Сергей Сидельников имел в криминальных кругах города кличку СС. Это шло в первую очередь от его инициалов, но имело и другой смысл. При всей своей осторожности он был изощрен и жесток. Будучи человеком умным и не обладай он одним пороком, мог бы вполне спокойно и припеваючи жить-поживать да добра наживать. В общем-то, он так и делал, добра было нажито немало и им, и предыдущими поколениями в лице его отца, бывшего партийного функционера и нынешнего члена губернаторской команды.

Но вот жить-поживать СС любил с размахом, выходящим за рамки Уголовного кодекса. И дело даже не в том, что он когда-то там занимался рэкетом, дело не в махинациях экономического характера — и то и другое папаша мог с успехом прикрывать.

Сложнее было оправдать страсть Сидельникова-младшего к обладанию симпатичными женщинами, в основном молодыми эффектными брюнетками. Любым способом. Включая криминальные.

Почему брюнетками? Да, видимо, потому, что он сам был белобрысым невыразительным коротышкой. Достоинств внешних в глазах женщин у него было мало. Разве что кошелек владельца ночного клуба.

Сидельников в принципе был человеком осторожным и использовал широкий спектр аргументов. Многие из его, так сказать, жертв шли на контакт добровольно или за деньги. Некоторых приходилось нейтрализовывать с помощью седативных препаратов. На пару с закадычным другом, рецидивистом Ракчеевым по кличке Слон, Сидельников многих женщин обрабатывал именно таким способом. Наутро они просыпались, им укоряюще сообщалось, что они вырубились прямо посередине увлекательного вечера и их пришлось укладывать в постельку, а ведь сколько еще интересного могло быть!

Жертвы хлопали глазами, подозрительно посматривали на СС и Слона, но Сидельников делал невинные глаза, умное лицо, сыпал всякими вежливыми умными словами и очень по-джентльменски помогал надевать пальто, не высказывая ни единого намека на сексуальное желание и сожаление по поводу неудавшегося вечера.

Понятное дело, что желание это он уже удовлетворил и уже замысливал, кого бы еще заманить в свои сети. А пришедшая в себя женщина его уже не интересовала.

Правда, один раз он прокололся. Провал случился на собственной сотруднице Ольге Мухиной. Она была барменом в его ночном клубе, и Сидельников подумал, что седативные препараты — дело лишнее. И просчитался. Недооценил, так сказать, провинциальную нахрапистость. Замять дело удалось только с помощью марша Мендельсона. Но и то было дело — рассудительно решил СС, жениться когда-никогда было нужно, и Ольга была не таким уж большим злом в этой роли, как ему казалось. Потом, правда, пошли всякие упреки в его адрес: то он жадный, то невнимательный, то еще какой-то не такой. Сидельников реагировал пока на все это спокойно, но стал подумывать о том, как бы избавиться от жены. Конечно, он не собирался ее убивать. Просто нужно было придумать ситуацию, в результате которой Ольга сама вынуждена будет от него уйти.

Причем умудриться сделать еще и так, чтобы она поменьше с него при этом стянула.

Но пока конфликт так остро еще не назрел.

Естественно для такого человека, что после женитьбы Сидельников пустился на пару со Слоном во все тяжкие по обольщению молодых брюнеток. И когда в его ночном клубе несколько дней подряд начала появляться юная, прелестная, неизвестная ему девушка с темными волосами, очень похожая на его жену, он не смог себе отказать в удовольствии.

Технология была отработана, и вскоре прелестная незнакомка, притворившись пьяной, в самый ответственный момент, когда Сидельников уже почти овладел ею, считая, что она отключилась, вдруг очнулась и гордо заявила о своих правах, дарованных ею законодательством РФ. И прямо сказала, что Сидельников эти права грубо ущемил и, следовательно, должен будет вскоре отправиться в солнечный Магадан на потеху рецидивистам. Потому что статья у СС будет самая что ни на есть потешная в их глазах.

Мухина-младшая не очень рисковала.

Она со слов сестры знала, что Сидельников хоть тип и мерзкий, но на мокрое дело не пойдет. Да здесь и нельзя было на него идти с точки зрения элементарной логики — Мухина раскрылась, и ее старшая сестра в случае чего обязательно дала бы показания против Сидельникова. Вскоре подоспела и милиция, в руки которой и был передан белобрысый насильник.

