Знак с неба

Мальчишки Кукша Осина и Мина Кольцо валялись в крестьянском поле. В небо смотрели. Звезды считали.

День приближался к концу. Серело, темнело небо. Загорались над головами первые звезды.

– Одна, вторая, третья, – считает Кукша Осина.

– Одна, вторая, третья, четвертая, – считает Мина Кольцо.

– Вижу еще одну, – кричит Кукша.

– Вижу еще одну, и еще одну, – голосит Мина.

Хорошо им валяться в душистых травах. В небо смотреть. Звезды считать. Тишина. Теплота. Красота. Благодать.

И вдруг… Ослепило мальчишек небо. Вспыхнула прямо над ними огонь-звезда. Яркая-яркая, словно осколок солнца.

Зажмурился Кукша, зажмурился Мина. Открыли снова они глаза. Оставляя огненный след, в небе неслась комета.

Бросились от страха мальчишки лицом на землю:

– Боженька, помоги.

Потом вскочили на ноги, помчались к дому. А над головами все светила, светила огонь-звезда. И яркий луч тянулся, как хвост, по небу.

Прибежали друзья в деревню. Отродясь не бывало у них такого. Метались люди, собаки лаяли, кони ржали, коровы мычали. Козы и овцы блеяли. Не к месту, не к сроку вдруг истошно заголосил какой-то шальной петух.

Страх охватил зверей. Страх охватил людей. Семь дней подряд с наступлением темноты появлялась комета на небе.

И снова метались люди, лаяли собаки, ржали кони, мычали коровы, козы и овцы блеяли. И снова до хрипоты голосил петух.

Потом с неба ушла комета.

Не кончились этим беды. Лето вдруг стало страшно сухим. Загорелись леса в округе. Тлели болота. Смрад стоял над землей. Густые облака закрывали солнце. Задыхались от жары и дыма звери и люди.

Но и это еще не все. В колодце у деда Путилы вдруг исчезла вода.

– У деда Путилы в колодце исчезла вода, – шептались в испуге люди.

Коза Марефа у тетки Варвары вдруг перестала доиться.

– У тетки Варвары коза Марефа перестала доиться, – ахали в страхе.

Шальной петух вдруг лишился голоса. Все у того же деда Путилы выпала борода.

В тот год над всей русской землей пронеслась комета. Долго еще замирали в ужасе люди:

– Знак с неба. Недобрый знак.

 

Пыль степная поднялась облаком

Поле. Огромное поле. Степное раздолье. Дорога уходит вдаль.

Выскочил суслик из норки. Выбрал пригорок. Привстал. Замер. Глянул направо. Глянул налево. Зорко вперед всмотрелся – туда, где видна дорога.

Что там заклубилось вдали? Пыль степная поднялась облаком. Ближе, все ближе облако. Слышится стук копыт. Это движется конница. Ближе все кони. Ближе.

Покинул поспешно пригорок суслик. Шмыгнул к себе в норку. Затих.

Прошли тем местом конные. Снова суслик из норки выглянул. Видит – новый идет отряд.

Вид у всадников необычный: скулы широкие, глаза маленькие, приплюснутый нос, редкие волосы на подбородках. Лук у каждого, колчан, наполненный стрелами, боевой топор, веревка к седлу приторочена. Лошади низкорослые, но ладные, крепкие на ноги.

Снова спрятался в горку суслик. Выждал время. Вновь, как солдатик, на взгорке замер.

Конные шли с востока. С той стороны, откуда восходит солнце. Шли отряды один за другим, как волны в просторном море. Двигались тысячи всадников.

Засмотрелся на конных суслик. Потерял осторожность. Не спрятался вовремя в норку. Оказался в кругу верховых. Заметался он между конских копыт. Туда-сюда, туда-сюда. Ищет норку. Нет норки. Затоптали домик суслика лошадиные ноги. Затоптали и суслика.

С востока, из азиатских степей к русским землям приближались грозные завоеватели. В истории они получили название монголо-татары.

 

Калка

Монголо-татары жили далеко на восток от России. Они создали там свое могучее государство. Во главе него стоял сильный правитель и опытный полководец Чингисхан. 1123 год. Южная даль России. Соседние с Русью половецкие степи. Река Калка. Здесь у берегов Калки и произошла первая схватка русских людей с отрядами, посланными на Русь Чингизханом.

Против монголо-татар сразу выступило несколько русских князей. Трое из них – Мстиславы: Мстислав Галицкий, Мстислав Черниговский, Мстислав Киевский.

Не стали князья ждать подхода врагов к границам России. Выступили к ним навстречу.

Идут дружины Мстислава Галицкого.

Идут дружины Мстислава Черниговского.

Идут дружины Мстислава Киевского.

Идут дружины других князей.

Дошли они до реки Днепр, переправились через Днепр, вступили в половецкие земли. Половцы были нашими соседями. Нередко они вместе с русскими объединялись против общих врагов. Так было и на этот раз.

Улыбнулась поначалу князьям удача. Разбили они передовой монголо-татарский отряд. Пошли смело вперед. Шли восемь дней. Достигли реки Калки, где находились главные ханские войска.

Однако переоценили князья свои силы. К тому же не было в их рядах единства. Не хотели они иметь ни общего командира, ни общего плана, как лучше действовать, чтобы победить грозных пришельцев. В главной битве половцы и русские князья были разбиты. Князь Мстислав Киевский и еще два русских князя оказались в плену у врагов. Смерть их была ужасной.

Князей связали веревками. Бросили на землю. Сбили из досок настил. Положили его на пленников. Уселись монголо-татары на деревянный настил. Устроили победный пир.

– Смерть урусам! Смерть урусам! – кричали они. Так монголо-татары называли русских.

Давили, впивались доски в тела несчастных. Погибли Мстислав Киевский и его товарищи.

Разбиты на Калке княжеские дружины. Страшная угроза нависла над Русью.

 

Обойдет стороной беда?

На Руси ожидали большой беды. Однако после Калки монголо-татары вдруг остановились, развернулись и ушли назад в свои азиатские степи. Таков был приказ Чингисхана.

Вздохнули облегченно русские люди:

– Может, обойдет стороной беда. Может, мимо пройдет война.

Торжествовал Прокоп Никуда. Мужик он озорной, бедовый:

– Ушли! Хоть и побили наших Мстиславов, да видать поняли – кишка у них против нас тонка!

Вторит ему и Паслей Нуда:

– Конечно, кишка тонка. Да мы их – скулы широкие, бороды редкие. Пусть только заново сунутся – в рог бараний в момент согнем.

– Раз ушли, значит мы победили! – кричит Прокоп Никуда.

– Испугались! – кричит Паслей Нуда. – Хвосты поджали. Выпьем за нашу победу!

Налили в кружки хмельную брагу.

– За нашу победу!

– За нашу победу!

Прошло пять лет. Не появляются больше монголо-татары.

– Я что говорил, – кричит Прокоп Никуда. – У степняков против наших кишка тонка!

– Я что говорил, – кричит Паслей Нуда. – Хвосты степняки поджали.

Прошло десять лет. Ни слуха, ни духа о восточных завоевателях.

Снова Прокоп Никуда кричит про кишку.

Снова Паслей Нуда кричит про хвосты.

Прошло целых четырнадцать лет. Тишина на границах русского государства.

И вдруг… Ошиблись Прокоп Никуда и Паслей Нуда. Ошиблись и многие другие. Не обошла стороной беда. Не прошла мимо война. Поход к Калке был лишь боевой разведкой монголо-татарских ханов.

 

«Когда никого не останется…»

1237 год. Декабрь. Стужа стоит на дворе. Лютует, лютует, трещит мороз. Замерзают в полете птицы.

Рязанский житель Степан Колесо принес в город страшную весть. Был он в гостях в дальнем селе у свата. А сват был в гостях в еще более дальнем селе у зятя. А зять был совсем далеко в гостях у шурина. Короче, от шурина к зятю, от зятя к свату, от свата к Степану Колесу передалось: враги снова идут на Русь, к рязанским местам приближаются.

К границам Руси подходила огромная трехсоттысячная монголо-татарская армия. Скончался к этой поре Чингисхан. Вел войска его внук – хан Батый.

Примчался Степан Колесо в Рязань:

– Ворог идет, ворог! Тысячи! Тьма!

Вскоре монголо-татары вступили на рязанскую землю.

В то время Русь не была единым государством. Состояла она из многих независимых самостоятельных княжеств: княжество Рязанское, княжество Владимирское, княжество Черниговское и другие. Не всегда между собой эти княжества жили в дружбе.

Обратился князь рязанский Юрий Игоревич к своему соседу, князю владимирскому, тоже Юрию – к Юрию Всеволодовичу:

– Помоги, княже, врага разбить.

Не помог князь Юрий Всеволодович князю Юрию Игоревичу.

Обратился рязанский князь к другому соседу, князю черниговскому:

– Помоги, княже, врага разбить. Вместе же силы двоятся.

Не помог князь черниговский.

Подошли монголо-татары к Рязани, кричат:

– Сдавайтесь! Сдавайтесь!

Направили они к князю Юрию Игоревичу своих послов. Требуют послы, чтобы Рязань сдалась без боя. А кроме того, чтобы жители города выплатили монголо-татарам огромную дань.

Князь Юрий Игоревич ответил:

– Не быть тому. Не водится такого на Руси, чтобы сдаваться. – Помолчал и добавил: – Когда никого из нас не останется в живых, тогда все будет ваше.

Монголо-татары начали штурм Рязани.

Вместе со всеми защищал родной город и Степан Колесо. Сражался отважно, бился упорно, повторял слова своего князя:

– Будем держаться, пока никого в живых не останется…

Запылали деревянные стены Рязани.

Запылали дома Рязани.

Грозен в бою Степан Колесо. Стойки другие. И все же врагов больше. Враги сильнее.

Пять дней держалась Рязань, пять дней упорно сражалась. Погибали защитники города один за другим. Однако держали данное князю слово:

– Пока никого не останется!..

– Пока в живых никого не останется!..

Не осталось защитников города. Полегли они в битве с врагами. Погиб и Степан Колесо.

Захватили Рязань монголо-татары. Добивали последних жителей. Был убит и рязанский князь Юрий Игоревич. Убили враги и его жену, и его мать, и всех приближенных князя Догорала Рязань. Страшное пепелище осталось на месте города.

Лишь много, много лет спустя возродилась Рязань. Да и то не на старом, на новом месте.

 

Евпатий Коловрат и его дружина

Евпатий Коловрат был боярином, командиром одной из рязанских дружин. Когда монголо-татары напали на Рязанское княжество, он со своей дружиной был далеко от родных мест.

Приказал Евпатий Коловрат быстрей седлать лошадей, поспешил на помощь Рязани.

Стремительно передвигались дружинники Евпатия Коловрата. Торопились.

Верста за верстой. Верста за верстой. Редкие остановки. Короткий отдых. Накормят люди коней, напоят. Опять в дорогу.

– Эй, не отставай последний!

Верста за верстой. Верста за верстой. Накормят люди коней, напоят, опять в дорогу.

Торопились дружинники Евпатия Коловрата и все-таки опоздали.

Разгромили, сожгли к их приходу монголо-татары Рязань. Пошли на соседний Владимир.

Бросилась дружина Евпатия Коловрата догонять врагов.

– Нас же мало, – проговорил кто-то.

– Храбрость рождает силу, – ответил Евпатий Коловрат.

Снова бежит дорога. Верста за верстой. Верста за верстой. Догнали дружинники монголо-татар.

– Нас же мало, – снова напомнил кто-то.

– Храбрость рождает силу, – опять ответил Евпатий Коловрат.

Обрушились отважные русские воины на врагов. Заработали мечи, булавы, боевые палицы.

Жаркой была схватка. Однако неравны силы. Погибли дружинники Евпатия Коловрата. Погиб и сам Коловрат.

Удивлялись после боя монголо-татары. Никак не могли понять: откуда вдруг взялись русские. Под Рязанью же все погибли.

Нашелся один с фантазией:

– Знаю! Ожили они из мертвых. Из мертвых встали.

И принялся утверждать, показывая на одного из дружинников Коловрата:

– Вон тот – с бородой. Я его сам заколол на стенах Рязани.

И второй Батыев воин стал утверждать, что встретил в этом бою сраженного ранее русского.

И третий встретил, и пятый…

Поражались ханские воины, как это люди из мертвых живыми стали. Поверили они в магическую силу своих врагов. Долго еще монголо-татары и здесь, и в других боях всматривались в лица погибших русских. А вдруг подымется снова русский.

Геройством дружинников Евпатия Коловрата был поражен и сам хан Батый. Из всех русских воинов тогда осталось в живых всего несколько человек.

Хан Батый приказал их помиловать.

И опять тот с фантазией:

– Милуй, не милуй, все равно оживет урус!

 

Княгиня Евпраксия и княжич Иван

Было это перед началом боев за Рязань.

Прослышал хан Батый, что у сына рязанского князя Юрия Игоревича Федора Юрьевича жена красавица.

Звали ее Евпраксия.

Хочется хану Батыю на русскую красавицу глянуть.

Сложилось так, что встретились вдруг молодой князь Федор Юрьевич с ханом Батыем. Еще до начала штурма Рязани послал отец-князь князя-сына к хану Батыю с предложением мира.

