Стоит ли удивляться тому, что мое возвращение домой было ознаменовано таким выражением лиц родственников, будто я возглавила список подозреваемых в убийстве Кеннеди? Или они побаивались, что и я из дома уйду вслед за своей «вечной любовью»? В любом случае, уже по их искаженным волнением лицам было ясно, что Игорь Михайлович не постеснялся оповестить всю округу о произошедшем сегодня в школе.

Однако, вопреки моим ожиданиям, ни мама, ни папа не стали читать мне морали по поводу друзей, а лишь попросили поговорить с Беловым, чтобы тот «не порол горячку». Я уже знала, что Костя в данный момент дома, собирает вещи — учебники и документы. И очень надеялась, что этот зашкаливающий протест не подразумевает, что он останется даже без одежды. Настроен он был крайне решительно, что не предполагало возможности переубедить его прямо сегодня. Отчасти я была со своими родителями согласна — как бы ни был жесток Игорь Михайлович, как бы ни мечтал Костя всю жизнь вырваться из этого дома — и, похоже, теперь просто воспользовался шансом — но садиться полностью на шею к Танаевым — это не лучший вариант.

В итоге вечером я отправилась выполнять свою миссию. Открыл мне сам Белов — да с настолько цветущим видом, что я засомневалась, что он слишком сильно переживает о произошедшем. Стянула куртку и направилась к находящимся в зале Максу и Мире. Те тоже не выглядели удрученными. Из динамиков ноутбука раздавалась громкая музыка. Я даже вставить свое веское слово не успела, как при заигравшей новой мелодии Белов подскочил ко мне, схватил за руку и за талию, принуждая с ним танцевать.

— You look so fine, I want to break your heart, - подпевал он. Я невольно начала смеяться. Наш танец представлял собой бессистемное болтание моим телом в ритм музыке, но, надо признать, пел он хорошо.

— Белов! — я в мотив не очень попадала. — Ты домой возвращаться собираешься, оболтус блудный?

— Ни! За! Что! — и тут же подпел строчку очень в тему. — It's so insane! Дашка, я свободе-е-ен!

— Угомонись, припадочный, это другая песня!

Он прижал меня еще сильнее и теперь булькал из стороны в сторону с еще большим усердием.

— Николаева, а ты знала, что у них есть график, кто пылесосит? Мои дни — понедельник и пятница! — сказал Белов, а Мира в стороне засмеялась. — И еще я буду обязан помогать ей готовить! Я не особо умею, но меня пытками заставили пообещать научиться! Отец заблокировал мою кредитку! — совсем уж праздничным тоном. — Если и из гимназии документы заберет, то и черт с ней!

Все это он говорил с выражением самого счастливого человека на планете. А я хорошо понимала, что это банальная эйфория — случилось то, о чем он давно мечтал, пусть и не в таком виде. Но любая эйфория со временем отпускает. И чем выше был взлет, тем глубже потом окажется депрессия. С другой стороны, Белову только на пользу поделать что-то своими руками, походить в одних и тех же джинсах или задуматься о том, на что он способен сам, без поддержки отца. Если бы мой голос учитывался, то я за то, чтобы он вернулся домой, но не сразу. В конце концов, у этого человека в жизни больше не представится шанса научиться пылесосить или варить макароны. Да и Мире будет полегче — она к готовке относилась крайне отрицательно, воспринимая ее только как необходимую обязанность. И Максу компания в виде постоянно щебечущей балаболки не помешает. В общем, я пока не видела минусов в том, чтобы Белов пока оставался тут. Кроме того, что это в принципе было неправильно.

— You're taking me over! — одухотворенно пел «неправильный» счастливчик. А я почему-то была за него рада, уже подтанцовывая по доброй воле. — Let's pretend happy end!

— Белов, — со смехом вмешалась я в этот аттракцион. — Это, вообще-то, грустная песня!

— Зануда! — он внезапно остановился, отпустил меня, а потом подтащил ко мне рядом стоявшего Макса, заставляя того закинуть его руку на меня. — Давай, Танаев, жги!