Сидельников был задержан, и с ним работали оперативники, стараясь заставить признаться в совершении преступления против Лели Величкиной. Однако СС не кололся и с возмущением все отрицал. Лариса же занималась своими ресторанными делами, переругивалась с Котовым, словом, у нее жизнь вошла в нормальную привычную колею.

Карташов позвонил, как всегда, неожиданно, в тот самый момент, когда администратор Городов в очередной раз поднял вопрос о воровстве в ресторане. Он довольно долго по своему обыкновению нудил в кабинете Ларисы, а потом, когда вышедшая из себя Котова начала энергично возражать, требуя оставить ее в покое, он, опять же по своему обыкновению, взорвался: на голову начальницы вылился ушат обвинений. Причем все это было сделано очень громко, с давлением на барабанные перепонки. Природа, не одарившая Степаныча музыкальным слухом, в изобилии отыгралась на громкости и резкости его голоса. И именно в этот момент позвонил Карташов. Степаныч продолжал, кстати, громко скрипеть, когда Лариса уже сняла трубку, поэтому она не узнала подполковника и была очень раздражена.

— Вот-вот, и у тебя плохое настроение, — констатировал Карташов, когда наконец Лариса сделала знак Степанычу, чтобы он замолчал и телефонный разговор смог проистекать нормально.

— Здравствуй, Олег… А у тебя-то оно почему плохое?

— Начальство ругает. За Сидельникова.

Задержал, говорят, необоснованно…

— Так он что, не колется? По Величкиной?

— Нет, — уныло ответил Карташов. — И похоже, что там все же алиби.

— Вот как?

— Да. Во-первых, он отыскал каких-то свидетелей, которые показали, что в тот самый день он проводил время с ними. Скорее всего он им заплатил, конечно… А во-вторых, с этим спорить сложно… В общем, анализ спермы дал отрицательный результат.

Не виноват он. Он еще с мерзкой такой ухмылочкой заявил, что всегда пользуется презервативом с незнакомыми женщинами.

— Сучара осторожная! — не удержался от комментария Карташов.

— А попытка изнасилования Наташи Мухиной?

— А вот Наташа ..! — Карташов не удержался от крепких фраз.

— Что случилось?

— А то, что история повторяется, — раздраженно воскликнул Олег. — Один раз, как известно, в форме трагедии, а другой — в форме фарса.

Лариса усмехнулась, отметив про себя возросший интеллектуальный уровень подполковника.

— Так вот, — продолжил Карташов. — На этот раз снова фарс. А крайние, как ты понимаешь, мы. То есть менты.

— Расскажи все-таки поподробнее.

— Подробнее ситуация выглядит так. Наталья Мухина собирается свое заявление отозвать по причине… — Карташов вздохнул. — В общем, там снова та же история.

Видимо, Сидельников пообещал возместить убытки, а эта дура согласилась. Вот и все…

— Да, дела невеселые, — констатировала Лариса. — Но все же насчет алиби… Насколько, как ты думаешь, оно верно?

— Не знаю, — честно ответил Олег. — По Сидельникову вроде не скажешь, что он способен на такое.

— Есть еще подручный, некто Слон.

— И этого проверили. Вот у него-то, кстати, алиби достаточно веское, так что…

— Выходит, Сидельников ни при чем?

— При чем он или ни при чем, но нам его придется дорабатывать по другому делу, не по Величкиной. А именно — по Мухиной. Конечно, в первую очередь работать — придется с ней, убеждать, чтобы не забирала заявление. Я тебе потом расскажу, чем это закончилось. А тебе самой сейчас следует быть осторожной, потому что Сидельников уже интересовался, кто это против него начал поход. В то, что его организовала его благоверная, Мухина, он не верит.

— Ладно, с этим я как-нибудь разберусь, — перебила Лариса. — А вот с делом Величкиной выходит, что мне придется браться за другие версии.

— Наверное, — вяло согласился Карташов. — Если хочешь, конечно… Тут вот… — подполковник замялся.

— Что?

Карташов выдержал паузу и откашлялся.

— Да Гунин рвется в бой… — наконец сказал он. — Реабилитировать себя, так сказать, после неудачи с Жакиным.

— И что?

— Да надоел он мне, — признался Олег.

— И что? — повторила вопрос Лариса.

— Ты пока что, кроме Сидельникова, никого больше, так сказать, не разрабатывала и не собираешься? — осторожно осведомился Карташов.

