Глава 4. ОБЩЕСТВО. СОЦИАЛЬНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ. ПРАВО
1. Общество как система. Социальное регулирование.
2. Нормативное социальное регулирование.
3. Социальное регулирование в доклассовую эпоху.
4. Предпосылки права в системе социального регулирования доклассовой эпохи.
5. Возникновение права.
6. Предыстория права.
7. Оценка возникновения права.
8. Система социального регулирования после возникновения права.
1. Общество как система. Социальное регулирование.
В марксистско-ленинской теории обоснован взгляд на общество как на целостный, интегрированный материальными условиями жизни социальный организм — взгляд, прямо обусловленный диалектико-материалистической методологией и с предельной четкостью сформулированный основоположниками научного коммунизма.
Из этой методологически основополагающей характеристики общества с непреложностью следует, что имманентным и весьма важным в рассматриваемой плоскости качеством общества является организованность, упорядоченность образующих социальную жизнь общественных отношений, а значит, объективная необходимость их социального регулирования. По Марксу, урегулированность и порядок представляют собой форму упрочения данного способа производства и потому его относительной эмансипации от просто случая и просто произвола. «Регулярность и порядок, — подчеркивал К. Маркс, — сами суть необходимый момент всякого способа производства, коль скоро он должен приобрести общественную устойчивость и независимость от простого случая или произвола». Урегулированность и порядок как существенный момент способа производства, как форма его упрочения — это и есть такое качество социального организма, которое объективно требует социального регулирования.
Регулировать (в социальной жизни) — значит определять поведение людей и их коллективов, давать ему направление функционирования и развития, вводить его в рамки, целенаправленно его упорядочивать. Существование и развитие социального регулирования, его место и функции в общественной жизни характеризуются рядом закономерностей.
Во-первых, каждое исторически конкретное общество объективно требует строго определенной меры социального регулирования («не больше» — «не меньше»), иначе неизбежны отрицательные последствия для социальной системы — ее неорганизованность или, наоборот, ее излишняя регламентация («заорганизованность»). Эта мера, выражающая объем и интенсивность социального регулирования, зависит от требований данного экономического базиса, от этапа развития общества, особенностей общественно-экономической формации, уровня ее органичности. Такая мера тем значительней, чем более сложными являются общественные отношения, чем более возрастает необходимость их скоординированного развития, чем выше объективно обусловленная необходимость относительной эмансипации способа производства, всей социальной жизни от просто случая и просто произвола.
Во-вторых, по мере развития социального регулирования в нем все более возрастает удельный вес социального; не порывая с психобиологическими факторами человеческого поведения, регулирование, тем не менее, все более освобождается от естественно необходимых природных элементов и сторон, все более связывается с потребностью выражения и обеспечения исторически определенной социальной свободы и ответственности в поведении людей, их коллективов; соответственно в нем наряду с повышением конкретности и определенности возрастает роль нормативного и в связи с этим абстрактного, всеобщего, того, что, так или иначе, относится к общественному сознанию.
В-третьих, закономерной тенденцией развития социального регулирования является формирование относительно обособленных регулятивных механизмов. Определяющее значение экономического базиса, материального производства на всех этапах развития общества остается решающим фактором социального регулирования и неизменно присутствует во всех его проявлениях и разновидностях.
В то же время именно в связи с особенностями развивающегося материального производства в общественной жизни неуклонно возрастают удельный вес и значение социального управления и отсюда — тех разновидностей регулирования, которые воплощаются в целенаправленной деятельности людей, их коллективов, общественных образований. А подобного рода целенаправленная деятельность, точнее, необходимость обеспечения, оснащения ее нужным инструментарием, придания ей качества стабильности и т. д., и вызывает к жизни особые регулятивные механизмы, которые, выражаясь, прежде всего в социальных нормах, относятся к такому исходному элементу общества, как культура.
В-четвертых, по мере развития социальной жизни происходят изменения качества регулирования, усложнение и совершенствование регулятивных механизмов — процесс, который является как бы ответом социального регулирования на потребности экономического базиса, всего общественного развития, на нужды социального прогресса, в том числе на необходимость выражения и обеспечения социальной свободы. Изменение качества социального регулирования, в свою очередь, выражается в ряде направлений, сторон и характеристик его развития и функционирования. О них и пойдет речь дальше.
2. Нормативное социальное регулирование.
Регулирование (в социальной жизни) в принципе может быть двух основных видов: индивидуальным и нормативным.
Индивидуальное — упорядочение поведения людей при помощи разовых персональных регулирующих акций, решений данного вопроса, относящихся только к строго определенному случаю, к конкретным лицам.
Нормативное — упорядочение поведения людей при помощи общих правил, т. е. известных моделей, образцов, эталонов поведения, которые распространяются на все случаи данного рода и которым должны подчиняться все лица, попавшие в нормативно регламентированию ситуацию.
Одни и те же жизненные проблемы могут в принципе решаться и тем самым целенаправленно упорядочиваться (регулироваться) как в индивидуальном, так и в нормативном порядках. Допустим, нужно установить, кто из данных лиц должен привлекаться к общественным работам и каково содержание таких работ. Тут возможны два варианта: либо в каждом конкретном случае в индивидуальном порядке разово определяется, что такие-то и такие-то лица должны выполнить такие-то и такие-то работы, либо вводятся общие правила, нормативы, регламентирующие порядок и очередность привлечения лиц к работам, точное содержание их деятельности. Конечный результат и там и здесь в общем один: обеспечивается осуществление общественных работ, т. е. поведение людей упорядочивается, направляется, а порядок решения проблемы разный: индивидуальный или нормативный.
Индивидуальное — это простейшее социальное регулирование. Оно имеет известные достоинства (позволяет решить жизненные проблемы с учетом особенностей данной ситуации, персональных качеств лиц, характера (возникающих отношений). Но очевидны и его значительные недостатки: каждый раз проблему нужно решать заново, отсутствует единый общий порядок, а главное, существуют довольно широкие возможности для субъективистских решений.
Появление нормативного регулирования — это первый и один из наиболее значительных поворотных пунктов в становлении социального регулирования, знаменующий своего рода качественный скачок в его развитии. По словам Ф. Энгельса, уже на «весьма ранней ступени развития общества возникает потребность охватить общим правилом повторяющиеся изо дня вдень акты производства, распределения и обмена продуктов и позаботиться о том, чтобы отдельный человек подчинился общим условиям производства и обмена».
При помощи общих правил оказывается возможный достигнуть единого, непрерывно действующего порядка в общественных отношениях. Обеспечивается подчинение поведения людей общим условиям, продиктованным требованиями экономики, всей социальной жизни. Резко сужаются возможности для господства случая и произвола. Тем самым максимальной полнотой достигается главная цель социального регулирования — упрочение способа производства, приобретение им, как подчеркивал К. Маркс, общественной устойчивости и независимости от простого случая или произвола.
Весьма существенно, что нормативное регулирование затрагивает область общественного сознания, связывается с ним с существующей системой ценностей. Ведь всякая норма в обществе — это масштаб, критерий оценки будущих форм поведения, суждение о ценностях, обращенное в будущее и объективированное в том или ином виде.
Разумеется, нужно видеть минусы, свойственные и нормативному регулированию. Само по себе оно не обеспечивает того, что достигается при индивидуальном, разовом решении жизненных проблем, — учета конкретной, индивидуальной ситуации, неповторимых особенностей данного случая. Этим и объясняется остро ощущающаяся в ходе общественно-исторического развития потребность дополнить нормативное регулирование, в том числе правовое, индивидуальным. Но все это не должно заслонять громадных социальных преимуществ нормативного регулирования, формирование которого имело переломное, этапное значение в развитии регулятивных механизмов, свойственных обществу как социальной системе.
3. Социальное регулирование в доклассовую эпоху.
На заре существования человечества сложилась на основе первобытной общественной собственности своеобразная социальная организация «первобытного коммунизма» — первобытнообщинный строй.
При его освещении в нашей литературе акцент нередко делается на том, что в условиях «первобытного коммунизма» права (как и государства) не было, существовали только обычаи. Верный и плодотворный с методологических и принципиально теоретических позиций, такой подход при рассмотрении социальной организации первобытнообщинного строя нуждается вместе с тем и в формулировании позитивных выводов, опирающихся на особенности общества как системы.
Суть этих выводов заключается в том, что в первобытных обществах, в условиях родоплеменной общественной организации, существовала примитивная и в то же время самобытная система социального регулирования, адекватная тогдашним общественным условиям. Эта система отличалась многими особенностями (о них дальше); более того, нынешние представления о социальном регулировании, о нормах, их обозначении применимы к ней в довольно малой степени. Для первобытных обществ она и не могла быть иной; отвечая потребностям и условиям экономической и других сторон социальной жизни «первобытного коммунизма», она выступала в качестве надежно работающей и эффективной регулирующей системы, в полной мере обеспечивающей объективно обусловленную организованность социальной жизни.
Важнейшие особенности этой системы связаны с тем, что социальное в условиях первобытнообщинного строя неотделимо еще от естественно необходимого, природного. Именно поэтому, говоря словами К. Маркса; при первобытнообщинном строе над людьми еще не «господствуют абстракции»; а регулятивные механизмы- обычаи — представляют собой, как писал Ф. Энгельс, «естественно выросшую структуру».
Характерно, что, выражаясь внешне в системе обычаев, нормы первобытнообщинного строя по своему содержанию воплощали естественную, природную необходимость, преломляющуюся в условиях социальной жизни того времени, и потому представляли собой нерасторжимое единство и требований биологического порядка, и требований производственных, и требований моральных, религиозных, обрядово-ритуальных.
В условиях лишь намечавшейся свободы в социальной жизни, суровой и жестокой борьбы людей за существование система социального регулирования первобытно-общинного строя отличалась соответствующей суровостью и жесткостью, а по нынешним меркам — порой и жестокостью, тем, что сковывала индивидуальную инициативу, самодеятельность членов рода, не открыла сколько-нибудь широких возможностей для их социальной свободы, активности. Она выступала в виде строгих, непререкаемых, безусловно, обязательных (столь же, безусловно, обязательных, как и сама природная необходимость) обычаев, в силу длительного применения ставших привычкой и вследствие этого не нуждавшихся для обеспечения своего действия в каком-либо специальном аппарате принуждения.
Именно такой естественно-природный характер обычаев первобытных обществ и исключает надобность в праве — в абстрактном институционном регуляторе, для функционирования которого требуется принуждение особого рода, принуждение, обеспечиваемое специальным аппаратом.
4. Предпосылки права в системе социального регулирования доклассовой эпохи.
Систему социального регулирования, свойственную «первобытному коммунизму» (во всяком случае, со стороны ряда ее черт), можно рассматривать в качестве предполагаемого социального явления.
В ней по мере развития материального производства, всей социальной жизни, в особенности в условиях начинавшегося разложения, краха родоплеменной организации, все более накапливались элементы, в том числе элементы регулятивной культуры, которые потом, когда сложились необходимые социальные факторы, пригодились при формировании права.
Главное, что здесь важно отметить, заключается в следующем. В системе социального регулирования доклассовой эпохи в результате закономерного развития материального производства, всех сторон социальной жизни получают известное отражение все более возрастающие начала свободы поведения участников общественных отношений. Если свойственное тогдашней эпохе господство природной необходимости обусловливало нерасторжимость, а точнее, неразличимость прав и обязанностей конкретных индивидуумов и их групп, то постепенное совершенствование материального производства, вызванное разделением труда, рост и развитие всего комплекса социальных институтов первобытнообщинного строя шаг за шагом приводят к тому, что начинают приобретать относительно самостоятельное значение определенные возможности (свобода) поведения тех или иных участников общественных отношений, характер которых лучше всего может быть выражен термином «право».
Что это за право? Юридическое явление? Нет. Ф. Энгельс, использовав указанную терминологию, специально обращает внимание на то, что подобное терминологическое обозначение сохранено в интересах краткости, «но оно неудачно, так как на этой ступени развития общества еще нельзя говорить о праве в юридическом смысле». И, тем не менее, показательно, что Ф. Энгельс при освещении ряда сторон первобытнообщинного строя все же использует этот термин — «право» («отцовское право», «материнское право», «право избирать и смещать старейшин», «обычное право» и др.). Почему? Да потому, что слово «право» может обозначать и явление качественно иное, чем юридическое регулирование, т. е. иметь неюридическое значение, пониматься в непосредственно-социальном смысле. Право в данном ракурсе обозначает не социально-классовый нормативный регулятор, а феномен из другого круга явлений социальной жизни — социально оправданную свободу определенного поведения, его нормальность, свободу как результат прямого действия объективных социальных закономерностей, иных условий жизнедеятельности людей (1.5.1.).
В то же время формирующаяся в недрах первобытнообщинного строя подобного рода свобода поведения служит предпосылкой и предвестником особого, юридического регулирования — такого регулирования, которое складывается при расколе общества на классы и специфическим моментом которого является юридическая свобода поведения.
В последующем прогрессе системы социального регулирования, связанном с возникновением права, немалую роль сыграли и такие элементы регулятивной культуры, как строгость и непререкаемая обязательность обычаев. Не случайно, как свидетельствуют факты истории, везде и всюду на нашей планете одно из исходных начал формирования права — это санкционирование обычаев, которые, таким образом, выступали в качестве той готовой формы, при помощи которой определенные правила возводились в закон.
Возможно, система первобытных обычаев имела в рассматриваемом отношении, т. е. для последующего формирования права, и более глубокое значение. С этой точки зрения заслуживает тщательного изучения институт табу — строжайших запретов, имевших биологические, стихийно-природные, хозяйственные, моральные, религиозно-обрядовые основания и отличавшихся жесткой обязательной силой, непререкаемостью. Распространенные повсеместно, в сущности, во всех первобытных обществах, они, по мнению некоторых авторов, представляют собой «зародыш правовых норм». Более того, можно предположить, что табу явились предпосылкой формирования в последующем таких глубинных элементов структуры права, как общие юридические запреты (1.159).
Достойно внимания также то, что в доклассовом обществе стали складываться и специфические регулирующие механизмы, органически сочетающие нормативное и индивидуальное регулирование. В некоторых институтах, характеризующих родоплеменную общественную организацию, можно увидеть контуры «правосудной» деятельности, при которой регулирование осуществляется по схеме: норма (обычай) плюс индивидуальное веление (решения родовых собраний, старейшин, «судов»). В этих условиях постепенно формируются прецеденты — решения конкретных дел, приобретающие в повторяющихся ситуациях значение образцов, своего рода предвестников казуального права.
Конечно, все это лишь нормативно-регулятивные предпосылки права, постепенно накапливающийся «строительный материал» регулятивной культуры, который затем, при распаде первобытнообщинного строя, выполнил функцию одного из исходных элементов формирования правовых систем.
Но как бы то ни было, важно, что право при расколе общества на классы возникло не вдруг, не на чистом месте; его возникновение в какой-то мере было подготовлено развитием системы социального регулирования доклассовой эпохи.
5. Возникновение права.
Марксистско-ленинская наука связывает возникновение права, как и государства, с появлением частной собственности на средства производства, с расколом общества на антагонистические классы и последовавшим в связи с этим разложением первобытнообщинного строя.
Ближайшим образом возникновение права на основе указанных общественно-исторических факторов обусловлено тем, что:
а) первобытные обычаи оказались неприспособленными для регулирования отношений классового общества, отношений господства и подчинения и
б) формирующееся государство нуждалось в необязательном регуляторе, который смог бы выступить в качестве классовой силы, средства навязывания классово-господствующей воли всему населению.
Вместе с тем характеристика возникновения права и здесь требует более широкого подхода, отправляющегося от представлений об обществе (теперь уже классовом) как социальной системе. При таком подходе оказывается, что право в своем возникновении и развитии связано с потребностями классового общества, с важнейшими сторонами его существования и функционирования, и связано «напрямую».
Главное заключается в том, что общество, важнейшая сторона которого характеризуется расколом на враждующие, антагонистические классы, — новый, более социально развитый и сложный общественный организм. И это общество, совершившее, по терминологии Ф. Энгельса, качественный скачок от «дикости» и «варварства» к «цивилизации», объективно нуждается в более развитой, качественно новой системе социального регулирования, такой системе, которая отличалась бы мощной регулятивной силой, обеспечивающей функционирование общества как целостного организма, глубокое вторжение в социальные процессы и в то же время — условия для социальной свободы, для развертывания активности участников общественных отношений. А важнейшим, ключевым элементом такой качественно новой регулятивной системы и явилось право.
