Ярослава Константиновича Иосселиани. Да и было чему восхищаться.

На морских подступах к Севастополю лодка «М-111» находилась уже несколько дней. Был конец августа 1943 года. Завершалось освобождение кубанской земли от немецко-фашистских войск. Перед черноморцами встала задача: ударами по морским сообщениям и коммуникациям противника сорвать снабжение вражеских войск на южном участке фронта. А морские перевозки для немцев в это время имели огромное значение. Гитлеровцы усилили переброску войск по Керченскому проливу. Через Крым шло подкрепление в Новороссийск. Только в Севастополе ежедневно под разгрузкой стояло по пять-шесть транспортов.

Вот почему лодка «М-111» и курсировала у морских ворот Севастополя. Пройти сквозь минные поля было делом нелегким. Несмотря на это, Иосселиани пробивался к фарватерам противника.

…С рассветом лодка погрузилась и шла под перископом. Вражеские катера, постоянно охраняющие фарватер, атаковали «малютку» и забросали ее глубинными бомбами. Погас свет, через рубочный люк в центральный отсек хлынула вода.

— Удерживать глубину 20 метров! — приказал командир. — Срочно устранить течь люка!

А катера продолжали бомбить. Тогда Иосселиани решил уходить по минному полю, чтобы оторваться от преследования вражеских кораблей. Но, приняв такое решение; он все-таки старался держаться возможно ближе к фарватеру.

— Недаром катера так усиленно прочесывают фарватер, — поделился Иосселиани своими соображениями с капитан-лейтенантом Александром Александровичем Косиком. — Значит, скоро появятся и транспорты.

Отрываясь от противника, лодка прижималась к минным полям. Преследование могло продолжаться долго. Поэтому с целью экономии электроэнергии маневрировали переменными ходами. Бомбежка не прекращалась. От взрывов в отсеке была сдвинута с фундамента циркуляционная помпа охлаждения дизеля.

Усилиями всего экипажа лодке удалось оторваться от преследования. Она вернулась снова к фарватеру и залегла на грунт. Под руководством инженера-механика Н. Ф. Цесевича подводники приступили к ликвидации повреждений.

— Емкость батареи? — поинтересовался Иосселиани у Цесевича. Сам он, конечно, ориентировочно представлял, сколько израсходовано электроэнергии. Но лишний раз уточнить не мешало. Тем более, что предстоял такой ответственный момент, как атака. А в том, что транспорты появятся, Иосселиани уже не сомневался.

Для выхода на боевой курс при атаке лодке необходимо произвести под водой определенный маневр, который обеспечивался гребным электродвигателем и рулями. А гребной электродвигатель питается от аккумуляторной батареи. Эта энергия пополняется от того же гребного электродвигателя, когда тот работает в режиме генератора тока.

Вот почему командирам лодок приходилось постоянно думать о запасах электроэнергии аккумуляторных батарей: ведь от них зависит не только успех атаки, но и — что не менее важно — отрыв от противника, благополучное возвращение в базу. А запасы электроэнергии на лодках были невелики. Их хватало, если идти полным ходом, на 1,5–2 часа.

Инженер-механик Н. Ф. Цесевич, проверив состояние батарей, ответил:

— Для атаки хватит.

— Добро! Попробуем подвсплыть, пора выяснить, что делается там, наверху.

Горизонт был чист. Но вскоре вахтенный офицер капитан-лейтенант Косик доложил, что видит в перископ транспорт, а потом разглядел и танкер с кораблями охранения.

Командир, прильнув к перископу, отдает приказание ложиться на боевой курс.

— Атакуем головной транспорт, — принимает решение Иосселиани.

Поднырнув под корабли охранения, лодка снова всплыла под перископ. Но транспорт уже успел пройти. Новый маневр для атаки танкера. Потом команда:

— Аппараты, пли!

Торпеды устремляются к танкеру. Два взрыва раздаются одновременно.

После залпа «малютка» подвсплыла, и противник открыл по ней артиллерийский огонь. Но лодка быстро ушла на глубину и легла на грунт.

Медленно идут минуты. Нарастает шум работающих винтов. Рвутся глубинные бомбы. Лодка получает повреждения: вода заполняет первый отсек, носовые горизонтальные рули вышли из строя.

Командир снова решает идти к минному полю.