— Не знаю… Вот передо мной список всех владельцев красных «Шевроле», координаты которых ты мне сообщил. Но что же, проверять их всех? Вот они… Проверенные Жакин, Сидельников не до конца, Галина Королева. Остаются Сидоров, Кузнецов, Шемякин, Савельев, Толстов, Карев, Бляхин… — зачитала Лариса список.

— Выбери кого-нибудь одного.

— А тебе-то это зачем? То ты и знать об этом деле ничего не хочешь, то вдруг такое рвение… В чем дело-то?

— Я же говорю, Гунин мне надоел. Нудит постоянно, новое задание просит. Заинтересовался всерьез этим делом. Вот я и подумал, что пусть он сломает себе лоб.

— Ну зачем же так сурово с честным человеком?

— Он уже всех достал!

— Но я-то здесь при чем? — недоумевала Лариса.

— Я подумал, что из вас может получиться неплохой тандем. Посуди сама, вот ты начнешь разрабатывать следующего подозреваемого. С чем ты к нему пойдешь?

Как? А Гунин — официальное лицо, вывеска, так сказать. И на его вопросы отвечать человек уже обязан. Так что…

— И что же, я тоже должна буду сломать себе лоб? — усмехнулась Лариса. — Тогда на что мне такой помощник?

— Ну, это не обязательно, — тут же оговорился подполковник. — Может, что-нибудь и выгорит. Тебе же все равно делать нечего! Во всяком случае, мешать тебе Гунин точно не будет. Ну, кто тебе нравится больше всех из этого списка? Выбирай любого!

Лариса задумалась и еще раз просмотрела список. Повинуясь какому-то интуитивному чувству — просто фамилия, наверное, привлекла внимание среди этого набора заурядных, — Лариса остановила свой выбор на некоем Бляхине. Тем более что и звали его Ростислав Сталевич. Словом, чисто внешне это был оригинальный человек.

Непонятно, правда, что он представлял собой на самом деле. И Лариса решила это выяснить.

— Я выбираю Бляхина Ростислава Сталевича, — ответила она в трубку. — Выяснишь о нем поподробнее?

— Конечно, — тут же повеселел Олег Валерьянович. — Это выяснит Гунин и завтра поступит в твое распоряжение. Неофициально, конечно…

Гунин явился в ресторан «Чайка» на следующий день, точь-в-точь в назначенные час и минуту. Войдя, он повернул голову направо, потом налево и с серьезным видом обратился к попавшемуся на глаза Дмитрию Степановичу Городову:

— Где я могу увидеть директора Ларису Викторовну? — спросил он с непроницаемым выражением лица.

— А вам она зачем? — въедливо уточнил администратор.

— Дело! — бухнул Гунин. — Важное!

Степаныч вздернул свой любопытный нос и внимательно оглядел одетого в штатское Гунина со всех сторон, после чего шумно выдохнул и прошагал по коридору к кабинету Ларисы. Гунин размашисто шел позади. Он хотел войти вместе с администратором, но пронырливый Степаныч проскользнул первым и закрыл за собой дверь прямо перед носом старшего лейтенанта.

— Лариса Викторовна, — раздувая ноздри, сообщил он. — Там к вам… Мент, похоже. — Степаныч сделал выразительную паузу перед словом «мент».

— С чего ты взял? — подивилась Лариса, подумав: неужели Гунин явился в ресторан в форме?

— Так у него на лбу написано. Просто-таки огромными буквами — «Мент!» — торжествующе поведал Степаныч.

— Понятно, — усмехнулась Лариса. — Зови.

— Лариса Викторовна, — заюлил Городов, — а это вы специально милицию вызвали, да? Чтобы кражу моих вещей расследовать? Наконец-то!

— Зови его сюда! — повторила Лариса уже громче.

Степаныч распахнул дверь и, как-то угодливо склонившись перед Гуниным, суетливо проговорил:

— Проходите, проходите… Наконец-то наша доблестная милиция займется расследованием этого безобразия.

— Да, — качнув головой, подтвердил Гунин. — Форменное безобразие!

— Конечно, конечно, — тут же закивал Городов. — Обнаглели совсем! У бедного человека воровать!

Гунин круто повернулся и недоумевающе посмотрел на Степаныча.

— Что воровать? — уточнил он.

— Да как же, как же! — заволновался Степаныч, нервно бегая вокруг Гунина. — Разве вам Лариса Викторовна не рассказала суть дела? Так я вам сейчас все сам сообщу подробно. Значит, так. Второго августа этого года произошла кража в ресторане «Чайка».

