Официальная идеология дореволюционной России была заключена в формуле «православие, самодержавие и народность». Революция изменила эту формулу на «Пролетарии всех стран соединяйтесь!». Этот лозунг был продиктован верой в скорую мировую революцию. Эти надежды и необходимость сохранения целостности многонационального состава прежней Российской империи обусловили подчеркнутый интернационализм советской официальной идеологии вплоть до второй мировой войны. Реальная политика центрального советского правительства по отношению к нерусским нациям и политика по отношению к коммунистическим партиям других стран и в довоенные годы определялась отнюдь не интернационализмом, а интересами укрепления и расширения советского государства и усиления центральной власти в нем, но делалось это под лозунгами интернационализма, искусно приспособленными к потребностям «первого в мире государства рабочих и крестьян»:

«…что хорошо для СССР, то хорошо для мирового пролетариата и для будущей мировой революции».

Возрождение русской национальной идеи произошло спонтанно в годы войны с фашистской Германией. Первым выразителем этой идеи на официальную потребу стал Сталин. Во время войны он отбросил проповедь интернационализма и обращался к народу с напоминаниями о победах великих русских полководцев прошлого, а после окончания войны поднял знаменитый тост за русский народ, показав тем самым, что и впредь намерен эксплуатировать национальное чувство русских. Соответственно сориентировалась и советская пропаганда. С тех пор русский национализм постоянно присутствует в официальной советской политике, приспособившись к ее целям в виде национал-большевизма. [1] Однако советские правители не могут позволить себе быть последовательными русскими националистами. Выделение всесоюзным правительством русского народа из остальных вызывает негативную реакцию у этих остальных народов, способствует нарастанию среди них сепаратистских тенденций. Поэтому власти то поощряют проявления русского национализма, то более или менее резко одергивают слишком увлекшихся, по их мнению, русофилов. Но, хотя и с отступлениями, русская национальная идея крепнет в советской пропаганде и официальной культуре. Среди ее приверженцев немало талантливых людей (Андрей Тарковский, Василий Шукшин, Владимир Солоухин, Виктор Чалмаев, Петр Палиевский и др.).

Национализм представителей центральной власти вызывает недовольство не только у нерусских народов, но и у части русской интеллигенции, особенно у старшего поколения, воспитанного самой же советской властью в духе интернационализма. С другой стороны, непоследовательность в проведении национальной линии вызывает недовольство шовинистически настроенных кругов истэблишмента и части русской интеллигенции, культивирующей национальные чувства.

Первым выразителем национал-большевизма в самиздате стала «группа Фетисова».

В работах Фетисова историческое развитие человечества представлялось как борьба порядка и хаоса, причем хаос воплощался в еврейском народе, две тысячи лет наводившем беспорядок в Европе, пока на пути этого хаоса не стали германские и славянские начала - тоталитарные режимы Гитлера и Сталина, которые Фетисов оценивал как положительные исторические факторы. В экономическую программу Фетисова входила деиндустриализация и дезурбанизация Европейской части СССР, восстановление там старинной крестьянской общины. Промышленность же предполагалось перенести в Сибирь и туда же переселить рабочих. «Хроника текущих событий» констатировала, что идеи Фетисова имеют последователей среди технической интеллигенции, приверженной идеям технократии, и гуманитарной интеллигенции, а также среди малообразованных людей, жаждущих простых и сильных средств преобразования мира. Группе Фетисова был свойственен крайний антидемократизм. Так, относительно писателей Синявского и Даниэля, общественная защита которых стала началом правозащитного движения, Фетисов заявлял, что их следует расстрелять. В 1956 г. Фетисов вышел из КПСС в знак протеста против начавшейся было тогда десталинизации.

Весной 1968 г. Фетисов и трое его сторонников (архитекторы Быков, Антонов и Смирнов) были арестованы и помещены в психиатрические больницы. [2]

Взгляды этого же шовинистического направления отражал анонимный самиздатский документ конца 60-х годов «Слово нации». [3] Под ним стояла подпись «Русские патриоты». Авторы «Слова» ожесточенно полемизируют с отечественными (и всякими иными) либералами, обвиняя их в бессилии и губительности их идей для России. «Русские патриоты» ратовали «за чистоту расы», которую портит «беспорядочная гибридизация», за «возрождение великой, единой и неделимой России» и православия как национальной русской религии.

