Обсуждение расследования, проводимого «Свидетелем», началось в моем кабинете помимо моей воли. Когда пятнадцать минут назад я попросила Маринку сварить кофе, а сама углубилась в виртуальный мир новой компьютерной игры, я уже решила для себя, что дни нашей редакции сочтены. «Конечно, кто ж нам теперь поверит, если на протяжении почти четырех дней мы шли по ложному пути? — рассуждала я, убивая ненастоящих монстров одного за другим. — Впрочем, газету можно и сохранить, если переименовать ее в какую-нибудь лабуду вроде „По следам преступлений“, например».
Прерывая самым наглым образом оптимистичный ход моих мыслей, в кабинете один за другим появились все сотрудники — почти бывшие, надо сказать, — нашей редакции. Естественно, как и полагается в таких случаях, моего мнения на этот счет никто спрашивать не стал. Просто коллеги заняли свои излюбленные места вокруг меня и притихли, ожидая, когда мое величество соизволит оторваться от компа.
Несмотря на упадок сил и настроения, быть бестактной по отношению к людям мне не позволяло воспитание, поэтому уже на четвертой минуте этой молчаливой осады я не выдержала.
— Заявим о самороспуске? — поинтересовалась я, убивая последнего монстра на третьем уровне и безжалостно выходя из игры на самых выгодных для себя позициях.
— Хм, похоже на депутатский сленг, — с усмешкой заметил Виктор, удобно устроившись на моем подоконнике и доставая сигарету.
Я тоже не удержалась от улыбки, потому что данное лингвистическое недоразумение произошло помимо моей воли.
— Ну что, раз уж все в сборе, давайте будем считать наше собрание открытым, — громко и торжественно провозгласила я. — Первое слово предоставляется мне, так как я все равно уже начала. В общем, так… — бодро протараторила я и замолчала, внезапно лишившись присутствия духа. — Если это преступление действительно совершил Андрей Николаевич Журавлев — дело закончено, а нам с вами — стыд и позор, — произнесла я совсем тихо, стараясь ни на кого не смотреть.
— Думаю, выскажу общее мнение: просто кто-то очень хочет Журавлева подставить и окончательно отвести подозрение от себя, — заявил Кряжимский, не обращая никакого внимания на мои слова, как будто я до этого ничего и не говорила. — Но очень похоже, что в этом случае настоящий убийца — очень аккуратный и вдумчивый человек, потому что само убийство очень хорошо спланировано. Может быть, даже не одним человеком, — добавил Сергей Иванович, немного подумав.
— Очень похоже на сильно обиженную женщину, тем более у нас есть улики — короткие черные волосы, которые нашел Виктор и которые Журавлеву явно не принадлежат, — напомнила Мариночка, гордясь своей сообразительностью и возможностью хоть что-то сказать.
Но эта идея меня окончательно доконала.
— Если уж не каждый мужик в электротехнике разбирается, где мы, по-твоему, даму искать будем? — язвительно поинтересовалась я, едва сдерживая смех. — Вот ты, например, чего-нибудь в проводах и схемах смыслишь?
Секретарша растерянно покачала головой и опустила глаза, видимо, поняв всю несуразность данного предположения. Я на всякий случай еще раз прокрутила в мозгах все имена и конкретные личности женского пола, которые за ними стоят и имеют отношение к проводимому нами расследованию. Впрочем, все их я еще раз исключила из списка подозреваемых за отсутствием возможностей, мотивов и неимением специфических знаний.
— Ольга Юрьевна, может быть, несмотря ни на что, перезвонить майору Данильченко и поинтересоваться результатами экспертизы? — спросила Маринка, пробуя восстановить почти потерянные позиции.
Находя ее предложение вполне разумным и уместным, я немедленно набрала номер, оставленный нам самим майором в первый его приход. К счастью, самого следователя не оказалось на месте, а довольно молодой голос одного из сотрудников быстренько выложил мне все детали. Поминутно и безмерно восторгаясь своим непосредственным начальником, милиционер сообщил, что отпечатки пальцев на перчатках и портмоне действительно принадлежат депутату городской Думы Андрею Николаевичу Журавлеву.
Поблагодарив «борца за справедливость» за сотрудничество с «четвертой властью», я положила трубку в прескверном расположении духа — пророчества мужской половины нашей редакции сбывались с поразительной быстротой. «Сговорились они, что ли», — буркнула я себе под нос и рассказала подробности телефонного разговора всем присутствующим.
Конечно, никто, кроме Мариночки, моему сообщению особо не удивился. Впрочем, даже она, предательница, на этот раз сдержала возглас изумления, чем окончательно повергла меня в депрессию.
— Алевтина, вас беспокоят из газеты «Свидетель», — набрала я следующий номер телефона.
— Я узнала вас, Ольга Юрьевна, — услышала я на другом конце провода совершенно упавший голос. — Я уже знаю, что в подъезде найден кошелек именно Андрея и отпечатки пальцев абсолютно совпали. Только не пойму, кому все это надо.
— Аля, мы постараемся это выяснить, — пообещала я, ругая себя за недавнюю слабость, на которую просто не имела права, когда рядом со мной находится человек и ему намного хуже. — Вспомните, пожалуйста, когда именно ваш муж потерял портмоне?
