Рита долго не могла сосредоточиться. Она жалела Веронику и намеревалась всячески поддерживать, независимо от ее решения. Конечно, вначале всех накрыло безбрежным энтузиазмом, и под боевые кличи было озвучено несколько вариантов, как заставить Симакова навсегда отстать от дочери — один другого фантастичнее. Но когда разъехались по домам, энтузиазм неуклонно начал утихомириваться. В реальной жизни практически ничего невозможно сделать из того, что предлагается в шпионских боевиках. Веронике пришлось вернуться домой, а вечером еще и Матвей позвонил — почему-то на Иринкин номер. Потребовал, чтобы никто из компании не мстил Анюте. Якобы Симакова предупредила вовсе не она, Матвей выяснил кто именно. В таком мутном объяснении было слишком много мути, но все вынуждены были согласиться за неимением доказательств. Не будь Биг Босс уверен, то ему незачем покрывать Анюту. Выходило, что и звонок девушке от Игоря посреди «новогодней ночи» теперь являлся полным хамством… Димыч по-прежнему считал, что именно она так поступила, мол, просто пятой точкой это ощущал, но все равно смирился с общей мутной версией. И к лучшему. Все равно Рита ни на чем не могла сосредоточиться, постоянно соскальзывая в смутные мысли о начальнике.

На работу Рита ехала в том же смятении, а Иринка еще и подначивала:

— Я вот кубики перед выходом бросила! Сказать результат?

— Молчи лучше!

— А что, Рит, неужели не интересно, чем закончится ваш спор?

— Не интересно!

— Потому что уже сама знаешь? — и рассмеялась.

Рита отвернулась к окну, чтобы подруга не вглядывалась в ее лицо. А что она могла поделать? Если улыбка так и вырывалась, несмотря на смесь раздражения с тягостным ожиданием очередной и совершенно точно еще более раздражающей встречи.

Начальник ждал ее почему-то в приемной за секретарским столом. Он так внимательно просматривал какой-то документ, что даже не заметил ее появления. Или сделал вид, что не заметил.

— Доброе утро, Матвей Владимирович!

— Доброе.

И все — даже не отвлекся. Рита сняла пальто, повесила в шкаф и поправила у зеркала прическу. Снова подошла, не зная, куда себя деть.

— Матвей Владимирович, вы конкретный файл ищете? Может, я помогу?

— Да нет, ничего не ищу.

И притом так и сидел, уставившись в монитор и щелкая мышкой. Рита помялась еще минуту и направилась к кофеварке. Сделала над собой усилие и не обернулась, когда шеф встал, пошел к двери своего кабинета, а потом остановился прямо за ее спиной. Мысли остановились на одной — не обернуться! Иначе он сразу заметит ее волнение, и потом уже насмешек не избежать.

— Я вот все думал, что же в тебе такого особенного, Рит. А теперь понял: мне нравятся твои волосы. Точно! Никогда за собой не замечал подобного фетиша, а теперь вот… заметил.

Рита еще немного опустила голову, прикусив зубами нижнюю губу. Не следует улыбаться прямо сейчас! Совсем же не к месту! Однако почувствовав, как он шагнул еще ближе, замерла.

— Или не волосы? Точно, не волосы. Можно, я тебя понюхаю?

Тихий смешок все-таки вырвался вместе с выдохом. Ни единого шанса не было его сдержать. Рита постаралась взять себя в руки и медленно повернулась — Матвей стоял почти вплотную и предсказуемо улыбался, оценивая реакцию на свое сумасшедшее поведение.

— Нельзя, — выдавила Рита, пытаясь говорить строго. — Осторожно, Матвей Владимирович! Флирт на рабочем месте? Я могу принять это за сексуальное домогательство.

Он закрыл глаза, через пару секунд открыл.

— Еще раз скажи.

— Что именно?

— Слово «сексуальное». Я как будто порно-ролик на перемотке посмотрел.

