Джек подобралась к борделю сзади. Вокруг было темно и тихо.

Кирпичный забор, окружавший здание, был не меньше двух с половиной метров в высоту. Джек огляделась в поисках чего-нибудь, что можно было к нему прислонить, чтобы перебраться. Соседнее здание относилось к промзоне, и рядом с ним стоял полный мусорный бак, в котором сверху лежала метровая металлическая бочка. Едва Джек притащила бочку к забору и встала на нее, послышался звук приближающегося автомобиля. На территорию борделя через главные ворота въехала какая-то машина. Схватившись за край забора, Джек подтянулась, чтобы заглянуть. Как раз в этот момент минивэн остановился у задних дверей борделя. Какой-то юноша вышел из машины и скрылся внутри.

Джек перелезла через забор, спрыгнув как можно тише на ухоженный газон. Наверное, Кэссиди села на хвост индусу и приехала за ним сюда. Но что если здесь-то ее и поймали? Тогда Джек должна была проникнуть туда и вызволить Кэссиди. Или же убедиться, что ее там не было, и исключить эту версию. Пригнувшись, она прокралась к задней двери. Она благодарила ночь за густую тьму, но слов ее признательности, конечно же, никто не слышал.

Джек подергала дверь. Заперто. При помощи отмычки она за полминуты проникла внутрь.

Она оказалась в тесной, но на удивление чистой кухне. Убедившись, что поблизости никого не было, она вышла в коридор, прислушалась и прокралась дальше. Ее чуткий слух улавливал вдали ноты восточной мелодии, той самой, что играла несколько часов назад, когда Джек приезжала сюда на правах покупателя.

Музыка для чудовищ, создающая им романтическое настроение.

В конце коридора одна дверь была открыта, и оттуда доносились обрывки разговора. Джек остановилась, прильнув к стене. Двое мужчин с характерно высокими голосами говорили на вьетнамском, и, как водится, очень быстро. Она едва успевала выхватывать ключевые слова. Зазвонил телефон, один из вьетнамцев ответил. Беседа длилась меньше минуты. Потом он доложил второму, что Аджаи выехал из джунглей и что уродливый американец готов.

Второй мужской голос произнес что-то вроде «тогда я сейчас туда еду».

Джек поспешно ретировалась, пока вьетнамец не вышел из комнаты и не заметил ее. Если Кэссиди следовала за индусом, то она оказалась там же, где и… Оуэнс. Джек должна была добраться туда как можно скорее, но она понятия не имела, как найти это место в бескрайних просторах леса.

Джек спряталась за кустами позади минивэна. Спустя минуту вышел юный вьетнамец, которого она уже видела. Он зашагал в ее сторону. Он бы мог привести ее прямо к Оуэнсу, но Джек прекрасно понимала, что пока она переберется через забор и сядет в седан, тот успеет скрыться из виду.

Джек оставалось только одно. Пока парень обходил машину, чтобы сесть за руль, она бесшумно забралась в минивэн через заднюю дверь.

v

Останки своего последнего «донора» Уолтер Оуэнс притащил в самый конец тоннеля и бросил там, поднявшись на поверхность лишь на минуту, чтобы оставить индусу записку. Простейший текст, все исключительно по делу.

«Можно забирать».

Потом он вернулся вниз, на свое рабочее место, чтобы насладиться красотой нового холста. Он терпеть не мог, когда тела оставались где-то поблизости, если он уже начал творить. Поэтому он был более чем доволен условиями договоренности с Хангом. Как только он получал лицо, достаточно было позвонить Хангу – и тот посылал человека, занимавшегося вывозом всего остального.

В этот раз даже не надо было звонить, потому что вскоре Аджаи должен был привезти заказанные материалы, а уж сообщение для людей Ханга он обязательно передаст. В джунглях была никуда не годная сотовая связь; пару раз Уолтеру приходилось садиться в машину и проезжать десятки километров в сторону Сайгона, чтобы поймать сигнал.

