Над землёю стаи туч Разрывает молний луч, Ветер воет, лес шумит, Ведьма на метле летит, А рогатый бес хохочет, Он догнать ту ведьму хочет. Злым в такую ночь веселье, Кровь бодрит хмельное зелье. Из укромных уголков, Из-за гор и из-под дров Нечисть всякая выходит: По земле унылой бродят, Сам сердитый дровяной, Чёрт мохнатый злой-презлой, Змей-злодей, змея-злодейка И их дочка злая змейка.

Не скрывая даже зла, Злая змейка заползла На подоконник в частный дом И увидела там в нём Красавца парня молодого И влюблённого такого. Он с невестой наслаждался, Веселился и смеялся, Её ласкал и с ней шутил, Глаз с любимой не сводил. Злющей змейке всё завидно: И что слышно и что видно. Меж тем красавец говорит: «Пока, конечно, это не горит, Но давай помолвку мы объявим А к осени и свадьбу справим». Она ему: – О, Стёпа дорогой, Я быть хочу твоей женой, Мне так с тобою хорошо! О свадьбе уж вопрос решен. А вот где медовый месяц проведём Счастливо и весело вдвоём?.. Может, не к добру я размечталась? Смотри, природа как разбушевалась! – Да что ты, милая Надежда, Люблю тебя я пламенно и нежно, От взгляда твоего я млею, Сил никаких не пожалею, Чтоб уберечь и защитить, Чтоб на руках тебя носить. Погода за окном бушует – пусть, Но не ворвутся в дом ни зло, ни грусть. Вместе сбережем мы счастье наше. Нет тебя лучше и нет краше! А за окошком змейка злится. Чтобы ей ядом подавиться!

К утру стихла непогода, Ожила побитая природа, Нечисть вся угомонилась, Только змейка затаилась. Думу думает она, Как погубит их сама. «Чтобы счастье их разбить, Нужно прежде разлучить. Я повьюсь и поплюю И его в себя влюблю. А когда меня полюбит, Про Надежду позабудет. По нему она пусть сохнет, Пока от горюшка не сдохнет. С ним расправлюсь я тогда, Ужалив в жаркие уста». Змейка кольцами свернулась, Сквозь них на четверть протянулась, Будто сама себя связала, Затряслась и девой стала, Да такой красивой, гибкой, С обворожительной улыбкой, Никто с нею не сравнится, Даже Надя яснолица. Вот змея стала какая, Красотка просто неземная. То там, то сям Степана поджидает, А он её в упор не замечает. Для него лишь Надя «свет в окошке» И «сладка ягодка в лукошке». Сколько змейка та ни злилась, Вокруг Степана ни крутилась, Ничего не вышло тут, Был напрасен её труд. И подумала змея: «Приворожу-ка его я».

Как-то был Степан в лесу, Притомился и вздремнул, А когда открыл глаза, Видит: перед ним краса, Несказанная девица. «Неужели сон мне снится?» А она ему в ответ: – Да, не снюсь тебе я, нет. Я гуляю здесь в лесу, Вот сок берёзовый несу. Ты меня не сторонись. Хочешь – выпей, освежись. Даст берёзка тебе силы. Пригуби немного, милый… Отказаться он не смог, Выпил (только этот сок Был ядом змейки напоён), Разом забыл про Надю он, Стал со змейкою встречаться, Вести речи и общаться. К нему Надя так и сяк: «Почему со мной ты так? Неужель не понимаешь, Что на змею меня меняешь? В змее лишь злоба и обман». Но не внемлет ей Степан. Плачет Надя день и ночь: «Как Степанушке помочь? Ведь она его обманет, А потом насмерть ужалит. Как глаза ему открыть, Может, ведьму расспросить? Она всё ведает и знает, И колдует, и гадает. Но поможет ли она? Ведьма умная, но зла. Только нужно торопиться, А что случится, то случится». Достала Надя новую корзинку, Поставила туда большую крынку С жирным козьим молоком, Куль с печеньем, кренделём, Котелок картошки с мясом, Рыбу жареную в масле, Кастрюлю с пирожками, Что в рот просились сами, Сметану, яйца, сливки И бутыль наливки. Аккуратно всё сложила, Нарядной скатертью прикрыла, С трудом корзину подняла И к ведьме в лес она пошла.

Вот мхом покрытая избушка, Изогнувшись, как старушка, На неё окошком зрит, Вход однако же закрыт. В дверь Надежда постучала И немного подождала. Из-за двери: – Фу, фу, фу, Вкусно пахнет за версту. Сама пища в дом явилась. Дверь со скрипом растворилась, А там, во всей красе своей, Стоит ведьма перед ней. Такая неопрятная, Одежда на ней рваная, Дыбом волосы стоят, Изо рта клыки торчат. – Кто такая? Здесь зачем? Я ж тебя, девица, съем! – Здравствуй, мудрая мадам, На все вопросы ответ дам, Но сначала в дом впусти, Баньку жарко протопи. Вместе попаримся с тобою. Я и тебя, душа, отмою, Гребнем чистым причешу, По новой моде наряжу. У меня с собою угощенье: И варенья и печенья. Сядем рядом, поедим, О том о сём поговорим. Коль не пропадёт желанье есть, Тогда сможешь меня съесть.

