Тренер

Шестернев стал все-таки тренером в ЦСКА. Пригласил его в помощники сменивший Николаева Всеволод Бобров. Схожие характерами, оба – широкие русские натуры, они быстро подружились и много времени проводили вместе. Бобров высоко ценил в Шестерневе специалиста, профессионала. Но лизоблюды из спортивного начальства, так называемые кураторы, скоро стали сообщать наверх, мол, выпивает Шестернев, не место ему в прославленной команде. И Боброва вызвали в Минобороны для объяснений. «У меня нет с ним проблем, отрезал Всеволод Михайлович обеспокоенным генералам. – Я его взял в команду и ни на кого не променяю». Но вскоре не стало в команде Боброва, и Шестернев перешел на работу старшим тренером в детско-юношескую школу. И уже на следующий год при его участии футболисты ЦСКА впервые вышли победителями всесоюзных юношеских соревнований.

Вторым тренером в главную команду Шестернев вернулся в августе 1981 года к Олегу Базилевичу. А осенью следующего года, когда псковский корабль шел ко дну в высшей лиге, Шестернева вызвал страшно переживавший за команду первый заместитель министра обороны маршал Сергей Соколов, попросил: «Сынок, я в тебя верю, ты – же коренной армеец, наша последняя надежда, уж постарайся, вытяни команду из трясины». К тому времени уже подполковник Шестернев по-военному ответил: «Есть!». И он, этот футбольный бурлак, вытянул армейцев.

ЦСКА к его приходу находился на 18-м, последнем месте в таблице чемпионата. Начав с очередного поражения от «Черноморца», армейцы под руководством Шестернева затем не проигрывали в семи турах подряд, а после поражения от «Днепра» в пух и прах разнесли кутаисское «Торпедо» и бакинский «Нефтчи». Известный киевский журналист Михаил Михайлов писал тогда: «В последних матчах армейцы выглядят по-новому. Наверное, на игроков повлияло то, что команду возглавил Альберт Шестернев». В итоге ЦСКА под занавес чемпионата выбрался на спасительное 15-е место.

Но неожиданные при достигнутом уровне игры поражения команды в последних матчах от «Кайрата» и «Пахтакора» настораживали своей неестественностью, некоторой загадочностью, на что обратил внимание заслуженный мастер спорта Николай Дементьев: «Шестернев принял на исходе сезона небогатое наследство, и спрос с него пока невелик. Клуба-то по существу нет. Есть группа разношерстных игроков, из коих многие вообще лишились своих лучших качеств».

Новый сезон ЦСКА начал с выхода в полуфинал Кубка СССР, но там при полном игровом преимуществе уступил харьковскому «Металлисту». И в чемпионате голы армейцам при достаточно высоком уровне организации игры давались с трудом. Отсюда и очередная серия неудач, и всего четыре забитых гола в восьми первых турах. Известный аналитик нашего футбола тех лет заслуженный тренер РСФСР Николай Глебов писал: «По своему составу, по исходным позициям игроков, по игровой направленности ЦСКА стоит, на мой взгляд, на правильном пути. Не хватает малого, но самого трудного четкой системы взаимодействия, взаимозаменяемости игроков, а также должного качества завершающих ударов».

Но ни Глебов, ни другие специалисты, видевшие в игре армейцев плоды серьезной тренерской работы, не имели возможности заглянуть за клубные кулисы, увидеть, что творится внутри команды. Прав оказался Дементьев, говоря о группе разношерстных игроков. Они оказались таковыми не только по игре, но и по своим человеческим, моральным качествам. Верховодили в команде, естественно, ведущие игроки, но не тот тон они порой задавали. В результате поползли слухи о том, что ряд футболистов ЦСКА нечисты на руку, отсюда порой и неожиданные результаты. Слухи эти быстро дошли до замминистра, который вызвал к себе на ковер начальника ЦСКА Юрия Блудова, Шестернева и начальника команды Марьяна Плахетко. Маршал был просто в бешенстве. «Вы позорите ЦСКА, – кричал он, не разбирая, кто прав, кто виноват. – Если такая игра будет продолжаться, всех в Афганистан отправлю». Вышли из кабинета в шоке. Но работу надо было продолжать. Пришлось Шестерневу вопреки своему характеру кое-кого поприжать, и тут же последовала ответная реакция. Его начали покусывать на установках, при разборе игр, а наверх один за другим шли доносы о его неладах с режимом. И Соколов вновь пригласил тренера на аудиенцию. Но сколько ни звонили из канцелярии замминистра, как ни просила, ни уговаривала мужа Нина Михайловна («Пойди, расскажи, как все обстоит на самом деле, кто мутит воду в команде»), он ни в какую не соглашался: «Чтобы я занимался сплетнями – никогда!». В команде же многие были рады тому, что он отказывается от встречи с начальством. И, несмотря на победы ЦСКА в Донецке и Днепропетровске, над «Зенитом» и «Динамо», ничью со «Спартаком», армейское руководство все-таки приняло решение о замене Шестернева Сергеем Шапошниковым, который уже некоторое время был приставлен к старшему тренеру в качестве консультанта. А ведь при назначении Альберту выдали картбланш на два года.

Однажды, отвечая на вопрос, каким он представляет себе настоящего тренера, Шестернев сказал: «Прежде всего, думаю, тренер должен пользоваться уважением, доверием футболистов, уметь объединить их в коллектив. Быть строгим к своим воспитанникам и в такой же степени к себе. Должен различать в человеке главное. И обязательно дать команде, каждому игроку в отдельности что-то новое…».

