Немногие горят желанием путешествовать по зимним дорогам Левоморья, даже торговых караванов не встретишь. Тем не менее прямой путь в Столицу считался самым безопасным. Разбойники тут рисковали наткнуться на вооруженный отряд, а поджидать случайных богачей, внезапно решивших освежить головы на морозном воздухе, нерезонно.

Нанья перед городами изменяла их внешность – решено было притворяться правоморскими торговцами. Хотя это провоцировало рост любопытства:

– Говорят, что в Правоморье один вельможа на тысячу человек, а остальные рабы!

– А ты скольких рабов до смерти замучила, госпожа?

– Это называется «заезжий дом». Тут люди могут остановиться и передохнуть, ежели золото имеется. Кстати, а правоморские монеты весят меньше левоморских?

Ну, и самое главное:

– Где ваши товары, торговцы?

На последнее Кристофер чинно и вежливо отвечал, мол, все распродано в Золотом Крабе. Но на обратном пути они обязательно накупят местных изделий: заячьих шкур, заговоренной лишай-травки и вон ту странную штуку непонятного назначения. А если его не оставят в покое, то он вполне может изобрести способ совместного использования странной штуки и филейной части любопытного. Левоморцы, как один, после недолгого общения с этим иноземцем впадали в задумчивость и спешили по своим делам. Точнее, переходили к допросам других, более понятных торговцев. Лю по большей части молчал, каждый раз необходимость врать вызывала в нем внутренний протест, потому его начали воспринимать как сурового охранника заносчивого вельможи. Зато Нанья пользовалась спросом – похоже, она родилась для того, чтобы блистать в центре внимания:

– Смотри, знахарь, ты заговариваешь рану сверху, а внутри она продолжит гнить!

– Но ведь мы тысячи лет так лечим! Не молода ли еще поучать?

– Заткнись и слушай Великую Кудесницу Правоморья, старик. Если заклинание немного изменить, то рана будет заживать чуть дольше, но зато потом хлопот не доставит!

Знахарь хмурился, но его помощники, те, что моложе, отодвигали его в сторону, чтобы не мешал:

– А кости заживлять умеешь? Я научился, но если перелом неровный, то потом до конца жизни беспокоит.

– Конечно, юноша, – она была так потрясающа в этой роли, подражая одновременно и Иракию, и кровопийце, что Отрава едва сдерживала смех. – А в правоморской Школе Высокого Колдовства курс этих лекций читала: тут, как и с раной поступать надо – иногда лучше поначалу растревожить, поправить, чтоб кость на место встала, а уже потом…

– Раненый от такой боли помрет до твоего излечения! – не унимался старик, пытаясь из-за спин помощников подпрыгнуть выше, чтобы и его заметили.

– Да заткните его кто-нибудь! – Нанья изображала раздражение. – Вот тут самое интересное: правоморцы почти не снимают боль локально, они полностью усыпляют человека! Иногда на несколько дней, так он все свои мучения и проспит. Его будить только пару раз в день надо, чтоб от истощения не помер. Но зато так можно самую страшную рану долечить, без спешки!

– Что такое «локально»?

– Я бы последние свои роды проспала…

– Проснуться через неделю – бодреньким, здоровеньким… Это же…

– Уважаемая Нана Величественная из рода Гениальных! Напиши заклинание на листке, сделай милость!

– Конечно, друг мой, мудростью делиться надо. Два золотых и вон ту шаль, будь любезен.

– Ой, а покажи снова огненный вихрь! Бесполезная штуковина, но до чего ж красиво! Не сейчас, не сейчас, вечером! Я детишек со своей улицы соберу!

И Нанья показывала, называя зрелище «фейерверками». Никакой военной значимости этот трюк не нес, насколько Отраве было понятно, но равнодушных не оставалось, когда из рук Наньи в холодный воздух вырывался вихрь, поднимался высоко-высоко, а потом рассыпался разноцветными огнями в разные стороны. Люди, ставшие свидетелями впервые, сначала вскрикивали от страха, но видя, что огоньки гаснут до того, как достигнут земли, успокаивались и просили повторить. Нанья повторяла. В четвертом городе за это представление она уже собрала полную шапку медяков. С шапкой по толпе Отраву ходить заставила. Лю по вечерам ворчал, что так они к себе лишнее внимание привлекают, но и гордости за Нанью скрыть не мог. Ненавидели ее только гастролеры из актерской труппы, ведь их доходы заметно падали – и во время визита правоморских торговцев в город, и скорее всего на долгое время после. Кто Наньины фейерверки видел, тот от дешевой пьесы уже в восторг не придет.