Ведьма баню затопила. Надя достала кусок мыла, В доме ведьмином прибрала, Чисто и светло там стало, Молочные продукты положила на окошко, В печь поставила мясо и картошку, На стол скатерть постелила, Столовые приборы разложила… Тем временем парная банька подоспела. Раздевшись, ведьма на скамью присела. Пот течёт по ней уж градом, Села Надя с ведьмой рядом, Ей приветливо кивнула, В ответ ведьма подмигнула И тихонько толк плечем: – Может, с веничка начнём? Они попарились, помылись, Водой холодной окатились, Посмеялись, повизжали Да и прихорашиваться стали. Ведьма очень чистой стала. Её Надежда причесала, Пучком ладным волосы сложила, В одежды новые принарядила. К зеркалу большому подвела, На себя взглянуть дала. Ведьма даже рот раскрыла: – Ай да ну! Как это мило! Мне хоть завтра под венец! Ай да дева, молодец! Как я рада, как я рада! – Ты и впрямь дама, что надо. Космы больше не торчат, А как идёт новый наряд! За тебя я рада тоже. Теперь пора за стол, похоже. Сели дамочки за стол, Тут уж пир пошёл горой. Как две закадычные подружки Наливки выпили по кружке, Поели мясо и картошку, Ещё глотнули понемножку, Пирожками закусили, Ещё раз горло промочили. Всё новые закуски Надя доставала, Ведьма с удовольствием их поглощала. Вот дева сладкое поставила на стол, И как по маслу разговор пошёл.

Сначала ведьма Наде рассказала: О том, какой давным-давно бывала, Как в девичестве резвилась, Беззаботно веселилась, Но стороной любовь прошла, В знахарстве счастья не нашла. Вот как в жизни ей не повезло, После чего творила козни, зло, Кого-то обижала, вредничала, злилась И постепенно в ведьму превратилась. Как единым взглядом поражала… Да и Надя ничего скрывать не стала. Без утайки рассказала о судьбе своей, Как обидно и как горько ей: – Вот случилось что со мной, Так разлюбил меня любимый мой. Тебе признаюсь без обмана, Нет мне жизни без Степана. Если ты меня, подруга, уважаешь И мою кручину понимаешь, Подскажи мне, как Степана отрезвить, Как глаза его прекрасные открыть? – Отчего не подсказать, Ему нужно правду показать. – Но как? Если он меня не слышит, Если змеиным ядом дышит? – Эх, сестра, ведь он мужик, Трезво мыслить не привык. Я б его просто прибила… Надя ведьму перебила: – Разговор наш о другом, Ты хотела рассказать о том, Как можно правду показать, Коль он не хочет её знать? – Меня с мысли не сбивай, Слушай молча и смекай. У кого-то, где-то далеко Имеется правдивое стекло, Через него воистину видна Только правда чистая одна. За ним не спрячешь никакую ложь. Если ты стекло это найдёшь, Дашь посмотреть через него Степану, Тут придёт конец обману. Он злодейку сам погубит, А тебя опять полюбит. Мой наказ тебе таков… – Как просто всё у колдунов! – Брось, подруга, у злодеев Так же всё, как у людей. – А как стекло это найти И куда за ним идти? – Могу и в этом я помочь, Ведь ты мне стала словно дочь. Я привязалась к тебе что-то, С тобою расставаться неохота, Но, коль свидеться со мной пообещаешь, Завтра утром всё доподлинно узнаешь. – Почему бы не пообещать? Ты ведь мне почти что мать. Я свидеться с тобою обещаю И к себе в гости приглашаю. Только помоги вернуть Степана. Встали они утром рано. Ведьма говорит Надежде: – Расскажу тебе я прежде, Чем покинешь ты мой дом, Что пойдёшь за правильным стеклом К моей тётке, ведьме злой, Но, чтоб не расправилась с тобой, Дам тебе я чётки костяные, А то манеры у неё дурные, Что к чему не разберёт, Сразу сварит и сожрёт. Ты пред нею не робей, Действуй быстро, посмелей. Молча ей покажешь чётки, А потом расскажешь тётке, Что дала их я тебе, Что приходишься ты мне Почти дочкой и подругой, Обойдёшь родную кругом, Ей поклонишься, как мне, Вот тогда она тебе, Без сомнения, поможет. У неё стекло быть может. Ну, а коль у неё нет, На вопрос «где» даст ответ. Вот тебе сучок сухой, Его бросишь пред собой И он гоголем пойдёт, Куда нужно приведёт. А теперь за ним ступай, Привет тётке передай! Надя вышла за порог, Поскакал пред ней сучок.

Надя день идёт и ночь, Гонит страхи свои прочь, Может всякое случиться, А она за милого боится: «Только б змея его не отравила, Только б мне хватило силы Стекло правдивое найти, Степана от беды спасти». Ночь настала, страшно и темно, Отдохнуть пора давно, Только шустренький сучок Светит, словно светлячок. Похоже он не устаёт, Перед нею скок да скок. Надя еле поспевает, Страх её одолевает, Слышит вздохи, стоны, вой, Хрустит что-то под ногой, Кто-то за косу хватает, Даже ленту вырывает. Сердце девушки стучит, А сучок вперёд бежит, Надя от него не отстаёт, Всё скорей, скорей вперёд. Вьются над ней летающие мыши, Что во тьме видят и слышат. Они Надежду углядели И к старой ведьме полетели, Чтоб о том ей доложить, Узнать, как с девой поступить. С шумом в дом они влетели, И ей в уши загалдели: – Там ходит по лесу девица, Будто страха не боится, Она очень молодая, Да аппетитная какая! Ведьма тут же всполошилась И на мышек напустилась: – Что ж вы медлите! Летите, Крепко-накрепко вяжите И доставьте её так Поскорей мне на чердак, Проявите свою прыть, Я же стану печь топить. Мыши так и поступили. Они девушку схватили, По рукам, ногам связали, Даже пикнуть ей не дали, Закрепили жгут узлом И притащили к ведьме в дом. У ведьмы знатный аппетит. В котле вода уже кипит.

