Я вышел в коридор.

Сквозь запертые двери не доносилось ни звука.

Это была тяжелая, неприятная тишина: как будто я один во всем этом здании, да что там — на целом свете один.

"Ай, глупости, кругом полно людей, — сказал я себе. — Вон, в шестой комнате — Олег, в пятой — Черепашка, в четвертой — Юрка Малинин, в третьей — Соня, во второй… подожди-ка, кто же во второй? То ли Диня, то ли рыженькая. Точно, рыженькая, дверь напротив моей: когда я шел к себе, она оттуда выглядывала".

Нам с Ритой и Олегом повезло: наши окна выходят в сторону бассейна, и мы можем сколько угодно любоваться пальмами. А с той стороны — только теннисный корт и деревья.

Неожиданно мне вспомнилось, как называются эти деревья, цветущие сиреневыми, нет, голубыми цветами: представьте себе, жакаранды.

Я и не подозревал, что знаю такое шикарное слово.

От этого открытия я осмелел:

"А что, на самом деле? Мы тоже не самые последние на Земле идиоты".

Проходя мимо комнаты номер восемь, я замедлил шаги.

Значит, в этом номере никто пока не живет. Возможно, ждут еще одного новенького.

А не посмотреть ли мне, какая там обстановочка?

Перед отъездом в Чулпан Иванов говорил мне, что прием заявлений кончается завтра. То есть, кончился вчера. Наверняка восьмую комнату уже подготовили к прибытию новичка. Если там меблировка получше, возьму и самовольно переселюсь.

И, недолго думая, я толкнул плечом дверь с номером "восемь".

Дверь бесшумно открылась, и тут же внутри зажегся свет.

То, что я увидел, меня несколько озадачило. То есть, ничего особенного: обстановка такая же, как и у меня. Тахта, трельяж, шифоньер…

Странным мне показалось то, что мебель не такая же, аточно такая же, как у меня: журнальный столик в том же месте ободранный, зеркало в дверце шкафа тусклое, с отбитым и потемневшим внизу уголком.

Я аккуратно закрыл дверь, постоял в коридоре, подумал — и пошел по лестнице вниз.

"Ладно, — сказал я себе, — не нашего это ума дело. Мы что с тобой ищем? Почтовый ящик, письмо опустить. И давай не будем отвлекаться".