До революции дом принадлежал акционерному обществу «Мадам Жери и дочь».
Сама мадам давно удрала за границу. А дочь ее долго еще жила на третьем этаже, в квартире номер девять. И занимала в этой квартире всего-навсего одну небольшую комнату, выходившую окнами во двор.
После «Жери-дочки» наследников не осталось, и в комнату ее въехала Калерия Гавриловна Клепальская. Ленька прозвал новую соседку «мадам Жери-внучка».
На двери девятой квартиры, возле круглого серебристого звонка, висела табличка, на которой аккуратно, черной тушью было выведено: «Уткиным - 1 звонок, Кругляшкину - 2 звонка, Митрохиной - 3 звонка». А где-то в стороне зловеще поблескивала маленькая черная кнопочка, и рядом, под целлофановым ограждением, - категорический наказ: «Только Клепальской!» На всех жильцов девятой квартиры приходился один облезлый металлический ящик с дырочками - «Для писем и газет». «Мадам Жери-внучка» отдельного ящика не заводила по той простой причине, что газет она не выписывала и писем ни от кого не получала.
Несколько месяцев в своей жизни Калерия Гавриловна была на «воспитательной работе»- она собрала небольшую группку дошкольников и гуляла с ней по бульвару, обучая малышей французскому языку и хорошим манерам. Когда все ребята уже вполне овладели хорошими манерами, они забросали свою воспитательницу снежками, и группа была распущена. Калерия Гавриловна перешла на работу «в искусство»: она стала продавать театральные билеты.
Всех знаменитых артистов она называла теперь просто по имени, как своих старых знакомых. Она точно знала, у кого из них какой характер и сколько метров жилой площади.
По вечерам она вела долгие разговоры по телефону со своими подругами из других театральных касс:
«А что, если я попрошу у вас «Спящую красавицу» взамен «Пиковой дамы»? Я обещала одной своей приятельнице «Лебединое озеро», а достала только «Бахчисарайский фонтан»…» Однажды Калерия Гавриловна принесла Леньке билет на премьеру в Театр юного зрителя. И, если с той поры он когда-нибудь отказывался выполнять ее просьбы (сбегать в магазин, вынести мусорное ведро во двор), «мадам Жери-внучка» восклицала:
«И это благодарность за те культурные удовольствия, которые я тебе доставила?!» Шофер Вася Кругляшкин доказывал, что Калерию Гавриловну не случайно поселили в комнату бывшей домовладелицы:
«У нее самой полно родимых пятен!» Ленька повнимательней пригляделся к новой соседке, но никаких родимых пятен у нее не обнаружил. Зато он нашел целых две бородавки: одну в центре лба, как раз в том самом месте, где у индийских артисток в кино бывает черное пятнышко; а другую - на подбородке.
Тогда шофер Вася объяснил Леньке, что он имел в виду «родимые пятна прошлого», то есть разные пережитки в характере Калерии Гавриловны.
С этим уж трудно было спорить - пережитки действительно были: Калерия Гавриловна любила поворчать, посплетничать и поскандалить на кухне.
В наследство от бывшей домовладелицы ей достались не только «родимые пятна и бородавки прошлого», но еще две толстые книги в кожаных переплетах, пахнущие сыростью и стариной. Ленька знал, что в одной книге был точный список всех бывших жильцов дома, которым мадам Жери-старшая сдавала комнаты и квартиры внаем. А во второй книге был дневник «старшей мадам», в котором было подробно рассказано обо всех деловых операциях акционерного общества.
В последнее время две толстые кожаные книги подпирали кухонный столик «мадам Жери-внучки», который во время своего недавнего передвижения из дальнего угла к окну потерял одну из четырех ножек. Калерия Гавриловна в результате длительных переговоров, конфликтов и прямых агрессивных действий захватила в конце концов самое светлое и удобное место на кухне.
«Я въехала в квартиру позже всех. Я, можно сказать, ваша гостья! - заявляла она. - И вы должны идти мне навстречу!»
***
Ленька влетел на кухню, когда там уже никого не было: покончив с воскресными обедами, все жильцы отдыхали в комнатах или пошли подышать свежим воздухом.
Лелька подбежал к столику Калерии Гавриловны, присел на корточки и стал вытаскивать старинные книги. Посуда, прикрытая серым кухонным полотенцем, с тихим, зловещим звоном поползла вниз. Ленька еле-еле успел удержать ее.
Тогда он недолго думая поставил круглые горки тарелок и блюдец прямо на пол и легко вытащил книги из-под стола.
Список жильцов, снимавших комнаты у мадам Жери-старшей, был длиннющим.
Каждая страница была пересечена сверху донизу узкими и ровными дорожками граф. И каждая графа имела свое особое назначение: «Фамилия, имя и отчество. Когда прибыл. Когда убыл». Две последние графы очень удивили Леньку: «Благонадежность» и «Особые приметы».
Против фамилии каждого жильца поспешным, деловым почерком домовладелицы было выведено: «Благонадежен» или «Неблагонадежен»; «Надо приглядеть» или «Надо сообщить в полицию»…
В графе «Особые приметы» отмечалось «Состоятелен. Платит вовремя». Или «Несостоятелен. Платит не вовремя». У тех, кто был «несостоятелен» и «платил не вовремя», даты прибытия и убытия отстояли друг от друга на очень небольшом расстоянии: мадам Жери, как видно, любила аккуратность и долгов не прощала.
