Итак, первую версию можно частично считать отработанной. Оставалось только ждать результатов проверки Жакина. Но Лариса не хотела сидеть сложа руки и считала нужным пока заниматься разработкой других версий.

У нее была возможность продолжать знакомство со всеми остальными владельцами красных «Шевроле», отбрасывая, их кандидатуры одну за другой, но занятие это представлялось малопродуктивным и обременительным в смысле времени. Другое дело — Святский. Этот человек обнаружил Лелю, следовательно, является главным свидетелем в деле. И с ним просто необходимо встретиться. Поэтому свой следующий день Лариса начала с посещения его дома. Она не оставляла надежды застать его там и задать несколько вопросов.

В первую минуту, когда Лариса приехала туда, где в прошлый раз ее ждала неудача, она почувствовала, что эта неудача снова ее настигает. За дверью убогого домика стояла гробовая тишина. В этот раз не было соседок, и Ларису этот факт скорее обрадовал — не будет лишних разговоров и ненужного любопытства.

Лариса продолжала стучать уже без особой надежды на успех. Вдруг за дверью послышались шаркающие шаги, и хриплый, пропитой голос пообещал:

— Сейчас, сейчас, иду…

Ларисе показалось, что голос был несколько суетлив и даже подобострастен. На основании этого интуитивного чувства она решила избрать тактику напора и натиска.

Как только дверь приотворилась, на пороге возник всклокоченный человек невысокого роста с землистого цвета круглым лицом. У него были маленькие, слегка раскосые глаза выцветше-голубого цвета. Он был почти совсем седой и выглядел лет на шестьдесят.

— Здравствуйте, Виталий Георгиевич! А я к вам, — с ходу звонко заявила Лариса и, не дожидаясь приглашения от хозяина, переступила порог.

— Здрас-сьте, — удивленно прошипел хозяин, обнажая в неопределенной улыбке оставшиеся зубы и одновременно распространяя вокруг зловонный запах, дошедший и до Ларисы.

Котова безошибочно определила состояние Святского как похмельный синдром.

Впрочем, судя по всему, синдром этот он испытывал постоянно. Гостям, безусловно, Виталий Георгиевич рад не был — синдром обязывал, — но на этот счет у Ларисы был неопровержимый аргумент в виде той самой бутылки водки, которая лежала у нее в пакете и ждала своего часа.

— Это… Вы кто?.. По поводу Зинки, что ли? — скороговоркой выдохнул Святский не очень членораздельно, вскинув на Ларису мутный прищуренный взгляд.

И добавил, теперь уже тыча ей в грудь длинным ногтем с траурной каймой и быстро и отрывисто произнося каждую фразу пропитым высоким тенорком:

— Это… Так она… Здесь больше не живет. Я ее… так сказать, удалил, — и Святский попытался рукой изобразить решительный жест, свидетельствовавший о том, что выгнал он Зинку с треском, по-мужски, и полностью исключал возможность ее возвращения сюда в любом качестве.

— Я не по поводу Зинки, — четко ответила Лариса, улыбнулась краешком губ и вытащила из пакета бутылку водки.

Эффект был ошеломляющим: взор Святского вдруг прояснился, на лице появилась какая-то ухмылка, и он попытался изобразить максимум светского гостеприимства. Подбоченясь и гордо задрав голову, он небрежным движением выбросил правую руку вверх и как-то даже вальяжно произнес:

— Проходите… Сейчас все… организуем, все будет по высшему классу… Как, говорится в лучших домах Филадельфии…

— Вы там бывали? — осведомилась Лариса, проходя внутрь убогого жилища Святского и рассматривая обстановку.

Атмосфера в доме была мрачной: потолки давно, видимо, протекали и все были покрыты мутными разводами; в углах висела паутина, стены разнились между собой тем, что две из них были обклеены старыми ободранными обоями непонятного цвета, одна покрашена масляной краской, тоже, видимо, немало лет назад, так как краска во многих местах облупилась, а четвертая стена и вовсе была оклеена пожелтевшими газетами, вероятно, для нее в свое время не хватило либо обоев, либо желания.

— Набор мебели в комнате господина Святского был минимальным — деревянный стол посередине, два стула в разных концах комнаты, комод и шкаф. Что находилось в соседней комнате, Лариса не видела, так как вход в нее был закрыт линялой занавеской, имевшей некогда малиновый цвет.

Лариса с отвращением вдыхала «аромат» тухлой капусты, которым был пропитан весь дом. Хозяйки здесь явно не чувствовалось.

— Нет, не приходилось, — тем временем ответил Святский, суетливо хлопоча возле стола, сметая с него крошки, убирая грязную посуду. — Но в Америке бывал.

— Вот как? — удивленно приподняла брови Лариса.

— Да… — гордо поднял голову Виталий Георгиевич. — Я же разведчик… Бывший…

Этим он добил Ларису окончательно.

Впрочем, главные потрясения были еще впереди. Святский неожиданно откинул голову назад, усмехнулся и, насмешливо глядя на гостью маленькими глазками, произнес по-английски без единого намека на русский акцент:

— Хай, май лэди! Тэйк ит изи! Иф ю уонна дринк, ю хэв ту ду ит райт нау!

Лариса неважно понимала английский, но по жестам Святского поняла, что хозяин приглашает ее к столу и подтверждает, что сейчас пьянка будет организована по высшему классу.

— Ну, что? — перешел Святский на русский, весьма довольный произведенным эффектом. — Вот так…

Лариса не стала торопить события и расспрашивать, а выставила бутылку на стол вместе с закуской. Она уже поняла, что Святский относится к типу алкоголиков-хвастунов и болтунов. Это было ей на руку.

