Анри решительно постучался – как и в первый раз в ритме ''Фрондерского ветра''.
– Не заперто! – донеслось из каюты.
– Что вы наделали! Что все это значит! Как вы могли! Я никогда не ожидал, что вы пойдете на компромисс!
– Здрасьте! Снова вы, Вандом! Сколько можно! Я спать хочу!
– Врете вы все! Внаглую врете! Я же вижу, вы притворяетесь, вы вовсе не хотите спать!
– Хочу, ей-Богу, хочу! Оставьте меня в пок-о-о-ое!
– Вы притворяетесь! Вы даже зеваете притворно!
– Ей-Богу, не притворяюсь!
– Зевайте поосторожнее, сударь! Вы рискуете ВЫВИХНУТЬ ЧЕЛЮСТЬ! Что вы смеетесь? Я прекрасно знаю, кто автор этой фразы!
– И кто же сей автор?
– Д'Артаньян.
– Д'Артаньян. Если вы коллекционируете изречения Д'Артаньяна, в лучшие времена я вам подброшу парочку афоризмов гасконца, и вы в любом обществе сможете блистать остроумием.
– Выслушайте меня! Это очень важно!
– Анри, вы потрясающий нахал! Врываетесь в чужое помещение с безумными глазами, лепечете какой-то вздор, когда вас просят, про-сят – не до-ку-чать! Вы просто…персонаж!
– Кто я?
– Персонаж Мольера. ''Докучные''. В лучшие времена, если будет настроение, расскажу подробнее.
– Сам персонаж! – буркнул Анри, надувшись, так, как дети говорят ''сам дурак''.
– А сейчас, умоляю, дайте поспать.
– Спать ночью надо!
– А я хочу сейчас!
– А я вам не дам!
– Вот интересно! Анри, не испытывайте мое терпение. Когда я сплю, я не представляю опасности. Вот так-то. Лучше всего спать – самое мирное безопасное занятие. И вам то же советую – спать. До самого Алжира.
– Сударь!
– М-м-м… Не трясите меня!
– Пожалуйста!
– …
– Ну, погоди же!
Анри взял бандану, намочил в кувшине. Но даже мокрая бандана не помогла.
– Да уж,- вздохнул Анри,- Крепкий орешек.
– Какой есть! Ваши жемчужные зубки слабоваты для такого крепкого орешка как я. Вам меня не разгрызть.
– Ваши дурацкие комплименты банальны! И вообще, я же вас не кусаю! Я только немножко побрызгал на вас водичкой, чтобы разбудить, а вам хоть бы что.
– Даже приятно, а то жара. Спасибо за мокрую бандану. Не мешает освежиться. Да она при такой жаре высохнет за пять минут. Что же до банальных комплиментов – виноват, в лучшие времена придумаю, если жив буду, что-нибудь пооригинальнее.
– Заладил: ''В лучшие времена, в лучшие времена''. Когда наступят ваши "лучшие времена"?
– Хе! Спросите что-нибудь полегче! А вообще-то – никогда! Все! Будьте здоровы! Прощайте!
– Хорошо, я уйду, можете дрыхнуть. Но все-таки последнее слово останется за мной – раз вы такой бессовестный эгоист, и вам плевать на всех нас, можете спать спокойно, или притворяться спящим, а я от всей души желаю вам…
– И вам того же. Баюшки-баю.
– Я не закончил, сударь! Желаю, чтобы вам ПРИСНИЛСЯ САМЫЙ СТРАШНЫЙ КОШМАРНЫЙ СОН!
Тут Рауль встряхнулся.
– Зря вы это сказали, Анри. Вы не понимаете сами, что говорите. Разве я вам враг? Я и врагу не пожелал бы такого!
– Я не хотел вас обидеть, – сказал Анри, – Вас что, кошмарные сны мучают?
– Уже нет. Но однажды, – его передернуло, он опять тряхнул головой и задумался – о чем-то своем.
– Расскажите, – сказал Анри, – Сразу полегчает.