Украли…

Лариса, предчувствуя, что администратор сейчас начнет загибать пальцы и скрупулезно перечислять все пропавшие у него монеты, описывая каждую подробно, при этом немилосердно преувеличивая размеры своих потерь и напоминая тем самым киношного стоматолога Шпака, поспешила его остановить. Она поняла, что Городов уверился в собственной сверхзначимости и считает, что Гунин явился специально только для того, чтобы положить жизнь на выяснение того, кто украл у Дмитрия Степановича кусок мяса и пресловутые четырнадцать рублей.

— Дмитрий Степанович! — повысила она голос. — Старший лейтенант здесь совсем по другому делу. Гораздо более важному, чем ваши убытки. Так что избавьте его от своих проблем и своего присутствия.

От неожиданности Городов раскрыл рот.

Он никак не мог переварить столь пренебрежительного отношения к своим потерям.

Когда же до него наконец дошло, что Гунин не станет проводить обыск среди персонала, он как-то сразу сник и тихо вышел из кабинета с самым обреченным видом.

Гунин, до которого все доходило, видимо, очень туго и долго, продолжал стоять посреди кабинета с очень серьезным выражением лица и недоумевать. Наконец он повернулся к Ларисе и хотел было уже задать какой-то вопрос, как она жестом остановила его:

— Присаживайтесь. Этот человек просто очень расстроен.

— Понял, — пробасил Гунин. — Так какие будут распоряжения?

— Сейчас я дочитаю отчет, и мы с вами сразу отправимся к объекту, — сохраняя серьезность и официальность Гунина, ответила Лариса.

— Как все будет готово к выезду, дадите команду, — Гунин застыл в позе навытяжку посреди кабинета.

Это выглядело настолько комично, что Лариса еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Она быстро дочитала отчет и, встав, скомандовала:

— Вперед!

Гунин первым вышел из кабинета, после чего они вместе покинули ресторан и сели в Ларисину «Вольво».

— Куда мы едем? Вы, наверное, собрали сведения по объекту?

— Так точно, — отрапортовал Гунин и открыл папку. — Вот. Сейчас я вам прочту.

Бляхин Ростислав Сталевич, пятьдесят пятого года рождения, родился в селе Новоалексеевка Староалександровского района.

Окончил училище тыла, служил в Чечне.

Вышел на пенсию по состоянию здоровья.

Место работы — областной фонд ветеранов чеченской войны. Характеризуется как человек спокойный, непьющий, хороший семьянин, во всех отношениях положительный.

— Так, значит, мы туда и направляемся? — спросила Лариса. — В Фонд ветеранов?

— Да, — сказал, как отрезал, Гунин и откинулся на спинку сиденья.

— А где это? — уточнила Котова.

— Советская, пятьдесят шесть, — коротко доложил Гунин, и Лариса, кивнув, стартанула с места.

Фонд ветеранов чеченской войны располагался на втором этаже многоэтажного здания. Лариса поразилась, с какой оттоценностью движений, эффектно Гунин достал свое удостоверение и неуловимым жестом выбросил его в лицо дежурному. Она грешным делом подумала, что он скорее всего не раз тренировался. Он не утруждал себя произнесением слов, а лишь молча ждал реакции дежурного, предоставив ему любоваться каменностью своего лица и сухими четкими формулировками удостоверения, свидетельствовавшего о том" что предъявитель сего является оперативным работником областного Управления внутренних дел.

На дежурного удостоверение не произвело ожидаемого впечатления, и он, довольно небрежно взглянув на его хозяина, кивнул Гунину и сказал:

— Проходите.

Гунин, широким жестом убрав свой документ, первым прошел в кабинет Бляхина, Лариса проследовала за ним.

За столом сидел и очень эмоционально разговаривал по телефону круглолицый коренастый крепыш, с коротко стриженными светлыми волосами. Он доказывал собеседнику свою правоту по-армейски рубленными фразами. Лариса подумала, что этот человек может великолепно найти общий язык с Гуниным. А может быть, и наоборот, этот кабинет превратится в берлогу, в которой двум медведям будет тесно. Ростислав Сталевич был в сером костюме, в котором он явно чувствовал себя не в своей тарелке — постоянно крутил шеей, дергал за ворот рубашки и ослаблял узел галстука, словно зажатый в тисках. Он еще с минуту разговаривал по телефону, периодически бросая на вошедших несколько удивленные взгляды, затем наконец положил трубку и посмотрел на Ларису с Гуниным:

— Слушаю вас.

