– Опаньки! – возопил де Невиль, – Какие люди! Пришвартовывайтесь, господин де Бражелон!
Господин де Бражелон ''пришвартовался''.
– Ты опять за старое?
И щелкнул себя по шее.
– Я?! Да ну, Рауль, ты что! Ни Боже упаси! Ни в одном глазу!
– Говори-говори! Что под подушкой прячешь?
– Микстуру.
– Как же, микстуру. Так я тебе и поверил.
– Вы сомневаетесь в моей искренности, сударь? Позвольте заметить, что ваши подозрения необоснованы.
– Поменьше пафоса, побольше цинизма -
Пьянчуга Невиль заработал клизму.
– Вот язва, – сказал Оливье, – Погоди же!
С военного совета смотался адъютант
И лопает на палубе фруктовый провиант.
– Если бы…- вздохнул адъютант.
– Не понял, – удивился Оливье, – Я имел в виду твои апельсинчики. Самое то!
– И не поймешь. Что с пьяным говорить.
– Знаешь, Рауль, это не очень-то по-товарищески! Я тут валяюсь, дохну со скуки, и ни одна свинья из нашего хваленого Пиратского Братства не наведается проведать страдальца! И тебе меня, несчастного, ни капельки не жалко?
– Дела были, – сказал Рауль холодно, – И док велел тебя не беспокоить. А насчет жалости – смотри не спейся.
– Да какие у вас дела, скажи на милость? Греть брюхо на палубе и трепаться – вот ваши дела. Конечно, один черт, где подыхать от скуки – в гором одиночестве, как я в этой богадельне или в вашем милом обществе, господа Пираты, но сути дела это не меняет.
– Ничего ты не знаешь, Оливье. Пока ты тут валялся, мы работали как проклятые. Но теперь, слава Богу, все закончили.
– Что же за важное дело вам помешало проведать страждущего друга, господин виконт? Пираты Короля-Солнца драили палубу? Или паруса штопали?
– Пожалуй, драить палубу и штопать паруса легче. Работа, которую мы выполняли…
– ''Корона'', насколько я понимаю в морском деле – парусное судно. Галеон. Если бы ''Корона'' была галеасом, я еще мог бы предположить, что наш милый герцог посадил вас на весла.
– Скажешь тоже – на весла! Веслом махать и то легче, чем переводить документы Отцов Святой Троицы. После этого действительно хочется напиться… в хлам.
– Какие такие документы?
– Потом расскажу. Когда протрезвеешь, – и Рауль перешел на пиратский жаргон, – А ты лыч налил с утра пораньше.
– Ну иди, сдай меня доку!
– Сдавать я тебя не буду, и ты это отлично знаешь. Но ''микстуру'' я конфискую до лучших времен.
– Да пошел ты подальше со своими лучшими временами! Заладил как попугай ''до лучших времен''! Не сегодня-завтра придем в Алжир, будут там лучшие времена, держи карман.
– Это просто выражение. Что касается Алжира, то сегодня еще нет, а завтра уж наверняка. Народ уже закопошился. Вещи собирают помаленьку. Круиз подходит к концу. Разнежились мы тут. Оливье! Ты что, поэтому пьешь?
– Почему – поэтому?
– Из-за Алжира? Забей! Прорвемся! Это тебя я говорю!
– Почему я пью, тебе не понять.
– Объясни, может и пойму.
– Не могу я объяснить. Дай-ка ''микстуру''.
– Ром? Опять? Где ты его раздобыл?
– Ямайский. Контрабандный.
– Эн-Зе? Тогда был шторм.
– Я еле выпросил эту бутылочку у милейшего г-на де Сабле. Какой милый юноша этот де Сабле! И я, болван, когда-то хотел драться с ним! Он сегодня с утра зашел, спросил, не надо ли мне чего-нибудь. И, поскольку док разрешил посещения, любезный помощник капитана протащил сюда контрабандой контрабандный ром. Двойная контрабанда получается. А ты, как какой-то таможенник.
– Получишь ты свой ром, успокойся. Я не собираюсь выливать в море двойную контрабанду. Но сначала, пока ты хоть что-то способен понять…
– Да я все способен понять! У тебя какие-то новости? Что новенького на нашем корыте?
– ''Корыто'' прет в Алжир со скоростью от семи до девяти узлов.
В фордевинд ''Корона''прет, – заявляет Гугенот.
Врешь, ''Корона'' прет бакштаг, ошибаешься, дурак, – новый дистих Сержа.
– И пусть себе прет, – сказал Оливье, – И что?