Лезет ведьма на чердак, Она знает, что да как. Прежде надобно помыть, В котле уж чистую варить. Ведьма Надю развязала, Рвать одежду на ней стала, Её за косу схватила, Но только руки ей освободила, Надя чётки тут достала, Ведьме молча показала, Молвила: – Ну, здрасте, тётя, Эти чётки признаёте? Их ваша племянница прислала, Меня же она дочкой называла. Значит вам внучкой прихожусь, Чем, признаюсь, я горжусь. Обошла ведьму кругом И поклонилась ей потом. Ведьма весточку признала Извиняться тут же стала: – Я манерам не училась, Ну, слегка погорячилась. Ты меня, дитя, прости, Всё что хочешь попроси, Я в лепёшку расшибусь, Для тебя всего добьюсь. – Тогда, сударыня хозяйка, Познакомимся, давай-ка. Прощенья не за что просить, Да и не мне тебя судить. – Спасибо, милая, на том. Много видела я на веку своём. Злой и старой я не сразу стала, Молодой и доброй побывала, Веселилась и влюблялась, Но со злодеем вдруг связалась. Для него была на всё готова, Верила любому его слову, Вершила злые для него дела, Так злодейкой стала и сама. Он же бросил меня. Гад! Ненавижу всех подряд, Зла желаю людям всем, Их потому варю и ем. Но тебя я не сварю, А как родную полюблю, Предложу хлеб, соль и ласки, В баньке выпарю, как в сказке, Накормлю и напою, А потом и расспрошу, Что на свете, как и где, Какая надобность во мне? Всё так и сделала старуха И стала слушать в оба уха. Тогда ей Надя рассказала, Любила как и как страдала, Как змея злодейка прицепилась, В несравненную красотку обратилась Да любимого её приворожила… – На свете существует сила, Степану очи приоткрыть, Его чувства отрезвить — Это правдивое стекло. Может, у тебя оно? – У меня такого нет, Но я дать могу совет, Как и где его найти, Не погибнув по пути. Слушай и запоминай, Ничего не упускай. Уже сотни лет подряд Стекло хранит злодей, тот гад, Которого когда-то я любила И до сих пор не позабыла. Готова разорвать, хочу убить, Но его может погубить Лишь непорочная девица, Если ничего не убоится, Сквозь воду и огонь пройдёт И смерть злодееву найдёт. Знай же, милая девица, Что злодея смерть хранится За водопадом, под скалой, В шкатулке медной небольшой. Бережёт шкатулку змей, Что не жалует людей. Он огромнейшего роста, И с ним справиться не просто. Но я дам волшебный мёд, Его съест змей и уснёт. Тут уж, детка, не зевай, Бери шкатулку и ступай За сучком-путивичком К тому злодею прямо в дом. Его немедля убивай, Себе стекло то забирай. Сейчас поздняя пора, В путь отправишься с утра. За порогом ждёт путивичок, Давно знакомый уж сучок.

Надежда вдаль опять идёт, Туда, куда сучок ведёт. Ей днём не страшно ничего, Но становится темно, Тучи небо закрывают, Ветер злобно завывает, Страшно ей и даже очень, Под ногами пни и кочки, Впереди, как светлячок, Скачет светящийся сучок. Тут вдруг молния сверкнула, Огонь яркий всполохнул. Впереди, как будто знамя, Заплясало огненное пламя, Ввысь до неба долетает, Справа, слева полыхает. Так куда теперь идти, Как огонь тот обойти? В голове ж её звучит, Будто ведьма говорит: «Чтоб смерть злодееву найти, Ты сквозь огонь должна пройти». Впереди шустрый сучок К огню прыг да ещё скок. Кричит Надя: – Стой, малыш, Ты ж в огне дотла сгоришь! В руки тот сучок берёт, С ним к огню сама идёт. «Чему быть, того не миновать, От Судьбы не убежать!» В огонь с ужасом шагает, Её пламя обжигает, Невозможно боль терпеть: «Неужто суждено сгореть? Но этого не может быть!». Бежит Надя во всю прыть. И вот огонь уж позади, Тело больше не горит, Целы руки, ноги, кожа И одежда её тоже. Удивляется Надежда: «Надо же, цела одежда! Смерть стороною обошла. Я через огонь прошла!»

За сучком Надежда еле поспевает. А впереди река сверкает. Тут из рук её сучок Наземь прыг, к речке скок. Вот он к воде уж подлетает, Его Надя налету хватает: – Эй, малыш, а ты куда? Унесёт тебя вода. Не скачи ты, ну, постой, Залезай в кармашек мой, Вода в реке бурлит и стонет: «Кому быть повешенным, тот не утонет». У реки остановилась, Поклонясь, перекрестилась И вошла, не зная броду, В ледяную просто воду, Не раздевшись, в чём была, Через реку поплыла. Холод, страх её изводит, Судорога ноги сводит. Вода плещет в нос и рот, А тут ещё водоворот, Словно щепку, подхватил, Закружил и потащил, Вниз по речке к водопаду. Нет с потоком этим сладу! Вместе с Надей в пропасть ух, Захватило даже дух. Так и умереть ведь можно! Но поток довольно осторожно На камень Надю посадил, А сам дальше покатил.

Цела Надя, счастлива и рада. Она внизу, у водопада, На травке, у ручья сидит, Снизу на поток глядит. Вот уж пройдена вода, А дальше путь лежит куда? Со скалы вода течёт, Меж ними и ведёт сучок. Справа гладкая скала, Слева водная стена, Впереди огромный змей На неё глядит, злодей. Вынимает Надя мёд И бросает ему в рот. Целиком змей мёд глотает И спокойно засыпает. Надя рядом с ним прошла, Шкатулку медную нашла, Ту, в которой, по идее, И хранилась смерть злодея. В складках одежды примостила, Накрепко булавкой прикрепила, Да и отправилась потом В путь дальнейший за сучком.