Последней девочке было лет шестнадцать, и кожа ее была великолепного светлого оттенка, тонкая, с голубоватым отливом, идеально-бледная. Уолтер изучал ее лицо. Оно плавало в формалине, а Оуэнс, склонившись над тазом с мечтательной улыбкой, гадал, какое же выражение придать такому прекрасному лицу. Негодование, решил он. Именно так можно было описать ее взгляд, самый первый, когда она только увидела, к кому привез ее Аджаи. Конечно, девочка сразу же попыталась скрыть свою реакцию от Уолтера, но он видел ее насквозь. Теперь ее лицо всегда будет носить это выражение.

Его новая коллекция уже начала формироваться, первые экземпляры висели на стене здесь же. Уолтер  оглядел свои творения. Минг, его первая, смотрела на него с радостной улыбкой наслаждения и счастья. Таковы были его собственные чувства, когда он принес ее в жертву. Вторая девочка, с безупречной кожей, подарила ему маску уверенности, непоколебимой решительности. Уолтер подумал, что долгое время теперь ни одна из его масок не получит горестного выражения. Ни отчаяния, ни печали.

Напевая себе под нос, он раскладывал на столе инструменты в ожидании доставки всего остального. Реагенты и краски, которые привезли в первый раз, не отвечали его высоким запросам. Уолтер злился на себя за то, что не дал сразу самых точных распоряжений о том, что было нужно. А ведь он заслуживал самого лучшего.

Всякий раз, когда предстояло начать работу над новым лицом, Уолтер не замечал, как шло время. Не успел он и оглянуться, был уже час ночи, а то и позже. Аджаи, скорее всего, давно все привез и уехал, а значит, машина, на которой забирали останки, уже в пути.

Уолтер прошел до конца тоннеля и забрался наверх по шаткой лесенке. Открыв люк, он выглянул наружу и остолбенел. Женщина.

Он никогда не видел ее прежде, она стояла возле хижины к нему спиной. Нигде не было видно огней машины, но заказ уже был на месте – коробки стояли, одна на другой, аккуратными башенками у двери. Значит, индус уже побывал здесь.

Кто же ты? Это была светлокожая блондинка; скорее всего, туристка, заключил Оуэнс, судя по джинсам и кроссовкам. Может быть, ее машина или мотороллер сломались по дороге, а она набрела на свет от генератора? Иначе и быть не могло – на много километров вокруг не было никакого жилья.

Уолтер смотрел, как женщина вошла в его хижину. Оуэнс, спотыкаясь, помчался за ружьем с транквилизатором.

Когда он вернулся к люку и приоткрыл его чуть-чуть, только чтобы посмотреть, где была женщина, оказалось, что она снова стояла у дверей. До нее было чуть больше десяти метров. Она стояла в тени огромного дерева и ворошила ногой листву.

Женщина повернулась спиной.

Сердце Оуэнса билось учащенно, он вдохнул несколько раз, как можно глубже, пытаясь успокоиться и сосредоточиться. Поднял винтовку, пристроил приклад к плечу. Целясь в центр спины женщины, он нажал на спуск.

Блондинка рванулась, сделала пару неуверенных шагов вперед, потянулась одной рукой за спину, рефлекторно пытаясь вытащить дротик инъектора, угодивший между лопаток. Упала и больше не шевелилась.

Сердце Оуэнса стало понемногу успокаиваться, он, тяжело дыша, вылез из тоннеля и подошел к женщине. Включив фонарик, он перевернул свою новую жертву на спину и охнул от удивления. Она была невероятно красива. Нет, она была совершенна. Ей суждено было стать лучшим, центральным произведением его коллекции.

Уолтер подтащил ее ко входу в подземелье, осторожно спустил вниз, а потом, аккуратно переступая, слез по ступенькам сам. Напевая себе под нос, он крепко взял своего нового «донора» за запястья и поволок по тоннелю в сторону своей новой мастерской.

Если работать быстро, успею подготовить второе тело к приезду уборщика.

v

Колорадо

– Что-что ты сделал? – заорал Монтгомери Пирс на Дэвида Атэра, перегнувшись через стол.

