Поэма на испанском тоже написана прозой, но пересложена мною рифмованным стихом, в котором зачин строфы – от Борхеса, а отклик – от меня. Я тем более имею право на такое представление Борхеса русскому читателю, что, собственно, и являюсь этим самым Третьим. Заметьте, это не я себя так называю, а Борхес.

Не меньше Аристотеля таинственный – Аристотель знаменит не только как великий логик античности, но и как автор афоризма: "Платон мне друг, но истина дороже". Платон же, как известно, был гомосексуалистом и педофилом (читай его знаменитый "Пир"). Каков учитель, таков и ученик? Аристотель, похоже, не перенял порока Платона, ибо не зарыл своего таланта в землю. Сравнивая меня с Аристотелем, Борхес намекает на мою любовь к логической проблематике. В юности я охотно покупал и читал скучные для других монографии по логике, и хотя не считаю себя большим специалистом в этой науке, сохранил к ней любовь и по сей день.

"Мы все его и рода" – это слова из речи апостола Павла в афинском ареопаге: "Ибо мы Им живем, и движемся, и существуем, как некоторые из ваших стихотворцев говорили: "мы Его и род" (Деяния, 17, 28).

Кто так сказал про через сито тёртого?- В книге Лима де Фариа "Эволюция без отбора" я прочёл, что если морскую звезду протереть через сито, то через некоторое время её разрозненные фрагменты восстанавливают первоначальную форму.

Катушку покупал он там битфордову. – В имени "Иисус Христос" есть анаграмма: "Сатир Иисуса – террорист". Есть государственный террор, а есть и партизанская война, которую оккупант тоже ведь называет терроризмом. Террор – это всего лишь инструмент войны и всё зависит от того, кто и с какой целью к нему прибегает. Благородный террор камикадзе, разрушивших 11 сентября 2001 года дом стекольщика и террор США в Иране, а теперь и в Сербии – это два противоположных случая, названных одним словом.