Сидя на полу, в окружении тарелок и блюдец, Ленька задумался… Ему трудно было представить себе, что весь этот огромный дом, сложенный из мрачного серого гранитного камня, дом, в котором сейчас живут его, Ленькины, приятели, их мамы и папы, бабушки и дедушки - рабочие, инженеры, врачи, учителя, - что весь этот дом принадлежал когда-то всего-навсего двум женщинам-домовладелицам. И они могли выгнать на улицу любого, кто приходился им но по вкусу или у кого не было денег, чтобы уплатить вовремя.
Ленька встал и прошелся по кухне, по широкому старинному коридору. Одна их квартира - и та вон как велика! А сколько в доме таких квартир! И все это было в руках двух человек, всего двух! Конечно, Ленька и раньше читал в книгах о капиталистах, о фабрикантах и о домовладельцах, но сейчас он как-то особенно ясно представил себе, до чего же несправедливо было все устроено в том старом мире, который сейчас вдруг предстал перед ним в виде этих двух толстых книг, пахнущих плесенью!
Ленька вернулся на кухню, снова сел на пол и раскрыл вторую книгу.
«Дневник мадам Жери-старшей» - было написано на первой странице. А ниже, в скобках, добавлено: «Жериковой».
Вот, оказывается, как просто звучала настоящая, не сокращенная на иностранный манер фамилия бывших домовладелиц!
В дневнике мадам Жери-старшая писала только о делах: с кого надо получить, кому еще «накинуть» квартплату и каким способом из одной обыкновенной комнаты сделать две, а то и три…
«Ведь богатая же была, целый дом имела, - рассуждал про себя Ленька, - а все о выгоде думала! И зачем ей нужно было столько денег? Просто понять невозможно!» Сидя на полу, Ленька пожимал своими худыми, острыми плечами, а серые глаза его выражали крайнее удивление: ведь когда у него, у Леньки, в кармане было один или два рубля, он чувствовал себя настоящим богачом. А тут целый дом - и все мало, все мало…
Удивляясь аппетиту бывшей домовладелицы, Ленька листал страницу за страницей…
И вдруг остановился - на странице семьдесят седьмой было написано: «И как же это я такой дурой оказалась: чердак-то у меня стоит пустешенек! Надо бы и там комнат понаделать… Завтра, к полудню, рабочих вызову…» Эта запись была сделана в мае 1917 года. «Понаделать комнат» на чердаке домовладелица так и не смогла. Даже одной комнаты она не успела закончить: осталась пустая кирпичная коробка. Так вот, значит, откуда она!.. Сейчас Ленька помчится во двор и всем докажет, что он вовсе не хвалился, как думает Тихая Таня, что он и в самом деле узнал историю этой таинственной комнаты на чердаке…
- Что это такое? Блюдца на полу? Сервиз на полу! Среди грязи! Среди микробов! - раздался вдруг сзади крик. Ленька обернулся и увидел Калерию Гавриловну.
- Ты что здесь делаешь? Что?!
- Я?.. Я… читаю…
- Он читает! Библиотека на полу! Да как ты посмел?.. Как ты посмел тронуть мою посуду?!
- Я… Мы… Мы хотели починить ваш стол! Ваш столик! Вот я его и осматриваю! - выпалил вдруг Ленька.
- Кто зто «мы»?..
- Ну, мы… БОДОПИШ организует во дворе мастерскую… под таким, знаете, замечательным названием… Ну, под таким названием… «Что сломалось - все починим!» Вот! У вас столик поломался? Да? Вот мы его и починим. И поставим на ноги!
- А книги зачем взял? - с недоверием поинтересовалась Калерия Гавриловна.
- Книги?.. Они же мешали мне столик осматривать, вот я и взял. Ну, и почитал заодно. И такое вычитал! Вот послушайте, Калерия Гавриловна:
«…чердак-то у меня стоит пустешенек!
Надо и там комнат понаделать…» На чердак хотела людей загнать! И одну комнату построила даже. То есть почти построила… Только закончить не успела: революция ей помешала.
- Да уж, они умели хозяйство свое вести! - вздохнула Калерия Гавриловна. - А сейчас эта комната небось пустая стоит? А?..
Глаза Калерии Гавриловны вспыхнули вдруг от какой-то внезапной идеи.
Но Ленька заставил их потухнуть:
- А вот и не пустая! Там будет радиостудия. И мы будем каждый день передачи устраивать. Как вот сегодня утром. Слышали? Настоящие передачи, а не просто пластинки крутить…
- Как сегодня утром?! Каждый день так будет?! - От этой вести Калерия Гавриловна даже слегка покачнулась. - Ну уж, простите! Я вас слушать не буду. Сразу буду выключать!
Ленька хитро улыбнулся:
- Выключать? Для этого вам придется залезать во-он на тот столбик! Видите?
Вы умеете по деревьям лазить?
Калерия Гавриловна выглянула во двор и смерила глазами старый, покосившийся столб с репродуктором, похожим на серебристый колокол, повернутый своим круглым «жерлом» к окну.
Глаза «мадам Жери-внучки» сузились, предвещая грозу, и потому Ленька поспешил вернуться к столику:
- Мы его починим! Вот увидите! И не какие-нибудь протезы, а самые настоящие новые ножки поставим. В нашей мастерской… ну, в этой самой- «Что сломалось- все починим!».