Рита выставила руку вперед, хотя Матвей и не думал приближаться еще. Но спонтанно захотелось его на всякий случай остановить. Говорила теперь неспешно, выделяя каждое слово:

— Сегодня понедельник, Матвей Владимирович. Мы едем по всем супермаркетам сети, как обычно?

— Если не хочешь, чтобы я тебя нюхал, тогда сама понюхай меня. И никакое это не домогательство. Собаки, между прочим, так знакомятся. Ты совсем, что ли, не в курсе собачьего этикета?

Лучше бы она продолжала пялиться на кофеварку. А сейчас пришлось уставиться в левую стену и быстро-быстро проморгаться. И хотя бы говорить без звенящего веселья:

— Я тогда позвоню Виталию Семеновичу, чтобы он подготовил машину к десяти?

— Кто такой Виталий Семенович? А, вспомнил. Нет. Сегодня поедем на моей.

— Почему вдруг? — Рита мельком глянула в его глаза и снова поспешила уделить внимание левой стене.

Показалось, что он наклонился — буквально на миллиметр. Этого нельзя было точно уловить, но Рита почему-то ощутила каждый микрон его приближения.

— Если поедем с водителем, то нам с тобой придется разместится на заднем сидении. Я очень боюсь, что за эту поездку ты не удержишься и всего меня снюхаешь.

Теперь уже моргание не помогло. Левая стена оказалась слишком смешной.

— Вы можете не переживать за свою честь, Матвей Владимирович. Я на нее не претендую.

— Тогда пьем кофе и едем. На моей.

— Как скажете.

Он наконец-то ушел в кабинет. Оказалось, что на рабочем столе компьютера теперь красовалась фотография начальника. Рита теперь хотя бы рассмеяться в ладонь могла. И головой недоуменно покачать. А потом снова уставилась на экран — красивый, черт. На снимке моложе на несколько лет — возможно, подбирал самый удачный кадр из имеющихся. И не прогадал. Рита уже хорошо знала эту улыбку, которую только теперь смогла разглядеть во всех подробностях. А потом решительно заставила себя поменять заставку на прежнюю — ту, где она вместе с Димычем и Иринкой.

Возможно, он был прав по поводу водителя. Пока Матвей Владимирович сидел за рулем, Рита ощущала себя в большей безопасности. Пусть улыбался и постоянно скользил по ее профилю взглядом, но хотя бы руки у него были заняты. И Рите так проще было участвовать в бесконечных перепалках:

— Рит, а если бы мне пришлось уехать… предположим, на год или два, то ты бы меня дождалась?

— Я бы вас и двух дней ждать не стала, Матвей Владимирович.

— Неужели бы не скучала?

— Дорабатываю эту неделю и навсегда про вас забываю. Таков план!

— Тогда мне придется по возвращении напомнить о себе.

— Так вы действительно собрались уезжать на год? Это куда, интересно?

— Вот видишь — тебе уже интересно! Я так и знал.

— Да ну вас.

— Рит, а я по тебе уже скучаю. Вот ты в двадцати сантиметрах от меня, а я скучаю. Не представляешь, как меня разрывает и размазывает тонким слоем по потолку вечерами.

Рита хотела было ответить, но прикусила язык. После этой фразы лучше не продолжать — вообще ничего не говорить, чтобы она сама собой в воздухе растворилась. Можно было притвориться, что так и произошло. В первом же супермаркете Матвей Владимирович перешел в бизнес-режим: он привычно, бегло просматривал отчеты, изредка делал замечания по выкладке или просил директора торговой точки переслать определенные документы на рабочий мейл. Потом то же самое во втором магазине, в третьем, в четвертом… И после того, как дела были закончены, уже в машине заявил:

— Я голоден и хочу омлет. Приготовишь?

— Справедливости ради, Матвей Владимирович, я вовсе не обязана готовить вам омлеты.

— Я не об этом спросил. Приготовишь?

— Нет. Мы не поедем к вам домой!

— Тогда к реке!

— Куда?

— Да! И пусть тебя мучает совесть, что я останусь голодным.

