Александр Михайлович встретил нас как добрых знакомых, хотя я заметила, что появление вместе со мной Виктора слегка его разочаровало. Однако доктор был по-прежнему улыбчив и словоохотлив.

– Добро пожаловать! – провозгласил он. – Очень рад вас видеть! Сегодня вы вдвоем?

– Мой коллега Виктор, – сказала я. – Он фотограф.

– Очень приятно, – сказал Александр Михайлович, протягивая Виктору руку. – Меня зовут Александр. А вы, я вижу, во всеоружии? Кого собираетесь снимать?

– Я сейчас все вам объясню, – ответила я. – Хорошо бы только где-нибудь присесть, чтобы можно было спокойно поговорить.

Александр Михайлович понимающе кивнул.

– Айн момент! – сказал он. – Пойдемте ко мне в ординаторскую. Там нам никто не помешает.

Он отвел нас в небольшую белую комнату, где стоял старый диван и два письменных стола, на которых лежали пухлые истории болезней, исписанные торопливым неровным почерком.

– Присаживайтесь! – распорядился Александр Михайлович. – А я сейчас приглашу сестричку…

Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с худенькой девочкой в чистом, подогнанном по фигуре халатике. У нее были на удивление строгие глаза и упрямо вздернутый носик. Войдя в ординаторскую, она сухо поздоровалась и выжидательно остановилась посреди комнаты, опустив руки в карманы халата.

– Вот, значит, Светочка, – бодро сказал доктор. – Она расскажет нам, кто посещал нашу пациентку.

– Это Самойлову, что ли? – независимым тоном произнесла девушка. – Да, были у нее. На второй день – я тогда в первую смену дежурила – приходили две женщины. По-моему, с работы ее, потому что они держались так… ну, не как родственники. Были у нее минут десять. Фрукты какие-то приносили.

– А скажите, Света, они ничего не говорили о том, где, собственно, работают? – спросила я.

Девушка равнодушно на меня посмотрела и сказала:

– Ничего, по-моему… Они только спросили, где тут сослуживица лежит, – и все. А я не больно-то интересовалась. У меня своих проблем хватает.

– Понятно, – вмешался Александр Михайлович. – А кроме этих двоих, кто еще приходил?

– Ну, и на третий день – я уже в вечернюю выходила – был посетитель. Мужчина. Представился родственником. Я еще удивилась: родственник, а без гостинцев. Этот у Самойловой вообще недолго был – буквально минуты две и сразу ушел.

– Расскажите о нем немного подробнее, – попросила я.

– А чего рассказывать? – неохотно произнесла Света. – Мужчина. Обыкновенный. Лет сорока примерно. Костюмчик так себе. Я его особенно не разглядывала.

– И все-таки, вы не могли бы описать его лицо? – не отставала я.

Девушка раздраженно пожала плечиками.

– Лицо как лицо, – сказала она. – Обыкновенное. Слегка загорелое. Волосы черные, редкие. Глаза… – Она задумалась. – Не помню, какие глаза! И нос самый обыкновенный… В общем, не помню я! Если бы вы, Александр Михайлович, предупредили, что мы должны посетителей запоминать, я бы все на бумажку записала! А вообще-то у меня совсем другие обязанности!

– Ладно-ладно, не кипятись! – примирительно сказал доктор. – Никто у тебя твои обязанности не отнимает. Просто спросили. Ну а больше никто к Самойловой не приходил?

– В мою смену – никто, – отрезала девушка. – Все, я могу идти?

Александр Михайлович вопросительно посмотрел на меня. Мне уже было ясно, что из сердитой медсестры вытянуть ничего больше не удастся. Но она, желая подстраховать себя от новых вопросов, с вызовом сказала:

– Взяли бы да спросили у самой больной! Она-то уж точно знает, кто к ней приходит!

– Ну ладно, без тебя разберемся! – уже с досадой произнес Александр Михайлович и махнул рукой. – Спасибо, можешь идти!

Светлана резко повернулась и, стуча каблучками, вышла в коридор. Александр Михайлович виновато улыбнулся, почесал нос и спросил:

– А правда, почему вы не спросите у Самойловой? И вообще, если не секрет, чем она вас так привлекает?

– Вообще это секрет, – мило улыбнулась я. – Но вам сажу. Мы хотим найти человека, который сбил Татьяну Михайловну.

– Но его же уже нашли! – удивленно поднял бровь доктор. – Он же уже под стражей!

– У нас подозрения, что это ошибка, – не моргнув глазом соврала я. – Но многое пока нам и самим неясно. Татьяна Михайловна что-то умалчивает. Вот мы и пытаемся разобраться.

– Понятно! – ошарашенно пробормотал доктор. – Независимое журналистское расследование, значит?