Неприятное это чувство, когда форсируешь минное поле. Скрежет минрепа о корпус лодки действует так, будто скребут чем-то рвано-острым по живому телу.

Да, нелегкая служба у военных моряков… Вечное противоборство с морем. Вверху — небо, а внизу и вокруг — вода, без конца и без края… А у подводников она всюду: справа и слева, над головой и под ногами. Пока стальной корпус цел и способен сдерживать давление воды, экипаж чувствует себя в безопасности. Если, конечно, корабль не лишен хода. Но стоит только наскочить на мину, попасть в зону действия глубинных бомб, как начинается борьба — борьба не на жизнь, а на смерть.

Вот и сейчас корпус лодки коснулся минрепа. И ведь самое страшное в том, что все зависит от случайности — зацепишь мину или нет. Конечно, определенную роль здесь играет умелый маневр командира, его трезвый расчет.

Но можно коснуться не минрепа, а мины…

Одно успокаивало: корабли охранения отстали. Можно осмотреться в отсеках, устранить повреждения. Неплохо бы и подзарядить батарею, запасы ее на исходе. Однако пока всплывать нельзя: в воздухе кружат вражеские самолеты.

— Если с таким запасом электроэнергии катера нас обнаружат снова, туго нам придется. Фашисты постараются отомстить нам за потопленный транспорт, — проговорил командир. Он принимает решение: теперь уже самым малым ходом убираться из этого опасного района.

В перископе виден вражеский самолет. Лодка оставляет следы солярки, вот фашистский летчик и кружит, высматривает.

— Боцман, ныряй!..

Только с наступлением ночи получили возможность двигаться в сторону базы, заряжая на ходу аккумуляторную батарею…

Не всегда вот так благополучно удавалось лодкам вернуться на базу. В сентябре в районе Евпатория — мыс Тарханкут погибли наши боевые товарищи — экипаж моего друга инженер-капитана 3 ранга В. И. Немчинова.

Владимир Иннокентьевич Немчинов, окончив училище, стал инженером-механиком. Много плавал, а после учебы в подводных классах стал командиром лодки.

Во время войны Немчинов не имел на своем счету потопленных кораблей. Ему все время поручали специальные задания: разведку, выброску десантов и диверсионных групп, перевозку грузов в осажденный Севастополь. Подводники не очень любили такие задания, а Немчинов считал любую боевую задачу почетной, нужной и относился к каждой из них с полной ответственностью.

Инженер по образованию, Владимир Иннокентьевич Немчинов был прототипом нынешнего инженера-командира на флоте.

После войны лодку «Щ-203» подняли. Она погибла, вероятнее всего, подорвавшись на мине. Славные имена этих отважных подводников мы навсегда сохранили в своих сердцах. Их останки захоронены на кладбище Коммунаров в Севастополе.

Когда боевая активность подводных лодок возросла, всех нас радовали общие успехи. С болью и горечью приходилось переживать и наши потери.

И в то же время мы, специалисты, готовя технику к походам, старались делать все, чтобы сократить эти потери.

В ходе войны я все чаще с удовольствием убеждался, что доверие подводников к технике, механизмам заметно возросло. Это было немаловажным фактором успешных действий наших экипажей. Когда уверен в надежности того или иного агрегата, узла, во время похода думаешь лишь об одном — как лучше выполнить боевую задачу.

Нам, инженерам, постоянно приходилось учитывать, что некоторые наши корабли были построены еще до войны и требовали к себе пристального внимания.

Особенно много внимания специалистов требовала лодка «Л-4». В 1941 году по плану она должна была стать на капитальный ремонт. Но война внесла свои коррективы. Экипаж, зная, что самое важное для него в эти грозные дни — быть в море, наносить удары по врагу, отказался от ремонта и поддерживал своими силами материальную часть в состоянии боевой готовности.

Высокое воинское мастерство личного состава позволило экипажу лодки «Л-4» добиться замечательных боевых успехов. Всем нам памятен тот день, когда в октябре 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР лодка «Л-4» — первая среди подводных кораблей флота — была награждена орденом Красного Знамени.

Известно, что успех похода куется еще в базе. И личный состав краснознаменной лодки «Л-4» это знал хорошо.