Он очень хотел соответствовать этим качествам, но быть строгим к футболистом, да и к себе, ему не удавалось, несмотря на все усилия. Тренерская должность такова, что иногда просто необходимо где-то прикрикнуть на футболиста, наказать его. Но при мягком характере у него это не получалось. Он не унижался до резкости, будучи игроком, не в состоянии был сделаться грубым, ну хотя бы строгим, став тренером. И, конечно, появившаяся под влиянием не сложившейся семейной жизни слабость вместе с присущей ему открытостью, незащищенностью по-прежнему нет-нет да и давала о себе знать. И ею тоже пользовались недоброжелатели. К тому же вторым тренером Шестернев пригласил из армейской школы Владимира Четверикова, отличного специалиста, но в большом футболе малоизвестного, не пользовавшегося авторитетом у армейских зубров. В этих условиях, видя, что с имеющимся контингентом игроков, пораженных моральной гнильцой, серьезных задач не решить, Шестернев стал уделять больше внимания работе на перспективу, пригласил тренером дубля Сергея Ольшанского, под руководством которого обновленный резерв ЦСКА с задворков турнирной таблицы скакнул сразу на второе место. Но все было тщетно.

Сказалось и то, что команду ЦСКА Альберт Шестернев возглавил лишь спустя десять лет после окончания игровой карьеры, С тех пор сменилось поколение футболистов, многие из новой плеяды вообще не видели блеска его игры, да и в глазах остальных его авторитет несколько потускнел от времени.

Отставка с должности старшего тренера ЦСКА стала для великого футболиста еще одним тяжелым жизненным ударом. Он совершенно пал духом, и если бы не поддержка жены, друзей, вряд ли сумел бы вернуться к работе в футболе. Еще два года он возглавлял футбольную школу ЦСКА, потом работал в клубе ветеранов «Россия».

 

Свет его звезды

…Умирал он мучительно, тяжело. С трудом переваливаясь с боку на бок, выходил навстречу друзьям, навещавшим его в госпитале имени Бурденко, жаловался со смущенной улыбкой: «Ох, не ходят уже что-то мои ноженьки».

6 ноября 1994 года перед началом последнего московского матча чемпионата России между «Локомотивом» и «Спартаком» диктор объявил о том, что заслуженного мастера спорта Альберта Алексеевича Шестернева не стало. Трибуны почтили память выдающегося футболиста минутой молчания.

В 53 года ушел из жизни так любимый Шестерневым и так похожий на него характером Эдуард Стрельцов, это число оказалось роковым и для него самого.

– Выдающийся игрок, он никогда не пытался осознать своей роли в футболе, – считает Владимир Пономарев. – А уж великим себя точно не считал.

– Звезда, – рассуждал Шестернев, – это футболист, который прежде всего приносит огромную пользу команде. Игрок, с помощью которого команда одерживает победы. Обычно это нападающие и вратари, реже полузащитники. И уж совсем их нет среди защитников…

И никакие почести, награды и признания прессы не могли сломить этого стойкого убеждения. Хотя нередко сам Шестернев и противоречил себе, признавая, например, звездой великолепного защитника сборной ФРГ Франца Беккенбауэра. Но вот мнение по этому поводу Валентина Николаева: «Если в ранний свой игровой период Альберт своей манерой игры напоминал замечательного центрального защитника знаменитой „команды лейтенантов“ Анатолия Башашкина, то для позднего его периода я нахожу только одно сравнение – с великим немцем Францем Беккенбауэром, причем в чисто оборонительных действиях Шестернев был, пожалуй, посильнее».

Так что хотя Альберт никогда и в мыслях не претендовал на роль премьера, он был им. Он оставался естественным во всем, чуждым какой бы то ни было рисовки, и на поле особенно не выделялся. Ведь чем может выделиться защитник? Только грубыми ошибками, надежность же, четкое выполнение своих обязанностей считается в порядке вещей.

Известный тренер Владимир Горохов любил говорить защитникам: «Если у тебя слабый партнер, это же здорово, считай, что тебе очень повезло, можешь сыграть и за себя, и за него, показать, кто ты есть на самом деле». Шестерневу «не везло». В ЦСКА, а в особенности в сборной у него не было слабых партнеров. Но за его карьеру рядом с ним прошел добрый десяток незаурядных игроков, а он все это время оставался незаменимым, неизменно возвышался надо всеми (не только благодаря росту, но и по игре, по величине своего таланта и своей личности). И чувство гордости за наш футбол ему было не чуждо. «У нас в стране меньше пишут о футболистах, не так броско их рекламируют, как на Западе, – как-то заметил Шестернев. – Поэтому может создаться впечатление, что наши игроки хуже. Это не так. У нас и в прошлом были звезды, такие, как Бутусов, Федотов, Бобров, Яшин, которые не померкли до сих пор. И в нынешней сборной есть игроки международного класса – Бышовец, Мунтян, Метревели…».

Альберт Шестернев стал символом ЦСКА, и трудно было представить его в каком-либо ином клубе. Ему на редкость к лицу была военная форма, офицерский китель, он словно родился для воинской карьеры, для защиты отечества, настоящий русский богатырь, и отстаивал его честь на футбольных полях с великим достоинством, «один из гвардии бесстрашных и самолюбивых», как сказал о нем Лев Филатов.

У каждого из тех, с кем приходилось ему встречаться, в душе остался свой Альберт Шестернев, но все сходились в одном: удивительно светлый был человек…