– Сегодня утром к нам подошло торговое судно, и мы приняли на борт одного таинственного пассжира. А капитану отдали наши документы, так как судно возвращалось в Европу.
– А что за таинственный пассажир? – с любопытством спросил Оливье.
– Я его видел только мельком. Кажется, какой-то священник.
– Из Братства Святой Троицы?
– Вот уж не знаю. Но у меня сложилось впечатление, что наш новый пассажир не тот, за кого себя выдает, а какая-то важная персона. Судя по тому, как с ним разговаривали герцог и капитан.
Но это не моего ума дело. Вроде бы ученый или медик. Когда этот путешественник, представившийся как ''отец Сильван'', знакомился с экипажем, я сам разговаривал с капитаном.
– С Вентадорном?
– С испанцем, с того корабля. Я отдал ему наши бумаги и объяснил, что к чему… Пассажиром занялся герцог, а тут подошел де Сабле и поведал, что ты изнываешь от скуки и хочешь меня видеть. У меня как раз выдалась свободная минутка, и вот я здесь.
– И вот ты здесь. Так какого же черта ты злишься?
– Я не злюсь. Но ты и так из-за своих неумеренных возлияний вышел из строя на несколько дней. А нам пригодилась бы твоя помощь.
– Переводить ваши бумаги?
– Наши бумаги! Это очень важные документы. Раньше мы не отдавали отчета, насколько все серьезно. И вот что меня беспокоит,
Оливье… Если ты и на суше будешь продолжать вести такой образ жизни…
Оливье икнул. Рауль выразительно посмотрел на него и покачал головой.
– Да не буду я! – заверил Оливье.
– Дай мне договорить. Не перебивай, пожалуйста. Ты начальник охраны герцога. Это большая ответственность. Если, не дай Бог, по твоей вине с Бофором что-нибудь случится, ты мне больше не друг.
Понял?
– Я и так тебе не друг, – хрипло сказал Оливье.
– Я пытаюсь объяснить, а ты обижаешься. Ты не можешь быть выше каких-то мелочных обид? Мы не первый год знаем друг друга, и я считаю, что на тебя можно положиться, тебе можно доверять. Как и славного малого де Сабле, меня встревожило твое внезапное алкагольное отравление. Извини, если я как-то не так выразился, но как прикажешь понимать твои слова?
– Дай р-р-рому, Р-р-рауль! – попросил Оливье.
Рауль тихо выругался и вернул де Невилю бутылку. Оливье сделал жадный глоток. Рауль снова завладел ''двойной контрабандой''.
– Я отвечу на твой вопрос. Я пью, чтобы не думать, какая я сволочь. Я хотел быть твоим другом, Рауль. Ты отличный парень. Тебя все очень уважают. Ты…
– Я тупой! Я не понимаю, к чему ты клонишь?
– Это все из-за меня! Если бы не я, ты сидел бы у себя дома, и не ввязался в этот долбаный Девятый Крестовый Поход! Как говорил там Франсуа Вийон? ''Нет, лучше побалдеть, ребята, дома''. Вот потому-то я и пью. И все, что ты говоришь об опасной ситуации в Алжире и о документах Отцов Святой Троицы камнем ложится на мою грешную душу! Сволочь я! Сволочь самая распоследняя!
– Да ты глупец, мой бедный Оливье! При чем тут ты? Успокойся, и не вздумай проливать слезы, подобно милашке Вандому. Пьяные слезы.
– Вандом плачет не по пьянке.
– Вандом вообще не пьет. И правильно делает. Что же до моего решения увязаться с герцогом в – как я тогда трепался – Джо – Джу-
Джижелли, думка эта посетила меня на несколько минут раньше, чем ты попался мне на глаза. А когда я узнал, какая милая компашка собирается штурмовать Джо – Джу – Джиджелли, то решил, что без меня вы уж точно не обойдетесь. И теперь эта милая компашка превратилась в Пиратское Братство. Я вообще этого не хотел! Я подыхал от тоски. Но вы сами свалились мне на голову.
А вообще-то – спасибо за то, что вы есть. И есть наше Братство.
– Братство Пиратов Короля-Солнца, – сказал Оливье.
– Да, – повторил Рауль, – Братство Пиратов Короля-Солнца, и о нас – чтобы мне пропасть! – в скором времени услышит все Средиземноморье! И пусть меня повесят, но, выражаясь на пиратском жаргоне, мы надерем задницы работорговцам-реисам. долбаным наследникам Хайр-эд-Дина!
