Тихо, без помпы, в день, когда Украина стала независимой страной, Лена похоронила отца. Так и не сумев этого пережить, Оксана Андреевна слегла. Один за другим у нее диагностировали инсульты. Целыми днями Лена пропадала у нее в больнице. Но убитая горем женщина просто таяла на глазах. Сделав все, что было возможно, врачи выписали ее домой. Оксане Андреевне нужен был идеальный покой и постельный режим. Забрав маму из больницы, Лена решила переехать к ней.
Вернувшись домой, она начала собирать свои вещи. Взволнованно глядя на часы, Лена ждала, когда придет Палладин. Девушка была уверена, что впереди ее ожидает грандиозный скандал. Сначала она даже думала вызвать такси и тихо уехать. Но поступить так с Владимиром она не могла. Слишком многим она была обязана ему. Не задумываясь над тем, что будет с ней, она лишь хотела отпустить его. Все-таки, несмотря на его недостатки, Палладин был неплохим человеком. Он имел право на свое счастье и свою любовь. На ту, какую хотел иметь он. Он заслуживал настоящей, открытой семьи. Лена понимала, что она ему этого дать не могла. Она должна уйти.
Наклонившись над чемоданом, она не заметила, как вошел Владимир.
– Папа, папа, папочка! – радостно закричала Натка и весело кинулась ему на руки. – А что ты Натусе принес?
Поцеловав девочку в щечку, Палладин опустил ее на ковер.
– Солнышко мое, я не успел ничего купить, – искоса поглядывая на Лену, ответил он. – Завтра вместе пойдем в магазин, выберешь себе нового пупсика! Хорошо?
– Пупсик! Пупсик! Ура! У меня будет пупсик! – весело прыгая по комнате, кричала девочка.
Потрепав дочку по волосам, Владимир подошел к жене.
– Лен, что здесь происходит? – тревожно спросил он и пристально посмотрел на нее. – Почему ты складываешь вещи в чемодан?
Прикусив губу, Лена мельком глянула на Палладина и опустила голову.
– Вов, идем в кухню, – предложила она. – Нам надо поговорить. Здесь Натка. Она смотрит мультики. Не будем мешать ребенку.
– Идем, – тихо, потупив взгляд, ответил мужчина. Повесив пиджак на стул, он обреченно пошел за женой.
Закрыв дверь кухни, Владимир устало опустился на стул. Было заметно, что он волновался. Наверное, Палладин все понимал. Сжав ладони, он внимательно, не отводя глаз, смотрел на жену. Лена подошла к окну, быстро завязала волосы в хвост и теперь, не шевелясь, смотрела во двор. Женщина совершенно не знала, с чего начать разговор.
– Ты голодный? – наконец, повернувшись к мужу, ласково спросила она.
– Нет, спасибо! Я поел в столовой, – ответил Палладин и настороженно спросил: – Куда ты собралась?
– Вова, маму сегодня выписали. Я забрала ее домой. Спецбольница закрыта. Прежнего внимания к ней уже нет. А маме нужен уход. Я обязана быть с ней, – забормотала Лена и опустила глаза.
Подойдя к мойке, она открыла кран и набрала в стакан воду. Отпив несколько глотков, суетливо поставила стакан на стол.
– Лена, я все понимаю. Конечно, ты ее дочь и обязана помогать. Но зачем уходить из дома? Зачем переезжать? Давай наймем для нее сиделку или медсестру. Я заплачу! – искренне, с надеждой в голосе возразил муж.
– Нет, – коротко отрезала Лена. – Прости. Но я ухожу.
Резко встав, Палладин подошел к ней и схватил за плечи.
– Значит, это предлог? Ты хочешь оставить меня? Да?! – глядя ей в глаза, выкрикнул он.
– Прости, Вова. Так сложилось. Я нужна маме. А может, это действительно предлог. Я не могу больше тебя держать. Да, да! Именно я! Тебе нужна другая женщина. Ты хороший человек. Я безмерно благодарна тебе за то, что ты спас мою честь, помог родить дочь, воспитать!
– Остановись! – с болью выкрикнул Владимир и прижал Лену к себе. Глубоко вдохнув, он начал жадно целовать ее шею, лицо, грудь. – Нет! Не говори этого. Не надо! Я люблю вас! Я люблю Натку! Я без вас не смогу!