Так или иначе, но они двигались к Столице, и приближение цели странным образом угнетало. Отрава не могла не думать, что никакого конкретного плана у них нет, но никто и не спешил заводить это обсуждение. Наверное, тоже испытывали страх. Когда на горизонте покажутся белые мраморные стены, их расслабленности придет конец. Но если бед не избежать, можно хотя бы не думать о них заранее.

– Правоморские торговцы? Предъявите бумаги! И добро пожаловать в Жемчужные Холмы.

Это был последний город, в котором они могли передохнуть перед началом событий. Но уже тут стража была серьезней и внимательней:

– Перевертыш, поклянись, что законов вы не нарушали: не крали, не убивали людей, не вели речей против Их Величества. Это так, для протокола.

– Прошу прощения, но мой охранник нем от рождения. За то и держу, – пожал плечами Кристофер. – Но мы были во многих городах, можете отправить туда почтовиков. Разве преступники жили бы так открыто?

На него, как обычно, смотрели с подозрением, принюхивались, но до сих пор стеснялись спросить прямо. А тут один из стражников все же задал вопрос, которого все так боялись:

– Ведь ты возвращенец? Выглядишь возвращенцем, но если бы я закрыл глаза, то хвост бы дал на отсечение, что передо мной кровопийца.

Кристофер неожиданно улыбнулся – Отрава-то думала, что он тренировался этому специально для нее, а оказалось, для подобного случая:

– Хороший нюх, перевертыш. Моя мать возвращенка, а отец кровопийца. Такое в Правоморье на каждом шагу встречается. Вы что, ни разу кровощенца не видали? А вроде Столица недалеко, культурный центр. Стыдоба.

Разинув рты от удивления, стражники переглядывались.

– Д… добро пожаловать в Жемчужные Холмы, господин, – наконец сообразил один и отступил.

Отрава притянула к себе Криса за руку, заставляя наклониться, и прошептала возмущенно:

– Вы только посмотрите на него! Он и с таким носом все равно «господин»!

В ответ только поцелуй получила. На то и был расчет. До чего ж замечательный кровопийца ей на голову свалился! Теперь, когда Кристофер точно знал, что его чувства взаимны, перестал быть с ней язвительным. Отрава даже Нанье рассказать не могла, каков он на самом деле – особенно когда остается с ней наедине. Отчасти из-за того, что про некоторые вещи неловко говорить вслух, но по большому счету – та бы все равно не поверила. То ли он мгновенно перестал быть невыносимым, то ли Отрава разучилась за ним это замечать. Каждая минута превращалась в ласковое наслаждение или интересные разговоры. Теперь уже и сама Отрава не сдерживалась: едва только дверь в комнату закроется, висла у него на шее и тянулась к губам.

После первой такой проверки на прочность он заявил, что самую страстную любовь они отложат на потом, когда их имена рядышком внесут в брачную книгу. А если она продолжит быть такой замечательной, то он научится плакать. Отрава только хитро улыбалась в ответ – он условия ставит девушке, которая собиралась военную крепость брать, лишь бы свое вернуть! А тут какие-то нормы приличия, тьфу!

– Отрава, перестань, я серьезно. Я едва держусь.

– Ишь, какие мы нежные! Я только в шею его чмокнула, а он уже готов сдаться!

– Отрава, – в глазах смех. – Кажется, я просто голодный.

Она протянула ему запястье, что тут такого? Нанья в соседней комнате, быстро рану залечит. Он отрицательно мотнул головой, но за руку ухватил и в ладонь поцеловал. Отрава запустила пальцы в его волосы и тут же снова потянулась к губам. В серых глазах от смеха и следа не осталось.

– Нет-нет, Кристофер Кирами! – она покачала пальцем перед его носом. – Ты опять не о том думаешь! Надо обязательно подождать, когда наши имена внесут в брачную книгу! Это ведь ничего, если я собственного жениха вот сюда чмокну?