– В лучшие времена.
– Я тоже очень-очень боюсь, когда снятся кошмарные сны. Вы на меня так смотрите, словно сомневаетесь, что я могу видеть страшные сны. Вы думаете, что ли, я только прекрасных эльфов вижу во сне?
– Эльф вы и есть, Анри де Вандом.
Этот комплимент Анри счел более оригинальным, чем предыдущий. Паж улыбнулся, но сделал усилие, стараясь сохранить серьезную мину.
– Польщен, но эльфы – это по вашей части.
– В смысле?
– В смысле – у вас эльфийское имя, господин Рауль. Разве вы не знаете этимологию своего имени? Древнеанглийское Рэд плюс Эльф, так ведь?
– У меня волчье имя!
– В смысле?
– В смысле – есть и другая версия, древнескандинавская. По этой версии мое имя от волка.
– Эльфийский волк! Волчий эльф! Противоречивая личность! Скажите-ка мне, господин Эльф, почему вы подписали приказ? После вас все как один подписались! А надо было бороться! Протестовать! Устроить бунт!
– Валяйте дальше. Захватить корабль, сбежать в Америку, в Индию, на Тортугу.
– Но разве можно брать на себя такие обязательства? Скажите, может, я чего-то не понимаю, Де Бутвиль – вам что-то говорит это имя?
– Разумеется.
– Его вызов кардиналу Ришелье достоин уважения?
– Вы уверены, что вызов де Бутвиля был направлен Ришелье? Противника звали иначе! А впрочем, вы правы, маленький Вандом. Дуэль де Бутвиля была протестом.
– И этот протест вы, лично вы – оправдываете?
– Да. Мне жаль Бутвиля, но он был отнюдь не ангелом.
– Ну вот! А, подписав сегодняшнюю бумагу, мы все предали память де Бутвиля, а ведь он погиб в борьбе за наше право – защищать честь ценой собственной жизни! А вы, господин де Бражелон, расписались в собственном конформизме,- и Анри утрированно произнес, передразнивая царедворцев: ''Монсеньор, смиренно и всепокорнейше получив приказ, который вашей светлости благоугодно было…''*
… * Жан де Лабрюйер.
…
– Вот и поговорили, – вздохнул Рауль.
– Вы обиделись? – спросил Анри.
– Я не буду притворяться добрым малым и уверять вас, что не обижен. Да! Потому что ненавижу предателей, а вы назвали меня предателем.
– Я сказал ''мы все''. Но вы виноваты больше всех, потому что все последовали вашему примеру.
– Нельзя нам здесь драться, Анри. Разве это не ясно?
– Ясно-то ясно, но бывают непредвиденные обстоятельства, так ведь? Если вам нанесут оскорбление – смер-р-ртельное оскорбление?! Что вы будете делать?
– Ишь, ''слова-то какие важные''!** Глупенький паж, не вгоняйте меня в краску! И я когда-то говорил подобные глупости.
… ** Слова Д'Артаньяна, адресованные Раулю у Дюма.
…
– Ну вот, к примеру, вас назовут дураком? Что вы сделаете?
– Ничего. Пусть говорят. Вы читали ''Похвалу глупости'' Эразма Роттердамского?
– Да! Супер! А вы это к чему?
– А я это к тому, что за свой недолгий век столько глупостей успел наделать – глупцы Эразма отдыхают.
– Так уж и отдыхают! Скажете тоже! Это вы загнули! / Анри изо всех сил старался говорить по-мальчишечьи, и очень надеялся, что его получается /. Ну что вы от меня отмахиваетесь? Я вижу, вы уверены в своей правоте, а я в своей! И мне очень, очень, очень обидно, что Бофор, тот еще дуэлянт, превращается в тирана! В деспота! Ну перестаньте же смеяться надо мной, сударь! Ух, как я ненавижу вашу насмешливую улыбочку!
– Боже, сколько эмоций!