Опять идёт, идёт одна, Видит дом вдали она, Обветшалый весь стоит, За сучком туда спешит. «Похоже, это дом злодея. Как же злодея одолею!? Наверно, страшен и силён, Кровожаден и умён». В дверь осторожно постучала, Мужской голос услыхала: – Что за дверью-то стоите, Не закрыто, проходите! Надежда в горницу вошла, На пороге замерла. Мужчина перед ней стоит, Не мал ростом и не брит, Не слишком стар, немного важен, Очень учтив, ничуть не страшен. Рядом серый волк сидит, Из-под густых бровей глядит. Им Надежда поклонилась, За вторженье извинилась, А в ответ мужчина ей: – Проходи же, не робей. Здесь тебе нечего бояться, Попрошу располагаться. Это волк, слуга и друг, С ним делим будни и досуг. Надя думает: «Как быть? Должна злодея я убить. Но какой же он злодей, Коль встречает так людей? К тому ж я ничего не обещала, Лишь речи ведьминой внимала. Не мною жизнь дана ему, Не я её и отниму. Он меня радушно привечает…» Ему с улыбкой Надя отвечает: – Здравствуй, сударь, и ты, волк, Не возьму я что-то в толк И уж вовсе не пойму, Приветлива так встреча почему? Ведь меня не приглашали И, конечно же, не ждали. – Здесь очень одиноко нам, Всегда рады мы гостям. Только к нам никто не ходит И беседы не заводит, Так что гость для нас – святыня, Под защитой нашей ты отныне. Погрейся, дорогая, у огня, Пока справим баньку для тебя. Банька вмиг была готова. Стала Надя мыться. Что такого! Ведь не малый пройден путь, Не грех помыться, отдохнуть. Пока же в бане она мылась, Хозяева всё приготовить торопились: Зажгли свечи, стол накрыли На перину простынь постелили, Белую и гладкую, Чтоб спалось ей сладко, Чтоб всё душевно было и опрятно, Чтоб уютно было гостье и приятно.

Вошла в горницу Надежда, На ней свежая одежда, Глазки синие блестят, Щёчки розою горят. Знать затевали жар недаром. – Дорогая, с лёгким паром! За стол гостью приглашают, Самым лучшим угощают. Сидят вместе за столом, Едят яства все втроём. А когда уж есть невмочь, Говорит хозяин: – Дочь, Ты так красива, молода, Куда идёшь совсем одна? Может, что-то потеряла Иль откуда убежала? Случилась, может быть, беда, Или в чём-то есть нужда? Расскажи мне всё точь-в-точь, Глядишь, я смогу помочь. – Благодарствую, хозяин, Только начать с чего, не знаю. – Начни с самого начала, Времени у нас немало. Рассказ свой Надя начала С того, как счастлива была, Про девичью любовь свою, Про Степана и змею, О том, чтобы любимого спасти, Стекло правды нужно ей найти. Что в путь за ним она пустилась, Вот почему здесь очутилась. – Это горе небольшое, Есть у меня стекло такое. С радостью я подарю его тебе, Очень нравишься ты мне. «Он сам стекло мне предлагает подарить. Я смерть его должна на место положить, Пока сама злодейкою не стала». А вслух ему вот так сказала: – О счастье! Да за что, за что же? – В моей жизни было почти то же. Вздохнул хозяин, помолчал И так рассказ свой продолжал.

– Когда-то я любил девицу. С ней никто не мог сравниться, Изобретательна, умна, А до чего же озорна! Чего мы с нею не творили И кого не проводили! Но появилась тут другая, Даже как, и сам не знаю К ней на удочку попался, А с любимою расстался. Мне б её через стекло кто показал, Беды б большой я избежал. Но бороться за меня любимая не стала, На меня голубушка сильно осерчала. За то, что тогда другая совратила, До сих пор любимая мне не простила. А я по ней всё сохну и страдаю, Ежедневно дорогую вспоминаю. – Теперь, сударь, мне открой, Что случилось с той, другой? – Хочешь знать, что с нею стало? Да, она меня до нитки обобрала, Была готова даже жизнь отнять, Но смерть свою надёжно я успел убрать… (Где смерть его, Надежда знала, В своей одежде даже ощущала, Но не сказала ничего, Слушала внимательно его.) – К ней не смогла злодейка подобраться, И ей пришлось подальше убираться. С моим добром за море укатила И злодеянья там свои творила. Может, до сих пор творит, Но здесь о том никто не говорит, Даже слух и тот о ней пропал, А я отшельником жить стал. Сама видишь, как я здесь живу. Тебе с радостью, девица, помогу. – Спасибо, сударь дорогой, Ты поступаешь, как отец родной. Век твоей должницей буду, Ни за что добра не позабуду. Вскоре тебе за это заплачу. – А вот этого не надо, не хочу. Ведь добро, только тогда добро, Бескорыстное когда оно. Теперь пора на час-другой заснуть, Ведь завтра снова тебе в путь. —

Рано утром Надя встала, По холке волка потрепала, Хозяину в пояс поклонилась, Сердечно с ними распростилась И скорей в обратный путь. Теперь ей нужно заглянуть Под скалу, за водопад, Чтоб шкатулку положить назад. Пусть и дальше там хранится, Жизнь ведь каждому годится. И навсегда забыть туда дорогу, Пусть хозяин живёт много. Долго, коротко ли шла, В место заветное пришла. Змей-змеище ещё спал, Что нет шкатулки и не знал. Надя её на место положила, Как до этого там было, И заспешила прямиком За своим дружком-сучком. А змей сладко потянулся, От сна долгого проснулся, Как и должно было быть, Продолжал шкатулку сторожить, Где смерть хранилась не обычного злодея, А добрейшего на свете чародея. Она там и до сих пор хранится. Только Наде домой нужно торопиться.