– И Драгут-Реиса, – добавил Оливье, – Надерем, ясное дело! Твоя правда, командир! По такому случаю – давай!
– Что ж, – проворчал Рауль, – Дела закончены, буду твоей нянькой, лучше сказать, сиделкой.
– Сиди, сиди, ''сиделка''! Из тебя сиделка, как из меня…
Но Оливье находчивость изменила, он так ничего и не придумал.
– Деградация, – насмешливо сказал Рауль.
Де Невиль не уловил насмешку и осторожно потянулся к бутылке.
– Полная деградация, – все так же насмешливо сказал Рауль, даже несколько язвительно,- Дай бутылку.
– Ты?
– Да, я! Все… тебе меньше достанется.
– Да ты деградируешь, дружище!
– Деградирую! Черт возьми! Закуска есть?
– Увы, – вздохнул Оливье, – Я слопал все угощенье. Впрочем, на закуску остроумная максима одного нашего знаменитого современника: если не всегда можно есть, то пить всегда можно!
– Дурацкая максима, – заметил Рауль, – Крепкие напитки надо пить залпом и сразу закусывать – это сказал гасконец.
Оливье расхохотался.
– Но наш уважаемый гасконец и предал гласности цитируемую мной максиму, дружище! А ты говоришь, дурацкая… Бьюсь об заклад, ты откажешься от своих слов, когда узнаешь автора афоризма!
– Д'Артаньян? Применительно к нему – не такая уж и дурацкая.
В юности гасконец был очень беден.
– Холодно, господин де Бражелон! Мимо! Автор афоризма – Атос!
Ну, как, ''дурацкий'' афоризм?
– Сдаюсь. Беру свои слова назад. Просто как-то не верится – неужели у мушкетеров были дни, когда им есть было нечего?
– И у нас будут – когда провиант подъедим, а выпивка останется.
А закусывать будем… песнями, стихами, афоризмами.
– Духовной пищей, – сказал Рауль.
– А что? Гасконец частенько нас угощал своими хохмами и афоризмами Атоса. Разве ты не замечал, что твой отец иногда изрекает потрясающие афоризмы?
– Конечно, замечал. Но у него есть афоризмы и повеселее.
– Так поведай!
– Не припоминается. Вспомню, поведаю. Если не всегда можно есть, то пить всегда можно… Да… Печально.
– Почему – печально?
– Эти слова могут быть девизом отчаявшихся голодных бедняков.
– ''Отчаявшиеся голодные бедняки'' стали успешными респектабельными господами, и их столы ломятся от закусок и изысканных вин. Фортуна! – заявил Оливье.
– Закономерность, – сказал Рауль.
– Ты не веришь в счастливую случайность? – спросил Оливье.
– Я верю в объективную закономерность. Победа зависит и от расчета и от случая.
– За нашу Победу и за нашу Фортуну! – провозгласил Оливье, снова завладев заветной бутылкой.
– Тебе лишь бы напиться.
– Не ворчи, Рауль, меня вновь посещает моя… ''бухая'' Муза!
А все-таки жаль… что вина… на донышке. Но есть еще выпивка на нашем суденышке.
– Бездонная бочка, – сказал Рауль.
– Неиссякаемый источник, – сказал Оливье.
– Источник иссяк, – заметил Рауль.
– Пересох родник, и Муза улетела, – Оливье выбросил в окно пустую бутылку, – Быстро мы ее приговорили.
– А все-таки это свинство, – вздохнул Рауль, – Ведь де Сабле принес тебе ром из Эн-Зэ.
– Ну и что? Мы же пили ром после шторма.
– Помнишь, что тогда сказал капитан? Ром – для раненых.
– Все обитатели посудины в добром здравии. Даже я, – сказал Оливье, почесав живот.
– Для будущих раненых, – вздохнул Рауль.
– Лучше мы выпьем немножко рома, пока его не растащило начальство, бофоровские генералы!
– Не растащат. У Вентадорна – не растащат.
– Так стоит ли сокрушаться из-за одной бутылки?
– Оливье, – спросил Рауль, – Тогда, в монастыре… тебе было очень больно?
– Я забыл, – ответил Оливье, – Я, правда, забыл. Предвосхищаю твой вопрос – зачем я выхвалялся перед помощником капитана? А я и сам не знаю – бес попутал. Не все же такие честные как ты и говорят только правду. Я и приврать могу для красного словца. Кстати, это правда, что ты всегда говоришь только правду – или очередной миф?
– Стараюсь… По возможности.
– А если ты не можешь сказать правду?