– Вы нашли удивительно точное определение! – одобрительно заметила я. – Только оно еще и конфиденциальное – поэтому большая просьба…

– Я нем как рыба! – поспешил успокоить меня Александр Михайлович и, многозначительно улыбнувшись, добавил: – Ради вас я готов молчать, даже если меня подвергнут суровым пыткам!

– Не зарекайтесь! – сказала я. – Впрочем, вряд ли кто-то станет вас пытать. Это дело не имеет широкой огласки. Просто мне не хотелось бы, чтобы о наших поисках болтали на каждом шагу. А главное, Самойлова не должна ничего знать.

– Об этом не беспокойтесь, – улыбнулся Александр Михайлович. – Наша Самойлова не из тех людей, с которыми хочется общаться. Медперсонал от нее просто стонет. Конечно, такие больные всегда капризны, но Самойлова в этом отношении – экземпляр вообще уникальный!

– Александр Михайлович! – вспомнила я. – Помогите нам еще в одном вопросе. Нам требуется фотография этого уникального экземпляра. Но не в теперешнем плачевном состоянии, а в обычном виде. Взять ее неоткуда, кроме паспорта. А он, как вы знаете, лежит в тумбочке, под самым носом у Самойловой. Виктор у нас – ас, и переснять фотографию для него – секундное дело. Однако хотелось бы, чтобы Самойлова ничего не заметила. Возможно ли организовать это? Скажем, во время сна…

Александр Михайлович задумался на минуту, а потом сказал:

– Вообще лежачие больные спят очень плохо и чутко. Сами понимаете – сутками в постели, любому спать надоест. Но есть выход. Дважды в день мы вводим Самойловой обезболивающее. После этого она обычно тридцать-сорок минут спит достаточно крепко. Ваш фотограф мог бы за это время вполне управиться, я полагаю. К сожалению, следующий укол теперь будет сделан перед ночным сном. Наверное, удобнее будет подъехать завтра утром – часикам эдак к одиннадцати, как вы думаете?

– А нельзя ли в виде исключения сделать дополнительный укол? – спросила я. – Например, перед дневным сном?

Александр Михайлович нахмурил лоб, но потом решительно мотнул головой.

– Это было бы нежелательно! – сказал он. – Собственно, я уже намеревался постепенно отменять обезболивающее, тем более что Татьяна Михайловна, судя по всему, относится к тому типу людей, у которых легко формируется наркотическая зависимость… В общем, давайте отложим до завтра!

– А если просто, безо всяких этих? – вдруг спросил Виктор.

– Ты имеешь в виду – просто зайти, залезть в тумбочку, сделать снимок и уйти? – спросила я. – Представляю, какой скандал после этого разразится!

Александр Михайлович смущенно кашлянул и признался:

– Вы знаете, главного я вам еще не сказал… Самойлова категорически от меня потребовала, чтобы вы, Ольга Юрьевна, у нее в палате не появлялись. Она заявила, что от этого у нее делается плохо с сердцем, и опять пообещала написать жалобу. Так что без крайней нужды вам ее посещать не стоит.

– Но Виктора-то она не видела, – возразила я.

– Это верно. Но она ведет себя сейчас крайне бдительно и постоянно настороже, – объяснил Александр Михайлович. – Даже если я сейчас соберу возле ее постели консилиум, чтобы отвлечь внимание, я вовсе не уверен, что вашему Виктору удастся добраться до сумочки. Лучше не рисковать! Не скажу, что рискую потерять место, но заведующему очень не нравится, когда больные жалуются на врачей.

– Я вас прекрасно понимаю, – заметила я. – И вашего заведующего, кстати, тоже. Нам самим желательно, чтобы Татьяна Михайловна вела себя тихо. Поэтому мы выбираем предложенный вами вариант. Виктор завтра подойдет к вам часиков в одиннадцать.

– Ага, – сказал доктор. – К этому времени я как раз закончу обход и буду относительно свободен. Мы нарядим Виктора в белый халат, чтобы он не так бросался в глаза, и, думаю, он без помех сможет совершить свое черное дело… – он довольно улыбнулся, приглашая нас поддержать его шутку.

Прежде чем распрощаться, я попросила Александра Михайловича еще об одной услуге.

– Понимаю, что это не входит ни в чьи обязанности, – сказала я. – Но нельзя ли поставить нас в известность, если Самойлову опять кто-нибудь навестит? Особенно если это будет обыкновенный мужчина в неброском костюмчике. И было бы неплохо разузнать, кто эти люди. Между прочим, Самойлова уже давно не работает на хлебозаводе…

– А где же она работает? – с интересом спросил Александр Михайлович.

– Мне бы и самой хотелось это выяснить, – сказала я. – Только почему-то мне кажется, что Татьяна Михайловна этого не скажет.

