Волнение, казавшееся максимальным после битвы, с каждым днем только нарастало, побивая собственные рекорды. Через неделю оно начало наслаиваться на вязкую тоску. Николай даже радовался ограниченности своей фантазии – он и без того успел вообразить тысячи способов пыток, после которых Трина останется живой, но оттого они не перестают быть мучительными. В самом лучшем случае ее содержат в цепях в каком-нибудь каменном мешке. Убеждения Ноэ, что для шорсир такое испытание не очень-то тягостно, не успокаивали.

Чтобы отвлечься, Николай вплотную занялся внутренней политикой. Систему власти он мог описать как «тоталитарный беспросветный деспотизм» и пока даже не пытался отойти от этой схемы. До демократии тут общество будет зреть еще тысячу лет, плюрализма мнений отродясь не водилось, а гуманизмом можно только кур смешить. Если бы в ближайших поместьях дворянство уже наконец-то озаботилось разведением кур.

– Зачем ты убил свою жену, герцог? – интересовался он уже почти равнодушно.

– Так… жена же, – в отчаянии разводил тот трясущимися руками. – Кто ж знал, что я даже собственную жену прибить не могу? Она ж моя…

Николай тяжело вздохнул:

– Непатриотично это. Вот сколько твоей жене было? Двадцать семь? По моим прикидкам она могла родить еще десять детей. То есть ты вчера убил десять моих теоретических подданных. Сильных воинов или красавиц-дочерей, которых я потом смог бы взять в наложницы. Неужели думаешь, что можно вот так запросто взять и забрать у меня будущих воинов или наложниц в количестве десяти штук, а потом сделать вид, что так и надо?

Герцог рухнул на колени:

– Помилуйте, помилуйте, властелин! Клянусь сегодня же жениться на другой – и пусть она рожает вам подданных каждый год!

– Не пойдет. Ты мне уже не нравишься. Казните его. И огласите указ, что каждый, повинный в смерти моего подданного без моего ведома, сам отправится под топор.

Справедливости ради, если не зацикливаться на мелочах, люди здесь были немного распоясавшиеся, привыкшие к безнаказанности, но вполне себе люди: со своими тараканами, пристрастиями, комплексами и нередко привязанностями к близким. Если взять обычных слуг, то они вообще принципиально ничем не отличались от простых людей в родном мире Коли, только зашуганные слишком. Что-то наподобие крепостных или рабов у жестоких господ. Все эти выводы вселяли оптимизм: нет никакой тьмы в сути этих людей, просто жизнь у них темная, вот они и проявляют лишь худшие качества. И скорее всего в белой империи дела обстоят так же: знать выпячивает свою «святость», а кухарки и прачки почти такие же, как кухарки или прачки у черных. Ну, может, убивают их пореже. Хотя и в этом уверенности быть не могло.

Разумеется, его правление не вызывало восторга у всех, да и союз с белыми бесследно не прошел. За две недели Николай пережил десять покушений. Но Совет Тринадцати когда-то сделал верную ставку: попробуй-ка убить лорда при такой охране. Оказалось, что привыкнуть можно ко всему. Довольно скоро Коля и ухом не вел, когда в него летел болт из арбалета или в очередной раз шорсир впечатывали его лицом в пол. Серьезных магических атак больше не случалось, потому хоасси даже не было необходимости вмешиваться. То есть главный враг куда-то пропал…

И это бесило сильнее прочего. Николай уже сам созывал Совет Тринадцати чуть ли не ежедневно.

– Почему вы бездействуете, советники? – он не усаживался на стул, а сам шагал по центру, куда его с самого начала и пытались поместить. – Разве не ваша задача найти предателя? Почему меня это беспокоит больше, чем тех, кто поклялся решать подобные проблемы?!

– Вас это беспокоит больше, – спокойно ответил господин Форн, – потому что белые уязвили вашу гордость, взяв в заложницы шорсир. Я даже поражаюсь вашему спокойствию. Вы не только первым предложили унизительный союз, но еще и получили плевок от своих «союзников».

