Уже целые сутки я голодал… Я не мог больше питаться пряниками, пастилой и шоколадом.

Признаться в этом маме и папе я не хотел. Но когда они ушли на работу, я стал шарить в буфете и на кухне между оконными рамами, где мама обычно охлаждала продукты.

«Колдовство какое-то! – злился я. – Ничего нет… Нарочно едят в кафе и в столовой, чтобы я умер с голоду».

На моем столе, и в буфете, и на подоконниках лежали пакеты с призами и жестяные коробки с подарками, но я не мог даже смотреть на них. На улице я теперь всегда заранее, по запаху, угадывал приближение кондитерских магазинов и тут же переходил на другую сторону.

В полдень я попросил у соседки кусок обыкновенного черного хлеба.

Как я мечтал теперь о простом черном хлебе! Или о картошке с жареной колбасой!.. Или о том, чтобы посидеть просто вдвоем с Валериком и поговорить о наших общих делах, как это бывало раньше. Но общих дел у нас с ним уже почти не осталось…

Соседка черного хлеба не нашла.

– Хочешь пряников? – спросила она. – Или сладкого пирога?

Это было поразительно! Ведь наша соседка всегда утверждала, что для человеческого организма «пироги и пышки – это синяки и шишки». Соседка вообще любила по-своему переиначивать пословицы и поговорки. Она всегда учила свою Ренату: «На черный каравай пасть разевай!» И вдруг у нее не оказалось ни кусочка черного хлеба!..

В последнее время мои отношения с соседями резко изменились. Оба они официально заявили, что я стал наконец «нормальным жильцом».

И дело было не только в том, что я расколдовал и вернул им их любимую таксу. Моих соседей очень радовало, что я уже не читал Валерику по телефону свои сочинения, что вообще телефон отдыхал теперь от моих разговоров, что уже никто не бросал в почтовый ящик «вещественные условные знаки» и что никто из моих приятелей не оставлял в коридоре следов от своих ботинок. Соседей радовало мое одиночество…

В тот день я решил не идти на Елку за призами и подарками. А пошел прямо в кинотеатр «Юный друг».

У входа меня поджидала подруга маминой юности. Лицо у тети Даши было бледное и расстроенное.

– Что случилось? – спросил я.

– У меня неприятности по работе, – сообщила тетя Даша. – Из-за тебя никто не покупает билеты на места в последнем ряду. Получается недогруз зрительного зала!

– Из-за меня?

– Да, по всему району прошел слух, что у нас в последнем ряду «опасная зона».

– Но при чем же здесь я?

– Перестань подсказывать зрителям, кто там, на экране, будет жениться, а кто разводиться, кто куда уедет и кто кого убьет… Зачем же ты забегаешь вперед и рассказываешь им содержание? Чтобы меня уволили с работы?

В кинотеатре «Юный друг» фильмы шли примерно по неделе – таким образом, каждый из них я смотрел не меньше семи раз.

Однажды я обратился к Деду-Морозу с просьбой, чтобы кинокартины не повторялись.

– О, я рад был бы тебе пойти навстречу! – ответил он. – Но где же взять столько фильмов? Ты и так смотришь абсолютно все, на которые дети до шестнадцати лет допускаются…

– Тогда покажи мне то, на что дети не допускаются! – воскликнул я.

– О, этого я не могу… Я же дисциплинированный волшебник!

Дед-Мороз не выполнил моей просьбы, поэтому все, что происходило на экране, я выучивал почти наизусть и во время сеанса объяснял своим соседям, что будет дальше. Но, вместо того чтобы поблагодарить меня, они возмущались:

– Перестань шептать! Сидит на каком-то странном стуле, между рядами и еще шепчет. Надо позвать администратора!

Я ожесточился: «Почему это всем должно быть в кино интересно, а мне одному скучно и неинтересно? Нарочно буду подсказывать!..»

И вот места по бокам от служебного стула опустели… Получилось, что я не только езжу в персональном троллейбусе, но и сижу в персональном ряду! Тогда я начал рассказывать о предстоящих на экране событиях ребятам, которые сидели впереди меня.

И вот какая из всего этого получилась неприятность: подруга маминой юности могла потерять работу. Что стоило ей вообще выгнать меня со своего служебного стула? И больше никогда в жизни не пускать меня на этот особый стул? Казалось бы, ничего… Но Дед-Мороз не разрешал ей так поступить. Да, только Валерик оказался и дедморозоустойчивым! Но почему?

– Ты рассказывай мысленно, про себя, – робко советовала мне тетя Даша.

Я обещал.

В тот день впереди меня сидели какие-то мальчишки. А по обе стороны от служебного стула места опять пустовали: здесь была «опасная зона».

