Транспортировка Романа домой не вызвала особых осложнений в плане контактов с официальными израильскими властями.
Карташов быстро связался с офицером полиции, тем самым, который вырос в Харькове и приглашал их с Ларисой в гости. Он пообещал Олегу взять это дело под контроль.
Буквально через полчаса он лично появился в номере гостиницы «Рэдисон». Карташов тут же объяснил ему, что для транспортировки подозреваемого в преступлении человека понадобится машина и хотя бы один сопровождающий. Он кивнул при этом в сторону сидящего Романа. Тот казался совсем отрешенным, но когда прозвучали слова: «подозреваемого в преступлении», он невольно вздрогнул и помутневшим взглядом обвел окружающих.
— Хорошо, — быстро согласился офицер, — я распоряжусь насчет всего, но все-таки жалко, что вы не побываете у меня в гостях.
— Как-нибудь в другой раз, — с улыбкой пообещала ему Лариса.
Офицер пробурчал что-то нечленораздельное, помялся и пошел к телефону, чтобы отдать нужные распоряжения.
В номере опять воцарилась тишина. Карташов закурил и отошел к окну. Яна молча сидела в углу комнаты.
Тут Роман вдруг поднял глаза на Ларису и почти прошептал:
— Вы не можете…
— Что не можем? — тут же отреагировал Карташов, повернувшись в его сторону.
— Вы не можете со мной так поступить! — с отчаяньем в голосе выкрикнул Клубнев. — Я не хочу возвращаться. Я же не специально ее сбил.
— Да вы не волнуйтесь, молодой человек, — устало вздохнул Олег. — Следствие разберется.
Юноша опять уткнулся лицом в ладони и заскулил.
— Госпожа Гольдфельд, — официально обратился к Яне Карташов, — а вы можете остаться. К вам у нас претензий нет. Разве что со стороны израильских властей…
Яна покачала головой.
— Нет, я поеду с Ромой. Ему понадобится моя поддержка. К тому же я могу выступить как свидетель. Я тоже была с ним в машине тогда, когда это произошло.
— Как вам будет угодно, — пожал плечами Олег.
Тут в дверь снова постучали, и в номер зашел полицейский.
— Сопровождающий один, — пояснил бывший харьковчанин. — Но вас на спецмашине быстро доставят до аэропорта в Тель-Авиве.
— Это просто замечательно, — искренне обрадовался Олег.
— Но подождите, — беспомощно развела руками Яна. — Нам же надо собраться…
— Собирайтесь, — разрешил Олег, — только побыстрее, пожалуйста. Нам не терпится вернуться назад в Россию.
* * *
Когда они прибыли наконец в Тарасов, Яна наотрез отказалась от поездки домой и отправилась вместе со своим любимым в отделение.
Лариса и Олег с некоторой завистью смотрели на нее и Романа. Есть все-таки любовь на свете, и в возрасте, в котором находились эти молодые люди, это самое сильное и яркое чувство. И жертвенность Яны не могла не вызвать у них уважения.
Однако им необходимо было сделать следующий шаг — вызвать Горецкую и объявить ей о том, что ее сын нашелся и обвиняется в совершении наезда на человека.
Пока они ждали актрису в кабинете, Олег был возбужден и курил сигарету за сигаретой.
— Не понимаю, чему ты радуешься? — удивилась Лариса. — Я не думаю, что Горецкая под наплывом материнских чувств признается в убийстве своего любовника. Кстати, что-то наша примадонна не торопится, — она взглянула на часы. — И неплохо бы узнать, как там чувствует себя пострадавшая Оксана. Она все еще в коме?
— Я сейчас выясню, — засуетился Олег и набрал номер телефона больницы.
— Мне почему-то немного жалко Романа. Какой-то он уж слишком беззащитный, — проговорила Лариса.
— Ничего, у него есть защитники — мать, отец, влиятельные люди, — сказал Карташов, кладя трубку после разговора с врачами. — К тому же, кажется, и сам господь бог на его стороне.
— Что случилось?
— Мне сообщили, что состояние Оксаны пошло на улучшение. Она пришла в сознание. Скоро можно будет ее допросить. Если все так, как утверждает Роман, то, возможно, его и не придется сажать в тюрьму.