Возникновение права обусловлено, следовательно, материальным производством, политической и духовной жизнью, общества в классовую эпоху и отсюда — объективной потребностью в такой системе социального регулирования, которая смогла бы справиться со всеми многообразными задачами существования и функционирования классового общества.
Среди оснований, вызвавших к жизни право, наряду и в сочетании с непосредственно-классовыми отношениями, проявляющимися через государство (политические факторы), необходимо выделить потребности экономических отношений, складывающихся в условиях частной собственности, разделения труда, товарного производства и обращения. Именно потребность закрепить экономический статус товаровладельцев, необходимость обеспечить для них устойчивые и гарантированные экономические связи, постоянные, прочные и обязательные для всех предпосылки хозяйственной, коммерческой деятельности, условия для самостоятельности, активности, инициативного действования явились исходным источником многих важнейших свойств юридической формы общественного регулирования — общеобязательности, формальной определенности, действия через субъективные права и обязанности и др. И хотя в литературе при характеристике данной стороны зависимости права от условий социальной жизни допущены преувеличения (некоторые авторы сам феномен права целиком связывают с «обменными отношениями» либо с «владением», с «вещными отношениями»), в особенностях и свойствах права, получивших потом относительно самостоятельное развитие, довольно явственно ощущается «дыхание» экономических отношений классового общества, товарного производства и обращения.
И еще один существенный момент, относящийся к возникновению права. Это — такое социальное развитие, основанное на только что указанных экономических факторах, которое связано с превращением человека в личность, в относительно самостоятельного индивида с социально обусловленной необходимостью проявления и обеспечения социальной свободы участников общественных отношений (характер и объем которой имеет исторически конкретную, классовую природу). Зависимость юридического регулирования от обособления личности, с предельной четкостью раскрытая К. Марксом, подтверждается многочисленными историческими данными. В теоретическом плане эта зависимость опять-таки хорошо согласуется с особенностями и свойствами права, его общеобязательностью, с тем, что оно отвлекается от индивидуальных особенностей людей. Потому-то «уже Платон понимал, что закон должен быть односторонним и должен абстрагироваться от индивидуальности».
Учитывая влияние на возникновение права многообразных факторов, необходимо вместе с тем подчеркнуть, что непосредственной силой, при помощи которой оно сформировалось и обрело принципиально новые свойства, явилось государство.
Социальная свобода, получающая классовое, политическое выражение именно в сфере государства, преломляется сквозь призму объективно обусловленных интересов господствующего класса, связывается с классово определенной социальной ответственностью и объективируется в виде особого институционного образования — объективного права.
Есть ли момент, который бы наглядно свидетельствовал о возникновении права как специфического явления? Думается, да, есть. Здесь нужно исходить из особенностей права как общественного явления, его специфических черт. Если для возникновения государства указанным моментом является выделение особого разряда людей, которые только тем и заняты, что осуществляют публичную власть, то для права такого рода момент отражает его особенности как институционного явления. Это, надо полагать, — приобретение в сфере функционирования государственной власти доминирующего значения писаных общеобязательных норм, поддерживаемых государственным принуждением (обстоятельство, по-видимому, сопряженное с возникновением у государства способности монопольно устанавливать общеобязательные нормы, приобретающие свойства юридических). Именно этот момент выражает отрыв регулирования от естественно необходимых, природных связей и формирование относительно самостоятельного социально-классового институционного нормативного образования с набором строго определенных особых свойств (общеобязательной нормативностью, формальной определенностью и др.).
По своей природе возникновение права представляет собой одно из проявлений социального отчуждения (содержание и характер которого, разумеется, зависят от социальной системы); но такое проявление, при котором сам факт возникновения права в виде институционного нормативного образования и наращивания регулятивной энергии в этом образовании оказался возможным именно потому, что подобное отчуждение произошло.
6. Предыстория права.
Формирование права — длительный исторический процесс, который прошел ряд этапов, осложняемых к тому же особенностями соответствующей цивилизации, спецификой развития той или иной страны.
Характеризуя возникновение правовых систем в рабовладельческом и феодальном обществах, необходимо отметить следующее.
Начальным звеном в сложном процессе формирования правовых систем явилось так или иначе идеологизированное выражение права (притязания) в непосредственно-социальном смысле, т. е. социально оправданной свободы определенного поведения участников общественных отношений, в том виде, в каком она предстает в качестве своего рода, интуитивно усваиваемого субъектами принципа, идеи «правого» и «неправого» и с этой точки зрения — элемента первичного правосознания (1.13.2). Вот почему «история права показывает, что в наиболее ранние и примитивные эпохи… индивидуальные, фактические отношения в их самом грубом виде и являются непосредственно правом». И вот почему история развития правовых систем свидетельствует о том, что повсеместно, с закономерной необходимостью, еще в условиях перехода от позднеродового к раннеклассовому обществу, поначалу утверждается «кулачное право» и лишь затем наступает период господства казуального и обычного права, фиксируемых в письменных источниках.
Важнейшим же этапом, реально выражающим формирование права в виде самостоятельного, социально-классового институционного образования, является весьма специфическая стадия его становления, которую условно можно назвать предысторией права.
Здесь, в отличие от предправового социального регулирования, право уже есть, выступает по большей части в качестве писаного, существует в виде институционного образования. Вместе с тем вот тут, в условиях раннеклассового (раннерабовладельческого, раннефеодального) общества, может быть зафиксирована такая стадия формирования нормативно-правового регулирования, которая по основным своим технико-юридическим чертам в принципе повсеместно одинакова, содержит в потенции, в зародыше исходные элементы для развития права в различных технико-юридических направлениях и потому является своего рода его предысторией. Правовое развитие на данной стадии как бы остановилось, замерло где-то, на полпути от казуистического (создаваемого конкретными, индивидуальными решениями) и обычного права к писаному праву, создаваемому правотворческими решениями законодателя.
Предыстория права характеризуется, по крайней мере, двумя взаимосвязанными чертами:
во-первых, тем, что юридическое регулирование еще недостаточно (дифференцировано от социального регулирования в целом, от иных, неюридических его разновидностей (морального, морально-корпоративного, религиозного и др.), а главное, от тех или иных идеологизированных выраженных непосредственно-социальных прав (притязаний), что и обусловливает придание значения права индивидуальным, фактическим отношениям, «кулачное право» и др.;
во-вторых, тем, что элементарными, примитивными являются нормативные обобщения; они по большей части представляют собой государственно-нормативное выражение индивидуального решения или признанного и защищаемого государством обычая. С рассматриваемой стороны первые письменные памятники права древнейших цивилизаций (законы Ману, Законы XII таблиц, хеттские законы и др.) и средневековья (Салическая Правда, Русская Правда и т. д.) по своим технико-юридическим характеристикам удивительно схожи. Все они представляют собой компиляции, состоящие из таких элементов: из решении конкретных дел, которым в той или иной степени придано нормативное выражение, из господствующих обычаев, нередко также отражавших сложившиеся образцы индивидуальных решений, и — в разной пропорции — из некоторых прямых правотворческих постановлений.
Потом, в ходе последующего экономического, политического, культурного развития классового общества, тот или иной элемент технико-юридического содержания права приобретает доминирующее значение. И тогда начинается история права, формирование национальных правовых систем и структурных общностей.
Только таким путем мало помалу накапливаются свойства права как институционного социально-классового феномена, и право все более обретает присущие ему характеристики. Впрочем, и здесь вряд ли можно назвать и исторически, и логически какой-то момент, когда указанный процесс можно было бы признать законченным: история развития права — это история (идущая, конечно, как всегда, зигзагообразно, с перерывами, иногда вспять, а в эксплуататорских обществах — с регрессом, с наращиванием негативных черт) все большего «насыщения» рассматриваемого социального феномена специфическими свойствами, развертывания заложенных в нем потенций, всего того, что может быть отнесено к нормативно-регулятивной культуре, к правовому прогрессу.
7. Оценка возникновения права.
После того как социальное регулирование обрело качество нормативности, возникновение права — важнейшая веха, существенный поворотный пункт в развитии социального регулирования.
Правда, оценка возникновения права неоднозначна.
Очевидны негативные стороны возникшего социального феномена. Перед нами — продукт социального отчуждения. В жизни общества появилось внешнее, оторванное от непосредственного бытия людей институционное образование, мощная социальная сила. Более того, по неумолимой логике исторического процесса правовые формы сложились, и долгие столетия существовали в качестве эксплуататорского права, имеющего антинародный, угнетательский характер. С учетом этого, да и вообще с точки зрения простых, элементарных нравственных норм, а тем более современных моральных представлений, переход от первобытных обычаев к праву может быть в данной плоскости охарактеризован как известный «шаг назад» — шаг к более жестким, грубым, бесчеловечным средствам воздействия на людей, господства над ними. Действительно, в рассматриваемом отношении (но не во всех), это по указанным выше критериям — регресс, известное попятное движение, остановленное лишь социалистической революцией.
В то же время нельзя упустить из поля зрения другое. Право здесь, быть может, наиболее ярко демонстрирует свою противоречивость, подтверждая слова Ф. Энгельса, что с переходом к цивилизации прогресс и регресс идут рука об руку. Если не изображать социальное регулирование первобытного общества в идиллическом виде, как некий «золотой век», то возникновение права по ряду моментов представляло собой прогрессивный шаг, свидетельствовало об утверждении большей социальной свободы в обществе. Одновременно с этим возникновение права как социального феномена — гигантский шаг вперед в обеспечении эффективного, экономичного и рационального социального регулирования, в создании условий для развертывания социальной активности участников общественных отношений. По своему значению для социального прогресса это «изобретение» человечества (позитивный потенциал которого, возможно, еще в полной мере не раскрылся) имеет этапное, глобально-историческое значение- значение одной из предпосылок, подготовивших переход человечества из царства необходимости в царство свободы.
8. Система социального регулирования после возникновения права.
Закономерности ее развития. Возникнув, право заняло центральное место (или, во всяком случае, одно из центральных мест) в системе социального регулирования.
По своим свойствам и регулятивным качествам, по заложенной в нем социальной энергии право приобрело значение главного регулятора, при помощи которого решаются коренные вопросы и задачи социального развития классового общества. В связи с этим вся система социального регулирования, ее функционирование и развитие, свойственные ей закономерности стали неизбежно связываться с правом.
Прежде всего, сама дифференциация системы социального регулирования в классовом обществе, выделение в ней разновидностей социальных норм в той или иной степени обусловлены возникновением и развитием права. Данные истории свидетельствуют, что появление моральных норм вовсе не предшествовало возникновению права, и в литературе, верно, подмечено, что нет оснований утверждать, будто первобытные обычаи основывались на нормах морали. Вычленение «чистых» моральных норм происходило в связи или, во всяком случае, параллельно с формированием норм права. То же самое следует сказать и о такой специфической разновидности этически-корпоративных норм, как религиозные нормы.
Далее следует заметить, что в каждом исторически конкретном обществе существует не только известная мера социального регулирования вообще. В каждом классовом обществе в пределах нормативной системы в целом есть, можно думать, какой-то минимум и максимум в мере именно права, обусловленной социальной потребностью использования нормативно-правового регулирования для решения социальных задач в данном общественном организме. Тем более именно с правом, связан решающий компонент общественной жизни — степень социальной свободы, ответственности, активности, условия и возможности для их проявления и функционирования.
И вот тут обнаруживается следующая особенность развития всей нормативной системы в связи с существованием права. Как и в любой системе, «недостаток», «нехватка» одного из ее элементов (в данном случае — права) может, по всей видимости, в каких-то пределах компенсироваться более интенсивным развитием других элементов системы, в частности нравственных норм или же норм-обычаев, традиций, норм негосударственных общественных образований (корпоративных норм).
Но все же «нехватка» права таким путем полностью не устраняется, и тогда возможны известная деформация всей системы социального нормативного регулирования, ее однобокое, негармоничное развитие. Любопытно, что в последующем такая однобокая система внутренне как бы сопротивляется внедрению в нее правовых форм. Пример тому — развитие права в Китае. В силу особых исторических условий китайской цивилизации ее политическая структура сформировалась так, что неограниченная диктатура китайских императоров поддерживалась в основном не силой закона, а силой конкретизированных религиозно-этических нормативов, обеспечивавших бесконтрольную и беспощадную расправу с угнетенными. И история Китая дает многочисленные свидетельства того, что попытки внедрения юридических установлений в сложившуюся систему нормативного регулирования проходили болезненно, наталкивались на сопротивление, и юридические формы так и не смогли утвердиться в Китае в качестве доминирующего элемента системы социального регулирования.
Происходящее в СССР и в других социалистических странах дальнейшее упрочение правовой основы государственной и общественной жизни выражает глубинные тенденции развития социального нормативного регулирования при социализме. Эти тенденции не только отражают нужды социального прогресса, углубление социалистической демократии, но и характеризуют одну из важных сторон формирования системы социального нормативного регулирования высшей фазы коммунизма.
Глава 5. ПОНЯТИЕ ПРАВА (СУЩНОСТЬ; ОСОБЕННОСТИ КАК ИНСТИТУЦИОННОГО НОРМАТИВНОГО РЕГУЛЯТОРА)
1. Термин «право». Право в непосредственно-социальном и юридическом смыслах.
2. Сущность права.
3. Противоречивость сущности права.
4. Право — институционное образование.
5. Право — индивидуально-правовая деятельность — правосудие.
6. Правовая система.
7. Объективное и субъективное право.
1. Термин «право». Право в непосредственно-социальном и юридическом смыслах.
Термин «право» многозначен. Обычно при рассмотрении этой многозначности такие понятия, как «право», «правовое», с одной стороны, «юридическое» — с другой, отождествляются, и внимание концентрируется на различиях между объективным правом (институционным образованием, близким к тому, что понимается под термином «закон») и субъективным правом (юридическими возможностями, свободой поведения, принадлежащими конкретному субъекту).
Между тем к истолкованию термина «право» нужно подходить с несколько иных позиций. Хотя «право» в главном значении этого термина обозначает известную свободу поведения участников общественных отношений, необходимо сразу же взять на заметку то весьма существенное обстоятельство, что слово «право» нередко употребляется в неюридическом смысле. Более того, в одном из своих неюридических значений слово «право» охватывает социальные явления подчас из весьма глубокого пласта общественной жизни, относящегося к действию объективных социальных закономерностей.
Именно в таком глубоко социальном смысле понимается слово «право», когда идет речь о праве трудящегося народа на революцию, о праве нации на самоопределение, о праве на эквивалент в товарном обращении, о равенстве всех людей, о правах человека и т. д. Примечательно, что основоположники научного коммунизма, используя понятие права в указанном смысловом значении, в ряде случаев прямо подчеркивали, что здесь имеются в виду явления, которые должны быть отграничены от явлений юридических.
Такого рода права представляют собой явления непосредственно-социальные, «непосредственно» потому, что соответствующие социальные возможности берутся как таковые, вне их идеологического опосредствования в тех или иных формах общественного сознания, в тех или иных социальных нормах. Они представляют собой социально оправданную, нормальную и в этом смысле нормативную свободу поведения субъектов общественной жизни, выражающую прямое действие объективных социальных закономерностей, иных зависимых от данного строя условий жизнедеятельности людей. Это своего рода фактические права — права, которые, говоря словами К. Маркса, «имелись налицо», обретаются в самой деятельности.
Конечно, непосредственно-социальные права объективно требуют необходимой, адекватной их природе идеологической формы: моральной, в виде обычаев и др.. Усвоенные людьми и нередко воспринимаемые сквозь призму соответствующего мировоззрения как «естественные», они проявляются в социальных притязаниях.