– Да иди она к темному хряку, книга эта…

Он перехватил ее за талию, поднимая, и сразу поцеловал. В такой позе сложно сопротивляться, но Отрава извернулась:

– Держи себя в руках, господин кровопийца! Где это видано…

Конец фразы утонул в собственном смехе, но через пару мгновений стало не до смеха. Кристофер все силы прилагал, чтобы быть с ней нежным, чтобы не причинить ненужной боли своей страстью, но остановиться уже бы не смог. А Отрава и не подумала бы его останавливать. Через несколько часов она только жалела, что они вдвоем не могут оставаться в постели вечно. Кто ж по доброй воле себя такого лишить может? Какое-то сумасшествие, не вызывающее ни капли стыда. И даже почти ленивые поцелуи перед сном – это тоже своего рода безумие, всегда грозящее вылиться в очередную лавину. Поцелуи – это большее признание в любви, чем все остальное, и как Кристофер ее умел целовать – будто ему самому важнее в жизни ничего не приходилось делать. Если бы Отрава не успела влюбиться в него раньше, то обязательно это сделала после первого же такого поцелуя. Любить легко, быть любимой – легко и приятно. Быть любимой самым лучшим – вообще за гранью восприятия.

Лишь увидев Столицу своими глазами, Отрава поняла главное отличие родного государства от Правоморья. В этом городе все, от великолепных стен и заканчивая золотыми дворцами, вопило о роскоши. А уже через пару часов езды в любую сторону начиналась разруха. Все силы, все налоги многочисленного населения уходили на то, чтобы этот город светился издали богатством. Чтобы бедняк, дошедший сюда, совсем недавно голодавший или не сумевший оплатить услуги знахаря для жены, хотя и проработал на поле всю жизнь, упал на колени и проклял свою зрячесть. Откуда берутся разбойники? Не из честных ли работяг, не переживших такого зрелища?

Правоморским торговцам посоветовали самый дорогой заезжий дом. И привычным любопытством не сопроводили: тут все были друг другу чужими, и даже иноземцы большого интереса не вызывали. Едва заселившись, друзья собрались в одной комнате. Пора обговорить следующий шаг, но оказалось, что Лю уже продумал план:

– Во дворец Их Величества мы не попадем с этими бумагами, а раскрывать себя рано. Поэтому никакой слежки с близкого расстояния не получится. Но доносчик говорил о каком-то возвращенце Луче, который его нанял. Мы можем послать ему записку о встрече… на которую не пойдем.

– Понятно, – сообразила Отрава. – Мы только узнаем, чей это человек. Уже неплохо для начала!

Так и решили. Через несколько дней они издали наблюдали за мужчиной, пришедшим в указанное место. Он пробыл там совсем недолго, видимо, сообразил, что не стоило доверять посланию: «Уважаемый Луч! С радостью сообщаю, что поиски твои увенчались успехом. Но я выдам находку только за плату, увеличенную вдвое по сравнению с обещанной. Обсудим детали…».

Он уходил довольно быстро, и друзья нацелились проследить за ним, но Лю остался на месте. Остановил их окликом:

– Нет необходимости. Я знаю его. Мы служим… служили вместе.

– То есть это человек императора? – уточнил Кристофер. – А не может он, как и ты, выполнять поручения Великого Кудесника?

Лю обреченно покачал головой:

– Невозможно. Великий Кудесник обманул меня, но сам обман остался в тайне только потому, что я надолго покинул Столицу. Наверное, специально выбирал… по степени наивности.

Тем же вечером на Отраве появилась свечка. Нанья стряхнула ее, и вся компания сменила заезжий дом. Столица тем и хороша, что в ней скрываться можно долго. По всей видимости, море действительно сбило ищеек со следа, и они решили, что Отрава давно мертва. Но после сегодняшнего проверили снова. Дело становилось опаснее, а времени меньше.

– Нам нужно попасть к Великому Кудеснику! – уверенно заявила Отрава, хотя это уже всем было очевидно.

Лю ответил задумчиво:

– К нему не проще, чем к Их Величеству. Кто мы? Какие-то обычные торговцы! Можно придумать вопрос и записаться в очередь, но на ожидание уйдут месяцы. Он слишком стар, не может принимать всех посетителей, как раньше… А к любому из его помощников – тот же риск. Письмо тоже не отправить, наверняка их давно перехватывают…

И все же они решили попытать счастья. Лю только с ними не отправился – его легко могли узнать. Несмотря на то, что Нанья здорово поднаторела в магических вопросах, Лю подозрительно продолжал напоминать самого себя.

Но в приемной им ответили холодно и монотонно, будто в миллионный раз повторяли:

– Великий Кудесник неважно себя чувствует. Приходите в будущем году. Или обратитесь к любому из его помощников – коридор направо.