Довелось мне однажды вместе с моим коллегой инженер-капитаном Диановым присутствовать на партийном собрании коммунистов лодки «Л-4». Экипаж тогда готовился к очередному выходу в море.

Парторг мичман В. А. Сулименко накануне собрания сообщил нам:

— Командир поставил перед экипажем задачу форсировать ремонт, в котором нуждалась лодка. Я собрал активистов, чтобы посоветоваться, как быстрее выполнить эту ответственную задачу. Решили провести партийное собрание. Но предварительно обобщили опыт коммунистов на ремонтных работах.

— Очень хорошо, — заметил я. — У вас есть чему поучиться. Прошу разрешения присутствовать на вашем партийном собрании.

До начала собрания было свободное время, поэтому мы решили зайти к инженеру-механику Н. Н. Прозуменщикову.

Николая Николаевича я знал уже давно. Среди инженеров-механиков он выделялся самостоятельностью в суждениях, отлично знал корабельную технику, умел работать с людьми. От него мы никогда не слышали жалоб на то, что техника, мол, изношена и поэтому воевать трудно. Он все делал для того, чтобы техническая часть всегда была в полной боевой готовности, своевременно и грамотно производил ремонт механизмов, воспитал много опытных специалистов.

Недаром мы часто говорили Прозуменщикову:

— С такими специалистами, как твои электрики, можно горы свернуть, а не то что ремонт произвести.

С электриками лодки «Л-4» мне не раз приходилось встречаться. Многие в бригаде знали главного старшину Виктора Федоровича Лебединцева и его подчиненных. Часто обстановка давала им такие «вводные», в которых не очень-то легко действовать.

…Находясь на позиции в подводном положении, командир лодки капитан 3 ранга Е. П. Поляков заметил в перископ катера противника, которые шли прямо на лодку.

— Боцман, погружайся! — приказал командир, и лодка ушла на глубину 40 метров.

Управление подъемом и спуском перископа производил Лебединцев. Перед погружением командир не отдал приказания опустить перископ, а напомнить ему не успели или не посчитали нужным вмешиваться в его распоряжения. И только на глубине Поляков дал команду: «Опустить перископ».

Лебединцев включил электропривод на спуск перископа. Но после его остановки обнаружили, что подвижные контакты-сухари на ограничителе электродвигателя погнулись. Сказалось, видимо, дополнительное давление столба воды на перископ.

Инженеру-механику лодки Прозуменщикову не пришлось напоминать Лебединцеву, что нужно делать, чтобы исправить повреждение. Перископ — это его заведование, и он нашел время и возможность до очередного всплытия устранить неисправность.

В другом походе при зарядке аккумуляторной батареи оборвалась и упала на коллектор кормового якоря обойма щеткодержателя у правого генератора. Сильное искрение на коллекторе и показавшийся дымок привлекли внимание Лебединцева.

Для осмотра генератора и ликвидации повреждения легли на грунт.

Осмотрели генератор. Оказалось, что коллектор по всей окружности у одной щетки полностью «запаялся». Работы хватило всем. В течение суток поочередно, начиная от инженера-механика Прозуменщикова и кончая мотористами, обливаясь потом, трудились подводники. Демонтировали траверзу, запилили, сколько могли, заусеницы, сами продорожили коллектор и смонтировали щеточный аппарат вновь. Заканчивали сборку агрегата уже в надводном положении.

Командир подводной лодки «Л-4» капитан 3 ранга Е. П. Поляков.

Вспоминается мне и такой случай, происшедший на лодке «Л-4» уже значительно позднее.

На позиции производили зарядку аккумуляторной батареи. После окончания зарядки командир приказал:

— Срочное погружение!

В момент погружения в центральном посту появилось пламя.

— В чем дело? — спросил командир, спускаясь из рубки, в центральный пост.

Но очаг пожара уже был ликвидирован. А случилось вот что.

К концу зарядки произошло короткое замыкание главных кабелей. Там, где они расположены, находится пробный краник от цистерны с соляровым маслом, капли которого за несколько лет разъели изоляцию кабелей.

Вспыхнувший от короткого замыкания огонь привлек внимание находящегося в центральном посту инженера-механика. Он приказал Лебединцеву:

— Бери лом, действуй!

Старшина группы электриков подводной лодки «Л-4» мичман В. Ф. Лебединцев.