— Старший лейтенант Гунин! — гаркнул тот в знак приветствия. — ОблУВД.

— Котова Лариса Викторовна, — выступила вперед Лариса, слегка сжав руку Гунина, чтобы тот не переусердствовал в своем подчеркнутом официозе.

— Слушаю вас, — повторил Бляхин и добавил, покосившись на Ларису:

— Садитесь.

Гунин опустился на стул и, придав своему лицу серьезности, поиграл желваками, побуравил глазами Ростислава Сталевича и спросил:

— Где вы были двадцать восьмого мая сего года?

Лариса в этот момент поняла чувства подполковника Карташова по отношению к Гунину. Она ожидала какого угодно начала, только не такого, поэтому ей пришлось тут же вмешаться и срочно исправлять ситуацию.

— Нам нужно просто уточнить ряд вопросов, — успокаивающе сказала она. — Это обычная проверка.

— Я не совсем понял, что именно вы проверяете? — обращаясь теперь исключительно к Ларисе, спросил Бляхин.

За нее ответил, однако, Гунин.

— Автомобиль «Шевроле», — жестко произнес лейтенант, обличающим взглядом исподлобья разглядывая Бляхина.

— Мой автомобиль? — уточнил Бляхин, по-прежнему глядя на Ларису — Вот это мы и хотим узнать, — пояснила та. — Может быть, и не ваш. Поэтому нас интересует, где находилась ваша машина двадцать восьмого мая нынешнего года. Мы понимаем, что это было довольно давно, но все же постарайтесь вспомнить.

— Да, лучше вспомнить, — буркнул Гунин, слегка обиженный невниманием старого военного к его персоне. Вид у лейтенанта был такой, будто он уже готовит для Бляхина наручники.

— На этот вопрос мне не составит труда ответить, — неожиданно улыбнулся Бляхин. — Я просто не знаю этого.

— Как это — не знаете? — воззрился на него Гунин.

— То есть вы хотите сказать, что не помните? — уточнила Лариса.

— Нет, я просто не знаю. Дело в том, что двадцать восьмого мая у меня еще не было этой машины, я купил ее только в июне.

Пятнадцатого числа. Если интересно, я могу показать документы, они у меня при себе.

Не дожидаясь ответа, он раскрыл лежавший перед ним органайзер и достал оттуда бумаги.

— А теперь все же разрешите узнать, в чем дело? — спросил он Ларису, развернувшую документы Бляхина на машину. Через плечо ей, словно не доверяя, прищурившись, смотрел Гунин.

— Автомобиль «Шевроле» красного цвета, точнее, его владелец, замешан в серьезном преступлении, — ответила Котова. — Что ж, мы рады, что им оказались не вы…

— А что за преступление? Неужели единственная улика — машина? Владельца-то должны помнить…

— Там сложная ситуация, — махнула рукой Лариса, не вдаваясь в объяснения, но тут же возник Гунин. Сверля Бляхина пронизывающим взглядом, он начал говорить так, словно делал доклад начальству:

— Совершено изнасилование в тяжкой форме, плюс надругательство. В итоге человек стал инвалидом. Единственное, что этот человек смог показать, это машину. Мы проверяем всех, уже отработали половину.

— Что ж, значит, виновник в оставшейся половине, — сделал вывод Бляхин. — Это, выходит, так изуродовали женщину?

— Девушку, — сказала Лариса. — Точнее, девочку.

Бляхин неожиданно вздрогнул, нервно дернулся и полез за сигаретами.

— Кошмар какой! — выдохнул он. — Выродки! Таких к стенке — и все! Без разговоров!

— Еще бы не мешало найти их, — вздохнула Лариса и протянула документы Бляхина Гунину.

— Запишите, пожалуйста, все данные как можно точнее, — попросила она.

— Какие данные? — недоумевающе спросил старший лейтенант.

— Предыдущего владельца, — пояснила Лариса и тут же обратилась к Бляхину:

— А вы, Ростислав Сталевич, хорошо знакомы с тем человеком, у которого вы купили машину?

— Ну так… — пожал тот плечами. — Недавно я с ним познакомился, когда в Тарасов переехал.

— И что вы можете о нем сказать? — продолжала Лариса.

— Да ничего, нормальный парень вроде.