Сам Танаев при этом улыбался, но шевелиться намерен не был, я положила ему ладони на плечи, заразившись азартом Белова, и попыталась хотя бы чуть повернуть. Костя не выдержал:

— Макс, ну же! Это как сексом заниматься, только никто ни в кого ничего не пихает! Просто продолжай жечь, парниша!

Даже Мира, увлекшись экспериментом над братом, подбежала к нему со спины, безуспешно пытаясь расшевелить. Последнего спасло то, что песня почти сразу закончилась, после чего он как-то слишком легко вывернулся из нашего захвата и выключил плеер, заявив, что голоден.

Ужинали они гречкой с полуфабрикатными котлетами, а я просто составляла им компанию. Уверена, что они могли себе позволить питаться в кафе постоянно, но даже такие не особо изысканные блюда превращали их жилище в Дом, поэтому я понимала, почему Мира старается соблюдать хотя бы этот ритуал. За столом всеобщее веселье несколько улеглось, а после чая Белов сказал уже более спокойно:

— Ну ладно, раз я теперь практически член семьи, то давайте уже начинать посвящать меня в семейные тайны. Я хочу знать все, включая вашу Организацию и наркоторговлю. Николаеву можем выгнать домой, если лишние уши нам ни к чему.

Танаевы переглянулись, но ответила только девушка:

— Хорошо. Я расскажу. Идем в зал.

Ее история заняла не так много времени, как я могла бы ожидать. Говорила она ровным голосом, без какой-либо эмоциональной окраски. И хоть ни в одном ее жесте или интонации не проскользнула жалость к себе или осознание несправедливости произошедшего, мне почему-то очень хотелось подойти и обнять ее. И если бы они не сидели прямо тут, рядом со мной, я бы ни за что не поверила в сказки про какую-то Организацию, которая то ли ворует младенцев, то ли выращивает их в пробирках, чтобы потом бить, морить голодом, холодом, привязывать на сутки к стульям, бить, бить и снова бить, приучая к дисциплине. Судя по всему, эти суперсолдаты были далеко не совершенны, идеала предстояло достичь только в их потомстве. И я была благодарна тем детям, которые уничтожили это страшное место. Интересно, а много ли еще в мире проводится таких экспериментов над людьми? И все равно, самыми важными оставались эти двое.

Мира рассказывала и о детдоме — как о райском месте — со смехом подчеркивая, как сложно было Максу принимать новые правила, приводила забавные примеры и говорила о многом другом. Этот этап истории был сродни какому-то облегчению, отвлекал от мрачности их детства. Сам Макс ушел, тихо прикрыв за собой входную дверь, еще в середине рассказа. Не думаю, что он сделал это потому, что ему было психологически сложно слушать, наверное, просто стало скучно. Белов не выдержал первый и все же приобнял Миру, чего я побоялась сделать раньше — словно это выдавало какую-то жалость к ним. Но у этой парочки какие-то особые отношения, и я вдруг почувствовала, что это тот самый момент, когда лишние только помешают, тем более, что история подходила к переезду в наш город. Теперь пусть Белов крепче обнимет ее, поцелует, утешит — не ее, а себя, или просто помолчит рядом. Я тихо встала и заметила, что куртка Макса висит в прихожей. Глянула в окно — автомобиль припаркован во дворе дома. Придавленная всем услышанным, все же каким-то невероятным образом смогла удивиться и вышла в подъезд.

Интуиция потащила к чуть приоткрытой двери в коридоре, ведущей на открытые балконы. Выбегая наружу, я уже будто знала, что увижу там — он стоял прямо на тонкой перекладине, лицом к улице, раскинув руки и шатаясь всем телом под порывами ледяного ветра. Макс балансировал на тончайшей железной перегородке, разделявшей жизнь и смерть! Слишком расслабленно, слишком пугающе. Кровь в сосудах мгновенно замерзла, но не от уличного холода — от страха. Мне потребуются месяцы, чтобы осмыслить все сегодня услышанное, но он был внутри этой страшной истории, возможно, что до сих пор там и оставался. Потому и стоял сейчас на краю бездны, расправив руки, как крылья, чтобы взлететь. И все закончить.