– Говорят, жена у тебя красавица, – обратился хан Батый к молодому князю.

Засмущался Федор, пожал плечами.

– Красавица, красавица, – повторил Батый. И тут же: – Привези! Покажи!

Смутился Федор еще больше. Княгиня Евпраксия была совсем молодой и верно – очень красивой. Рязанские парни специально бегали посмотреть на юную княгиню. Княжеские дружинники Евпраксией любовались. Бородатые деды и те:

– Не помним такой красавицы.

Даже рязанские женщины в один голос:

– Небывалой она красоты.

Вот и хану Батыю его приближенные прожужжали уши:

– Красавица. Красавица.

Посмотрел вновь на Федора хан Батый:

– Покажи!

Вовсе смутился Федор. Очень любил он свою Евпраксию. Боялся ее потерять. У княгини только что родился маленький сын княжич Иван. К тому же существовало в то время на Руси такое поверье: нельзя показывать своих жен мужчинам чужой, не христианской веры. Монголо-татары были язычниками.

Отказался молодой князь Федор показать хану Батыю свою жену. Побагровел, покраснел, позеленел хан Батый:

– Ах, так!

Разгневался хан Батый, приказал умертвить князя Федора Юрьевича.

Дошла страшная весть о смерти мужа до молодой княгини. Прижала она к груди младенца крошечного Ивана:

– Ироды!

Билась долго неутешная вдова в слезах и крике. Не выдержала Евпраксия разлуки с любимым мужем. Не хотела, чтобы маленький княжич врагам достался. Поднялась она на высокую башню княжеского терема. Взяла в руки сына и бросилась вниз.

Погибли Евпраксия и княжич Иван.

Похоронили люди князя Федора Юрьевича, княгиню Евпраксию и их сына Ивана в родной земле на высоком месте. На могилах поставили большие каменные кресты.

Далеко видны кресты и могилы. Пеший пройдет – перекрестится. Конный проедет – задержится. Туча проплывет по небу – слезы прольет на землю.

 

Кушак

Банту и Танту два ханских воина.

Приземист, коренаст, широкогруд Банту.

Еще приземистее, еще коренастее, еще более широкогруд Танту.

Конь у Банту пегой масти.

Конь у Танту еще более пегий.

Боевой топор у Банту с большим топорищем.

У топора Танту топорище еще длиннее.

Идет монголо-татарское войско из-под Рязани к Владимиру. Спорят Банту и Танту, сдастся ли Владимир ханским войскам без боя или быть битве у стен Владимира.

– Сдастся Владимир, – сказал Банту.

– Быть битве, – сказал Танту.

– Не будет, не будет битвы, – твердит Банту. – Без боя откроют урусы городские ворота.

– Быть битве, – твердит Танту. – Не сдаются урусы без битвы.

Решили побиться они об заклад. Облюбовали цветной кушак. Ударили по рукам. Кто окажется прав, тому и кушак нарядный.

Едут Банту и Танту, гадают:

– Быть битве.

– Откроют русские ворота.

– Падут на колени.

– Принесут дары.

Подошли монголо-татары к Владимиру. Переправились по льду через речку Клязьму. Вот он, город. Вот крепостные стены. Вот сторожевые башни. Вот он, главный вход в город – Золотые ворота. Остановились монголо-татары перед Золотыми воротами. Кричат, как тогда при штурме Рязани:

– Сдавайтесь!

– Сдавайтесь!

Не отвечают владимирцы.

– Быть битве, – решает Танту.

– Откроют ворота, – уверен Банту.

Прав оказался Банту. Открылись ворота. Вышли вперед русские.

– Мой кушак! – закричал Банту. – Сейчас урусы падут на колени. Сейчас принесут дары.

Однако не пали русские на колени. Подняли луки. Тетиву натянули. Полетели стрелы навстречу врагам.

Сражен был стрелой Банту.

Сражен был стрелой Танту.

Никому не достался кушак нарядный.

 

Молодые князья

Пожалел князь владимирский Юрий Всеволодович, что не пришел он в свое время на помощь князю рязанскому Юрию Игоревичу. Да было поздно…

Окружили монголо-татары Владимир со всех сторон. Подтащили стенобитные и камне-метательные машины. Начали штурм города.

Самого князя Юрия Всеволодовича во Владимире не было. Находился он недалеко от Волги, на реке Сити. Собирал войско для борьбы с врагами.

В отсутствии князя оборону Владимира возглавили опытный воевода Петр Ослядюкович и сыновья Юрия Всеволодовича юные князья Мстислав и Всеволод. Оба они молодые, решительные. Рвутся с врагами в бой.

Сдерживает их, оберегает воевода Петр Ослядюкович:

– Не спешите. Не спешите!

Надеется воевода, что вот-вот подойдет князь Юрий Всеволодович с вновь набранным войском, разобьет монголо-татар, снимет осаду с города.

Сражаются владимирцы, ожидают помощь.

Не поспела вовремя помощь. Проломив владимирские стены, монголо-татары ворвались в город. Завязалась рукопашная схватка. Молодые князья схватились за боевые мечи.

Не удерживал их теперь воевода Петр Ослядюкович. Все бились тогда с врагами.

Вышел вперед юный князь Мстислав. Вышел вперед юный князь Всеволод. Подняли мечи высоко над головами. Устремились на ханских воинов.

Бьется князь Мстислав. Удары направо. Удары налево. Удары прямо перед собой.

Бьется князь Всеволод. Удары направо. Удары налево. Удары прямо перед собой.

Оторопели ханские воины. Стали отходить под ударами грозных мечей. Вот пробились молодые князья к городским воротам. Вот вышли в открытое поле. Продолжают разить врагов. Удары налево. Удары направо. Удары прямо перед собой.

Все было стремительно. Замерли люди. Минута, минута, еще минута. Пришли ордынцы в себя. Устремились они на героев. Окружили со всех сторон. Сражен был князь Мстислав. Сражен был князь Всеволод. Но даже когда пали в бою молодые князья, всем продолжало казаться – взлетают, взлетают, взлетают над полем их боевые мечи и слышится их несмолкаемый звон. Удары направо. Удары налево. Удары прямо перед собой.

 

Василько

После взятия Владимира монголо-татары двинулись к реке Сити. Тут находилось только что собранное войско владимирского князя Юрия Всеволодовича. Между русскими и воинами хана Батыя произошло новое сражение.

Много русских отличилось в этой битве. Среди героев был и племянник владимирского князя Юрия Всеволодовича, князь Василько. Отважен князь Василько. Даже хан Батый обратил на него внимание.

Неудачей закончилась для русских битва на реке Сити. В бою погиб князь владимирский Юрий Всеволодович. Князь Василько был ранен. Попал он к монголо-татарам в плен.

Приказал хан Батый привести к нему отважного русского. Долго смотрел. Что-то оценивал. Казалось, даже руками хотел пощупать.

Понравился Василько хану Батыю. Приказал он сохранить князю жизнь. Стал приглашать на службу в свое войско.

– Будь нашим другом, – сказал хан Батый.

Молчит Василько.

– Вернем коня.

Повел отрицательно головой Василько.

– Вернем меч, лук и колчан.

Повел отрицательно головой Василько.

– Командовать самым лучшим нашим отрядом будешь.

Молчит Василько.

– Будь нашим другом. Решай же, – повысил голос Батый.

Молчит Василько.

Мрачнеет, краснеет, зеленеет Батый. Наливаются жилы кровью.

Ответил наконец Василько:

– Враги моей родины не могут мне быть друзьями.

Махнул хан Батый рукой. Прокричал что-то грозное на своем языке. Подбежали ханские слуги к русскому князю. Изрубили героя.

– Смерть им всем! – еще долго кричал Батый.

 

Шуба

Растеклись монголо-татары по Руси, как вода в половодье. Только в первый месяц нашествия, кроме Рязани и Владимира, они взяли Суздаль, Городец, Галич, Переславль на Плещеевом озере, Ростов на озере Неро, Ярославль, Юрьев, Дмитров, Тверь, Волок Ламский и другие русские города.

Всюду гибли люди, шел разгром и разбой.

Был среди ханских воинов некто Бабак. Оказался он хитрым и жадным. Еще в Рязани, когда монголо-татары громили какой-то собор, приметил Бабак большой драгоценный камень. Схватил он камень, куда же спрятать? Дело было зимой. Зашил в меховую шубу.

Лежит камень у Бабака поближе к телу. Согревает Бабаку душу.

С этого камня все и пошло.

Во Владимире Бабак снова похитил дорогие камни. Опять зашил их в шубу.

Лежат камни в надежном месте. Согревают Бабаку душу.

Потом были Галич и Городец. Пополняется у ханского воина склад награбленного. К камням прибавляется золото и серебро. Тяжелеет шуба.

Потом были Переславль, Ростов, Ярославль. Все больше и больше добра у Бабака. Отвисают полы у шубы.

Трудно стало Бабаку ходить. Трудно сидеть в седле. Трудно сражаться пикой. Трудно взмахнуть боевым топором.

Однако терпит Бабак все ради своей драгоценной ноши. Лежат богатства в надежном месте. Согревают Бабаку душу.

Кончилось все негаданно.

Переправлялись монголо-татары у Ярославля через реку Волгу. Угодил Бабак неожиданно в прорубь. Прямо в шубе своей с камнями и золотом бухнул.

– Спасите! – кричит Бабак.

Подбежали другие.

– Шубу скидывай, шубу!

Жалко Бабаку прощаться с шубой. Цепляется он руками за лед. Тянут руки ему товарищи:

– Шубу, скидывай шубу!

Не удержался Бабак. Утянула тяжелая шуба его под лед. Захлебнулся Бабак в воде.

Лежит ханский воин на дне знаменитой русской реки. Шуба при нем и богатства при нем. Согревают Бабаку душу.

 

Нянька

Не обошли стороной монголо-татары и город Москву. Правда, в те времена Москва была городом небольшим. Можно было тогда только гадать, станет ли Москва современной Москвой. Разве что такое во сне приснится! Была Москва рядовым городом Владимирского княжества.

Город небольшой. Жителей немного. Правил городом воевода Нянька.

Любили горожане своего воеводу. Только и слышится:

– Так велел Нянька.

– Так сказал Нянька.

– У Няньки надо спросить.

– Няньку на свадьбу надобно пригласить.

Вел Нянька городские дела исправно. Жителей не обижал. Если даст слово, его исполнял. Участвовал вместе со всеми в трудах и праздниках.

Умела веселиться тогда Москва. По кругу идут полновесные чаши:

– За город наш славный – Москву!

– За всех горожан: за больших и малых!

Жили москвичи в достатке, помогали друг другу. Гончары кувшины, горшки лепили. Бондари делали бочки: для воды, для солений, для браги. Кузнецы изготовляли обода для тележных колес, подковы, ножи, засовы. Оружейники ковали мечи и латы.

Все вершил в городе, был первым и главным Нянька. По-прежнему в городе любят Няньку.

– Так велел Нянька.

– Так сказал Нянька.

– У Няньки надо спросить.

– На крестины не забыть бы его пригласить.

Но вот беда подкралась к Москве.

– Батый идет! Батый!

Приготовились жители к защите города. Гончары, бондари, кузнецы, оружейники и все другие стали в общий, единый ряд. И здесь первым из первых Нянька.

Но не устояла, как и другие русские города, Москва. Как и другие, одна сражалась. Разгромили монголо-татары Москву. Схватили Няньку.

Погибли тогда сотни москвичей. Погиб и их воевода Филипп Нянька.

Сокрушались те, кто остался в живых:

– Скоро ли новый Нянька у города будет?!

 

Торжок

Город Торжок. Городок с ноготок. Стоит на холме Торжок. Рядом река Тверца.

Зима. Февраль на дворе. Сковал лед Тверцу. Все в округе укрыто пушистым снегом.

После разгрома Рязани, Владимира, Ярославля, Твери, Москвы и других русских городов хан Батый решил идти на север, на прославленный Новгород.

Новгород – город старинный, древний. Город былинный, сказочный. Богат он церквями, резными теремами. Богат золотом и мехами. Богат торговыми людьми и привозными товарами.

– Нов-го-род! – мечтает о скорой добыче хан Батый.

Мечтают о богатом городе и ханские воины. Вот где их ждет пожива.

На пути к Новгороду и стоял у монголо-татар Торжок.

Надеялся хан Батый, что либо сдастся Торжок без боя, либо штурмом возьмет он город за один-два дня.

Не сдался Торжок без боя.

Прошла неделя. Стоит Торжок.

Атакуют монголо-татары город:

– Сдавайтесь!

– Сдавайтесь! – кричат защитникам.

Не сдаются люди. Стоит Торжок.

Мрачнеет, краснеет, зеленеет хан Батый.

Наливаются жилы кровью.

Смотрит Батый с тревогой на небо. На смену февралю пришел месяц март. Заулыбалось на небе солнце. Наступает весна. Скоро – капель, распутица. Растают снега. Ручьи превратятся в реки. Нелегкой будет дорога к богатому Новгороду.

Две недели держался упрямо Торжок. Перебив почти всех жителей, монголо-татары наконец ворвались в город.

Не дав войскам отдохнуть, хан Батый двинул свои отряды дальше на север.

