Мама, отец и Людмила, как я уже говорил, очень любят изучать моих новых друзей. Если приятель им не понравится, они обязательно дадут мне это почувствовать. Конечно, каждый по-своему, потому что у каждого из них свой характер.

Отец постарается, чтоб то, что мой новый приятель ему неприятен, мне было приятно. Или по крайней мере, чтоб я не очень расстроился.

- У тебя же есть просто замечательные друзья, - скажет он. - Слишком уж расширять этот круг - все равно что разбавлять вино водопроводной водой: оно крепче от этого не становится. У тебя же есть такие отличные друзья. Такие надежные! Все к тебе тянутся… Любят тебя, мерзавца!

- Это даже хорошо, что ты прощаешь ему все недостатки, - скажет мама про моего нового друга. - Значит, ты добр…

Таким образом я пойму, что у приятеля есть недостатки. Ну, а Людмила и в этом случае не станет переиначивать арии.

- Что касается друзей, то тут я не за количество, а за качество, -скажет она. - Не знаю, так ли уж великолепны твои другие товарищи, но этот проверки на качество не выдерживает.

Ну, а если я все равно захочу проводить время с новым приятелем, они начнут отвлекать меня от него всеми существующими на земле удовольствиями: фильмами, пьесами, футбольными матчами.

В общем, я знал, что в тот вечер, когда должен будет прийти мой новый товарищ, они все трое окажутся дома.

- Надень, пожалуйста, свой тренировочный синий костюм, - попросил я Людмилу.

У нее был новый спортивный костюм, который мне очень нравился.

- Зачем? - спросила сестра. - Ходить по квартире в спортивном костюме?

- Он тебе очень идет. Гораздо больше, чем платье.

Людмила пожала плечами.

- Понимаешь, я рассказывал этому другу, что ты спортсменка… что играешь в теннис и волейбол. Я хочу, чтобы он поверил.

- А он считает тебя лгуном?

За полчаса до того, как должен был явиться мой друг, Людмила стала заниматься гимнастикой, хотя всегда занимается ею по утрам. Нет, она и не думала выполнять мою глупую просьбу, но, когда Иван позвонил к нам в дверь, она случайно оказалась в» том самом спортивном костюме.

Я побежал открывать…

Когда Иван вошел в комнату, все усиленно занимались своими делами: отец, прикрыв глаза, слушал музыку (в этот день он купил огромные пластинки, на которых умещались целые оперы и симфонии), мама вязала мне свитер, а Людмила водила рейсфедером и линейкой по своей чертежной доске. Одним словом, они и не собирались уделять моему другу какое-то особенное внимание.

Иван сказал:

- Здравствуйте!

Тогда они все сразу отвлеклись от своих занятий. Мама с отцом переглянулись. А Людмила не удивилась. Как будто знала, что Иван должен прийти… Она никогда не удивляется.

- Заходи, - сказала она. Потом обратилась к маме, отцу и ко мне: -Познакомьтесь: это Иван.

- Леня ждет своего друга. Он думал, что ты - это он, поэтому так разбежался, - пояснила она Ивану.

Иван растерялся. И я решил тут же ему помочь.

- Заходи, Иван, заходи! - сказал я еще более громко, чем всегда разговаривал дома. - Мы тебя ждали!..

Накануне я никак не мог произнести это самое «ты», и вдруг оно как-то легко и просто слетело у меня с языка.

- Вы знакомы? - спросила мама.

- Да, мы знакомы, - ответил я. Людмила и этому не удивилась. - Я разыскал Ивана и пригласил…

- Прекрасная инициатива! - воскликнул отец. Он ничего ведь не знал о ссоре, и Людмила должна была улыбнуться Ивану:

- Я рада, что вы познакомились.

Что бы стоило ей сказать: «Я рада, что ты пришел!»

Отец выключил радиолу. Мама бросила мой будущий свитер и побежала в соседнюю комнату. А через минуту она вернулась оттуда причесанная и даже губы чуть-чуть подкрасила.

- Мы с Иваном встретились и подружились! - объяснил я всем членам нашей семьи. - Это и есть мой новый товарищ.

- Все точно, - сказал Иван.