В этот момент в дверь постучали, и в кабинет вошла Горецкая. Губы у нее были плотно сжаты, а вся фигура выражала высшую степень неудовольствия. За ней семенил ее супруг, депутат городской думы Иван Сергеевич Клубнев.
«Так вот почему ее так долго не было, — подумала Лариса, — она связывалась с мужем».
— Прошу вас, проходите, — сделал широкий жест Карташов, — а вы пока останьтесь за дверью.
Последняя фраза адресовалась Клубневу и далась следователю с большим трудом. На лбу у него выступили капельки пота. Понятное дело, не каждый день ему приходится выпроваживать депутатов из своего кабинета.
— Это еще почему? — возмутился Клубнев. — Речь идет о моем сыне!
Лариса отметила, что супруги явно поменялись ролями. Горецкая тихо молчала, а вот ее супруг явно почувствовал тягу к театральным подмосткам.
— Я обязательно вас позову, — как можно любезнее ответил Олег, — но пока мне хотелось бы поговорить с вашей женой.
— Ну, хорошо, — со скрытой угрозой в голосе сказал Клубнев и вышел из кабинета.
— Я не поняла, — вскинула брови Горецкая, — у вас что — ко мне какое-то отдельное дело?
— Вы так и не вспомнили, кто такой Андрэ Амбесси? — спросил Карташов.
— Нет, — совершенно ровным голосом ответила она. — Ваш стажер, — она презрительно посмотрела на Ларису, — в прошлый раз уже задавала мне этот вопрос.
— Можно и повторить, — улыбнулась в ответ Лариса.
Горецкая попыталась уничтожить ее взглядом, обведя глазами с ног до головы. Лариса легко выдержала этот взгляд, в свою очередь насмешливо посмотрев на актрису.
Даже босоножки, которые она едва успела почистить от пыли Земли обетованной и на которых особенно задержала свой взгляд Горецкая, не испортили ей настроение.
— Я видела вас вместе, — спокойно сказала Лариса. — Это произошло за несколько дней до того, как его убили.
— Так я не поняла, что вы говорили по поводу моего сына? — проигнорировав вопрос Ларисы, повернулась Горецкая к Карташову.
— Вашего сына обвиняют в том, что он сбил девушку и скрылся с места преступления, — официальным тоном сообщил Олег.
— Вы имеете в виду эту проститутку? — насмешливо поинтересовалась в ответ Горецкая, кивая на папку, лежавшую перед Карташовым. — Мне уже поведали об обстоятельствах дела. Ваше начальство пошло навстречу…
Она явно намекала на то, что Карташов в этом деле — никто, и все решения будут приниматься в обход его, на более высоком уровне.
— Род занятий здесь не имеет значения. Он сбил человека и понесет за это наказание, — Олег упорно проявлял твердость.
— Я могу его увидеть?
— Я думаю, что это возможно, — немного помедлив, ответил Карташов.
Горецкая снисходительно кивнула головой и более вальяжно расположилась на стуле. Ларису она просто не замечала. Держалась актриса по-прежнему спокойно и уверенно.
— Вы можете получить свидание, — быстро переговорив с кем-то по внутреннему телефону, сообщил Карташов. — А ваш супруг ждет вас в коридоре.
— Спасибо, — холодно поблагодарила Горецкая и встала со стула.
— Простите, — остановила ее Лариса. — Что вы делали во вторник пятнадцатого июля вечером?
Горецкая недоуменно посмотрела на Карташова.
— Я что, должна отвечать? — удивленно спросила она.
— Я думаю, это нормальный вопрос, — ответил Олег. — Здесь нет ничего предосудительного.
— Хорошо, — повернувшись к Ларисе и вперившись в нее глазами, сказала Горецкая. — Я не помню точно, что я делала пятнадцатого июля вечером. По-моему, после спектакля в театре я направилась домой.
— Кто это может подтвердить?
— Муж и дети. Но они вряд ли вспомнят, когда именно я приехала домой, — Горецкая снисходительно посмотрела на следователя и Ларису.