Дорога заняла минут пятнадцать, и теперь он не доставал ее пустой болтовней. Так благополучно и отмолчались. Было слишком холодно, чтобы гулять, а от воды еще и сильно дуло. Но Рита все же вышла из машины вслед за начальником, на ходу поднимая воротник повыше. Сейчас бы не помешала вязаная шапочка, которую она оставила в офисе, не готовая к таким приключениям.

— Вы хоть пальто застегните! — она поежилась от его вида нараспашку.

— Не притворяйся, что заботишься обо мне, — он обернулся.

— Я и не забочусь. Просто мне самой холоднее становится, когда на вас гляну. Снег пошел! — она заметила мелкие сухие снежинки, которые несло ветром прямо в лицо.

Матвей Владимирович медленно дошел до кромки воды, потом развернулся и направился обратно. Остановился в шаге напротив:

— Рит, а если это и есть — настоящее? Вот пусть такое смешное и нелепое, но самое настоящее?

— Вы о чем?

Она спросила по инерции, хотя точно поняла, что он имеет в виду. Ведь он когда-то ей же и признавался, что никогда сильно не влюблялся и не собирался влюбляться. В последнее время он действительно был смешным и нелепым — и настолько искренним в своих метаниях, что сердце отзывалось той же искренностью. И именно поэтому захотелось перестать разыгрывать из себя Эверест, она заговорила до того, как он успел ответить на последний вопрос — так быстро, чтобы мысли не успевали и не включился анализ. Ей давно пора было высказаться:

— Матвей, я не просто так говорила, что у нас с тобой ничего не выйдет. Конечно, я не хочу, чтобы вы с Вероникой женились не по любви, но я видела этого человека… Какие бы планы мы всей компанией ни строили, он все равно выглядит сильнее… опаснее. Ты сам допустил ошибку, пойдя на эту сделку! Да! Я считаю во всем виноватым только тебя. Не Веронику — она разменная монета в вашей игре на двоих. Но это именно ты тогда ошибся — тебе и отвечать за последствия.

Теперь он смотрел серьезно, пристально:

— Я виноват. И тогда мне эта сделка казалась лучшим из вариантов. Я ведь не мог спрогнозировать тебя.

— Меня! — Рите теперь хотелось зло рассмеяться. Она удержалась, но говорила теперь с вызовом: — Меня или другую девушку! Хотя тебе все об этом говорили, включая маму и Игоря! Думаешь, я сомневаюсь в искренности твоих чувств ко мне? Нет! Как раз и не сомневаюсь — что-то подобное просто обязано было произойти, потому что жизнь всегда учит тех, кто не слушает добрых советов!

— Ладно. Жизнь меня научила. И что теперь? Я до сих пор считаю, что еще смогу получить бонусы с Симакова. Например, раз и навсегда отделаюсь от Ларисы и своего братца. Уже какой-то плюс, так что ошибка была не такой уж и провальной!

— Пусть так, — Рита заговорила чуть тише. — Одну проблему решил, десять добавил. У меня создалось впечатление, что этой свадьбы не избежать. Вот прямо сейчас уже вряд ли что-то можно сделать!

Он ответил после длинной паузы:

— Скорее всего, что так. Мы с Вероникой распишемся и подготовим почву для будущего развода. Я продумываю варианты, но все они долгосрочные.

Ну вот — это витало в воздухе на фоне всех разговоров об отмене женитьбы, но только сейчас Матвей заявил прямо. Рита кивнула и отвела взгляд:

— Я тоже так думаю.

— Допустим. И тогда в твоих глазах я все равно стану чужим мужчиной, верно? Несмотря на то, что ты в курсе всей подоплеки.

— Не знаю… — она на самом деле растерялась. — Не знаю, Матвей. Я уж точно не хочу ставить тебе никаких ультиматумов, а также оставить тебе шанс полюбить Веронику. Быть может, что пройдет немного времени, и у вас все склеится.

— Быть может, — холодно ответил он. — А если нет?

— Тогда ты разведешься, как и планируешь.