— Макс, — не узнала я свой голос. Старалась не кричать, но произнести тихо, без звенящей паники, не вышло. — Макс.

— Ты чего пришла сюда? — он, на миг остановив мое сердце, перешагнул, развернув тело на сто восемьдесят градусов, и теперь смотрел на меня, так и оставаясь в миллиметре от конца всему.

— Макс, — мой голос дрожал, почти до выдаваемой истерики, но это сейчас было неважно. — Пожалуйста, пожалуйста, слезь оттуда…

Он коротко усмехнулся.

— Даш, ты что, решила, что я прыгнуть собираюсь? — настолько спокойно, что даже сердце пару раз стукнулось в грудную клетку надеждой. — Нет! Чувство самосохранения у нас очень развито. Я выживу даже после ядерного взрыва. Я и тараканы.

Я бы рассмеялась над шуткой, но отчего-то сил на это не хватило.

— Тогда прошу тебя, слезь. Я боюсь, — призналась честно.

Он улыбался, но произносил слова с какой-то педантичностью:

— Не бойся. Я не упаду, — при этом очередной поток воздуха чуть качнул его в сторону.

— Тогда просто слезь! — теперь я крикнула. — Идиот! Слезь, говорю!

Макс наклонил голову набок:

— Не вижу ни одной причины, почему ты могла бы говорить со мной в таком тоне.

Ну ничего себе! Хотя в данном случае я готова была его умолять:

— Пожалуйста, Макс, пожалуйста… Пожалей меня… Пожалуйста!

Он поразмышлял несколько секунд, а потом легко спрыгнул на балкон, позволив мне наконец-то выдохнуть. Я преодолела разделявший нас шаг в миллисекунду и схватила его за руку, но не могла сообразить, что нужно сказать. Я-то перепугалась, но он вроде как причины для моего страха не видел.

— Ты замерзла, что ли? — вдруг спросил Макс. Меня действительно колотило. В конце концов, на улице не май, да и нервы чуть не сдали.

Он уже за руку тащил меня в подъезд, где было гораздо теплее. Я остановилась там, пытаясь начать дышать ровно. Нам с Максом тоже нужно поговорить наедине:

— Пообещай, что не станешь больше так делать, — я это сказала очень тихо, стараясь не напирать, чтобы не вызвать нового протеста.

— С чего вдруг я должен тебе что-то обещать? — он отпустил мою руку. — Это тебя рассказ сестры так растрогал, что ты возомнила себе, что теперь обязана нас опекать?

Рассказ меня действительно растрогал, чего уж врать. Да и почему бы мне не опекать их? Раз уж мы оказались тут, вчетвером, то не нам ли положено опекать друг друга? Как будто это что-то плохое! Но ответить я постаралась мягко:

— Ты мне ничего не должен. Я просто прошу. На правах друга! — и тут же исправилась: — Пусть даже ты меня и не считаешь своим другом, мне это неважно.

Макс задумался и вдруг ответил неожиданное:

— Да нет, считаю. Просто понятие «дружба» мне до сих пор знакомо не было, — мое сердце уже почти успокоилось после пережитого ужаса, а Макс решил сменить тему. — Ну и как ты, мой друг, восприняла всю нашу историю?

Наступил мой черед всерьез задуматься.

— Знаешь… Мне это все переварить надо… — сказала, но тут же посчитала, что очень важно будет добавить: — Я просто хочу, чтобы ты почувствовал, как тебе повезло. У тебя теперь другая жизнь, все плохое позади…

— С чем повезло? Ты уверена, что жизнь в социуме лучше, чем в Организации?

Я даже опешила:

— Конечно! Разве ты не рад, что стал свободным?

Он пожал плечами и направил меня к батарее у окна.