Линию Фетисова и «Слова нации» продолжал Геннадий Шиманов - московский интеллигент, работающий лифтером и ставший плодовитым самиздатовским автором. Известно несколько десятков его статей. [4] В них изложена шимановская доктрина о преодолении переживаемого ныне Россией духовного кризиса. Этот кризис вызвали, по Шиманову, следующие причины: «крах коммунистической утопии», «ничтожество имеющихся западных путей, неспособных привлечь к себе никаких симпатий», «индустриально-экологический кризис», «военная опасность со стороны Китая» и «внутренние процессы буржуизации и духовно-нравственной деградации». [5] Шиманов скорбит о происходящем на его глазах вырождении русской нации, полнейшей дезориентации русских в жизни, семейном развале, душевной неустойчивости, пьянстве, разврате, бесперспективности. [6] Русские должны возродиться духовно, вернуть мощь и славу своей нации, чтобы она могла исполнить свое историческое предназначение, ради которого и ниспослал Бог России и русским все перенесенные ими испытания: реформы Петра Первого, Октябрьскую революцию, ГУЛаг и т.д. Все эти жертвы будут оправданы только всемирным распространением аскетической и духовной цивилизации возрожденного в православии христианства.

Концепция Шиманова - не столько в обличении нынешнего советского режима, как у Солженицына, сколько в использовании религиозной и тоталитарной природы этого режима для органического соединения ленинизма (главным образом его учения о партии) с православием. Только

«…советская власть, приняв Православие,… способна начать великое преображение мира», [7]

она может стать инструментом создания тысячелетнего царства на земле именно в силу своей высочайшей, никогда прежде невиданной единодержавности.

Будущее русское православное государство, как и нынешний СССР, по Шиманову, должно остаться идеократическим, т.е. иметь единую исключающую малейшее инакомыслие идеологию и

«…развитую нервную систему в лице партии, охватывающую весь общественный организм до каждой его чуть ли не мельчайшей клеточки…Если предположить грядущую трансформацию коммунистической партии в православную партию Советского Союза, мы получили бы действительно идеальное государство», -

пишет Шиманов. [8]

«Это идеальное государство исполнило бы историческое предназначение русского народа. Речь должна идти о православизации всего мира и, как следствие этого, - об известной русификации его». [9]

Соответственно решает Шиманов проблему национальностей внутри СССР.

«Советский Союз - это не механический конгломерат разрозненных наций,… а мистический организм, состоящий из наций, дополняющих взаимно друг друга и составляющих во главе с русским народом малое человечество - начало и духовный детонатор для человечества большого», [10]

которое будет увеличиваться в процессе «православизации» мира. Однако эта форма национал-большевизма, как всякая крайность, не имеет широкого распространения.

Национал-большевизм советского истеблишмента выдвигает на первый план не православие, как это делает Шиманов, а имперскую идею, великодержавность. Внутри страны по отношению к нерусским нациям это оборачивается дискриминацией и русификацией, подчинением экономических и всех прочих интересов отдельных наций интересам целого - СССР, где русский народ провозглашается, согласно официальной формуле, «первым среди равных». Во внешней советской политике национал-большевики из советского истэблишмента - за предельное расширение влияния СССР во всем мире, любыми средствами (военные вторжения, пропаганда, шантаж, терроризм и т.д.), за рост военного могущества СССР, за всеобщее устрашение. Эта идеология резко антизападная и антидемократическая. Шовинизм сочетается с досадой перед достижениями Запада и боязнью попасть в зависимость от него, а также с убеждением, что демократические преобразования в СССР ослабят динамизм внешней советской политики и чреваты успехами сепаратистских тенденций в нерусских советских республиках и в странах Восточной Европы, включенных в советский блок.

С этим опасным и уродливым проявлением национального чувства сосуществует нормальный русский патриотизм. Этот патриотизм никогда, разумеется, не умирал, а в годы войны он, естественно, обострился. На этом чувстве играл Сталин, обращаясь к примерам из русской истории. В послевоенные годы постепенное умирание официальной марксистской доктрины сопровождалось усилением национальной идеологии - это было естественным способом заполнения духовного вакуума. Произошло обращение интеллигенции, особенно гуманитарной ее части, к традиционным национальным ценностям. Распространился обычай ездить во время отпусков по старорусским городам и на Север, где наиболее сохранилась старина. В этих поездках любуются русской природой и старой архитектурой, собирают иконы и предметы народного искусства, скажем, прялки. Стало модным украшать этими вещами городские квартиры. За этой модой у некоторых стоит серьезный интерес к национальной культуре - не только к искусству, но и к философии, и к православной религии. Эта часть русской интеллигенции стала ставить под сомнение марксистскую интерпретацию русской и мировой истории и обратилась к трудам историков досоветского времени - Карамзина, Татищева, Ключевского, а также познакомилась с произведениями русских философов - дореволюционных и покинувших родину после революции - В. Соловьева, Н. Бердяева, Л. Шестова, В. Франка, Г. Федотова и др. Одновременно началось возрождение православной традиции, нередко - именно как национальной религии русских (см. об этом главу «Православные»). На этой почве была предпринята попытка организационного объединения для преобразования СССР на национально-православной основе - в 1964 г. в Ленинграде. Это была тайная организация «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа» (ВСХСОН). [11] Организация эта возникла из дружеского общения нескольких студентов Ленинградского университета. Ее главой стал Игорь Огурцов, японист по образованию. Огурцов - личность выдающаяся, судя по тому авторитету и любви, которыми он пользуется не только у своих товарищей по Союзу, но у всех, с кем сводила его судьба в заключении (в 1967 г. он был осужден на 15 лет лагеря и 5 лет ссылки).