К тому же она рассчитывала, что бутылка сделает его более разговорчивым.

Взгляд Святского на гастрономические прелести, доставленные из ресторана Ларисы, был скептическим, чем немало поразил ее. Это был взгляд рафинированного английского лорда, которого занесло волею судьбы в маленькую шотландскую деревню, где он был вынужден довольствоваться скромным крестьянским обедом.

Выпив первые пятьдесят граммов, он крякнул, причмокнул и тут же начал быстро-быстро говорить, презрительно вытянув губы трубочкой:

— Эта колбаса ненастоящая… Я вам точно говорю. Вот в Москве, еще тогда, при социализме, в одном посольстве я ел сервелат.

Отличный сервелат, отличный! Сейчас такого нет. Настоящий, твердый, его чистить не надо было.

— А вот салат попробуйте, Виталий Георгиевич, — подвинула Лариса пластмассовую плошку.

— Оливье, — с видом знатока резюмировал Святский. — Самое лучшее оливье делают во Франции.

— Вы и там были?

— Приходилось, — кратко ответил Святский. — Где только не бывал… Это сейчас все развалилось, все ушли кто куда. А я вот…

На пенсию вышел по возрасту, а раньше был переводчиком в КГБ. Бывало, вызовет меня Роман Абрамович, полковник, и говорит:

«Виталь, дело есть одно, сложное. Никто, кроме тебя, не справится. Там нужно английский знать досконально». Я говорю — ноу проблем, тэйк ит изи! Меня сразу — в самолет, завтра я на месте, обед, виски, лейтенант честь отдает… Чай, кофе «Арабика» настоящий. Нормально? — спросил он и тут же сам себе ответил:

— Нормально… Возвращаюсь — Роман Абрамыч говорит: «Молодец!» Открывает ящик, достает конверт, говорит — бери! Я беру, раскрываю, а там — пятьсот… Нет, семьсот… баксов. Вот так! Это еще тогда было, при советской власти…

— А что же вы делали? — решила спросить Лариса, удивленная рассказом хозяина убогого жилища.

— О-о-о! — поднял палец вверх Святский и ухмыльнулся. — Об этом я до сих пор говорить не могу. Секретность… Сорри.

Котова понимающе кивнула и подлила водки в стакан бывшего разведчика. Она видела, что ему самому до смерти хочется продолжить рассказы о своем боевом прошлом и что он только ломается и тянет время, набивая себе цену. Святский опрокинул еще одну рюмку и, придвинувшись к Ларисе, доверительно сказал, оттопырив нижнюю губу:

— Вы — умная женщина! Сразу видно, умная. С вами можно откровенно говорить.

Я… разведчик. Не говорю с первым попавшимся, а вы, я вижу, нормальный человек.

Вас как зовут?

— Лариса, — коротко ответила Котова.

— Чем занимаетесь? — отрывисто спросил Святский, в котором неожиданно проснулись его профессиональные рефлексы — если, конечно, он не врал насчет своего прошлого.

Лариса внутренне отметила, что он допустил непростительную ошибку с точки зрения разведчика, как-то: пустил ее в дом, не выяснив, зачем она пришла, как ее зовут, и первым начал пить водку. Это означало, что он либо врал, либо после того, как его выгнали из разведки за пьянку, он полностью утратил все навыки разведчика. Во всяком случае, бдительность у него здорово притупилась.

— Я директор ресторана, — честно призналась Лариса.

Святский удивленно поднял брови, но тут же принял снисходительный вид, продолжая играть свою роль.

— О, вы настоящая леди! С вами можно иметь дело. В Италии я был знаком… близко, — несколько кокетливо уточнил он, — С одной хозяйкой таверны. Ее звали Стефания. Я как-то приехал… Дверь открыта немного… была. Она стояла у окна. Я подхожу, обнимаю ее. Она говорит: «Виталий, ты, что ль?» Я говорю: «Я!» Вот так она меня узнала! — с победным видом закончил Виталий Георгиевич, хотя Лариса так и не поняла, к чему он рассказал ей этот эпизод.

— А все же, Виталий Георгиевич, насчет Зинки…

— Да! — щелкнув пальцами, тут же согласился бывший разведчик. — Сейчас насчет Зинки. Она… безграмотная женщина.

Совершенно безграмотная! Никакой культуры, никакого образования. Просто плебейка.

Надо сказать, не только у нас такие есть. Меня как-то Роман Абрамыч вызывает… показывает письмо… — Виталий Георгиевич сделал многозначительную паузу. — Серьезное письмо. Оно должно было в Танзанию уйти…

По дипломатическим каналам. Он мне говорит — прочти, Виталь, скажи свое мнение.

Ну, я прочитал… — Святский выдержал паузу и категорически рубанул рукой воздух:

— Там все не правильно! Я ему говорю — кто писал? Он говорит — выпускница факультета иностранных языков. Я ему говорю — никуда не годится! Давай ее сюда. Он кнопку нажимает, она приходит… Он ее давай песочить. Я говорю — тэйк ит изи, ноу проблем!

Садись! Пиши! Учись! — Святский при каждом отрывочно произнесенном слове выбрасывал вперед кисть правой руки. — Она села… Написала, я проверил — все правильно! Я Роману Абрамычу говорю — бери! Посылай! Все будет о'кей! Вот такие безграмотные женщины после института! А вы говорите, Зинка… Она кулинарное училище и то не закончила.

Лариса, порядком утомленная бессмысленным хвастовством отставного разведчика-переводчика, решила наконец перейти к делу.

— Меня интересует Зинка лишь в связи с тем, чем она зарабатывала на жизнь. Она где-нибудь работала?