— А в чем свобода, Даш? И там, и там правила. Люди в социуме точно такие же несвободные — все балансируют на грани условностей. Хорошая работа — паши с утра до вечера, плохая работа — нищеброд, причем и первый, и второй замкнут в своей социальной цепи; уступи бабушке место, поздоровайся с соседями, встань в семь утра, не слушай музыку громко, веди себя прилично, не бей людей кулаками, не спи со всеми подряд, женись, заводи детей, производи впечатление, учись… вечно учись новым правилам. В социуме сотни правил, и что бы ты ни делал, всегда найдется тот, кто посчитает, что ты недостаточно социализирован. В Организации всего одно правило — выполни задание. Ну так и где жить проще, Даш? Или что, просто радоваться? «Let's pretend happy end»? — процитировал он строчку из сегодняшней песни, которая почему-то обрывала что-то важное внутри.

Я понимала, что он прав, но не до такой кардинальности:

— А ради чего жить в Организации? — с некоторым вызовом спросила я.

— А ради чего жить в социуме? — парировал он.

Тут уж я могла ответить:

— Ради себя, ради друзей, ради любви. Смысл жизни в том, чтобы сделать свою жизнь осмысленной! И неважно, каким путем — это уж каждый сам для себя решает!

— Ради любви? — он почему-то выхватил только этот аргумент.

— А почему бы и нет? Когда ты кого-то полюбишь, кроме Миры, ты и сам увидишь, что жизнь может быть прекрасна!

Он, очевидно, спрашивал без сарказма, потому что с серьезным видом поинтересовался:

— А как я об этом узнаю? Что люблю кого-то, кроме сестры.

— Узнаешь! Макс, это когда… — я задумалась, потому что сама до сих пор чувствовала только легкую влюбленность, но у меня, как и у него, все впереди. — Это когда тебе с человеком лучше, чем без него. Когда хочешь его защитить от всех бед. Когда хочешь узнать о нем все, и чтобы он знал все о тебе. Когда человек просит тебя не стоять на краю, ты сначала выполняешь, а потом уже переспрашиваешь! — припомнила и последний инцидент.

Замолчала, не зная, что еще добавить, тогда Макс заметил:

— Если Миру исключить, тогда ближе всего к этому описанию ты. Я никого еще не подпускал так близко.

Прозвучало настолько неожиданно, что я невольно рассмеялась:

— Нет, не совсем. Ну это еще когда ты хочешь человека…

— Без проблем, — успел вставить он.

— Да нет же! — я теперь смеялась громче и искреннее, словно накопившиеся тревоги нашли такой выход. — Это-то у тебя ко всем. Я о другом! Когда ты хочешь только этого человека.

— Это вряд ли, — он задумался — видимо, на самом деле пытался проанализировать.

— И если тебе будет неприятно, если твой любимый человек будет флиртовать, целоваться или спать с другими. Вот тебе будет неприятно, если я пересплю с Беловым?

— Это вряд ли, — повторил он.

— Ну вот! — победоносно закончила я.

Макс продолжил свою внутреннюю мысль:

— И тем не менее, ты сейчас гораздо ближе, чем другие… — он, как робот, примерял на себя предложенную программу! Я не этого добивалась. — Даш, а ты бы могла меня полюбить?

Шумно выдохнула. До чего же он наивный! Но разве я не обязана быть терпеливой?

— Я, как твой друг, отвечу тебе честно! — он кивнул. — Я не завидую той девушке… или тому парню, если вдруг ты пересмотришь свои интересы, который станет твоим избранником. Извини за такую прямоту. Я лично сошла бы с ума от ревности. Или бы начала ломать тебя под себя, что тоже в любви недопустимо… Мне бы не нравилась твоя неэмоциональность, я бы переживала и изводила себя по пустякам. Если бы я любила тебя сегодня, когда увидела на балконе, то мне бы пришлось вызывать скорую. Так что нет, Максим Танаев, абсолютное безоговорочное нет.

Я не стала заострять внимание на недавнем своем влечении, которое к этому моменту практически полностью угасло. В конце концов, только полные дуры могут перепутать сексуальное желание с настоящей любовью, поэтому я не соврала даже на полпроцента.

