Неотвязный стоит на дороге,
Белый - смотрит в морозную ночь.
Я - навстречу в глубокой тревоге,
Он, шатаясь, сторонится прочь.
Блок А.
Обской Север, маленький заполярный поселок Антипаюта. Мне надо сделать зарисовки всех типов нарт, какие только можно здесь встретить. На рисунках должны быть проставлены размеры каждой детали и приведено ее местное название. Каждая нарта красива, упруга и легка. Проще всего ее рисовать сбоку. Временами трудно устоять: хочется передать красоту и напряженность конструкции и тогда ищешь ракурс повыразительнее. Вот тут-то и чувствуешь, что в нарте нет прямых линий: все изогнуто, где сильнее, где слабее. Рисунок расползается, линии не попадают на свое место. Стираешь одно, другое... Досадуешь, смотришь, соображаешь... "Чтоб тебе на морозе рисовать нарту в ракурсе! - так вполне можно проклинать кого-нибудь", - думаю я, принимаясь прыгать и дергаться, чтобы как следует разогреться. Выгляжу я, наверное, как шаман...
Прекрасный это был отпуск! О физике я вспомнила лишь накануне отлета. Мы долго ждали самолет. После напряженной работы вынужденное безделье в разгар полярной ночи казалось невыносимым. "Антипаюта: вначале красота и суета, кончали - темнота и маята", - итожили мы свои впечатления. Чтобы скрасить ожидание, моя спутница-журналистка принялась расспрашивать местных жителей, ненцев, о великане Тонге, герое народных сказок. С удивлением мы узнали, что он приходил в Антипаютинскую тундру всего лишь год назад. Оказалось, что это известно всем живущим в поселке: и ненцам, и русским. Наши собеседники, радуясь возможности обсудить волновавшие их вопросы со свежими людьми, приводили массу подробностей и фактов. Конечно, о сказочном герое говорили с усмешкой. Именем Тонге пользовались как "кодовым названием" всей цепи происшествий. Название было удобное, потому что в фольклоре ненцев подобные события всегда связывались с Тонге - Белым человеком. А случилось вот что.
Вокруг Антипаюты по безлесной, плоской, раскинувшейся во все стороны тундре кочуют со своими стадами бригады ненцев-оленеводов. В легком переносном чуме оленевода (поразительно похожем на индейский вигвам, каким мы знаем его из детских книг) вместе с ним живет его семья. Несколько таких семей, и больше никого на многие десятки километров. Этих людей и стал беспокоить Тонге, к поселку он не подходил. Он появился с первыми после полярного дня сумерками, когда землю только что начал припорашивать снежок. Видели его очень немногие. К сожалению, поговорить с видевшими его людьми не удалось: все они были в отъезде. По невнятным пересказам третьих лиц, кому-то из них Белый человек явился в виде белого тонкого, уходящего ввысь столба. Другой видел подобный же столб при перекочевке, когда он внезапно возник между двумя нартами, идущими одна за другой. Третьему он показался белым человеком чудовищно высокого роста со светящимися глазами. Кто-то замечал цепочку его следов с несколькими пальцами, всегда тянущуюся куда-то вдаль.
Зато в поселке было много оленеводов, так или иначе соприкасавшихся с Тонге. Как выяснилось из разговоров, эти встречи походили одна на другую. Налетал Белый человек, по-видимому, в ночные часы, когда все были дома. Он начинал "играть с чумом": лазил по его стене, подсовывал под него палки, забрасывал внутрь чума через дымовое отверстие разные мелкие предметы, найденные им в тундре. Обычно это были камни и палки, но однажды сверху упала... старая керосиновая лампа, в другой раз пузырек с чернилами для авторучки. Иногда Белый человек отбрасывал оленью шкуру, которая прикрывает вход в чум, и тогда можно было заметить его глаза - белые, зеленые или красные. Человек, выглянувший из чума, никого не видел, но однажды кто-то, высунувшись, получил удар палкой по спине. Порой слышались звуки, похожие на ржанье лошади, - Белый человек смеялся. Если начиналась "игра", разговор в чуме замолкал, и все с напряжением ждали, когда все это кончится. Собаки сидели спокойно и не лаяли. Утром на припорошенной снегом стене чума видны были "письмена" Белого человека.