— Спасибо, — как можно вежливее улыбнулась Лариса. — А вас не затруднит еще вспомнить про четверг двадцать четвертого? Конкретно про первую половину дня…
Горецкая тяжело вздохнула и, не глядя на Ларису, ответила:
— В четверг мы ездили на дачу к друзьям. На весь день. Это могут подтвердить все. Но позвольте узнать, чем вызваны эти вопросы?
— В эти дни были совершены преступления, которые так или иначе связаны с вами. Мы хотим проверить ваше алиби, — объяснил Карташов.
— Могу я узнать поконкретнее?
— Насчет первого вы наверняка и сами догадываетесь, — сказала Лариса. — Пятнадцатого был убит Андрэ Амбесси, тот самый африканец, связь с которым вы упорно отрицаете. Хотя ее может подтвердить и ваш сын. А двадцать четвертого была убита старушка баба Глаша, проживающая недалеко от санатория «Три березы», в который вы некогда, около тридцати лет назад, приехали вместе с негром из университета Патриса Лумумбы. Только его звали не Андрэ, а как-то по-другому. Может быть, даже Дени… Вы помните те славные времена?
Лариса в упор смотрела на актрису.
— Чушь какая-то! — дернула губой Горецкая. — При чем тут баба Глаша и моя жизнь тридцать лет назад?
— Может быть, и ни при чем, — соблюдая принцип презумпции невиновности, сказала Лариса. — Однако странно, что события имеют такую взаимосвязь.
— Мне кажется, что ваш стажер страдает манией преследования, — безапелляционно заявила Горецкая, обращаясь к Карташову. — Я вам посоветовала бы сначала представить мне факты, а потом обвинять меня в чем-либо… Когда вы это сделаете, я буду с вами разговаривать. А сейчас мне нужно увидеться с сыном, извините…
И она, подняв высоко голову, вышла из кабинета.
— Послушай, Лариса, ты что, обвиняешь ее в убийстве старухи? — спросил Карташов.
— Наверняка дача, куда они ездили, находилась недалеко от этого самого санатория, — улыбнулась Лариса. — И вообще я многое поняла. Если хочешь, я могу изложить тебе свою версию событий.
— С удовольствием ее послушаю. Только закажу кофе в кабинет.
— Может быть, пока депутат и актриса проводят свидание с сыном, мы успеем пообедать в «Чайке»? — спросила Лариса. — А то мне не нравится тот кофе, который вы здесь пьете.
— Может быть, тем более что это рядом, — воспрянул духом Олег. — Поехали…
…Они обедали в Зеленом кабинете, куда подали овощной салат, яйца, фаршированные креветками, консоме по-немецки и бутылку мартини.
— В общем, получается довольно милая картина, — начала Лариса. — Главное заключается в том, что Андрэ Амбесси не был любовником Горецкой.
— А кем же он был?
— Ее сыном, — спокойно ответила Лариса. — Все очень просто. Горецкая в юности влюбляется в начинающего поэта Неводова. И он вроде бы в нее тоже. Но Неводов — натура творческая и непостоянная. Вероятно, Горецкая застала его на одной из пирушек, подобных той, на которой я сама побывала, будучи в Москве.
Карташов при этих словах подозрительно посмотрел на Ларису.
— Нет, в групповушке я не участвовала, — поспешила успокоить его Лариса.
— А не в групповушке?
— Я не буду отвечать на этот вопрос, — решительно сказала она. — Тем более что это не имеет никакого отношения к делу. Я лучше продолжу ретроспективу. Так вот — скорее всего, молодая Настя Горецкая испытала шок от измены любимого и, грубо говоря, пошла по рукам. Об этом мне говорила ее подруга Юля Рыбакова. Итак, она начала встречаться со всеми подряд, и тут-то и подвернулся тот самый негр из Конго, который учился в университете Патриса Лумумбы. И надо же такому случиться, что она забеременела. Аборт можно было делать только подпольно — она испугалась. Горецкая до последнего пыталась это скрыть, но как только наступило лето, она уехала с чернокожим другом подальше от Москвы, под Тарасов, в тихий санаторий «Три березы». Деньги, вероятнее всего, у него были, и он оплатил ее пребывание, а сам уехал. Все-таки в СССР учились дети из высокопоставленных семей развивающихся стран.
— И что же произошло там? — заинтересованно спросил Карташов.