– Нет, Вова, – вывернувшись из его объятий, категорически возразила Лена. – Так дальше продолжаться не может. Ты же сам говорил, что, если у нас ничего не получится, ты отпустишь меня. Говорил?
– Да, говорил, – обреченно ответил Палладин и опустился на стул. Обхватив голову руками, он, не шевелясь, смотрел в пол.
– Вова, пойми, я ведь мучаю тебя. Ты же видишь, что у нас ничего не получается. Прости, но я так и не полюбила тебя. Зачем, скажи, зачем это все продолжать? Найди себе хорошую женщину, женись! Пусть она родит тебе ребенка! Ты еще будешь счастлив! Поверь мне.
– А ты? – тихо спросил Владимир и, подняв голову, не по-мужски всхлипнул.
– А я буду учиться жить. Жить сама!
– Как? – протянул Палладин.
– Как смогу! – отрезала женщина и вышла из кухни.
Собрав вещи, Лена взяла Натку и переехала к маме.
Оксане Андреевне с каждым днем становилось все хуже и хуже. Переживания постоянно провоцировали у нее повышение давления. Не поднимаясь с постели, женщина целыми днями бессмысленно смотрела в потолок. Медленно угасая, она лишь изредка говорила с Наташкой. Наверное, на этой земле ее держала только внучка. Смириться, принять потерю Оксана Андреевна не могла. А потеряла она все, не только мужа. С развалом Союза она потеряла власть. Привыкшая к достатку, роскоши и особому обхождению, Оксана Андреевна никак не могла понять, что в одночасье стала никем. Спецлечение, спецпайки, номенклатурные привилегии ушли в никуда. Каждый день, услышав звонок, женщина вздрагивала. После ареста друзей она панически боялась, что за ней тоже придут.
В отличие от нее, Палладин-старший в этой ситуации сориентировался значительно быстрее. Немного переболев, он раскритиковал Ленина, затем надел вышитую сорочку, выпил французского коньяка и пошел начинать новую жизнь. Заходя в новые кабинеты власти – конечно, не с пустыми руками, – он теперь совсем по-другому рассуждал. И не важно, что он сейчас думал. Главное, что он говорил. Прошлого не вернуть. А ему надо жить! Ярый коммунист, готовый за партию уничтожить любого врага, он вдруг начал рассказывать, что эта система прогнила, что коммунизм привел страну в никуда. И уже осенью, спрятав партбилет члена КПСС, Андрей Владимирович заседал в президиуме Социалистической партии страны. Теперь он снова был у руля.
Сын от него не отставал. Оставив работу в МИДе, Владимир перешел в аппарат партии. Готовясь к парламентским выборам, он проявил себя как прекрасный оратор, научился не только хорошо говорить, но и еще лучше врать. Призывая всех к новой жизни, он яро ругал прошлое и обещал украинцам райскую жизнь.
Переехав к маме, Лена тоже начала новую жизнь. Только она у нее была гораздо сложнее. Отдав Натку в садик, молодая женщина подала документы на развод. К ее удивлению, Палладин больше не возражал. Вероятно, ему, ударившемуся в политику, было сейчас не до нее. Выйти на работу Лена пока не могла. Она не отходила от мамы ни на шаг. А Оксана Андреевна была очень плоха. Разрываясь между мамой и садиком, Лена вертелась как белка в колесе. Но самое страшное заключалось в том, что им просто не на что было жить. Похороны отца, лечение в больнице и дорогие лекарства полностью подорвали семейный бюджет. «Павловская» реформа, либерализация цен привели к огромной девальвации рубля. Все сбережения, которые были на книжке родителей, теперь не стоили ничего. Категорически отказавшись от алиментов, Лена начала продавать свои вещи. Втайне от мамы отнесла в комиссионку серьги, цепочку и обручальное кольцо. Кольцо, подаренное Гришей, она продать не могла. Оно для нее было больше чем вещь. Это был ее оберег.
Ухаживая за мамой, Лена надеялась, что скоро ей станет лучше, что она поправится, сможет встать. Но, по-видимому, Оксана Андреевна уже сама не хотела жить. Уставившись в потолок, она ни с кем не разговаривала, отказывалась есть. И ни слезы дочери, ни угрозы врачей не помогали. Закрыв глаза, она желала одного: умереть.
– Мама, ну так нельзя! – вытирая заплаканные глаза, ругалась Лена. – Ты должна поправиться. Почему ты не хочешь принять лекарства? Ты должна жить!