Тяжелой была дорога. Места здесь лесные, болотистые. Непроходимые. Много озер. Всадники то в глубоких снегах проваливались, то трясины и вскрывшиеся топи затягивали лошадей. Леса стояли угрюмые. Дорога была зловещей.

Мрачнел хан Батый, мрачнел. Понимает Батый: задержал их Торжок, упущено время. Не пробиться ему весной через леса и топи.

До Новгорода оставалось сто верст.

Остановил хан Батый войска. День простоял. Думал. Наконец дал команду повернуть назад.

Снова монголо-татары прошли через Торжок. Недовольным, злым сидел на коне Батый. Приказал он до основания разрушить упрямый город.

Погиб Торжок, но спас от разгрома Новгород.

Он и нынче стоит на реке Тверце. Славный Торжок. Торжок городок. Городок с ноготок.

 

Ишка

– Чудо! Чудо! – кричала тетка Устинья.

Прибежала на крики соседка тетка Арина.

– Чудо! Чудо! – закричала тетка Арина.

Приковыляла бабка Анфуса.

– Чудо! Чудо! – зашепелявила бабка Анфуса.

Притащились деды Ждан и Семейка.

– Непонятное что-то, – сказали деды.

Непонятным, непривычным для русской деревни оказался верблюд. Вся деревня сбежалась смотреть на чудо.

В армии хана Батыя были лошади, быки, волы, буйволы, были и неизвестные в русских местах верблюды. Вот один из таких верблюдов и оказался рядом с русской деревней, мимо которой недавно прошли монголо-татары. Верблюд был то ли болен, то ли пришиблен чем-то в недавнем бою. Бросили, видно, монголо-татары горбатого.

Верблюд лежал близ дороги, зло косил на людей, угрожающе водил головой.

Кто-то сказал:

– Батый.

Батый отлежался. Поднялся на ноги. Забрали крестьяне его в деревню. Стал Батый привыкать к новой жизни.

Прежде всего подружился с местной дворнягой Шариком. Стал как-то Шарик носиться вокруг верблюда. Бегает. Лает. Не понравилось это Батыю. Выбрал верблюд момент, собрал слюну – плюнул в Шарика.

Раз плюнул. Попал.

Второй раз плюнул. Попал.

А в третий уже не попал. Изловчился, увернулся Шарик. И как Батый ни старался, пес был проворнее. Устал, приостыл верблюд. А вскоре и вовсе сдружился с Шариком.

Ступает верблюд. Рядом важно ступает Шарик.

И с деревенскими ребятами верблюд сдружился. И с бабкой Анфусой. И с теткой Ариной. И с теткой Устиньей. И со стариками Жданом и Семейкой. Даже сдружился с упрямым мужиком Варнавой. Началось и здесь с того, что плюнул Батый в Варнаву. Обозлился Варнава, приблизился к верблюжьей морде и сам плюнул в Батыя. Верблюд снова плюнул. И мужик плюнул. Стоят они и плюются друг в друга. Первым устал верблюд. Перестал он плеваться. Перестал и Варнава.

– Батыя осилил! Батыя осилил! – смеются люди.

Короче – прижился верблюд в деревне. Перестал плеваться. Стал помогать деревенским жителям. Воду с реки, дрова из леса возил. Начали его впрягать в телегу, в сани, в соху. Стал он спокойным, мирным и добрым. В общем, совсем не похож на Батыя. Переименовали его крестьяне. Стали звать Ишкой.

 

Бату

После неудачи с Новгородом хан Батый быстро пошел на юг. Здесь солнце щедрее. Здесь небеса голубее. Богаче земля.

Улучшилось настроение у хана Батыя. В южные русские княжества совершают войска поход. Весна. Природа вокруг зеленеет. И батыевы воины глядят веселее. И кони бегут резвее. И птица какая-то в небе вьется.

Заметил птицу Батый. Засмотрелся. То взовьется пичуга к солнцу, то падает камнем вниз. То устремится над полем к лесу, то стрелою назад несется, то повиснет, зазвенит прямо над головой Батыя. Хорошо ей в небесном море.

Едет Батый верхом на коне, вспоминает детство. Вспоминает отца своего хана Джучи. Вспоминает деда – грозного Чингисхана. Устроил дед как-то экзамен маленькому Батыю. Степное поле. Пригорок. Стоит на пригорке Чингизхан с приближенными. Бату, так звали Батыя в детстве, скачет верхом на коне. Бату всего лишь четыре года. Дед пришел посмотреть на успехи внука.

Несется конь с мальчиком по степному кругу. Ухватился Бату руками за конскую гриву. Уперся пятками в бока лошади. Держится. Прошел конь рысью, прошел иноходью, прошел галопом. Круг. Еще круг. Еще круг. Удержался Бату на лошади. Подъехал к деду. Сняли Бату с коня. Доволен Чингисхан. Похлопал мальчика по плечу:

– Молодец. Славным воином вижу!

Устроил Чингисхан и второе испытание внуку. Вручили Бату аркан. Выпустили скакуна.

– Ну-ка, Бату, не зевай!

Правда, скакуном был всего-навсего жеребенок, по кличке Ной.

Ловко кинул Бату аркан.

– Стой! Ни с места! Попался Ной!

Дернул Ной мальчишку в отместку копытом. Не вскрикнул. Выдержал. Не скривился Бату.

Похвалил и на этот раз Чингисхан внука.

И еще один экзамен сдавал Бату деду в тот день. Вручили взрослые мальчику лук и стрелы. Установили мишень. Поднял Бату лук со стрелой. Натянул тетиву. Прицелился. Отпустил тетиву. Устремилась стрела к цели.

– Попал! Попал!

Снова поднял Бату свой лук. Вновь натянул тетиву. Рванулась стрела. И – в цель.

– Молодец! Молодец! Славным воином вижу! – вновь произнес Чингисхан.

Много лет прошло с той поры. Едет хан Батый по широкому русскому полю. Смотрит на движущихся всадников. Хорошее настроение у хана Батыя.

Вдруг что-то метнулось над головой у хана. Поднял глаза – так это же птица та самая. Не отстает пичуга от ханского войска. Кружит, звенит над самим Батыем.

Не удержался Батый. Схватил лук. Направил стрелу на птицу. Целит. Целит. Прищурил глаз. Целит. Целит. Отпустил тетиву. Сразила стрела несчастную птицу. Рухнула та на землю к ногам Батыя. Улыбнулся Батый. И вдруг…

И вдруг как-то враз помрачнело небо. Вдруг как-то померкло солнце. Прохладный ветер ужалил в спину.

Сошла улыбка с лица Батыя. Без радости дальше ехал. Даже без всякой причины плеткой коня ударил.

 

Злой город

«Злой город» – так назвали монголо-татары русский город Козельск.

Движутся монголо-татары на юг. Козельск перед ними. Подумаешь, город Козельск!

– Мы его шапками закидаем! – кричат монголо-татары.

– С землей копытами наши кони его сровняют!

Город Козельск. Князем Козельска в те годы был мальчик. Центральная площадь города. Верхом на боевом коне сидит малолеток-князь. Имя его Василий. Приготовились жители города к обороне. Поклялись умереть, защищая родную русскую землю и своего князя. Хорошо виден всем мальчик-князь.

– Все на защиту города!

– Все на защиту князя!

Сдержали слово свое горожане. Семь недель осаждали враги Козельск. Не могли взять.

Среди ханских воинов даже пошел слух, что, мол, это мальчик-князь, сидящий верхом на боевом коне, охраняет город. Мол, в нем какая-то особая сила.

Даже хан Батый подъехал к стенам города. Верно, сидит верхом на боевом коне непривычный князь.

Прошла весна. Отпели соловьи в городских садах. Лето стоит над Козельском. Штурмуют по-прежнему монголо-татары городские стены. Неколебимо стоит Козельск.

Подтянули монголо-татары к городу стенобитные орудия. Не помогли орудия. Пошло на штурм сразу несколько тысяч ханских воинов. Четыре тысячи из них полегли в бою.

Упорно защищались горожане. Забыли монголо-татары про шапки, которыми хотели закидать Козельск. Забыли про коней, которыми хотели растоптать город.

Хан Батый даже собирался уйти от Козельска. Однако не привыкли монголо-татары отступать.

Штурм Козельска продолжался. Капля камень долбит. Трут выбивает огнище. Так и тут, под Козельском. Одолели все же монголо-татары город. Ворвались в Козельск. Рубили, резали все живое.

Погиб на улицах Козельска и мальчик-князь Василий. Говорили, что он утонул в крови.

Смотрел хан Батый на побитых воинов: на своих, на русских.

«Злой город», – процедил хан Батый сквозь зубы. Часто потом вспоминал Козельск.

– Злой, – повторял Батый.

 

Карась

У монголо-татар были особые пики. Пики как пики. Длинные, острые. Однако у многих на конце рядом с жалом был сделан крючок. Такой пикой монголо-татарский воин не только колол врага, но и мог на крючок подцепить добычу.

Поначалу не все из русских про такой крючок знали. Ратник Епифан Ноздря как раз на крючок и попался.

Сошелся он как-то в бою с монголо-татарским всадником. У Епифана Ноздри пика, и у ханского воина пика. Сидят они верхом на конях. Пытаются сразить пикой один другого.

Двинет пикой Ноздря, двинет пикой монголо-татарский воин.

Оба ловкие, оба умелые. И кони к бою на пиках у них приучены.

Двинет пикой Ноздря, двинет пикой монголо-татарский воин.

Дело было в открытом поле. Разъедутся в разные стороны противники. И вот несутся навстречу друг другу. Пики готовы к бою.

Двинет пикой Ноздря, двинет пикой монголо-татарский воин.

Носились, носились они по полю. Ни к кому не идет удача. Возможно, устав, с миром бы они разошлись. Да только в последний момент подцепил ханский воин Епифана Ноздрю крючком. Дернул он пику на себя. И вот Ноздря, как карась, рыбаку достался.

Правда, не успел монгол прибить русича до конца. Изловчился Ноздря, извернулся, сам сдернул с коня противника. Сошлись они в рукопашной схватке. В рукопашной и осилил Ноздря врага.

Достался конь ему, досталось седло, досталась и пика.

Смотрел Епифан на пику:

– Хитро, хитро.

Вернулся Ноздря к своим, рассказал про бой, показал коня, показал пику.

Смотрели другие, тоже дивились:

– Хитро, хитро.

Все хорошо. Быть бы Ноздре при славе. Да только до шуток русский народ охочий.

Кто-то сказал:

– Выходит, ты, как карась, на уду попался.

– Карась! Карась! – рассмеялись другие.

Стали с той поры Епифана Ноздрю называть карасем.

Обижался Епифан:

– Ноздря я. Ноздря!

– Нет – карась! – смеются люди. – Карась – раз на уду попался.

Так и проходил Епифан Ноздря в карасях до смерти.

Одна радость, что монголо-татарскую пику добыл. Удобной оказалась для боя пика.

 

Веселое молоко

Вскоре после Козельска хан Батый отошел в Приазовские степи. Снова сражался с половцами. Совершил поход на Северный Кавказ. Потом остановился в низовьях Дона. Дал отдых своим войскам.

Расседлали монголо-татары коней, распрягли буйволов и верблюдов. Установили юрты. Разложили костры.

Оказался в это время в одном из ханских отрядов русский мальчишка Савейка. Попал он к монголо-татарам случайно, по собственной глупости. Шустрым был. Матери и отца не очень слушался.

Проходили монголо-татары через их селение. Все жители забились в дома. Притихли. И Савейке сказали:

– Сиди. Замри. Не выходи из дома.

Однако не усидел мальчишка. Выскочил он на улицу. Интересно на конных глянуть. Вот и подхватил его один из Батыевых всадников. Бросил к себе в седло. Прощай, родной дом и родители.

Накричался Савейка, набрыкался. Наплакался. Потом смирился. Привезли монголо-татары его на Дон. Началась новая жизнь у Савейки.

Поражался мальчик непривычным порядкам. Не в домах жили монголо-татары. В юртах. Сплетали их из прутьев. Затем покрывали войлоком. Сверху в юрте оставляли дыру. Это вроде как окно – и свет проникает в юрту, и свежий воздух.

Любил Савейка смотреть в дыру-окно. Особенно ночью. Лежит мальчишка, запрокинул голову. В небе манят, мерцают звезды. Не спит Савейка, мечтает об отчем доме.

Для тепла монголо-татары разжигали в юртах костер. Дым уходил все в ту же дыру в потолке. Любил и за дымом следить Савейка. Тянется, тянется кверху дым, в небе бездонном тает. Улететь бы в трубу за дымом.

Многому поражался мальчишка. Оказалось – монголо-татары мясо едят несоленым. Оказалось – из всей еды самая частая у них жидкая просяная каша. Едят ее утром. Едят днем. Вечером перед сном. Замучила мальчика противная каша. Поперек горла стоит. Не лезет. Сплюнул как-то мальчик остаток каши и тут же удар получил по шее:

– Ешь!

Как-то случилось, разлил он чуть-чуть молока. И снова удар по шее:

– Не разливай!