— Она вообще не любит работать. Вообще! Тунеядка, — развел руками Святский. — И мать у нее такая же.

— Значит, не работала, — кивнула Лариса. — И у меня есть сведения, что она в последнее время исполняла функции сутенерши. Это верно?

Святский вдруг вскочил со стула и как-то суетливо и нервно забегал вокруг стола.

— А я-то, я-то при чем? — спросил он, останавливаясь прямо перед Ларисой. — Я ей сразу сказал — будешь этим заниматься, выгоню! Сразу выгоню! Она не поняла.

Я и выгнал. Вы-гнал! — твердо повторил он, стукнув себя кулаком в грудь. — Вот так!

У меня… разговор короткий. Не нравится — иди! Живи где хочешь!

— Никто вас ни в чем не обвиняет, Виталий Георгиевич, — поспешила успокоить разволновавшегося отставника Лариса. — Меня интересует даже не Зинка, а девушки, которых она сюда приводила. А особенно одна девушка. И вы должны ее знать.

После этих слов Лариса достала из сумочки фотографию Лели и протянула Святскому. Тот взял ее, выпятив нижнюю губу, и всмотрелся в изображение. При этом рука его дрогнула.

— Так вы знаете ее? — после паузы спросила Лариса.

— Да, — коротко ответил Святский, возвращая ей фотографию. — И в милиции знают. Мне скрывать нечего. Человек я честный. Чего мне скрывать?

— Тогда расскажите мне, что вам известно о трагедии, произошедшей с этой девушкой.

— Не буду! — неожиданно отрезал Святский и надулся.

— Почему? — удивилась Лариса.

— Да потому что ничего я больше не знаю и знать не хочу! Все, что знал, давно рассказал!

— Но я же не из милиции, — попробовала убедить его Лариса. — Я же не в курсе, что вы им там рассказывали.

— А вам это зачем? — задал наконец Виталий Георгиевич вопрос, который, по идее, должен был задать сразу.

— Дело в том, что я тетка Лели Величкиной, — в первый раз за время беседы соврала Лариса. — И хочу узнать, кто сделал это с моей племянницей. Поэтому очень прошу вас помочь, поскольку вы как человек интеллигентный должны понимать, что это просто варварство и самое настоящее злодейство.

— Да, — коротко кивнул Святский, польщенный тем, что его причислили к интеллигентным людям. — Да. Вы правы. Вот у нас в разведке такого не допускали. Многое случалось — но такого не было. Не было! Вы правы. Варварство. Но… я ничего не знаю.

Чем могу помочь? Не знаю. Все, что знал, давно рассказал.

— А вы мне повторите то, что говорили милиции, — попросила Лариса.

Святский выпил еще одну рюмку, оттопырил губу, несколько раз втянул ее и вытянул, закурил Ларисины «Кент-лайтс», небрежно выпуская дым в потолок и закидывая ногу на ногу, и наконец заговорил…

Через десять минут Виталий Георгиевич поведал Ларисе, как в то раннее майское утро он вышел из дома, мучимый вполне естественным для него желанием — опохмелиться. Так как ближайшая точка, торгующая спиртными напитками, находилась за два квартала от дома, ему пришлось пройти через двор, где жила Леля Величкина. Проходя мимо ее подъезда, он увидел лежавшее под лавочкой скрюченное девичье тело. На всякий случай Виталий Георгиевич подошел поближе и обнаружил, что девушка вся в крови и в синяках. Кроме того, она была без сознания. Будучи от природы человеком мягкосердечным и сердобольным, Святский, не задумываясь, побежал вызывать «Скорую», а также милицию, потому что сразу понял, что здесь явно попахивает криминалом. Более того, он назвал свое имя и честно дождался приезда обеих машин. Лелю увезли в больницу, а самого Виталия Георгиевича — в милицию, где он в течение часа давал показания, после чего его наконец отпустили домой. Правда, потом еще вызывали несколько раз, уточняли, перепроверяли, а затем оставили наконец в покое… Видимо, дело зашло в тупик, и его похоронили, как считал сам Виталий Георгиевич.

— Сейчас не умеют раскрывать преступления, — со вздохом подвел он категоричный итог своему рассказу. — Не умеют! Совершенно не умеют работать! Вот у нас в разведке…

Лариса, обеспокоенная тем, что сейчас потянутся бесконечные воспоминания о золотых днях службы Виталия Георгиевича в разведывательной службе, быстро прервала его, спросив:

— А вы узнали эту девушку?

— В смысле? — сделал вид, что не понял вопроса, Святский.

— Вы же видели ее до этого происшествия? И видели у себя дома.

— А это вы с чего взяли? — отвел глаза в сторону Виталий Георгиевич.

— Ее опознали ваши соседи, — пошла напролом Лариса. — Несколько человек подтвердили, что видели, как она посещала ваш дом. Я понимаю, что милиции вы об этом не сообщили, но обещаю вам в свою очередь, что и я не стану их информировать.

У меня совсем другие цели. Мне нужно лишь узнать, кто совершил это надругательство над моей племянницей.

Святский тяжело вздохнул, молча шевеля губами и по-прежнему глядя в сторону.

Затем одним махом опрокинул еще одну рюмку, вытер рот тыльной стороной ладони и снова вздохнул.

— Ментов точно не будет? — уточнил он.

— Точно, я же сказала вам, какие цели преследую, — твердо повторила Лариса.

— Ну, хорошо. Да, знал я ее, девчонку эту малолетнюю. Знал даже, что Лелей зовут.

— Она часто у вас бывала?

— Да раз восемь, наверное, — почесал в затылке Святский. — И ведь сопливая совсем! Нет, сейчас нравы не те! Не те нравы!