— Несколько дней назад… Пятого января, да, точно, пятого, — после некоторого раздумья ответила Журавлева. — Андрюша рассказывал, что как раз весь день с Еленой Николаевной для каких-то сирот подарки готовил, а потом еще в супермаркет заходил — детям сладости покупал к Рождеству.
— Значит, кто-то запросто мог найти его и подбросить на место преступления, — начала я развивать свою мысль. — А мог и специально выкрасть…
— Но кому, кому это могло понадобиться? — в ужасе спрашивала меня Алевтина, объясняя мелкие подробности. — Муж тоже подозревал, что портмоне могли запросто вытащить из кармана пальто — он же его постоянно везде бросает, может даже в коридоре Думы прямо на стуле оставить. У него, правда, еще деньги были в карманах пиджака — он любит кругом мелочь распихивать, но все-таки кошелек жалко.
— Кто-то знал о пропаже? — поинтересовалась я.
— Нет, шум поднимать Андрей из-за такой ерунды, как он говорит, никогда не станет — визиток и нужных номеров телефонов в кошельке не было, а денег совсем немного — Андрей успел почти все потратить накануне, — объяснила Алевтина. — Но пропажу он заметил только у кассы, наверное, кто-то в толпе незаметно вытащил. Хорошо еще, что депутаты прямо с заседания толпой отправились в магазин — Андрею деньги Алексей Владимирович Кононов одолжил, а то позору бы не избежать, — посетовала Журавлева.
— Спроси про резиновые перчатки, — сдавленным шепотом подсказала мне Маринка.
— Кстати, Алевтина Николаевна, откуда на резиновых перчатках-то могли появиться отпечатки пальцев вашего мужа?
— Я и сама этого до сих пор не пойму, — совсем упавшим голосом ответила она. — Аккуратистом он никогда не был, поэтому и пользовался-то ими не часто, только если я настою, и только на даче, в земле копаясь. Но сейчас-то зима, а мы обычно до самой весны там не появляемся. Ничего не понимаю! И откуда эти перчатки вообще взялись? Может быть, Андрей что-то делал в них в своем кабинете, не знаю…
«Медицина здесь бессильна», — констатировала я и на этой оптимистичной ноте попрощалась с Журавлевой, попросив у нее на прощание разрешение съездить на эту самую дачу в пригороде Тарасова. Договорившись о том, что Виктор уже сегодня может заехать за ключами, я положила трубку.
— Завтра отправляемся за город. Только увеселительные мероприятия отменяются — надо работать. — Окончательно удостоверившись, что бросать начатое дело я не собираюсь, коллектив редакции дружно обрадовался и пообещал разойтись по домам, не устраивая забастовок и демонстраций протеста. Виктор тут же поехал к Журавлевым за ключами и точным адресом дачи на Мишуткиной Поляне, которая могла стать для нас хоть какой-то маленькой зацепкой в этой головоломке.
* * *
Разгребая снег чуть ли не руками, мы пробирались к высокому деревянному дому, утопавшему в сугробах. Машину пришлось оставить еще на краю поселка, у первого дома, в котором жил сторож: проехать по этой улочке было просто невозможно. Вообще-то от сторожки дача Журавлевых казалась расположенной гораздо ближе, но сейчас каждый метр давался с большим трудом, хотя какие-то «козлиные тропки» то там, то здесь были все же протоптаны.
Пока мы занимались бумажными делами в офисе и отвечали в сотый раз на неизменные вопросы майора милиции Данильченко, драгоценное время все шло и шло. Световой день зимой вообще-то не слишком длинный, но сегодня он показался нам просто бесконечным, особенно в присутствии бравых милиционеров. Зато теперь, когда ближе к вечеру мы появились все-таки на Мишуткиной Поляне, солнце неуклонно двигалось к западу просто с заметной быстротой.
«Хм, неплохое местечко для дачи, — подумала я, стараясь меньше обращать внимания на непролазные сугробы, — летом здесь, наверное, красиво». Честно говоря, оптимизма у меня не слишком прибавилось, но, пока я об этом думала, хоть три лишних шага без непрерывных чертыханий я все же сделала. Конечно, мне грех было жаловаться — впереди протаптывали дорогу Виктор, которому было тяжелее всех, и Сергей Иванович. Маринка на этот раз с радостью осталась в городе, намекая на свидание с симпатичным брюнетом.
Строго-настрого запретив ей посвящать кого бы то ни было в наши планы и действия, мы по ее испуганному лицу поняли, что рандеву ей предстоит с Ярославом Сосновским. Впрочем, Маринка и без напоминаний всегда держит язык за зубами, но нам было слишком скучно, чтобы лишить себя удовольствия почитать ей перед отъездом мораль.
— Посмотрите, здесь тропинка! — крикнул Виктор, когда наша процессия остановилась как раз напротив дома Журавлевых.
Я подняла голову и наконец посмотрела не себе под ноги, а вверх: двухэтажный особняк был хоть и деревянным, но довольно внушительного вида строением. Хорошо еще, Алевтина заранее предупредила, что этот дом им с Андреем Николаевичем достался в наследство от родителей. И к нему вела узкая, но заметная даже в ранних сумерках тропинка.