Он еще хотел что-то спросить, но тут дверь их квартиры приоткрылась.

— Вы куда пропали? — Мира с подозрением посмотрела на брата. — Макс, ты что делаешь?

— В любви признаюсь, — ответил он, теперь явно иронизируя.

— Танцевать учится! — подхватила я.

— Не перегибай с легендой! — остудил он мой пыл.

Белов выглядел немного удрученным. Возможно, его история Танаевых придавила даже посильнее моего. Или снова не вышел «серьезный разговор» с Мирой. Остаток вечера прошел в каком-то неловком напряжении, что неудивительно — после такой информации нам потребуется время, чтобы научиться воспринимать друг друга по-новому. Но, насколько я могу судить, это не составит труда. Просто переварить, переосмыслить, передумать вдоль и поперек, чем я и занялась после того, как Макс отвез меня домой. И только на вопрос мамы о результатах переговоров с Беловым вдруг вспомнила, что совершенно об этом забыла! Да и не было это сегодня самым важным.

На фоне всех этих тягостных дум я разговору с Максом вообще особого значения не придала. Но вспомнила об этом на следующий день, когда уже в гимназии начались некоторые странности. Думаю, они бы остались незамеченными, если бы не вчерашний наш диалог.

— Костик, а ты чего не со своей девушкой сидишь? — зачем-то поддела Наташа. В классе меня продолжали игнорировать по привычке, но, наверное, не могли определиться с отношением к новому статусу Белова, который теперь заодно со мной отлучился от коллектива.

Он не мог не отшутиться:

— Мы с Дашулей живем вместе, спим вместе, едим вместе… Дай хоть…

— Живете вместе?! — перебила Наташа. — Так это правда, что ты из дома ушел?

Тут Белову почему-то резвиться расхотелось, поэтому он отмахнулся и повернулся к нашей парте, а за ним и Мира:

— У меня на сегодня грандиозные планы! Пойдем в парк? Снежок вон какой идет, пофотографируемся! Из вас парочку сделаем и в соцсетях! — она подмигнула.

— А зачем из нас парочку-то продолжать делать? — удивилась я.

Но тут вмешался и Белов, наклонившись ближе, чтобы только мы могли расслышать:

— Вообще-то, не повредит. Мать вчера звонила, ревет, — он поморщился. — Ревет-то она от того, что я ее наедине с любимым мужем оставил… Он теперь все свое внимание ей уделяет, а это тяжело. Но прозвучало то, что хоть пока ты со мной, они оба немного спокойны. Учти, тебя мои теперь долбить будут постоянно — что со мной да как, и когда я вернусь.

— Уже! — обреченно отозвалась я. Он говорил чистую правду: вчера моя мама полчаса говорила по телефону с его, повторяя, что сын не остался на улице и «Даша за ним приглядит». Я же только уверилась, что родители Белова любят его, в какой-то странной и специфической манере, но, безусловно, любят.

— Тогда давай наши отношения продолжим, если ты не против, — я кивнула, соглашаясь. Лишнее беспокойство его родителям — уж точно ни к чему. — Могу и с тобой за парту сесть.

И неожиданно для всех Макс вдруг заявил:

— Нет, не можешь.

Возмущение Миры и наше с Беловым удивление было прервано таким же тихим:

— Я тут буду сидеть. Так что разыгрывайте свою любовь где-нибудь за пределами этой парты.

Его сестра даже рот открыла, но прозвеневший звонок сдержал ее гневный монолог, если такой вообще подразумевался. Я лично не знала, как реагировать.

Согласно плану Миры ближе к вечеру мы отправились в парк. Снег теперь не летел крупными хлопьями, покрывая землю рыхлыми сугробами, но погода оставалась замечательной. Я натянула белую вязаную шапку и варежки, отметив, что в таком наряде фотографии получатся более реалистичными. Сама Мира была похожа, скорее, на Снегурочку в белом пуховичке с огромными помпонами. Даже мне захотелось ее потискать, не представляю, как держался Белов. Кстати, Мире-таки удалось насильно нарядить своих сожителей в шапки, поэтому оба теперь тоже выглядели вполне по-человечески.