Спешит Наденька в своё село. «Только б Стёпе повезло. Только был бы жив Степан, Было бы кому открыть обман». Давно Надежда из села пропала, Время змеиное настало. Одного змея ждала, Поцелуя в жаркие уста. А Степан, в змею влюблённый, Змеиным зельем опоённый, Со змейкой-девой оставался, Красою ядовитой любовался. Её ручку в руки брал, Но в уста не целовал, Словно что его держало. Как она ни привлекала, Да на ласки не скупилась. И вот наконец случилось: Обнял чудный её стан, Губами потянулся к ней Степан, Не ведая судьбы своей. И в этот миг меж ним и ей Надя просунула правдивое стекло. Будто током передёрнуло его. Тотчас же Степан очнулся И, увидев, ужаснулся: В его объятиях дрожала И уж выпустила жало Настоящая холодная змея. «Почему с ней рядом я?» Он схватил ивовый прут И прибил гадюку тут. Потом бросился к Надежде: – Скажи, родная, мне, невежде, Почему не ты со мной, Отчего я обнимался со змеёй? Может, это дурной сон? Говорит Надюше он. – Нет не сон, могу сказать. Я успела тебе правду показать. Теперь сам увидел и узнал, Кто тебя околдовал, Только лишь её ты видел. O, как ты меня обидел! – Теперь понял, как я оплошал, А ты спасла меня от жутких чар. Прости, милая Надежда. Я люблю тебя, как прежде, Или крат во сто сильней. Дай обнять тебя скорей. Они тут крепко обнялись, В любви вечной поклялись. Ни в селе, ни на лесной аллейке Больше не было злодейки-змейки. Зато было волшебное стекло Правду показать которое могло.

Дни теперь счастливые настали. Вскоре свадебку сыграли На поляне всем селом За длинным праздничным столом. Всем всего хватало там, Конца не было тостам. Многовато пили только, И кричали «горько, горько». Как и было быть должно, Играло свадьбу русское село. Желали счастья жениху, невесте. Среди гостей на лучшем месте Сидели дамы две, не слишком молодые, На них одежды старомодные, но дорогие, И мужчина средних лет, Весь с иголочки одет, Видно, знали в этом толк, С ними рядом серый волк. Вы господ этих узнали? А в селенье их доселе не видали. Надя представила: – Мои друзья, Счастьем своим обязана им я. Знакомьтесь, это моя подруга, Её тётя и два надёжных друга: Чародей и верный волк С серой шерстью, словно шёлк. Их, как родных, я почитаю, Хоть не так уж долго знаю. Но за недолгий этот срок Получила помощь и урок. Как добры они, одна я знаю. У них самих жизнь непростая, Видно, потому смогли меня понять. Может, пригожусь когда и я, как знать. К вам четверым я обращаюсь, дорогие, Будьте счастливы и вы, родные, Позабудьте распри, обиды, ссоры, Так и у вас наладится всё скоро. Её речь пошла как будто впрок. Лизнул ей ручку серый волк. Гости важные «спасибо» ей сказали, И взгляды их гораздо мягче стали. К даме господин подвинулся поближе, Чтоб могли друг друга лучше слышать. За ними было интересно наблюдать, Как с собой не в силах совладать, Исподтишка бросали взоры То так трепетны, а то суровы. Кто-то, может быть, заметил, Как она сказала что-то, он ответил… Думаю, что вы давно узнали «Злодеев» в господине том и даме, Которые на самом деле Не так уж сильно и злодеи. Помните, про чувства между ними? Что давным-давно они любили, Как разлучница предстала, Их любовь и жизнь переломала. И вот через столько лет Их сблизил свадебный обед. Разгорелось пламя вновь, Ведь не гаснет первая любовь, Не устоит пред нею и злодей, Любовь же делает добрей. А как известно всем давно, Добро сильнее, нежели зло. А дальше… догадайтесь сами? Женился господин на даме, Так как любил её давно и горячо, К тому же они молоды ещё. Им лет не более трёхсот, А могут жить до семисот. За них была племянница так рада, Ей же только этого и надо, Чтоб добро и мир в семью вернулись. А вскоре ей самой счастье улыбнулось. Встретила волшебника себе под стать. Стали вместе жить да поживать. Зла она и прежде не любила, А уж теперь про зло совсем забыла. Так перестали быть злодеями злодеи, Стали добрыми и милыми на самом деле. Были счастливы Надежда и Степан. Стекло правды не пускало в дом обман. Так все жили счастливо в добре. Злодеев бывших приглашали погостить к себе, Возили на природу к ним своих детей… КОНЕЦ на этом сказке сей.

Вы прочли, конечно, между строк И, безусловно, поняли намёк, Что много людей в мире хороших И значительно меньше плохих. Во всех есть низменное и благородное, Словно струны белые и чёрные. У кого-то одних меньше, других больше, У кого-то одни толще, другие тоньше. А чтобы струны зазвучали, Нужно чтоб их задевали. За что заденешь, то и извлечёшь, Что посеешь, то пожнёшь. На своём пути Надежда встретила злодеев, Уж казалось, нет коварнее и злее, Но смогла по-доброму к ним подойти, В них хорошее и сокровенное найти, И злодеи от её тепла преобразились, Лучшей стороной своей открылись, Надежде в горе помогли, Сами стать счастливыми смогли. Что-то хорошее, наверно, было в змейке, Безвременно погибшей злой злодейке, Но никто не смог того увидеть, отыскать, А то, возможно, и она смогла б хорошей стать, Но слишком глубоко в ней то хорошее зарылось, И за это своей жизнью змейка расплатилась. Так что будьте терпеливы и умны, К окружающим внимательны, добры, Хорошее в другом умейте находить, Правильно понять, помочь, простить. И жизнь станет ярче и светлей, Разнообразней, интересней, веселей. Говорят не зря: «Все хорошие Вокруг человека хорошего!»