— И все это время я не имею права даже смотреть в твою сторону? Потому что ты не хочешь ставить мне ультиматумов. Так поздно уже, Рит. Ты сама по себе и есть ультиматум.

Она растерянно развела руками:

— Вот именно поэтому я и избегала этой ситуации! Не хочу влюбляться в тебя. Не хочу стать той, которая уничтожит последний шанс на твое сближение с женой. Не хочу ждать, когда ты разведешься. Не хочу мучиться. Я всю жизнь мечтала о простых отношениях, когда душа поет и никаких препятствий. А раз не хочу, то и не влюблюсь.

— Смотри-ка, а ведь ты ни разу в этом монологе не упомянула Димыча, как ты сама его называешь, — он неожиданно вновь улыбнулся.

Рита тяжело вздохнула. Вероятно, разыгрывать свою любовь к Диме действительно слишком поздно. Или Игорь уже доложил лучшему другу, что никакой любви никогда и не было. Но Рите было плевать — пусть как хочет, так и воспринимает. Сейчас разговор ведь шел совсем не о Димыче.

— Матвей, ты снова пропускаешь самое важное — у нас с тобой ничего не выйдет.

— Уже вышло, Рит.

— Ну вот о чем ты опять?

Вместо ответа он ступил ближе, обнял и резко притянул к себе. Рита пыталась вывернуться, а потом затихла, уткнувшись носом в его грудь и расслышав стук сердца.

— Ты можешь что угодно говорить, — он бормотал тихо ей в макушку. — Но все вранье. Потому что я целовал тебя — я очень хорошо помню, как целовал тебя и какая ты тогда была… Продолжай врать, если тебе так спокойнее, только относись ко мне так же, как в тот момент.

Рита закрыла глаза. Стало вдруг так тепло и уютно, что у нее не осталось сил сопротивляться.

— А в гостинице ты говорил, что тебе достаточно одного поцелуя.

— Еще одна моя ошибка. Запиши в общий счет. И признайся уже, что влюбилась.

— Ты просто хочешь выиграть спор.

— Я до одури хочу выиграть этот спор, Рит. И омлет. И чтобы мне сегодня вечером не пришлось размазываться тонким слоем по потолку своего дома.

— Я не буду с тобой — ни сегодня, ни завтра.

— Опять врешь. Поехали ко мне?

— Спятил.

— Ты точно меня не нюхаешь?

— Даже не думала. Кстати, ты не брился сегодня.

— Ты поэтому меня до сих пор не целуешь?

— Только поэтому.

Когда он рассмеялся, она рассмеялась следом. И тоже обняла его под пальто — только чтобы согреть руки.

Конечно, в дом Матвея они не отправились, он даже не попытался ее поцеловать. Вернулись в офис и как-то намеренно старались избегать друг друга. Но Рита теперь была еще больше раздавлена — хоть ничего особенно значимого не произошло, но возникло чувство, будто прозвучали самые важные признания с обеих сторон.

* * *

Дима, как и все, видел, что Рита сопротивляется Матвею из последних сил. Этот чудик не давал ей ни единого шанса — и она сдавалась. Даже Дима был вынужден признать, что она безусловно капитулирует. Это осознание оказалось болезненнее, чем после первых подозрений. Тогда она только была готова влюбиться, а теперь уже бесповоротно влюблялась. Мысли скакали в голове Димы быстрее, чем он успевал остановиться на любой. Не задерживаясь, одна за одной, отдаваясь только болью в груди и звоном в ушах. Теперь уже неважно, в какую сторону повернется история. И неважно, если самому Матвею Рита через два дня надоест — она сама делает выбор, и только ей самой пожинать последствия. Ни от Димы, ни от внешних манипуляций уже ничего не зависело. Возможно, когда-нибудь настанет время этой влюбленности перегореть, но совершенно точно — не прямо сейчас. Пока у чувств Риты только одно направление — мчаться вверх и уже не слышать доводов разума.