Белов свою роль отыгрывал мастерски. Мира со смехом режиссировала и фотографировала «романтические сцены», в которых он то обсыпал меня снегом, то обнимал, то мы просто синхронно улыбались на камеру. Я даже увлеклась этим процессом, запоздало отметив, что хотела бы всего этого по-настоящему… а не с Беловым. Если столько радости доставляет даже игра в отношения, то какими бывают настоящие эмоционально насыщенные взаимодействия с любимым человеком?

— Эй, Макселя, ты почему сегодня какой-то странный? Чего так в нас кровожадно вглядываешься? — Белов выпустил меня из очередных объятий.

Тот стоял немного в стороне, терпеливо дожидаясь окончания этого безобразия. Пригляделась: вроде бы все, как обычно, стоит себе — серьезный, как памятник Третьякову, руки в карманы, смотрит на нас… И точно ведь! Смотрит на нас, а, например, не на тех двух девчонок, что оккупировали лавочку неподалеку. И правда, странно. Макс ответил:

— Я на Дашу смотрю, — у меня расширились глаза. — Пытаюсь понять, неприятно ли мне от того, как ты ее жамкаешь. Да, наверное, немного неприятно. Или это у меня ноги замерзли? — после чего подошел, взял меня за руку и потянул к себе. — Пойдемте в кафе уже, согреемся.

Теперь Белов уставился на меня, будто я немедленно должна была выдать какое-то менее фантастическое объяснение, чем то, в котором Макс… ревнует? Я же просто покачала головой, демонстрируя свою невиновность. Мира почему-то на этот раз обошлась без бурлящей ярости, просто внимательно посмотрев на брата, а потом заявив:

— Ладно, пойдемте.

В помещении, действительно, было гораздо теплее. Мы заняли столик возле батареи, на которую я и положила свои промокшие варежки. Лица у всех, кроме господина гуманоида андроидного типа, были раскрасневшиеся и довольные. Немного отвлеклись на заказ, откладывая разговор, который словно висел в воздухе — что происходит с Максом? Думаю, что именно я и была обязана открыть эту тему, но до сих пор не чувствовала уверенности, что в этом разговоре нам нужны свидетели. И что говорить? Разве я вчера не обозначила четко свою позицию? Я не находила в себе желания стать для него «тренажером» для эмоциональных чувств.

Однако же именно Макс разрешил все зарождающиеся внутренние противоречия — он тут же переключил внимание на девушку, которая стояла за барной стойкой. Отогрелся, видимо, пришел в себя.

— Я пойду поговорю с начальством, — вдруг сказал Белов.

— Зачем? — я оторвала взгляд от Макса, который теперь меня уже и не замечал.

— Может, они берут на работу несовершеннолетних, — он вздохнул. — Слушай, а ты знала, что у нас вообще устроиться никуда невозможно? Я вчера обзвонил пятьдесят мест… Но или на полный день, или через месяц, когда мне будет восемнадцать, или на интимные услуги. Там они готовы не ждать месяц…

Я поразилась и даже не пыталась это скрыть:

— Белов, ты ищешь работу?

— А почему нет? — он подмигнул и хотел было направиться к стойке, но Макс опередил:

— Сначала я, — да уж, очевидно, девушка сегодня вечером будет занята. Им. — Заодно и по твоему вопросу поинтересуюсь.

Белов не стал возмущаться, отмахнувшись:

— Давай. Ветераны секса без очереди! — это было сказано уже тому в спину.

Мне не то чтобы было обидно, но как-то тревожно. Он оставил меня тут одну отвечать на вопросы друзей о его же странностях. По взгляду Миры было понятно, что живой мне не уйти. Поэтому я кинулась следом за Максом, обозначая, что мне срочно нужно приобрести сок в баре.

Притормозила возле контейнера с пеносепаратором, невольно вслушиваясь в разговор.