Они с Джоан только что поднялись в кабинет Атэра из лазарета. Свежий воздух не помог Пирсу увереннее держаться на ногах. Это Джоан настояла на том, чтобы Монтгомери показался врачам. Спустя два часа, когда были получены результаты анализов и ему дали необходимые медикаменты, Пирс почувствовал себя несколько лучше и мог вернуться к разговору о том, что им стало известно.

– Я приказал ее устранить, – повторил Атэр, вставая из-за стола.

– Да кто тебе право-то на это дал? – Монтгомери был вне себя. Он паниковал. Не успел он отойти от шока, как теперь – это.

– Я следую уставу, – проговорил Атэр в свою защиту.

– Успокойся, Монти, – Джоан накрыла его ладонь своей. – Он же действовал по протоколу.

– Вот именно, черт возьми, – вспылил Атэр. – Она дезертир. И знать ничего не желаю.

– Не все так просто, – сказала Джоан. – Ты давно звонил?

– Как только вы вышли, – ответил Атэр, с удивлением отмечая, насколько они оба встревожены. Он взглянул на часы, чтобы быть точным. – Два часа назад.

– И что сказала Рысь? – настаивала Джоан. Монти затаил дыхание.

– Что знает, где ее найти, и сделает все как можно скорее. – Атэр начал мерить помещение громадными шагами. – Я сказал ей позвонить, как только выполнит приказ.

– Она еще не звонила? – осторожно уточнила Джоан, крепче сжав руку Пирса.

– Нет.

Монти вздохнул с облегчением и, схватив телефон Атэра со стола, набрал номер Рыси. Когда ответа не последовало, он пропустил голосовое приветствие и, нарушая устав, сразу, без дополнительной аутентификации, перешел к меню записи сообщения голосовой почты.

– Отмена приказа Атэра по части Жаклин. Позвони мне, как только получишь это сообщение.

Он глубоко вздохнул и сел в кресло Атэра. На мониторе перед ним было изображение Джек, на весь экран. Та самая фотография, которую сделала Рысь. Монти подался вперед и провел большим пальцем вдоль шрама на щеке.

– Надеюсь, еще не слишком поздно.

Атэр перестал метаться по комнате, остановился у своего стола.

– Что, вообще, тут происходит? – вскричал он, переводя взгляд с Монти на Грант и обратно. Джоан стояла за спиной Пирса, положив руки ему на плечи.

– Никому не трогать Хардинг! – приказал Монти, не сводя глаз с фотографии. – Я доходчиво изъясняюсь?

– Я повторю. Что здесь происходит? – теперь Дэвид проговорил это сконфуженно.

– Она мне нужна живой, – сказал Монти.

– Зачем?

Джоан стиснула его плечи:

– По ряду причин, которые мы не готовы сейчас обсуждать.

v

Кучи, Вьетнам

Уолтер схватил женщину за кисти, перешагнул через нее и приготовился снова тащить. Он думал о том, что надо бы пожаловаться Хангу на низкие своды тоннеля. Его люди должны были откопать побольше. Слишком тесно.

Сколько это заняло бы времени? Наверное, немало, как минимум несколько недель, ведь тоннель был очень длинным. «И пришлось бы допустить в свое потайное убежище посторонних», – подумал он. Пока шли подготовительные работы, это было еще в порядке вещей, но теперь-то это было его место. И, что самое ужасное, творческий процесс на время проведения ремонтных работ пришлось бы приостановить. В конце концов Уолтер решил, что высота сводов того не стоила и вполне можно было обойтись без расширения тоннелей, пусть это и означало постоянно терпеть значительные неудобства. Хотя перед его приездом рабочие Ханга и сделали потолки почти на полметра выше, Уолтеру было непросто протискиваться там даже одному. Что и говорить о том, чтобы протаскивать в мастерскую бесчувственную женщину. Ему приходилось склоняться низко и волочить, постоянно перехватываясь, выгадывая каждый метр пространства и принимая немыслимо неудобные положения. Остановившись в очередной раз, чтобы перевести дыхание, Уолтер в неверном свете тусклой лампочки оглядел доставшийся ему подарок судьбы.

