Пророческим оказался фильм Андрея Тарковского о Рублёве. Сцена снежной Гологофы страшна, как жуткий сон. Однажды мне рассказали историю из жизни крыс. Эти неприятные грызуны живут как на зоне, у них есть своя малина, свои паханы, свои опущенные. Опускают они так: собираются на судном майдане и начинают кольцом бегать вокруг опускаемого, который умирает от разрыва сердца. Может быть, это сказка, но люди со мной поступили как эти крысы. Когда голубые увидели, что я не введусь на посулы и не перехожу в их партию, то решили спрятать концы в воду, доведя меня до самоубийства. Убить меня безнаказанно уже было нельзя. Как сказал поэт Евтусенский (присвоив чужой афоризм), "поэт в России больше чем поэт". Меня можно было только довести до самоубийства. Я выдержал крысиную казнь и не опустился. Человечество объявило мне бойкот, со мной давно никто не общается, да мне и самому уже наплевать на душевное общение. Я с утра до вечера пребываю в весёлом одиночестве. Конопля заменяет мне общество двуногих крыс. Спасибо, что меня за неё не хватают и не бросают в застенок. Дефицит общения с серыми двуногими я компенсирую творчеством. Мне не нужна ни женщина, ни друг. Я самодостаточен, как Солярис – планета-океан из одноименного фильма Тарковского, одного из самых любимых фильмов моей юности.

Мой пращур Аввакум за двуперстыню… – если пришествие Вадима русский народ ждал с древнейших времён, даже задолго до того, как два созвездия в честь этого имени названы были Большой и Малой Медведицами, то естественно, что мой род как по отцу, так и по матери – это продукты многовековой евгеники. Мой генофонд тайно формировали из отборных образцов. Разумеется, мать Вадима должна иметь то ещё родословие. Вот почему в моих жилах течёт кровь самых известных бунтарей земли Русской – Стеньки, Емельки и раскольного протопопа. На это намекает и Достоевский, наделяя своего героя фамилией Раскольников. Раскольников старухнул процентщицу, а Вадима подставят так, чтобы он старухнул мамашу. Цари Израильские по отцовской линии, и великие бунтари Руси по материнской дали генетический феномен агнцельва – учёного Кота на златой цепи.

И чашу с калакутой я в конце пью – древнейший миф Индии повествует о пахтании дэвами (богами) и асурами (бесами) Молочного океана. Среди появившихся из океана предметов оказался яд калакута, грозивший гибелью богам и всему живому на земле. Чтобы предотвратить опасность, Шива выпил яд и задержал его в горле, отчего оно посинело (Индуизм. Джайнизм. Сикхизм. Словарь. – Москва: Республика, 1996.). Мне как Сократу предложили покинуть этот мир, подарив три дозы разных синтетических препаратов: доза первитина, доза Эм-Ди-Эй и доза Ди-Ол-Би. Плюс папироса с ураганным гашишем. Я хотел умереть и умер, запомнив свою смерть. Но, очевидно, это была лишь кома, потому что утром я очнулся на своей постели живым.