Лебединцев, не раздумывая, снял с доски специальный, с изоляцией, аварийный лом и развел им кабели.

Затем, отключив аварийную группу батареи, он наложил изоляцию на поврежденный участок кабеля. Быстрые и решительные действия Лебединцева предотвратили серьезную аварию.

— Техника наша со стажем и иногда не выдерживает больших нагрузок, — сказал Поляков. — А люди вот выдерживают любые испытания. И приказал: — Объявите по отсекам, что за решительные и умелые действия я объявляю Лебединцеву благодарность.

…Партийное собрание экипажа «Л-4» состоялось вечером. Коммунисты по-деловому взвесили свои возможности и наметили меры по быстрейшему завершению ремонта. Собрание обязывало партийное бюро регулярно подводить итоги работы, обобщать опыт передовиков, критиковать отстающих. В решении особо подчеркивалось, что на всех участках коммунисты должны возглавить борьбу за досрочный ввод корабля в строй.

Собрание всколыхнуло не только членов партии, но и весь экипаж. Тон задавал парторг Василий Алексеевич Сулименко. Сам он торпедист, но, неплохо зная другие специальности, успевал повсюду. Сулименко, помимо исполнения своих обязанностей, активно участвовал в ремонте электропривода сбрасывания мин, а в трудные дни авральных работ был с электриками.

Дружба торпедиста Сулименко с электриками, с другими специалистами помогала ему, парторгу лодки, мобилизовать личный состав на выполнение ответственных задач. Чувство локтя, развитое в коллективе, способствовало взаимной выручке и в бою, и в работе.

Парторг подводной лодки «Л-4» старшина группы торпедистов В. А. Сулименко на боевом посту.

Люди шли к парторгу, сообщали ему о малейших неполадках в ходе работы по ремонту лодки. Как-то старшина группы трюмных машинистов П. П. Меняйло обнаружил, что рабочие, ремонтирующие лодку, допускают иногда брак. Меняйло рассказал об этом Сулименко, а тот доложил командиру.

Этот сигнал встревожил командование. Решено было усилить бдительность, внимательнее принимать отремонтированные механизмы. Сулименко и сам беседовал с рабочими, объяснял им, что на лодке не может быть мелочей, каждый винтик важен и малейший брак, допущенный при ремонте, может вызвать тяжелые последствия.

Благодаря дружным усилиям коммунистов, всех членов экипажа подводная лодка «Л-4» вышла в море своевременно.

Много славных боевых походов совершил экипаж краснознаменной лодки «Л-4». Об одном из них нельзя не рассказать.

…Вахтенный доложил:

— Идут две большие баржи!

Командир ведет лодку на сближение. Но расстояние до вражеских судов не сокращается.

Уйдут баржи? Нет, капитан 3 ранга Поляков этого допустить не может!

— Артиллерийская тревога! — раздается его команда по отсекам.

На глазах у фашистских пиратов из пучины моря показывается рубка и пушка подводного корабля. Первым на палубу выскакивает комендор комсомолец Иван Мастаков, а затем и весь артиллерийский расчет занимает свои места.

Руководит артиллерийским боем лодки старший лейтенант И. Г. Велиженко. Он стоит на мостике и спокойно отдает команды орудийному расчету. А вокруг все кипит, стонет под бешеным огнем фашистских пулеметов и пушек. Кажется, что волны и те пригибаются под вихрем вражеских снарядов и пуль. Артиллеристы же нагибаются лишь за очередным снарядом, чтобы зарядить орудие.

Подлинный образец бесстрашия показал в этом бою Иван Григорьевич Велиженко. Его комендоры действовали смело, четко и слаженно. Вскоре было отмечено прямое попадание в баржу. Клубы черного дыма охватили судно, и оно затонуло. Другая баржа выбросилась на берег.

Когда лодка ушла из района атаки, командир приказал коку составить праздничное меню. За обедом моряки подняли чарки за одержанную победу. Много поздравлений и теплых слов было высказано в адрес артиллеристов — «именинников» этого дня. Ведь не так уж часто приходится подводным лодкам топить вражеские корабли не торпедой, а снарядом.

В начале мая 1944 года мы проводили лодку «Л-4» в очередной боевой поход.

Наступили радостные дни. Советские войска гнали гитлеровцев повсюду. Шли бои и за освобождение Крыма. Главная задача подводных лодок в это время заключалась в том, чтобы блокировать берега полуострова, не дать фашистам безнаказанно уйти в свои порты.