Чтобы избавиться от шалостей Тонге, люди перекочевывали с места на место. Это не всегда помогало. Рассказывали, будто один человек дней 10 подряд переставлял свой чум, но Тонге все-таки находил его каждую ночь.
Среди стариков и детей началась паника. Это беспокоило всех. Бригадир оленеводов рассказывал, как он с группой других мужчин выскочил из чума во время налета Тонге. Встав вокруг чума и взявшись за руки, они начали сходиться, желая схватить Тонге. При этом они не видели и не слышали ничего особенного, но им все время казалось, что по ним стреляют пулями. Поймать, конечно, никого не удалось.
Из соседнего поселка выезжала даже комиссия, чтобы разобраться в причинах тревоги и ненужных перекочевок, а также по возможности успокоить население. По непроверенным слухам, она и забрала в качестве вещественных доказательств "налета" ту самую керосиновую лампу и чернила для авторучки.
Белый человек показался мне особенно интересным, когда на вопрос моей спутницы: "А когда точно это все было?" - последовал ответ: "В семьдесят втором году. Но раньше тоже бывало: в шестьдесят восьмом - шестьдесят девятом". Белый человек появлялся и до этого, но когда именно, никто точно не помнил.
Мне на минуту показалось, что я слышу разговор своих сотрудников - физиков. Мы часто упоминаем эти даты вместе: 1972-й, 1968-й, 1969-й. Для нас это годы особого состояния космоса.
В августе 1972 года произошла уникальная по силе вспышка на Солнце, за которой последовало еще несколько сильных вспышек. Это был период сильнейших магнитных бурь на Земле, и составляющие их суббури отличались необыкновенно мощными сияниями. 1968-1969 годы были годами максимума так называемого 11-летнего цикла солнечной активности. Полярные сияния тогда тоже были частыми и сильными. Они наверняка должны были гореть над Антипаютой. Уж не было ли проявление Белого человека связано с ними?
Правда, в рассказах не упоминалось полыханье неба, но полярные сияния видны не всегда. Я уже говорила, ЧТО даже сквозь сильное полярное сияние видны звезды. Это значит, что всякий раз, когда небо светло и на нем нет звезд, сияние окажется незамеченным. В 1972 году Тонге появлялся, когда в этих местах ночи еще не были темными: "были сумерки", землю только начал припорашивать снег. Но глаза Тонге горели белым, зеленым или красным светом - это характерные цвета полярных сияний. Белый человек казался мне - и кажется сейчас - каким-то атмосферным явлением.
Если сравнивать его с другими известными погодными явлениями, то больше всего он походит на смерч (торнадо). Наблюдаемые в Америке торнадо часто издают звук, подобный жужжанию пчел или даже грохоту товарного поезда. Здесь - ржанье лошади. Смерч то касается поверхности Земли, то хобот его висит в воздухе. Здесь - видят цепочку следов. Наконец, смерч известен своей способностью втыкать продолговатые предметы во что угодно и переносить вещи на большие расстояния. Белый человек умеет это делать тоже. Мелкие камешки, песок - может, это и есть те "пули", которые обстреливали людей, ловивших его?
Но смерч часто взрывает попавшие в него строения, поскольку давление снаружи дома при смерче оказывается намного меньше, чем внутри. Подобного свойства у Белого человека не замечали. Однако чум - это не дом: это специальная конструкция, рассчитанная на то, чтобы сильный тундровый ветер не мог ее снести. Достигается это не прочностью строения, а определенной системой внутренних сквозняков.
Правда, смерчи не характерны для высоких широт. Да и снег с чума не сдувался, лишь оставались "письмена" Белого человека.
Этнографы знают, что означает имя сказочного персонажа Тонге. Это тунгус, старое название эвенков. У ненцев были с ними в стародавние времена пограничные конфликты, кончавшиеся угоном оленей.
К моим рассказам о Белом человеке этнографы отделись с профессиональным интересом: слух - родня преданию, мифу.
