Группу ленинградских детей вывозили из осажденного фашистами Ленинграда Дорогой жизни. Тронулась в путь машина.

Январь. Мороз. Ветер студеный хлещет. Сидит за баранкой шофер Коряков. Точно ведет полуторку.

Прижались друг к другу в машине дети. Девочка, девочка, снова девочка. Мальчик, девочка, снова мальчик. А вот и еще один. Самый маленький, самый щупленький. Все ребята худы-худы, как детские тонкие книжки. А этот и вовсе тощ, как страничка из этой книжки.

Из разных мест собрались ребята. Кто с Охты, кто с Нарвской, кто с Выборгской стороны, кто с острова Кировского, кто с Васильевского. А этот, представьте, с проспекта Невского. Невский проспект – это центральная, главная улица Ленинграда. Жил мальчонка здесь с папой, с мамой. Ударил снаряд – не стало родителей. Да и другие, те, что едут сейчас в машине, тоже остались без мам, без пап. Погибли и их родители. Кто умер от голода, кто под бомбу попал фашистскую, кто был придавлен рухнувшим домом, кому жизнь оборвал снаряд. Остались ребята совсем одинокими. Сопровождает их тетя Оля. Тетя Оля сама подросток. Неполных пятнадцать лет.

Едут ребята. Прижались друг к другу. Девочка, девочка, снова девочка. Мальчик, девочка, снова мальчик. В самой середке – кроха. Едут ребята. Январь.

Мороз. Продувает детей на ветру. Обхватила руками их тетя Оля. От этих теплых рук кажется всем теплее.

Идет по январскому льду полуторка. Справа и слева застыла Ладога. Все сильнее, сильнее мороз над Ладогой. Коченеют ребячьи спины. Не дети сидят – сосульки.

Вот бы сейчас меховую шубу.

И вдруг… Затормозила, остановилась полуторка. Вышел из кабины шофер Коряков. Снял с себя теплый солдатский овчинный тулуп. Подбросил Оле, кричит:

– Лови!

Подхватила Оля овчинный тулуп:

– Да как же вы… Да, право, мы…

– Бери, бери! – прокричал Коряков и прыгнул в свою кабину.

Смотрят ребята – шуба! От одного вида ее теплее.

Сел шофер на свое шоферское место. Тронулась вновь машина. Укрыла тетя Оля ребят овчинным тулупом. Еще теснее прижались друг к другу дети. Девочка, девочка, снова девочка. Мальчик, девочка, снова мальчик. В самой середке – кроха. Большим оказался тулуп и добрым. Побежало тепло по ребячьим спинам.

Довез Коряков ребят до восточного берега Ладожского озера, доставил в поселок Кобона. Отсюда, из Кобоны, предстоял им еще далекий-далекий путь. Простился Коряков с тетей Олей. Начал прощаться с ребятами. Держит в руках тулуп. Смотрит на тулуп, на ребят. Эх, бы ребятам тулуп в дорогу… Так ведь казенный, не свой тулуп. Начальство голову сразу снимет. Смотрит шофер на ребят, на тулуп. И вдруг…

– Эх, была не была! – махнул Коряков рукой.

Поехал дальше тулуп овчинный.

Не ругало его начальство. Новую шубу выдало.