Жил-был царь. Он правил царством, Огромным славным государством. У царя был сын, молодой, красивый, Весёлый, беззаботный и счастливый. Ну, а ты ведь знаешь сам, О чём заботиться царям?! Им работать не пристало. Только вот беда настала. Вдруг неведомо откуда Появилось в стране ЧУДО, Чудо страшное, чудо странное, Не из плоти и крови, не деревянное, А змей железный, жуть, большой, Длинный-длинный, но живой. Непонятное творит: Он не ест, не говорит, Только изредка, бывает, То ль вздыхает, то ль зевает, А со вздохом в его пасть Может сто людей попасть. И частенько попадают, И там, бывает, пропадают. Часть навсегда там остаётся, Кто обратно вдруг вернётся, Но, вернувшись, люди уж другие, Словно тронулись умом, чудные, Много думают, вздыхают, А вот работать не желают. Решают, как им без труда Вынуть рыбку из пруда, Зерно в муку смолоть им как, Чтоб сделал то за них ветряк; Как бы землю распахать, Самим при этом не устать; Из чего строить дома, Чтоб не сгорели никогда, Куда спать солнце отправляется, Откуда звёзды появляются Где начало и конец у рек, Почему зимою сыплет снег. И ещё многое другое Не давало им покоя. Ну, а те, кто не был там, Понять не могут этот срам.

Знавали люди всяческих злодеев: Драконов и трёхглавых змеев, Людоедов, малых и больших, Но железных чтоб таких — Никогда и никому из них не доводилось. Что он задумал, что в башке творилось? А то, что не понятно, – страшно, Значит, разобраться в этом важно. Даже царь задумался, как быть, Злодеяний как не допустить? Войско к змею царь послал. – Уничтожить тварь! – сказал. Войско змея окружило, В него стрелами пустило, Но стрелы зла не причинили, Как мячи от стенки, отскочили. Обнажили воины мечи, Колоть стали да сечи, Но и мечами зря стучали, Следа они не оставляли. Стали палицами бить, Но его никак не победить. Били, били, колотили, Только руки зря трудили. Змей лежит и в ус не дует, Видно, ничего не чует. Войско ж замучались совсем, Вернулось, посрамлённое, ни с чем.

Отправляет царь послов: – Узнайте-ка, кто он таков? И чего ему тут нужно? Ну, послы, ступайте дружно! Послы ж идти туда боятся, Но еще страшней остаться. С царём боязно шутить — Может головы срубить. Носы повесивши, пошли. Вот уж к змею подошли, По-русски низко поклонились И с почтеньем обратились: – Как тебя нам называть, Кликать или величать? Что в стране этой нашёл? Что нам сделать, чтоб ушёл Восвояси навсегда? Нужен ли выкуп и когда? Змей открыл два жёлтых глаза, Пламя вспыхнуло в них разом, Пасть разинувши, зевнул И послов в себя вдохнул. Унёс злодей, словно на пробу, Всех послов в свою утробу. И вокруг спокойно стало, Послов будто не бывало. Зубы щёлкнули за их спиной, От божьего света закрыли стеной. Но только внутри было светло, Сухо и чисто, свежо и тепло. Словно в хоромы, послы те попали. На стенах какие-то глазки мигали, Цветные полоски, множество кнопок, Свет исходил от рюмок иль стопок, Которые сверху по стенам висели, Словно на ветках яблоки зрели. Послы на месте потоптались, Меж собой посовещались, И решили они вскоре, Пойти по змеевой утробе, Посмотреть, что там внутри, Нельзя ль выход где найти. Смотрят, всё невероятно там. Вот подошли вроде к дверям, Те пред ними створки отворили, Тотчас же их пропустили. Входят в горницу другую, Непонятную, чудную. Винтовые лестницы, светлые своды, Балконы, перила, подвесные переходы. И послы креститься стали, Ведь такого не видали Отродяся на земле, Даже в самом жутком сне. Вот опять подходят к двери И глазам своим не верят, Открывается, но как, Вниз и верх, словно уста. Страшно в дверь послам вступать, Но решили уж узнать, Что в утробе сей творится И как отсюда можно скрыться? Впереди еще другой проход, Может наружу он ведет? Здесь, как везде, тепло и свет, Окон так же нет как нет, Но здесь активно жизнь идёт. Видят русский, свой, народ И ещё какой-то люд. Послы смотрят, не поймут. Люд из железа, а живой, То качает странной головой, То руками безобразными разводит И, как мы, ногами ходит. У железных тех людей Нет волос и нет бровей, Только вверх торчат два уса, И уши, как листы капусты. К послам никто не пристаёт, Пропускают их вперёд… Говорят послы: – Простите, Вы нам только объясните, Что происходит внутри чуда И как выйти нам отсюда? Люди, что попали сюда раньше, отвечают: – Здесь и наши и не наши что-то изучают. Нам самим ещё не многое известно, Непонятно, зато очень интересно. Отсюда выход, братцы, есть, Никого не держат здесь. Да вы тут сами побродите, Всё получше рассмотрите. А когда всё обойдёте, То и выход вне найдёте. Но захотите ли отсюда уходить, Это придётся вам самим решить.

Утверждать сейчас довольно сложно, Но то был космический корабль, похоже. А в железном змее странный люд, Может, был в скафандрах тут, А, может, роботы то были, Но их о том спросить забыли. Послы же о подобном слыхом не слыхали, И, где находятся, не представляли. Пусть там дипломаты и послы походят, А мы посмотрим, что на свете происходит. Царь день, другой, неделю ждёт И за послами гонцов шлёт.