Вероника в тот же вечер, когда они вернулись после празднования фальшивого Нового года, собрала вещи и вернулась в свою квартиру, чтобы еще сильнее не разозлить отца. Иринка притом едва не расплакалась. Даже Диме было понятно, что ничего приятного Веронику в ближайшее время не ждет. Но там она останется в одиночестве, а иногда важно иметь рядом человека, который хлопнет по руке и соврет, что все будет хорошо. У Вероники не осталось даже этого. Ему, как и девчонкам, было грустно. Ведь она замечательная — потрясающая, добрая, открытая, слишком наивная и доверчивая. И ничем не заслужила такого давления. Дима вынужденно признал, что впервые кого-то поставил в один ряд по характеристикам с Ритой. Нельзя сказать, что он уже был влюблен в Веронику, как и нельзя сказать, что она ему совсем-совсем не нравилась. Зато дышать стало легче! Именно в этот момент, когда он понял, что вообще способен кого-то с Ритой сравнить. Это означало, что когда-то в будущем он вполне сможет и полюбить. Не в ближайшее время, конечно. И только при условии, что та девушка окажется не хуже Риты и… вот теперь Вероники. Самому стало смешно, когда представил себя зятем Симакова. Да, Веронике придется стать еще в десять раз добрее и красивее, чтобы хоть один мужчина в здравом уме решился посмотреть на нее — с таким-то грузом проблем.

И все же о ней он переживал всерьез. Не зря же полночи плавал в интернете в поисках юридических или даже криминальных способов отделаться от опеки родителя. Ничего приличного не нашел, а утром сам позвонил ей:

— Ты как, подруга, в норме?

— Да, — длинная-длинная пауза. — Странное дело, но я плакала только в твоем присутствии, Дим. А сейчас вот ты только позвонил, а мне уже хочется разреветься. Это нормально?

— Вряд ли. Но если хочешь, можем вечером встретиться — обрыдаешь меня с головы до ног.

— Не получится… Я вчера с Матвеем разговаривала. Мне лучше пока вообще головы не поднимать… И, судя по всему, все же придется выйти за него замуж.

— Так быстро сдалась?

— Дело не только во мне, Дим. Во всех вас.

— Мы что-нибудь придумаем!

— Не сомневаюсь, — она, как показалось Диме, улыбнулась. — Но я не уверена, что вам стоит вмешиваться. Если уж Матвей готов отступиться от Риты, то это показатель.

Сейчас Дима не стал задумываться о сказанном. Поддержка в данный момент требовалась другому человеку. Потому он уверенно повторил:

— Мы что-нибудь придумаем. Рита приносит удачу, забыла? Тебе только и надо немного удачи!

Она в ответ лишь грустно усмехнулась.

В среду он уверенно направился в кабинет гендиректора. Озадаченной Рите соврал:

— Он вызывал меня. Какие-то претензии по новой рекламной кампании.

Вошел и прикрыл за собой дверь. Матвей Владимирович встал из-за стола и вместо приветствия или удивления заявил:

— Не думал, что когда-нибудь это скажу, но мне нужна твоя помощь.

— Вы про свадьбу? Вероника растеряна. Похоже, женитьба все-таки состоится?

— Нет, не состоится. Садись, нам надо многое обсудить.

— Если так, то почему вы не позвонили мне раньше?

— Потому что никто, включая твою сестру, Риту и Игоря, пока не должен знать. Их реакция, их поведение должны быть естественными. Только ты производишь впечатление человека, способного держать себя в руках.

Дима внимательно выслушал все, что говорил ему шеф. Обдумал. Потом задумчиво кивнул и уточнил:

— Я с вами. Потому что вы действуете и в интересах Вероники, и, кажется, не собираетесь вредить Рите. Но не намекнете, почему так сильно изменились?

— Отвечать не стану, потому что вообще твоего вопроса не понимаю. Мне без разницы — будешь ли ты мне помогать из-за влюбленности в мою нынешнюю невесту или в будущую девушку, лишь бы помогал.

На том и порешили. И, может быть, впервые искренне пожали друг другу руки, закрепляя соглашение.