— Там она нашла акушерку, и Горецкая благополучно родила чернокожего малыша. Конечно, о том, что он останется у нее, не могло идти и речи. Но у этого африканца была жена. Кажется, ее звали Констанция. Как уж ему удалось уговорить ее имитировать беременность, а потом взять чужого ребенка себе, это известно теперь только богу. Может быть, у нее были какие-то женские проблемы. Тем не менее она взяла младенца, и семья Амбесси благополучно отбыла в свое Конго. Где и оставалась до сих пор. Что вот только вынудило вернуться к своей родной мамочке выросшего Андрэ? Об этом наверняка сможет рассказать нам Горецкая. И заодно еще о том, зачем она его убила.
— Невероятно, — скептически скривился Карташов. — А бабку-акушерку она грохнула, чтобы не осталось свидетелей?
— Скорее всего, да. А может быть, просто не выдержали нервы — все-таки после того, как убьешь своего сына, пускай и незаконнорожденного, чувствовать себя будешь не шибко комфортно.
— А как быть с пакетом марихуаны, который был обнаружен на месте происшествия?
— Ну, может быть, африканец и этим занимался в легкую… Может быть, он был наркоманом и шантажировал Горецкую, просил деньги в обмен на молчание об этой экзотической истории тридцатилетней давности.
— И все-таки ты поосторожнее с выводами, — хмуро заметил Олег. — Необходимо тщательно проверить ее алиби.
— Я этим и собираюсь заняться, — сказала Лариса. — Да и тебе советую.
— Нам пора возвращаться, — поглядел на часы Карташов.
Лариса молча кивнула и, допив кофе, поднялась с дивана. Они быстро доехали до отделения на ее «Вольво» и, пройдя мимо дежурного, который с некоторых пор начал очень подозрительно посматривать на пару Карташов — Лариса (видимо, вообразил невесть что), поднялись на второй этаж.
У двери кабинета Карташова в одиночестве сидел Клубнев.
— Олег Валерьянович, — поднялся он навстречу Карташову. — Так, кажется, вас зовут…
Карташов сухо кивнул.
— Так вот… Роман не мог этого сделать, — эти слова депутат произнес с напором в голосе.
Зайдя в кабинет, он продолжил свою речь уже в более сентиментальном духе:
— Он всегда был чудесным ребенком. Всегда послушным. Зачем портить мальчику жизнь? Ведь эта девушка… она жива и скоро выздоровеет. Я сам с ней договорюсь.
— Вам придется договариваться прежде всего с ее женихом, — вступила в разговор Лариса. — А он жаждет крови.
— Вы не понимаете, — чуть склонил голову набок Клубнев. — Я привлеку к этому делу очень влиятельных людей. И вы очень пожалеете, что не хотите мне помочь.
— Вы хотите, чтобы Романа выпустили? — спросила Лариса.
— Конечно, — повернулся Клубнев в ее сторону. — Наконец-то хоть кто-то меня услышал. Конечно, не просто так, а под залог. К тому же я смог бы что-нибудь сделать для вашего отделения.
— Но это не могу решить только я один, — ответил Карташов. — Мне надо поговорить с начальством…
— Молодой человек, — снисходительно посмотрел на него Иван Сергеевич, — с вашим начальством я могу поговорить и сам.
— Тогда что вы делаете у меня? — спросил Олег.
— Я пытаюсь вам доказать, что мой сын невиновен.
— Но я не определяю степень вины, я лишь расследую дела. Я не могу отпустить вашего сына, потому что он находится под следствием.
— Я думаю, ваше начальство будет очень недовольно вами, молодой человек.
— Это еще почему? — искренне удивился тот.
— Потому что им придется выполнять вашу работу. Вы не можете разобраться с таким простым вопросом. В нашем департаменте вас не потерпели бы и несколько часов.
— Хорошо, что я нахожусь в своем департаменте, — вздохнул Олег.
Клубнев смерил Олега уничтожающим взглядом и, слегка покосившись на Ларису, выскочил из кабинета, хлопнув дверью.
— Господи, — обхватив голову руками, буквально закричал Олег, — ну почему обязательно надо так хлопать дверью?
— А где же Горецкая? — спросила Лариса.