Симпатичная девка, ей бы учиться, а потом — глядишь, в Штаты, глядишь, во Францию! Нет! На грязной постели под мужиками валяться лучше! Куда катимся! — закончил он, сокрушенно качая головой и по новой наполняя рюмку.

Лариса заметила, что непроницаемый сотрудник органов госбезопасности впал в сентиментальное настроение. Глаза его увлажнились, движения стали более расслабленными, менее нервозными, утратив судорожную быстроту и ожесточенность жестикуляции.

— Так вы мне все же расскажите, при каких обстоятельствах она была, с кем, когда примерно? — возвращала его Лариса к интересующей ее теме, хотя во многом разделяла настроение Святского.

— Да с мужиком каким-то еще зимой первый раз появилась. Зинка их обоих привела, — решился на признание Святский, отчаянно махнув рукой. — Я с ними и не разговаривал, они сразу в той комнате уединились и вышли только часа через два. Тот с Зинкой-то сразу расплатился, а она потом из этой суммы девчонке чего-то отстегнула.

Та прямо аж просияла вся.

— Это было один раз?

— Нет, не один, куда там! Я ж говорю — раз десять она приходила, наверное. А может, больше. Я не считал.

— То есть тогда вы узнали ее? Когда обнаружили тело?

— Нет, сразу, конечно, не узнал… Мне просто хотелось помочь. А потом, когда узнал, решил милиции не говорить. Зачем мне проблемы? И так уже затаскали дальше некуда — где нашел да как нашел. А Зинка все это дело, конечно, знала — вот и стала, как выгнал, пугать, что ментам меня сдаст, что, мол, я эту Лелю и изуродовал, потому что якобы она со мной спать не захотела. — Святский подавленно засмеялся и разлил остатки водки.

Нужно сказать, что эта информация уже во второй раз поразила Ларису. Очень уж ей не хотелось верить в то, что увиденная ею хрупкая юная девочка Леля могла находиться в объятиях какого-то мужика на грязной постели в этой ужасной квартире. Кем он ей был, этот мужик: любовником или клиентом? Понятно, что скорее всего все же клиентом. Неужели она настолько нуждалась в деньгах, что радовалась любой сумме за свои услуги? Лариса покачала головой и вновь обратилась к Святскому:

— Так, Виталий Георгиевич, а не можете ли вы вспомнить, с кем в последний раз приходила к вам сюда Леля?

Спившийся переводчик напрягся — он был уже достаточно пьян и сидел, покачивая головой из стороны в сторону, опершись на локти, — и после некоторого молчания ответил:

— А она в основном с одним и тем же и приходила.

— С кем? — быстро спросила Лариса.

— Я не знаю, — пожал плечами Святский. — Как зовут — не знаю. Он только все ворчал — это ему не так, то ему не эдак. То тараканы ему, то подушки грязные, то еще чего… А я что — мне не больно-то это все сдалось, пускать сюда всех подряд… Это Зинка все, а ей все было мало… Я ей говорю — Зин, я устроюсь на работу. Зачем это все надо? Меня зовут в турфирму, в университет… Я отказывался все, меня коллектив не устраивал… — пояснил он. — А тут вот прижало, я решил согласиться…

Лариса с сомнением посмотрела на захваставшегося переводчика, который отчаянно желал казаться более значительным, чем являлся на самом деле. Кто может пригласить этого опустившегося человека работать? Только тот, который сознательно решил разорить свою туристическую фирму Или декан, которому совершенно наплевать на репутацию своего факультета как в глазах студентов, так и в глазах ректората.

— Ну вот, — продолжал тем временем Святский. — Мне предлагали тысячу баксов в месяц. Нормально? Нормально! А Зинка все отмахивалась, не хотела жить по-нормальному. Я ее и выгнал поэтому…

— Так, Виталий Георгиевич, давайте по делу, вы все же вспомните, как выглядел тот клиент? — Лариса решительно прервала Святского.

— Ну как выглядел, как выглядел… — сразу засуетился тот. — Обычно выглядел…

Нормальный мужик, не то чтоб молодой, но и не старый, не худой, но и не толстый, не низок, не высок.

— Что значит «не низок, не высок»? — строго спросила Лариса.

— Ну, то и значит, что среднего роста, — уточнил Святский.

— Так, уже лучше. Какие еще приметы?

Ты же разведчик, Виталий Георгиевич! — подбодрила хозяина притона Лариса. — Должен все помнить! И все замечать!

— Сейчас, сейчас, — успокаивающе поднял палец вверх Святский. — Вспомню я…

Я замечал… Подождите… Ах, ну да — пальто серое финское помню… Потом ежик на голове — волосы, то есть, короткие. Ну а лицо обыкновенное такое… У нас в управлении куча таких, незапоминающихся. Я еще подумал, в разведке бы ему служить — как раз такой типаж, какой нужен.

— Н-да, негусто, — покачала головой Лариса. — А на какой машине они приехали, не помнишь?

Святский еще раз напряг свою голову.

Память явно подводила разведчика, явно подводила. Он с сожалением посмотрел на закончившуюся бутылку водки, убрал ее со стола, согласно распространенной примете, и покачал головой.

— Что, не вспомнил? — спросила Лариса.

— Помню, что красная машина была.

И все… — отрезал Святский.

«Стоп… Красная машина… Уж не „Шевроле“ ли?» — тут же мелькнуло в голове у Ларисы.

— Какой марки? — быстро спросила она.

— Не знаю… Не помню… Я не автомобилист, — развел он руками. — Хоть и в разведке служил, а не автомобилист…

Ларисе ничего не оставалось, как извиниться перед Святским и удалиться во двор к своей машине. Вскоре она вернулась обратно и разложила перед хозяином каталоги автомобилей. Они уже второй раз за последние дни приносили ощутимую пользу.