К моменту ликвидации ВСХСОНа органами КГБ в организации было 26 человек - это немало для тайной организации в советских условиях. [12]

Идеологией членов ВСХСОН стало разработанное ими социал-христианство или «христианский социализм» («третий путь - не коммунизм и не капитализм») - проекция христианской этики на преобразование общественной и экономической структуры советского общества. ВСХСОНовцы имели в виду устранение советского тоталитаризма и восстановление «здорового равновесия между личностью, обществом и государством», причем важное место отводилось восстановлению личности. В сложении социал-христианства основную роль играли идеи Бердяева, раннего Владимира Соловьева и Достоевского.

По мысли членов ВСХСОН, революционизм с детства внедрен в сознание советского человека системой общественного воспитания. Поэтому достаточно осознания насильственного характера и лживости господствующей системы, чтобы революционный заряд поменял свой знак, обратился против нее. Исходя из этого, главную задачу ВСХСОН видел в том, чтобы наметить путь духовного обновления и предложить модель будущего государства, которое мыслилось как национальное и христианское. Модель эта описана в программе ВСХСОН.

Важное место не только в общественной, но и в государственной жизни отводилось церкви, которая трактовалась как «свободная община верующих». [13]

По программе, христианский характер государства воплощался в Верховном Соборе, который должен был состоять на треть из лиц высшей православной иерархии, и на две трети - из пожизненно выбираемых «выдающихся представителей нации». Верховный Собор не имел бы административных функций и не обладал бы правом законодательной инициативы, но имел бы право вето на любой закон или действие правительства, не соответствующие принципам социал-христианства. Глава будущего государства должен был избираться Верховным Собором и утверждаться голосованием населения, он был бы подотчетен Народному собранию. [14]

Основой экономики в этом будущем государстве должны были стать самоуправляющиеся национальные корпорации и индивидуальные сельские хозяйства, но земля принадлежала бы государству и лишь выделялась бы в индивидуальное пользование. Главные отрасли промышленности - электроника, транспорт и др. - тоже были бы государственной собственностью. Наемный труд разрешался бы только на паритетных началах. [15]

Мысли эти и самое направление поисков были необычны для середины 60-х годов. Тогда большинство людей в СССР, размышлявших о будущем страны, шли по пути марксистского анализа, и поиски выхода тоже были отмечены печатью марксистского мышления. Отличие ВСХСОН от других тайных организаций молодежи 60-х - начала 70-х годов состояло не только в отказе от марксистской идеологии. Хотя практически эта организация занималась, как и марксистские молодежные кружки, «сбором книг, перепечаткой их и переводами с целью взаимного ознакомления», в уставе ВСХСОН было записано, что каждый член этой организации - «не только пропагандист и организатор, но и солдат». ВСХСОН мыслил себя как некий воинствующий орден, который должен быть готов возглавить антикоммунистическое движение в России и насильственную революцию против существующего порядка, если таковая начнется. [16] Это определяло строгую конспиративность ВСХСОН: его члены были разбиты на тройки, и каждый знал лишь второго члена тройки и ее старшего. Конспирация не спасла Союз от раскрытия.

В политических лагерях и тюрьмах, куда попали после суда члены ВСХСОН, у них почти не было единомышленников. Большинство политзаключенных составляют представители нерусских национальных движений - украинцы и прибалты, а также верующие. но не православные, а главным образом протестанты (баптисты, пятидесятники, адвентисты), участники правозащитного движения и люди, пытавшиеся бежать на Запад. Общение всхсоновцев с остальными заключенными привлекло к ним несколько сторонников, но и для них не прошло бесследно.

Вскоре по выходе из заключения, в июне 1974 г., активный участник ВСХСОН Леонид Бородин сказал на пресс-конференции корреспондентам западных газет, что сейчас, пожалуй, ни один член Союза не принимает его программу полностью, и этот отход совершился не в каком-то общем направлении, а у каждого по-своему. Из общения с участниками нерусских национальных движений выявилась несостоятельность программы ВСХСОН, сосредоточенной на выработке модели русского национального государства с православием в качестве государственной религии, практически без учета того обстоятельства, что Советский Союз является государством многонациональным, и его народы исповедуют не только православие и даже не только христианство. В программе ВСХСОН нерусскому и неправославному населению посвящены лишь две фразы:

«Все известные религии должны пользоваться правом беспрепятственной проповеди и свободного публичного отправления культа (но не делить власть с православным духовенством в Верховном Соборе) и»Христианской культуре присущ сверхнациональный характер, который в нашу эпоху сыграет решающую роль в деле сближения народов в единую человеческую семью". [17]

Кроме того, есть такой пункт в программе:

«Странам, в которых временно находятся советские войска, может быть оказана помощь в национальном самоопределении на основе социал-христианства». [18]

Следовательно, это право не распространяется на народы, входящие в состав СССР.