— Когда заканчивается твоя смена, Светлана? — ишь, какой голос у него бывает бархатный…

Девушка была очень милой, на вид около двадцати пяти. Думаю, на такой работе ей нередко отвешивают комплименты и пытаются приставать подвыпившие клиенты. Да и Макс обычно проводил более тщательную диагностику жертвы, а тут прямо без подготовки ринулся в бой. На этот раз я бы поставила на девушку.

— Молодой человек, давайте не будем отвлекаться на ненужные разговоры, просто сделайте заказ, — ответила она с очаровательной улыбкой.

— Макс, — поправил он ее. — Так когда?

Она присмотрелась к нему внимательней. Наверное, Макс был для нее слишком молод, хоть и привлекал прищуренным взглядом.

— Макс, — она соблаговолила «услышать» его имя, — я тут работаю, как видите. Так что вам предложить?

— Предложи мне свой номер или просто назначь время, — он теперь тоже улыбался. Довольная кошачья морда, еще бы замурлыкал для полноты картины!

Она, то ли не зная, что ответить, то ли все же немного смутившись, направилась ко мне:

— Что вам предложить? — повторила ту же фразу.

Я ткнула пальцем в бурлящую жидкость вишневого оттенка. Девушка кивнула и принялась за мой заказ. Макс развернулся на высоком стуле лицом ко мне:

— Все нормально, Даш? — при этом снова очень внимательно смотрел мне в глаза, как и в парке.

— Да… — я удивилась вопросу. — Ты сегодня и вправду дико странный. Может, сам объяснишь сестре, что происходит?

— Тебе это не нравится, — прозвучало не вопросом — констатацией факта. — Прости.

Я получила свой сок, и теперь уже хотела вернуться к остальным. От непонимания его слов нарастало какое-то волнение. За что он извиняется? За то, что обозначил сегодня всем какой-то там подозрительный интерес ко мне или за то, что после этого сразу же пошел кадрить очередную девушку? Да и какая мне разница вообще? Я наотрез отказываюсь в этом участвовать!

— Нет, Макс. Мне нравится все, что идет тебе во благо, — сказала сначала уверенно, но потом добавила тише, склонив к нему голову: — Только меня не нужно использовать, хорошо?

Он не ответил, а барменша, частично слышавшая наш разговор, теперь просто иронично приподняла бровь, ожидая, когда и Макс соизволит отвалить. В ее глазах мы, наверное, выглядели поругавшейся влюбленной парой.

За столом я прямо обозначила, что если любопытствующим нужны какие-то пояснения, то пусть валят ко всем чертям… или спросят Макса, что, в сущности, одно и то же. Потом получилось перевести разговор на поиски работы Беловым.

Если бы Игорь Михайлович удосужился вдуматься в происходящее, то он бы Танаевым еще и денег дал за то, что погружают его сына в настоящую жизнь. Сомневаюсь, что Костю надолго хватит, но сам факт того, что Белов ищет работу — не в какой-нибудь фирме, а «принеси-подай» — говорит о том, что он небезнадежен!

Макс вернулся к нам минут через двадцать — все это время он продолжал сидеть за барной стойкой. Положил на стол две салфетки с разными номерами, одну шаркнул по столу в сторону Кости.

— Начальника сегодня нет, но им вроде как грузчик был нужен. Работа по вечерам, платят копейки. Позвони потом.

Белов выдохнул благодарное:

— Ого, спасибо! — этому я улыбнулась открыто — пусть знает, что мы его поддерживаем.

— Может, в кино? — предложила Мира, хлопнув Костю по плечу, тоже демонстрируя участие.

— Без меня, — Макс дважды ткнул пальцем в другую салфетку. В принципе, и без того было ясно, что он уже обеспечил себе занятой вечерок.

Мира снова перевела внимательный взгляд с меня на брата.

— Мне нужно знать, что происходит, или ты просто не выспался?

Но Макс почему-то повернулся не к ней, чтобы ответить, а ко мне, чтобы задать вопрос:

— А разве я тебя использую? Пытаться вызывать в ком-то интерес к себе в ответ на собственный интерес — это использование?