И, кстати сказать, это позволяет — с тем, чтобы избежать терминологического отождествления качественно разнородных явлений — именовать их в рамках юридических исследований непосредственно-социальными притязаниями (данный термин и будет в основном использован в дальнейшем). В классовом обществе непосредственно-социальные притязания выражаются также в виде требований правосознания, а те из них, которые соответствуют интересам господствующего класса, воплощаются в результате правотворчества в действующей юридической системе и, следовательно, в юридической свободе поведения. Выходит, в самом факте зависимости права как юридического феномена (и иных социально опосредованных прав) от непосредственно-социальных притязаний выражается в конечном счете, детерминированность первого материальными условиями жизни общества, требованиями объективных социальных закономерностей, его соответствие социальной необходимости. И, следовательно, здесь как раз раскрывается глубокий смысл положения Ф. Энгельса о том, что невозможно рассуждать о праве, не касаясь вопроса об отношении между необходимостью и свободой. С этой точки зрения непосредственно-социальные притязания, и, прежде всего господствующие, выражающие коренные потребности экономического базиса данного классового общества, являются ближайшим подступом к праву как юридическому феномену, его ближайшей социальной основой, его сущностью (второго порядка). В зависимости от своего содержания, конкретной социально-классовой обстановки они имеют значение в одних случаях основания для революционных действий в отношении существующих юридических установлений, в других — «предвосхищения» (по словам К. Маркса) установленного законом права.
Непосредственно-социальные притязания — не только ближайшая социальная основа права как юридического явления, но и фактор, способный через механизм правосознания оказывать прямое влияние на юридическое регулирование общественных отношений, внедряться в правотворчество и применение права, и это обусловливает, например, самую возможность борьбы трудящихся в условиях эксплуататорского общества за юридическое признание «обычного права бедноты», прав человека и т. д. При становлении же юридических систем, а также при их революционной смене непосредственно-социальные притязания в виде революционного правосознания, с опорой на государственное принуждение, как бы прямо врываются в сферу официального государственного регулирования, становятся в указанных условиях своего рода фактическим революционным правом, выполняющим функции юридической системы. Именно так, надо полагать, следует понимать мысль М.И. Калинина, когда он писал в отношении социалистической революции, что «в первые моменты революции решающим фактором права, разумеется, являлась прямая, непосредственная вооруженная сила. Вооруженная сила определяла право».
Представляется в высшей степени важным привлечь внимание к тому, что если брать социальные явления, именуемые непосредственно-социальными правами, или притязаниями, в «чистом» виде, то нужно видеть их качественное отличие от права как юридического феномена. Все то, что, казалось бы, как основательно их объединяет — и наличие в том и другом случаях известного состояния социальной свободы, и использование там и здесь термина «вправо», и тесная связь между ними в реальных, жизненных процессах, и даже свойственная им обоим нормативность, — не устраняют того решающего обстоятельства, что перед нами разноплоскостные социальные явления. Они относятся к разным срезам социальной жизни, теоретически осваиваются различными областями общественных знаний — общей социологией или правоведением, и потому требуют в высшей степени четкого, корректного применения к ним соответствующего понятийного аппарата в терминологии. Достаточно к ранее сказанному добавить хотя бы то, что нормативность в отношении непосредственно-социальных (фактических) прав имеет специфическое смысловое значение. Она характеризует не наличие общих масштабов, моделей поведения, что свойственно праву в юридическом смысле, а другое (кстати, в ином плане тоже распространимое на право в юридическом смысле) — правильность, социальную оправданность данных явлений, поведения участников общественных отношений, их соответствие требованиям объективных закономерностей, социальной необходимости. Заметим, что такое, столь разное значение термина «нормативное» и дает возможность понять, насколько неприемлема юридизация непосредственно-социальных притязаний, их трактовка (как это к аналогичному кругу явлений делала концепция «естественного права») в виде некоей, существующей параллельно праву в юридическом смысле особой нормативной «системы регулирования».
И, следует думать, коренная ошибка авторов, настойчиво подчеркивающих недопустимость сведения права к закону и пытающихся сконструировать его широкое определение, кроется не в том, что они доказывают давным-давно уже доказанное различие между содержанием и формой права, а в том, что они не принимают в расчет тот неюридический смысл, который придавали основоположники научного коммунизма термину «право» при рассмотрении ряда «до» или «вне» юридических социальных явлений. Сторонников «широкой» трактовки права должно было бы насторожить уже то обстоятельство, что попытки подобного рода приводят к формулированию лишь весьма общих, лишенных необходимой (юридической) четкости положений (в частности о связи права и социальной свободы), таких, которые все дальше отходят от сущностных характеристик права в классовом обществе, а также от правовой действительности, от многообразных вопросов законности, юриспруденции, юридической практики. Это и понятно. Различный науковедческий статус явлений, обозначаемых словом «право» (общесоциологический или юридический), препятствует выработке единого и содержательно богатого, «работающею» понятия, толкает на то, чтобы либо осознанно юридизировать непосредственно социальные явления, либо, переключаясь на чисто социологический ракурс, ограничиваться формулированием одних лишь упомянутых выше весьма общих положений.
2. Сущность права.
Ключевая, основополагающая идея марксистско-ленинского подхода к праву в юридическом смысле (дальше просто — право) выражена в положении о его классовой сущности — о том, что право воплощает волю экономически господствующего класса (трудящихся во главе с рабочим классом — в социалистическом обществе) и в соответствии с этим является социально-классовым регулятором.
Это положение опирается на широко известный марксистский взгляд на право как на возведенную в закон волю господствующего класса, содержание которой определяется материальными условиями его жизни. Развитое ленинскими мыслями о праве как регуляторе, о законе как мере политической и другими, указанное положение в единстве с марксистско-ленинскими воззрениями на структуру общества, на соотношение в нем базиса и надстройки и служит общетеоретическим фундаментом того понимания права, которое разработано в советской юридической науке, в юридической науке других социалистических стран.
К сущностной характеристике права относится также его связь с социальной свободой в классовом обществе, связь, так четко проявившаяся при рассмотрении возникновения социального явления, обозначаемого словом «право» (I.4.4.). Ведь, как писал. К. Маркс, «свод законов есть библия свободы народа», причем в законах, во всеобщих нормах «свобода приобретает безличное, теоретическое, независимое от произвола отдельно индивидуальное существование». В классовом обществе именно в законах, во всеобщих нормах, т. е. в объективном праве, и находит одно из основных своих выражений классово определенная социальная свобода. «Юридически признанная свобода, — говорил К. Маркс, — существует в государстве в форме закона». В объективном праве социальная свобода выступает в виде нормативно-организованной свободы: она проходит сквозь призму классово организованных, государственных интересов, и выражающий ее феномен (право), связываясь с социальной ответственностью, оснащается комплексом свойств: общеобязательной нормативностью, формальной определенностью и др., необходимых для обеспечения организованности социальной жизни, соответствующей интересам господствующего класса. И что наиболее существенно, при помощи объективного права констатируется и обеспечивается главное в классовом господстве — юридическая свобода господствующих индивидов в отношениях собственности, политической власти, в осуществлении ими господствующего положения во всех сферах жизнедеятельности классового общества.
Схема 2. Соотношение права в непосредственно-социальном и юридическом смыслах
Классовая природа права, нацеленность его на обеспечение классово определенной организованности в социальной жизни позволяют увидеть ту его существенную особенность, которая выражает органическое единство свободы и ответственности. Можно, пожалуй, предположить даже, что в классовом обществе при прогрессивных социальных условиях именно юридическое регулирование является социальной формой, в принципе способной обеспечить оптимальное соединение свободы и ответственности, причем такое, при котором социальная свобода выступает в наиболее действенном и значимом виде — в виде социальной активности.
Социальная свобода ближайшим образом «подступает» к объективному праву в виде того специфического социального явления, которое в данной работе названо непосредственно-социальными притязаниями (а социальная ответственность — в виде социального долга). С этой точки зрения есть основания для того, чтобы признать непосредственно-социальные притязания господствующих классов, а также, возможно, и социальный долг сущностью объективного права «второго порядка» (см. схему 2).
3. Противоречивость сущности права.
Единая классовая сущность права в полном согласии с объективной диалектикой окружающей нас действительности отличается противоречивостью.
Такой подход к праву принципиально важен для диалектико-материалистического истолкования этого сложного социального явления. «В собственном смысле, — говорил В.И. Ленин, — диалектика есть изучение противоречия в самой сущности предметов».
В чем состоит противоречие в сущности права?
Право является орудием классово-политического господства: так как право выражает государственную волю господствующего класса (которая, в свою очередь, обусловлена требованиями данного экономического базиса), оно является политическим инструментом, средством классового политического господства. При помощи права решаются коренные политические, экономические задачи в классово-антагонистическом обществе: закрепляется диктатура господствующего класса, осуществляется подавление классовых противников, проводятся принципиальные экономические, социально-политические мероприятия, угодные господствующему классу.
Вместе с тем, будучи возведенной в закон волей господствующего класса, право в данном классовом обществе является инструментом общесоциального регулирования — основным регулятивным «устройством», призванным обеспечивать функционирование классового общества как единого социального организма. В соответствии с той ролью, которую выполняет государство в осуществлении «общих дел, вытекающих из природы всякого общества», право является таким социальным регулятором, посредством которого и достигаются главным образом общественное упрочение способа производства, его относительная эмансипация от просто случая и просто произвола, урегулированность и порядок в общественных отношениях, возможность существования классового общества как целостной системы. Обе стороны сущности права нельзя отрывать друг от друга или изображать их в качестве «двойственной» сущности; они лишь стороны, моменты, по выражению К. Маркса, единой, хотя и внутренне противоречивой, сущности права как классового регулятора. Именно — классового! Ведь и регулятивная сила права как общесоциального регулятора обусловлена необходимостью обеспечить функционирование общества как единого организма в условиях существования классов. Именно это обстоятельство (уникальное с точки зрения сложности решаемых здесь задач) и вызвало к жизни потребность существования такого мощного общесоциального регулятора, каким является право.
В то же время стороны единой классовой сущности права в зависимости от особенностей классовой формации могут находиться в противоречии (в эксплуататорских обществах), иметь неравное развитие. При таком неравном развитии одна из сторон сущности может стать своего рода доминантной, влияющей на общий фон и общую направленность юридического регулирования, и тогда другая сторона сущности отступает на второй план, оказывается как бы приглушенной, проявляется в трансформированном, стертом виде.
И вот здесь важно отметить, что в обществах с антагонистическими классами господствующий класс придает функционированию права как инструмента классового господства доминирующее, а в эксплуататорских обществах — и всепоглощающее значение.
Положение о противоречивых сторонах единой классовой сущности права призвано отразить в самом содержании и научных резервах защищаемой теоретической конструкции особенности не только права в обществах с антагонистическими классами и общенародного права, по и такого своеобразного регулятивного механизма в масштабе всего человечества, как международное публичное право.
Как правило, общетеоретические положения формулируются в юридической науке таким образом, что они ориентированы на внутригосударственное право, и, прежде всего на право, складывающееся в обществах с антагонистическими классами. Факт существования и специфика международного публичного права при этом не принимаются в расчет, и порой оно интерпретируется как «отрасль», существующая чуть ли не в одном ряду с отраслями национальных правовых систем.
Международное публичное право действительно отличается многими особыми чертами, которые в полной мере не укладываются в общепринятые общетеоретические конструкции. Оно не «отрасль», а целостная правовая система, существующая в одном ряду не с отраслями внутригосударственного права, а с внутригосударственным правом в целом. Важная особенность этой системы в науке, думается, в достаточной мере еще не изученная состоит в том, что международное право вбирает все многообразие социальных норм, опосредствующих межгосударственные отношения, — нормы морали, корпоративные нормы, нормы-обычаи. С этим связаны особенности источников международного права, свойственных ему обеспечительно-принудительных мер, механизма действия международно-правовых норм.
Но тогда, быть может, международное публичное право — это вообще не право, т. е. «нечто другое», чем-то, что понимается под правом в общетеоретической литературе?
Нет, международное публичное право — это тоже право. Все дело лишь в том, что оно представляет собой его модификацию, находящуюся в иной плоскости, нежели право внутригосударственное.
И один из наиболее существенных моментов, который объясняет специфику международного публичного права, относится как раз к той стороне сущности права, которая выражает его качество общесоциального регулятора. Именно потому, что человечество на данной стадии исторического развития не образует такой целостной системы, как то или иное классово-определенное общество, в области международного права отсутствует необходимость существования мощной социальной силы (со всеми вытекающими особенностями регулирования), как это характерно для организации социальной жизни внутри каждого конкретного классового общества. А это придает международному публичному праву характер такой классовости, которая выражает борьбу и сотрудничество между государствами, группами государств, а в современных условиях — борьбу и мирное сосуществование между социальными системами.
4. Право — институционное образование.
Фундаментальный факт, выражающий специфику права как юридического явления, заключается в том, что последнее как раз потому, что формируется и функционирует в классовом обществе, и имеет классовую сущность, конституируется в виде объективного права — институционного нормативного регулятора.
Причем субъективные юридические права (юридическая свобода поведения), неотделимые от юридических обязанностей, понимаются здесь уже как феномен, производный или, во всяком случае, зависимый от объективного права, входящий в его орбиту.
Достойно пристального внимания то обстоятельство, что К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин, характеризуя право как юридическое явление, неизменно подчеркивали связь права с законом, под которым следует понимать все многообразие нормативных и иных правовых актов, форм права, объективирующих нормативное юридическое регулирование. Ничуть не смешивая право и закон, проводя между ними различия (в одной из своих работ К. Маркс говорит об установленном законом праве), основоположники научного коммунизма рассматривали их как явления близкие, взаимообусловленные. Именно с законом как формой права они связывали главные особенности последнего, в том числе его специфическую нормативность, момент «возведенности» классово-господствующей воли, его положение как особой части надстройки, возвышающейся над экономическим базисом, и т. д.
Есть все основания утверждать, что положение об органическом единстве закона и права как юридического явления — решающий пункт подлинно научного подхода к правовой действительности. Почему? По крайней мере, по двум основаниям.
Во-первых, потому, что социальный смысл воплощения в праве классово-господствующей воли, определенной материальными условиями жизни господствующего класса, состоит в том, что таким путем конституируется мощная социально-классовая сила. Эта сила по своему характеру, параметрам, действию такова, что может существовать именно в виде особого институционного образования; только в таком виде право отличается всеобщностью, общеобязательностью, качеством стабилизирующего фактора и т. д. И именно в таком институционном виде, надо заметить, право является специфическим социальным образованием, характеризуется особыми свойствами, жесткой структурой, своеобразными закономерностями, всем тем, что позволяет видеть в нем предмет особой науки — правоведения. Объективируется же право в особое институционное социально-классовое нормативное образование через закон — юридические формы, которые одни способны организовать право как своеобразное юридическое явление, привести к конституированию целостного, отличающегося мощной силой социального явления. Рассматривая меры по ограждению работающих детей и подростков от разрушительного действия капиталистической системы, К. Маркс указывал: «Это может быть достигнуто лишь путем превращения общественного сознания в общественную силу, а при данных условиях этого можно добиться только посредством общих законов, проводимых в жизнь государственной властью». После завоевания политической власти, писал Ф. Энгельс, господствующий класс «придает своим притязаниям всеобщую силу в форме законов».
Во-вторых, потому, что закон (в глубоком социально-философском смысле) представляет собой высшее и стабильное воплощение нормативности. Той нормативности, которая даже в своем первичном, элементарном виде способна исключить, говоря словами К. Маркса, «просто случай» и «просто произвол», а в праве, получив качество всеобщности, по самой своей природе выступает как фактор, противостоящий (разумеется, в зависимости от конкретных экономических, социально-классовых условий) произволу, своеволию отдельных индивидов и групп людей.
Институционность права является той его чертой, которая позволяет говорить о «двойной» его надстроечной природе; относясь в общем к идеологическим явлениям, к общественному сознанию, право вместе с тем и именно потому, что является образованием институционного порядка в единстве с государством составляет особую часть надстройки над экономическим базисом.
Особенности права как институционного образования свидетельствуют о том, что в области правовой действительности необходим более глубокий, более тонкий, диалектический подход к освещению формы и содержания права. Субстанция, «вещество» права, представляют собой выраженные в формализованном виде, в текстах правовых актов, — правила, предписания. Отсюда — особый, высокий уровень объективированности, который позволяет использовать понятие «институционное образование» в строгом смысле этого выражения и который в отличие от объективированности таких явлений, как правосознание, выводит право на плоскость четкой, предметно очерченной реальности. Потому-то форма права — не просто нечто внешнее по отношению к его содержанию (как это нередко толкуется, например, при рассмотрении соотношения нормы и статьи закона, системы права и системы законодательства), а сама организация содержания, которое объективируется и существует, лишь будучи отлитым в известные формы. Причем это касается не только внутренней формы, выражающей четкую структурированность права как «материализованой системы», но и внешней формы — законов, иных правовых актов, представляющих собой необходимый, конститутивный момент в формировании и самом существовании права.