А если какие-то народы не захотят в «единую семью»? Или пока этот, видимо, не быстрый процесс «сближения» будет длиться? Один из лидеров ВСХСОН Евгений Вагин, находящийся на Западе, и сейчас отстаивает сохранение всех народов, входящих в СССР, в будущем российском государстве, но на вопросы анкеты, устроенной украинским журналом «Сучаснiсть», как он мыслит статус нерусских народов в этом будущем государстве, Вагин отвечать отказался, ссылаясь на сложность проблемы. [19]

Общение с участниками правозащитного движения поколебало убеждение всхсоновцев в преимуществах тайной организации. В лагерях они имели возможность изучить многочисленные попытки такого рода. Общий опыт показывал, что раскрытие таких организаций происходит довольно быстро - всем им удается действовать самое большое около двух лет. ВСХСОН при его строгой конспирации тоже был раскрыт через год после основания, когда в него входило лишь около десятка членов. Из материалов следствия всхсоновцы узнали, что этому способствовал донос одного из вошедших во ВСХСОН - Александра Гидони (сейчас он в Канаде, издает русский журнал «Современник»). В КГБ Гидони посоветовали продолжать контакты и начали аресты лишь через два года, когда число членов Союза перестало расти. [20] Основатели ВСХСОН убедились, что нелегальность, не помогая выжить, затрудняет установление связей с сочувствующим окружением и снижает эффективность усилий.

Разумеется, открытость возможна лишь для деятельности, не включающей насилие в арсенал своих средств. Но бывшие всхсоновцы перестали быть исключением и в этом отношении. Это подтвердил тот же Леонид Бородин в заявлении, сделанном в январе 1977 г., когда власти попытались приписать диссидентам взрывы в московском метро:

«Сегодня все, кто именует себя инакомыслящими, будь то либерально-демократическая часть или национально-религиозное направление, - все крайне отрицательно относятся даже к менее радикальным средствам». [21]

После ликвидации ВСХСОН русское национальное движение пошло в общем русле диссидентского движения как отрытое мирное течение.

В отличие от нерусских национальных движений, участники которых постоянно предпринимают попытки организоваться для осуществления своих замыслов преобразования национальной жизни, русское национально-религиозное направление после ликвидации ВСХСОН (в 1967 г.) не предпринимало таких попыток. Практические действия приверженцев этого направления не определялись спецификой их взглядов и были чисто правозащитными. Так, Солженицын в 1967 г. выступил с обращением к съезду советских писателей, призывая участников съезда потребовать отмены цензуры. [22] Он стал корреспондентом Комитета прав человека в СССР, основанного А. Сахаровым, В. Чалидзе и А. Твердохлебовым (см. главу «Движение за права человека», стр. 217-218). В этот же Комитет вошел в качестве его члена «почвенник» Игорь Шафаревич. Он выполнял обязанности члена Комитета наряду с остальными и сделал доклад о советском законодательстве в области религии. Солженицын дал высокую оценку правозащитной деятельности Сахарова и указал на ее очистительную роль в современной советской жизни, предложив Сахарова кандидатом на Нобелевскую премию мира. [23]

Другие приверженцы национально-религиозного направления солидаризировались с правозащитным движением главным образом подписями под письмами в защиту жертв политических преследований - как своих единомышленников, так и правозащитников. Эти подписи были частым и постоянным явлением до 1978 г.

Объединительным центром русского национального направления в 1971-1974 гг. был журнал «Вече». [24]

Редактором-составителем «Вече» стал Владимир Осипов, историк по образованию. Осипов был одним из зачинателей поэтических чтений на площади Маяковского в Москве и издателем одного из самых ранних (1960 г.) самиздатских журналов «Бумеранг». В 1961 г. Осипов был арестован «за антисоветскую пропаганду» вместе с Эдуардом Кузнецовым (впоследствии ставшим активистом еврейского движения за выезд в Израиль), Ильей Бокштейном и Анатолием Ивановым, и отбыл срок в лагерях (7 лет - см. главу «Правозащитное движение», стр. 196-197). В лагере, где были собраны участники всех направлений диссента, развившегося и дифференцировавшегося в эти годы на различные направления, Осипов пришел к выводу, что «спасение русской нации важнее гражданских прав». [25] Он вышел из лагеря убежденным русским националистом. Через 10 лет после первого ареста и через 3 года после освобождения он начал издание журнала «Вече», который он определил в редакционной статье как «русский патриотический журнал». Осипов заявил, что цель журнала в том, чтобы

«… возродить и сберечь национальную культуру, моральный и умственный капитал предков,… продолжить путеводную линию славянофилов и Достоевского». [26]

Девять выпусков этого журнала, отредактированные Осиповым, освещали проблемы русской национальной жизни, культуры, религии, охраны памятников русской истории и охраны среды обитания. Манифест этого журнала существенно отличается от «Слова нации» с его проповедью расизма, государственного деспотизма и великодержавности. Национализм «Веча» выступал не столько как политическая идеология, а скорее как определенное отношение к русской истории, культуре, православию, вполне сочетаемое с демократизмом.