Когда начал медленно гаснуть свет, почти все мальчишки, седевшие впереди, обернулись ко мне. И один из них предупредил:

– Попробуй только подскажи!

– Очень мне нужно! – ответил я.

В самый разгар картины, когда на экране враги напали на след героя, мальчишки стали перешептываться между собой: «Его поймают! Его найдут!..» И тут я не выдержал:

– Не бойтесь! Его не поймают. Он спрячется…

– Попробуй только выйди на улицу после сеанса! – ответили мне в темноте.

На всякий случай я не стал дожидаться конца сеанса.

– Ничего, мы тебя и завтра найдем! – прошипел мне вдогонку все тот же парень. Он знал, что я хожу в кино ежедневно.

«Скажу маме, что зрители меня травят!» – решил я. И без всякого сожаления навсегда распрощался со служебным стулом подруги маминой юности…

А в доме у нас в тог день происходило что-то необычайное. То и дело я слышал за дверью на лестнице топот ног. «Ишь ты, – думал я о Валерике, – сидит себе дома, как командир в штабе, а к нему бегут, топают ногами! Что у них там происходит?»

Время от времени на лестнице раздавалось мяуканье и собачий лай. Рената задвигала своими обвислыми ушами и вместе со мной стала напряженно прислушиваться.

Я чуть приоткрыл дверь и в щелочку стал наблюдать за ребятами. Что это они так торжествуют? Чему так радуются? Наверно, устроили конкурс животных: доя зоопарка отбирают!..

Увидев, что Мишка-будильник тащит на руках пятнистого щенка, я высунулся на лестницу:

– Леопарда несешь?

У Мишки была радостная и, я бы даже сказал, ликующая физиономия.

– Что это у вас… такое? – спросил я.

– Завтра открываем кружок юнукров! И «комнату смеха» тоже.

– А сегодня что? Генеральная репетиция?

– Да, готовимся.

– Очень уж много у вас беготни, – сказал я.

– Двадцать часов восемнадцать минут! – сообщил мне на прощание ликующий Мишка. И скрылся за поворотом лестницы.

А я бросился к телефону. «Сейчас выпрошу у Деда-Мороза… В порядке самого исключительного исключения!» – решил я. И набрал свои привычные двойки.

– «Стол заказов» сегодня закрыт: санитарный день! – ответил мне голос Снегурочки.

«Додумались! Устроили свой санитарный день как раз накануне такого дня! – со злостью думал я. – Чистюли какие! И что они там, интересно, моют? Дезинфицируют бороду Деда-Мороза?..»

На лестнице не прекращался топот моих приятелей.

«Ой, как здорово! Как потрясающе!..» – повизгивали девчонки.

"Подумаешь, телячьи восторги! Какой-то там кружок, «комната смеха и страшных рассказов»! Что такого особенного? – рассуждал я. – Чего они так ликуют? Придумали себе праздник и радуются. Я вот могу хоть каждый день ходить в настоящий театр, в настоящий цирк, могу хоть каждый день устраивать себе праздники… И то не радуюсь!

Не бегаю как угорелый по лестнице!"

Но когда сверху раздалось пение, я не выдержал и побежал туда, к Валерику…

На лестнице я на мгновение остановился, прислушался и разобрал припев:

Когда в дверях показался Валерик, я сказал:

– Уж очень вы громко орете…

– Прости, но я думал, что звук резонирует кверху, то есть как бы уходит вверх…

– Это в учебнике написано?

– А что?

– А то, что ваш звук резонирует книзу…

– Прости, мы будем петь тише. У вас кто-нибудь спит?

Он хотел закрыть дверь, но я удержал его:

– Можно, я немножко попою вместе с вами? Знаешь, как я умею петь! Каждый день пою «хором»… Или, вернее сказать, за целый хор! И еще хожу «хороводом»…

– Мы разучиваем «Гимн юных укротителей». Его будут петь Завтра только юнукры!

– А я не могу прийти на это ваше открытие?.. Не могу?

Валерик задумался.

– Погоди. Кажется, есть выход.

– Какой?!

– Мы пригласим тебя экскурсантом.

– Я не хочу экскурсантом! Я хочу воспитывать какуюнибудь собаку… Или пусть даже белую мышь! И хочу смеяться в «комнате смеха»!

Валерик молчал.

– Ага, молчишь! И по телефону звонить перестал. И в почтовый ящик ничего не бросаешь…

– А что же ты сердишься? У тебя теперь свои дела, у меня – свои.

Но я-то хотел, чтобы дела у нас с ним всегда были общие! Я почему-то вспомнил, как Снегурочка однажды по телефону назвала нашу учительницу моей «бывшей учительницей». «Может быть, и Валерик становится моим бывшим лучшим другом?» – со страхом подумал я.

Я не хотел этого. Я любил Валерика. И решил удрать из Страны Вечных Каникул!