– А разве он не является почетным председателем Школы Высокого Колдовства? – осмелилась спросить Нанья. – Может быть, его там разыскать?

Отвечено было точно тем же тоном:

– Является. Но на то он и почетный, чтобы приходить туда только по четным столетиям. Проходим, проходим, не задерживаемся. За вами очередь из таких же… просителей.

Нанья оглянулась на смиренно стоявших позади и возмутилась:

– Да что ж это такое! Стольким людям нужна помощь, а вы…

– Любой вопрос могут рассмотреть наши кудесники. Коридор направо.

– А я, между прочим, правоморская Великая Кудесница! Вот! – кричала все громче Нанья. – Неужели мне по статусу не положена личная встреча?

Это был тот знаменательный день, в котором и Кристофер удостоился пинка, когда их выгоняли.

Лю, выслушав их, огорошил окончательно:

– Знаете, а у меня совсем плохая мысль появилась. Не исключено, что Великого Кудесника уже и в живых-то нет.

– Что ты несешь? – Нанья потирала отшибленный зад. – Да вся страна будет в трауре, когда такое произойдет! Хоть он уже и ничего не делает!

– Вот именно поэтому. Великий Кудесник нужен – как символ справедливости. В каждой деревне верят, что если вдруг начнется настоящая беда, то где-то там, далеко, есть человек, который беду отвратит. Его именем несчастья и терпят. А его смерть таким образом, как сейчас, можно скрывать столетиями… пока о нем вовсе не забудут.

– И такое возможно? – изумился даже Кристофер, пока остальные вообще дар речи потеряли. – Вот это я понимаю – высокая политика.

Наньина идея не понравилась никому, но все смиренно согласились, понимая, что это последний шанс привлечь к себе внимание.

Кудесница, вернув себе привычный вид и рыжие волосы, вышла на центральную площадь, когда начало темнеть. И запустила фейерверк в небо. Вокруг тут же начали собираться зеваки – такое зрелище изумило даже столичных жителей. Она окружала себя стеной огня, которая, повинуясь ее рукам, вырастала на три человеческих роста, а потом падала вниз и растворялась в мостовой, оставляя черный обожженный круг. И снова залп в небо, на этот раз уже вызывающий громкие возгласы восторга и аплодисменты. Даже Отрава, хоть и не замечала за собой, хлопала, наблюдая за Наньей. Та, прекрасная, будто танцовщица, вообще забыла зачем сюда явилась. Она провела круг над головой, а из ее пальцев посыпались разноцветные искры. И снова вверх – с громкими взрывами и звездами, радугой плескавшимися по темному небу. А после – оглушительная тишина.

– Я – Великая Кудесница Правоморья! – звонко сказала Нанья, обводя взглядом обалдевшую толпу уже из сотен человек. – Приехала сюда, чтобы увидеть своего коллегу. Но он болен и не смог оказать мне гостеприимства, – в ответ из толпы раздался шепот и оханье. – И это очень печалит мое великокудесническое сердце! Но этот праздник в его честь. Пусть хоть услышит о нем, если не может увидеть ту, что всегда мечтал увидеть. Я пришла, Великий Кудесник, и принесла с собой будущее!

Она немного перебрала с пафосом, но собой осталась довольна. Нанья шла сквозь безмолвную расступавшуюся толпу подобно королеве. Хотя нет, любая королева на фоне ее выглядела бы серой мышкой.

Разместились в одной комнате, спать никто не собирался. Кристофер караулил у окна. Нанья после отката эйфории тряслась и причитала, а Лю пытался успокоить ее, но и сам тревоги скрыть не мог. Повторял, что за такие аттракционы не накажут – в самом крайнем случае попросят только покинуть Столицу и больше порядков не нарушать. Да и то вряд ли. Если только ищейки Отраву не узнали по каким-нибудь признакам.

– Идут, – от короткого слова Кристофера все разом вздрогнули. – Лю, соберись. Если это люди императора, то тебе придется врать, как никогда еще не врал.

Лю неуверенно кивнул в ответ. Он все меньше напоминал обычного перевертыша: все такой же честный, верный, справедливый и правильный, но уже перестающий верить в честность и справедливость.

Через пару мгновений в дверь тихо постучали. Вошедший кудесник бегло осмотрел всю компанию, задержался взглядом сначала на Нанье, а потом на Отраве. Ей и сказал:

– Великий Кудесник получил ваше сообщение. Он вас ждет.