— Ну… Какая машина? — спрашивала Лариса из-за плеча алкоголика, который всматривался в фотографии.

— Нет… Не помню… Нужно освежить память, — Святский повернулся к Ларисе и красноречиво показал на бутылку водки. Таким образом, недвусмысленно намекал на то, что желает продолжения банкета. Лариса легко решилась на эту трату, с единственным условием, что за бутылкой она пойдет вместе с неутомимым алкоголиком-говоруном.

Святский, нервно суетясь, быстро начал собираться. Он накинул на свое скудное одеяние старую ветровку, не став из экономии времени переодевать вытянувшиеся трико, и быстро отрапортовал:

— Все готово! Кам он! Лет-с гоу! Би квик! Би квик! — вполне внятно повторял он, стоя перед Ларисой навытяжку.

Та взяла свою сумочку и вместе со Святским вышла на улицу. Он сел в ее машину, восхищенно крутя головой, осмотрел салон.

— Мне в свое время «мере» предлагали.

Отказался! Наотрез отказался! Говорю, водить не умею! Шоферам казенным не доверяю — разобьюсь еще! Не надо! Я пешком привык ходить…

Они доехали до ближайшего магазина, где Лариса купила Виталию Георгиевичу бутылку водки и гамбургер, который он у нее выклянчил на закуску, после чего оба вернулись в машину. Возвращаться к Святскому домой Лариса посчитала ненужной тратой времени, поэтому разговор решила продолжить в салоне ее «Вольво».

— Так-так… — приговаривал Святский, всматриваясь в изображения иномарок. — «БМВ» были, но не у него… По-моему, «Тойота» белая была, но тоже не у него… Ах, вот, да! «Шевроле», — прочитал он и ткнул в каталог крючковатым пальцем. — Вот на такой, по-моему, он приезжал.

— Крыло помято у нее было? — спросила Лариса.

— Да вроде нет, — покачал головой Святский. — Вроде нет. , — Ну, и на этом спасибо, — облегченно вздохнула Лариса.

"Итак, все сходится, — подумала она. — Значит, именно тот клиент, на «Шевроле», и был виноват в том, что случилось с Лелей.

Совпадения здесь вряд ли возможны… И значит, нужно искать Зинку и через нее выходить на этого самого клиента с незапоминающейся внешностью. Вот и все".

А Святскому явно получшало после того, как он приступил ко второй бутылке прямо в машине, прихлебывая водку из горлышка. Он вновь пустился в воспоминания о своей службе в разведке, в том числе говорил, что из горла его научили пить знакомые американцы-пьяницы, которые таким образом хлебали виски, а он в это время якобы вытаскивал из них нужные для КГБ сведения.

— Все американцы свиньи! — безапелляционно заявлял он, пренебрежительно крутя головой. — Абсолютно бескультурная нация! Водку пьют, пьянеют м-моментально!

Лариса машинально кивала и думала о своем. Однако ей пришлось прервать воспоминания Святского, потому что, во-первых, ей все это было не особенно интересно, а во-вторых, посмотрев на часы, она обнаружила, что пора обедать, а потом направляться в налоговую инспекцию — это уже по делам ресторана, о которых за расследованием нельзя было забывать.

— Так, ладно, Виталий Георгиевич, с тобой хорошо, но все же нужно и честь знать, — решительно вклинилась Лариса в ностальгический монолог Святского. — Была бы тебе очень благодарна, если бы ты мне сказал, где можно застать твою Зинку…

— Зинку? — переспросил Святский. — Это можно… Бери блокнот! Пиши! — он снова стал вскидывать кисть руки в такт своим фразам.

Он уже окончательно опьянел и, видимо, представил себя в кабинете Романа Абрамовича, дающего наставления выпускнице факультета иностранных языков. Лариса чуть усмехнулась и вынула записную книжку.

— Революционная, дом два. Там она живет сейчас. Квартира пять, — изрек Виталий Георгиевич.

Лариса записала адрес старой сводницы Зинки и уже открыла было дверцу со стороны Святского, давая понять, что разговор окончен, когда перехватила выразительный взгляд суетливо ерзавшего на сиденье полиглота.

— Что такое? — не поняла она.

— Ну, вы… Это самое… Сами говорили, что будете очень благодарны за Зинкин адрес, — бегая глазками, скороговоркой проговорил Святский.

— Ax, да, — усмехнулась Лариса, открывая сумочку, и в упор спросила:

— Сколько?

— Полтинничек… Нормально? Нормально! Вы довольны — я доволен! Все о'кей!.

Ноу проблем! Тэйк ит изи! — так и сыпал он свои излюбленные фразы.

Лариса молча протянула ему пятьдесят рублей и поспешила распрощаться с бывшим разведчиком.

По идее, ехать к Зинке нужно было сразу.

Но Лариса не смогла этого сделать, поскольку у нее были дела в налоговой, и продолжила свое расследование только вечером.

Зинка проживала на одной из центральных улиц, в старом жилом доме, рядом с аптекой. Район был хорошо известен Ларисе и находился недалеко от ее собственного дома. Старый, почерневший от бесконечных дождей, опаленный солнцем с кое-где сохранившейся покраской, дом стоял прямо напротив аптеки. Поднимаясь на его крыльцо, Лариса мечтала об одном — не провалиться с прогнивших ступенек в находящуюся прямо под носом выгребную яму, смердящую похлеще, чем тухлая капуста в квартире Святского. «И чего вдруг им вздумалось расходиться — они, должно быть, идеальная пара», — подумала она. Через секунду у Котовой появилась возможность в очередной раз убедиться в своей интуиции: дверь открылась, и на пороге появилась базарного вида женщина неопределенного возраста, с лицом, похожим на мерзлую картофелину, с кудлатыми желтыми волосами.