– Тогда… отмалчиваюсь или ухожу от ответа. А почему ты спросил?
– Да так, – вздохнул Оливье, – а насчет рома, не волнуйся. Хватит и на нашу долю. В случае чего… без обезболивающего не останемся.
– Утешил, – фыркнул Рауль, – Я не о себе беспокоюсь.
– Успокойся, Бражелон,
В порт войдет наш галеон,
Вновь увидим мы Тулон,
И вернется ''легион''
Успокойся, Бражелон! – тупо? Мое рондо!
– Тупо, – сказал Рауль, – Тоже мне, легионер!
Не надейся, Бражелон,
Не вернется ''легион''- моя редакция.
– Послал мне Бог сиделку, – вздохнул Оливье, – Сам же говорил – думай о хорошем!
– Думай о хорошем, но готовься к худшему. Ко всему. Тебе объяснить, к чему мы должны быть готовы?
– Не объясняй, и так все ясно. Объясни лучше этим молокососам – они так и глядят тебе в рот, ожидая, какую истину поведает Пиратский Оракул.
– Неудачное сравнение – оракулы предсказывали будущее, а мы не знаем наше будущее.
– К счастью, – сказал Оливье.
– Учитывая индивидуальные особенности наших младших товарищей, чтобы предотвратить кое-какие трагические ситуации во время наших ''покатушек'', я решил всегда иметь, по примеру г-на де
Вентадорна, ром в своей фляге.
– Что за особенности?
– Шарль-Анри… Помнишь, как он лизал ладошки после шторма?
– Болевой шок? Пожалуй, ты прав. Запасайся ромом, Рауль, чтобы на всех хватило.
– Приоритет – молодняку, – сказал Рауль жестко, – И у меня ты не выцыганишь ни капли ''за просто так''.
– Приоритет – тяжелым. А не рано ли мы начинаем такие разговоры? И что за ''покатушки''?
– Сам пока не знаю. Решим на месте. Плохая из меня сиделка, извини. Попробую развлечь тебя. Смотри, что подарил нам капитан.
– Коран? – удивился Оливье, – Зачем тебе Коран?
– Кое в чем разобраться. Ну, какую суру прочитать?
Оливье пробежал глазами ''Оглавление'':
– Пески, Лицемеры, Башни, Джинны… О! Женщины! Валяй четвертую, о женщинах! А то я без прекрасного пола совсем одичал.
– С ''Женщин'' и я начал знакомство с Кораном, – признался
Рауль,- Открываю наугад…
– … и загадываем на будущее, читай!
– Сура 4. Женщины. Стих 83. Они говорят: ''Повиновение!'' А когда выйдут от тебя, то группа из них замышляет ночью не то, что ты говоришь, и Аллах записывает то, что они замышляют ночью.
– Я понял это так: наша группа замышляет ночные ''покатушки'', по ущельям, плато, горным тропинкам – на месте разберемся и уточним маршруты ''покатушек''. А днем будем с умильными физиономиями преданно смотреть в глаза милому герцогу.
– Прямое попадание! – кивнул Рауль, – Аллах сказал правду. х х х
А новый пассажир ''Короны'', представившийся экипажу и путешественникам как ''отец Сильван'', войдя в капитанский салон на баке, крепко обнялся с Бофром и Ветадорном.
– Мишель,- сказал капитан, – я знал, что мы встретимся. Кто-кто, а вы не усидите на месте. Добро пожаловать, дорогой Мишель! Будьте как дома, вы здесь среди друзей.
– Мишель,- сказал Бофор, – сколько лет, сколько зим! Наконец-то вы с нами, морской бродяга! Я чертовски рад!
– И я чертовски рад, друзья мои. Франсуа. Ришар. Но здесь и сейчас вы в первый и последний раз назвали меня по имени. Для всех я отец Сильван, священник и хирург из братства св. Козьмы и скромный пассажир, согласно легенде.
– Но вашему племяннику вы откроете свое настоящее имя? – спросил капитан.
– Не здесь и не сейчас, – ответил Мишель, – Позже.
– Мишель, вы не изменились за эти годы, – сказал герцог, – Все такой же таинственный и загадочный, и все так же любите мистификации. А уж хотел пригласить Рауля и познакомить вас.
– Не надо, – сказал Мишель, – Сами познакомимся. А кстати – ваше мнение о моем племяннике?
– Самое лучшее! – сказал капитан.
– Шальной, но очень милый, – сказал Бофор, – За это время я полюбил его всем сердцем.