– Любопытно! – хмыкнул доктор. – Хорошо, постараемся сделать все, что возможно. Я лично обращу на это внимание, обещаю вам! Даже забыв, что это не входит в мои обязанности.

Когда мы садились с Виктором в машину, я поинтересовалась, как ему понравился доктор.

– Чересчур сговорчив! – недовольно заметил он.

– Ну, это ты уже придираешься! – обиделась я. – По моим наблюдениям, со сговорчивым человеком гораздо приятнее иметь дело, чем с несговорчивым, – он охотно идет тебе навстречу…

– В том-то и дело! – мрачно пробурчал Виктор.

Звучало это довольно туманно, но я отнесла недовольство Виктора на счет извечного мужского соперничества. Поставьте рядом двух мужчин – и вы тут же получите парочку соперников, даже если никакого предмета соперничества нет и в помине. Быть первым и единственным – это в крови у мужчин.

Тем более что сам Виктор относился совсем к другому типу мужчин, нежели милейший доктор. Нашему фотографу трудно было развязать язык, и он трижды бы подумал, прежде чем сообщить постороннему хотя бы даже такую мелочь, как точное время.

Возможно, этому его научил жизненный опыт. В былое время Виктор прошел Афганистан. Он служил во взводе разведки и повидал всякое. Он умел принимать правильное решение в любой экстремальной ситуации, был непобедим в рукопашной схватке, мог часами незаметно выслеживать интересующий нас объект, но разговаривать он не любил – это уж точно.

Поэтому я не особенно удивилась, когда выяснилось, что Александр Михайлович Виктору не понравился. Они были слишком разными, и вряд ли Виктор взял бы доктора с собой в разведку. Но я даже не подозревала, насколько окажется прав Виктор в своем отношении к сговорчивости Александра Михайловича и какой неприятностью для нас она обернется.

Впрочем, и сам Виктор в ту минуту не мог, конечно, этого знать. Он просто высказал свое мнение – и только.

Но все это было пока в будущем, и нас с Виктором больше занимало, сумел ли что-нибудь выяснить Ромка, побывав в доме Самойловой. К тому времени, как мы вернулись в редакцию, он еще не показывался, но беспокойства это у нас не вызвало: мы-то были на машине, а бедному Ромке приходилось передвигаться общественным транспортом.

Он появился примерно через полчаса, чрезвычайно гордый и сияющий как медный пятак. Сразу было понятно, что его разведывательная акция принесла какие-то плоды. Но он не спешил докладывать о своих успехах.

– Мне бы чашечку кофе, – небрежно заметил он, с видом победителя усаживаясь в кресло. – А то в горле что-то у меня пересохло.

– Джеймс Бонд вернулся, – прокомментировала Маринка и с фальшивой угодливостью добавила: – Может быть, капельку коньяку, сэр?

– Коньяк до исполнения совершеннолетия является административным правонарушением, – немедленно сообщила я. – А если речь идет о намеренном вовлечении несовершеннолетнего в это административное правонарушение, то речь может уже идти об уголовной ответственности лица, вовлекшего…

– Да я не прошу коньяка! – завопил Ромка. – Я прошу чашечку нормального кофе! Я что – не имею права?

– Маринка, мигом приготовь человеку кофе! – распорядилась я. – А ты давай выкладывай, с какой радости у тебя такой гордый вид!

Ромка самодовольно улыбнулся и сказал:

– Есть ваш грабитель! Его там видели! Осталось его подкараулить и…

– Ты толком рассказывай! – поморщилась я. – Выводы мы будем сообща делать.

– Ну, в общем, заявился я на Садовую, где Самойлова живет, – начал объяснять Ромка. – В ее квартиру соваться не стал, а позвонил соседям. Женщина какая-то открыла. Я, как и договаривались, представился разносчиком телеграмм и вежливо так спрашиваю, не знает ли она, где можно найти гражданку Самойлову, потому что в квартире никого нет, а у меня для нее срочная телеграмма. Соседка сказала, что Самойлову уже давно не видели, и предложила оставить телеграмму у нее. Но я сказал, что должен вручить лично, мол, у нас с этим строго. Тогда соседка посоветовала мне сходить к Самойловой на работу, но тут выяснилось, что она понятия не имеет, где та работает. Стали звонить к другим соседям – дома была девчонка лет пятнадцати. Она тоже не знала, где Самойлова работает, но зато она сказала, что Самойлова, наверное, куда-то уехала, потому что они с подружками до позднего вечера торчат во дворе, но за последнюю неделю ни разу Самойлову не видели. Зато один раз они видели, как ночью в ее квартиру входил незнакомый мужчина.

– А ты не догадался спросить, как он выглядит? – воскликнула я.

– Как это я не догадался?! – возмущенно ответил Ромка. – Конечно, я спросил. Но что взять с этих девчонок? Сказала, обыкновенный мужик, пожилой, серьезный такой… Но больше она его не видела. Скорее всего, он стал осторожнее и выходит только глубокой ночью – вот что я думаю!