Николай резко повернулся:

– А вам жалованье платят за то, чтобы делать плохое настроение отвратительным, советник?

– Нет, – Форн оставался равнодушным. – Мне платят жалованье за честное мнение, мой лорд. Для лести у вас хватает челяди, а Совет Тринадцати освобожден от этой обязанности. Так вот, исполню-ка я свой долг и скажу. Если бы я был там, то выступил бы против такого решения.

– В самом деле, почему вас там не было? – с ядом ответил Николай. – Тогда бы вы увидели, что для дискуссий не было времени! Иногда надо принять любое решение, даже не самое эффективное!

Другие хоасси не вмешивались – наоборот, внимательно слушали, будто сопоставляли со своим мнением. Даже Ноэ за лорда не заступался, наблюдая за тем, как он парирует сам. Это заметил и Форн, выпрямился и заговорил с большим нажимом:

– Может и так, мой лорд. Но для начала речь должна идти хоть о какой-то эффективности решения. Я все никак не мог определиться с отношением к вам. Вначале мне даже нравилась ваша необычность – я и сам видел необходимость встряхнуть этот мир. Вы умны и изворотливы, признаю. Вы даже свою добросердечность умудряетесь прикрыть, и хоть толки идут, а ваших врагов все больше, но вопреки моим ожиданиям, ситуация так и не вышла из-под контроля. Но теперь могу сформулировать, что меня с самого начала неясно смущало: вы не просто необычный, вы не в курсе законов этого мира и не собираетесь их понимать. Ну, тогда я вас просвещу. Черные и белые никогда не сотрудничали отнюдь не потому, что все такие высокомерные и зашоренные… хотя и не без этого. Просто недоверие между нами заложено на генном уровне, ежели угодно. Ниэль мог искренне согласиться на договор, но пройдет час, день, три недели – и он передумает. И это не назовешь предательством. Потому что выбор будет стоять простой: предать вас или предать тысячелетние традиции. Ждите удара в спину, если вы настолько глупы, чтобы им доверять!

– Вы хотите сказать, что не сомневаетесь в нарушении договора?

– Не сомневаюсь, конечно. Скажу больше, никто в этом зале не сомневается. Большинство, однако, поддерживает ваше решение только потому, что оно в тех условиях остановило кровопролитие. И на этом вся результативность. Но вы здесь единственный, кто верит в этот союз, мой лорд. А мы все терпеливо ждем, когда же до вас дойдет. Точнее, я вот не выдержал – устал ждать.

Николай в ужасе рассматривал по очереди лица хоасси. Дольше задержался на Ноэ и спросил:

– Это так? – Тот неопределенно пожал плечами в ответ. Но Колю, конечно, это не устроило: – А как же ваши слова, Ноэ?

– Я подтверждал, что Ниэль Святой говорил искренне, это чистая правда. А вот насколько хватит его искренности, тут уже никакой уверенности. Я лично ставил на месяц. Господин Шур был уверен, что и двух дней не пройдет, а армию они пока не собирают только потому, что ждут более подходящего момента.

– А Трина? – Николай совсем уж похолодел. – Про ее безопасность вы тоже врали? Ее уже убили, по вашему мнению?! Ноэ, вы единственный, кому я здесь доверял!

Ответил почему-то снова Форн:

– Нет, мой лорд, вряд ли. Им незачем ее убивать – просто нет смысла. Белые намного лучше нас улавливают любые светлые эмоции, и если они заподозрили в шорсир человека, который вам близок, то ее можно использовать. Кстати, их интерес к Тринадцатой на многое открыл глаза и нам, и это тоже не идет в плюс вашей репутации. В самом крайнем случае им выгоднее швырнуть ее истерзанный труп на наши стены, когда белая армия подойдет сюда. Или наоборот, относиться к ней как к почетной гостье, тем самым раздражая вас еще сильнее. Вот только вы отчего-то свой гнев направляете не на них, а на нас. В том числе на господина Ноэ, который с первого и до последнего дня оставался на вашей стороне, кстати, да, единственный, кто ни разу не подверг вашу кандидатуру сомнению.