В то же время существенно важен и такой момент. Характеризуя право как явление близкое, взаимообусловленное с законом, вне его в своем развитом виде невозможное, не следует интерпретировать единство между ними таким образом, что сам по себе закон (правовой акт) — это и есть собственно право и что, следовательно, любые и всякие правовые акты или их совокупность сами по себе образуют право. Законы в указанном выше смысле — средство, инструмент конституирования права, придания классово-господствующей воле качеств институционного нормативного регулятора, обладающего мощной социальной силой. Самое же право потому и право, что отличается нормативностью, «возведенностью», является воплощением юридической свободы поведения участников общественных отношений, нормативным критерием правомерности этого поведения (дозволенного и запрещенного) и, следовательно, раскрывается как специфический феномен в единстве объективного и субъективного права (I.5.7.). А это значит, что законы, иные акты государства, лишенные такого рода «возведенности», — особого, отмеченного К. Марксом специфического правового содержания, воплощающего идею классово определенной справедливости, могут стать в условиях эксплуататорского общества «пустыми масками», а то и «законодательством произвола».
На последний из приведенных моментов необходимо обратить специальное внимание.
Если в соответствии с теоретико-прикладным профилем правоведения попытаться выделить ту характеристику права, которая ориентирована на практическую сторону правовой действительности, то право предстает в виде определителя (меры) юридически дозволенного простора правомерного поведения людей, их коллективов, социальных образований и, следовательно, критерия юридической правомерности (соответственно — неправомерности) этого поведения. Глубина марксистско-ленинской концепции права, оттеняющей его классовую природу, его значение мощной классовой силы, обусловленной экономическим базисом, в том и состоит, что указанный подход помимо всех иных моментов объясняет необходимость того, чтобы свобода поведения участников общественных отношений в классовом обществе воплощалась в системе субъективных юридических прав, опирающихся на государственно-властный критерий правомерного и ненравомерного т. е. на специфическое институционное нормативное образование — объективное право.
Одно замечание о терминологическом обозначении силы права как институционного образования. Здесь целесообразно использовать выражение «юридическая энергия», под которой следует понимать реальное организационное действие права, упорядоченную обязательность, опирающуюся на возможность государственного принуждения, когда право фактически выступает в качестве основания, определяющего правомерность (и неправомерность) поведения. Слово «энергия» целесообразно использовать потому, что при освещении вопросов силы права важно в ряде случаев указать на реальное действие этой силы, связывая его к тому же с тем или иным элементом правовой действительности. Уже в данном месте необходимо подчеркнуть, что именно право как институционное образование, выступающее в виде системы нормативных предписаний, является фактическим источником и носителем юридической энергии, а следовательно, критерием, на основе которого определяется правомерность (и неправомерность) поведения участников общественных отношений.
Рассмотрение права как социальной силы требует, надо думать, использования еще одной категории, которую можно назвать «регулятивные качества права» в отличие от первичных свойств права (общеобязательной нормативности, формальной определенности, системности, государственной гарантированности, правообязывающего действия). Регулятивные качества представляют как бы проекцию первичных свойств на социальные процессы, выражающую потенциальные возможности права, его способности, понимаемые, разумеется, в том смысле, в каком это допустимо в отношении надстроечных явлений.
Основные проявления и показатели мощной социальной силы права — его качества:
всеобщности: способность ввести и обеспечивать в общественной жизни в принципе общий для всех субъектов, единый, одинаковый для всех порядок, функционирующий непрерывно во времени; при этом охватывать регулирующим воздействием весьма широкий круг общественных отношений, обеспечивать закрепление и охрану отношений и ценностей в самых различных сферах социальной жизни, в том числе в тех, которые опосредуются иными социальными нормами;
стабилизирующего фактора: способность обеспечивать устойчивость, постоянство данного порядка в общественных отношениях, причем надолго вперед, на постоянной, на неизменной в принципе основе;
социальной формы, дающей эффект «гарантированного результата»: способность на максимальное, насколько позволяет социальный надстроечный инструментарий, воздействие на людей — достижение заложенных в юридических нормах программ, моделей поведения;
формы, обеспечивающей социальную активность: способность определять содержание, объем и рамки социальной свободы участников общественных отношений, меру их самостоятельности, свободного, инициативного действования.
Все эти регулятивные качества выражают, разумеется, потенциальные способности права, его резервы, его возможную юридическую энергию. Как конкретно они проявляются в той или иной правовой системе, каковы их соотношение, удельный вес и реальное социальное значение, зависит от классовых, социально-исторических условий, особенностей содержания, сущности данной правовой системы и некоторых иных факторов.
5. Право — индивидуально-правовая деятельность — правосудие.
Классовая сущность права предопределяет не только его особенности как институционного образования, его силу, свойственные ему регулятивные качества, но и характерные черты юридически значимой индивидуально-правовой деятельности компетентных органов, прежде всего органов правосудия, суда (а в ряде случаев — и самих участников общественных отношений).
По своим исходным моментам необходимость указанной деятельности сопряжена со спецификой права, выраженного в своего рода абстракциях — общих нормах спецификой, требующей, чтобы на основе действующих норм было обеспечено их индивидуализированное, конкретизированное действие, правовое решение разнообразных вопросов, вытекающих из ситуаций, которые имеют юридическое значение. В том-то и состоит одно из важных достоинств права, что оно, будучи нормативным, общеобязательным (всеобщим) регулятором, в то же время вбирает в себя достоинства индивидуального регулирования общественных отношений (I.4.4.).
Индивидуально-правовая деятельность, имеющая при режиме законности характер применения права, приводит к выработке индивидуальных правовых предписаний. Эти предписания, содержащиеся, в частности, в решениях судов по гражданским и уголовным делам, в разовых актах административных органов, выполняют преимущественно обеспечительную функцию, нацелены на то, чтобы обеспечить, поддержать, довести до
необходимого результата заложенные в нормах общие программы поведения людей. Вместе с тем они в известных пределах выполняют и индивидуально-регулятивную функцию: конкретизируют содержание прав и обязанностей, вид и объем мер государственного принуждения и т. д. Иначе говоря, индивидуальные предписания, хотя и не входят в собственно право, все же вслед за юридическими нормами могут быть источниками, носителями юридической энергии, критериями правомерности поведения участников общественных отношений.
И вот здесь должно быть принято во внимание следующее.
Решающее, что раскрывает социально-политическое и юридическое значение индивидуально-правовой деятельности, — это особенности данной общественно-экономической формации, классовая сущность права. Социально-экономические, политические потребности общественной жизни, воля господствующего класса проводятся не только через объективное право, но и через государственно-властные индивидуальные предписания. Последние, таким образом, играют весьма заметную роль в обеспечении того, чтобы правовое регулирование воплощало нормативность в смысле социальной оправданности, обоснованности, правильности с позиций господствующих общественных отношений. Это предопределяет и оценку индивидуально-регулятивных элементов, их реального значения, которое в зависимости от состояния законности, иных социально-политических условий может заключаться как в устранении теневых сторон нормативного регулирования, в его обогащении, так и в классово определенной корректировке, «исправлении» юридических норм, в деформации «записанного» в праве.
В эксплуататорских обществах властно-индивидуальная деятельность государственных органов во многих случаях связана с нарушением законности. Именно индивидуально-правовая деятельность (судебное и административное усмотрение) позволяет судебным и иным органам эксплуататорского государства сводить на нет внешне демократические правовые установления, выхолащивать их относительно прогрессивное содержание, подправлять законы, принятые государством в результате давления революционных, прогрессивных сил. Все это и обеспечивает, порой при довольно привлекательном фасаде законодательства, функционирование юридической системы как последовательно эксплуататорски-классового регулятора.
В социалистическом обществе индивидуальные предписания носят строго поднормативный характер. В условиях режима социалистической законности индивидуальное регулирование вообще может быть признано правовым лишь постольку, поскольку осуществляется на основе, в пределах, формах и процедурах, предусмотренных юридическими нормами. При режиме строгой законности единственно социально оправданным, закономерным соотношением между юридическими нормами и индивидуальными предписаниями является такое, при котором первые (юридические нормы) выступают исходными, юридически первичными, а вторые (индивидуальные предписания) — производными, юридически вторичными. Именно тогда при помощи актов судебных, а также иных правоприменительных органов возможно обогатить правовое регулирование, в полной мере осуществлять его с учетом конкретных жизненных ситуаций.
6. Правовая система.
Прежде всего обратим внимание на следующее. В связи с индивидуально правовой деятельностью компетентных органов; как бы вбирая юридическую энергию индивидуальных предписаний, складывается особый юридический феномен, близкий по ряду черт, хотя и не тождественный, к юридическим нормам (по постоянству функционирования, стабильности, по своей субстанции, характеризующейся единством в своих первичных проявлениях содержания и формы).
Это — судебная, а также (правда, в меньшей мере) и иная юридическая практика, представляющая собой специфический участок правовой действительности, на котором тоже можно проводить в жизнь классовость права и в связи с этим оказывать многогранное влияние на правовое регулирование (1.20.1.).
Конститутивное значение в правовой действительности имеет еще одно явление, которое прямо выражает классовость права, — господствующее правосознание точнее, все то, что принадлежит к правовой идеологии (1.13.3.).
Итак, в правовой действительности выделяются такие взаимодействующие основные элементы, имеющие конститутивное значение, — собственно право, юридическая практика, правовая идеология.
Каким же понятием возможно охватить все эти элементы? Да причем так, чтобы в полной мере сохранить в четком, «неразмытом» виде категорию, выражающую главное в правовой действительности, само институционное социально-классовое нормативное образование— объективное право?
Понятием, которое бы охватило на основе юридических норм в единстве и во взаимосвязи все конститутивные элементы правовой действительности и обрисовало, так сказать, общую конструкцию действующего права в той или иной стране, является понятие правовой системы. Это понятие (которое, несмотря на близкое звучание и некоторые точки соприкосновения рассматриваемых явлений, нужно строго отличать от понятия системы права — строения права как нормативного образования) призвано не только дать конструктивную характеристику правовой действительности, ее структурного построения, но и отразить генетический аспект системы, в данном случае — роль и соотношение правотворчества и правоприменительной деятельности компетентных органов. Понятие правовой системы следовательно, одной из своих граней охватывает деятельность учреждений, выполняющих юридические функции, — законодательных, судебных.
Есть достаточно веские основания полагать, что понятие правовой системы наряду с указанными главными конститутивными элементами включает и другие элементы, из которых складывается подвижная, динамическая часть системы. Обратимся для наглядности к схеме (охватывающей при значительной, как и всякая схема, степени условности лишь важнейшие элементы и связи правовой действительности). К правовой системе, ее динамической части (см. правую часть схемы) относятся индивидуальные правовые предписания, а также правоотношения, т. е. рассматриваемые в единстве реальные субъективные права и юридические обязанности, и юридические санкции — меры государственно-принудительного воздействия. Правовая система неотделима и от системы законодательства (см. левую, часть схемы), точнее, всей совокупности правовых актов-документов, в том числе нормативных, интерпретационных, индивидуальных, представляющих собой средство институализации и форму бытия содержательных элементов правовой системы — и из статической части (см. среднюю часть схемы), т. е. юридических норм, правоположений практики, и из динамической части — индивидуальных предписаний.
Схема 3. Правовая система
Из изложенного ясно, что понятие правовой системы — более широкое, объемное, чем понятие собственно права. Но было бы ошибочным жестко разграничивать их. Коль скоро применительно к правовой действительности речь идет о единой, целостной системе (в рамках данного классового общества), то ее особенности, ее нормативное содержание выражаются именно в объективном праве — особом институционном социально-классовом нормативном образовании, тем более что некоторые свойства права (правообязывающее действие, динамизм) раскрываются в рамках и через элементы правовой системы в целом. Вместе с тем все то, что наряду с собственно правом входит в правовую систему: юридическая практика, правовая идеология, а также другие элементы (в особенности индивидуальные государственно-властные предписания, субъективные права), можно рассматривать в качестве своего рода проявлений права, т. е. самостоятельных элементов правовой действительности. Таких, которые, функционируя по законам целостной системы, в то же время «сопровождают» объективное право, раскрывают, развертывают, выявляют его классовую сущность, его черты как социально-классового нормативного регулятора, а иногда, при становлении правовых систем (речь идет о конститутивных элементах — правовой идеологии, практике), способны его как бы заменить.
Использование понятия «правовая система» требует уточнения его места среди других наиболее широких правовых понятий, в том числе таких, как «правовая надстройка», «механизм правового регулирования», «правовая действительность». Это место может получить, надо полагать, достаточно точную обрисовку, если сразу же отметить, что в целом понятие «правовая система» и «правовая надстройка» по объему почти совпадают. В то же время в последнюю из указанных категорий, охватывающих всю сумму правовых явлений данного общества по отношению к базису, включается также негосподствующая правовая идеология, все формы и проявления правосознания — противоборствующая действующей правовой системе часть надстройки. Целостный, системный характер явлениям правовой действительности, образующим правовую надстройку, сообщают как раз их единство и взаимосвязь, выраженные в понятии «правовой системы».
Понятие «механизм правового регулирования» — столь же широкое, как и понятие «правовая надстройка». Оно тоже включает в себя все существующие в данном обществе правовые явления, но характеризует их в процессе функционирования, т. е. не в статичном, а в динамичном виде.
Значение обобщающего, синтетического понятия, охватывающего правовые явления и в статичном и в динамичном ракурсах, т. е. весь мир правовых явлений, имеет категория «правовая действительность» (или «правовая жизнь»), которая и обрисовывает с внешней стороны предмет юридической науки.
Следует при этом заметить, что указанные широкие понятия не перекрывают друг друга, каждое из них имеет достаточные основания для самостоятельного существования. И дело не только в том, что рассматриваемые понятия имеют различия в объеме, но главным образом в том, что они выполняют особую функцию в понятийном аппарате, характеризуя правовые явления с различных сторон — либо их отношения к экономическому базису (правовая надстройка), либо их системного субстанционального содержания (правовая система), либо функционирования (механизм правового регулирования), — либо во всем многообразии их сторон (правовая действительность).
7. Объективное и субъективное право.
Из элементов правовой системы необходимо особо выделить ту группу правовых явлений, которая, хотя и относится к подвижной, динамической части ее ткани, весьма близка к объективному праву как особому институционному социально-классовому образованию. Это — субъективные права.
Правда, как бы ни были близки к объективному праву связанные с ним субъективные права, они явления разнопорядковые, занимающие в правовой действительности свои, особые места. Здесь важно не потерять из виду специфику объективного права как институционного нормативного образования. Субъективные права — не основание юридического регулирования, не источник юридической энергии, а результат ее претворения в жизнь, последствие конкретизированного воплощения нормативных предписании в виде точно определенной юридической свободы, ее меры для данного лица. К тому же субъективные юридические права существуют в нераздельности с юридическими обязанностями, неотделимы от них.
Вот почему вызывает сомнение допустимость употребления при рассмотрении субъективных прав терминов, используемых обычно при характеристике юридических норм: «модели поведения» или «масштабы поведения». Употребление подобной терминологии, хотя бы и с пояснениями, с добавлением слов «конкретные», «персонифицированные», приводит к терминологическому отождествлению юридически разнородных, разноуровневых явлений — правовых норм и субъективных прав, к тому, что стирается качественное различие между нормативной основой юридического регулирования и промежуточным, близким к завершающим, звеном его механизма — субъективными правами и юридическими обязанностями, (их лучше назвать «мера поведения»).
В то же время нельзя упускать из поля зрения главное: субъективные права, рассматриваемые в единстве с обязанностями, — одно из главных проявлений объективного права, проявление, быть может, наиболее «приближенное» к собственно праву, показатель его специфического правового содержания, реальное выражение всего того, что отличает объективное право от просто законов, а тем более от «законодательства произвола».