В день гонцы те обернулись, На заре уж и вернулись. – Царь, искали мы везде, Только нет послов нигде. Змей на месте, где и был, Усами молча шевелил. Мы вопрошали так и сяк, Но не ответил нам никак. Местный житель лишь сказал, Что намедни змей зевал. Возможно, он послов вдохнул И от сытости уснул. Царь от гнева закипел: – Ах, мерзавец, как посмел! Только лишь забрезжил свет, Собирает царь совет: – Думайте, советники, как быть, Как злодея-змея погубить? Но советники плечами пожимают, Как с чудом справиться, не знают. Только советник старый, тот, что не у дел, Слово взять вдруг захотел: – Разреши мне, царь, заговорить. Правда, не знаю я, как победить Змея невиданного, Чудо неслыханное. Зато мне секрет известен. На этом свете есть кудесник, Живёт он за тремя морями, За семью высокими горами, В недрах скал горы восьмой, В пещере каменной, большой. Царь, он знает всё и вся И помочь может шутя. Но как отыскать его, И я не ведаю того. – Говоришь, старик, красиво, — А потом нетерпеливо Обращается ко всем: – Мы собрались здесь зачем? Вот и давайте же решать, Кого к кудеснику послать? – Надо бы богатыря, Чтоб, не тратя время зря, Отправлялся к той горе, Искать кудесника в норе. Тогда царевич говорит: – Отец, Мне пора за дело приниматься, наконец. Коль будет воля царская твоя, Благослови, и в путь отправлюсь я. Царю жаль сына отпускать, Но где посла лучше сыскать? Царевич ловок и умён, Огромной силой наделён. Готова к подвигам давно Дружина верная его.

Сына царь благословляет И в путь дальний провожает. Вот крепкие судна уж загрузили, По реке могучей вниз поплыли К морю синему, Морю первому. Плыли коротко иль долго, Неизвестно теперь сколько. Переносили все невзгоды, горе, Но добрались в целости до моря. Скоро сказка сказывается, Да не скоро дело делается. Плавали они по трём невиданным морям, Шли, изнемогая, по таинственным горам. Моря на волнах вдаль несли, Расступались горы на пути. Вот уж гора седьмая позади, Гора восьмая впереди. Перед восьмой искомою горой Говорит царевич: – Стой, Дружина верная моя, Пойду дальше только я. И вот по узенькой тропе Один идёт к восьмой горе.

А гору охраняют львы И индийские слоны. «Как приблизиться к горе И там искать пещеру мне? Как кудесника найти, Если к горе не подойти?» Вдруг, откуда ни возьмись, Два смуглых воина взялись. – Тебя давно, царевич, ждём, Сейчас к кудеснику сведём. Только ты уж нас прости, Никто не должен знать туда пути. Они глаза ему тесьмою завязали, Под обе руки белы взяли И повели по тропам и ущельям, Подъёмам, спускам и пещерам, Путём таинственным петляя, Обряды путаные применяя. То по лестнице взбирались зыбкой, Взвивающийся ввысь улиткой, То шли, прижавшись к каменной стене, То ползли, и всё в кромешной тьме. Ему сказали, чтоб пригнулся, И он, как только мог, согнулся, Но головой всё же ударился о что-то, Искры посыпались из глаз. И кто-то Осторожненько его остановил, Постоять спокойно попросил. Вдруг он услышал звуки дивные, То торжественные, то заунывные, То сильней, то тише, замирая. Царевич грезит, будто засыпает… Но только он склонился в дремоте, Как грохнули вдруг громы в высоте, Серный запах появился, И пол сквозь землю провалился.

Тут повязка с глаз упала, Но видней ему не стало. Он в сизом облаке тумана или дыма, Но вот то облако проплыло мимо. Царевич находился в большом зале, У стен которого стояли Каменные белые столбы. Стол посредине необъятной ширины, Накрытый яркою парчой, Блестящей, словно золотой. Синим пламенем на ней Горели семь толстых свечей Из воску ярого, Девственно-белого. Справа книга ветхая, Такая старая и дряхлая, Что, если подержать в руках, Она тут же обратится в прах. Слева знак, что век не вечен, Древний череп человечий. В нём символ смерти роковой — Ядовитый змей живой. Меж зубами торчит длинный, Язык – будто хвост змеиный. Он из пасти страшной дразнит, Череп зубы жутко скалит, А из впадины глазной Башка торчит змеищи той, Пасть зловеще открывает, Из него жало выпускает. Жуть берёт, кровь в жилах стынет, Но всё царевич стойко примет. Старец за столом сидит, На царевича глядит. На старце чёрная мантия надета, Со знаками кровавого цвета. Строгий взор из-под бровей, Снега белого белей. До коленок борода, Тоже вся белым-бела. В морщинах смуглое лицо, А над головой кольцо Светом голубым горит. Старик тихо говорит Голосом, словно с того света: – Знаю, что пришёл ты за советом, Как железного змея вам победить, Чтоб народ от напасти его оградить. Так слушай, царевич, и внемли словам. Где-то далеко, точней не знаю сам, Духи коварные, духи чёрные, Великие колдуны учёные, Не во сне, а наяву, Произвели «разрыв-траву». Ей цепи железные можно порвать, Стены стальные вмиг поломать. И меч, и копьё на куски разорвёт, Но только не каждый траву ту найдёт. Мало кто о ней что знает, В дебрях укрытых произрастает, В непроходимых дремучих лесах, В страшных заболоченных местах. Два змея огромных её стерегут, Даже приблизиться к ней не дают, Берегут как зеницу око. Орёл, царь птиц, один он только Имеет дар «разрыв-траву» сыскать И из-под стражи той достать. Найди орлиное гнездо, С птенцами было чтоб оно. Изготовь из железных прутьев сеть. Подкарауль, когда орлу за кормом лететь. Вот тут-то, царевич, уж ты не зевай, Сетью железной гнездо накрывай, Да так, чтоб орёл до гнезда не достал И корм через сетку орлятам не дал. Орёл в таком случае медлить не станет И, меж двух зорей траву ту достанет. Ей сеть на куски, прилетев, разорвёт, «Разрыв же траву» под крыло уберёт. А как у орла её сможешь ты взять, Это придётся на месте решать. Хитрость иль силу тебе применять Или, быть может, как-то украсть. Теперь запомни, царский сын, Всё это должен сделать ты один, Пройти все пути-дороги Без дружины и подмоги, Отыскать суметь, всё преодолеть, А для этого нужно, царевич, иметь Помыслы чистые, силу богатырскую, Сердце горячее, веру беззаветную. Помни, никто не должен ничего узнать, Ты никому не можешь этого сказать. Знай, стоит лишь тебе проговориться, И мой совет уже не пригодится. Он тотчас потеряет свою силу, А ты найдёшь холодную могилу. Маг-кудесник замолчал. Меркнуть свет свечей вдруг стал. Царевич кудеснику ниц поклонился. Сизый туман там опять заклубился И скрыл от него, не на миг, на века, И свечи, и стол, и того старика. Волшебные звуки он вновь услыхал, Запахи дивные грудью вдыхал, В лицо ему бархатный ветер подул, И сном непонятным царевич уснул.