…Лодка «Л-4» находилась на своей позиции. В час ночи радист старшина П. Ф. Третьяков включил приемник и начал записывать текст передаваемого по радио приказа Верховного Главнокомандующего: «Наши войска, — медленно выводил буквы Третьяков, — заняли Севаст…». От волнения перехватило дыхание. Старшина выскочил из радиорубки.

— Товарищи! Севастополь освобожден! Ура!

Командир бригады подводных лодок контр-адмирал С. Е. Чурсин зачитывает Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении подводной лодки «С-33» орденом Красного Знамени.

Старший лейтенант П. И. Новиков по переговорным трубам передал всему личному составу:

— Севастополь освобожден!

Поляков потребовал у Третьякова текст приказа. Смущенный радист передал командиру журнал. Там было записано: «Наши войска заняли Севаст…». Поляков улыбнулся и, как всегда, лаконично потребовал:

— Принять приказ полностью!

Третьяков бросился в радиорубку, чтобы продолжить прием приказа. Старший инженер-лейтенант Козырев писал вместе с ним и тут же вслух читал для всех, кто находился рядом.

— Нам благодарность от Главнокомандующего! — воскликнул Георгий Иванович Козырев.

Радость, наполнившая все отсеки лодки, казалось, вырвется наружу. Каждому было бесконечно дорого это сообщение — Севастополь наш! Такого известия ждали многие месяцы, начиная с того самого дня, когда узнали, что советские войска вынуждены были оставить столицу черноморских моряков. И вот этот долгожданный час пришел.

— Наше соединение будет именоваться Севастопольским! — продолжал Козырев комментировать приказ.

Трижды Герой Советского Союза полковник А. И. Покрышкин в гостях у подводников лодки «Л-4».

Севастополь!.. Многое связано с этим гордым именем у экипажа лодки «Л-4». Отсюда она уходила в свои первые боевые походы. Сюда подводники капитана 3 ранга Полякова в период героической обороны города совершили семь рейсов, доставляя отважным защитникам боеприпасы и горючее. Трижды корабль прорывался в севастопольские бухты в самые жаркие дни — во второй половине июня 1942 года. Бомбежки с воздуха, взрывы «глубинок», артиллерийские обстрелы — все выдержали члены экипажа Евгения Петровича Полякова.

Во время обороны Севастополя совершил свой подвиг Иван Степанович Перов, боцман прославленной лодки «Л-4». Позднее за ратные подвиги мичману Перову было присвоено звание Героя Советского Союза.

…Как только радист и Козырев закончили прием, текст приказа вручили Полякову. Второй экземпляр передали агитаторам в четвертый отсек, а потом в пятый и шестой отсеки. И вот уже весь экипаж ознакомлен с этим волнующим документом.

Командир обратился к личному составу с короткой речью:

— Поздравляю вас, дорогие товарищи, со славной победой, с освобождением Севастополя. Фашисты теперь бегут повсюду, а мы будем их топить нашими торпедами.

Вскоре и командиру вручили радиограмму. Он прочитал ее вслух:

— Отсалютовать за Севастополь торпедами по врагу!

Надо было делом ответить на победу советских войск и воинов-черноморцев, участвовавших в штурме Севастополя. И в отсеках закипела работа.

В первом отсеке тщательно проверили аппараты и торпеды. Свободные от вахты не спали: ждали распоряжений командира. Каждому хотелось принять посильное участие в боевом салюте в честь Севастополя.

На торпедах появились надписи: «За Севастополь!», «За Родину!»

Парторг Сулименко ходил по отсекам и говорил:

— Слушайте внимательно, братцы, чтобы не прозевать бегущих из Крыма фрицев. Это самый подходящий момент ударить по врагу, топить фашистов беспощадно.

И долго ждать не пришлось. В тот же день краснознаменная лодка «Л-4» под командованием капитана 3 ранга Е. П. Полякова повредила вражеский танкер «Фируз». Так ответил экипаж этого подводного корабля на историческую победу Красной Армии в Крыму и освобождение овеянного славой города Севастополя.

Когда корабль вернулся в Севастополь, его посетил трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин. Он сердечно поздравил членов экипажа с победой.