— Похоже, недавно здесь кто-то был. — Кряжимский встретился с моим недоумевающим взглядом.
— Но… Аля утверждает, что они зимой никогда сюда не приезжают. К тому же дорожку и снегом не успело сильно занести, значит, посетители побывали буквально на днях, — объяснила я.
— Что-то мне все это не нравится, — подал голос Виктор. — Хозяева утверждают, что их здесь не было, а дорога к дому протоптана. Ничего не понимаю!
Чтобы понапрасну не ломать голову, мы стали пробираться к калитке. Идти приходилось след в след, но по утрамбованному снегу это было намного легче, чем проваливаясь по колено в сугробы. «И все-таки тропинка именно протоптана, хотя и довольно прилично, а вовсе не расчищена лопатой, как у некоторых других домов», — отметила я с интересом, когда моя нога неожиданно соскользнула в сторону и я снова провалилась в снег.
Открыть калитку было парой пустяков, и уже через секунду мы очутились возле входной двери.
— Ух ты! — присвистнул Виктор. — С каждой минутой мне это все больше не нравится.
Я подошла ближе: навесной замок был взломан, но снова вставлен в цепочку очень аккуратно. Я достала из сумки полиэтиленовый пакет, прихваченный из дома на всякий случай, и сунула туда железное — в буквальном смысле! — доказательство чьего-то незапланированного проникновения на дачу Журавлевых. Виктор сделал несколько снимков:
— Вдруг пригодится… Конечно, жаль, но ключи нам, похоже, сегодня не понадобятся, — усмехнулся он, осматривая еще один взломанный дверной замок.
Мы осторожно вошли в дом и включили свет. Я даже сначала зажмурилась — не-., известно, какие еще сюрпризы преподнесет нам этот показавшийся таким милым дом.
Впрочем, неожиданности не произошло — даже невооруженным взглядом было видно, что на даче кто-то побывал: вещи перерыты, лежат где попало, не на своих местах. Вообще-то особого беспорядка я не заметила, но все-таки хозяева очень редко оставляют открытыми дверцы кухонного шкафа, если уезжают на всю зиму в город. Припомнив идеальный порядок в квартире Журавлевых, я поняла, что Аля не забыла бы убрать подальше всякие домашние мелочи, создающие сейчас дисгармонию в нашем общем впечатлении от этого дома. Виктор сделал еще несколько снимков и не стал зачехлять фотоаппарат.
Впрочем, не заботясь особо о чистоте и порядке, непонятный посетитель все-таки действовал как-то целенаправленно. Мы еще раз осмотрелись.
— Какие-то ненастоящие воры приходили, — покачал головой Кряжимский, вынимая из ящика стола серебряную ложку. — Ничего особенно ценного не пропало. Это странно — обычно если на дачах промышляют не очень опытные домушники, то их все равно кто-нибудь страхует. Но пропустить такое.., хм…
Последнее, не совсем понятное восклицание можно было расценивать как угодно, но мне почему-то послышалось в нем пренебрежение.
— У вас, Сергей Иванович, большой опыт, так что спорить не берусь, — улыбнулась я, намекая на профессиональный журналистский стаж работы с криминальными материалами, из которых можно было почерпнуть еще и не такие сведения.
Дальнейшее обследование места происшествия поставило нас перед еще большими странностями: из посуды исчезли только несколько стаканов, о чем явно свидетельствовало пустое пространство в шкафу, но зато все алюминиевые тазы и кастрюли были на месте. «Значит, точно здесь побывали не охотники за цветметом, — решила я. — Если это профессиональные воры, то тоже довольно странные: вполне приличные покрывала на диванах остались в целости и сохранности».
— А вот это уже интересно, — донесся голос Виктора откуда-то из кладовки.
При ближайшем рассмотрении маленькое помещение, примыкавшее к кухне и имевшее запасный выход из дома, оказалось не продуктовым складом, а каким-то подсобным помещением, прототипом садового домика для хранения всякого рабочего инвентаря.
— Ольга Юрьевна, посмотрите, почти все на месте, а плоскогубцев нет, — показал мне Кряжимский на какой-то специфический портфель с кармашками и углублениями, лежащий на полке.
Действительно, одно место среди других инструментов зияло пустотой. «Хм, целый набор с перламутровыми ручками, — заметила я. — Вряд ли настоящему дачному ворюге мог понадобиться всего один предмет. Уж взял бы весь набор, а так…» Из остального инвентаря ничего не пропало. Вот только еще резиновых перчаток, о которых говорила жена Журавлева, мы тоже нигде не могли найти, а это уже наводило на определенные мысли.
— По меньшей мере мне кажется странным, почему же сторожа не было на месте? — мучился над вопросом Сергей Иванович.
Мы переглянулись, и уже в наступившей темноте мужчины отправились на его поиски. Вообще-то до полуночи было еще далеко, но зимние сумерки навевали какое-то зловещее воспоминание о недавних происшествиях, поэтому я предпочла попутешествовать по снежным просторам Мишуткиной Поляны, вместо того чтобы просто поджидать возвращения их на даче. Но подумать о чем-либо мне просто не пришлось — приходилось смотреть под ноги, чтобы снова не оказаться в сугробе. Честно говоря, в пустом дачном поселке наши темные фигуры на фоне белого снега смотрелись довольно экзотично, когда мы почти в полной темноте брели по улице к дому сторожа Оказывается, он нас уже поджидал.