– Зачем? – с грустью спрашивала Оксана Андреевна и отворачивала лицо.
Шло время. Лена понимала: оно работает не на нее.
Как-то под вечер, когда на улице грянул мороз, Оксана Андреевна неожиданно позвала Лену к себе. Бледная, исхудавшая, она едва шевелила губами. Подняв тонкую жилистую руку, она погладила дочку по голове.
– Леночка, – чуть слышно произнесла она. – Ты, дочка, меня прости!
– Мам, не надо так говорить! – с трудом сдерживая слезы, крикнула Лена и опустила глаза. – Ты ни в чем передо мной не виновата. Ты же знаешь, как я тебя люблю!
Слегка улыбнувшись, женщина пристально посмотрела на нее.
– Лена, скажи, Натка – Гришина дочь?
Сжав мамину руку, Лена нерешительно подняла глаза.
– Да.
– Господи, – с болью простонала женщина, – что мы наделали? Леночка, милая, доченька, как мы виноваты перед тобой! Видишь, власть, положение – все проходит. Даже отца нет. А любовь живет. А мы, думая о своей выгоде, забрали ее у тебя. Доченька, Леночка, прости нас, если можешь, прости!
Закрыв глаза, женщина задрожала.
– Мам, мама, что с тобой?! – Лена взволнованно поднялась. – Я сейчас тебе валокордин принесу!
– Нет, дочка, все хорошо. Не уходи. Послушай, я должна тебе еще кое-что успеть сказать, – с трудом, сдвинув с груди одеяло, проговорила женщина и часто, прерывисто задышала. – Ты только меня не перебивай. Я знаю, что Гриша пропал без вести. Скоро не станет меня. Тебе тяжело. Так…Ты знаешь, что отец управлял делами ЦК. Все денежные потоки, движение капитала проходили через него. Он знал все. Поэтому и покончил с собой. Оказывая финансовую помощь коммунистическим партиям разных стран, верхушка не забывала и о себе. Последний год отец помогал французским друзьям. С их помощью он вошел в ряд бирж на внутреннем рынке Франции, которые торгуют недвижимостью. Вместе с ними, для руководства партии, он основал несколько совместных предприятий. С московскими коллегами отец приобретал для правящей верхушки жилые дома, отели, рестораны. Еще до введения ГКЧП они создали более ста фирм и банков. С благословения руководства за рубеж перекачали почти два с половиной миллиарда долларов партийной казны. Благодаря этой схеме партийные деньги разошлись по всему миру. Точно так они открывали и банковские счета. Папа был в курсе всех этих дел. Он понимал, что в случае развала Союза они захотят спрятать концы в воду. Папа понимал, что его могут убрать. Но он все время думал о тебе. На даче, под будкой Демара, есть небольшой тайник. Это для тебя.
– Не надо мне ничего! – с болью выкрикнула Лена. – Я никогда не возьму этих денег! Это плохие деньги! Они убили вас и мою любовь. Нет!
Женщина тяжело вздохнула и, с трудом подняв руку, погладила ее по плечу.
– Не надо так говорить, дочка. Ты посмотри, что творится в стране! Все наши деньги, которые были на книжке, пропали. А тебе с Наташенькой еще жить и жить! Ты лучше послушай меня и не перебивай. У меня уже нет сил говорить. Поверь, мы всегда думали о те… – не успев договорить, Оксана Андреевна тяжело вздохнула и, набрав полную грудь воздуха, запрокинула голову. Задрожав всем телом, она перестала дышать.
– Мама, мам! – закричала Лена. – Мамочка, что с тобой?
Открыв широко глаза, женщина не шевелилась. Пустым стеклянным взглядом Оксана Андреевна смотрела в потолок.
– Мама! – изо всех сил выкрикнула девушка и упала матери на грудь.
Приехавшие по вызову врачи «скорой помощи» констатировали ее смерть.
Три дня Лена не выходила из дома. Натянув на голову одеяло, она все время размышляла о своей жизни. Все больше и больше ее обволакивала пустота. Молодая женщина была уверена: одиночество – ее крест. Всего за несколько лет она потеряла самых близких для нее людей. Почему все, что у нее было, ей приходилось терять? Причем самое лучшее. Любовь. Счастье. Семью. Почему?! Словно кому-то было угодно оставить ее одну. За что?! За то, что не ценила? За то, что не уберегла? Гришу, Ольгу Федоровну, отца, мать? А может, тогда и ей незачем жить?!