Строги, бережливы монголо-татары. Друг перед другом честны. Однажды один из ханских воинов украл у другого какой-то забавный старинный ножик. «Вот бы и мне такой», – подумал еще Савейка. Кража вскрылась. Долго монголо-татары били плетьми виновного, а потом отвели его в степь, связали и бросили на съедение дикому зверю. Три дня после этого не мог спокойно уснуть Савейка. Все представлял себя.

Еще одно поразило мальчика. Монголо-татары не ели хлеба. «Как же – без хлеба!» – поражался мальчишка. Не привык он к такой еде.

А однажды Савейка кумыс – лошадиное молоко попробовал. Оказалось оно чуть солоновато, чуть горьковато. Зато потом… Закружилась у мальчика неожиданно голова. Стало Савейке вдруг весело-весело. Выпил еще кумыса – еще веселее. А когда пошел – зашатался. За воздух руками смешно хватался, даже на четвереньки стал. Веселились монголо-татары, знают: кумыс – молоко хмельное. Подвело Савейку веселое молоко.

Не обижали монголо-татары Савейку. Относились приветливо. Видимо, глядя на него, вспоминали свои семьи, своих сыновей, оставленных где-то за тысячи верст отсюда. Научили они Савейку скакать верхом на коне, научили ловко бросать аркан, научили метко стрелять из лука. Хвалили мальчика монголо-татары:

– Молодец, славным воином будешь! – Точь-в-точь такие слова старый Чингисхан говорил своему внуку Бату.

И все же не смог привыкнуть мальчик к новой для него жизни. Очень скучал по родному дому. Как-то темной ночью, вскочив верхом на коня, сбежал Савейка.

С трудом он добрался домой к родителям. Подрос, изменился мальчик за это время. Мать не признала. Отец не признал. Пес дворовый со злобой тявкнул. О многом рассказал Савейка. Про юрты, несоленое мясо, про хлеб, противную кашу, про хмельной кумыс.

Хотел рассказать и про сворованный нож. Но промолчал. Передумал. Уж больно страшной была история.

 

Встретились

Простояв почти год в донских степях, хан Батый продолжил свой поход в южные русские земли.

Как раз накануне похода к хану Батыю прибыло пополнение. Молодые азартные воины. В числе прибывших Тудэв и Сюдэв. Одногодки, близняшки, братья. С детской люльки они неразлучны. С малых лет на конях скакали, ловко стреляли из луков, метко метали копья. Рвутся Тудэв и Сюдэв в свой первый бой. Мечтают о победах, о славе.

Монголо-татары начали свой новый поход сразу на два русских города Чернигов и Переяславль. Это уже второй Переяславль на пути хана Батыя. Первый – северный, тот, что недалеко от Москвы, на Плещеевом озере, он разорил еще во время боев за Рязань и Владимир.

Довольны Тудэв и Сюдэв, что идут в поход. Правда, оказались они в разных отрядах. Тудэв в том, что отправлялся на город Чернигов, Сюдэв в том, что должен был обрушиться на Переяславль. Попрощались близняшки-братья.

– До скорой встречи! – кричал Тудэв.

– До скорой встречи! – отвечал Сюдэв.

Движется монголо-татарский отряд к Чернигову. Вспоминает брата Тудэв:

– Как там к Переяславлю идет Сюдэв?

Движется монголо-татарский отряд к Переяславлю.

Вспоминает брата Сюдэв:

– Как там Тудэв шагает к Чернигову?

Представляют молодые бойцы, как они ринутся в первый бой. Как прокричат победу. Как после победы друг с другом встретятся.

Город Чернигов стоит на реке Десне. Город Переяславль на реке Трубеж.

Подходят монголо-татары к Десне и к Трубежу.

– Как там Сюдэв на Трубеже? – гадает Тудэв.

– Как там Тудэв на Десне? – гадает Сюдэв.

Подошли монголо-татары к Переяславлю, разгромили княжеские дружины, ворвались в город.

Мечтал Сюдэв о первой победе. Однако молодому воину не повезло. Погиб он еще до победы, в самом начале боя. Пал в схватке прямо на берегу Трубежа. Подхватили Сюдэва речные волны. Понесли вниз по течению.

Разгромили монголо-татары и черниговские дружины, взяли город Чернигов. Мечтал Тудэв о своей первой победе. Но и ему не повезло. Пал и он еще в самом начале боя. Погиб в схватке прямо на берегу Десны. Подхватили Тудэва речные волны, понесли вниз по течению.

Река Десна впадает в широкий Днепр. И река Трубеж тоже впадает в Днепр. Соединяются их воды в одном потоке. Доплыл до Днепра Тудэв. Доплыл до Днепра Сюдэв.

Встретились, как и мечтали, близнецы-братья. Плывут они вместе вниз по Днепру. Словно в детской люльке, Днепр их тела качает.

 

Плакал

Без края, без края, без края Днепр. Знаменитые днепровские кручи. Днепровский спуск. Здесь на правом высоком берегу Днепра стоит Киев – мать городов русских.

Отсюда пошла великая Русь. Тут крестилась великая Русь. Вещий Олег, тот, чей «щит на вратах Цареграда», князь Игорь, княгиня Ольга, князь Святослав, тот что «иду на вы», князь Владимир Ясное Солнышко, князь Ярослав Мудрый. Это все Киев. Знаменитая шапка Мономаха – тоже Киев.

Взяв города Переяславль и Чернигов, хан Батый пошел на Киев.

– Идут! Идут! – понеслось со сторожевых башен и стен киевского кремля.

Заклубился пылью левый низкий днепровский берег. Переправились монголо-татары через Днепр. Окружили Киев. Страшный гомон стоял вокруг города. Ржали ханские лошади. Ревели волы. Кричали верблюды. Доносился многоголосый говор солдат Батыя.

Монголо-татары начали штурм городской стены. Били, били стенобитные орудия в стены города. Держится Киев. Долбили, долбили. Не поддаются стены.

Мрачнеет, краснеет, зеленеет хан Батый. Глаза наливаются кровью.

Добились, наконец, своего монголо-татары. Пробили одну из стен. Бои завязались на улицах Киева.

Два дня упорно оборонялся Киев. Были разрушены и Лядские – одни из основных ворот, и другие ворота города. Были сожжены и лучшие церкви города – Десятинная, Богородичная. Была разрушена и знаменитая Печерская лавра. Лишь при каком-то ее соборе сохранилась часть колокольни. И на ней уцелел всего лишь один колокол. Горел, полыхал Киев. Кто-то из оставшихся в живых монахов поднялся на колокольню на самый верх. Ударил в колокол. Звенел колокол. Звенел колокол. Плакал.

 

Крест

В Киеве на одном из соборов Печерской лавры возвышался огромный церковный крест. Поражал он всех красотой и величием.

Далеко отовсюду виден Печерский крест.

Когда монголо-татары громили Киев, не пощадили они Печерскую лавру, не пощадили и красавца на высоком церковном куполе.

Ворвались они на территорию лавры. Бросились к главному собору. Тут же вместе со всеми ханский воин Мамат.

Смотрят монголо-татары на крест. Прошел среди них слух, что крест сделан из чистого золота.

– Золотой он, – шепчет Мамат. – Золотой. Из чистого золота кованный.

Раздались крики:

– Сбрасывай крест!

Хотел Мамат вместе со всеми бежать наверх, на купол собора к кресту. Потом подумал и остался внизу. Ждет, когда золотой крест сам ему под ноги свалится. Много таких, как Мамат, внизу собралось.

Добрались монголо-татарские смельчаки до самого верха. Стали раскачивать крест.

Не дается Печерский крест.

– Сильнее! Сильнее! – снизу кричит Мамат.

– Дружнее! Дружнее! – кричат другие.

Чуть накренился крест. Рухнет – не рухнет. Рухнет – не рухнет. Нет, удержался снова. Не дается Печерский крест.

Кто-то с испугом:

– А может, не трогать?

– Может, накажет небо?

Но тут же другие крики:

– Да он же из золота! Сбрасывай!

– Еще раз! Еще! – не умолкает толпа.

– Вали! – громче всех голосит Мамат.

Не выдержал крест напора. Дрогнул. Снова дрогнул. Качнулся и повалился вниз.

Летит он, словно птица, раскинув крылья. Ринулись стоявшие внизу люди в разные стороны. Рванулся и Мамат. Да не успел.

Был Мамат, и нет Мамата. Прибил Мамата Печерский крест.

 

Спорили в Ладыжине

После разгрома Киева монголо-татары дальше пошли на запад. Ханские войска окружили город Ладыжин. Пытались они взять город штурмом. Не получилось.

Спорили в тот день в Ладыжине, как поступить. Монголо-татары предложили сдать город без дальнейшего боя. Обещали, что тогда не тронут они горожан. Не разграбят богатства Ладыжина. Разбились в Ладыжине мнения.

Одни были за то, чтобы город сдать.

– Силы у нас не те. Не удержим мы больше город.

– Ворога, что саранчи в поле, что комаров в небе.

Другие:

– Обороняться и дальше надо. Стоять за святую землю.

– Не верьте злодеям. Не будет от них пощады.

– Вдруг да Господь поможет.

Жители Пунька Косой и Ратмирка Рябой тоже вместе со всеми спорили. Хоть и соседи они, хоть и друзья и приятели, однако с малых лет поперечные. Вечные спорщики. Заберутся в детстве, бывало, в соседский сад. Сорвут яблоки, попробуют.

– Сладкие, – произнесет Пунька.

– Нет, кислые, – возразит Ратмирка.

Или, скажем, когда в пастушках ходили.

– Налево гони скотину, – скажет Пунька. – Там трава гуще.

– Нет, направо гони, – возразит Ратмирка. – Трава гуще там.

Так и во всем. Так и сейчас.

– Надо сдаться, – кричит Пунька. – Надо открыть ворота.

– Надо стоять до последнего, – твердит Ратмирка. – Не пожалеют нас вороги.

Больше в Ладыжине оказалось таких, как Пунька.

Открыли жители ворота монголо-татарам, впустили в город.

Не сдержали монголо-татары слова. Разгромили, разграбили они Ладыжин. Поубивали жителей. Погиб среди других и Пунька Кривой. А вот Ратмирка Рябой остался жив. Не поверил он, конечно, вражеским словам. Как только вступили монголо-татары в Ладыжин, Ратмирка тут же бежал из города. Кустами, оврагами добрался он до соседнего села, где жила у Ратмирки столетняя бабка. Долго бабка тогда молилась. То ли за то, что остался в живых Ратмирка, то ли оплакивала горькую судьбу Ладыжина.

 

Каменец и Кременец

Послали Батыевы военные начальники отряд своих войск взять город Кременец. Назначили командира. Кременец – это еще дальше на запад от Киева, чем Ладыжин. Привел командир отряд. Начал атаку города.

Штурмуют, штурмуют монголо-татары Кременец. Не удается взять. Сокрушается командир: «Ну, и достался город!»

Вдруг видит: несется к нему гонец. Примчался. Кричит:

– Не Кременец. Не Кременец. Надо брать Каменец!

Был и такой на юге России город. Приказ есть приказ. Снял командир осаду Кременца, повел ордынцев на Каменец.

Штурмуют, штурмуют монголо-татары город. Не падает Каменец. Прошло какое-то время, вновь к командиру спешит гонец.

– Не Каменец, – кричит. – Не Каменец. Надо брать Кременец!

Поразился ханский командир. Названия городов похожие. То ли спутали что-то в верхах начальники, то ли просто изменились у начальников планы. Перестал он штурмовать Каменец. Снова двинулся на Кременец. Про себя подумал: «Это даже, пожалуй, к лучшему. Может, там повезет быстрее».

Атакует он Кременец. Держится Кременец.

Прошло немного времени. Снова спешит гонец. Кричит:

– Не Кременец. Не Кременец. Приказано брать Каменец.

Еще больше поразился теперь командир. Однако приказ есть приказ. Повел он ханских воинов снова на Каменец. Только привел – новый летит гонец:

– Не Каменец. Не Каменец. Приказано брать Кременец.

Запутался ханский командир: «Кого брать? Где отступать? Куда наступать? Там тяжело, но и здесь не легче. Перемудрили, видно, в верхах начальники». Сам посылает теперь гонца. К самому хану Батыю.

Вскоре от хана Батыя приходит ответ: «Брать и Каменец, и Кременец».

Штурмуют монголо-татары и Каменец, и Кременец.

Держатся города. Оказались Каменец и Кременец как камень, как кремень крепкими.

С большим трудом взяли монголы тогда Каменец, а Кременец и вообще не взяли.

Пообломали монголо-татарам зубы о русские города.

 

Первый и все остальные

Редко бывало так, чтобы монголо-татары в бою дрогнули. И вдруг случилось такое.

Штурмовали отряды Батыя Данилов город. Это еще дальше на запад от Киева, чем Ладыжин, чем Каменец и Кременец.

Крепко держался Данилов город. Бились горожане с врагами люто. И вот дрогнул один из отрядов Батыя. Не устоял в бою кто-то из ханских воинов. Заголосил громким гортанным криком, хватился руками за голову и побежал.

За первым бросился второй.

За вторым – третий.

А за ними и весь отряд.

Бегут солдаты Батыя.

Несется первый.

Несется второй.

Несется третий.

Следом – все остальные.

Добежали они до глубокого оврага.

Прыгнул первый в овраг.