Расшифровать миф трудно, так как действительность может отражаться в нем весьма причудливо. Здесь же, казалось, мы присутствовали при его рождении - момент, важный для этнографии. К сожалению, хотя предание о Тонге-72 было совсем свежо, никто не мог сказать, какая же реальность облеклась в оболочку рассказов о нем. Стали интересоваться моими предположениями насчет Тонге. Мне не слишком хотелось распространяться о них - к чему одну неясность, этнографическую, заменять на другую, метеорологическую? Однако пришлось все же держать ответ, в какой степени вообще влияют наблюдаемые в космосе события на нашу земную жизнь. Я рассказывала, что знала.
Мы живем светом Солнца. Мощный ровный поток этого света практически постоянен: по измерениям на высокогорных обсерваториях и на ракетах изменения количества энергии, приносимой световым (точнее сказать, электромагнитным) излучением Солнца к Земле, не превосходят одного процента. С Земли видно, что состояние атмосферы Солнца непрерывно меняется: на нем происходят вспышки, появляются, движутся и исчезают темные и свет лые пятна. Земные приборы регистрируют усиление рентгеновского излучения и необычное испускание радиоволн. Обо всех этих и некоторых других процессах (упоминать здесь о которых нет надобности) говорят как о проявлениях солнечной активности. Многие изменения происходят согласованно: в первую очередь это можно сказать о возникновении пятен, вспышек и еще некоторых явлений в хорошо известном 11-летнем цикле солнечной активности.
Мы удалены от Солнца на расстояние, равное всего лишь 107 его диаметрам. Более того, Земля находится в непосредственном контакте с солнечным веществом: это вещество, расширяясь в межпланетное пространство, создает солнечный ветер, постоянно обдувающий нашу планету. Можно сказать поэтому, что мы живем внутри Солнца.
И все-таки не очевидно, что наблюдаемые изменения Солнца хоть сколько-нибудь заметно влияют на нашу жизнь. Дело здесь в том, что, во-первых, все эти процессы ничтожно мало добавляют к той энергии, которая непрерывно уносится электромагнитным излучением Солнца и которая обеспечивает нашу жизнь; во-вторых, мы. так сказать, пользуемся Солнцем через посредника - нагретую планету, окруженную плотной атмосферой. Наличие массивного посредника многое значит. Когда человек отогревает руки, приложив их к теплому боку печки, он может долго не интересоваться топкой, может закрыть глаза, его не касается, сильнее или слабее стало в данный момент пламя в печке. Прогретая каменная стенка дает ровное тепло. Возле костра глаз не закроешь! Вот вспыхнула смолистая ветка - нужно отвести руки, прогорела - снова протянуть их поближе к огню. Мы нa своей планете - у теплой печки: суша и воды Земли нагреты светом Солнца, прошедшим через ее прозрачную атмосферу. С первого взгляда кажется поэтому, что мы вполне можем отвлечься от разного рода вспыхиваний нашего источника тепла - от активности Солнца. На этом весьма естественном предположении и основано подавляющее большинство метеорологических исследований.
У тех же, кто пытался использовать данные о солнечной активности при составлении прогнозов погоды, не нашлось столь же убедительных доводов в обоснование своего подхода, поэтому их идейная позиция с самого начала оказывалась весьма уязвимой. Таких исследователей было немного, работали они разрозненно, данные их не перекрывались. Часто случалось, что результаты их исследований, проведенных в разных точках земного шара, противоречили друг другу. Да и подмеченная согласованность в изменениях земных и солнечных величин выглядела порой очень странно. Скажем, заметят, что температура изменяется так же, как и солнечная активность,- вместе с ней возрастает и убывает. Но вот проходит несколько десятилетий, и закономерность становится прямо противоположной: когда активность нарастает, температура падает, и наоборот. А спустя некоторое время восстанавливается прежняя согласованность. И это при том, что в нескольких сотнях километров от этого места все это время вообще не обнаруживалось никакой связи между солнечной активностью и температурой воздуха. Хуже того, установленная было закономерность могла исчезнуть в любой момент. Это обескураживало.