И тут я заметил, что в руках у него гвоздики и коробка конфет. Он и сам от волнения забыл о них. Я решил разгрузить Ивана:

- Давай это все!

- Ты уверен, что это тебе? - спросила меня Людмила.

- Нет, тебе! - сказал я уверенно.

- А может быть, маме?

- Наверно, обеим. Иван, это обеим? Скажи, не стесняйся!

Я старался его ободрить: ведь он же был моим гостем.

- Давно вы на «ты»? - спросила Людмила.

Она не могла чертить или читать свои лекции, как делает, если чем-нибудь недовольна. Но обращалась все время ко мне: она не любит встречаться глазами с тем, на кого сердита.

- Это даже хорошо, что вы явились так неожиданно, - сказала мама. - С хозяйки нет спроса! У скромного ужина есть оправдание!..

- Да, прошу вас за стол, - пригласил отец.

- Садись, Иван, - поддержал я отца. - Чувствуй себя как дома!

- Тогда я сниму пиджак! - сказал Иван так громко, словно знал законы нашей семьи.

На буфете у нас стоят фарфоровые фигурки. Их расставила бабушка, которая умерла года три назад. Людмиле фигурки не нравятся, но она их не трогает: это считается памятью о маминой маме.

А в тот вечер мама сама вдруг взяла фарфоровые фигурки и унесла в соседнюю комнату. Она все время оглядывала наши стены и вещи, то и дело что-нибудь вытирала. Она, когда нервничает, всегда водит тряпкой по мебели, ищет пыль, которой там нет. Мама не подготовилась к встрече гостя, мнение которого было для нее, оказывается, так важно. Но не мог же я рассказать обо всем заранее! «Не твое это дело! Ты этого не поймешь!» - сказала бы мне Людмила.

Все волновались. Отец снова и снова включал радиолу и каждый раз спрашивал:

- Не мешает?

- Ну что вы! - отвечал Иван.

Тогда отец выключал… Да и сам Иван, я уверен, снял пиджак просто для храбрости.

Людмила помогала маме на кухне. Когда они внесли в комнату тарелки с сыром, ветчиной и салатом, мы, все трое мужчин, сидели уже за столом.

Людмила взяла пиджак Ивана и, отряхнув рукав, перевесила на свободный стул.

С этой минуты всем стало легко.

Отец достал графин, в котором плавали желтые корки.

Я поймал мамин взгляд. «Надеюсь, ты пить не будешь», - молча сказала она отцу. А он ответил ей вслух:

- Врач разрешил… в исключительных случаях…

- Но сегодня ничего исключительного не происходит, - сказала Людмила.

Иван взял графин и налил в рюмки всем, кроме отца. Мне тоже… Но я боялся, что Людмила какой-нибудь одной фразой все сразу испортит, и поэтому пить не стал.

- За мир и дружбу! - сказал Иван.

- Между народами? - спросила Людмила.

- В том числе и между народами.

Людмила улыбнулась и выпила. Мы с Иваном переглянулись.

Чтоб моя полная рюмка не мозолила всем глаза, Иван незаметно и ее, как говорят, осушил.

Мы долго еще сидели. Отец опять заводил свои огромные пластинки. А Иван терпеливо их слушал. Может быть, он даже получал удовольствие. Потом Людмила переоделась и пошла провожать его.

Когда они стояли в коридоре возле двери, я с радостью сказал сам себе: «Все-таки он чуть-чуть выше сестры. А еще ведь надо учесть ее каблуки!»

- Иван и Людмила! - сказал вдруг отец.

«Иван и Людмила… Руслам и Людмила… Отец за весь вечер ни разу не цитировал песни и арии, - подумал я. - Ни единого раза! И ни разу не назвал меня гордо мерзавцем. Почему? Наверно, стеснялся Ивана. Дорожит его мнением?.. Значит, Иван понравился?»

Но ведь взрослые не торопятся высказывать вслух то, что думают друг о друге. И всегда боятся перехвалить. Обругать они не боятся, а вот прежде чем похвалить, будут долго присматриваться, приглядываться. Даже если все сразу ясно!

- Это хорошо, что ты устроил такой спектакль, - унося на кухню тарелки, сказала мама.

- И как ты это придумал? - воскликнул отец. - Умный, мерзавец! Изобретательный!..

Опять они обо мне!