— По-видимому, уехала домой, — устало ответил Карташов. — У нас по-прежнему нет достаточных оснований для того, чтобы допросить ее по всем правилам…
— Пока что нет, — возразила Лариса. — Я надеюсь, что они появятся…
Она взглянула на часы. С момента ее прибытия в Тарасов прошло уже почти четыре часа. А она все еще не успела отдохнуть с дороги.
И она сказала:
— Олег Валерьянович, я, наверное, поеду домой, пораскину еще мозгами и, скорее всего, буду у тебя завтра.
— Если ты принесешь новости, будет еще лучше…
Не успел он произнести эти слова, как дверь в кабинет распахнулась, и на пороге показался горячий кавказский парень по имени Гога Иванов.
«Боже мой, — мысленно чертыхнулась Лариса, — только не это!»
Однако Гога, увидев ее в кабинете следователя, улыбнулся и тут же спросил Карташова:
— Ну что, вы его нашли?
Тот в ответ кивнул.
— И что вы собираетесь с ним делать?
— Мы? — удивился Олег. — Да ничего. Мы ничего не решаем, это компетенция суда.
— Не надо никакого суда, — вдруг заявил Гога и уселся на стул.
— Что значит не надо? — не понял Олег.
— Я сам с ним разберусь. Где он находится? Я буду жаловаться на вас на всех. Мне не надо никаких мифических судов. Он должен заплатить, и он это сделает.
— Подождите, — поднял Олег обе руки вверх, — вы знаете, что ваша девушка уже поправляется?
— Да я знаю, но ее лицо и тело еще долго будут в ссадинах и синяках, — упрямо заявил Иванов.
— Я советую вам догнать вон того господина, — Лариса подозвала Иванова к окну и указала ему на Клубнева, который в этот момент выходил из отделения. — Это отец подозреваемого. Он очень влиятельный человек, может быть, он поможет вам чем-нибудь…
Иванов сверкнул глазами и опрометью выскочил из кабинета.
— Зачем ты это сделала? — спросил Карташов.
— Пускай поговорят. Один, может быть, перестанет быть таким высокомерным, а другой, возможно, охладит свой пыл… Кстати, мне тоже пора.
И Лариса, с жалостью посмотрев на Карташова, которому, по-видимому, еще предстояло объясняться с начальством по поводу разговора с семейством Клубневых-Горецких, вышла из кабинета.
* * *
— Золотце мое! — неожиданно радостно встретил Ларису на пороге ее дома Котов. — Я очень рад, что ты приехала.
Возможно, в иное время Лариса и порадовалась такому к себе отношению, но когда Котов приблизил к ней свое небритое лицо и дохнул на нее перегаром, она поняла, чем вызвано подобное радушие.
Муж снова был пьян. Она уклонилась от поцелуя в губы и поспешила в спальню за халатом. Ей не терпелось смыть с себя дорожную грязь. Тем более что надо было появиться в ресторане, чтобы решить несколько деловых проблем.
— Могла бы, между прочим, и меня с собой взять в командировку, — обиженно продолжал Котов. — Слушай, Лара, а может быть, нам вообще взять отпуск и устроить себе медовый месяц?
Лариса покосилась на мужа и молча шмыгнула в ванную. «Что-то с ним явно происходит ненормальное», — подумала она. Впрочем, конечно, про медовый месяц стоило бы подумать. Только вряд ли вместе с Евгением.
Через полчаса она уже на своей серебристой «Вольво» спешила по направлению к «Чайке».
Поздоровавшись с обслуживающим персоналом, она прошла в кабинет и сразу позвала к себе администратора Степаныча.
Машинально включив монитор, она стала рассеянно смотреть на посетителей. Их было не очень много, она быстро всех рассмотрела, и один привлек ее внимание.
Это был толстенький мужичок, одиноко сидевший за угловым столиком. Лариса с усмешкой отметила про себя, что ему давно пора заняться спортом. И он показался ей явно знакомым.