– Молодец, Ромочка! – с чувством сказала Марина, наливая в чашку ароматный кофе. – Ты заслуживаешь награды! Тебе как подать: на золотом подносе или удовлетворимся обыкновенным?

– Спасибо, я сам возьму, – буркнул Ромка. – Можешь на подносе своим женихам кофе разносить!

– Фи, как это грубо! – поджав губы, заметила Маринка. – Не завидую той девочке, которая в тебя влюбится: ее ждет тяжелое испытание!

– Ладно, хватит трепаться! – сказала я. – Нужно хорошенько обдумать эту новость. Неужели грабитель действительно поселился в квартире Самойловой?

– Да надо просто выследить его и спросить об этом напрямую! – решительно заявил Ромка.

– А он тебе так и скажет – ах, Ромочка, это я! Прими у меня явку с повинной! – язвительно заметила Маринка.

– Вот и посмотрим, что он тогда скажет! – упрямо огрызнулся Ромка.

Сергей Иванович Кряжимский жестом спортивного арбитра поднял вверх руки.

– Тише, молодежь, тише! – призвал он. – Мне хотелось бы сразу предостеречь вас, чтобы вы не слишком увлекались. Мы же с вами не в компьютерную игру играем. Здесь нужно руководствоваться древним проверенным принципом: семь раз отмерь, один раз отрежь. Скоропалительные решения здесь не годятся… Вот, например, ты, Рома, предлагаешь этого человека выследить и, насколько я понял, задержать, так?

– Ну, так, – настороженно ответил Ромка.

– Но ты забываешь о том, что у нас нет никаких прав осуществлять задержания, аресты и тому подобное. А если этот человек окажется каким-нибудь племянником Самойловой? Мы можем попасть в очень неловкое положение. Но даже допустим, этот человек – преступник. Тогда его задержание неизбежно будет связано с очень серьезной опасностью. Чьей жизнью ты предлагаешь при этом рисковать – своей, моей, Виктора? Это несерьезно, мой юный друг!

– Да Виктор его одной левой… – смущенно начал Ромка, не желая сдаваться.

– Хорошо бы тогда и Виктора спросить, готов ли он пустить в ход свою левую, – невозмутимо заметил Кряжимский. – Но дело даже не в этом. Представь себе, что этот человек в наших руках, – а дальше что? Какие у нас доказательства, что это именно он ограбил квартиры? Сам-то он в этом не признается, как верно сказала Мариночка.

– Найдем доказательства, – уже без особой уверенности возразил Ромка.

– И какую юридическую силу будут иметь эти доказательства? – спросил Кряжимский. – Например, его карманы набиты похищенными драгоценностями – так он просто заявит, что не имеет к ним никакого отношения и все это добро ему подбросил наш Рома.

– Ну а что же делать-то? – растерянно произнес курьер, обводя нас обиженным взглядом.

– Собирать информацию, – хладнокровно объяснил Кряжимский. – За квартирой Самойловой, конечно, стоит понаблюдать, но, например, мне представляется, что это мало что даст.

– Мы можем увидеть преступника, – возразила я. – Пока мы только знаем, что это некий мужчина средних лет…

– Ну да, обыкновенный, – подхватил Кряжимский. – И, возможно, это не преступник вовсе.

– Но ведет-то он себя осторожно, – напомнила я. – Слишком осторожно для обыкновенного человека.

– Поэтому-то я и полагаю, что он уже сменил укрытие, – сказал Кряжимский.

– Да что мы будем гадать! – вмешался Виктор. – Сегодня же ночью и проверим!

– А можно, я тоже приму участие? – воспрял духом Ромка. – Тем более что я уже там был.

– Тем более тебе там делать нечего! – решительно заявила я. – Может, тебя изучили в дверной «глазок» до малейшей детали. Наблюдением займемся мы с Виктором. Возражения есть?

По лицу Ромки было видно, что у него имеется целый набор возражений, но он не стал их обнародовать, почувствовав мое настроение. Нам с Виктором оставалось без помех обсудить план действий на предстоящую ночь.

– Обязательно захватите с собой покушать, – заботливо посоветовала Маринка. – Когда ночью не спишь, ужасно есть хочется! Я это по себе знаю. Хотите, я сварю вам кофе про запас? В термосе он долго будет горячим…

– В термосе это будет уже не то, – ответила я. – Но, в принципе, я не возражаю.

– Лучше не то, чем ничего, – кивнул Виктор. – А я захвачу с собой аппаратуру.

– Оружие какое-нибудь возьмите! – угрюмо посоветовал Ромка. – Газовый баллончик хотя бы…

– Зачем нам оружие! – улыбнулась я. – Когда Виктор одной левой…