Прыгнул в овраг второй.

Прыгнул третий.

А за ними и все остальные.

Укрылись беглецы от русских мечей и стрел.

Донесли приближенные хану Батыю, что, мол, под Даниловым городом случился позор в войсках. Целый отряд трусливо бежал с поля боя.

Привели виновных к грозному хану. Посмотрел на бежавших Батый:

– Кто был первый?

Показали Батыю на первого.

Махнул Батый палачам рукой. Слетела с плеч голова у первого.

– Кто был вторым?

Показали Батыю на второго.

Махнул Батый палачам рукой. Полетела с плеч голова второго.

– Кто был третьим?

Слетела на землю голова и у третьего.

Замерло все. Тишина. Шмель прожужжал где-то рядом. Вздохнул как-то странно стоявший поблизости конь.

Приободрились чуть остальные виновные. Может, Батый помилует, простит их минутный страх.

Переступил хан Батый с ноги на ногу, гневно сверкнул глазами:

– И всех остальных! – прокричал палачам.

Взлетели ножи над несчастными.

Грозным, жестоким был хан Батый. Не щадил ни чужой, ни родной монголо-татарской крови.

И все же не взяли в тот день монголо-татары Данилов город. Не взяли его и позже.

 

Силу в Руси оставили

Идут монголо-татары дальше на запад. Кончилась Русь. Начинались другие страны.

Дошагали ханские воины, кони, быки, верблюды, юрты, возы, телеги до государства Венгрия. И тут, как всюду, кровь и разбой.

Дошли монголо-татары, кони, быки, верблюды, юрты, возы, телеги до польских земель. И тут, как всюду, разбой и кровь.

Дошагали монголо-татары, кони, быки, верблюды, юрты, возы, телеги до государства Чехии. Побывали в других местах. И тут, как всюду, разбой и кровь.

Однако все труднее, труднее идти монголам. Героическая борьба русских людей поубавила монголо-татарам силы. Легче сражаться теперь другим.

И все же далеко дошагали монголо-татары. Дошли до берегов Адриатического моря. Плещет, гуляет море. Теплой водой играет. Рядом страна Италия.

Но не радует хана Батыя море. Вспоминают монголо-татары Русь: упорные бои за Рязань, за Владимир, за Чернигов, за Киев, вспоминают упрямый Торжок, «злой» Козельск, не взятый Кременец, не взятый Данилов город, другие бои на русской земле.

Сокрушается хан Батый:

– Силу в Руси оставили.

Легла Русь тогда на пути у монголо-татарских завоевателей, прикрыла, заслонила другие страны.

Нет уже прежней мощи у хана Батыя. Прекратил хан Батый свой поход на запад. Повернул назад.

Вернулся хан Батый к реке Итиль. Так монголо-татары называли Волгу. Тут в нижнем течении Волги, в шестидесяти километрах от нынешней Астрахани хан Батый основал город. Он получил название Сарай. А возникшее здесь государство монголо-татары назвали Золотой Ордой.

Отсюда, из Сарая, монголо-татарские ханы стали управлять завоеванными землями. В рабство к Золотой Орде и попала Русь. Начались на Руси долгие годы монголо-татарского ига.

 

Звонкое слово

Когда в атаку бросались монголо-татары, обычно кричали они «Ура!».

– Ура! Ура! – несется над полем боя. Понравилось русским звонкое слово. Как-то кто-то из русских в каком-то бою тоже вдруг закричал:

– Ура!

Однако тут же при всех получил по затылку. Потом кто-то в другом бою прокричал:

– Ура!

И этому тоже свои же бока намяли. Чего, мол, кричишь. Это чужое слово.

Однако слово оказалось прилипчивым. Все чаще и чаще среди русских стало звучать «Ура!».

Возмутился как-то отрядный командир Филат Береза. К одному подбежал из кричавших:

– Что за слово несешь, дурак!

Подбежал к другому:

– Замолчи, мозги воробьиные!

Напрасно Филат старался. Всем нравится звонкое слово.

Махнул Филат наконец рукой. В следующем бою сам закричал «Ура!».

Сойдутся, бывало, в бою противники.

И монголо-татары кричат:

– Ура!

И над русскими тоже летит:

– Ура!

Шли годы, столетия. Слово «Ура!» стало для русских привычным словом.

Много и других слов перешло от монголо-татар в русский язык. Вот лишь некоторые из них: кибитка, каблук, тюрьма, деньги, барыш, кабак, лачуга, камыш, арба.

И все же «Ура!» стало самым знаменитым словом. «Ура!» – это призыв к победе. «Ура!» – это сама Победа.

 

Река Вожа

Вот уже почти сто сорок лет Русь страдала под монголо-татарским игом. Жители платили большую дань. Князья выполняли требования золотоордынских ханов.

Однако шли годы. Крепла, постепенно объединялась Русь. Все более заметным городом становилась Москва. Разрастались ее посады. Вместо старого деревянного был построен новый каменный Кремль. Москва стала центром самостоятельного княжества. А вскоре и столицей великого княжества Московского. Все чаще раздавались голоса:

– Держись за Москву.

– На Москву надежда.

В 1378 году Великий московский князь Дмитрий Иванович узнал, что монголо-татары готовят набег на Москву. Ведет их известный ханский военачальник мурза Бегич. Вышел князь Дмитрий врагам навстречу.

Сошлись противники на реке Воже. Это правый приток Оки.

Знал Дмитрий Иванович, что монголо-татары особенно сильны своей конницей. Обходят они обычно конной лавой противника слева, справа, берут в кольцо. Завершают атаку стремительным ударом. Поэтому выбрал Дмитрий Иванович на Воже такое место и ту сторону реки, где изгибы Вожи и заросшие кустарниками ее берега не давали возможности развернуться монголо-татарской коннице.

Встретились русские и монголо-татары, три дня простояли друг против друга на разных берегах Вожи. Бегич ждал, когда переправятся через Вожу русские, не хотел он переходить на неудобный для себя берег реки. Но русские Вожу не переходили. Наконец Бегич решился. Был уверен, что и так победит московских дружинников.

Ошибся опытный Бегич. Перешли монголо-татары Вожу вброд, устремились на русских.

Не дрогнули русские, сами пошли в атаку. Отважно бросились на врагов. Не ожидали такого удара ханские воины. Попятились назад. Однако те, кто шел следом за ними, продолжали переходить Вожу. Произошла среди своих же свалка. Смешались монголо-татары, расстроились их ряды. Все сильнее, сильнее удары русских. Не устояли ханские воины, побежали. Много ордынцев погибло тогда на Воже. Пал в бою и мурза Бегич.

Разгром монголо-татарских войск на реке Воже был первой крупной победой русских над могучим врагом. Через два года московский князь Дмитрий Иванович одержит и вторую свою победу над монголо-татарами: разобьет их на Дону в знаменитой Куликовской битве. Получит он прозвище Дмитрий Донской.

Князь Дмитрий Донской – таким будет знать и помнить его история.

 

Фома Неверующий

Жил на свете Фома. Скажут Фоме:

– Есть страны, где люди, как сажа, черные.

– Не верю.

Скажут Фоме:

– Есть земли, где даже зимой не бывает снега.

– Не верю.

Скажут Фоме:

– У тетки Арины корова сдохла.

Он и тут, как всегда:

– Не верю.

Особенно он не верил в то, что когда-нибудь можно будет победить восточных завоевателей и сбросить монголо-татарское иго.

– Не верю. Не верю. Не верю.

Потерял он надежду и веру.

– Сто сорок лет живем под игом. Видно, таков венец.

И вот, когда русские пошли к реке Воже и у многих, наконец, зародилась надежда на победу, Фома опять затянул свое:

– Не верю.

И даже когда пришла с реки Вожи радостная весть:

– Осилили наши монголо-татар.

– Не верю, – все так же твердил Фома.

– Бежали монголо-татары.

– Не верю.

– Много верст мы их гнали.

– Не верю.

– Их предводитель мурза Бегич убит.

– Не верю.

Так и не поверил Фома в нашу победу на реке Воже. Эх ты, Фома Неверующий.

 

Речка Пьяна

Речка Пьяна. Речка Пьяна. Быть бы тебе в героях… Однако позорная слава тебе досталась.

Было это еще до битвы на реке Воже. Показалось монголо-татарским ханам, что жители русского города Нижнего Новгорода им мало выплачивают дани. Решили напасть на город.

На помощь нижегородскому князю пришли войска из Москвы.

Хитры, изобретательны монголо-татарские командиры. Узнали они, что на помощь нижегородцам пришли москвичи, пустили слух, что ханские воины собираются идти вовсе не на Нижний Новгород, а на саму Москву. Узнав такую весть, московские дружины поспешно вернулись к Москве. Удалась монголо-татарская хитрость.

Однако монголо-татары продолжали двигаться на Нижний Новгород. Подходили скрытно, незаметно. Все время подсылали к нижегородцам лазутчиков, и те утверждали, что вовсе не к Нижнему Новгороду движутся монголо-татары.

И все же нижегородский князь решил выступить им навстречу. Идут русские войска. Действительно, не видно нигде врагов. Идут дальше. Не видно врагов, не слышно.

Стояло лето. Было оно в тот год жарким-жарким. Идут дружинники – кольчуги на них, на некоторых латы, тяжелые шлемы на головах. В руках боевые топоры, длинные пики, мечи тяжелые. Изнывают ратники от жары и тяжелого груза, пот ручьями по лицам льется.

И Пронька Кривой от жары страдал.

И Кирка Меченый – страдал.

И Панька Губа – страдал.

Страдали и все остальные.

Решили ратники – врага не видно: скинули они с себя тяжелые доспехи, положили на телеги. Туда же снесли боевые топоры, мечи и пики.

Идут налегке ратники. Радуются.

И Пронька Кривой радовался.

И Кирка Меченый радовался.

И Панька Губа радовался.

Радовались и все остальные.

Легко им теперь шагать. Солнце приветливо в небе светит. Ветерок пробегает по телу. Красота. Благодать.

Дошли нижегородцы до речки Пьяны. Врагов не видать. Решили ратники по такому случаю искупаться в реке и выпить хмельную брагу. Дело было как раз к обеду.

Пронька Кривой выпил большую чашу.

Кирка Меченый выпил большую чашу.

Панька Губа выпил большую чашу.

Выпили немалые чаши и все остальные.

Поели воины, прилегли. Довольны дружинники. Снятся им сны счастливые.

И вдруг… Словно с неба, словно из-под земли объявились рядом с Пьяной монголо-татары. Обрушились они на неожидавших русских. Рванулись дружинники к оружию. На телегах лежит оружие. Разбили монголо-татары нижегородцев, а затем захватили, сожгли и разграбили Нижний Новгород.

Речка Пьяна. Речка Пьяна. Поражением русских войск – тем и прославилась речка Пьяна.

 

«Доброе дело. Правое дело»

Раннее утро. Солнце ползет на небо. Группа верховых едет лесной дорогой. Кони сытые. Всадники знатные. Звенят дорогие уздечки. Дорога то вниз, то в гору.

Великий московский князь Дмитрий Иванович едет в Троицкий монастырь к святому старцу Сергию Радонежскому.

Было это давно. У жителя города Ростова великого боярина Кирилла родился сын. Назвали его Варфоломеем. Мальчик рос мечтательным, хотел многое знать. Часто и долго молился Богу. Когда подрос, ушел из родного Ростова и поселился в шестидесяти верстах от Москвы в дремучем, густом лесу близ города Радонежа. Много лет прожил он здесь в одиночестве. Принял имя Сергия. Потом получил прозвище Радонежский. Построил он под Радонежем деревянную церковь, затем основал Троицкий монастырь.

Очень многими был уважаем и чтим Сергий Радонежский. Приходили к нему за помощью и советами и совсем простые, и самые именитые люди Руси.

Получить благословение святого старца решил и Великий московский князь Дмитрий Иванович. Монголо-татары снова собирались идти на Москву. Выступить вновь навстречу врагам и решил Великий московский князь. Прибыл он в Троицкий монастырь, пригнул колено перед святым отцом:

– Благослови, отче.

Выслушал старец князя.

– Доброе дело. Правое дело, – сказал Сергий Радонежский. Предсказал он, что осилят русские врагов в предстоящей битве.

Благословил Сергий Радонежский Великого московского князя Дмитрия Ивановича на ратный подвиг, на защиту родной земли.

 

Движется

Монголо-татарское войско вел на Москву хан Мамай. На пути у Мамая – Дон. Туда же, к Дону, стал торопиться и Великий московский князь Дмитрий Иванович.

В августе 1380 года княжеские дружины выступили из Москвы. Войска двинулись через город Коломну. И в Москве, и по дороге к Коломне, и в самой Коломне, и после Коломны к основному войску присоединялись отряды из других городов и сел. Идут дружины, приветствуют друг друга:

– Привет, Московские!

– Привет, Владимирские!

– Привет, Ростовские!

– Привет, Ярославские!

– Привет, Серпуховские!

– Привет, Можайские!

– Привет! Привет! Привет!

Княжеские дружины пополнились новыми людьми. Идут недавние бронники, кузнецы, лучники, гончары, сапожники, люди разных других ремесел. Идут кто с пикой, кто с мечом, кто со щитом, кто в кольчугах, кто в латах, кто с боевым топором, кто с булавой, кто просто с большой дубиной. Движутся отряды пешие. Движутся отряды конные. Скрипят походные телеги.