— А я думал, опять Журавлевы приехали, — поприветствовал он нас с порога, убирая двустволку за спину. — Увидал свет в окошках и успокоился, потом гляжу, незнакомый кто-то… Проходите в дом, чаем угощу, а то баб Вера моя в город сегодня уехала — внучек повидать.
Видимо, журналистские удостоверения внушили к нам не только уважение, но и доверие, потому что Николай Федорович сразу же пригласил нас в дом. После пяти минут разговора по душам лицо сторожа покрылось мертвенной бледностью.
— Откуда ж мне знать-то было, разве ж я мог подумать?.. Ой, старый дурак!.. Кто ж тогда это был-то? — испугался он, когда мы рассказали, что Журавлевы не выбирались на дачу с самой осени. — Я ж и тропку увидал к дому, и мужика какого-то, вот сослепу и подумал, что Андрей Николаевич приехал…
Оказалось, Николаю Федоровичу пятого января позвонили из города и сообщили, что его дочь находится в больнице.
— Я и подумать не мог, что без меня тут случится чего! Баб Вера дома осталась — нельзя же совсем без присмотру службу бросить. А в случае чего — на соседней улице Макаровы приехали. Они каждую зиму наведываются, я даже специально для них там дорогу расчищаю. Ну, и в тот раз попросил, чтоб они за моим хозяйством присмотрели, да в случае чего баб Вере помогли — откуда я знал, на сколько уеду, дочь все-таки заболела!
— И Макаровы не видели вновь прибывших? — поинтересовалась я.
— Видели, — с готовностью кивнул сторож — Да только им и дела нет, кто на свою дачу средь бела дня пожаловал Сказали мне уж потом, что Андрей Николаич тьфу, ну, этот мужик, наверное, свою машину на трассе оставил, а сам пешком к дому пошел. Так неудивительно — снегу полно, я там не чистил, потому как не ждал никого. А они его издали увидали, этот мужик еще с ними поздоровался.
«Совсем обнаглел! — изумилась я. — Мало того, что средь бела дня на чужую дачу пожаловал, так еще и с соседями здоровается, чтобы подозрений не вызывать! Хорошо, что хоть запоминающийся цвет машины — темно-зеленый, вот только марка неизвестна».
— Сергей Иванович, а может быть, это и правда Журавлев был? — спросила я шепотом, когда хозяин ненадолго покинул нас, выходя в соседнюю комнату за медом.
— Не может быть, я проверял его алиби: буквально со второго января Андрей Николаевич, несмотря на каникулы, каждый день являлся на работу, потому что новогодние спектакли для сирот организовывал вместе с Еленой Николаевной, занимался другими благотворительными мероприятиями. А пятого Журавлев точно из города не отлучался — встречался с малоимущими избирателями и материальную помощь распределял. К тому же какой смысл ему ломать собственные замки? Нет, Ольга Юрьевна, нам с вами противостоит человек покруче и понаглее.
«Ну, насчет последнего сомневаться не приходится», — вздохнула я и тут же улыбнулась: Николай Федорович нес огромную миску с медом, припасенную специально «для хороших людей», как он сказал.
— Я, как услышал, что моя Наташка в больнице, тут же сорвался с места и уехал. У меня «Москвич» старенький, — пояснил нам сторож на всякий случай. — Третий десяток ему, но пока бегает. Недавно сын из Москвы аккумулятор новенький привез, так я думаю, мою машину теперь на авторалли посылать можно, — с гордостью заключил он.
Конечно, мы поняли, что иногда сторож уносится «не в ту степь», но этот недостаток мы ему простили: надо же ему хоть с кем-то побеседовать. Однако у нас были свои дела, поэтому я вернула разговор к прежней теме:
— Николай Федорович, и долго вы пробыли в Тарасове?
— Да почти весь день. Бабка моя уж места себе не находила, а я с подарками от дочки прибыл. Оказалось, пошутил кто-то: и Наташка, и внучки здоровы, только испугались сильно, когда меня увидали, — думали, случилось чего.
«Если это шутка, то довольно неудачная», — мелькнуло в моей голове.
— Я, конечно, обратно в тот же день вернулся, ближе к вечеру, — пояснил нам ответственный Николай Федорович. — Все владенья обошел и тропинку новую к даче Журавлевых заметил. На веранде свет горел — вечерело уж. Ну, мне кто-то даже рукой помахал — поздоровался, так что подозрений у меня никаких не возникло. Тем более и Макаровы говорили, будто есть кто-то на даче… Совсем эти ворюги обнаглели, — обреченно добавил сторож и тут же снова заволновался:
— А со мной-то что теперь будет? Это ж надо, в милицию звонить! Не слыхали, пропало чего аль нет?..
Рассказав ему все, что узнали сами, и пообещав свою посильную помощь и содействие, мы пожелали Николаю Федоровичу всего хорошего и отправились восвояси. Заезжать в наш офис понадобилось только мне — я случайно забыла в кабинете свой сотовый, поэтому и Виктор с Сергеем Ивановичем тоже последовали за мной. «Заодно обсудим все подробности по горячим следам», — обрадовалась я и не ошиблась.