– Рад слышать, – улыбнулся Мишель, – А шальной… и я был шальным в его годы.
– Я тоже, – сказал герцог.
– И я, – сказал капитан.
Они расхохотались.
– Но довольно лирики, – сказал Мишель, расстилая на столе карту побережья, – Взгляните сюда, господа. Ручаюсь, такой картой не располагает король Франции.
Бофор и капитан переглянулись. Ришар де Вентадорн положил рядом карту, привезенную Шевреттой.
– Сравните обе карты, – сказал капитан.
– Один в один, – удивился Мишель, – Я полагал, что контрразведка Мальтийского Ордена превосходит агентуру Людовика Четырнадцатого.
– Не от агентов Людовика Четырнадцатого мы получили эту карту. Взгляните, у нас еще и план цитадели!
– Хотел вас удивить, да сюрприз не получился. Откуда это у вас?
Бофор рассказал о том, как документы попали в их руки.
– Тогда я не удивляюсь, – сказал Мишель, – ''Рогановскую барышню'' я знаю с юных лет. Но с этой минуты называйте меня, пожалуйста, отец Сильван.
– Не слишком ли вы засекречены, дорогой… ''отец Сильван''? – вздохнул Бофор.
– Человека по имени Мишель не существует. Есть плита в соборе Сен-Жан в Ла Валетте с моим именем. И есть легенда.
– Вы сами – легенда Средиземноморья, – заметил капитан.
– Да полно вам, – усмехнулся Мишель, – Я вполне реален.
– Еще один вопрос, святой отец, и перейдем к самому главному – установив тождество этих двух карт, мы можем обсудить орагнизацию высадки, и здесь нам очень пригодится ваш богатый боевой опыт, – сказал Бофор.
– Я слушаю, монсеньор, – ответил отец Сильван.
– Но мой вопрос не к святому отцу, – сказал герцог, – Мой вопрос к моему старому другу, чье имя я до поры до времени буду произносить только в мыслях – это вы вернули своему кузену Ато…
– Тс! – сказал отец Сильван, – Имен не называйте. Привыкайте к моей легенде, монсеньор адмирал.
– Знаменитое кольцо с сапфиром, которое гасконец получил в подарок от первой жены вашего кузена, а они впоследствии загнали его ростовщику, чтобы снарядиться в Ла Рошель?
– Да, я, – сказал скромный пассажир, – Я снял кольцо с пальца убитого мною в абордажном бою турецкого военначальника и вернул его владельцу. Кузену.
– Вы обратили внимание на восхитительное кольцо на руке… нашей гостьи?
– Сапфир в оправе из алмазов? – спросил граф де Вентадорн, – Я обратил внимание на него сразу, целуя ручки прелестной графине.
И что это – чудо? Счастливый случай? Воля Провидения?
– Не могу знать, – скромный пассажир отделался солдатским ответом.
– А вы верите в Провидение, святой отец? – спросил капитан.
– Хочу верить, – ответил святой отец, – Но я верю в то, что человечество, вопреки всем войнам и несправедливостям, творящимся в этом далеком от совершенства мире, хоть и медленно, но движется к гармонии и Всеобщему Миру. И мы попытаемся немного помочь страдающему человечеству. А вы, монсеньор, позовите на бак ваших музыкантов, скрипачей, флейтистов – кто там у вас – велите организовать фейерверк с танцами, пусть ваши мальчишки повеселятся напоследок. У меня сложилось впечатление, что они как-то скисли. Ракеты для фейерверка – в моем ящике. Свои, ''коронные'', поберегите на будущее.
– Вам не помешает музыка и фейерверк? – спросил капитан.
– Вот еще! Я ко всему привык.
Капитан отдал необходимые распоряжения своему помощнику.
– Такого сюрприза, ручаюсь, наш молодняк не ожидал! – усмехнулся Бофор.
– Эге! Все мои сюрпризы еще впереди. А пока молодежь гуляет, разработаем план высадки во всех деталях.
– Ваши варианты? – спросил герцог де Бофор.
– Мой вариант,… – сказал капитан… и с бака донеслись звуки веселой музыки.
– А что, если,… – предложил Мишель, и небо над флагманом расцвело огнями фейерверка.
– И еще,… – добавил адмирал, а пассажиры и экипаж дружно закричали: ''Ура-а-а!'', когда пушки флагмана ''Корона'' снова выпалили в ночное небо над Средиземным морем, и в нем отразились цветные огни, погасшие мгновние спустя, до нового залпа, а звезды продолжали сиять.
This file was created
with BookDesigner program
06.01.2009