Лет тридцати, может, помоложе.

— А почему он продал машину, не знаете?

— Долги, — коротко пояснил Бляхин. — К тому же свадьба у него была как раз летом.

В общем, как он объяснил, нужны были деньги.

— А сам он чем занимается?

— Да бизнесмен какой-то, я не уточнял, — хмуро ответил Бляхин, выпуская дым в сторону, а потом поднял на Ларису глаза:

— Простите… А сколько лет было той девочке, о которой вы говорите?

— Семнадцать, — ответила Лариса.

На лице Бляхина появилась болезненная гримаса.

— Выродки, — еще раз сказал он и посмотрел на часы.

— У вас мало времени? Мы сейчас уже уходим, — понимающе проговорила Лариса.

— Да, у меня запланирована встреча, — ответил Бляхин.

В этот момент зазвонил телефон на столе, он снял трубку и коротко сказал:

— Бляхин!

Видимо, нечаянно была нажата кнопка фомкой связи, и Лариса услышала до боли знакомый сладкий тенорок:

— Ростислав Сталевич, добрый день, рад вас слышать, как ваше настроение, как самочувствие? Никак не могу сегодня к вам попасть…

Бляхин тут же переключил аппарат в другой режим, но Ларисе было достаточно услышанных фраз, чтобы понять, что полковник в отставке разговаривал не с кем иным, как со старым знакомым Котовой, известным в городе психоаналитиком Анатолием Курочкиным. Ее немало удивил тот факт, что такой человек, как Бляхин, общается с психологом. И скорее всего по профессиональной линии — больше точек соприкосновения между старым военным и психологом-интеллектуалом она не видела.

Если только они вместе не играют в шахматы.

Психолог Курочкин был очень коммуникабельным человеком, однако круг его общения ограничивался в основном людьми с психическими отклонениями, богемной академической тусовкой, городской профессурой, а также женщинами всех возрастов. Из всего этого набора Бляхин мог попасть разве что в первую категорию. А это означало, что у него имелись психические проблемы…

А вот какого они рода, видимо, Ларисе придется выяснять у словоохотливого психолога-психотерапевта.

Бляхин тем временем заканчивал разговор:

— Да, я не против, давайте на завтра. На пять часов. До свидания, — коротко проговорил он и положил трубку.

При этом вид у него не был ни смущенным, ни испуганным. Он смотрел на Ларису в ожидании вопросов. Гунин тем временем старательно выписал данные на прежнего владельца бляхинской машины и теперь стоял в ожидании новых команд от Котовой, не спеша отдавать документы самому Бляхину. Лариса взяла их у него и протянула Ростиславу Сталевичу.

— Спасибо и извините, что отняли у вас время, — улыбнулась она на прощание, подталкивая к двери Гунина, который смотрел на Бляхина как на внезапно ускользнувшего из его рук преступника.

— Если что, мы вернемся, — пообещал он напоследок и пошел наконец за Ларисой.

Едва Гунин сел в машину, как его светлые брови сдвинулись на переносице, и он хмуро произнес:

— Не нравится мне этот вояка… Не нравится!

— Но у него, похоже, алиби, — возразила Лариса.

— Врет, — категорически заявил Гунин.

— Ну почему вы так решили? Кстати, это можно легко проверить, встретившись с прежним хозяином машины. Кстати, кто он?

Гунин достал свою бумажку и прочитал вслух:

— Толоконников Павел Николаевич, семьдесят второго года рождения, русский. Проживает по адресу…

Далее Гунин зачитал его паспортные данные с дотошностью маньяка.

— Вот по этому адресу мы и поедем, — решила Лариса вслух и повернула ключ зажигания.

Дверь квартиры открыл молодой мужчина лет тридцати, среднего роста, с темно-русыми волосами, подстриженными «ежиком», с серыми глазами и незапоминающимися чертами лица: не броский красавец, но и не урод. В фланелевой зеленой рубашке навыпуск и спортивных брюках. При первом же взгляде на него Лариса сразу поняла, что где-то уже видела это лицо, и тут же вспомнила где. Именно это лицо было выведено женщиной-сержантом на фотороботе после изнуряющих объяснений переводчика-разведчика Святского. А это означало, что перед Ларисой стоял посетитель Зинкиного притона, бывший клиент Лели Величкиной.