Не удивительно, что коллеги крайне настороженно отосились к таким результатам и избегали тратить силы время на их проверку, перепроверку и обсуждение. А это значило, что исследования по влиянию солнечной активности на земные события не получали того объективного критического разбора, которому обычно подвергаются научные изыскания. Виднейший ученый-гидромеханик англичанин Г. Ламб характеризовал их как работы, выполненные сверхэнтузиастами или наивными дилетантами, действующими в изоляции, без должной критики исходных данных и результатов.
Так и сложилось, что исследователей космического влияния на погоду стали называть специалистами по солнечно-земным, солнечно-погодным или солнечно-атмосферным связям, гелиогеофизиками и т. д., тогда как тех, кто считает эти влияния неощутимыми, - просто метеорологами или специалистами по физике атмосферы. Подобно этому выделились гелиобиологи из просто биологов. Не далее как в 1972 году один из наших ведущих ученых в области физики атмосферы писал, что подавляющая часть материалов по влиянию космических факторов на погоду производит на него впечатление "успешных упражнений в самовнушении".
Впрочем, о взаимоотношениях между традиционным и гелиогеофизическим направлениями в метеорологии мои слушатели, этнографы, были осведомлены. Их широко обсуждали газеты в связи с жесточайшей засухой, случившейся на европейской части СССР летом 1972 года. Поскольку Гидрометцентр СССР предсказать эту засуху не смог, появился особый интерес к работам исследователей, использующих данные о солнечной активности при составлении прогнозов земной погоды. Печать сообщала, что погодные аномалии успешно предсказывает А. В. Дьяков, сотрудник научно-исследовательской станции Горная Шория Кузнецкого металлургического комбината, прогнозирующий с учетом активности Солнца.
К этому я ничего не могла прибавить, поскольку специальная литература о засухе 1972 года мне была незнакома. Тогда, в Антипаюте, мне это показалось непростительным, и я обещала, вернувшись в Москву, как следует разобраться в современном положении дел.
В Москве я навела справки. Оказалось, в октябре того же аномального 1972 года гелиогеофизики собрались на Первое всесоюзное совещание по солнечно-атмосферным связям в теории климата и прогнозов погоды. Прекрасно! Было совещание - значит, опубликованы его материалы, а по ним без хлопот и библиотечных розысков можно составить себе представление о существующих точках зрения, выделить стоящие и затем по ссылкам поднять нужную литературу. С этого и начала.
При просмотре материалов, относящихся к засухе 1972 года, непредубежденному человеку трудно подавить в себе чувство раздражения, на ум начинают приходить черти и рассказы о кладоискателях, космические влияния кажутся ускользающими и в то же время безотвязными. Там, где ждешь результата, ничего не оказывается, Но стоит только решить про себя, что засуха и космические явления никакой связи между собой не обнаруживают, как на глаза сразу же попадается факт, говорящий обратное.
В самом деле, в 1972 году Солнце вело себя крайне необычно. Его активность, вместо того чтобы постепенно падать до минимума, как предопределено 11-летним циклом, в апреле 1972 года начала неожиданно возрастать. Это возрастание увенчалось в августе вспышкой необыкновенной силы, которая совпала по времени с пиком засухи на европейской части СССР. Казалось бы, исследователи, прогнозирующие по солнечной активности, уже в апреле располагали материалом для предсказания надвигающейся погодной аномалии.
Успешный прогноз - прекрасная рекомендация тому или иному методу предсказания погоды. На совещании специально подвели итоги прогнозов засухи 1972 года. Кто же и насколько заблаговременно предсказал эту засуху? Материалы совещания дают на этот вопрос весьма неожиданный ответ. Оказывается, из специалистов, прогнозирующих по солнечной активности, эту засуху не предсказал никто, в том числе и А. В. Дьяков (его доклад также имеется в опубликованных трудах совещания), В августе 1972 года, уже в разгар засухи, в Ленинград, в Главную геофизическую обсерваторию (ГГО) были присланы для анализа все тексты прогнозов А. В. Дьякова за 1963-1972 годы. Прогноз на лето 1972 года для европейской территории СССР среди них отсутствовал. Выяснили: такой прогноз Дьяковым не был дан. "Крепким орешком" оказалась эта засуха: ведь, судя по газетным и журнальным публикациям, бывали случаи, когда ему удавалось предупреждать заранее о необычных погодных явлениях. Например в 1968 году он известил президента Французского астрономического общества о предстоящей суровой зиме во Франции. (Сибирские огни, 1968, № 9).