Близость субъективных юридических прав к объективному праву высвечивает одно из глубинных оснований юридического регулирования, значение права как институционного нормативного выражения классово определенной социальной свободы, призванного обеспечивать условия и простор для самостоятельного, инициативного поведения участников общественных отношений, для развертывания их социальной активности. С данной стороны и проявляется важнейшая черта собственной ценности права, и именно с данной стороны право прямо «выходит» на коренные проблемы социального развития, демократии, культуры, что позволяет охарактеризовать его в качестве активного фактора и существенного выражения социального прогресса.
Нетрудно заметить, что на субъективных правах «замыкается» закономерная для права цепь зависимостей, идущих от объективных потребностей экономического базиса данного классового общества к непосредственно-социальным притязаниям и от них (в условиях сложившихся юридических систем — всегда через объективное право) — к юридической свободе поведения, т. е. к субъективным правам, неотделимым от юридических обязанностей.
Отсюда же — место и роль субъективных прав в правовой системе. Специфически правовую окраску всему механизму правового регулирования в классовом обществе придают именно субъективные права (рассматриваемые в единстве с юридическими обязанностями) которые или, во всяком случае, при участии которых, причем в каждой отрасли права по-разному, в его работу включается весь юридический инструментарий.
Глава 6. ПОНЯТИЕ ПРАВА (СОДЕРЖАНИЕ И ЦЕННОСТЬ; ОПРЕДЕЛЕНИЕ)
1. Содержание права.
2. Принципы права.
3. Ценность права. Правовые ценности.
4. Определение права.
5. Перспективы разработки общего понятия права.
1. Содержание права.
Непосредственное содержание права (т. е. его субстанция, плоть, «вещество», из которого оно состоит) складывается из норм — правил поведения общего характера.
Если же конкретизировать это общее положение и исходить из особенностей права как институционного образования, из «двойной» его надстроечной природы, то освещение его содержания должно быть дополнено указанием на наличие в нем интеллектуальной и волевой сторон.
Интеллектуальное в содержании права выражает его принадлежность к общественному сознанию. Образующие право нормы представляют собой нормативные обобщения, деонтические суждения, идеально-ценностное отражение общественных отношений в виде общих программ, моделей, образцов этих отношений. Волевая же сторона содержания права, прямо отражая его статус как особой части надстройки, отличной от общественного сознания, характеризует активно-государственное, повелительное (авторитарное) начало в юридических нормах, заложенную в них заданность на практическое, реальное воплощение в жизнь нормативных программ, моделей, образцов поведения участников общественных отношений.
Именно эта, волевая сторона — определяющая в содержании права как особого институционного образования.
Еще более емкий, рельефный, предметный характер приобретает содержание права, если, не ограничиваясь особенностями его надстроечной природы, исходить из главного в содержании — сущности права. Именно тогда содержание права раскрывается как объективированная в государственно-властных нормативных предписаниях государственная воля; именно тогда в содержании права можно разграничить несколько уровней и, прежде всего, выделить в нем социально-политическое и специально-юридическое содержание (см. схему 4).
Социально-политическое содержание — это наиболее глубокий слой, прямо выражающий экономическую основу и классовую сущность права — орудия классового, политического господства (в классово-антагонистических обществах), инструмента общесоциального регулирования.
Необходимо обратить внимание на то, что единое социально-политическое содержание свойственно не только собственно праву, но и всей правовой системе; оно в зависимости от конкретных социально-классовых условий может в различной степени проявляться через те или иные ее компоненты, но всегда так, что в конечном итоге осуществляется выраженная в праве классово-господствующая воля, содержание которой детерминировано материальными условиями жизни господствующего класса.
Специально-юридическое содержание характеризует субстанцию права как специфического институционного образования.
Схема 4. Стороны и уровни содержания права
В нем тоже могут быть выделены две основные стороны: во-первых, собственно специально-юридическое содержание и, во-вторых, технико-юридическое содержание.
Первое — это, так сказать, глубинно правовое, то, что имел в виду К. Маркс, когда писал, что в борьбе с необузданными, алчными интересами отдельных индивидов нужно «уделять… главное внимание правовому содержанию, чтобы у нас, в конце концов, не осталась одна только пустая маска». Здесь раскрывается важная грань марксистской формулы о том, что право есть классово-господствующая государственная воля, возведенная в закон. Иными словами, такая воля, которая выражена в виде институционного нормативного образования и которая притом именно возведена, приподнята, перемещена в специфическую плоскость закона в его глубоком, философском смысле. Такая воля, которая оснащена свойствами, характерными для закона, воплощена в субъективных правах, существующих и функционирующих в единстве с юридическими обязанностями, и с данной стороны призвана конституировать и обеспечивать юридическую свободу поведения участников общественных отношений, соответствующую потребностям конкретного, определенного классового общества.
Весьма существенна и та сторона специально-юридического содержания права, которая относится к его технико-юридическому, конструктивному построению. Эта сторона выражает институционность права, юридическое оформление государственной воли, использование здесь особого юридического инструментария, в частности самое нормативное построение государственной воли, воплощение ее в специфических правовых конструкциях, в тех или иных видах юридических установлений и правовых связей и т. д. — во всем том, что охватывается условным выражением «догма права».
2. Принципы права.
Это выраженные в праве исходные нормативно-руководящие начала, характеризующие его содержание, его основы, закрепленные в нем закономерности общественной жизни.
Сама возможность выражения содержания права в принципах объясняется его надстроечной природой. Именно потому, что право представляет собой идеологическое явление, относится к общественному сознанию, его содержание в концентрированном, сжатом виде раскрывается в виде идей, руководящих начал — принципов.
В принципах содержание права, всей правовой системы раскрывается углубленно: в них непосредственно выявляются сущность права, его основы, закономерности общественной жизни, ее тенденции и потребности.
Вот почему понятие «принцип права» обнаруживает свой познавательный потенциал главным образом на том уровне теоретического осмысления правовой действительности, на котором рассматриваются особенности правовых систем того или иного исторического типа. Именно тогда принципы права и выступают в качестве начал, в которых аккумулируются, собираются воедино, кристаллизуются характерные черты права той или иной общественно-экономической формации.
Будучи исходными началами исторически определенных правовых систем, принципы права имеют в их развитии и функционировании направляющее значение. Впрочем, такое направляющее, руководящее значение принципов связано с тем, что они являются глубинными элементами структуры права, — характеристика, при которой необходимо с предельной четкостью различать принципы, выраженные в самой материи права, и принципы правосознания (1.15.8.).
В связи с тем, что в принципах права, в их составе, свойственном исторически определенным правовым системам, проявляются особенности содержания права, они (с уточнениями, о которых будет сказано ниже) могут быть подразделены на общесоциальные, имеющие характер социально-политических начал (выражают социально-политическое содержание права), и специально-юридические или собственно правовые принципы (выражают специально-юридическое содержание права).
3. Ценность права. Правовые ценности.
Право является ценностью в обществе, т. е. социальным благом, соответствующим интересам и идеалам определенных классов, общества, личности.
Если рассматривать право с той стороны его сущности, которая характеризует его как орудие классово-политического господства, то ценность права является однопорядковой с ценностью других социально-политических институтов и учреждений, существующих в данной системе классовых отношений. Ценность права в этой плоскости состоит в служении определенным классовым интересам. В обеспечении экономических, политических, идеологических интересов господствующего класса (трудящихся во главе с рабочим классом — в социалистическом обществе) и заключается высшая социальная ценность права как политического классового явления.
Освещение ценности права требует также учета другой стороны его единой классовой сущности — его значения как общесоциального регулятора.
Право — высокоэффективный и целесообразный социальный регулятор. В классовом обществе нет другой системы социальных норм, которая смогла бы обеспечить, причем на началах сочетающихся нормативного и индивидуального опосредствования поведения людей, целесообразное регулирование экономических, государственно-политических, организационных и ряда других отношений. Благодаря свойствам права оказывается возможным ввести в социальную жизнь всеобщую, стабильную, строго определенную по содержанию, гарантированную государством систему типовых масштабов поведения, функционирующую постоянно, непрерывно во времени. И потому именно право в классовом обществе является одним из главным инструментов, способных обеспечить организованность общественной жизни, начала общественной дисциплины, нормальное функционирование всего общественного организма, действенность социального управления.
Право как высокоэффективный и целесообразный социально-классовый регулятор — прежде всего служебная, или, по иной терминологии, инструментальная ценность, т. е. целость, выступающая в качестве инструмента, орудия, средства, обеспечивающего функционирование иных социальных институтов (государства, социального управления, морали и др.) иных социальных благ.
В то же время право обладает своей собственной ценностью.
Самое главное здесь состоит в том, что право способно, так сказать, совместить несовместимое, соединить с большим и только праву присущим социальным эффектом два момента — быть организующим и дисциплинирующим фактором и одновременно выражением и олицетворением классово определенной социальной свободы, активности, ответственности. При прогрессивных социальных условиях оно способно дать простор для активности участников общественных отношений на основе строгого и жесткого порядка этих отношений. Иными словами, право имеет ценность упорядоченной активности. И отсюда — оно может внести в жизнь людей такие высокозначимые блага, как безопасность человека в людских взаимоотношениях, стабильность сложившихся отношений, гарантированность прав, социального долга, торжество правды, справедливости, истины в конфликтных ситуациях.
Вот тут-то и раскрывается наиболее важный момент собственной ценности права.
Даже в условиях, когда право «работает» не на полную, определяемую этими условиями мощность, и, более того, даже в условиях эксплуататорского общества, когда право имеет не соответствующее нуждам прогресса содержание, оно все же является некоторым социальным плюсом по сравнению с тем, что противостоит праву, — по сравнению с просто случаем и просто произволом, в том числе беззаконием, своеволием, субъективизмом отдельных индивидуумов и групп. Ведь социальная активность, не связанная правом, вне права — это активность, которая без преград может перерасти в произвол. В праве же социальная активность, в той или иной мере отражая единство свободы и ответственности, заложена в субъективных правах, существует в связанном виде, в очерченных законом рамках, в сочетании с юридическими обязанностями, в соединении с гарантиями, юридическими процедурами и таким путем сдерживается «до грани», за которой в активности знаки могут поменяться с плюса на минус, т. е. активность может обернуться неконтролируемым действованием, произволом. Но хотя опыт истории свидетельствует, что произвол и беззаконие в эксплуататорских обществах осуществляются и через право, так сказать, приспосабливаются к нему и его подчиняют, все же право по своим свойствам такой социальный феномен, который вызван к жизни потребностями внести в социальную жизнь организованность и порядок, основанные на началах социальной свободы, активности, ответственности, и потому по своей природе «сопротивляется» произволу и беззаконию. И вовсе не случайно во все исторические эпохи реакционные политические режимы на деле неизменно выступали в качестве противников права и законности.
Именно как явление, противостоящее произволу и беззаконию и в то же время, обеспечивающее простор для упорядоченной социальной активности, право само по себе занимает высокозначимое место в социальной жизни, выступает как фактор социального прогресса. Хотя вполне понятно, собственная ценность права прямо обусловлена его классовой природой, весьма существенно различна в зависимости от особенностей социально-классовых отношений, типа и характера политического режима и, исходя из всего этого, в эксплуататорском обществе практически может быть сведена к нулю.
И еще один момент, о котором здесь, пожалуй, достаточно лишь упомянуть. Если право — социальная ценность, то теоретически вполне оправданно, освещая право, видеть в его свойствах, регулятивных, охранительных, процессуальных механизмах, в его многообразном инструментарии своего рода правовые ценности — такие достижения регулятивной культуры, которые выражают позитивный потенциал права, его «вклад» в обеспечение социального регулирования, соответствующего потребностям социального прогресса.
4. Определение права.
В советский юридической литературе господствующими являются определения, которые, суммируя основные характеристики права, начинаются со слов «система норм…».
Достоин пристального внимания тот факт, что, несмотря на довольно резкие негативные оценки подобных определений некоторыми авторами, полагающими, будто эти определения отражают «узконормативный» подход к праву, такие определения, подчеркивающие его нормативность, продемонстрировали свою жизненность. И это вполне закономерно. Они являются итогом длительной творческой работы советских ученых, их коллективных у г ил ли, в результате чего были преодолены односторонне и крайние позиции при освещении понятия права.
Отражая в начальных словах («система норм») ведущее свойство права как институционного образования (то, что является решающим в его социальной ценности), принятые в нашей науке определения неизменно делают акцент на его глубинных социальных характеристиках, наглядно демонстрируя достоинство марксистско-ленинской концепции права, органическое соединение в ней философского, социологического и специально-юридического аспектов. Поэтому и в теоретико-прикладном плане подобные определения оказались хорошо «работающими», прямо «выводящими» на идею законности, на проблематику, связанную с задачами по укреплению правопорядка, совершенствованию законодательства, практики его применения. Настойчивость, с какой большинство советских правоведов защищают нормативное понимание права, объясняется не только важностью исходных философских и общетеоретических положений, лежащих в его основе, но и его значением для обоснования идеи строжайшей законности в социалистическом обществе. Нормативные определения оказались вполне удовлетворительными и при рассмотрении правовых вопросов на уровне отраслей права, каждая из которых иначе, чем посредством формулировки «система норм», вообще не может быть определена.
В то же время, признавая возможность и оправданность существования нескольких определений одного и того же явления (права), призванных отразить его особенности в различных ракурсах и функциональных связях, целесообразно на данном уровне развития общетеоретических знаний таким образом дифференцировать общие определения, чтобы в одном из них еще более четко высвечивались черты права со стороны его глубинных социальных особенностей, а в другом — черты права, характеризующие еще и его теоретико-прикладное значение.
В первом из указанных аспектов представляется полезным сделать общее определение права более емким, в большей мере фиксирующим его регулятивные качества, его значение как высокоэффективного регулятора, действующего через субъективные юридические права и обязанности. Дефиниция права в данном случае может быть сформулирована так: право — социально-классовый, нормативный регулятор, который выражает и призван обеспечить возведенную в закон государственную волю экономически господствующего класса (трудящихся во главе с рабочим классом — в социалистическом обществе) и который воплощен в системе общеобязательных, формально-определенных норм, действующей через субъективные права и обязанности и поддерживаемой силой государственного принуждения.
Во втором из указанных аспектов, ориентируясь на практическую сторону правовой действительности, целесообразно, надо полагать, оттенить те черты права, которые основаны на выраженной в праве классово определенной свободе поведения в ее единстве с ответственностью и сообразно этому характеризуют его как определитель юридической свободы поведения, критерий правомерного и неправомерного. Если при этом не воспроизводить как сами собой разумеющиеся ряд других черт права, в том числе его черты как государственно-волевого явления, то его краткая дефиниция может быть сформулирована следующим образом: право — это система общеобязательных, формально-определенных норм, которые выражают и призваны обеспечивать классово определенную свободу поведения в ее единстве с ответственностью и сообразно этому выступают в качестве государственно-властного критерия правомерного и неправомерного поведения.
5. Перспективы разработки общего понятия права.
Вопросы общего понятия права — одни из главных в социалистической юридической, науке. Они неизменно остаются предметом пристального внимания ученых, творческого, всестороннего обсуждения.
Результаты такого творческого обсуждения в целом оказались плодотворными. И хотя некоторые намеченные в ходе обсуждения варианты решения проблемы не были приняты наукой, они все же в какой-то мере способствовали уяснению трудных вопросов, совершенствованию, уточнению ряда общетеоретических положений.