Лена вздрогнула от этих мыслей.
Тряхнув головой, постаралась выбросить из головы этот бред. Кажется, она просто сходит с ума. А Натка? Что будет с девочкой, если ее не станет?! «Дура! Дура! Дура! – выругала она себя. – Зачем ты тогда ее родила? Возьми себя в руки! Очнись!» Обхватив подушку, Лена тихо заплакала.
Спокойная и неприхотливая, все это время Наташенька была одна. Разложив вокруг себя печенье и конфеты, девочка с сочувствием смотрела на маму. Изредка, погладив Лену по руке или поцеловав ее в щечку, она убегала в свою комнату. Даже к телефону подходила только она. В ответ на звонки Наташа всем говорила, что мама спит.
Вечером, не выдержав, девочка начала переживать. Мама не звала ее кушать, не читала сказки, не ходила гулять. Тихо, на цыпочках, она подошла к Лене и погладила ее по голове.
– Мама, мамочка, я очень кушать хочу! – всхлипнула девочка. – Пожалуйста, вставай! Сколько ты будешь спать? Почему ты все время лежишь? Почему? Ты что, тоже скоро, как бабушка, умрешь, да? А что Натка будет делать сама?
Усевшись возле нее на полу, девочка горько заплакала.
Эти слова заставили Лену встрепенуться. Открыв глаза, она испуганно глянула на дочку и поднялась. Какой кошмар! Она действительно сходит с ума. Она не имеет права так раскисать! Что бы ни случилось в жизни, дочь для нее должна быть превыше всего! Все. Она должна найти в себе силы жить дальше! Все! Все! Все!
– Наточка! Девочка моя, не плачь! – прижав дочку к себе, затараторила молодая женщина. Затем быстро подошла к окну, отодвинула штору и широко открыла окно. В комнату ворвался свежий морозный воздух. – Доченька, не переживай, у меня все хорошо! Нет, нет! Я не умру! Я всегда буду вместе с моей Наточкой! Хорошо? Идем на кухню. Хочешь, я поджарю тебе блинчики, а?
– Да! – повеселев, сквозь слезы ответила девочка и улыбнулась. – Хочу! Хочу блинчики с вареньем!
– Вот и молодец! – с напускной бодростью сказала Лена. – Будешь маме помогать?
– Да! – выкрикнула Наташа.
– Хорошо, – ласково произнесла женщина. – Тогда иди в кухню, возьми из холодильника два яичка и молочко. Достань из тумбочки серую мисочку и поставь все это на стол. А я сейчас на минутку забегу в ванную, умою личико и сразу приду к тебе. Поняла?
– Поняла, – деловито ответила девочка и, обгоняя ее, побежала в кухню.
Зайдя в ванную, Лена брезгливо сбросила с себя одежду.
– Все, продолжения не будет! – зло, с ненавистью к себе выдавила она.
Задернув за собой шторку, Лена открыла кран. По спине, по груди, по животу полилась обжигающе ледяная вода. Стараясь не закричать, молодая женщина широко открыла рот и глубоко задышала. Не шевелясь, она несколько минут стояла под ледяной водой. Словно наказывая себя за слабость, она старалась собрать свою волю и мысли в кулак. И только когда Лена почувствовала, что тело стало гореть, она повернула кран в противоположную сторону. Такую «реанимацию» не раз делал ее отец. И в этом, по-видимому, он был прав.
Красивая, свежая, розовощекая, уже через пять минут Лена зашла в кухню. Стоя на табурете, Наташа наклонилась над столом. Она почти на него легла. Приподнявшись на носочках, девочка что-то бубнила себе под нос.
– А вот и я! – радостно воскликнула молодая мама и подошла к ней.
Весело улыбнувшись, Наташа задорно посмотрела на нее. Глаза девочки восторженно горели. Они светились точь-в-точь как у ее отца! Еще бы! Все ее платье и даже подбородок были запачканы в муке. Пыхтя, она старательно пыталась собрать ручками яйцо, которое расплылось по столу. Рядом, на тумбочке, растекалось молоко. Возле мусорного ведра валялась скорлупа.