В то же время предсказания засухи 1972 года, более или менее заблаговременные, были сделаны методами традиционной метеорологии. Однако первой, по-видимому, предупреждала об этой засухе ленинградский метеоролог Т. В. Покровская - еще в феврале 1972 года. А ее прогноз был основан на данных о геомагнитной возмущенности, сравнительно быстрых (в течение суток, часов или минут) изменениях магнитного поля на Земле. Эти изменения вызываются токами, текущими над плотной нейтральной атмосферой - в ионосфере и магнитосфере, в ближнем космосе. И снова приходится думать о его связи с земной погодой... Углубление в литературу ясности не приносило. Метеорологи традиционного направления расценивали обстановку так.
Разные участки поверхности Земли неодинаково нагреваются приходящим от Солнца постоянным потоком света (вспомним раскаленные камни летнего пляжа у холодной воды). Да и попадает на них солнечный свет в большем или меньшем количестве в зависимости от сезона, времени суток, географической широты. Над перегретым участком воздух, разогреваясь и расширяясь, всплывает вверх и растекается в стороны. Это приводит к весьма запутанным перемещениям воздушных масс. Потоки воздуха разносят тепло и холод, вызывая разнообразные изменения погоды, иногда неожиданные и необычные. И вот в конце декабря, когда зима в средних широтах должна поворачивать на мороз, вдруг начинается оттепель, а в июне или в начале сентября идет снег. И такие разнообразные погодные явления порождаются одной лишь неоднородностью поверхности Земли, при неизменном потоке солнечного света!
Заметим еще, что чувствительность живых организмов к переменам погоды очень велика. В сводках по радио и телевидению наступление плохой погоды часто объясняют приходом сильного циклона. Это событие приводит к изменению атмосферного давления всего лишь процента на два, но это тем не менее заметно влияет на самочувствие человека. Очевидно, для того чтобы предсказывать такие тонкие - всего в два процента! - детали состояния атмосферы в будущем, необходимо по крайней мере не менее уж точно представлять себе ее состояние в данный момент. А этого нет. Густота сети метеостанций оставляет желать лучшего, поскольку большая часть нашей планеты покрыта водой, да и на суше есть много труднодоступных мест, где нельзя проводить регулярные наблюдения в полном объеме. Со спутников прекрасно просматривается облачный покров, по спутниковым данным можно приближенно определить вертикальное распределение температур, но не замеряются многие другие характеристики атмосферы, за которыми ведут наблюдения наземные станции. При таком положении дел на высокое качество долгосрочных прогнозов рассчитывать не приходится (заметим для примера, что даже в 1978 году метеослужба Франции никаких официальных сведений о погоде раньше чем за два дня не давала). Полагаться вполне можно лишь на краткосрочные прогнозы, по существу извещающие о направлении развития и движения ветровых систем, уже сложившихся в атмосфере ко времени составления прогноза.
Итак, если учитывать, как это делает традиционная метеорология, одни лишь несомненно действующие на погоду факторы - постоянную солнечную радиацию, свойства земной поверхности и возникающие при ее нагреве движения воздуха, то уже получается сверхсложная и неопределенная картина. Где уж тут разбираться с космическими влияниями: и без того забот хватает!
В свою очередь, гелиогеофизики полагают, что у такой сложной и неизученной системы, как атмосфера, вполне могут быть не предвиденные нами реакции на малые внешние воздействия. Говоря об этом, гелиогеофизики прибегают к образу спускового крючка, при нажатии которого малое действие высвобождает большую энергию. Энергетическая база здесь - это энергия сжатой пружины, приводящей в движение боек, и еще химическая энергия, скрытая в порохе. Предполагается, что и малое воздействие из космоса, приводя к развитию внутриатмосферных неустойчивостей, может сильно повлиять на погоду. Правда, при этом остается неясным, почему именно внешнее космическое воздействие играет такую решающую роль: переменчивая, вечно возмущенная атмосфера вполне может "спускать" свои неустойчивости сама, разрешая тем самым внутренние напряжения.