— Вы почему так долго? — чуть ли не с кулаками набросилась на нас Марина. — Я тут чуть с ума не сошла, как увидела, что вам даже позвонить нельзя!
— А как же свидание? — спросила я, в недоумении уставившись на элегантное вечернее платье и прическу нашей и без того обаятельной секретарши.
— Да какое уж тут свидание, — обреченно махнула она рукой. — Я ж ни о чем другом думать не могла, кроме этой дачи. Конечно, поужинали, но мне, честно говоря, кусок в горло не лез, но ведь и рассказать ничего никому нельзя!
Оценив ее страдания, я сдержала улыбку и тут же начала выкладывать Маринке итоги нашего путешествия на Мишуткину Поляну.
— Лично меня это происшествие на даче насторожило не на шутку, — призналась я коллегам, уже сидя в любимом кресле в своем кабинете и чувствуя себя в безопасности. — Похоже, у преступника все было продумано заранее и вообще котелок варит хорошо…
* * *
«Нас утро встречает прохладой», — подумала я, кутаясь в воротник шубы, потому что морозец ударил прямо-таки крещенский. Впрочем, меня это не остановило, и, немного прогрев мотор машины, я отправилась на работу. Честно говоря, настроение у меня после вчерашнего было не ахти какое: перед нами замаячил непонятно-зловещий и умный субъект. «Слишком уж тщательно продуманное преступление, — решила я, содрогнувшись от воспоминаний об ужасной смерти депутата Владимирцева. — Даже все мелочи предусмотрены».
Но больше всего от этого страдал теперь совершенно невиновный человек — Андрей Николаевич Журавлев, на которого неуловимый убийца сумел свалить свое преступление. «Ну, ничего, недолго это затянется, — подумала я, открывая входную дверь редакции. — В тюрьму все равно попадет тот, для кого она должна стать родным домом. И этот преступник — не исключение: педантичная аккуратность и продуманность его же и выдадут».
Самое обидное во всей этой истории было то, что милиция сочла нужным снять охрану с квартиры Владимирцевых. «Конечно, Данильченко-то думает, что преступник уже в тюрьме, — усмехнулась я. — А на самом деле как раз сейчас Инге Львовне и угрожает максимальная опасность».
Честно говоря, сама я над вероятностью подобного не задумалась. К этому выводу накануне подтолкнула меня Маринка. «Оль, а что, если она тоже что-то знает? — с замиранием сердца спросила она меня. — Может быть, вспомнит какие новые факты, на которые пока никто внимания не обращает, и ее уберут с дороги?» Конечно, идея была несколько сумасбродной, но сбрасывать ее со счетов совсем все-таки не стоило, поэтому и радоваться было нечему.
На этой оптимистичной ноте я сняла шубу, включила компьютер и стала дожидаться остальных сотрудников, чтобы выработать стратегический план на сегодняшний день. «До Старого Нового года всего два дня осталось, — с грустью подумала я, раскрашивая перекрученные бумажные ленточки и в очередной раз опытным путем доказывая правильность все того же закона Мебиуса. — Мы мечтали отметить его все вместе и очень весело, а тут…»
В общем, пока я сидела одна, мне в голову не приходило совершенно ничего путного, и я даже не знала, с какой стороны подступиться к выяснению новых обстоятельств, открывшихся в деле. «Может быть, обо всем рассказать милиции?» — мелькнула у меня шальная мысль. Но я тут же отказалась от нее, вспомнив майора Данильченко, решившего поставить жирную точку в этом расследовании, «повесив» все на Журавлева. «Нет, если и разговаривать, то только не с ним. По крайней мере сейчас майор нам хотя бы не мешает», — вздохнула я.
— Ой, ты уже на месте! — обрадовалась Маринка, заглянув в кабинет.
Румяная с мороза, она показалась мне еще красивее, чем обычно. Естественно, я признала это без особого энтузиазма, поглядев в зеркало на свою бледную, невыспавшуюся физиономию.
— А у меня все хорошо! — весело объявила Маринка, поставив передо мной чашку кофе. — Я вчера успела Ярославу перезвонить, и мы с ним…
Она мечтательно закатила глаза, но выслушать все подробности ее личной жизни я, к великому моему облегчению, не успела — в дверях показался Виктор. В его присутствии Маринка не отважилась хвастаться своим новым ухажером, поэтому удалилась, что-то напевая себе под нос.
— Как дела? — спросил фотограф, пристраиваясь на подоконнике.
По моему кислому виду и так было все ясно, вопрос задавался им просто из сочувствия, поэтому я промолчала.
— Ольга Юрьевна, мне показалось, с нашей Мариной что-то случилось, — поздоровавшись, сообщил вошедший Кряжимский. — Вы видели ее новый костюм?
Меня этот вопрос поставил в тупик: к стыду своему, я этого даже не заметила.
— Она меняет стиль, — продолжил Сергей Иванович, не обращая внимания на мое молчание. — И мне почему-то это очень не нравится. Нет, конечно, это, с одной стороны, хорошо, что она выбросила из головы рюшечки и мини-юбки, но строгие деловые костюмы — слишком резкий диссонанс. Отчего такой быстрый переход от авангарда к классике? Не понимаю.