Вот он очнулся, бодро встаёт, Рядом дружина его уже ждёт. Он ту дружину домой отправляет И действовать сразу один начинает. Кузницу прежде всего отыскал, Железную сеть кузнецам заказал. Споро вскочив на коня своего, Помчался искать он орлово гнездо. Много ли, мало ль царевич скакал, Долго ли, коротко ль так он искал, Видел немало и гнёзд, и орлов, Не было только малых птенцов. Но вот, наконец, он орла увидал, В клюве который мясо держал. Понял царевич, что мясо птенцам, Куда тот летит – гнездо, явно, там. Мчится царевич за этим орлом, Не оплошать бы в деле таком. Как бы из виду не упустить Да на препятствие не наскочить. И вот впереди стеной встаёт лес, Орёл покружился над ним и исчез. Царевич до леса скакал на коне. «Дальше придётся пешком идти мне». Всё чаще и чаще деревья растут, Пройти между ними никак не дают, Густыми ветвями друг друга схватили, Землю от неба отгородили. Царевич по белому моху шагает, Ни следа, ни звука он не оставляет. Да как же тут не заплутаться И как обратно возвращаться? Царевич должен всё предусмотреть, Предугадать, найти и одолеть. Нож острый держа в богатырских руках, Отметины ставит на толстых стволах. Так дальше по лесу всё шёл он и шёл, Пока, где гнездится орёл, не нашёл. А там клёкотали птенчики дружно. «Теперь возвращаться в кузницу нужно». Вот вышел из леса, коня разыскал И в кузню за сетью на нём поскакал. Дальше всё делал, как маг объяснил. Гнездо прочной сетью сверху накрыл, Насколько возможно, спрятался сам. Вот с кормом орёл прилетает к птенцам. Но так как птенцов покормить не сумел, За «разрыв-травою» тотчас полетел. Царевич задумался, быть как, решает, Путь самый надёжный из всех выбирает. «Что же теперь я сделать смогу, Как у орла отобрать мне траву? Не царское дело совсем воровать, И гнёзда с птенцами в лесу разорять. Уж лучше я хитрость к сему применю, Орлово гнездо и птенцов сохраню». Царевич с гнезда сеть железную снял, Мяса сырого поесть птенцам дал. И вот прилетел орёл на заре, Видит, царевич помог им в беде. Нет сети железной над птичьим гнездом, Все птенчики целы и сыты притом. Человечьим голосом орёл заговорил, Уважительно царевича спросил: – Как тебя благодарить? Чем, царевич, одарить? Принести могу я за твоё добро: Каменья, злато или серебро? Только прикажи, без лишних слов Насмерть я забью твоих врагов. Царевич головой качает, Орлу с поклоном отвечает: – Нет, не нужно мне добра: Каменьев, злата, серебра. Никого не нужно убивать. Только можешь ты мне дать Всесильную «разрыв-траву», Если нужно, я потом верну. Над гнездом орёл круг описал И «разрыв-траву» царевичу отдал. Говорит ему: – Садись-ка на меня, Пронесу над лесом до коня. Траву не нужно возвращать, Коль надо, я смогу ещё достать. Тебе удобно ль на моей спине? Вот уж царевич на своём коне. С орлом сердечно попрощался И в свою страну помчался.

Долго ль, коротко ли ехал, К змею железному подъехал. Говорит он громко змею: – Теперь я победить тебя сумею. На кусочки я могу тебя разбить, Но могу и пощадить. Отпусти земных людей И исчезни поскорей. Задрожал и зашипел змей сразу, Вспыхнули два жёлтых глаза, Пасть огромная разжалась, И оттуда показался Невредимый русский люд. Друг за другом все идут, И послы царские выходят. Поток людской закончен вроде. Пасть зловещую змей закрывает. Крылья у змея, скрипя, вырастают. Как из хвоста его брызнет огонь! Змей встрепенулся, рванулся, как конь. Тёмной, грозной тучей Железный змей летучий В небо синее поднялся, Над Русью-матушкой промчался. И больше его никогда не видали. Но люди с тех пор мудрёными стали: Всё думают, учатся, соображают, Как жизнь упростить, да всё усложняют.

То было когда-то, а может, и нет. С тех пор пролетело немало уж лет. Не поняли люди, кто к ним приземлился И почему с глаз долой удалился. Действительно, «разрыв-травы» он испугался, А может быть, в полёте поломался И вынужден был приземлиться, Чтоб заправиться и починиться? А может, специально сюда прилетал, Наземную жизнь и людей изучал? Да только чего уж теперь-то гадать, Что было, то было, нельзя поменять. Похоже, из будущего змей тот прилетал, Но тогда народ подобного не представлял. Посещенье ж это даром не прошло, А на пользу человечеству пошло. Стал народ с тех пор мечтать, Создавать, изобретать… Поэтому теперь есть у народа Электричество, и мельницы, и теплоходы, Подземные машины, вертолёты, Ракеты, поезда и самолёты… Всем этим управляют люди сами, Они теперь «сами с усами». Человек теперь везде: Под землёй и на земле, Под водой и в облаках витает, Но до сих пор мечтает и дерзает.