Осипов писал о себе в открытом письме Шиманову (апрель 1973 г.):

«Лично я не принадлежу к»демократам", но отношусь с большим уважением к лучшим, искреннейшим из них… Прямое высказывание мнений, выступления против злоупотреблений и попрания конституции, лояльность, защита государства перед лицом внешней опасности - таковой представляется мне линия поведения русского патриота в настоящее время". [27]

В другой статье, осуждая «въевшуюся привычку к сталинизму», Осипов писал:

«Инициативная группа, Комитет прав человека, открытые письма, журналы - слава Богу, мы понемногу начинаем преодолевать страх. Нас вдохновляет мужество Григоренко, Огурцова, Буковского». [28]

Сам выбор героев противостояния показателен: убежденный коммунист Григоренко, христианин и русский патриот Огурцов, активист правозащитного движения Буковский.

В другой своей статье Осипов утверждал:

«Всем должна быть дана свобода мнений. Верующие и атеисты, националисты и демократы, сионисты и антисемиты, консерваторы и коммунисты - все должны иметь право высказать свою точку зрения». [29]

Разумеется, плюрализм Осипова распространялся и на его единомышленников. Осипов стремился сделать «Вече» трибуной всех оттенков русского национального и православного течений. Политические симпатии некоторых авторов «Веча» не совпадали с его собственными. Так, один из авторов, Анатолий Иванов, печатавшийся под псевдонимом Скуратов, подельник Осипова по процессу 1961 г., тоже проделавший эволюцию в сторону национализма, привнес в журнал юдофобство и сталинские симпатии, вовсе не свойственные самому Осипову, а сподвижник Фетисова Антонов в статье «Учение славянофилов - высший взлет народного самосознания в России в доленинский период» утверждал идеи национал-большевизма, [30] которые тоже не были в русле идей самого Осипова.

Тем не менее объединение вокруг «Веча» таких разных авторов было возможно ввиду существенной общности их идеологии, несмотря на разницу в оттенках. Александр Янов выделил пять положений, общих для всех них. Все они считают основой современного кризиса человечества секуляризацию, отход от христианства как монопольной формы идеологии (1); все они указывают на Запад как на место порождения и оплот секулярности (2); все они верят, что русский народ является главной опорой православия, имманентно ему присущего, и надеются, что, освободившись от секулярной марксистской теории, привнесенной с Запада, русские спасутся от «желтой опасности» с Востока (3); все они полагают, что единственная истинная свобода - внутренняя свобода христианина, для ее обретения несущественны политические режимы и социальные системы (4); все они враждебны интеллигенции, так как именно через нее западная секулярность проникает в Россию. Этот тонкий чужеродный слой («образованщина» - по Солженицыну) сбивает русский народ с его особого, свыше предназначенного ему пути.(5) [31]

Эти положения в разном соотношении, действительно, входят в кредо всех приверженцев русского национального направления, цементируя его и сближая националистов из советского истеблишмента с национально настроенными диссидентами. Однако спектр мнений от либерального национализма до шимановского национал-большевизма все-таки очень широк, и его оказалось трудно совместить в одном журнале.

Осипов не имел прочной поддержки среди авторов и даже среди сотрудников «Веча», гораздо более категоричных и менее терпимых к чужим мнениям и разницам в оттенках. Недоброжелатели Осипова выносили свои разногласия и личные антипатии и подозрения на страницы журнала и распространяли через самиздат открытые письма и заявления против Осипова. Нечеткость позиции и дрязги снижали престиж «Веча». В какой-то момент противоречия в редакции стали неодолимыми. В девятом выпуске Осипов опубликовал заявление, что слагает с себя обязанности редактора и прекращает журнал. Но редакция заявила, что будет продолжать издание «Веча», сохраняя прежнее направление. Осипов же стал выпускать журнал «Земля», близкий к «Вечу», но с большим уклоном в сторону христианства. [32] Он успел подготовить лишь один выпуск; при подготовке второго - 28 декабря 1974 г. он был арестован. [33]

Под письмом в защиту Осипова поставили свои подписи не только приверженцы русского национального направления (в частности, И. Шафаревич и бывшие члены ВСХСОН), но и известные правозащитники: Турчин, Орлов, Ковалев, Великанова, Ходорович, а также активисты еврейского движения за выезд в Израиль Агурский и Воронель. Академик Сахаров призвал выступить в защиту Осипова всех, кому дороги принципы свободы мысли, хотя и подчеркнул, что не разделяет взглядов Осипова. [34]

На суде над Осиповым обвинение строилось на основе показаний членов редколлегии «Веча», которые выступали там в качестве свидетелей. Осипов получил 8 лет лагеря строгого режима. [35]