Честно говоря, я не видела особой проблемы в том, что Маринка сменила гардероб. Да и Кряжимский никогда не обращает внимания на дамские туалеты, считая дурным тоном делать по этому поводу замечания коллегам. «Не было бы ничего странного, если бы одежда нашей секретарши стала еще более авангардной, вот тогда и последовала бы волна возмущений, — подумала я. — Но ведь юбка до колен и самого яростного пуританина удовлетворит, а тут…» В общем, показалось что-то странное в этой заинтересованности Кряжимского.
— Вы ведь никогда внимания не обращали, когда она летом в прозрачных сарафанах ходила, — напомнила я. — Почему же сейчас такое негодование?
— Ольга Юрьевна, это, конечно, не мое дело, но на нашу Марину кто-то плохо влияет, — вернулся к своей мысли Сергей Иванович. — Еще неделю назад она бы умерла, но ничего подобного на себя бы не надела. Вам не кажется это странным?
Только сейчас до меня стал доходить смысл его слов. «Ну, с Виктором все понятно — ему Ярослав в классическом костюме с безупречными „стрелками“ с самого начала не нравился, а вот к мнению Сергея Ивановича стоит прислушаться», — подумала я.
— Кажется, на Журавлева падают слишком явные подозрения, даже странно, — произнесла я вслух. — Это наводит на определенные размышления. А Сосновский — чист, как младенец. Думаете, следует проверить его алиби еще раз?
Двух мнений в этом вопросе не существовало. Конечно, мы всегда считали нашу секретаршу слегка легкомысленной и прощали ей этот недостаток, поэтому-то сейчас так разительно чувствовали перемену. Кряжимский заронил в мою душу зерно сомнения насчет информации, добытой Мариной на лыжной базе.
— Меня смущает то, что наша секретарша по уши влюблена в симпатичного молодого человека, который тоже должен бы подозреваться нами, — объяснил Сергей Иванович свою позицию. — Скорее всего к редакционному заданию Марина отнеслась со всей ответственностью — я помню ее безупречный отчет. Но все-таки она не профессионал, поэтому вполне могла не обратить внимания на некоторые, важные при расследовании мелочи.
Про то, что у русского языка существует некая функция, с помощью которой человек косвенным образом подводит своего оппонента к принятию нужного именно ему решения, я где-то слышала. Только никогда не думала, что мои коллеги воспользуются ею в самом ближайшем будущем и проведут эксперимент непосредственно на мне. Но пока я это поняла, отказываться от повторной поездки на лыжную базу стало уже поздно: Виктор заперся в своей фотолаборатории, а Сергей Иванович, сославшись на важные неотложные дела, отпросился до обеда.
Посвящать в свой план Маринку я не имела права, поэтому пришлось наплести ей про своего нового поклонника и умотать с работы, оставив на нее охрану родного офиса и защиту его от «злых ворогов». Конечно, повседневных посетителей и потенциальных клиентов я вовсе не имела в виду, просто очень люблю это выражение.
* * *
Воздух был до такой степени прозрачным и морозным, что даже светился от снежинок. А белизна сугробов была настолько первозданной, что я не удержалась от насмешки: «Тетя Ася с ее отбеливателем и рядом не валялась». Конечно, кому-то мое выражение показалось бы кощунством по отношению к красотам природы, но ведь я приехала на лыжную базу не любоваться окрестностями и даже не просто отдыхать.
Вообще-то спортивный костюм и всякие другие атрибуты туриста у меня присутствовали, даже термос с чаем я взяла с собой, не надеясь на гостиничное обслуживание. Но все это было только камуфляжем, который должен был ввести в заблуждение праздно отдыхающих молодых людей, которые с первых же минут окружили меня со всех сторон. Спустившись на лыжах пару раз с горы, я как-то сразу потеряла интерес к этому виду отдыха — до того ли, если все время голова забита работой и редакционным заданием, от выполнения которого в буквальном смысле зависела судьба человека!
— Уже устали? — удивился администратор, очень милый улыбчивый мужчина лет пятидесяти, когда я показалась в гостиничном холле буквально через полчаса после выхода и присела в кресло, чтобы перевести дух. — Или замерзли? Могу дополнительную пару варежек предложить, если хотите.
— Спасибо. — Я с улыбкой покачала головой и от такой любезности отказалась.
Естественно, трясти своим журналистским удостоверением и рваться к книге регистрации постояльцев напролом мне вовсе не следовало, поэтому я избрала иную тактику.
— Я отдохнуть приехала, а меня просто одолели посторонние молодые люди, — пожаловалась я. — Не могли бы вы разместить меня в каком-нибудь самом дальнем уголке, чтобы добираться до меня было потруднее?
Администратор тоже улыбнулся и начал листать книгу Встав, я подошла ближе. Пока он пытался мне доказать преимущества занимаемого теперь мною девятнадцатого номера, который был снят на одни сутки, я успела перевернуть несколько страниц и удостовериться своими глазами, что Ярослав Сосновский действительно был зарегистрирован в этой уютной гостинице с шестого по седьмое января. Кстати, и Маринкино имя тоже значилось в списках, что я тоже успела заметить.