На ее лице ярким пятном горели губы, накрашенные алой помадой, которая подчеркивала нездоровый цвет ее лица. И никаких следов макияжа. Хозяйка была одета в цветастый халат не первой свежести, перетянутый поясом другой расцветки. По ее глазам — причем под левым фиолетовым цветом горел синяк — можно было сделать вывод, что она навеселе.

— Вам кого? — спросила вышедшая довольно неприветливо.

— Мне нужна Зинаида, — ответила Лариса, звякнув бутылкой в пакете — она знала, что с Зинкой нужно говорить на том же языке, что и с ее бывшим сожителем.

— Вы от кого? — спросила она теперь заинтересованно, тем не менее несколько настороженно.

— Я от вашего бывшего мужа, по делу, — сказала Лариса.

Зинка подозрительно оглядела Ларису, не особо скрывая этого своего взгляда, скорчила скептическую физиономию и уточнила:

— По какому делу? Если чего он про меня насочинял, то врет он все. Я у него уж сто лет не появлялась. А будет врать — я и сама на него в милицию заявлю. Видали мы таких грамотеев…

И уже собралась было исчезнуть за дверью, но Лариса остановила ее:

— Он совсем на вас не жаловался. Наоборот, советовал обратиться как к компетентному человеку.

Зинка была несколько обескуражена. Она не очень понимала смысл сказанного Ларисой, но интуитивно догадалась, что «компетентный» — это что-то лестное, поэтому и смягчила тон:

— Ну ладно, давайте, проходите в дом.

Лариса, уставившись себе под ноги, чтобы не дай бог ни на что не наткнуться в темном коридоре, прошла внутрь. Она направилась вслед за хозяйкой по расчищенной естественным образом тропинке — мусор на ней был притоптан от хождения туда-обратно. Вдоль этой дорожки по всему коридору были разбросаны самые разнообразные вещи: одежда, консервные банки, рваный мужской ботинок начала пятидесятых и даже сожженная, со следами какой-то пригоревшей каши кастрюля. Словом, перед Ларисой во всем своем разнообразии представала коммунальная клоака.

Наконец они добрались до некоего подобия гостиной, и Зинка, указывая на кресло, накрытое какой-то рваной пыльной тряпкой, предложила гостье присесть. Так как, судя по всему, разговор мог затянуться, Лариса решила игнорировать свою брезгливость и села.

Люди, долгое время прожившие вместе, становятся похожи друг на друга не только характером, но и внешне. Примерно также, как почти все собаки похожи на своих хозяев. Во всяком случае, Святский с Зинкой выглядели как сиамские близнецы, даже половые различия не мешали, а каким-то чудесным образом усиливали это сходство.

Одинаковыми у обоих были и маленькие серые водянистые глазки, облезлые волосы, перебитые переносицы.

— Так что у вас за дело? — чинно проговорила Зинка, сложив руки на коленях и всем своим видом пытаясь подтвердить характеристику «компетентного человека».

— Я по поводу одной вашей знакомой.

Мне нужна информация об этой девушке.

С этими словами Лариса достала фотографию Лели Ведичкиной и протянула ее Зинке.

— Знать такую не знаю, — отведя взгляд, пробормотала женщина, нервно затеребив ворот халата. — Это он спутал чего-то по пьяни. Он уж ум-то пропил весь!

— Зинаида… Простите, не знаю вашего отчества…

— Васильевна, — важно подсказала Зинка.

— Зинаида Васильевна, я сразу хочу предупредить, что хотела бы получить от вас честные ответы. Не только Виталий Георгиевич заявлял, что вы хорошо знаете эту девушку, то же самое подтвердили и соседи.

Так что обманывать не стоит. К тому же вам это ничем не грозит.

— Вы из милиции, что ли? — совсем помрачнела Зинка.

— Отнюдь нет, — улыбнулась Лариса и достала бутылку водки, заговорщически подмигнув Зинаиде Васильевне.

— Это чего? Мне, что ли? — притворно удивилась та.

— Вам, вам, — подтвердила Лариса. — Думаю, так наш разговор пойдет веселее.

— Ну, спасибо, — качая головой, поднялась Зинка со стула и двинулась в сторону буфета. — У меня тут открытая есть, — достала она начатую бутылку водки. — А эту я припрячу К празднику, — , — добавила она чинно.

Лариса подавила смешок. Она прекрасно понимала, что праздник для Зинки начнется сразу же после ее ухода из этой квартиры. И едва она допьет первую бутылку, как придет время второй. Но эта сторона вопроса ее волновала меньше всего.

— А за что ж вы меня угощаете-то? — уточнила Зинка. — Не за просто ж так поите.

— Не за просто так, — согласилась Лариса. — А, как я уже сказала, за честную информацию, которую очень хотела бы от вас получить. Вы наверняка знаете, что с этой девушкой случилась беда. И я выясняю, что явилось тому причиной. Вы можете оказать мне неоценимую помощь. Я даже облегчу вам задачу, чтобы вы не ломали голову, о чем говорить, а о чем молчать. Одним словом, мне известно, что эта девушка подрабатывала проституцией. И делала это благодаря вам. В том смысле, что вы поставляли ей клиентов и обеспечивали местом для встреч с ними. В доме вашего бывшего сожителя.

Ведь это так?