Среди ряда конструктивных направлений, позволяющих углубить и развить общее понятие права под углом зрения новейших философских, общенаучных идеи, достижений правовой мысли, представляется важным выделить следующие:
а) углубление понятия права как юридического феномена в его соотношении с тем близким к нему неюридическим явлением жизни общества, которое может быть обозначено в качестве непосредственно-социальных притязаний (а также, следует добавить, и социального долга). Не отождествляя, четко разграничивая то и другое, не допуская их смешения, представляется в высшей степени существенным раскрыть их особые роли в выражении и опосредствозании социальной свободы, активности, ответственности в классовом обществе, а главное, их взаимодействие, частичное взаимопроникновение;
б) развертывание в понятии права тех его характеристик, которые выражают особенности права как институционного социально-классового нормативного образования. С данных позиций одна из задач в научных исследованиях состоит не в противопоставлении права и закона, а, наоборот, в достаточно полном выявлении той определяющей роли, которую играет закон, другие формы права в конституировании, существовании и функционировании права как особого институционного образования и в связи с этим в приобретении и выявлении присущих ему регулятивных качеств: всеобщности, значения стабилизирующего фактора, формы, дающей «гарантированный результат», и др.;
в) утверждение наряду и в связи с понятием «право» другой научной категории — «правовая система», и с этой точки зрения анализ права в единстве и соотношении с правовой действительностью, особенно с правоконкретизнрующими предписаниями органов правосудия. Отсюда — необходимость учета в материи права объективных форм судебной и иной юридической практики, а также роли в этой сфере правовой идеологии, в том числе юридической науки, профессионального правосознания — всего того, что обеспечивает и выражает (разумеется, при социализме в условиях строжайшей законности) функционированные права как социально-классового нормативно-регулятивного образования;
г) выявление особенностей права как нормативного, государственно-властного выражения классово определенной свободы в ее единстве с социальной ответственностью, а отсюда — его черт как определителя юридически дозволенного поведения участников общественных отношений и, следовательно, критерия правомерного и неправомерного поведения;
д) с учетом только что сказанного — более полное освещение особенностей права в плоскости его единства с субъективными правами. Здесь, однако, важно избежать такой интерпретации данного единства, при которой бы стерлись грани между объективным и субъективным правом — разноуровневыми элементами правовой системы. Надо полагать, наиболее перспективный подход к проблеме — в том, чтобы рассматривать субъективные права как выражение и показатель особенностей объективного права, определяющее звено специфически правовых механизмов, как его регулятивное качество, которое состоит в обеспечении и поддержании в обществе социальной свободы, активности, ответственности участников общественных отношений.
В ряде случаев при рассмотрении общего понятия права создается впечатление, что некоторые авторы, употребляя одни и те же термины, говорят все же на «разных языках», имеют в виду качественно различные социальные явления.
И дело не только в том, что подчас в одной плоскости освещаются непосредственно-социальные притязания (права) и право в юридическом смысле, но и в том, что наряду со всеми указанными ранее явлениями, обозначаемыми термином «право», в реальной жизни действительно существует феномен, который может быть назван видением права, т. е. господствующим в данном обществе образом права, массовым представлением «о праве», относящимся к субъективной стороне конкретной правовой системы того или иного классового общества и охватывающим одновременно (сквозь призму видения):
право как социально оправданное притязание, т. е. по своему содержанию непосредственно-социальные права (притязания), выраженные в виде требования правосознания;
право как официальную, формально-определенную норму, модель поведения (объективное право);
и право как фактическое субъективное юридическое право конкретного участника общественного отношения.
Указанный многоаспектный феномен, принадлежащий к области правосознания, нужно предельно строго отличать от права как институционного образования
Вместе с тем следует обратить внимание и на то, что каждый отмеченный ранее аспект в видении права сложит своего рода точкой отсчета в восприятии в массовом правосознании права, правового и неправового и, следовательно, выдвигает на первое место тот или иной элемент правовой системы. Именно отсюда проистекает подмеченная рядом авторов неоднозначность самого понимания права в разных обществах. Ибо в зависимости от экономических, политических, социальных и иных особенностей данного классового общества и от вытекающей отсюда специфики присущей ему правовой системы самая трактовка права в общественном и индивидуальном сознании различна, да притом так, что в том или ином конкретном обществе оно видится сквозь призму либо требований господствующей правовой идеологии, либо действующих юридических норм (закона), либо наличных юридических прав.
Нетрудно заметить, что некоторые трактовки права, в том числе его широкое понимание, имеют в виду не право как институционное социально-классовое нормативное образование, а указанный многоаспектный феномен, относящийся к субъективной стороне правовой действительности.
Глава 7. ПРАВО: НАЦИОНАЛЬНАЯ СИСТЕМА; ИСТОРИЧЕСКИЙ ТИП; СТРУКТУРНЫЕ ОБЩНОСТИ (СЕМЬИ)
1. Национальная правовая система.
2. Исторический тип права.
3. Структурная общность (семья национальных правовых систем).
4. Основные характеристики и факторы, определяющие формирование национальных систем и структурных общностей права эксплуататорских типов.
5. Идеологическая и технико-юридическая стороны в структурных общностях.
6. Оценка структурных общностей права эксплуататорских типов.
7. Некоторые закономерности развития национальных систем и структурных общностей права эксплуататорских типов в современном мире.
1. Национальная правовая система.
Право — конкретно-историческое социальное явление.
В каждую историческую эпоху, при каждой цивилизации, в каждой стране оно отличается немалым, подчас весьма существенным своеобразием. Исходное значение при рассмотрении этого своеобразия имеет понятие национальной правовой системы, т. е. рассматриваемое в единстве с другими конститутивными правовыми явлениями (1.5.6.) право данного общества (страны) как исторически конкретного социального организма.
Национальная правовая система — конкретно-историческая социальная реальность, находящаяся в сложных взаимосвязях и взаимодействии с другими частями данного общества: с определенными экономическими отношениями, государством, моралью, культурой — всем комплексом социальных институтов и ценностей.
Вот почему нельзя признать приемлемой проводимую рядом буржуазных ученых — специалистов по сравнительному правоведению идею о якобы существующем «праве» как юридическом явлении вне и независимо от государственных границ, например идею о романо-германском праве, представлявшем собой будто бы «право» и тогда, когда известные юридические принципы и категории разрабатывались только университетами и существовали только в виде явлений культуры («право университетов»). Такого рода «право» в действительности представляло собой не что иное, как формы правосознания, компоненты правовой культуры, которые обретали качества права в юридическом смысле лишь в той мере, в какой объективировались в правовых актах конкретных западноевропейских стран, т. е. в национальных правовых системах.
Национальная правовая система в принципе отличается единством, «суверенностью». Хотя история знает факты существования в пределах одной страны нескольких параллельно действовавших правовых систем (например, в эпоху феодализма), все же в конечном счете общей тенденцией является формирование в стране единой, «суверенной» национальной юридической системы.
Она выражает единство экономического базиса, выступает одним из проявлений государственного суверенитета страны. Национальная правовая система впитывает особенности экономического, политического, исторического и национального развития страны, существующие в ней общественно-политические традиции, специфику культурной и нравственной сторон жизни общества, национального быта, правовых традиций и мышления. Это во многом определяет фактическую роль и ценность данной правовой системы, ее положение в общей структуре социального нормативного регулирования и, следовательно, соотношение с другими регуляторами: моралью, религиозными и иными корпоративными нормами, неправовыми обычаями.
Национальная правовая система — это единичное и конкретное явление в мире правовых явлений. Особенности же правовых систем тех или иных эпох и цивилизаций выражены в двух других понятиях — «исторический тип права» и «структурная общность» («семья правовых систем»),
2. Исторический тип права.
Это — категория, призванная выразить в обобщенных характеристиках единые социально-классовые черты всех национальных правовых систем, соответствующих исторически определенному экономическому базису классового общества.
Следовательно, каждой классовой общественно-экономической формации свойствен свой исторический тип права — рабовладельческий, феодальный, буржуазный, социалистический. Деление национальных правовых систем на указанные четыре типа и образует основу марксистско-ленинской типологии права.
Понятие «исторический тип права» — ключевое в марксистско-ленинской правовой теории.
При помощи рассматриваемого понятия происходит «привязка» правовых систем данной эпохи к исторически определенному экономическому базису, к типу собственности на средства производства и таким путем обеспечивается на подлинно научной основе конкретизация классовой сущности права, фиксируется конкретное социально-политическое содержание правовых систем. И это открывает путь к пониманию глубинных закономерностей, свойственных национальным правовым системам того или иного исторического типа.
Отмечая принципиально важные различия, существующие между всеми историческими типами права, нужно в то же время с предельной четкостью констатировать, что главными вехами, основными «пунктами сосредоточения» всех национальных правовых систем за всю историю их развития являются, с одной стороны, рассматриваемые в единстве эксплуататорские, частнособственнические типы права (рабовладельческое, феодальное, буржуазное), а с другой стороны, коренным образом отличающийся от них социалистический тип права — право трудящихся, антиэксплуататорское, построенное на общественной, социалистической собственности.
3. Структурная общность (семья национальных правовых систем).
В пределах одного или разных исторических типов национальные правовые системы нередко отличаются особым построением, значительной спецификой со стороны своего технико-юридического содержания. Это и позволяет рассматривать ту или иную правовую систему или их группу в качестве структурной общности.
Использование термина «структурная общность» оправданно в данном случае потому, что наиболее важными чертами, выделяющими правовую систему или группу систем с юридической стороны, являются свойственное ей структурное построение основных ее компонентов правовых норм, судебной практики, правовой идеологии (1.5.6), а в связи с этим — особенности ее технико-юридического содержания. Причем именно с точки зрения конструктивных и, следовательно, структурных характеристик: особенностей норм, их группировки по отраслям и институтам, места и роли юридического регулирования в общей структуре нормативного регулирования данной страны и т. д.
Понятие «структурная общность» — это вторичное, вспомогательное (после понятия «исторический тип») основание для подразделения национальных правовых систем на группы и оно имеет научное значение именно как вторичное, вспомогательное.
Качество особой структурной общности может иметь конкретная, юридически самобытная национальная правовая система (таковой, например, можно признать древнеримское частное право; в наше время — советское право до образования содружества социалистических стран). Если же складывается группа близких по конструктивным, технико-юридическим особенностям правовых систем, то качество особой структурной общности может быть признано за всей этой группой (регионом), и тогда научно обоснованно использование понятия «семья правовых систем».
Основными семьями правовых систем в современном мире являются: романо-германское право, право национальных систем англо-американской группы, религиозно-общинные (неотдифференцированные) юридические системы Азии и Африки Особым юридическим образованием, а после возникновения содружества социалистических стран — семьей правовых систем, соответствующей особому историческому типу, является социалистическое право.
Хотя данная категория вторичная и вспомогательная по отношению к понятию «исторический тип права», надо учитывать, что она отражает относительную самостоятельность правовой формы, существенные особенности технико-юридического содержания права. Вследствие этого рассматриваемая категория позволяет осмыслить «живучесть» тех или иных правовых систем, возможность их сохранения с технико-юридической стороны в разных общественно-экономических формациях (например, особенности англо-саксонского романо-германского права в условиях феодализма и буржуазного строя), а также выявить важные правовые ценности, складывающиеся в различных правовых общностях, и проводить на этой основе целеустремленный сравнительно-правовой анализ. К этому следует добавить, что «структурная общность» — понятие, имеющее и известную идеологическую нагрузку: так или иначе оно отражает роль идеологических факторов (правовой идеологии) в самих механизмах правового регулирования, в структурном построении правовой системы.
4. Основные характеристики и факторы, определяющие формирование национальных систем и структурных общностей права эксплуататорских типов.
При всем многообразии характеристик, факторов и путей развития национальных систем и структурных общностей права эксплуататорских типов существенно важно то, что отправные моменты такого развития связаны с характером и уровнем дифференциации права и социального регулирования данной страны в целом, а еще больше — с доминирующим положением (в связи с особенностями классовой социально-политической обстановки) того или иного элемента разнородного технико-юридического содержания правовой системы.
Непосредственно же своеобразие структурных общностей во многом зависит от особенностей правообразования, форм права, ориентированных на тот или иной элемент содержания правовой системы.
Три основные структурные общности и отсюда три основные семьи национальных систем (регионов) права эксплуататорских типов могут быть в связи с этим выделены: романо-германское право, англо-саксонское, общее право и религиозно-общинные (неотдифференцированные) юридические системы ряда стран Азии и Африки.
Романо-германское право (национальные правовые системы Франции, Германии, Италии, Испании и др.) — структурная общность, характеризуемая таким высоким уровнем нормативных обобщений, который основан на прямых системных, кодифицированных актах законодательных и иных правотворческих органов и выражен в абстрактно формулируемых нормах, в формировании логически завершенной структурно-замкнутой («закрытой») нормативной системы.
В соответствии с этим правовые системы данной общности имеют облик нормативно-законодательных и в массовом правосознании проявляются (видятся) в качестве таких, где право выступает в виде закона.
Источник возникновения национальных правовых систем рассматриваемой структурной общности следует искать, прежде всего, в экономических, социально-политических условиях развития общественной жизни. В континентальной Европе преодоление феодальной раздробленности, создание централизованных государств, политическое утверждение социально-экономического господства буржуазии осуществлялось преимущественно через центральные органы государственной власти, которые взяли на вооружение такие эффективные средства социального регулирования, как законы, кодексы, содержащиеся в них абстрактные нормы. Отмечая этот решающий источник, необходимо указать на то, что к XVII–XVIII вв., т. е. ко времени, когда реально в социальной жизни проявилась потребность в социально-регулятивном инструменте, который мог бы быть использован для решения указанных выше задач, у государственных органов «под рукой» оказались такие материалы правовой культуры, которые и предопределили особенности правовых систем континентальной Европы.
Речь идет о материалах правовой культуры, основанной на юридической системе Древнего Рима, давшего «первое всемирное право общества товаропроизводителей», право, отличавшееся «непревзойденной по точности разработкой всех существенных правовых отношений простых товаровладельцев». Однако вопреки довольно распространенному мнению романо-германское право опиралось не непосредственно на римское частное право — право казуистического характера, хаотическое, лишь в какой-то мере систематизированное (да и то после своего расцвета) в компиляциях Свода законов Юстиниана.
Упомянутые достижения правовой культуры являются скорее элементом духовной жизни эпохи Возрождения, созданным в западноевропейских университетах толкователями положений римского частного права — глоссаторами и в особенности постглоссаторами, историческая, недостаточно оцененная еще заслуга которых состояла в том, что они на новом уровне духовной, интеллектуальной жизни эпохи Возрождения создали логические принципы, конструкции и обобщенные юридические формулы, заложенные в римском частном праве. Они-то, эти логические принципы, конструкции и обобщенные формулы, а также терминология римского права и могут быть охарактеризованы в качестве материалов правовой культуры, которая была воспринята законодательством континентальной Европы, а затем через наиболее совершенные достижения его (кодификацию Наполеона, германское Гражданское уложение и др.) распространились на многие страны мира.
Англо-саксонское, общее право (национальные правовые системы Англии, США, ряда других стран), если рассматривать его в «чистом» виде, — самобытная структурная общность. Она характеризуется тем, что юридическое регулирование строится на судебных решениях, логические принципы которых имеют нормативное значение образцов при рассмотрении аналогичных жизненных проблем, повышенное значение придано процедурно-процессуальным правилам, и правовая система, не выраженная в абстрактно формулируемых нормах, в структурно-сложном, логически-замкнутом построении, носит характер «открытой» системы методов решения юридически значимых проблем. В соответствии с этим правовые системы данной общности имеют облик нормативно-судебных и в массовом правосознании проявляются (видятся) в качестве таких, где на первое место выступает непосредственно субъективное право, защищаемое судом.
Знаменательно, что экономический, социально-политический источник национальных правовых систем англо-американской группы в принципе тот же, что и в странах континентальной Европы.
Это — необходимость усиления центральной политической власти, государственно-правовое объединение страны. Но в Англии — прародительнице общего права (общего в том смысле, что оно вырабатывалось для всей страны, в противовес местным обычаям) назревшая потребность упрочения централизованной власти встретилась с иным элементом правовой системы — развитой судебной практикой. Именно потому, что королевские Вестминстерские суды в силу особенностей социально-политического развития того времени в Англии оказались наиболее мощным элементом государственной системы, отрабатываемые ими и закрепляемые в протоколах решения, точнее, их логическая суть, идеи стали прецедентами — образцами для решения аналогичных юридических дел в будущем и тем самым приобрели значение материалов, из которых в основном и сформировалась правовая система Англии, а затем некоторых других стран.
Религиозно-общинные (неотдифференцированные) юридические системы — системы регулирования, в которых юридические элементы не получили значительного обособленного функционирования. Они существуют в традиционно застойном виде, находятся в состоянии, которое характеризуется связанностью доминирующими регулирующими формами — религиозными, обычно-общинными и др. В соответствии с этим правовые системы данной общности имеют облик нормативно-догматизированных, традиционных и в массовом правосознании проявляются (видятся) в качестве таких, где основная регулирующая сила — религиозное учение, догма веры, непогрешимая традиция.