Она уже не чувствовала вкуса пищи и машинально проглатывала кусочки. Она мучительно вспоминала, где могла его видеть раньше. И как только он потянулся за своим бокалом, Лариса вспомнила — это был тот самый толстячок, который на банкете по поводу избрания Клубнева депутатом пытался оказывать Горецкой знаки внимания. И она, помнится, была от них не в восторге. А как его звали?.. Кажется, Влад… Ну что ж, если он вхож в компанию Горецкой и Клубнева, вполне может быть, что он присутствовал и на том пикнике в четверг двадцать четвертого.
Так и не притронувшись к консоме, Лариса встала и направилась в зал, прихватив с собой бутылку мартини. Она подошла к столику, где сидел Влад, и, поздоровавшись, попросила разрешения присесть. Влад сначала недоуменно поднял глаза, но потом вмиг лицо его просветлело. Он окинул Ларису взглядом, и в тот момент, когда осмотр ее фигуры закончился в районе ног, он был сама любезность.
— Конечно, конечно, очень приятно, — засуетился он.
— Меня зовут Лариса, я владелица этого ресторана. Я как-то видела вас здесь в компании друзей, — попыталась объяснить она свое появление за его столом. — С вами была одна актриса… Мне она очень нравится… Ее фамилия Горецкая… Может быть, вы нас познакомите? Как-нибудь?..
— О да, конечно. Буду весьма признателен, — залепетал «колобок». — Да, кстати, я не представился — Влад.
— Очень приятно, — ответила Лариса. — Вы давно знакомы с Анастасией Николаевной?
— Да я, в общем-то, больше знаком с ее мужем, — несколько смущенно ответил Влад. — Знаете ли, добрейшей души человек. А с Настей мы познакомились лет пять назад. Замечательная женщина.
— А вы не могли бы мне рассказать о ней? Я большая поклонница ее таланта, — стараясь не краснеть от того, что говорит явную неправду, попросила Лариса.
— У нее хорошая семья, прекрасные дети… Я даже и не знаю, что сказать, — толстячок несколько растерялся. — Вы спрашивайте.
По поводу детей Лариса сама все знала. Ее, по правде сказать, интересовал только тот день, когда Горецкая ездила к кому-то на дачу. Но как покорректнее подойти к этому вопросу, она не представляла. Подумав немного, она решила, что действовать надо напрямик. К тому же рассиживаться с этим толстячком у нее не было ни времени, ни желания.
— Вы знаете, Горецкая такая творческая личность. Она, наверное, и отдыхает как-нибудь экзотически, — высказала она предположение.
— Ну, это вы загнули, — сложил толстые губы в трубочку Влад. — Недавно у нашего друга был день рождения, так мы на весь день ездили к нему на дачу. Настя была просто в восторге от такого отдыха и радовалась как ребенок. Так что все как у людей, обычно…
— Было весело?
— Да, мы чудесно провели время.
— А Анастасия Николаевна всегда была с компанией?
Влад покосился в сторону Ларисы, и она поспешила объяснить:
— Я имею в виду, ей не было скучно?
— Кстати, вы правы, — засмеялся Влад каким-то скрипучим смехом. — Она действительно куда-то уезжала. Это было днем, но в любом случае мне неудобно было спрашивать, куда она едет и вернется ли вообще.
— А она вернулась?
— Да, часа через полтора. Мы уже ели шашлыки.
— И что? Неужели никто не заметил ее отсутствия? Она все-таки очень яркая женщина.
— Не знаю. Потом спрашивали — куда это она пропала, но она только отшучивалась и смеялась по поводу того, что ей даже по лесу побродить нельзя в одиночестве. Везде, мол, ее желают видеть на людях.
В этот момент Лариса неожиданно обнаружила руку Влада у нее на коленке. Круговыми движениями он продвигал ее вверх. От такой наглости она чуть не подскочила. В конце концов, тоже мне Аполлон нашелся!
Она не резко, но в то же время решительно отодвинулась от него.
— Так вы познакомите меня с Горецкой? — улыбнулась она.
— Это будет зависеть от того, как сложится наше с вами общение, — глядя маслеными глазами на нее, сказал Влад.
— Хорошо, я сейчас отлучусь в кабинет и вернусь к вам, — не переставая улыбаться, сказала Лариса и кокетливо подмигнула Владу.
Она встала со стула и вскоре удалилась в служебное помещение. Естественно, возвращаться к нему она не стала — то, что хотела узнать о Горецкой, она уже узнала.