Когда информация нашей секретарши подтвердилась, я задышала спокойнее и быстро смирилась со своей участью, чтобы провести ночь в том же самом девятнадцатом номере, принимая на веру доводы администратора. Похоже, он остался очень доволен, когда шуршащая бумажка перекочевала из моей куртки в его карман, поскольку лично пообещал проследить за тем, чтобы мой ночной покой никем не нарушался.
Но кое-какие сомнения на этот счет у меня все-таки остались, поэтому я не стала торопиться остаться одна. Переодевшись, я спустилась в ресторан, расположившийся на первом этаже небольшой гостиницы, и устроилась за стойкой с бокалом сока и спортивным журналом, которые здесь лежали в ассортименте. Конечно, место было выбрано не случайно: отсюда хорошо просматривался холл гостиницы, так что наблюдение за постояльцами отсюда велось достаточно легко.
Вскоре отдыхающие начали возвращаться с прогулки, и я приступила к своим профессиональным обязанностям — сбору информации и ее обработке при помощи серого мозгового вещества.
Первыми, после меня, естественно, пришли очень замученные, уставшие девушки, которые, похоже, приехали сюда впервые. На таких новичков я сразу решила не обращать внимания, поскольку ничего полезного для нашего расследования они мне сообщить не могли. Позже стал подтягиваться остальной народ, среди которого тоже затруднительно было выделить завсегдатаев лыжной базы отдыха. Только когда гонг пробил к обеду и почти все столики в ресторане уже заняли отдыхающие, в холле появился, наконец, этот мужчина лет сорока.
Подобный контингент лиц знаком почти всем, потому что попадается на каждом шагу — высокий, спортивного вида, начавший седеть, но очень импозантный. Впрочем, в повседневной жизни я не назвала бы такой тип мужчины своей мечтой, поэтому внимания на таких представителей сильного пола не обращала никакого. Но здесь и сейчас, поняла я, разрешить наши сомнения может только он.
Пока я строила свои логические доводы, мужчина успел переодеться и спуститься в ресторан. К счастью, свободных столиков не осталось совсем, так что ему поневоле пришлось приземлиться за стойкой рядом со мной.
— Прекрасный повод для знакомства, — открыто улыбнулся он, пока я лихорадочно пыталась придумать тему для светской беседы. — Что-то не видел вас на лыжне. Только приехали?
— С чего вы взяли? — скорее возмутилась, чем удивилась, я. — Разве здесь всего одна лыжня? И неужели вы помните всех, кто катается рядом с вами?
Мужчина рассмеялся и представился:
— Никита Сергеевич Дубинин. Знаю, что с отчеством это звучит слишком помпезно, а без оного — было бы пошло, — заметил он вскользь. — Но все-таки лучше называйте меня, пожалуйста, просто по имени — хотя не слишком официально получается. Вообще-то я владею этой самой базой отдыха, но только бумажную волокиту предпочитаю переложить на подчиненных, а сам в свободное время люблю покататься.
Выслушав такие подробные детали, я тоже не удержалась от улыбки. Вскоре мы совершенно свободно болтали, и уже через несколько минут официант провел нас к освободившемуся столику. Я поняла, что не ошиблась — Никита являлся как раз тем человеком, который был мне так необходим. Скрывать от него истинную цель своего приезда я сочла бы непростительной глупостью, поэтому уже за обедом рассказала ему почти всю историю, за исключением упоминания некоторых фамилий действующих лиц. Впрочем, Никита и сам понял все остальное.
— Оля, вы обратились точно по адресу — я провожу на этой базе не только все свое рабочее, но и свободное время. Конечно, я бы сейчас мог на любой лыжный курорт поехать, — слава богу, деньги у меня водятся. Но это ведь только в дурацких журналах пишут, что все наши бизнесмены предпочитают отдыхать зимой в Канаде или Швейцарии. Лично я и от наших Тарасовских гор просто в восторге, иначе просто не взялся бы за создание этой базы отдыха. Да-да, я не преувеличиваю: когда есть выбор, обычно предпочитаешь лучшее. Так вот, я просто уверен — здесь и условия проживания, и сервис лучше, чем в каких-нибудь Альпах, — объяснил он, не обращая внимания на мой недоверчивый взгляд.
— Я в этом и не сомневаюсь, — примирительно сказала я. — Поездка в Швейцарию мне пока не «светит», зато у вас здесь просто здорово!
Наверное, мое искреннее восхищение очень польстило Никите Сергеевичу, потому что он сразу же вспомнил о предложенной помощи и вернулся к цели моего визита.
— Ваш знакомый действительно был здесь накануне Рождества, — улыбнулся Дубинин. — У нас тут все очень строго: отмечаем все приходы и уходы клиентов. Мало ли что может случиться — снегопад, оползень — какие-никакие, а все-таки горы — серьезно пояснил он.
Честно говоря, мне такая забота о людях очень понравилась. Кроме того, наблюдательность владельца и здешняя железная дисциплина персонала могли бы сильно помочь в нашем расследовании, поэтому я внимательно вникала в те сведения, которыми Никита располагал.