– Я вас по-хорошему просил объяснить, в чем я неправ, а вы насмешничаете! Почему вы не можете поговорить со мной, как с нормальным человеком? Почему вы смотрите на меня как на недоумка?! Знаете, господин де Бражелон, я ненавижу лицемеров.
– ''Страшна здесь ненависть…'' – продекламировал Рауль.
– "…любовь страшнее!'' – закончил Анри, – Не паясничайте, пожалуйста, и не смейте издеваться над Шекспиром! Должно же быть что-то святое, а вы, вы…
– Что я?
– Вы утрируете слова Ромео.
– Вовсе нет.
– Да, наверно! А то я не понял ваши интонации!
– Что вы ко мне привязались?
– Хочу во всем разобраться. Почему вы так решительно сказали: ''Это не обсуждается''.
– Вам знакомо понятие ''братство по оружию''?
– Конечно!
– Так о чем спорить? Братство исключает решение каких-то разногласий вооруженным путем. Мы должны быть сплоченными, едиными, дружными. Конечно, в таком разношерстном…коллективе могут быть какие-то недоразумения, но их лучше избегать любой ценой. Не должно быть деления на морских и сухопутных, на вентадорновцев и бофоровцев. И конфликтов не должно быть. Их надо избегать.
– Любой ценой? Но не ценой чести!
– Опять! Анри, у меня впечатление, что мы говорим с вами на разных языках. Подначки и шуточки Пиратов не приведут к поединку. Я этого не допущу, раз уж эти бедовые ребята прозвали меня Пиратским Королем. Клянусь…- он хотел было сказать ''клянусь честью'', но подумал-подумал и сказал:
– Клянусь нок-реем, на котором никто не будет повешен!
– Вы опять насмешничаете! Какой же вы ужасный человек! Какой вы вредный! Я очень уважаю искренних людей…
– Я тоже.
– В этом, господин де Бражелон, позвольте усомниться. Вы слишком язвительны и ироничны, а искренних людей, по-моему, считаете придурками.
– Анри! Но нельзя же выбалтывать встречному-поперечному, что у тебя на душе! Провались в преисподнюю такая искренность! И знаете что…Позвольте вас предостеречь. Не надо быть чересчур доверчивым. Это я вам советую от души и вполне серьезно. Вот – хотел же впрок полентяйничать, побездельничать, так нет, явился, растормошил…
– Вы что, испанский король,* что вас нельзя потормошить?
…. *Церемонный этикет испанского двора запрещает придворным дотрагиваться до монарха.
….
– Слушайте, вы, неугомонный! Я – вот я лично – живу сегодняшним днем. В данный момент мы все отлично себя чувствуем. Вот и цените этот момент. Время быстротечно. Сейчас нам хорошо – и слава Богу! Как знать, какие беды и лишения ждут нас в будущем.
– Вы боитесь будущего?
Рауль покачал головой.
– Честно?
Рауль кивнул.
– Совсем-совсем? Неужели вы нисколько, ни чуточки не боитесь ужасных иноверцев? Ведь они подвергают людей чудовищным пыткам, превосходящим человеческое воображение.
– Если и боюсь – да, пожалуй, боюсь, – то за своих приятелей. За вас, за малька, за желторотых.
– А за себя вы не боитесь?
– Мне все равно. И вообще, как любит повторять наш милый герцог, двум смертям не бывать…
– Вы, наверно, сочтете меня малодушным трусом, господин де Бражелон, вы такой отъявленный храбрец, но… когда я начинаю думать о войне, и о том, что меня могут убить, я мысленно обращаюсь к Богу: "Боже Всемогущий, если уж мне суждено погибнуть, сделай так, чтобы СРАЗУ, чтобы не мучиться долго''.
Анри робко взглянул на Рауля, ожидая очередной насмешки, презрительной фразочки типа ''ишь чего захотел'', но Рауль понимающе кивнул и поднял руку в дружеском жесте. Паж понял этот жест, и они ударили друг друга по ладошкам.
''Вот и поговорили",- сказал Анри с улыбкой.