Юридические системы рассматриваемой структурной общности весьма разнообразны, подчас уникальны по своим чертам. Они характерны в основном для застойных общественных структур феодального или еще более архаичного типа. Перед нами, в сущности, застывшая во времени предыстория права, системы социального регулирования, которые в силу особых экономических, политических духовно-нравственных условий получают однобокое, негармоничное развитие с известным приоритетом таких регулирующих форм, как религиозные, традиционные, обычно-общинные и др. Таковы, например, правовые системы, относящиеся к мусульманскому праву, господствующие в ряде государств Азии и Африки. Социальное явление, именуемое мусульманским правом, вообще представляет собой причудливое смешение юридических, религиозных, морально-философских элементов, и слово «право», как считают специалисты по сравнительному правоведению, здесь применяется за отсутствием другого. По своим главным особенностям мусульманское право, сложившееся еще в эпоху средневековья и выступающее по большей част в качестве реакционной идеологической силы, представляет собой одну из сторон религии ислама.
Указанной отличительной чертой характеризуются юридические системы и ряда других государств Азии и Африки. Их своего рода консервация во многих случаях оказалась соответствующей интересам наиболее реакционных классов и, что еще существенней, империалистических государств, активно использовавших традиционно-религиозные формы социального регулирования для поддержания и усиления своего экономического, политического и идеологического господства.
5. Идеологическая и технико-юридическая стороны в структурных общностях.
Нормативно-законодательные и нормативно-судебные правовые системы. Хотя в основном понятие «структурная общность» охватывает особенности структурного построения и технико-юридического содержания национальных правовых систем, оно отражает и социально-политическое содержание права той или иной страны, свойственную правовой системе юридическую идеологию.
Существуя в тесном единстве с технико-юридическим содержанием, идеологическая сторона правовых общностей раскрывает их принадлежность к классово определенным историческим типам права.
Наиболее отчетливо она выражена в религиозно-общинных системах, для которых характерно господство религиозных догм, застойных традиционных постулатов и др. В романо-германском и англо-саксонском, общем праве она состоит в господстве юридического мировоззрения — классического мировоззрения буржуазии.
Вместе с тем на весьма высоком уровне теоретических абстракций возможно обособление в логическом плане чисто технико-юридической стороны структурных общностей и формулирование на этой основе некоторых укрупненных (логических) систем юридического регулирования, которые бы позволили объединить наиболее типические правовые ценности. В зависимости от того, какой из элементов правовых систем, сопряженных с основными формами правообразования (общие нормы или же судебная практика), рассматривается в качестве основы юридического регулирования, могут быть выделены две главные с технико-юридической стороны системы регулирования: нормативно-законодательная и нормативно-судебная.
В условиях эксплуататорских типов права первая из них представлена романо-германским правом, вторая — англо-саксонским, общим правом.
6. Оценка структурных общностей права эксплуататорских типов.
Главное, что необходимо сразу же подчеркнуть, — это глубокое экономическое, социально-политическое единство всех национальных правовых систем в эксплуататорских обществах.
Все они построены на частной, эксплуататорской собственности на средства производства, на эксплуатации человека человеком, на господстве экономически сильного, на фактическом бесправии трудящихся.
Единая социально-политическая оценка правовых систем эксплуататорских обществ не исключает различия в оценке их технико-юридического, конструктивного содержания с точки зрения роли и места соответствующих юридических систем в правовом развитии.
Конечно, правовой прогресс, поступательное развитие юридической формы социального регулирования так или иначе, в тех или иных темпах проявляются во всех структурных общностях.
Даже в религиозно-общинных правовых системах, по большей части крайне медленно, исподволь, сквозь столкновение противоречивых тенденций, происходит известное обособление юридического инструментария, становление более или менее «чистых» юридических институтов, эволюция, напоминающая эволюцию близких институтов в других структурных общностях. Процесс этот значительно усилился, а подчас и приобрел доминирующее значение в развитии всей системы социального регулирования в тех странах, где победила национально-освободительная революция и установились прогрессивные политические режимы.
В специфической, притом неоднозначной оценке нуждаются правовые системы англо-саксонского, общего права. Конечно, формирование данной структурной общности, обусловленное своеобразными историческими, социально-политическими условиями Англии, может быть охарактеризовано в качестве «особого пути» в правовом развитии. Природа ее такова, что в ней не могут в полной мере развернуться определяющие свойства и регулятивные качества права — его нормативность, всеобщность, связанные с нормативными обобщениями, а отсюда в какой-то мере неполноценными являются и другие его характеристики, например системность. И все же правовые системы англо-американской группы — это «работающие» нормативные регулятивные механизмы, отвечающие основным потребностям жизни эксплуататорского общества и потому, кстати (хотя и не без навязывания извне), воспринятые в том или ином виде рядом государств. Они, помимо иных моментов, имеют ряд по-своему позитивных технико-юридических черт. Они оказались весьма динамичными системами, точнее, такими, которые, сохраняя стабильность и незыблемость традиционных, подчас архаичных начал юридического регулирования, способны в то же время быстро приспосабливаться к новым технико-экономическим и социально-культурным условиям.
Иными словами, юридический инструментарий, присущий англо-саксонскому, общему праву, можно рассматривать в качестве своего рода ценности, выражающей достоинства нормативно-судебной системы юридического регулирования.
«Классическим» может быть назван путь формирования и развития романо-германской общности (следует напомнить, что в данном месте речь идет только о технико-юридическом, конструктивном содержании права, выражающем достоинства нормативно-законодательного регулирования). «Классическим», потому что здесь в результате прямого правотворчества компетентных органов открывается простор для развертывания с технико-юридической стороны свойств и регулятивных качеств права, которые образуют главное содержание правовой культуры и наиболее полно и всесторонне характеризуют правовой прогресс в обществе. Прямое правотворчество компетентных государственных органов, характерное для нормативно-законодательных систем, позволяет «строить» юридическую систему, внедрять в нее данные юридической науки и практики, достигать высокого уровня нормативных обобщений и в связи с этим обеспечивать все то социально ценное, что сопряжено с нормативностью права, его формальной определенностью, системностью, его регулятивными качествами.
Другой вопрос, что все эти позитивные потенции сковывает эксплуататорская классовая природа права в досоциалистических формациях. Немалое негативное влияние на их проявление оказывали также исторически конкретные условия развития тех или иных стран и в средневековый, и в буржуазный периоды их истории. В принципе же, с технико-юридической стороны, по самой логике нормативно-правового регулирования развитие правовой формы, выраженной в нормативно-законодательной системе, является «естественным», магистральным, способным обогатить правовую культуру наиболее значимыми технико-юридическими ценностями. Это и случилось в истории права, когда на базе достижений римского частного права были разработаны в эпоху Возрождения обобщенные положения, оказавшие столь сильное влияние на развитие системного, кодифицированного законодательства в странах континентальной Европы, а ныне во все более возрастающих масштабах — и на правовые системы англо-американской группы.
В последующем на принципиально новой социально-классовой, идейно-теоретической основе эти ценности были восприняты социалистическим правом — процесс, с географической и историко-социальной сторон подготовленный тем, что социалистические страны первоначально возникли именно на территории, охватывающей континентальную Европу и, в той или иной степени, имели соответствующие правовые традиции.
Вполне понятно поэтому, что в настоящем курсе, нацеленном на характеристику достижений юридической культуры, столь полно и последовательно раскрывшейся в социалистическом праве, общетеоретические положения формулируются с учетом именно тех фактических данных, которые соответствуют магистральному пути правового прогресса в истории права и, следовательно, связаны в основном с правовыми системами нормативно-законодательного характера
7. Некоторые закономерности развития национальных систем и структурных общностей права эксплуататорских типов в современном мире.
Развитие национальных систем и структурных общностей права эксплуататорских типов характеризуется сложными, многообразными, порой противоречивыми, сталкивающимися тенденциями. Среди этих тенденций можно выделить ряд доминирующих.
В первую очередь должна быть отмечена тенденция, выражающая закономерности развития социально-политических отношений на империалистической стадии капиталистического общества, тенденция кризиса законности, девальвации права и отсюда — своего рода тупика в развитии технико-юридического содержания права, утраты им позитивных достижений, роста негативных сторон, в том числе и в правовых системах романо-германской группы (ослабление формальной определенности правового регулирования, возрастание удельного веса казуистических норм и др.). Впрочем, надо заметить, такого рода тенденция характерна вообще для правовых систем в обществах, находящихся в состоянии упадка Пример тому — право позднего Рима, для которого стали обычными юридические упрощения, отход от четкой юридической логики, проникновение чужеродных элементов («варваризация»).
В известном противоречии с только что отмеченной тенденцией находится и другая линия правового развития. Это — все большее фактическое признание позитивной ценности тех достижений юридической культуры, которые выражены в нормативно-законодательной системе юридического регулирования Данная линия правового развития, обусловленная необходимостью нормативного решения сложных проблем социальной жизни в связи с НТР и рядом других социально-экономических и политических процессов, отчетливо прослеживается в Англии, США, в других странах общего права. И хотя в соответствии с особенностями структурного построения правовых систем указанных стран законодательные решения становятся вполне «работающими» юридическими реальностями лишь после того, как они «пропущены» через судебную практику, тем не менее, отмеченная линия правового развития является еще одним свидетельством значения юридического инструментария, выработанною на магистральном пути формирования и развития правовых систем.
Указанная линия правового развития может получить и более широкое освещение. Оно связано с подмеченным многими исследователями фактом сближения юридических систем различных структурных общностей. Возникли вариации правовых систем, вобравшие черты и романо-германского, и общего права: шотландское право, право Филиппин, ряда развивающихся стран. И если в странах общего права — в Англии, США и других — усилилась (и притом в немалой степени) роль закона, общих норм кодификации, то в странах континентальной Европы тенденция формулирования все более абстрактных норм породила закономерную по логике юридических систем встречную тенденцию — усиление роли судебных органов в процессе юридического регулирования, развитие их индивидуально-правовой, правоприменительной деятельности (широко используемой для того, чтобы в процессе применения права ограничить, а то и свести на нет демократические завоевания трудящихся, закрепленные в законе).
Чем объяснить сближение по технико-юридическим, конструктивным чертам правовых систем различных структурных общностей? Здесь, видимо, ряд причин.
Но главное, надо полагать, заключается в том, что в условиях общего кризиса капитализма отчетливо проявилось определяющее значение для правовых систем в современном мире их принадлежности к одному историческому типу права — праву буржуазного, эксплуататорского общества.
И еще один момент. Это — возникновение и развитие права принципиально нового исторического типа, социалистического права. Конечно, решающая роль и определяющие функции социалистического права проявляются «внутри» — в самих социалистических странах. Но ему присуще и внешнее, международное значение — влияние на тенденции развития правовых систем в масштабах всего человечества. Характерно, что развитые капиталистические государства перед лицом преимуществ социалистического права, все более и более упрочивающейся социалистической законности вынуждены «держать марку» — принимать какие-то меры, которые должны свидетельствовать, хотя бы с внешней стороны, о «борьбе» за право и законность.
Велико революционизирующее влияние социалистического права, его достижений и ценностей на молодые, развивающиеся страны, освободившиеся от колониальной зависимости и ставшие на путь самостоятельного национального развития. Многие из этих стран, в особенности те, которые избрали некапиталистический путь развития, в процессе преодоления архаичных, религиозно-общинных правовых форм и юридических институтов, навязанных колонизаторами, активно и творчески, применительно к особенностям своих стран, используют достижения социалистического права, его институты и ценности для формирования национальных правовых систем, способных обеспечить коренные преобразования в общественной жизни.
Глава 8. ЗАКОНОМЕРНОСТИ ПРАВА
1. Закономерности в праве. Их основные виды.
2. Общие закономерности возникновения и развития права.
3. Общие структурно-функциональные закономерности права.
4. Специальные закономерности возникновения и развития права.
5. Специальные структурно-функциональные закономерности права.
6. Специальные правовые закономерности и социально-политическое содержание права.
7. Право и социальный прогресс.
1. Закономерности в праве. Их основные виды.
Право как особая форма социальной жизни имеет свои специфические закономерности, характеризующие его возникновение, развитие, функционирование, структурное построение. Во всем многообразии и богатстве своих проявлений основные из этих закономерностей и составляют предмет общей теории права.
Закономерности права, как всякие закономерности окружающей нас действительности, носят объективный характер. Нельзя ни отменить, ни навязать закономерности права вопреки его внутренней логике. Как и во всех иных случаях, когда речь идет об объективных закономерностях, главное, что характеризует субъективное отношение к ним людей, — это их познание, учет, активное использование в правотворческой и в правоприменительной деятельности. Пренебрежение законодателя и правоприменителей к объективным закономерностям, деятельность, осуществляемая вопреки им, могут приводить к социальным издержкам и потерям.
По своей природе закономерности права относятся к числу социальных (социологических), да причем таких, которым подвластны надстроечные явления, имеющие характер институционных образований, социально-классовую сущность. Отсюда следующие две особенности закономерностей права.
Во-первых, в связи с тем, что право отличается высоким уровнем институционности и, следовательно, устойчивостью присущих ему свойств, структуры других его черт, закономерности права характеризуются весьма значительной четкостью, подчас математически точным выражением.
Во-вторых, в связи с тем, что право является своеобразным социально-классовым регулятором, содержание которого имеет социально-политическую и специально-юридическую стороны, правовые закономерности строятся сообразно сторонам этого содержания. Специфика правовой материи, следовательно, — один из решающих отправных пунктов, который предопределяет особый поворот при освещении закономерностей, выражающих внутреннюю логику правовой действительности.
Со всей наглядностью необходимость особого подхода к закономерностям права, учитывающего указанные особенности, обнаруживается при рассмотрении их видов. Конечно, общая классификация социальных закономерностей распространима на данную область социальной жизни, и ее прямое «наложение» на связи и соотношения, свойственные правовой действительности, дает, как показал П.М. Рабинович, немалый позитивный познавательный эффект. В соответствии с общей классификацией отправным пунктом при рассмотрении правовых закономерностей может быть деление присущих праву связей и соотношений на: 1) закономерности возникновения и развития, т. е. связи генезиса, 2) закономерности функционирования, бытия, т. е. связи структурно-функционального характера.
На основе же общих классификационных рубрик в праве обособляются специфические разновидности закономерностей, отражающих особенности содержания права. Закономерности права весьма определенно, хотя и не абсолютно, не зеркально, да и к тому же взаимопроникая, частично перекрещиваясь, разветвляются в зависимости от принадлежности их либо к содержанию социально-политическому (общие закономерности), либо к содержанию специфически правовому, в частности технико-юридическому (специальные закономерности).
Таким образом, с учетом всего сказанного классификация правовых закономерностей предстает в таком виде:
общие закономерности возникновения и развития права;
общие структурно-функциональные закономерности права;
специальные закономерности возникновения и развития права;
специальные структурно-функциональные закономерности права.
2. Общие закономерности возникновения и развития права.
Это выраженные в социально-политическом содержании права связи, характеризующие его социально-политический генезис.
По своей сущности они таковы, что представляют собой специфическое проявление общих закономерностей развития классового общества, которые распространяются на все социально-политические явления — государство, демократию, законность (хотя в рамках каждого из них проявляются по-своему и в таком особом проявлении имеют черты специфических закономерностей).
Данные закономерности, следовательно, как бы вписываются в контекст общесоциальных закономерностей на том или ином этапе развития классового общества и в принципе не выходят за пределы общей истории социально-политических отношений. Именно поэтому К. Маркс и Ф. Энгельс говорили о том, что право, как и религия, не имеет своей собственной истории.
Среди закономерностей, характеризующих социально-политический генезис права, могут быть выделены: закономерности возникновения права; закономерности развития права в целом закономерности развития тех или иных исторических типов права; закономерности развития конкретных национальных правовых систем и их структурных сущностей (семей). Не повторяя всего сказанного ранее в отношении этих закономерностей, необходимо в качестве наиболее общих положений отметить следующие.
Главной закономерностью генезиса права в целом является такое его развитие, которое неизбежно завершается переходом от эксплуататорских типов права к праву социалистическому, становящемуся элементом политической системы социалистических стран.
По отношению к правовым системам эксплуататорских типов социально-политический генезис характеризуется усилением реакционности права и в связи с этим по мере разложения эксплуататорских социальных систем, установления реакционных политических режимов — девальвацией права, падением его престижа, ценности.