Зинка тяжело вздохнула, качая головой, затем плеснула себе из ополовиненной бутылки водки в заляпанный стакан и, поглядев на него в течение нескольких секунд, залпом осушила. Взяв с подоконника банку с квашеной капустой, она отправила горсть себе в рот и принялась жевать. Затем снова покачала головой и выдохнула:

— Хороша закуска! Самое то, под водочку… Для здоровья полезно.

Лариса не стала устраивать дискуссии по этому вопросу и напомнила:

— Так вы мне не ответили.

— Да чего уж тут отвечать-то, раз сами все знаете, — вздохнув, махнула рукой Зинка. — Ну да, знала я девку эту, знала. А что сводничеством занималась — так разве ж я для себя? Они же сами рвались деньги-то зарабатывать! А кто им помог? Теть Зина! Теть Зина им и дом, и мужиков — все устраивала!

Без теть Зины стояли бы вон на улице, как подзаборные! В подъезде бы обслуживали!

Спасибо должны бы сказать тете Зине, да разве от них дождешься!

Она притворно смахнула слезинку уголком подола халата и снова наполнила свой стакан.

— Лелька-то еще ничего была, уважительная, — продолжала она. — Не то что некоторые. Жалко даже мне ее было, ох жалко!

Молодая ж совсем девка-то!

Под влиянием алкоголя женщина расчувствовалась, и теперь Лариса заметила на ее глазах слезы, похожие на искренние. Зинка подперла подбородок рукой и, тихонько качая головой из стороны в сторону, заговорила протяжно и певуче, напоминая Ларисе представительницу народного творчества, читающую со сцены былины, сказки.

— Господи, всех-то их жалеешь, жалеешь, а о себе не думаешь совсем! И денег-то почти не брала с них… Лучше матери родной относилась…

— Подождите, — прервала Лариса причитания. — Скажите мне для начала, как вы вообще познакомились с Лелей? Как она стала этим заниматься?

Зинка хмуро побарабанила пальцами по столу, махнула еще водки и ответила:

— Катька ее привела прошлым летом.

Я еще брать не хотела, больно она молодая была, посадят еще за нее, не дай бог… Но она так просила, говорила, что, мол, никому ничего болтать не будет, не дура все же, и что мать ее никогда про это не узнает. Я и взяла.

К тому же у меня и было-то их тогда только двое, девок-то.

— А кто такая Катька? И откуда она знала Лелю? Она из училища?

— Нет, она вообще не учится. Она пришла тогда с Лелькой, рассказала мне, что на улице ее подцепила. Та на дороге пыталась работать, машины останавливать. Ну, Катька подошла к ней, говорит — хочешь, пошли со мной. Там дом есть и вообще… Мужчины все приличные, проверенные, — с гордостью за свой бизнес говорила Зинка. — А чего на улице-то стоять? Могут увезти да и поуродовать всю…

После этих слов она, видимо, вспомнила о том, что случилось с Лелей, помрачнела и пробурчала что-то себе под нос. Затем снова налила себе водки. В бутылке оставалось уже совсем немного, граммов сто, и Лариса забеспокоилась, что Зинка вот-вот утратит способность членораздельно отвечать на вопросы, поэтому сказала:

— Зинаида Васильевна, давайте все же сначала договорим, а потом вы допьете спокойно. К тому же у вас есть еще одна бутылка.

— Ладно, ладно, — закивала Зинка, с неким сожалением отодвигая бутылку.

— Так что там с Катькой? — напомнила Лариса.

— Ну так я и говорю, подошла к ней Катька и предложила сюда пойти. Я ее просила девчонок искать подходящих.

— А почему Леля вообще решила заняться проституцией, она не объясняла?

— Почему-почему, — хмыкнула Зинка. — Понятное дело, почему. Деньги нужны, вот почему! А она вдвоем с матерью жила, учительницей, гроши получает. А жить-то хочется, одеваться хорошо… Вот и пошла.

— А почему она не устроилась в контору? У нас в городе их, как ни печально, достаточно…

— Боялась, что мать узнает. Там же народу-то больше, и мужики разные. А тут почти все постоянные, одни и те же. Я, вы не думайте, все строго соблюдаю, чтобы не болтали там чего лишнего… С родителями-то сами знаете, каково, если узнают про такое дело. У нас вон у одной брат узнал — так чуть не до смерти избил! Работать не могла потом. Все поэтому и помалкивали. Это вон соседки все, твою мать! — неожиданно выругалась она. — Курвы языкатые! Поотрезать бы им языки-то, чтоб не болтали! Жизнь приличным людям не портили!

На Зинку накатил приступ агрессии, и она еще некоторое время сидела, злобно бурча на соседок.

— А где теперь эта Катька? Как с ней можно встретиться?

— А чего это с ней встречаться? — недовольно уставилась на Ларису Зинка. — Вот со мной разговаривайте, я вам все как на духу выкладываю.

— И все же, — настойчиво сказала Лариса, — мне нужно с ней встретиться.

— Не знаю я, — буркнула Зинка. — Бросила она меня, поганка неблагодарная, к Гальке ушла работать. Эх, все побросали теть Зину! — всплеснула она руками, вздыхая. — Одна замуж выскочила, другая кинула, а с Лелькой вообще вон чего случилось.

Одна тетя Зина осталась на старости лет, — всхлипнула она, помутневшим взглядом глядя на бутылку.

— Что ж, понятно, — остановила ее Лариса. — Теперь перейдем к клиентам Лели.

Вы говорили, что у вас постоянно бывали одни и те же мужчины?

— Почти да, — пьяно качнула головой Зинка.

— И с кем… встречалась Леля? Особенно меня интересует человек на красном «Шевроле».

— Чего? — не поняла Зинка.

— Вот на такой машине, — пояснила Лариса, доставая автомобильный каталог и открывая его на нужной странице.