Веки его новой жертвы были плотно сомкнуты, а губы, напротив, соблазнительно раскрыты. Он любовался идеальным контуром ее совершенного лица с безукоризненно правильными пропорциями, симметрией черт, овальной линией волевого подбородка. Без всякого сомнения, из всех его «доноров» она была самой очаровательной. Напевая, он протащил ее еще несколько метров. Полпути позади.

Через несколько минут он приволок ее в мастерскую, опустил на пол, потянулся, выгибая затекшую спину. Поясница ужасно ныла. Уолтер окинул взглядом прелестную женщину, распростертую перед ним, и нахмурился, увидев, сколько грязи прилипло к безупречному лицу, пока они проделали весь путь по тоннелю. Уолтер решил, что следующему «донору» оденет на голову пластиковый мешок, прежде чем спускать в подземелье. Собравшись с силами, он водрузил ее на стальной стол и надежно привязал руки и ноги, как поступал с каждой жертвой. Напевая, он наполнил раковину водой из умывальника и обмакнул туда марлевую салфетку, заботливо отжав. Уолтер любовно вытер лицо женщины, возвращая ему совершенство.

Женщина издала слабый стон, но еще не очнулась.

Уолтер устало потер глаза. Их щипало от реагентов, но, самое неприятное, что у него начиналась мигрень. Работа еще никогда не доставляла ему столько неудобств. Когда он творил в Аризоне, случались нечастые приступы головной боли, но до самых жутких симптомов удавалось не доводить, благодаря регулярным проветриваниям подвала, установке вентиляторов и, конечно, значительным перерывам между жертвами.

Он хотел закончить с этой работой как можно скорее: пока не разыгралась мигрень, пока не приехали люди Ханга. Часто моргая, он наклонился над своим новым «донором», силясь сосредоточиться. Она начала шевелиться. Еще немного, и придет в себя.

Он включил лампу местного освещения, пододвинул ее к столу и отошел к полкам с рабочими принадлежностями, чтобы приготовить шприц. Его сердце трепетало от счастья – он поднес иглу к свету, мерно постукивая ногтем по корпусу шприца, чтобы избавиться от пузырьков воздуха, надавил немного на поршень – и они вышли вместе с небольшим фонтанчиком яда.

– Ты станешь моим лучшим творением, – сказал Уолтер, скорее себе, чем ей.

Он проверял остроту скальпеля, когда услышал, как женщина начала метаться.

Улыбнулся.

– Все пройдет безболезненно, обещаю. Если ты не будешь сопротивляться.

Он повернулся не сразу, оставляя ей время осознать происходящее и смириться с судьбой, принять неизбежное.

Она смотрела на его коллекцию, как зачарованная. В глазах ее застыло удивление.

– Само совершенство, а? – спросил Уолтер.

Его внезапно обретенный прекрасный белокурый «донор» снова начал отчаянно пытаться освободиться. Ее борьба была совершенно бесполезна, но она все равно не сдавалась, словно путы можно было порвать неимоверным напряжением воли.

Уолтер подошел ближе, любуясь ее силой, ее волей к жизни, к побегу. Он терпеливо ждал, пока она выбьется из сил и сдастся, прекратит бесплодные попытки сопротивления.

Предвкушение заставляло его сердце стучать чаще.

– Ты такая красивая, – прошептал он, лаская в забытьи большим пальцем поршень шприца. Он выбирал, в какую точку на ее изящной шее вонзить иглу.

– И скоро твоя красота будет принадлежать мне.

v

Минивэн остановился. Джек взглянула на часы. Они были в пути не больше получаса, но мысль о том, что Кэссиди в опасности, меняла восприятие времени. Казалось, дорога заняла целую вечность.

Вьетнамец заглушил мотор и вышел. Через несколько секунд Джек выглянула между задними сиденьями. Они припарковались у небольшой хижины, которая, как заключила Джек, принадлежала Оуэнсу. У двери в домик были сложены коробки и пластиковые емкости. Вокруг были джунгли. Джек боковым зрением следила за водителем. Тот включил слабый фонарик и, едва выйдя из машины, растворился в лесном мраке.

