После обеда, повалявшись немного в постели, я сбегал в бассейн, искупался и пошел в пятую комнату к Рите. Она, наверно, меня ждала: сидела в кресле и читала книжку. Комната у нее была такая же, как и у меня, только девчачья. На стенах развешаны были цветные открытки, в книжном шкафу, за стеклом, лежали вышитые салфеточки.

— Ну и скукота здесь, однако! — сказал я, садясь рядом с ней. — Все по комнатам попрятались и сидят, как тараканы, поодиночке. Хоть бы стенгазету какую выпускали!

— Почему поодиночке? — Рита захлопнула книгу и потянулась. У себя в комнате она держалась свободнее. — Все сейчас у Сони, там у них дискуссионный клуб.

— Ну, и что они обсуждают?

— Не знаю. Соберутся все и молчат. Я сначала ходила, а потом перестала. Они от меня скрывают.

— Что скрывают?

— Откуда я знаю? Соня говорит, что со мной опасно разговаривать. А я не болтливая. Я просто мыслей прятать не умею. Воробьев со мной бился-бился и перестал.

— Зато ты исчезать умеешь.

Рита промолчала.

— Послушай, — спросил я, — а это трудно — исчезать?

— Легче легкого.

— Исчезни, пожалуйста, — попросил я.

Она взглянула на меня — и исчезла. То есть совершенно пропала, ни облачка. Потом появилась снова.

— Здорово! — сказал я. — А как ты это делаешь?

— Очень просто. От меня свет перестает отражаться.

Проходит насквозь.

Я подумал.

— Ну ладно, это свет. А ты? Ты-то что чувствуешь?

Она засмеялась:

— Это не объяснишь. Сначала по мне мурашки бегут, потом в голове светло становится, и все перед глазами бледнеет. Смотрю на свои руки — а их нет.

— Ну, а часы твои?

— Об этом обязательно надо думать. Ничего нельзя позабыть. А то останется. — Она опять засмеялась. — Сперва я все про босоножки забывала. Смотрю на них и сама удивляюсь: как же это здесь мои пустые босоножки стоят. Хочу нагнуться, взять их и переставить, а они на ногах.

— М-да…

Я помолчал. Все-таки хорошая она девчонка. Жаль, что на черепашку похожа.

Тут я спохватился, взглянул на Риту — нет, прослушивать она не умела. Лицо у нее было совершенно спокойное.

— Так, значит, с мая ты здесь все время живешь… И писем не получаешь…

Рита кивнула.

— Ну, а другие?

— Славка получает, это точно. Он тоже из Москвы, как и ты. А другие — не говорят.

Что-то все это меня беспокоило.

— А учителей здесь сколько?

— Трое.

— Как трое? И больше никого нет?

— Никого.

— Как же они справляются?

— Подумаешь, — беззаботно сказала Рита. — Нас ведь тоже немного.

— Это, конечно, так… А кто в столовой работает?

— Никто.

Я совершенно растерялся.

— Так что же, значит, здесь, — я показал рукой на купол, — всего-навсего десять человек?

— Наверно, — подумав, ответила Рита. — А что тут такого?

— Да ничего… А где учителя обедают? Что-то я их в столовой не вижу.

— Я тоже. Наверно, у них своя, отдельная.

— А где они живут?

— Вон там, в голубом домике. Мы туда не ходим.

— Почему?

— Вот принялся! — Рита засмеялась. — Прямо как Олег Рыжов. Он тоже, как приехал, всех вопросами изводил.

Нет, не успокоил меня разговор с Черепашкой. Наоборот, совсем стало смутно. Я встал и, промямлив что-то неважное, пошел к себе в комнату. Мне непременно нужно было еще с кем-нибудь поговорить. Скорее всего, с Олегом.