Национально-православный журнал пытался продолжить бывший всхсоновец Леонид Бородин, который стал выпускать «Московский сборник», перенявший в значительной степени портфель «Веча», но не его демократические потенции. Среди авторов «Московского сборника» был Геннадий Шиманов, но не было «противовеса» его идеям, подобного статьям Осипова. В апреле 1975 г. «Московский сборник» прекратил существование после конфискации третьего выпуска. [36]

Периодические журналы «Вече», «Земля» и «Московский сборник» продвинули процесс формирования современного русско-православного мировоззрения. Однако определяющая роль в его разработке принадлежит А.И. Солженицыну. В сентябре 1973 г. он написал и отослал адресатам «Письмо вождям Советского Союза». [37]

Солженицын обращался к властителям многонационального Советского Союза с тем, что он считал «спасением и добром» для народа, к которому по рождению принадлежат они и он, т.е. русский к русским, в надежде, что они «небезнациональны» и что они, как и он, «подчинены преимущественной заботе» о судьбе русского и украинского народов. Он предлагал «вождям Советского Союза» «своевременный выход из главных опасностей, ждущих нашу страну в ближайшие 10-30 лет». Такими опасностями он считал войну с Китаем и гибель общую с западной цивилизацией.

Солженицын писал, что война с Китаем продлится не менее 10-15 лет и унесет не менее 60 миллионов человек с советской стороны - после такой войны

«…русский народ практически перестанет существовать на планете».

Причины этой надвигающейся опасности - идеологические:

«…претензия единомысленно трактовать коммунистическое учение и в нем вести именно за собою все народы мира».

Как избежать этой опасности? - Отказаться от марксистской идеологии.

Солженицын напоминает, что во время второй мировой войны Сталин сменил эту идеологию «на старое русское знамя, отчасти даже на православную хоругвь» - и мы победили. В войне с Китаем придется сделать то же самое, но в военное время это может оказаться трудно.

«Насколько же разумнее этот самый предохранительный поворот сделать уже сегодня».

Солженицын верит:

«Отпадет идеологическая рознь, и советско-китайской войны скорее всего не будет вовсе».

Вторая опасность - не военная. Нападение с Запада нам не грозит, никто не собирается нападать на нас с Запада, да к тому же

«…западный мир как единая весомая сила перестал противостоять Советскому Союзу, да даже почти перестает и существовать… катастрофическое ослабление западного мира и всей западной цивилизации… это главным образом результат психологического и нравственного кризиса»гуманистической" западной культуры и системы мировоззрения".

Но гибелен и для Запада и для СССР экологический кризис, который наступит очень скоро, если не отказаться от «жадной цивилизации вечного прогресса», которая «уже захлебнулась и находится при конце». Чтобы избежать этой опасности, тоже нужно прежде всего отказаться от официальной марксистской идеологии. Солженицын призывает выйти из «многостороннего тупика западной цивилизации»; он пишет, что

«… такой колосс как Россия, да со многими душевными особенностями и бытовыми традициями вполне может поискать и свой особый путь в человечестве», а не «тащиться западным буржуазно-промышленным и марксистским путем». «Русская надежда - на выигрыш времени и выигрыш спасения» - на неосвоенном еще Северо-Востоке - «Эти пространства дают нам надежду не погубить Россию в кризисе западной цивилизации»,

и одновременно - освоенный Северо-Восток станет форпостом против китайской опасности.

Солженицын призывал советских вождей прекратить трату сил на экспансию во всех странах света:

«Нам надо залечить наши раны, спасти свое национальное тело и свой национальный дух…, где уж нам заниматься всею планетой».

Он предлагает сократить средства на подготовку войны, прекратить ненужные космические исследования и пустить эти средства на освоение северо-востока, создать там «стабильную экономику», не повторяя ошибок «непрерывного прогресса». При этом должны быть на первом месте

«… соображения… нравственного, здорового развития народа, освобождения женщины от каторги заработков, особенно от лома и лопаты, исправления школы, детского воспитания, спасения почвы, вод, всей русской природы, восстановления здоровых городов».

Что касается будущего политического устройства Советского Союза, Солженицын объясняет, что он противник всяких революций и вооруженных потрясений. Не поклонник он и «буйного разгула демократии», царящего на Западе, а тем более не поклонник демократии российской.

«У нас в России по полной непривычке демократия просуществовала всего 8 месяцев - с февраля по октябрь 1917 года… кадеты и социал-демократы… оказались неприспособленными к ней прежде всего сами, тем более была не подготовлена к ней Россия. А за последние полвека подготовленность России к демократии и многопартийной парламентской системе могла еще только снизиться…

Тысячу лет жила Россия с авторитарным строем, и к началу ХХ века еще весьма сохраняла и физическое и духовное здоровье народа… Русская интеллигенция, больше столетия все силы клавшая на борьбу с авторитарным строем, - чего же добилась огромными потерями и для себя и для простого народа? Обратного конечного результата".