Джек выбралась из минивэна и, пригнувшись, перебегая от дерева к дереву, тихо-тихо последовала за вьетнамцем. Отойдя метров на десять от машины, парень стал ворошить ногами листья. Не найдя, очевидно, то, что искал, он начал водить фонариком, нагнулся, чтобы что-то рассмотреть. У Джек сердце ушло в пятки, когда она увидела, что вьетнамец поднял с земли. Это был мобильный Кэссиди. Парень снова стал разгребать листья, пока не отыскал потайной люк. Открыл его.

Так вот, где этот ублюдок.

Он прятался в тоннелях Кучи, где никто не смог бы помешать ему воплощать свои чудовищные фантазии.

Не раздумывая, Джек подбежала к вьетнамцу и, схватив сзади за голову, одним движением свернула ему шею и отбросила в сторону осевшее мешком тело.

В панике она схватила его фонарик и распахнула люк, ведущий вниз. Снизу торчала лестница, но Джек просто спрыгнула. Приземление отдалось болью в лодыжках; Джек зашипела, прикусывая губу. И в этот миг увидела, что прямо перед ней бездыханное тело. Ближайшая лампочка была довольно далеко, где-то в середине тоннеля, Джек дрожащей рукой направила фонарик на труп. Луч голубоватого света выхватил пару женских ног.

– Кэссиди! – вырвалось у Джек, не успела она опомниться. К горлу подкатил ком, пульс бешено стучал в ушах. Джек отвернулась. Ее колотила крупная дрожь. Собравшись с духом, она снова посветила на тело. Лицо было срезано. Но это точно была не Кэссиди. Скорее всего, жертва была азиаткой, и волосы у нее были темные, коротко стриженные.

Согнувшись в три погибели, Джек, едва не поскальзываясь, в спешке стала пробираться по корридору. Быстро двигаться в такой тесноте было невозможно. Проход резко забирал вправо, откуда доносился сильный запах каких-то химикатов. Еще метров десять – и впереди показался яркий свет: тоннель открывался в просторное помещение. Она шла и шла, с пистолетом на изготовку, держа перед собой фонарик и проклиная низкий земляной свод. Добравшись до освещенного помещения, она заглянула за угол. Тихо. Оуэнса там не было.

Но на металлическом столе привязанная широкими ремнями лежала Кэссиди – Джек узнала ее по одежде. Лица не было видно – оттуда, где стояла Джек, можно было разглядеть только светлую макушку. Но Кэссиди не двигалась.

Джек тихо позвала ее по имени.

Ответа не последовало, Кэссиди не пошевелилась. Джек заставила себя сделать шаг по направлению к столу. Затаила дыхание. Она не в состоянии была двинуться с места. Как она могла жить дальше, узнав горькую правду? Если правда была в том, что оказалось слишком поздно. Сердце металось в грудной клетке, пытаясь вырваться, словно раненый зверь.

– Кэссиди, – повторила Джек чуть громче, и на этот раз та пошевелилась, попыталась поднять голову. Джек подбежала к ней, не веря своему счастью, ее ликующее сердце готово было разорваться. Джек больше не могла сдерживать себя, слезы градом покатились по лицу.

Кэссиди была привязана, у нее был заткнут рот, но, судя по всему, она не пострадала. Она что-то промычала и закатила глаза, точно ее мучила нестерпимая боль. Джек вышла из блаженного транса.

– Оуэнс? – спросила она, вынимая тряпичный кляп изо рта Кэссиди.

– Туда ушел, – с трудом проговорила та, бессильно кивнув на боковой тоннель. Она взглянула на Джек из-под отяжелевших век.

– Спаси... бо тебе.

Джек резала ремни, удерживавшие Кэссиди:

– Не знаю, что бы я делала, если...

– Я рада, что, когда я велела тебе убираться, ты не послушала, – проговорила Кэссиди, силясь подняться, хотя бы сесть.

Джек обняла ее, помогая встать.