Николай почувствовал опустошение. Но главный невысказанный совет – повзрослеть и начать принимать вещи такими, какие они есть, – к сведению принял. Потому неожиданно успокоился. Отправился к своему стулу в общем кругу и сел. Хватит давать волю эмоциям, хватит злиться без результата. Никто здесь ему не друг. Во всем этом мире только шорсир он может доверять – тем, которые стоят сейчас за дверью и ждут окончания совета, им безразличны результаты совещаний и уровень его репутации, они всегда на его стороне. Они и, конечно, Трина. Потому что она тоже шорсир. Ну и потому что Трина. Николай сначала вернет ее, а потом на глазах у этих мерзавцев плюнет с высокой колокольни на еще одну тысячелетнюю традицию. А пока только дипломатия.

– Все верно, господин Форн, – он сам удивился появившемуся равнодушию. – Есть проблемы поважнее, с чего я и начал. Предлагаю еще раз послушать клятвы в том, что никто из вас не является предателем.

– Пустая трата времени, мой лорд, – вздохнул господин Зор. – Мы это вам и в первый, и во второй раз объясняли. Конечно, любой из нас способен чувствовать ложь. Но при этом любой из нас настолько могущественный, что может скрыть ее даже от сильнейших.

– А на что вы экономите время, советники? Или занимаетесь чем-то еще, кроме пустой болтовни? Весь ли двор проверили?

– Да, мой лорд, еще после вашего первого распоряжения. Выявили четырех злоумышленников против вашей персоны, но ни один из них не причастен к главному заговору.

– Всех? Даже самого последнего служку или ругра?

– Всех, – подтвердил Луар. – В замке нет того самого предателя, если он не сидит в этом зале. Следующим пунктом проверки становится Серая Пустошь – земля там сама по себе богата магией, потому в деревенских семьях нередко появляются одаренные.

– Так чего же вы ждете?

Сразу двое советников усмехнулись, а ответил господин Шур:

– Атаки белых, конечно. Мы опасаемся отправляться в Пустошь, ведь белые могут нагрянуть в любой момент.

Николай вздохнул и, не прощаясь, отправился на выход, больше не видя смысла что-то обсуждать. Хоасси не глупы и всегда верно расставляют приоритеты, вот только не спешат самого посвящать его в каждый шаг – он для них лишь фигура, красивая и значимая, с черной коронкой и вкусной кровушкой. Потому они останутся предельно вежливыми, но основные стратегии будут строить сами.

До конца дня он успел рассмотреть еще несколько жалоб, но потом закрылся в покоях. Его тревожило затишье – отчего главный враг перестал обозначать себя? Не входило ли в его планы только натравить друг на друга черный и белый престолы? Хватило бы разрушения одного из них, и дело было бы сделано. Но Коля своим непопулярным решением именно на этом направлении и поставил преграду. Маг может быть очень могущественным, но сам Николай защищен тоже не любителями. Выходило, что он снес важнейшую ставку противника, когда сдержался и не убил Ниэля. И как себя после этого не любить? Как не хвалить?

Он уже отправился спать, когда шорсир пропустили в его покои запыхавшегося Тайгона:

– Мой лорд! Срочное сообщение от Глубины! Отряд белых пересек приграничную реку!

Николай вмиг забыл о сонливости, натягивая первый попавшийся под руку сюртук, точнее, который вовремя подсунула Вторая.

– Что? Опять война?

Тайгон покачал головой:

– Не похоже, мой лорд. Отряд небольшой – двадцать человек без тяжелого вооружения и пегасов, но с двумя магами. Пешим ходом они будут здесь примерно через три-четыре дня. И уж точно не представляют никакой угрозы. Я предполагаю, что это разведывательная операция – осматриваются, перед тем как пойти в наступление всей армией. Расстрелять издали или притащить сюда для пыток?