– Привет, Нижегородские!

– Привет, Костромские!

– Привет, Переславские!

– Привет, Дмитровские!

– Привет, Муромские!

– Привет, Юрьевские!

– Привет! Привет! Привет!

Идут войска лесом. Идут войска полем. То холм впереди, то ляжет низина. То ровной идет дорога, то огромной змеей петляет. Идут войска через деревни и села. Идут через ручьи и реки, где по мостам, где вброд.

Несутся по-прежнему голоса:

– Привет, Суздальские!

– Привет, Ржевские!

– Привет, Мещерские!

– Привет, Белозерские!

– Привет, жители Углича!

– Привет, жители Галича!

– Привет! Привет! Привет!

Из двадцати шести русских областей и городов поднялись люди. Двадцать три русских князя ведут войска. Объединились люди в общем порыве. На битву идут с врагами.

Идут. Идут. Идут. Гулко разносится твердый шаг. Сила народная грозно движется.

 

Левый берег? Правый берег?

6 сентября 1380 года русские войска подошли к Дону, к левому его берегу. Накануне к Великому московскому князю прибыли разведчики. Доложили: хан Мамай тоже недалеко от Дона. Только подходит он к противоположному, правому берегу. Ясно – скоро быть битве.

Собрался срочно военный совет. Решают князья и воеводы, где же быть битве, где встречать врагов: на левом ли, на правом ли берегу Дона. Жаркими были споры.

– Веди нас, князь, за Дон, – произнес один из военных начальников.

– Не вели, княже, ходить за Дон, – сказал второй.

– Не трогайся с места, князь, – советует третий.

– Прикажи навести мосты, – настаивает четвертый.

И у других командиров тоже нет единого мнения. Левый берег? Правый берег? Правый берег? Левый берег? Каждый стоит на своем. Не кончаются споры.

Объясняют одни, почему они за то, чтобы Дон переходить. Объясняют другие, почему они за то, чтобы стоять на месте. Свою правоту доказывают.

Те, которые за то, чтобы Дон перейти, говорят, что если дать битву здесь, на левом берегу Дона, то за спиной у русских будет большое открытое поле и монголо-татарам в случае удачи будет легче теснить наши войска, легче будет обойти их с боков. А если перейти Дон, то за спиной у наших будет река. Река окажется рубежом. Даже если дрогнут в бою наши войска, отступать некуда. И вообще правый берег Дона, где был Мамай, в этом месте порос кустами, дубравами, пересечен оврагами. Негде здесь будет развернуться, как в свое время в битве на реке Воже, хваленой монголо-татарской коннице.

Те, которые за то, чтобы остаться на этом берегу, приводят свои доводы:

– Этот берег свой, он к Москве ближе. На своем берегу будут войска сражаться упорнее, лучше. Даст Бог и удержим Дон.

Не утихают споры.

Выждал великий князь Дмитрий Иванович какое-то время, поднял руку, призвал к тишине, произнес:

– Прибыли мы сюда, чтобы не Дон стеречь, а чтобы разбить врагов. Пойдем за Дон и там либо победим, либо сложим голову за землю православную русскую. Честная смерть лучше, чем жизнь в рабстве.

Приказал великий князь Дмитрий Иванович срочно валить деревья, наводить мосты и переправы.

На следующую ночь в темноте, скрытно от лишних глаз, русские войска перешли на правый берег Дона. Там впереди их ждало Куликово поле.

 

«Руби мосты!»

Перешли войска по мостам через Дон. И сразу за этим:

– Приказ князя! Приказ князя! Руби мосты!

Распорядился великий князь Дмитрий Иванович уничтожить мосты через Дон. Сказал:

– Победим или умрем. Нет нам назад дороги.

Поплыли остатки мостов вниз по течению Дона.

Прошли русские чуть вперед. Вот оно, Куликово поле. Сзади река Дон. Рядом в Дон впадает река Непрядва. Еще ближе к Куликову полю речки Смолка и Курца. Справа чуть впереди еще три речки-ручья, три Дубика: Верхний, Средний и Нижний. Берега всех речек покрыты кустами и рощами. По краям поля овраги и рвы. Центр поля чуть возвышен. Это место сейчас называется Красный холм.

Еще на пути к Дону князь Дмитрий Иванович разбил свою армию на отдельные полки. Назвали их: Большой полк, полк Левой руки, полк Правой руки, Передовой полк, Сторожевой. Был и еще один полк, который получил имя – Засадный. Это – резерв войска.

На Куликовом поле Большой полк был поставлен в центре русских сил между речками Смолкой и Курцой. Левее его – полк Левой руки. Правее – полк Правой руки. Впереди Большого полка – Передовой. Впереди Передового, ближе всего к монголо-татарам, стал полк Сторожевой. Сразу за большим полком тоже был поставлен отряд. Это как бы охрана с тыла большого полка. Засадный же полк был укрыт чуть сзади и чуть в стороне от главных войск за кустами в тенистой роще.

Готовы к сражению русские. Приготовились к битве и монголо-татары. И у них был передовой отряд, и у них в центре поля стояли главные силы. Находились отдельные конные отряды слева и справа от главных сил.

На самом высоком месте Куликова поля, на Красном холме, разместилась ставка самого Мамая. Здесь был поставлен ханский шатер.

Перед началом битвы князь Дмитрий Иванович стал объезжать полки.

Подъехал к Большому полку:

– Отцы и братья! Настал для Руси великий час…

Подъехал к Передовому полку:

– Отцы и братья!..

Подъехал к Сторожевому полку:

– Отцы и братья!..

Побывал он в полку Левой руки. Побывал в полку Правой руки. Съездил в Засадный полк.

Ратники клялись биться до последнего вздоха.

Вернувшись, Дмитрий Иванович снял с себя княжеские одежды и облачился в доспехи простого дружинника. Стал он в строй Большого полка. Здесь, в общем строю, и провел всю битву.

 

Бой Пересвета и Челубея

Землю укрыл туман. Так начиналось утро в день Куликовской битвы. Полз он над Доном, над Непрядвой. Лизал Куликово поле. Укрывал противников друг от друга. Лишь русская речь и монголо-татарский говор раздавались в туманной мгле.

У монголо-татар сложилось такое правило. Битву они начинали с того, что перед приготовившимися к бою войсками появлялся монголо-татарский силач. Он призывал кого-нибудь из воинов вражеской стороны провести с ним бой. Выходил противник. Начиналась схватка. За ней внимательно все следили. Интересно, кому же падет победа?!

Так было и на Куликовом поле. Едва отступил туман – выехал вперед ханский богатырь. Звали его Челубей. Имел он кличку Железный воин.

Челубей – красавец, и конь у него красавец. Сам богатырь, и конь под ним богатырский. И пика всем пикам пика.

Обратившись к русским войскам, Челубей прокричал:

– Выходи, кто смелый!

Выехал вперед русский воин. Звали его Пересвет.

Когда великий князь Дмитрий Иванович собирался в поход на монголо-татар и ездил в Троицкий монастырь просить благословения у Сергия Радонежского, великий пастырь пригласил к себе двух послушников, двух молодых людей, которые готовились стать монахами.

– Пересвет, Ослябя, – назвал их имена.

Будущие монахи были рослыми, статными.

– Отдаю тебе, княже.

Перекрестил Сергий Радонежский послушников. Поехали Пересвет и Ослябя вместе со всеми навстречу врагам.

И вот Куликово поле. И вот вызов Челубея.

Выехал вперед Пересвет. Грозный вид у Челубея. Но такой же грозный и у Пересвета. Огромная пика у Челубея. Такая же огромная у Пересвета. Конь под Челубеем как дуб могучий. Такой же под Пересветом громада-конь.

Разъехались богатыри в разные стороны. Развернулись. Устремились навстречу друг другу.

Несется конь Челубея.

Несется конь Пересвета.

Бьют конские копыта, как в барабан, о землю.

Несется конь Пересвета.

Несется конь Челубея.

Все ближе всадники, ближе.

Изготовились пики. Сблизились кони. Удар Челубея. Удар Пересвета.

Замерли все на поле. Что там? Кто впереди? У кого победа?!

Видят люди – рухнули богатыри. Не поднялся с земли Пересвет. Не поднялся с земли Челубей. От страшных ударов погибли оба.

Установилась на миг тишина. И вслед:

– К бою! К бою!

Сошлись войска. Закричала, заклокотала, загрохотала битва.

 

Крик

Ударили мечи о мечи. Боевые топоры сошлись с топорами. Устремились к щитам и кольчугам пики. Запели смертельную песню стрелы.

Перемешались конные, пешие. Не велико по размерам Куликово поле. Лошадям развернуться трудно. Бойцам размахнуться трудно. Рубят, колют, давят люди друг друга. Крики, стоны идут по полю.

Два часа прошло в равном бою. Лишь на землю людские тела, как снопы, валились.

На первых минутах битвы погиб князь Белозерский, погиб князь Тарусский, еще трое князей погибли.

От страшного удара по голове свалился и ратник Роман Узда. Он из-под Владимира, с речки Клязьмы. Лежит воин в ряду с другими. Покидает Романа жизнь. Промелькнуло в памяти детство, родители, невеста Аннушка, сестрица Сафьянушка, речка родная Клязьма. Закрылись глаза Романа. Приготовилась душа отлететь от тела.

И вдруг… Показалось Роману, что кто-то в небе прокричал над его головой. Задержалась вдруг в теле душа на минутку. Приоткрыл он глаза. Прямо над ним пролетала большая белая птица. Так это же лебедь – понял Роман.

– Вставай! – прокричала Роману птица.

На реке Непрядве, там, где Непрядва впадает в Дон, водились белые лебеди. Видимо, один из них и оказался над полем битвы. Что его сюда привело? То ли шум нарастающей схватки. То ли просто облетал он места знакомые. А может, птичьей своей душой понял лебедь беду человечью. Прокричал он и спас своим криком Романа. Шевельнулся воин. Привстал. Вернулась к Роману жизнь.

Уцелел Роман в Куликовской битве. Вернулся к себе на Клязьму. Развел лебедей. Нет с той поры для Романа милее звука, чем крик белоснежных птиц.

Выходят люди на берег Клязьмы. По Клязьме плывет выводок лебединый.

 

Страх

Ходит по свету Страх. Глаза навыкат, борода аршинная. Хватает за руку каждого.

Игнат Лебеда шел вместе со всеми навстречу войскам Мамая. И вдруг на подходах к Дону подкараулил Игната Страх. Схватил за руку:

– Куда идешь? Погибели ждешь!

Отдернул дружинник руку.

– Сгинь, сатана!

А у самого что-то под сердцем екнуло.

Не отстает от Игната Страх. Пугает, пугает, пугает:

– Погибели ждешь? К черту на вилы прешь!

Посмотрел Игнат на своих товарищей. Нет на лицах друзей ни тревоги, ни робости. Застыдился, что сердце екнуло.

– Сгинь, сатана!

Отдернул быстрее руку. Схватил пучеглазого, поднял над собой. Собрался с силой ударить о землю. Однако вырвался Страх. Кобылицей степной умчался.

Когда переходили дружинники через Дон, Страх снова тихой мышкой подполз к Игнату.

– Куда идешь? К смерти-старухе в зубы!

– Сгинь, сатана! – вновь прокричал Игнат. Схватил он Страх за аршинную бороду. Хотел утопить в Дону. Однако вырвался Страх. Коршуном взвился в небо.

Еще несколько раз пытался осилить Игната Страх. Появился и в самом начале сражения, когда сошлись в бою Пересвет и Челубей, и когда после этого в кровавой смертельной сече обрушились друг на друга враждующие полки, и когда вовсю разгорелась битва. Стрижом подлетал к Игнату, ужом подползал, лягушкой по телу прыгал. Хватал за руки, за грудь, за плечи.

– Дрогнешь, дрогнешь! Не устоишь! – Игнату шептал на ухо.

Не дрогнул Игнат. Устоял.

А когда вновь появился Страх, схватил Игнат свой меч и на злого искусителя бросился.

Понял Страх, что не с тем повстречался. Сам задрожал. И тут же в придорожную пыль рассыпался.

 

Новый кафтан

Трифону сшили новый кафтан. Материал крепкий. Рукава просторные. Полы широкие. Карманы глубокие. Воротник-стоечка.

Нравился Трифон себе в кафтане. Прогуливался важно по улицам. Встречным, соседям хвастал:

– Материя крепкая.

– Рукава просторные.

– Полы широкие.

– Карманы – глубокие.

– Воротник – стоечкой.

Было это перед самым походом русских на Дон. Трифон тоже приготовился в дальний путь. Хотел натянуть одежонку старую. Но тут вдруг сосед то ли в шутку, а может, всерьез посоветовал ему идти на войну обязательно в новом кафтане. Мол, новый кафтан убережет от смерти. Жалко было Трифону понапрасну новый наряд трепать. Однако перестраховался. Соседа послушался. Пошел щеголем на войну.