– Думала, от меня так легко отделаться? – улыбнулась она. Кэссиди попыталась улыбнуться в ответ. – Ты в порядке?

– Мне никогда в жизни не было так страшно, – дрожащим голосом призналась она.

Джек обняла Кэссиди обеими руками, прижимая к груди.

– Все позади. Все будет хорошо, – ласково прошептала она.

– Еще немного, и я оказалась бы среди них, – Кэссиди кивнула в сторону масок и разрыдалась, уткнувшись в плечо Джек, содрогаясь всем телом. – Я так испугалась. Я постоянно думала о тебе.

Джек оглянулась на две жуткие маски на стене.

– Я его урою, – она обняла Кэссиди еще крепче.

– А если бы ты меня не нашла?

– Ну нашла же. Это главное, – Джек с трудом удавалось сдержать ярость. Первые волны эйфории, накатившие, когда она нашла Кэссиди живой, схлынули; осталась только злоба. Жажда мести, какой Джек не испытывала с тех пор, как вернулась из Израиля.

– Надо выбираться отсюда, – проговорила Кэссиди, тревожно озираясь и хватая ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды. Она знала, что Оуэнс мог вернуться в любую минуту.

– Прошу тебя, вытащи меня отсюда.

– Есть, мисс. Пистолет при тебе?

– Я... – Рысь поморгала, разгоняя пелену перед глазами. Джек помогла ей спуститься со стола. Она едва держалась на ногах, но в этом адском вертепе не могла больше находиться ни секунды. – Я уронила его... Не помню. Может быть, возле хижины. Потом потеряла сознание. Он в меня попал каким-то дротиком, что ли.

– Ладно, там посмотрим. Пошли.

Джек взяла ее за руку и медленно повела по тоннелю.

– Не смотри, – предупредила Джек, когда они добрались до выхода. Она встала так, чтобы Рысь не видела тело и помогла взобраться на лестницу. Возле самого люка она включила фонарик.

– Осторожно, в дерьмо не вляпайся.

Рысь увидела на земле тело мужчины, а рядом с ним свой мобильный.

– Он приезжал за останками жертв. Нужно же было его опередить, – без эмоций объяснила Джек, глядя на тело.

– Гореть ему в аду, – процедила Рысь, подбирая возле трупа свой телефон. Пошатываясь, она побрела к тому месту, где упала, получив заряд из инъектора. Джек шла за ней. Луч фонарика скользнул по блестящей поверхности пистолета, присыпанного листвой. Рысь вложила «Глок» в кобуру на поясе и указала куда-то в сторону дороги.

– Машину я оставила там.

Они направились к авто, Кэссиди шла уже достаточно уверенно.

– Хочешь, отвезу тебя в отель? – спросила Джек, сев за руль.

Теперь, когда подземелье было позади, страх Кэссиди сменился злобой.

– Мне плевать, если я больше никогда не смогу ночью глаз сомкнуть, но мне точно не будет покоя, если я не заставлю этого психопата РЫДАТЬ.

Сознание Кэссиди, затуманенное наркотиком, постепенно прояснялось; она чувствовала себя увереннее с каждой минутой. Открыв рюкзак, она нащупала брелок от следящего устройства.

– Я с тобой, – Джек посмотрела на Рысь. – Да, нравится тебе или нет, я иду с тобой.

В голосе Джек звучала решимость, не допускавшая возражений. Она смотрела на Кэссиди тяжелым серьезным взглядом. Рысь взглянула ей в глаза и улыбнулась:

– Хорошо.

Она включила следящее устройство. Почти сразу, едва оно связалось с маячком, раздался писк.

– Так, похоже, Аджаи куда-то едет. Он от нас в пяти минутах. Несется прочь отсюда, – она протянула прибор Джек.

– Я так понимаю, он подобрал эту больную задницу, Оуэнса, и едут они куда-то недалеко, – Джек посмотрела на дисплей и вдавила педаль газа.

Они знали, что должны поймать Оуэнса этой ночью, пока его друзья не помогли ему снова исчезнуть.