— Был такой, как же, был, — кивнула Зинка. — А чего вы на него? Он мужчина приличный, порядочный…

— Я поняла, — перебила ее Лариса, уже уверившаяся в том, что все клиенты Зинкиного борделя были людьми в высшей степени порядочными и добродетельными. — Кто он, как его зовут, где живет?

— Эх, милая моя! — ласково и с каким-то укором проговорила Зинка, снисходительно глядя на Ларису. — Да разве ж я их имена да адреса спрашивала? Они мне деньги платили, а я им — дом да девок. Вот и все деда. А паспорта ихние мне не нужны.

— А как вообще вы на них выходили?

Откуда они брались?

— Ну, как, как… Объявление дала в газету, Виталька мне по-умному его составил, что, мол, комнату в доме сдаю… Для досуга. А как появились мужики, убрала это объявление, чтоб не загребли еще…

Вот они и стали потом появляться, друг дружке рассказывать. Рекламу мне сделали… А чего ж? Все прилично, чисто, девчонки молодые, — чинно поджав губы, перебирала достоинства своего «заведения»

Зинаида Васильевна. — Да и дешевле у меня, чем в конторе.

Она уже не ругалась и не причитала, Лариса заметила, что Зинка притихла и как-то сосредоточенно растирает рукой грудь — видимо, избыток алкоголя плохо на нее подействовал.

— Вернемся все же к тому клиенту, о котором я вас спрашивала. На красной машине. Опишите хотя бы, как он выглядел, приезжал ли еще после случая с Лелей?

— Сейчас, сейчас, — глубоко дыша, прохрипела Зинка, поднимаясь со стула. — Мне чего-то плохо, извините, я в туалет схожу.

Лариса кивнула, досадуя на ситуацию.

Ей крайне не хотелось, чтобы Зинка свалилась сейчас спать в пьяном угаре и по этой причине пришлось бы отложить разговор с ней. Сейчас как раз могла появиться ниточка. Лариса надеялась, что посещение уборной немного освежит перепившую женщину и она сможет отвечать на вопросы.

Зинка вернулась минут через десять, с сильно побледневшим лицом и размазанной на губах помадой.

— 0-о-ох, — простонала она, опускаясь на стул. — Чего ж мне так хреново-то? Надо, пожалуй, еще, что ли, выпить…

— Не надо! — попыталась остановить ее Лариса, но Зинка упрямо трясла головой, подтаскивая к себе бутылку. Трясущейся рукой она взяла стакан и уже стала наполнять его, как вдруг выронила, схватившись рукой за сердце. Стакан с грохотом полетел на пол, а следом со стула сверзилась и сама Зинка.

Лариса услышала донесшееся из ее горла хрипение, после чего Зинка застыла в неподвижной позе.

— Черт, так я и знала! — воскликнула с досадой Лариса, вскакивая со своего места и подходя к Зинке, чтобы похлопать ее по щекам. Женщина никак не реагировала. Лариса шлепнула посильнее, затем взяла со стола банку с водой и плеснула Зинке в лицо. Тут только она заметила, что глаза женщины открыты, и взгляд их пуст и совершенно безжизнен.

Холодея от испуга, Лариса схватила женщину за запястье, но пульс не прослушивался. Она припала ухом к ее груди, но и сердце Зинки не билось. В отчаянии Лариса поднялась с колен и оглядела комнату. Стараясь не потерять контроль над собой, она попыталась продумать свои дальнейшие действия. По-видимому, нужно как можно скорее вызывать «Скорую».

А заодно и милицию.

Лариса быстро вышла из комнаты и забарабанила в соседнюю дверь, после чего крикнула прямо в лицо открывшей ей женщины, опешившей от неожиданности:

— У вас есть в квартире телефон?

— Нет, — испуганно ответила та.

— А где поблизости?

— Да за углом автомат, направо со двора…

— Я прошу вас никого пока не пускать сюда, — кивнула Лариса на дверь в Зинкину комнату — Похоже, с вашей соседкой случился сердечный приступ, я сейчас вызову врача.

— Хорошо, — оторопело ответила женщина в спину Ларисе, уже бежавшей по лестнице вниз.

Она тут же нашла телефон-автомат, позвонила в милицию и «Скорую помощь».

Первой прибыла бригада врачей. Лариса быстро и, насколько могла, толково объяснила, что произошло, и следом на лестнице послышалось топанье множества мужских ботинок. В комнате появились милиционеры. Лариса глубоко вздохнула, предчувствуя, что сейчас ей нужно будет отвечать на вопросы другого рода и что затянется все это надолго…

Ей пришлось проехать во Фрунзенский РОВД, где она в течение часа давала показания, объясняя, каким образом оказалась в квартире Зинаиды Васильевны Плотниковой и чем закончилось ее посещение. Особенно следователю был непонятен момент с расследованием дела Лели Величкиной.

— Вы что, частный детектив? — уточнил он.

— Нет, я занимаюсь этим на любительском уровне и лицензии у меня нет. Но я не нарушаю закон и говорю с людьми только с их согласия, — пояснила Лариса и добавила:

— Вам лучше всего позвонить в городское Управление внутренних дел, подполковнику Карташову, он вам все объяснит в отношении меня.

Следователь нахмурился. Потом, подумав, все-таки набрал номер. По счастью, Олег Валерьянович оказался на месте и, по-видимому, смог убедить следователя в том, что Лариса действительно давно занимается расследованиями криминальных дел, что сама она не преступница и верить ей можно.

Во всяком случае, после этого звонка следователь уже разговаривал с Ларисой другим тоном. Записав ее показания и заставив под ними расписаться, он наконец отпустил свою неофициальную коллегу.