Я растерялась в очередной раз, но промолчать уже не смогла:

— Макс, я тебе вчера все объяснила! Заканчивай эту игру. Мне это не нравится!

— Тогда прекрати смотреть на меня такими голодными глазами, — вдруг ответил он. — И бегать за мной, когда я пытаюсь познакомиться с другой девушкой. Чуть мне весь вечер не сорвала.

Это он намекает на мое посещение барной стойки? Но это неправда! Хотя, может, так и выглядело? Попыталась оправдаться:

— Нет-нет, ты неправильно понял! — меня от двусмысленности своего поведения даже затошнило. — Мне все равно, с кем ты там знакомишься и проводишь вечера! Я не хотела тебе помешать, честно! Просто… Пожалуйста, не надо этих странных манипуляций, мне не по себе.

— Хорошо, — непринужденно согласился он. — Как скажешь.

Видимо, вопрос исчерпан. Я почувствовала облегчение, с благодарной улыбкой снова взглянув на него. И замерла, прочитав в движениях его рта безмолвное: «Я подожду».

Мира опять промолчала, решив, наверное, что обсудит это потом с ним лично, один на один. Очень на нее рассчитываю в этом вопросе, потому что сама я с целым Максом справиться не в состоянии. Слишком разные весовые категории.

* * *

Мира заметила слежку еще в парке, когда фотографировала смеющихся Дашу и Костю. Из них вышла бы просто замечательная пара, если не углубляться в суть их давнишней неприязни. Мужчину, мелькнувшего метрах в ста от них, она сегодня уже видела, когда они все вместе выходили из гимназии. Значит, два варианта — или не профессионал, или совпадение. Непрофессионализм исключал вмешательство Первого Потока — они смогли бы контролировать ее брата так, что никто бы не заподозрил. Макс тоже бы заметил этого мужчину, если бы не был так сосредоточен на Даше.

Почему брат так себя ведет со вчерашнего дня, девушка понять не могла. Возможно, что их с Дашей поцелуй запустил какой-то процесс в нем, и теперь он не может успокоиться, пока не доведет дело до конца? Или он на самом деле что-то чувствует к лучшей подруге Миры, только еще неформулируемое им самим? Несколько странных его поступков говорили в защиту этой версии, а в довесок — шаг с барменшей. От Миры не укрылось, что парень все это делал лишь для того, чтобы оценить реакцию Даши. Но вечер он будет коротать в этом внеплановом мероприятии, раз уж так все спонтанно выгорело. Потому что Макс — это Макс. В конце концов, он согласился больше в эту игру с Дашей не играть, соответственно, пока можно оставить данную ситуацию без внимания. Но и упускать из вида не стоит, ведь теперь приоритеты Миры не оставались такими же незыблемыми: если спокойствие брата потребует жертвы в виде Даши, то Мира постарается этого не допустить.

Кто же за ними следил? Может быть, отец Кости нанял человека, чтобы «приглядывать» за сыном? Его переезд к ним Мира восприняла с большим удовольствием. Макс от него будто черпал энергию, а сама девушка получала настоящее наслаждение от его общества. Ей нравился не Костя, ей нравилось нравиться ему. «Как это волнующе — знать, что волнуешь…». К серьезным отношениям она пока в себе тяги не ощущала, но парень был мил, с какой стороны ни глянь. Он был нежен, терпелив, он так отчаянно сопротивлялся колышущейся от их поцелуев страсти, что и у нее от этого сладко замирало сердце. Чуть позже, когда она будет готова, она позволит себе раствориться в нем. Если только он дождется. А ей нравилось провоцировать — демонстрировать равнодушие, толкать его к Даше, получая в награду мимолетные раздраженные взгляды. Да, точно, потом она растворится в нем. Мира понимала, что ведет себя, как стерва — женская версия своего брата. Но ей так нравилось то, что она теперь чувствовала, что просто не могла остановиться. И сама не замечала, как привязывалась, как больше не хотела, чтобы он обратил внимание на ее подругу.

Если следят за Костей — то это ерунда. Или все же совпадение? Или у Миры с Максом проблемы.