Николай глубоко задумался.

– Пусть идут. Если двигаются прямиком сюда, значит, никакие они не шпионы. Делегация с какими-нибудь новостями. А вот если свернут с дороги, тогда мы объявим военную готовность. Ты молодец, брат. Но ничего не делай с ними, только наблюдай.

– Делегация? – озадачился Тайгон. – А это что еще за идиотизм? Это ж белые! Прошу прощения, мой лорд, но вы, по всей видимости, очень далеки от истинного понимания белых… Однако почему они не на пегасах? Ничего не понимаю…

Николай не перебивал – внимательно слушал сбивчивые объяснения. Тайгон, в отличие от тех же хоасси, пытался разобраться и перебирал все приходящие на ум варианты. И его рассуждения могли к чему-то привести:

– Если вы говорите… Предположим, они хотят передать вам какую-то записку от белой мрази, тогда проще снарядить одного посыльного на одном пегасе… Это же все равно что вы бы слугу пешком отправили, когда могли поднять в небо дракона… Не понимаю. А для шпионов они идут слишком открыто – так отчиталась Глубина, сейчас ей можно верить…

Поскольку он замолчал в раздумьях, Николай повернулся к застывшим шорсир:

– Вторая, будь добра, предупреди демонов-стражников о любых движениях со стороны Долины Смерти. Пусть обо всем сообщают. Мы не понимаем, что происходит, но на всякий случай перебдим.

– Да, господин, – она коротко поклонилась и исчезла.

Николай снова прислушался к бормотанию родственника:

– Предупредить демонов-стражников… Да. Демоны… Я вот все думаю и думаю, мой лорд, при каких условиях вы не отправили бы посыльного на драконе? И в голову не приходит ничего дельного, кроме того, что дракона некому было бы поднять в воздух…

– А это ты о чем? – Николай даже наклонился.

– Ну, ерунда, просто размышляю вслух. Драконы подчиняются демонам, демоны – вам. Если нет вас, демоны не поднимут драконов. Заставить, уговорить, конечно, можно, но никаких гарантий, что те же драконы не полетят пастись на луга, например… На кой им воевать, если их магия тьмы не ведет?

– Подожди, Тайгон, стоп! Ты сейчас говоришь, что некому было поднять в воздух пегаса?

– Не говорю, конечно, просто вслух… Но если у них пегасы тоже направляются белой магией?

Ни к каким выводам они прийти не успели, слишком неясные были предпосылки. А дальнейшее обсуждение прервала Вторая, которая ворвалась в спальню, сообщая:

– Господин, как раз сейчас кто-то идет со стороны Долины. Вы просили оповещать. Один путник, пока неизвестен.

– Но они бы не успели! – выдохнул Тайгон.

Николай же, не успев вообще ни о чем подумать, уже летел вихрем, а рядом с ним неслись еще двенадцать торнадо. Один путник. Один! Николай еще до того, как остановиться на дозорной башне и вглядеться в густую синь, уже ощущал неуемную надежду. И точка приближалась – очень быстро, человек бежал. Еще через пару секунд обозначилась тонкая женская фигурка. Коля невольно расхохотался:

– Она сбежала! А белые просто бросились вдогонку. Но куда им до нее, на три дня отстали!

Он уже сбежал вниз по лестнице, вылетел на улицу, дождался, пока демоны расступятся. Трина тоже замерла. Она выглядела измотанной, иссохшей, наверняка бежала без сна, еды и отдыха. На ней болталось рваное тряпье, а ноги от бедер были совсем голые и босые. Оборванная девчонка с кровоподтеками по всему телу – ее стало почти жаль, но жалости шорсир не вызывают даже в таком состоянии.

– Тринадцатая! – не удержалась Вторая, но устояла на месте. – Я счастлива видеть тебя живой, сестра.