— И к обеду и ужину он приходил вовремя — это фиксируется на случай, если кто-то из отдыхающих потеряется в горах или его занесет снегом. Я лично его запомнил': очень приличный молодой человек, но… — Я сразу насторожилась. — Знаете, слишком уж он аккуратный, — немного брезгливо продолжал Дубинин. — Понимаю, что именно таким и должен быть секретарь, ближайший помощник депутата, но ничего не могу с собой поделать — что-то в нем все-таки напрягает.
Я вздохнула: «Значит, Сосновский успел всем представиться, но вот симпатий не вызвал… Сговорились они все, что ли?» Но так как никаких обоснованных доказательств неприязни у Никиты просто не было, он извинился, и мы закончили обед, болтая о вещах совершенно посторонних. В общем-то после разговора с владельцем базы отдыха у меня совершенно никаких претензий к алиби Ярослава не осталось. Но ведь и чуткой душе заправского сыщика сомнения не чужды, поэтому я решила пока не уезжать, а поговорить с кем-нибудь еще.., ну, с отдыхающими или персоналом.
Никита понял некоторую мою неудовлетворенность и сразу же после обеда пригласил в свой кабинет — меня и какого-то человека в лыжном костюме.
— Ольга Юрьевна, это Александр Васильевич Гребенков, наш лучший инструктор по работе с новичками, — представил нас друг другу Никита Сергеевич. — Вижу, вас все еще гложут сомнения, поэтому и решил предоставить вам возможность поподробнее расспросить наших служащих.
Дубинин еще пару минут побыл с нами, завязывая нужный мне разговор, а потом деликатно вышел из кабинета.
— Александр Васильевич, учитывая большой опыт общения с людьми, я бы хотела спросить, какое мнение у вас сложилось о Сосновском? Он действительно приезжал сюда отдыхать? — серьезно спросила я, стараясь пренебречь моим личным хорошим отношением к Ярославу.
— Не знаю, — сразу задумался Гребенков, не ожидавший, по-видимому, от меня такого вопроса. — Могу только сказать, что на лыжах он стоит достаточно хорошо, похоже, занимался ими раньше.
Я тут же вспомнила, как еще при самой первой нашей встрече Ярослав похвалился, что почти на всех школьных зимних олимпиадах занимал первые места по лыжам. «Вот это наблюдательность у Гребенкова! — удивилась я и сразу поняла, чем тренер завоевал такой авторитет у своих подопечных. — Наверное, потому и умеет найти подход к людям — сразу видит, кто есть кто. Эх, мне бы так…» — посетовала я.
— Кстати, не знаю, пригодится ли вам это, — неожиданно продолжил Александр Васильевич, — но могу сообщить вам еще вот что: наша база отдыха очень интересно расположена — чистый воздух, горы разной высоты, удобные лыжные трассы и склоны. Вместе с тем до города — рукой подать, и транспорт ходит часто — и попутные машины, и проходящие автобусы, так что с этим проблем не возникает.
— Никита Сергеевич упоминал, что есть и свой собственный рейсовый автобус? — напомнила я.
— Да, в семь утра отходит. Но на нем Ярослав Сосновский никуда не отлучался — это можно запросто проверить. По-моему, билеты в Тарасов на Рождество отсюда остались нераспроданными. Я точно помню, что мы как раз на очередную прогулку собирались, когда Сосновский быстро собирал свои вещи. Сказал: часов в девять ему жена шефа позвонила — что-то там стряслось в городе, вот после этого он и уехал.
— В этом не было ничего необычного? — спросила я на всякий случай.
— Не знаю, — пожал плечами Гребенков. — Вот только горничная, моя племянница Алена, сказала, что в его номере все было чисто и аккуратно, будто там и не жили вовсе. Она еще радовалась такому постояльцу, а то обычно гору пустых бутылок выгребает и «Пемолюксом» чистит кафель.
«Если автобус уже ушел, значит, Сосновский добирался до города на попутном автотранспорте, „голосуя“ прямо на трассе, — поняла я. — Впрочем, может быть, у него есть личный автомобиль? — вдруг поймала я себя на мысли. — Надо спросить при случае у Маринки».
Насчет чистоты в номере я совсем не удивилась: это в репертуаре Сосновского. «Интересное дело получается — он ведь после звонка Инги даже не запаниковал, как прореагировал бы любой нормальный человек, а просто сложил вещи в чемодан и спокойненько „свалил“, — неожиданно подумала я. — Или Ярослав ждал скорого звонка Владимирцевой, потому что знал об убийстве, или просто его природный педантизм и аккуратность не позволяли ему расслабиться даже на отдыхе».
К определенному выводу я так и не пришла, поэтому только зафиксировала эти наблюдения в своей памяти и решила на досуге предоставить их Кряжимскому. Естественно, с горничной я тоже захотела увидеться, поэтому тут же расспросила Александра Васильевича о графике работы Алены.
— Да, вот еще… — замялся Гребенков почти на пороге, когда я уже успела поблагодарить его за полученную информацию. — Мне Никита Сергеевич сказал, что вас интересует все необычное… Так вот, меня в тот день немного смутил тот факт, что караться Ярослав поехал не на гору вместе с основной группой, а в лес…
«Который от проезжей части находится совсем недалеко, — додумала я. — И поэтому поймать там попутную машину — просто пара пустяков».