И Солженицын задает вопрос:

«Так, может быть, следует признать, что для России этот путь неверен или преждевременен? Может быть, на обозримое будущее, хотим мы этого или не хотим, назначим так или не назначим, России все равно сужден авторитарный строй? Может быть, только к нему она сегодня созрела?»

И продолжает, уже утвердительно:

«Невыносима не авторитарность - невыносимы произвол и беззаконие… Пусть авторитарный строй - но основанный не на»классовой ненависти" неисчерпаемой, а на человеколюбии".

Среди политических проблем, нуждающихся в немедленном разрешении, Солженицын предлагает: освободить «узников», отказаться от «психиатрического насилия», от негласных судов, от лагерей, и допустить свободную соревновательность всех идеологических и нравственных течений в частности, всех религий, свободное искусство, литературу, философские и нравственные, экономические и социальные исследования, снять опеку с Восточной Европы и не удерживать насильственно в пределах страны «окраинные нации».

Солженицын не передал это письмо в самиздат - он ждал ответ. «Ответом» был арест Солженицына и выдворение его из страны. [38]

После этого в самиздате появилось открытое письмо Солженицына, призывавшее всех, кому дороги судьбы родины, «жить не по лжи» - отказаться от какого-либо участия в жизни официального общества, от какой бы то ни было поддержки официальной идеологии. [39] Однако этот призыв прошел почти незамеченным. Видимо, потому, что диссиденты разных толков уже отринули официальную идеологию и построили свою жизнь в соответствии с велениями своей совести, а те, кто не вдохновился этим живым примером, остались глухи и к солженицынскому призыву.

Одновременно Солженицын распорядился передать в самиздат «Письмо вождям Советского Союза». Оно вызвало огромный интерес, в его обсуждении участвовали люди самых разных взглядов. Вскоре вышел сборник с 14-ю статьями - откликами на этот документ, [40] но сборник далеко не охватывал всех появившихся на эту тему материалов.

Более всего привлек внимание тезис Солженицына о неподготовленности советского общества к демократии. высказанный им в «Письме вождям» не категорически, а предположительно, в форме вопроса, как бы открытого для обсуждения. Но приверженцы русской национальной идеи, сгруппировавшиеся вокруг «Веча», писали о предпочтительности для России авторитарной власти и нежелательности, чуждости демократии уже без знака вопроса:

«Русскому человеку мучительно недоверие, лежащее в основе выборной системы, а также расчетливость, рационализм демократии. Русскому человеку нужна цельная правда, и он не может представить ее себе склеенной из социал-христианской, социал-демократической, либеральной, коммунистической и прочих правд». [41]

Солженицынское «Письмо вождям Советского Союза» стало программным документом формировавшегося русского национального движения - от наиболее демократических его участников до консервативных. Программу, предложенную Солженицыным, признали и Осипов, и Шафаревич, и бывшие всхсоновцы, и Скуратов. Лишь Г. Шиманов отверг ее за «либеральность». [42] «Письмо вождям Советского Союза» сплотило русское национальное движение, «унифицировало» его идейно. Однако это же «Письмо» провело глубокую борозду между приверженцами этого движения и правозащитниками, для подавляющего большинства которых идеалом является правовое демократическое государство - это тоже выявила дискуссия по «Письму вождям». [43] (см. стр. 242-243").

Высылка Солженицына и арест Осипова были тяжелыми ударами по национально-православному движению. Эти акции сопровождались очередными гонениями на официальных («легальных», как их называют их сторонники) неославянофилов. Однако они завоевывают все более прочные позиции в подцензурной печати. Особенно заметно это было в связи с празднованием 600-й годовщины Куликовской битвы (1380-1980), когда «почвеннические» и шовинистические мотивы стали ведущими на страницах многих советских журналов.

Единственным коллективным публицистическим выступлением приверженцев либерального крыла русского национального движения был сборник «Из-под глыб», [44] появившийся в самиздате в ноябре 1974 г. Этот сборник был подготовлен в основном еще с участием Солженицына и продвинул разработку мировоззрения либеральных «почвенников». Сборник этот показывает спектр взглядов приверженцев национального направления - от Евгения Барабанова, призывающего к активному переустройству советского общества в духе христианской этики вместе с правозащитниками, до автора, обозначенного инициалами «А.Б.», который осуждает правозащитную деятельность как суетное вторжение в мирские дела.

После прекращения «Московского сборника» национально-православное движение не проявляло себя в какой-либо систематической издательской деятельности, если не считать журнала Г. Шиманова «Многие лета», появившегося в московском самиздате с ноября 1980 г.

Однако тогда, в 1974-1975 гг., разногласия между участниками русского национального движения и правозащитниками проявились лишь в теоретических спорах, практическая же деятельность оставалась совместной и продолжалась в правозащитном русле. С начала 1977 г. притягательным центром правозащитной деятельности сторонников русского национального направления стал Христианский комитет защиты прав верующих (см. главу «Православные», стр. 183-185). Его основатель Глеб Якунин склонен к национальным эмоциям, его многолетние усилия были строго направлены на освобождение православной церкви из-под мертвящего давления атеистического государства. Но поскольку приверженность православию является обязательной компонентой нынешнего русского национального направления, естественно, что к Христианскому комитету тяготели и люди, для которых православие неотделимо от их национальных устремлений.

