— Не обессудь, Алексей, — сказала наконец голова. — Мы будем держать тебя здесь взаперти, пока не приземлимся. А потом помашем рукой — и прощай, кустарь-одиночка.

— Я не одиночка, — возразил я. — Рита уедет со мной. И Соня.

— Соня — это навряд, — сказала стриженая голова с прищуром, который показался мне отвратительно самодовольным.

— Поглядим, — ответил я.

— Поглядим, — согласилась голова. — Ладно, сеанс окончен.

Безглавое туловище наклонилось над столиком, раскинутые руки с растопыренными пальцами пошли на захват — и столкнули-таки голову на пол.

Трах-тах-тах! Стук был костяной и одновременно тряпичный.

Я поджал ноги.

— О черт, пылища… — пробормотала голова, подкатившись под мое кресло. — Ну, помоги же ты, что сидишь, как истукан?

Я наклонился, пошарил рукой — и вздрогнул, дотронувшись до стриженого темени.

— Одной рукой меня не взять, — глухо проговорила голова. — Надо двумя.

Я встал на колени и взял голову обеими руками.

Биоробот смотрел мне в лицо, синие глаза его часто мигали.

Кожа у него была совсем как человеческая, с нормальным подогревом.

Это было особенно неприятно.

Но зато теперь я знал, что делать.

— Молодец, — сказал безголовый и протянул ко мне руки. — Давай сюда. Только осторожно, не урони. Эй, эй, что ты делаешь? Не бросай на пол!

А я и не собирался бросать эту дурацкую голову. Я закрыл ей ладонью глаза и, поднявшись, кинулся к дверям.

Безголовый попытался меня схватить, но наткнулся на журнальный столик и упал.

— Ну, ты даешь, — пробормотала у меня в руках голова. — Наглец, однако.

Я выскочил в коридор и помчался к лестнице.

Если вы когда-нибудь носили в руках человеческие головы, вы согласитесь, что это очень неудобно. Одной рукой я закрывал Олегу глаза, другой поддерживал его голову под затылок. Ресницы его щекотали мне ладонь, затылок был колюч.

— Вот паразитство, — сказала голова. — Чтоб я когда-нибудь еще это сделал…

— Зря ты рассчитываешь на "когда-нибудь еще", — тяжело дыша на бегу, ответил я. — Сейчас я расскажу всё ребятам — и ты будешь не нужен. Тебя сдадут в утиль.

— Не расскажешь, — возразила голова.

Позади меня послышался топот.

Я оглянулся — безголовый, раскинув руки, широкими прыжками бежал за мной.

Наткнулся на стену, отскочил, еще раз наткнулся.

Я выбежал на лестничную площадку — и остановился как вкопанный.

Лестницы не было.

Лестница обрушилась в тартарары.

Бетонная площадка с оборванной арматурой висела над пустотой.

Далеко по ту сторону бездны оранжево светились незастекленные окна вестибюля.

— Ну, что, добегался? — спросила голова. — Надо было учиться летать. Очень полезно для таких, как ты, авантюристов.

— Ребята! — крикнул я. — Сюда, ребята! Смотрите, что я вам принес!

От волнения я потерял бдительность, голова в моих ладонях провернулась — и Олег впился зубами в мой палец с такой яростью, что я взвыл.

Безголовый был от меня уже в двух шагах. Он протянул ко мне руки и сделал последний прыжок.

Я инстинктивно присел — и тело нашего куратора, перелетев через меня, рухнуло с десятиметровой высоты на заваленный бетонными обломками пол.

— И что ты этим доказал, придурок? — прохрипела голова (что дало мне возможность высвободить укушенный палец). — Испортил аппаратуру — и ничего больше. У нас же полно запч-ш-ш…

Последнее слово прозвучало со сдавленным свистом.

Я наклонился, посмотрел вниз.

Безглавое туловище лежало ничком.

Потом оно зашевелилось, привстало на четвереньки.

Я поднял голову куратора, как футболист, вбрасывающий аут.

— Ты не сделаешь этого, Лёха, — прошипела голова. — Не надо.

И я не решился. А вы бы решились? Только не спешите с ответом.

Я поставил голову на площадку у своих ног, обернулся — и оцепенел.

За спиной у меня стоял Иванов.

Лицо честного тренера было искажено гадливой гримасой.

— Ты стал опасен, Алексей, — тихо, но внятно сказал Иванов. — Ты вынуждаешь нас принять экстренные меры. Осмелюсь напомнить, что раньше мы никогда этого не делали.

Он положил мне руку на плечо — и, вспыхнув белым огнем, я превратился в свой собственный негатив.