Разразилась на Куликовом поле смертельная схватка. Не жалели, рубили, крушили враги друг друга. Взлетали мечи, топоры, булавы, секиры, как при рубке леса, людей валили. Ад стоял на Куликовом поле. Трифон был в центре битвы. То ли судьба, то ли новый кафтан, но что-то его хранило.

Досталось кафтану в жестокой схватке. Уже в самом начале боя отрубили саблей кафтану одну из пол. Отлетела пола с карманом. Потом чуть ли не с рукой самого Трифона отсекли один из рукавов. Потом пробили пикой Трифону плечо и распороли второй рукав.

– Кафтан! Пожалейте кафтан, – причитал в бою Трифон.

Все злее, все злее бой. Отрубили у кафтана вторую полу, и тоже вместе с карманом. Потом оторвали спину кафтана. Вырвали клок со стороны груди.

– Кафтан! Ироды, пожалейте кафтан! – чуть не плакал несчастный Трифон.

Не утихает сеча. Оторвало у кафтана клок с другой стороны груди. Потом…

Короче, словно и не было на Трифоне кафтана. Лишь красуется ворот-стоечка. Лишился Трифон своей обновы, зато, как и предсказывал ему сосед, сам жив и здоров остался.

Вернулся Трифон с войны. Смотрят люди на ворот-стоечку.

– Тришкин кафтан! – смеются.

 

Славились на Руси

Не повезло кузнецу Калине. Чуть не погиб дружинник на первых секундах битвы. Хотя был и плечист, и высок, и вооружен, казалось, отлично.

Случилось это сразу после схватки Пересвета и Челубея. Сражался Калина боевым топором. У боевого топора длинная рукоять – топорище. На конец топорища насажен сам боевой топор. С одной стороны у него тупой конец, с другой тяжелое острое жало. Крушил Калина врагов. Как мяч, взлетал боевой топор, опускался, как молот в кузне. И вдруг сломилась у топора длинная рукоять. Улетел топор далеко-далеко, помчался людей калечить.

Улетел боевой топор. Остался Калина безоружным. Налетел в это время на воина новый враг. Растерялся Калина.

– Кулаками. Бей кулаками! – вдруг прокричал сосед.

Отбросил Калина остаток от топорища, в рукопашную накинулся на врага. Ударил левой рукой, ударил правой. Был у Калины удар пудовым. Свалил он на землю монголо-татарского воина.

Свалил одного, а рядом еще один. На коне, с длинной и острой пикой.

– Руками хватай! Руками! – кричит Калине снова сосед по бою.

Вцепился Калина руками в длинную пику. Вырвал пику. Сбросил врага на землю.

Стал Калина сражаться пикой. И вдруг из-за удара в бою переломилась пика. Вновь оказался он без оружия. Вновь помогли кулаки Калине. Отнял он в схватке с каким-то ханским воином изогнутый монголо-татарский меч.

Стал сражаться мечом. И вдруг… Из-за этого кривого меча чуть вновь не погиб Калина. Кто-то из русских дружинников, даже не глянув в лицо Калине, принял его за восточного воина. Ударил он русским мечом по мечу Калины, перебил его. Переломился монголо-татарский меч.

Опять у Калины лишь кулаки остались. Однако снова дружинник ринулся смело в бой. Заработал гирями-кулаками. Не только Калине, но и другим русским воинам приходилось на Куликовом поле сходиться с врагами в лихой рукопашной схватке.

Кулачные бои издревле славились на Руси.

 

Великокняжеский стяг

У русских полков и отдельных отрядов были свои боевые знамена. Оберегали дружинники их в бою. Если возвышается флаг над полком – значит воины крепко держатся.

На Куликовом поле, помимо полковых и отрядных знамен, был и общий великокняжеский стяг. Это флаг великого князя Дмитрия Ивановича. Древко длинное, полотнище черное. В центре полотнища круг. В кругу было изображено лицо Святого.

Возвышался стяг над Большим полком. Глянешь из Сторожевого, из Передового полка. Посмотришь из полка Правой, Левой руки – вот он, главный на поле флаг.

Видел великокняжеский стяг из своим воинам на Красном холме и хан Мамай. Раздражало хана русское знамя. Приказал он свои солдатам прорваться к стягу и уничтожить флаг. Бросились ханские воины исполнять приказ. С большим трудом, но пробились к стягу. Завязалась здесь ярая схватка.

– Не подпускай их! Ломи! Круши! – кричал воин из Большого полка, московский гончар Еремка.

И все же дотянулись люди Мамая до флага. Изрубили монголо-татары древко. Рухнуло главное русское знамя.

Хан Мамай видел успех своих воинов. Доволен Мамай. Даже улыбка суровые губы тронула.

Продолжается битва.

Отвел хан Мамай взгляд на минутку от этого места. А когда вновь посмотрел – не поверил своим глазам. Над тем же местом, там, впереди, над Большим полком, вновь колыхалось знамя. Вот черное полотнище. Вот круг на полотнище. Вот изображение русского Святого.

Решил хан, что ему померещилось. Протер он глаза. Нет, на прежнем месте великокняжеский стяг. И стяг, и лик Святого.

Оказалось, отбили русские флаг. Вновь он отовсюду виден. И со стороны Передового полка, и со стороны Сторожевого, и от полков Левой, Правой руки, и из всех других мест.

Видят русские: флаг развевается в небе. С новой силой бросились в битву.

– Круши их! Ломи! – кричал воин из Большого полка московский гончар Еремка.

 

Матвеев щит

Отважен в бою Умар. Это один из монголо-татарских воинов. Сошелся он в схватке с московским дружинником. Рубился, рубился, дотянулся до русского. Вот-вот и смертельный удар последует.

И вдруг… Какой-то невиданный свет ударил в лицо ордынца. Ослепил он Умара. Зажмурил Умар глаза. И в ту же секунду почувствовал страшный удар мечом. Закончилась жизнь Умара.

Рядом с Умаром сражался ханский воин Арак. И он отважно бился, без робости шел на русских. Одного осилил, с другим сошелся. Вот-вот и победу схватит.

И вдруг… Какой-то яркий-преяркий свет ударил в лицо Арака. Зажмурил Арак глаза. И в ту же секунду страшный удар мечом обрушился на ханского воина. Упал Арак. Закончилась жизнь земная.

Рядом с Араком сражался ханский воин Хабад. И этому не откажешь в смелости. Сошелся он с русским лицом к лицу. Вот-вот и осилит дружинника.

И вдруг… Ударил Хабада в лицо яркий-преяркий свет. Ослепил он ордынца. Прикрыл Хабад на секунду глаза. И тут же почувствовал страшный удар меча. Рухнул Хабад на землю. Завершилась отважная жизнь Хабада.

В числе русских сражался на Куликовом поле оружейник Матвей Голова. Он сам для себя смастерил оружие. И меч, и шлем, и железный щит. Сделал щит небольшим и круглым. Начистил, надраил, отполировал. Блестит, как солнце, под солнцем Матвеев щит. Посылает по полю «зайчиков». День был погожим, солнечным.

Использовал Матвей Голова свой щит и для обороны, и для нападения. Отобьет он удар врага, тут же ловит солнечный луч щитом, направляет в глаза ордынцу.

Во время битвы на Куликовом поле русские стояли на северной его стороне. Монголо-татары сражались на южной. Освещает солнце спины врагов, освещает лица и груди русских. Многие из дружинников были в металлических нагрудниках. Кое-кто в латах. Кое-кто, как Матвей Голова, пришел с железным щитом. Светил, играл металл под лучами солнца. Отражались лучи, летели прямо в глаза противников. Слепили они врагов.

Бьется вместе со всеми Матвей Голова.

Нет-нет, да на небо глянет:

– Эх, не зашло бы за облако солнце.

 

Святая вода

Началась эта история еще в Москве. Отправляясь на Дон, русские дружинники проходили по нынешней Красной площади. У Фроловских (теперь это Спасские) и Никольских ворот Кремля стояли священники. Благословляя на битву, они кропили русских воинов святой водой.

Шел со всеми Аким Лебеда. Шел он в крайнем ряду, от священников самом дальнем. До всех долетела святая вода, всем перепали святые капли. На одного лишь Акима кропиночки не попало.

– Это все Евсей Борода, – сокрушался Аким Лебеда. – Это все Борода, Борода!

Как раз рядом с Акимом Лебедой и шел Евсей Борода. Мужик он рослый, грузный, с бородой огромной. Вот и перекрыл Евсей собой и своей бородой Акима. Вот и остался Аким Лебеда не окропленным святой водой. Хотел вернуться к священникам, да было поздно.

Всю дорогу до самого Куликова поля переживал Аким Лебеда свою незадачу. Не убережет теперь его Бог. Жди, поджидай плохого. Плохое случилось еще до боя.

Дружинники переходили мостом через Дон. И вот на мосту Аким, как и тогда на Красной площади, вновь оказался в крайнем ряду. И надо же, рядом с ним и тут шел все тот же Евсей Борода. Мост новый, срочно построенный, без ограждений, без перил. Идет Аким по самому обрезу моста, рядом журчит вода. Прошли уже половину пути. И вдруг… Споткнулся Евсей Борода. Качнулся, толкнул Акима. Вскрикнул Аким Лебеда и рухнул в воду.

Не погиб, конечно, Аким Лебеда. Вытащили быстро его на берег. Смеются дружинники, вспоминают Москву и то, как не окропили священники тогда Акима святой водой:

– Окропился, выходит, водой донскою.

Разгорелась Куликовская битва. Бьется Аким Лебеда с врагами. Глянул. Похолодело в душе у Акима – рядом снова Евсей Борода.

Обрушился тут на Акима ханский воин. Занес свой изогнутый меч. «Вот и конец», – пронеслось в голове Акима. И вдруг возникли перед Акимом Лебедой чье-то плечо и чья-то огромная борода. Прикрыл человек Акима. «Так это же Евсей, Евсей Борода», – понимает Аким Лебеда. Спас Борода Акима. Выбил из рук ордынца смертельный меч. Рухнул на землю солдат Батыя.

Вспомнил Аким про донскую воду: «Свят, свят, помогла вода».

Улыбнулся Аким Евсею. Улыбнулся Евсей Акиму. Снова вступили в битву. Рубились и дальше плечо к плечу.

Уцелели Аким Лебеда и Евсей Борода на Куликовом поле. Вернулся Аким Лебеда в родную Москву. Рассказывал всем о донской победе, о новом друге своем Евсее Бороде. Рассказывал и о том, как неожиданно перед боем искупался в донской воде. Все твердил и твердил про воду:

– Святая вода. Донская!

 

Ратай

Был он просто ратай. Ратай – это значит пахарь, крестьянин. Землю пахал. Урожай собирал. Себя и людей кормил. Был он великий труженик.

Отличился ратай и на Куликовом поле. Везде поспевал. Когда в начале битвы ударили монголо-татары по Сторожевому и Передовому полкам, оказался он тут как тут. Когда в схватку с врагами вступили воины Большого полка, вместе со всеми был снова ратай.

Отважно сражался ратай. Упрямо валил врагов. Словно землю копал, словно пласт поднимал сохой. Смотрят соседи:

– Пашет!

Потом, когда все перемешалось на ратном поле, он бился в рядах дружинников полка Правой руки. Потом Левой руки. Смотрят другие:

– Пашет!

Как на пахоте, так и в бою не знал ратай усталости, все валил и валил противников. Даже сам хан Мамай обратил внимание на русского воина.

– Кто такой?!

– Ратай!

– Молодец, молодец, – восхищался Мамай. – Как победим – помилую.

Однако не пришлось миловать монголо-татарам русских. Отважные воины сами стране принесли победу.

Закончилась битва. Идет ратай.

– Привет, ратай!

– Слава ратаю, слава!

Перепахали русские ратаи в тот день Куликово поле.

 

Шесть дней

Устали бойцы в сражении. Не кончается жаркая сеча. Гибнут люди, как сжатые колосья, на поле валятся. Невероятное стало кое-кому мерещиться.

Тут Тит Воробей прошептал соседу:

– Смерть видел. Смерть! Смерть с косою по полю ходит.

Не только Тит видел Смерть и косу.

Видел ее и Кондрат Нога.

Видел ее и Алфей Рука.

Видел ее и Кузьма Зерно.

– Смерть с косою по полю ходит.

Не только видел ее Кондрат Нога.

Не только видел ее Алфей Рука.

Не только видел ее Кузьма Зерно.

В какой-то момент боя ханский воин Садык прошептал соседу:

– Смерть с косою по полю ходит.

Глянул сосед – верно, шагает коса по полю.

Видел ее и ханский воин Ахмед.

Видел ее и ханский воин Хамид.

Видел ее и ханский воин Ардаш.

Не только видели ее Ахмед, Хамид и Ардаш. Многие видели.

Видел Смерть с косой даже сам хан Мамай. Дважды протер глаза. Трижды на поле рукой показывал.

Разъяснилось после боя все, как было на самом деле.

– Так это же свой. Это Фимка Козел! Вспомнили русские дружинники, что под Коломной пристал к ним мужик с крестьянской косой. Звали его Фимка Козел. Не у всех на Куликовом поле было настоящее боевое оружие. Кто бился дубиной, кто сражался рогатиной. А вот Фимка Козел явился с косой. Была на мужике, как саван, до пят рубаха. Своей косой и рубахой и навел на уставших людей он страху.