Когда-то было такое: зимний Урал, нетронутый снег перед входом в Капову пещеру. Там, в глубине, - известные на весь мир древнейшие наскальные рисунки. Мы, семеро студентов МГУ, только что сбросили рюкзаки и теперь меняем телогрейки на легкие штормовки - под землей должно быть 10-12 градусов тепла. Налегке мы хотим просмотреть начальную часть пещеры, где завтра предстоит работать нашей научно-спортивной экспедиции. Собрались, шагнули в грот и замерли. На пути встал перелесок из ледяных сталагмитов. Были прямые, но больше наклонных, под самыми невообразимыми углами. Увесистые, в человеческий рост, канделябры и рядом - тонкие, похожие на лыжные палки, они рельефно выделялись в свете зимнего морозного дня на темном фоне свода. Удивленное молчание... и чье-то тихое "Ах!". Хрустальный звон в ответ. Расколовшись на мелкие куски, лежали у наших ног ледяные канделябры и лыжные палки. Мы с сожалением фотографировали обломки и оставшиеся кое-где прямые столбики.
Встряхнуло воздух случайное восклицание, и повалились неустойчивые ледяные сталагмиты. Вот он, спусковой крючок. Да, чтобы ему сработать, нужна была особая обстановка пещеры, где выросли странные ветвящиеся, наклонные сталагмиты. В обычных условиях "открытого всем ветрам" мира такие внутренние напряженные состояния давно разрешились бы сами собой или вообще не могли бы возникнуть.
Мне ничего не оставалось, как завершить свою просветительскую миссию у этнографов знаменитыми словами моего коллеги из фильма: "Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе - науке пока неизвестно!"
За текущей литературой по солнечно-атмосферным связям я продолжала следить. У меня сложилось убеждение, что детали поведения такой сложной системы, как атмосфера, умозрительно выявить нельзя: против каждого соображения нетрудно выдвинуть контрдовод, а то и несколько. Это значит, что судить о влиянии на атмосферу космических процессов можно лишь на основе фактов, достаточно достоверных, чтобы убедить инакомыслящих. Пусть даже выявление их не ведет к немедленному улучшению прогнозов погоды, с принципиальной точки зрения они все равно бесценны.
Значение фактов признавали и сторонники традиционного направления в метеорологии. Например, на рубеже 60-х и 70-х годов член-корреспондент АН СССР А. С. Мо-нин отмечал, что всякий результат, касающийся солнечно-атмосферных связей, следует воспринимать весьма критически, поскольку обнаружение таких связей, по его мнению, представило бы собой почти трагедию для метеорологии, так как в этом случае при составлении прогноза погоды на Земле нужно было бы прогнозировать сначала состояние атмосферы Солнца.
И вот в 1973-1975 годах произошло важное событие: свидетельства влияния космических процессов на движение воздуха вблизи поверхности Земли, пожалуй, впервые в истории выдержали пристрастную проверку специалистов-метеорологов, державшихся другой точки зрения. Эта дискуссия, в которой участвовали известные ученые-космофизики Роберте, Вилкокс, Хайнс и их сотрудники, в отличие от предыдущих велась без ссылок на неизученность и сложность атмосферы, была конкретной и доказательной. Такой характер обсуждения стал возможен только потому, что запуски космических аппаратов позволили получить детальные данные о космосе. Люди стали представлять себе ход процессов в нем и научились прогнозировать некоторые из них. Эти события заслуживают подробного рассказа.
Значительная их часть стала мне известна благодаря Сергею Михайловичу Мансурову. В 1973 году он был приглашен американскими коллегами участвовать в работе национального симпозиума по гелиогеофизике. Материалы этого симпозиума, с которыми познакомил меня, вернувшись, Мансуров, были очень интересны: кажется, это был первый случай, когда совещание по атмосфере проводилось с широким участием специалистов по космосу. На эти материалы я ссылалась, доказывая у себя в институте, что космофизикам пришло время заняться изучением атмосферы. Начальство пошло мне навстречу. Так кончилась пора моего знакомства с солнечно-атмосферными связями и началась работа по их выявлению.