Отход сторонников русского национально-религиозного направления от правозащитной деятельности наметился в 1978 г. В это время усилились репрессии против правозащитников, а это обычно сопровождается отходом «попутчиков». Но в данном случае усиление репрессий было не основной причиной, а лишь катализатором расхождения, имевшего политическую подоплеку. Дело в том, что к этому времени среди сторонников национально-религиозного направления уже утвердилось отрицательное отношение к правовому государству и к демократии как к нежелательному для России будущему.

В интервью И. Шафаревича корреспонденту газеты «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг» в мае 1978 г., отвечая на вопрос, какие течения он различает среди диссидентов, Шафаревич предложил новое определение понятия «инакомыслящий», «диссидент»:

«Понятие»диссидент" очень расплывчато и, безусловно, нуждается в уточнении… Мне кажется, что… в нашей стране все люди прежде всего разделяются на два типа. Первые - это те, кто чувствует, что его судьба неразрывно связана с судьбой его страны, кто ощущает себя ответственным лично за ее будущее. Вторые - это все остальные. Я не хочу сказать, что первый тип и есть диссиденты… Под западное понятие «диссидент» подходят лишь те из них, кого жизненная установка привела к явному столкновению с аппаратом власти… И все же основным представляется мне не факт столкновения с властями, прежде всего бросающийся в глаза, а мотив этого столкновения: не внешнее действие, а внутренняя его причина".

Отсутствие заботы о «внешнем действии» логически объясняет и ответ на следующий вопрос: «К какой общественной и политической альтернативе нынешней системы вы склоняетесь?»:

«Что нам нужно - это максимум духовных изменений при минимуме изменений внешних… Нужен возврат к Богу и к своему народу, ощущение общенациональных целей и чувство ответственности перед историей и будущим своей страны…». [45]

Несмотря на отсутствие практической деятельности, национально-религиозное мировоззрение не только сохранилось, но его сторонники умножились - распространение этих взглядов и эмоций продолжалось, в основном, в домашних и дружеских беседах. Эта пассивная позиция восторжествовала если не теоретически, то практически.

Возможно, именно отказ от «внешних действий» и от стремления к «внешним изменениям» способствовало умножению сторонников русского национального направления, особенно в 80-е годы. В связи с резким усилением преследований всех видов оппозиционной деятельности угасли надежды на ее успех в обозримом будущем. Это толкало замкнуться в себе, в дружеском кругу, а именно к этому и свелась, за редкими исключениями, позиция «почвенников», как стали себя называть приверженцы русского национального движения.

Дальнейшая разработка этого мировоззрения по-прежнему осуществляется в основном признанным духовным вождем этого направления Александром Солженицыным. [46] Из наиболее значительных произведений других авторов назову книгу Ф. Светлова «Отверзи мне двери», статьи В. Тростникова, Б. Михайлова. [47] Что касается издательской деятельности этого направления, то она сосредоточилась, в основном, в тамиздате.

После появления Солженицына на Западе ощутимо усилилась поддержка национально-религиозного направления «первой» и «второй» волнами русской эмиграции, что отразилось в русскоязычной периодике. Русское национальное направление представлено журналами «Вестник христианского русского движения», журналом «Вече» (под редакцией бывшего всхсоновца Евгения Вагина), русское национальное направление поддерживает НТС-овский журнал «Посев» и даже «Континент», по замыслу долженствующий быть рупором всех направлений инакомыслия в СССР и в восточноевропейских странах. [48]

Разработка формы правления для будущей России приверженцами русского национального движения имеет почти исключительно негативную направленность: и в самиздате и в тамиздате усилия сосредоточились на критике слабых сторон и пороков демократии - и американской, и всех видов западноевропейской, и недолгой русской (8 месяцев в 1917 г.), так что уже достаточно четко определено, что все это не годится для будущей России, и тут среди «почвенников» нет расхождений. Однако позитивные поиски специфически русской государственности не дали к настоящему времени однозначного результата. Часть сторонников русского национального направления склонилась к монархии как к традиционно русскому способу правления, но большинство приняло идею об «авторитарной власти», не уточняя, что именно под этим разумеется. Видимо, это решение не выкристаллизовалось еще в предпочтение какой-то конкретной из известных (или новой) формы авторитаризма.

Сдвиг либерального крыла национального русского направления «вправо» уменьшил разрыв между ним, «легальными славянофилами» и национал-большевизмом. Одновременно увеличился разрыв между правозащитным демократическим движением, национальными движениями нерусских народов и неправославными религиозными движениями, с одной стороны, - и русским национальным, - с другой.