– Ну и Козел! – ругались, смеялись люди. И лишь серьезный мужик Касьян Дуга не шутил, не смеялся. Произнес негромко:

– Правда по полю ходила Смерть. Правда косой махала.

Тысячи русских погибли тогда на Куликовом поле. Монголо-татар полегло не меньше. Шесть дней после боя хоронили тела убитых.

 

Федул и Авдул

Жил на свете Федул. Жил на свете Авдул. Федул – русское имя. Авдул – имя монголо-татарское. Очень схожие имена.

Сложилось так, что Федул и Авдул сошлись в битве на Куликовом поле.

Бились они мечами. Прикрывались щитами.

Меч у Федула прямой и длинный. Меч у Авдула тоже длинный, но чуть изогнутый.

Щит у Федула сделан из дерева, выкрашен в красный цвет. Щит у Авдула кожаный, склеен из конских шкур.

Лупят друг друга Федул и Авдул. Не знает Федул, что перед ним Авдул.

Шлем на голове у Федула железный, кованый. Шлем у Авдула тоже железный и тоже кованый.

У Федула шлем с острым выступом наверху – шишаком. У Авдула без шишака, просто обычный шлем.

Лупят бойцы друг друга. Не знает Авдул, что перед ним Федул.

Возможно, убили бы они друг друга. Да тут бойцов развела судьба.

Так и не узнал Федул, что был перед ним Авдул. Так и не узнал Авдул, что был перед ним Федул.

Федул и Авдул очень схожие имена.

 

«Что же медлишь, Засадный полк!»

День перешел за полдень. Добавилось к этому времени новое время. Полдня уже длится битва.

Потеснили монголо-татары наш левый фланг. Дрогнул полк Левой руки. Вот-вот прорвутся монголо-татары, выйдут в тыл Большому полку.

Помнят русские, что в резерве – конный Засадный полк.

– Что же медлишь, Засадный полк!

Все сильнее удар врагов.

– Иди на помощь, Засадный полк!

Возглавлял полк воевода Дмитрий Боброк.

Перед сражением на Куликовом поле князь Дмитрий Иванович наставлял Боброка:

– Стой до конца. Не торопись. Жди для боя момента главного.

Дмитрий Боброк воевода опытный. Он и сам понимает: выйдешь до срока – никому не поможешь. Тебя съедят. Чуть запоздаешь – и вовсе плохо. Ложка сладка к обеду.

– Не торопись, – вновь повторил князь Дмитрий Иванович.

– Слушаюсь, – ответил воевода Дмитрий Боброк.

Все тяжелее дела на Куликовом поле. Жмут с новой силой монголо-татары. Миг, еще миг – и победу схватят.

– Что же ты медлишь, Засадный полк!

Не устоял, побежал полк Левой руки.

– Что же ты медлишь, Засадный полк!

Заколебался, качнулся Большой полк.

– Ну где ты, где ты, Засадный полк?!

И вот.

– Готовься! – наконец прокричал Боброк.

Выждал, когда монголо-татары оказались к конным спиной:

– Отцы и братья! Сыны и други! Бог нас хранит. Вперед!

Сорвался с места Засадный полк. Выскочили всадники из дубравы.

Неслись Иваны. Неслись Степаны. Земля гудела. Земля дрожала. Неслись Николы. Неслись Егоры. Сама отвага вперед летела.

Ударил Засадный полк в спину монголо-татарам. Понимают те: прибыли свежие русские силы. Увидели помощь и отступившие было русские. Остановились, повернулись, сами набросились на врагов.

Рубились Иваны. Рубились Степаны, Николаи, Егоры, Федоты, Провы… Земля гудела. Земля дрожала.

Все изменилось на Куликовом поле. Не удержались, побежали монголо-татары.

– Победа! Победа! – кричало небо.

 

Слепой

С детства он был одноглазым.

– Слепой! – мальчишки его дразнили.

Ударили в детстве чем-то тяжелым его по голове – вот и прикрылся один глаз, сомкнулось у мальчика веко с веком.

Однако, хотя он и был одноглаз и прозвали его Слепой, на самом деле все прекрасно мальчишка видел.

И когда гусей в детстве пас. Только гусак отойдет от стада:

– Эй, не балуй! – И гусака хворостиной хлесть.

И когда отец вдруг за ремень хватался:

– Тять! В печи молоко сбежало.

А когда вырос Гришка, даже несмотря на свой единственный глаз, лучшую сельскую красавицу усмотрел. Усмотрел и женился.

В дни похода русских людей на монголо-татар Гришка пристал к одному из отрядов.

– Куда ты, – смеются люди. – Может, чтоб видом своим степняков пугать.

– Разве чтоб первым на поле пасть.

Насупился Гришка, однако сдержал обиду.

Отличился Гришка Слепой в Куликовской битве. И здесь в бою все он прекрасно видел.

Когда ханский воин занес над Гришкой свой грозный меч, не растерялся Гришка. Мечом по мечу ударил. Выбил он меч из рук врага, а затем и сразил монголо-татарского воина.

Когда один из неприятельских всадников направил на Гришку коня и приготовил пику к смертельному удару, увернулся Гришка, стремительно пырнул лошадь мечом под брюхо. Взвился от боли конь, сбросил седока прямо под ноги Гришки.

И даже тогда, когда набросились на русского сразу два ханских воина и слева, и справа, и одного, и другого заметил Гришка. Рубанул того, который был слева, стремительно повернулся и рубанул того, что был справа. Вновь в победителях ловкий Гришка.

Но самое удивительное случилось с Гришкой в самом конце сражения. Кто-то из неприятельских воинов снова, как кто-то в детстве, ударил чем-то тяжелым его по голове. Как раз были последние минуты Куликовской битвы. Мчался в атаку Засадный полк. И следом неслась Победа. Ударил ханский воин Гришку по голове. И вдруг открылся у Гришки незрячий глаз. В детстве закрылся, а тут открылся.

Торжествует Гришка. Ура! Двумя глазами победу видел.

 

«Где ты, княже?!»

Победа! Победа! А где же великий князь?!

– Тут был!

– Рядом сражались!

– Вместе стояли!

Не откликается князь.

– Княже!

– Князь!

– Дмитрий Иванович!

Не отвечает князь.

Великий князь Дмитрий Иванович всю битву провел, сражаясь в Большом полку. Отсюда и шли от него команды. Тут он и бился, как простой воин. Он на коне. Рубит мечом. Но и монголо-татары рубят.

Рухнул под князем конь.

Подвели нового.

Рубит великий князь. Но и монголо-татары рубят.

Рухнул под князем второй конь.

Подводят нового.

Бьется великий князь.

Рухнул под князем третий конь.

Подвели четвертого. Но и этот под ордынскими взмахами рухнул.

Перешел князь на пеший бой. Рубит мечом направо, рубит мечом налево. Но и монголо-татары рубят.

Обступили монголо-татары князя. Вот три человека на одного. Вот пять человек на одного. Вот семь человек на одного.

По высокому шлему, по латам, которыми прикрыта грудь князя, по кольчуге идут удары.

Удар. Снова удар. И еще удар. И опять удар.

Покидают силы великого князя. Глаза застелил туман…

Закончилась битва. Победили русские. Ходят по бранному полю воины. Ищут князя:

– Князь!

– Княже!

– Дмитрий Иванович!

Не отзывается князь.

Может, без сознания. Может, убит. Может, другими телами привален.

– Князь!

– Княже!

– Дмитрий Иванович!

И вдруг.

– Нашли! Нашли!

И верно, был разыскан великий князь. И правда, был он без памяти. И верно, другими телами придавлен.

Вынесли великого князя на открытое место. Дали воды. Открыл он глаза.

– Княже, победа! Победа, княже!

Разгромили русские монголо-татар в великой битве на Дону, на Куликовом поле. Получил за эту победу Великий московский князь Дмитрий Иванович прозвище Дмитрий Донской.

 

Гусиный брод

Подходя к Куликову полю, монголо-татары переходили речку Красивая Меча. Разведывали удобную переправу. Разыскали Гусиный брод.

Докладывают Мамаю:

– Разыскали Гусиный брод.

Гусиный брод – значит самое мелкое место на реке. Даже птице вода по пояс.

Понравился Мамаю Гусиный брод. Момент – и войска переправились на противоположный берег.

И вот разбит Мамай на Куликовом поле. Бежали с позором монголо-татары. Бросились русские за ними в погоню. Уходят монголо-татары степными дорогами, хлещут плетками лошадей.

Бежал поспешно и хан Мамай. То и дело переходил из седла в седло.

– Быстрей! Быстрей! – торопил приближенных. Вот и речка Красивая Меча. Вот и знакомый счастливый Гусиный брод. Спасла монголо-татар переправа. Перемахнули, как на крыльях, Гусиный брод. Перелетел через Красивую Мечу, словно стрела из лука, и сам хан Мамай.

Спасся Мамай от погони, позора и плена.

– Уберег нас Гусиный брод, – шепчут ему приближенные.

Спасся тогда Мамай. И все же печально закончилась жизнь Мамая. Не простили ему в Золотой Орде поражения на Куликовом поле. Изгнали. Бежал хан Мамай еще дальше, на полуостров Крым.

Но и здесь не нашел он покоя. Убили злые люди в Крыму Мамая.

Не пришла к Мамаю в Крыму удача. Не попался хану Гусиный брод.

 

Набег на Москву Тохтамыша

Прошло два года. Лето. Жара. Москва. – Тревожные слухи ползут по городу:

– Монголо-татары снова идут на Русь!

– Тысячи!

– За ордой – орда!

К этому времени к власти в Золотой Орде пришел хан Тохтамыш. Смыть позор за Куликово поле поклялся монголо-татарский князь.

Быстро шел хан Тохтамыш. Все жег и уничтожал на своем пути. Вот перешел реку Оку. Вот разорил город Серпухов. Вот и рядом с Москвой монголо-татары.

Князя Дмитрия Донского не было тогда в Москве. Он в Костроме и других приволжских городах собирал для отпора врагам дружины.

Хоть и большим было монгольско-татарское войско, но отбили москвичи первый штурм Тохтамыша.

На другой день враги начали новый штурм. Но и второй штурм был тоже отбит.

Выждав три дня, монголо-татары в Москву послали своих послов. Послы стали уверять, что нет против москвичей у них злого умысла. Просили открыть городские ворота.

Поверили москвичи. Открыли ворота города.

Ворвались монголо-татары в Москву. Стали убивать и грабить жителей. Затем подожгли город со всех сторон. Запылала Москва, как факел.

Вскоре по всей Руси вновь установилось монголо-татарское иго.

Встретились как-то два москвича, два соседа, два погорельца Иван Большой и Иван Меньшой. Заговорили они о жизни.

– Выходит, как было, так все и осталось, – произнес Иван Меньшой.

– Выходит, что так, – ответил Иван Большой.

– Получается, снова ярмо на шею.

– Вроде бы так.

Не успокаивается Иван Меньшой.

– Лишь зря животы не жалели. Легли костями на Куликовом поле.

– Дурак! – вдруг оборвал соседа Иван Большой. – В каждом деле важно начало. Первым всполохом гроза начинается. С первой трещины лед на реке ломается.

 

Стояние на Угре

Прошло ровно сто лет со дня Куликовской битвы. 1480 год. Осень. Октябрь. Река Угра.

Сюда, к Угре, подходят русский войска.

Протекает Угра южнее Москвы, впадает в реку Оку. Петляет, петляет, петляет Угра. Среди полей и лугов узоры свои выводит. Мирный вид у реки Угры.

К Угре идут и монголо-татары. Ведет их сам правитель Золотой Орды, хан Ахмат. Разгневан хан. Великий московский князь Иван III отказался выплачивать дань Золотой Орде. То-то Москва заплачет.

И вот подошли русские и монголо-татарские войска к Угре. Остановились на разных ее берегах. Остановились войска. Вот-вот и грянет кровавая битва.

День проходит.

Еще день.

Еще день.

Не переходят монголо-татары Угру. Не начинают битву. Не переходят Угру и русские. Продолжается стояние на Угре.

Проходит еще день.

Еще день.

Еще день.

Не переходят монголо-татары Угру. Не начинают битву. Не переходят Угру и русские. Длится стояние на Угре.

Тридцать три дня простояли войска друг против друга.

И вдруг…

Прибежали лазутчики:

– Ушли ордынцы. Ушли! Отступили!

– Как ушли? Без боя?!

– Ушли. Ушли. Показали спины.

Завершилось стояние на Угре.

Не тревожили с той поры больше монголо-татары русских. Оставили Русь в покое. Пало, было сброшено на Руси монголо-татарское иго.

Правда, хан Ахмат клялся новым походом идти на Москву. Но не сдержал угрозы. Видимо, у монголо-татар силы были уже не те. Да и Русь была не та.

Окрепла страна. Становилась твердо она на ноги. Начинались для Руси новые времена. Новые имена стучались в двери родной истории:

Иван Грозный, Дмитрий Пожарский, Кузьма Минин, Петр Великий, великий Суворов, великая Екатерина… Уже доносились победные марши с полей предстоящих сражений: борьба с поляками, войны со шведами, торжество над армией Наполеона.

Но обо всем этом другие книги. До новых встреч, дорогой читатель.