Открыв рот, Лена хотела что-то сказать, но передумала. Глядя на то, как девочка воюет с огромным желтым пятном, украсившим центр стола, она невольно улыбнулась.
– Ах ты моя хозяюшка! – весело, сквозь слезы, воскликнула молодая женщина и так звонко засмеялась, что девочка заразилась ее смехом.
Подняв запачканные ручки, Натка взахлеб смеялась.
– Мамочка, я хотела тебе помочь! Хотела сама приготовить для тебя блинчики! Только яичко почему-то упало не в мисочку, а на стол. И молоко разлилось, – понурив голову, проговорила она. – Но я его сейчас соберу! Ты только меня не ругай!
– Что ты, солнышко мое! За что тебя ругать? Ты моя умничка! Сейчас я тебе помогу. Только давай мама сначала умоет твое лицо, – ласково проговорила Лена и, подхватив девочку под руки, понесла ее в ванную. – Идем мыться!
Приведя в порядок Натку, кухню и нажарив блинов, уже через час, весело болтая, они сидели за столом.
Именно в этот вечер, многое обдумав и сделав для себя определенные выводы, Лена перевернула еще одну страничку своей жизни. Твердо пообещав себе больше никогда не раскисать, молодая женщина поклялась сделать все, чтобы ее дочка росла счастливой. Это для нее было превыше всего. И только ради этого она должна жить. О себе, о личной жизни Лена решила больше не думать. Она была уверена, что больше никогда не сможет полюбить.
Прошло две недели. Приближался Новый 1992 год. Получив развод от Палладина, Лена почувствовала облегчение. Искренне пожелав ему счастья, она была порядком удивлена, узнав о том, что он уже не один. К тому же подруга Владимира была беременна. Признаться, от этой новости ей было немного не по себе. Слишком быстро Палладин ее забыл. А может, он ее и не любил? Может, она была для него лишь игрушкой? Красивой, умной, которую приятно выставлять напоказ? Вздохнув, Лена решила больше не заморачиваться на этот счет. Благо в паспорте у нее снова была девичья фамилия – Бондаренко. Да и Наташкины документы, по доброй воле Владимира, она уже отнесла в ЗАГС.
Сделав генеральную уборку, Лена вынесла из дома ненужные вещи. Кое-что она сдала в комиссионный магазин. Выручив от продажи деньги, Лена решила обновить свой гардероб. Готовясь к выходу на работу, она купила красивое платье и элегантное пальто, сделала новую прическу и маникюр. Почистив перышки, полная решимости, Лена отправилась на свой хлебокомбинат.
Иван Егорович встретил ее очень хорошо. О том, что произошло в ее семье, он, безусловно, знал. Но, будучи человеком интеллигентным, говорить об этом не стал. Не подавая виду, по-стариковски кряхтя, он пригласил ее в свой кабинет.
– Так, Елена Борисовна, – проговорил директор и хитро улыбнулся. – Это хорошо, что ты пришла! Я даже хотел тебе звонить.
– Что-то случилось?! – с тревогой спросила Лена. Первым делом в ее голове мелькнула мысль о том, что мест на комбинате уже нет.
– Ну как тебе сказать? – задумчиво протянул Иван Егорович и расправил свои усы. – Смотря для кого… Да ты не волнуйся, присаживайся, дочка! Хочешь чайку?
– Да, спасибо, не откажусь, – улыбнулась Лена, но все-таки немного напряглась. Повернувшись к окну, задумчиво добавила: – Холодно сегодня на улице. Настоящая зима.
– Да-да, – поддержал директор. Связавшись с секретарем, он попросил принести чай и, внимательно посмотрев на Лену, продолжил разговор: – Я, дочка, на пенсию ухожу. Стар я уже. Скоро шестьдесят три. Пришла новая власть. Надо дорогу молодым уступать. Да и смотрят на меня косо. Думают, что если я коммунист, то не патриот, страну свою не люблю? Это неправда! Разве патриотизм вышитой сорочкой и желто-голубым флагом на окне определяется? Нет! Запомни, дочка, патриот тот, кто что-то делает для своей страны, восстанавливает справедливость, помогает немощным и больным, кто любит своих людей, кто о них заботится, старается сделать человеческую жизнь лучше. Вот что такое патриотизм! Самая великая ценность любой страны – это человек. А что эта власть сделала за полгода? Развалила все! Люди всего за несколько месяцев стали нищими. Предприятия остановились. Жаль! Да, коммунистическая идеология прогнила, согласен. Но не надо было все так резко рубить. Сколько мы прожили вместе в одной стране? У нас были налаженные экономические связи. И что теперь? Разруха. Я против любой революции. Я за эволюцию! Даже Октябрьская революция, честно говоря, откинула нашу страну на многие десятилетия назад. Но надо перестать оглядываться на прошлое, искать там врага, надо смотреть в будущее, жить ради детей! А я об этом думал всегда. Знаешь, сколько лет я на комбинате тружусь?