Наоборот, для правовых систем социалистических стран, как будет отмечено дальше, определяющим является закономерное упрочение законности, усиление правовых начал, укрепление правовой основы государственной и общественной жизни (1.9.6.).
3. Общие структурно-функциональные закономерности права.
Эти закономерности, относящиеся к социально-политическому содержанию права, характеризуют его бытие, его функционирование и структурные характеристики в общей системе социально-политических отношений классового общества.
Среди закономерностей данной группы должны быть выделены связи, выражающие значение права в качестве элемента данной общественной системы, составной части надстройки, политической системы общества, системы нормативного регулирования (1.11.1–8.). Значение ключевой функциональной закономерности после связей права с экономическим базисом принадлежит взаимной обусловленности в процессе закономерного взаимодействия права с государством, а также с моралью.
Специального внимания требуют те тонкие и в то же время весьма значимые закономерности, которые выражают соотношение непосредственно-социальных притязаний и права как особого юридического феномена.
Общие структурно-функциональные закономерности, как и общие генетические, включаются в предмет юридической науки в той мере, в какой они раскрываются в сфере права в виде специфических, имеющих своеобразное проявление, соответствующее особенностям его природы, содержания, свойств.
Здесь, следовательно, должно быть принято во внимание и специально-юридическое, в частности технико-юридическое, содержание права, от которого во многом зависят упомянутые особенности.
Подробное освещение этой, как и предшествующей, группы общих закономерностей является содержанием глав данного тома курса.
4. Специальные закономерности возникновения и развития права.
Если со стороны своего социально-политического содержания право не имеет собственной истории, то рассматриваемое со стороны специфически правового содержания оно такую историю имеет.
Для права характерны относительно самостоятельные, «не равные» по отношению к производственным отношениям направления возникновения и развития, которые образуют его специально-юридический генезис. Последний по сравнению с социально-политическим развитием правовой действительности носит вторичный, производный характер. Его специфика, особые повороты собственно правового развития юридических форм обусловлены своеобразными обстоятельствами социально-классовой, исторической, национальной обстановки той или иной страны и рядом других факторов, которые проявляются на основе того общего, что свойственно классово определенному историческому типу права.
Несмотря на свой вторичный характер, специально-юридический генезис права достоин пристального внимания. Выраженный в специфически правовом содержании права, он в то же время относится к его интеллектуальной стороне, характеризует его возникновение и развитие как явления духовной жизни, становление и накопление правовых ценностей, достижений нормативно-регулятивной культуры, образующих позитивный потенциал общей человеческой культуры.
Обратимся к некоторым закономерным процессам специально-юридического генезиса права, которые, выражая достижения юридической культуры, имеют существенное значение для понимания правового прогресса.
Под рассматриваемым углом зрения наиболее существенной, надо полагать, закономерностью развития права, прослеживаемой в качестве тенденции на протяжении всей многовековой ею истории, является повышение удельного веса в правовой действительности субъективных прав, в частности перенос в правовом регулировании центра тяжести на юридические механизмы, действие которых построено на доминирующем значении субъективных прав. Конечно, и об этом нужно сказать вновь с предельной четкостью, данная закономерность — не более чем тенденция. В эксплуататорских формациях она к тому же неизменно приобретает узкоклассовую ориентацию, оборачивается такой расстановкой обязанностей и прав, при которой последние сосредоточиваются в руках эксплуататоров. И все же особенности права, его собственно специально-юридического содержания, сопряженного с выражением и обеспечением социальной свободы, активности, ответственности участников общественных отношений, необходимость демократизации социальной жизни — эти и некоторые другие факторы обусловливают такое развитие правовой надстройки, при котором право «все более становится правом», — процесс, в полную меру развернувшийся в социалистических странах.
Специальные закономерности, характеризующие специально-юридический генезис права со стороны его технико-юридического содержания, выражаются в многообразном усовершенствовании юридического инструментария, всего комплекса регулятивных и охранительных средств и приемов, свидетельствующих о неуклонном усилении действенности (с технико-юридической стороны) правовых механизмов опосредствования общественных отношений. Это, в частности:
а) повышение в праве уровня нормативных обобщений и, прежде всего развитие системных обобщений (все большее значение абстрактного способа изложения норм по сравнению с казуистическим, насыщение материи права нормами-дефинициями, нормами-принципами и т. д). Отсюда — возрастание не только духовной, интеллектуальной силы права, но и его регулятивной энергии — такого его регулятивного качества, как всеобщность, т. е. способность права охватить своим воздействием максимально широкий круг отношений, случаев, ситуаций;
б) все большее развитие в праве, причем в связи с отмеченным повышением уровня системных нормативных обобщений, качества органичной системы, развертывание свойства системности. И хотя последнее, как было отмечено Ф. Энгельсом, постоянно нарушается ходом экономического развития, для национальных правовых систем характерна тенденция накапливания особенностей целостного образования, отличающегося технико-юридическим, конструктивным единством;
в) усиление специализации права. Для права наряду с процессом интеграции характерны конкретизация и дифференциация, т. е. специализация правового регулирования, все более возрастающее «разделение труда» между нормативными предписаниями, правовыми институтами, отраслями права, позволяющее в соответствии с социальными потребностями обеспечить более конкретное, содержательно определенное правовое регулирование (11.23.2.);
г) развитие структуры права. Одним из закономерных результатов рассматриваемых в единстве процессов интеграции, конкретизации и дифференциации в праве (которые, разумеется, происходят главным образом под воздействием внешних факторов — экономических, социально-политических и др.) является усложнение структуры права — формирование в праве разноуровневых подразделений, в том числе вторичных, комплексных;
д) развитие во взаимодействии нормативного и под-нормативного индивидуального регулирования. Происходят, причем в тесной связи с особенностями социально-политических условий, совершенствование и взаимная «притирка» юридических средств, норм, институтов, через которые осуществляются нормативное и поднормативное, включая «автономное», индивидуальное регулирование (в том числе развитие ситуационных и диспозитивных норм, норм с оценочными понятиями и др. — всего того, что призвано юридически упорядочить, придать правовой характер индивидуальному регулированию);
е) совершенствование, упрочение обеспечительных юридических механизмов. Развивается система юридических санкций — штрафных, правовосстановительных, а также приемов юридического регулирования, нацеленных на то, чтобы не допустить невыполнения юридических обязанностей, обеспечить «автоматическое» действие юридических норм. В связи с этим дает о себе знать и тенденция закономерного совершенствования, упрочения процессуальных форм (а также иных юридических процедур), призванных гарантировать правовой характер государственного принуждения.
Все эти, как и некоторые другие, специальные правовые закономерности (главные из них подробнее, на конкретном материале, будут рассмотрены дальше) в конечном итоге выражают обусловленный экономическим базисом, всеми потребностями общественного развития закономерный процесс постепенного развертывания, раскрытия тех свойств и регулятивных качеств, которые в виде потенции заложены в праве как специфическом социальном феномене. В этом главное, что характерно для правового прогресса, развития правовой культуры. Право во все большей мере проявляет себя как эффективный общесоциальный классовый регулятор, способный с юридической стороны дать эффект «гарантированного результата», выступить в качестве формы социальной активности.
Вместе с тем уже здесь нужно подчеркнуть: отмеченные закономерности, выражающие правовой прогресс, проявляются на основе общих закономерностей и находятся в тесной зависимости от них, от социально-политического содержания права. Их действие и формы проявления в эксплуататорских формациях имеют противоречивый характер, раскрываются в таком виде, в котором выражается их нацеленность на обслуживание узкоклассовых, эксплуататорских целей. И все же, несмотря на исторически долгие «перерывы», «шаги назад», в правовых системах постепенно накапливаются правовые ценности, относящиеся главным образом к технико-юридическому содержанию права.
В социалистическом обществе впервые в истории специально-юридический генезис права целеустремленно используется в правотворческой деятельности государства трудящихся, а социалистическое право, в особенности право развитого социалистического общества, выступает в качестве исторического преемника всех позитивных правовых ценностей, достижений юридической культуры — всего того, что может обеспечить высокосовершенный развитой характер социального регулирования в социалистическом обществе
5. Специальные структурно-функциональные закономерности права.
Благодаря своему в основном технико-юридическому характеру большинство закономерностей данной группы имеет черты предельно четких, математически точных и притом неумолимо жестких связей и соотношений, близких с рассматриваемой стороны к особенностям тех закономерностей, с которыми имеют дело естественные и технические науки.
Рассматриваемые закономерности подразделяются на ряд разновидностей Наряду с разграничением на преимущественно структурные и преимущественно функциональные они довольно четко, хотя, как везде, не абсолютно, дифференцируются в зависимости от глубины специально-юридического содержания права.
Определяющее значение среди закономерностей данной группы принадлежит таким связям и соотношениям, которые выражают глубинные пласты специально-юридического содержания права. Это такие закономерности, как, например, «мера» юридического регулирования в данной системе социально-классовых отношений, объективно обусловленная степень интенсивности юридического регулирования.
Математически точный характер имеют закономерные связи между общими дозволениями и запрещающими нормами, общими запретами и управомочивающими нормами в двух основных типах правового регулирования — общедозволительном и разрешительном.
Существуют в праве и специфические закономерности, которые находят преимущественное выражение в технико-юридическом содержании права.
Это, например, связи между субъективными правами и обязанностями в правоотношении, причем и здесь можно встретить зависимости, так сказать, математического профиля, обусловленные к тому же особенностями регулятивных функций права: в правоотношениях пассивного типа правомочиям на позитивное поведение корреспондирует обязанность пассивного содержания и, наоборот, в правоотношениях активного типа иная модель — позитивное поведение образует содержание юридической обязанности, которой корреспондирует одно лишь правомочие требовать данного поведения от обязанного лица. Есть подобные же закономерные зависимости между конкретными правомочиями, в обусловленности наступления правовых последствий от наличия юридических фактов, фактических составов или их части и т. д.
Словом, в научный оборот при обозначении субстанции права недаром вошел термин «правовая материя». Все более углубляющийся специально-юридический анализ, проводимый с широких философских позиций, свидетельствует: в самой материи права, образующих ее элементах, в их соотношении, а также в соотношении всех иных компонентов правовой системы существуют объективные закономерности, которые подобны закономерностям в любой иной материи, имеют характер жестких, четких связей и зависимостей. При всем их своеобразии, обусловленном тем, что право относится к сфере общественного сознания, к надстройке, они раскрывают важнейшие особенности права как институционного феномена. Знание о структурно-функциональных закономерностях, как и о всех иных закономерностях права, — высший итог познания правовой действительности с указанных выше методологических позиций.
6. Специальные правовые закономерности и социально-политическое содержание права.
Отметив существование в праве четких, математического типа закономерностей, необходимо в то же время еще раз указать на их прямую обусловленность социально-политическим содержанием данной правовой системы.
И не только на обусловленность. Зависимость здесь (перед нами тоже своего рода объективная закономерность) носит более глубокий, сущностный, органический характер. Ведь юридическая сфера рассматривается господствующим классом — и вполне основательно — в качестве такой, которая, несмотря ни на что, призвана служить, пусть с издержками, его классово-господствующим интересам. И она действительно служит. Служит как раз потому, что главное в праве — это его социально-политическое содержание.
Как же рассматривать «недоучет» законодателем или правоприменительными органами специфических закономерностей? Допустим, таких фактов, характерных для эксплуататорского общества, когда провозглашаются права, которым не корреспондируют юридические обязанности; или вопреки юридической логике общие дозволения не сопровождаются конкретными запрещающими нормами и т. д.?
Конечно, специфические закономерности, как и любые объективные закономерности, в какой-то мере «мстят за себя»: соответствующие юридические механизмы в полной мере не раскрывают своих потенций (в том числе и для обслуживания интересов данного господствующего класса), и социальная жизнь не получает всего того, что, казалось бы, она могла получить от правовых форм. В то же время существенно и другое.
Коль скоро речь идет об эксплуататорских обществах, нельзя не учитывать, что полное развертывание соответствующих юридических механизмов, по самой своей природе связанных с позитивными процессами социального развития, в том числе расширением социальной свободы, далеко не всегда отвечает объективным условиям и целям классового господства. Значит, если рассматривать специфические правовые закономерности под углом зрения социально-политического содержания права, то оказывается, что перед нами не «недоучет» закономерностей, а нечто другое — закономерное подчинение правовой материи социально-политическому содержанию.
Отсюда такой вывод: применительно к данным социально-классовым условиям в качестве специфических закономерностей могут выступать такие особые связи и соотношения, которые не совпадают с общими специфическими закономерностями. То, что с точки зрения внутренней логики права, общих тенденций специально-юридического генезиса права представляется, казалось бы, «нарушением» закономерностей, в действительности, в соответствии с особенностями социально-политического содержания данной правовой системы, является для нее вполне закономерным. В последующем такая метаморфоза в характере специальных закономерностей будет рассмотрена на конкретном фактическом материале (1.17.6.).
Все это свидетельствует о том, что специальные закономерности права относятся главным образом к особенностям права как общесоциального регулятора и, следовательно, проявляются в более или менее «чистом», неискаженном виде главным образом в условиях, когда эта сторона сущности права получает преимущественное развитие. Отсюда должно быть понятным, почему именно в зрелом социалистическом обществе, как будет показано в последующем, правовые ценности, выражающие специальные закономерности права, получили для своего развития наиболее благоприятные возможности, перспективу.
7. Право и социальный прогресс.
Право не просто связано с прогрессом общества, с его поступательным, восходящим движением, а является инструментом и, более того, прямым выражением социального прогресса.
Ведь основные характеристики социального прогресса (организованность общественной жизни; глубина свободы в обществе) и особенности права — инструмента обеспечения организованности и социальной свободы, активности, ответственности — таковы, что данные явления в условиях классового общества как бы созданы друг для друга, и потому социальный прогресс раскрывается через право, находит в праве самое непосредственное, естественное проявление. Уже из изложенного ранее о сущности права, его содержании и ценности нетрудно заметить, какая прямая, закономерная цепочка тянется от важнейшего компонента социального прогресса — социальной свободы — к непосредственно-социальным (фактическим) правам, а от них — к праву как юридическому феномену. Здесь социальная свобода и ответственность преломляются сквозь призму классово-организованных, государственных интересов, оснащаются свойствами, необходимыми для выражения другого компонента социального прогресса- организованности социальной жизни, — и реально выражаются затем в субъективных юридических правах и обязанностях.
Понятно, и при рассмотрении отношения права к социальному прогрессу нужен строго классовый подход.
Право в эксплуататорских формациях по отношению к прогрессу — явление противоречивое. Его доминирующая черта, в особенности в условиях упадка данной общественной системы, — все более возрастающая реакционность, несовместимость с социальным прогрессом. В то же время и в эксплуататорских формациях право — пусть маленький, но все же некоторый социальный плюс по сравнению с прямым произволом, неконтролируемым субъективизмом, т. е. с просто случаем и просто произволом. При всей своей реакционности оно способно вносить в стихию, в игру жестких социальных сил какие-то правила, ограничения, некоторые, хотя и узкие, гарантии.
Что же касается социалистического общества, в особенности после полной и окончательной победы социализма, то свойственная ему правовая система предстает в качестве социального явления, главными своими чертами соответствующего социальному прогрессу. При этом она не только по своей антиэксплуататорской, антиугнетательской сущности, но и по своей цели, устремленности непосредственно связана с наиболее прогрессивными рубежами развития человеческого общества — с построением высшей фазы коммунизма.
Теперь несколько соображений о правовом прогрессе.
С социально-политической стороны правовой прогресс выражается в таком развитии права, которое завершается формированием социалистического права — права нового, высшего исторического типа.
Со стороны специально-юридического, в частности технико-юридического, содержания права это главным образом утверждение в качестве ведущего компонента правовой действительности субъективных юридических прав, а также развитие и наращивание технико-юридических правовых ценностей, достижений правовой, нормативно-регулятивной культуры — существенного компонента общечеловеческой культуры. И хотя ценности специально-юридического порядка в контексте различного социально-политического содержания права могут иметь далеко неоднозначное отношение к социальному прогрессу в целом, они в условиях социалистического строя-явления, имеющие последовательное социально позитивное значение. В последующем, при рассмотрении активной роли права, значение правовых ценностей. В их соотношении с социальным прогрессом будет еще затронуто.