Ну а Колю в жестокой школе для шорсир с младенчества не тренировали. Ему сверхспособности по эмоциональному контролю не вбили, как собакам Павлова. Потому он, как самый обычный человек, шагнул вперед и обнял, прижимая к себе. Пусть услышит, как стучит его сердце. А сказать получилось только:

– Я тоже счастлив.

Она как-то совсем неловко подняла руки и обняла его.

– Я сбежала, Киан. Сделала то, на что не способен человек, чтобы добраться сюда. Это мой долг – быть рядом со своим лордом.

– А я и не сомневался, – соврал Николай.

Он заставил себя отстраниться и заглянуть в грязное изможденное лицо:

– Сначала воды. Потом расскажешь, что там было.

– Боюсь, что обязана сначала рассказать, Киан. И, быть может, я не заслужила ни воды, ни твоей милости. Там было… ужасно. Они мучили меня.

– Пытали? – отозвался он почти сухо, чтобы не начать орать.

– Да! Киан, это было невыносимо! Они нарядили меня в жемчужное платье и называли «леди»! Так меня ни разу в жизни не унижали! Я умоляла, чтобы мне лучше руку отрезали, но этот светлоносный ублюдок только засмеялся и подарил мне… ожерелье! И называл самой красивой леди его двора! О, он не знал, что я шорсир, иначе проглотил бы свой поганый язык!

Николай недоуменно отступил на шаг и просто махнул рукой, предлагая продолжать. Он, конечно, всякие пытки воображал, но такое… Трина захлебывалась возмущением:

– Они там все моральные уроды, Киан! Балы какие-то, ужины, и говорят, говорят, говорят как заведенные, жрут какую-то траву и бесконечно восхищаются светом вокруг. Улыбаются друг другу мерзко, одни и те же комплименты повторяют. Маги пытались убеждать этого ублюдка, несли чушь наподобие: «Не стоит соблазнять любимую женщину Киана Корда, в текущей ситуации лучше придерживаться предложенного союза». Или: «Этому лорду можно попытаться доверять, он сильно отличается от предыдущих». А он им еще более несусветный бред: «Белому престолу давно не хватает капли черной крови. Вы разве не видите, что мы тут от скуки скоро умрем?» Представляешь, какая чушь? Они на полном серьезе называли меня твоей любимой женщиной!

– Представляю… Идиоты просто. Продолжай.

– Я на самом деле очень терпеливая, Киан. Но общение с тобой меня изменило… Я повела себя непростительно для шорсир – поддалась эмоциям. Потому что дальше становилось все хуже. Этот пропитанный светом слащавый урод начал говорить о тебе гадости. Такие, за которые любая шорсир убила бы на месте. А к тому моменту я уже морально выдохлась от всего этого блеска, паршивых цветочков, нарядов, – она с отвращением подняла лоскут изодранного платья, которое несколько дней назад могло быть бальным. – Во время последнего ужина кто-то оказался настолько глуп, что положил к овощам на тарелке нож. Я не выдержала, Киан. У меня просто закончились силы терпеть!

– Что ты сделала, Трина? – не узнал он свой голос.

– Метнула нож ему в горло. Попрощалась мысленно с жизнью и с тобой. Но вокруг поднялся такой шум и суматоха, просто невообразимая. Из их криков я поняла, что он был последним лордом престола, других наследников нет… Тогда побежала – меня некому было останавливать, все пытались спасти этого ублюдка. Но шорсир не промахиваются, Киан.

Вокруг стало тихо-тихо, даже шевеление ветерка помогло бы запустить мысли. Николай покачнулся, очень медленно перевел взгляд в сторону. Заметил рядом господина Таша, тринадцатого советника. Старик зажал рот ладонью, а сам бессмысленно смотрел в воздух, как будто видел далеко вдали что-то такое же интересное и неотвратимое, как, например, разрушение мира. Николай его невысказанную точку зрения разделял. Как-то офигенно получилось, что вся жизнь исчезнет только по той причине, что на неправильную девушку неправильное платье нацепили.