– Сколько? – Молодая женщина вопросительно взглянула на него.
– Как с фронта пришел! – ухмыльнулся Иван Егорович. Подняв указательный палец, мужчина гордо произнес: – Уже тридцать шесть! Комбинат для меня – это второй дом. Для меня это моя маленькая страна. Я здесь знаю все. Я даже по запаху могу определить, из какой муки сегодня пекут хлеб. Я здесь с мастера начинал. В снабжении работал. Сам ездил за мукой, за сахаром. Помню, с какой гордостью в сорок девятом я на завод привез первый изюм! Тогда булочек еще мало пекли. Всем было не до роскоши. Лишь бы людей накормить. Вот. Потом, в шестьдесят первом, я в производственный цех попал. Начальником поставили меня. Это при мне у нас начали караваи и торты печь! А в семьдесят девятом я стал главным инженером. Тогда мы новые технологии выпечки ввели. В ассортименте комбината появился «Украинский новый», «Юрьевский» хлеб. Ты знаешь, какой это хороший хлеб? Благодаря заваренной части муки этот хлеб очень долго не черствеет. А какой необыкновенный у него аромат! Это из-за концентрата квасного сусла и тмина. Веришь, дочка, я очень горжусь, что эта продукция была введена при мне!
Отодвинув стакан с чаем, Иван Егорович с грустью вздохнул и посмотрел в окно. Задумчиво глядя вдаль, директор молчал. Было видно, что ему тяжело. Отдав всю свою жизнь комбинату, он должен теперь уйти. Внимательно глядя на директора, Лена старалась не мешать. Ему было над чем подумать, что вспомнить и что сказать.
– Так вот, – оторвав взгляд от окна, продолжил Иван Егорович. – А последние двенадцать лет я директор комбината. Руковожу! И знаешь, что я тебе должен сказать? Хлеб, новые технологии, ассортимент – это хорошо. Но запомни, дочка, ничего достойного нельзя сделать без достойных людей. Прав был дедушка Ленин: кадры решают все! Поэтому не менее важно то, что за эти годы я вырастил достойные кадры. Людей, которые знают свое дело, которые его любят и которые честно смотрят в глаза нашим покупателям. Такие кадры я ценил всегда. Своей настойчивостью, усердием, смекалкой и любовью к делу мне приглянулась и ты. Поэтому, прежде чем уйти, я хочу свое детище в хорошие руки передать. Мне нужен главный бухгалтер. Молодой, продвинутый, знающий. Мария Дмитриевна, наша главбух, вместе со мной на пенсию собирается уйти. В нашей системе новую отчетность ввели. После Нового года хотят компьютеры поставить. Не потянет она это уже. Да и зачем? Ну что, пойдешь к нам главным бухгалтером, Елена Борисовна?
Предложение было настолько неожиданным, что Лена немного растерялась. Но виду не подала. Сжав руки, девушка едва заметно округлила глаза.
– Иван Егорович, – вежливо улыбнувшись, проговорила она, – прежде всего я благодарна вам за то, что все эти годы вы не забывали обо мне. Вы помогли мне защитить диплом, закончить университет. Да и сейчас, когда мне, признаюсь, нелегко, вы снова протянули мне руку помощи. Ваше предложение, скажу честно, немного неожиданное. Для меня это огромная честь. Но и еще большая ответственность.
– Леночка, – перебив девушку, ласково протянул директор, – дочка, не переживай. Никто тебя в омут не бросит. Пока ты все не освоишь, Мария Дмитриевна не уйдет. Она всему тебя научит. Уверен, ты справишься! Ведь ты лучший университет страны окончила, да еще с красным дипломом! Ну что, принимаешь предложение?
– Да! Принимаю! – уверенно ответила Лена и облегченно вздохнула. – Спасибо, Иван Егорович! Я вас не подведу!