Передо мной открытка со старой фотографией на обложке. Эту драгоценную открытку я привёз с Кубы четыре года назад. С тех пор все четыре года всматриваюсь и пытаюсь мысленно включиться в разговор, на ней запечатленный.

Два мудреца, Эрнест Хемингуэй и Фидель Кастро, увлечённо беседуют среди рыбацких сетей и судовых канатов. Какая-то смуглая женщина на дальнем плане варит им кофе. Фотография помечена 1960-ым годом…

Молодой, тридцатичетырёхлетний Кастро, окрылённый годовщиной победы революции на Кубе, и старик Хэм за один год до самоубийства… О чём могли так заинтересованно говорить два великих современника? Положим, Кастро был интересен Хемингуэю как личность, перевернувшая уклад огромного острова. Хэм наверняка умом и нюхом писателя понимал, что остров Куба – это только взлётная полоса Кастро, его земная роль шире. Он видел в Кастро восходящее солнце. Хэм прожил трудную жизнь и не был легкомысленным Икаром. Но сейчас, стоя в двух шагах от Солнца, он не страшился попалить свои крылья. А молодой мудрец Фидель, чуть прикрыв глаза, чтобы не выдать внутреннее волнение, пил из уст Хемингуэя коллекционное вино мудрости, так необходимое молодому революционеру.

Уж не знаю, «винный ли сбор» великого литератора оказал влияние на великого реформатора, или что ещё, но (друзья мои!) Фидель провёл революционные преобразования в стране так, как нашим ленинцам учить-не переучить. После свержения проамериканского режима Батисты в 1959-ом году, новая кубинская власть не репрессировала НИ ОДНОГО человека. Более того, имущество, которое имели зажиточные кубинцы, было сохранено и не экспроприировано. Фидель сказал: «Хотите – оставайтесь и будем вместе строить новую Кубу, хотите – уезжайте!» Как у нас говорят: «Скатерью дорога!» Многие тогда покинули остров Свободы, но не многие из них остались живы. Власть, разрешив бегство, ни в чём, естественно, беглецам не помогала. У кого-то были свои катера, лодки, кто-то просто вязал плоты. Все бежали в США. Но море часто штормило. Утлые судёнышки с «мигрантами» переворачивались. Говорят, даже акулы вскоре приметили этот печальный фарватер и ждали новые и новые партии беглецов. А тут ещё вожделенной Америке надоело возиться с кубинскими перебежчиками, и она придумала «Правило сухой ноги». Что это такое: навстречу кубинцам, пытающимся пристать к американскому берегу, была развёрнута специальная бригада полиции, которая поворачивала все плавсредства обратно, нимало не заботясь, что с ними станется. Лишь крохи беглецов умудрялись обмануть кордон и пристать к берегу. На них-то и распространялось правило: человека, который смог коснуться американского берега хоть одной ногой, полиция не трогала и принимала как беженца.

Я побывал практически везде, где останавливался или заходил выпить стаканчик мохито Эрнест Хемингуэй. Помню забавный случай. Мы с женой поднимаемся в номер 511 одного из лучших отелей старой Гаваны – Ambos Mundos, где Хемингуэй регулярно останавливался в течении семь лет. Пристенно, как в воинских пирамидах, красуются удилища, спиннинги, есть оружие. На небольшом рабочем столе стоит Его пишущая машинка с набранным на полстраницы текстом, в дальнем углу – простая кровать и прикроватная тумбочка с телефоном…

На фоне старой Гаваны, чуть прикрытой оконными гардинами, невольно начинаешь «оседать в Хэма». Время замирает и незаметно проскальзывает обратно. Вот-вот войдёт великий писатель и попросит заварить кофе. Вдруг звонит телефон! Этот старый чёрный телефон действительно звонит! Как бы глубоко я не «окунулся в старика», мой слух вздрагивает от назойливого перезвона и «просыпается». С минуту во мне борются два времени. Одно молодое, настоящее, второе… Нет, второе вскоре разваливается на отдельные артефакты быта и исчезает вослед уходящей в никуда вечности.

Девушка-экскурсовод подходит к телефону, снимает трубку и по-испански кому-то весело отвечает. Последнее колечко дыма от времени старого Хэма тает, и я понимаю – на том конце провода «завис» другой человек, не Хэм…