И до пятнадцатого июня — владелец красного «Шевроле»…

У Ларисы аж дыхание перехватило от такой удачи. «Неужели? — подумала она. — Неужели это конец поисков? И не нужно будет тратить время на Сидельникова и на всех остальных?» Даже твердолобый Гунин, видимо, уловил настроение Ларисы, потому что сразу как-то весь подобрался, стал еще более серьезным и с порога брякнул:

— Ваши документы!

— А… позвольте сначала ваши! — осторожно спросил Павел Толоконников. — И объясните, кто вы?

Гунин, не удостоив его ответом, с неким презрением во взгляде достал свое удостоверение и в раскрытом виде сунул чуть ли не под нос Толоконникову. Тот, прочитав, поднял на Гунина испуганный взгляд, осведомился:

— А в чем, собственно… дело?

— Кто там, Павлуха? — небрежно спросил кто-то из комнаты.

— Милиция, — громко ответил хозяин квартиры, видимо, призывая невидимого человека выйти ему на помощь.

Через несколько секунд в прихожую просунулся флегматичного вида широкоплечий брюнет с мужественными чертами лица, несколько неповоротливый, и, хмуро оглядев Гунина с Ларисой, поздоровался, застыв в выжидающей позе.

— А вы кто такой? — строго спросил старший лейтенант.

— Меня зовут Андрей, я брат жены Павла, — не смутившись, ответил здоровяк, глядя прямо в глаза Гунину. — А что случилось-то?

— Это вас не касается, — отрезал Гунин. — Кстати, ваши документы!

Андрей молча достал из кармана водительское удостоверение и протянул его Гунину. Тот самым внимательным образом изучил его и вернул владельцу.

— А посторонних я вообще прошу покинуть помещение! — Гунин не придумал ничего лучшего, кроме этого приказания.

— То есть… То есть как это покинуть? То есть как это не касается? — на высокой ноте начал протестовать Толоконников. — Вы врываетесь, можно сказать, в квартиру, не объясняя ничего толком, родственника моего выгоняете, который по делу пришел…

— Успокойтесь, — вступила в разговор Лариса. — Мы просто хотели с вами поговорить.

— На какую тему? — нервно поинтересовался Толоконников, который, похоже, уже завелся от слов и действий Гунина.

— Нет, ну вы объясните, в чем дело-то, — не меняя позы, спокойно проговорил Андрей, закрывая вход в комнату. — Так дела-то не делаются…

— Давайте поступим так: сядем и спокойно поговорим, — предложила Лариса, а сама подумала, как действовать в случае нештатной ситуации — сходство Толоконникова с фотороботом было очевидно.

— Разговор будет происходить только в отсутствии посторонних лиц, — мрачно выдал Гунин, сверля глазами хозяина квартиры.

Здоровяк Андрей вздохнул, развел руками и виновато посмотрел на Толоконникова.

— Да ты, Павлуха, успокойся, наверняка какое-нибудь недоразумение… Часто бывает.

— У них это бывает постоянно, — нервно бросил Павел:

— Ладно, ладно, не горячись. Я тебе звякну через часок, узнаю, что у вас тут за дело.

Положив руку на плечо родственника и выразив тем самым ему свою поддержку, Андрей удалился, подозрительно оглядев напоследок Ларису с Гуниным.

— Итак, прошу в комнату, — скомандовал Гунин.

— Вообще-то это я должен здесь приглашать, — не удержался от язвительности Толоконников, двигаясь тем не менее в сторону гостиной. Он пересек ее и открыл дверь в соседнюю небольшую комнату.

— Проходите сюда, а то там неубрано, — сделал он приглашающий жест Ларисе и Гунину.

Те прошли вслед за хозяином, после чего Толоконников уже более мирно предложил:

— Присаживайтесь, я сейчас поставлю чайник и вернусь.

Лариса с Гуниным сели на стулья возле дивана. Котова пока ничего не успела сказать Гунину о том, что Толоконников — копия парня с фоторобота, составленного Святским. Она боялась, что кипучая энергия ее помощника может испортить все. Но, как выяснилось довольно скоро, что, если бы она сообщила об этом старшему лейтенанту, ситуация могла бы сложиться по-другому…

Лариса спокойно ждала появления Толоконникова, решив, что многое прояснится из разговора с ним. Гунин внешне тоже был спокоен, однако было заметно, что ему не терпится приступить к роли допрашивающего.

Осмотрев комнату, Лариса отметила некую странность: на спальню она никак не походила, в первую очередь отсутствием спального места — ни дивана, ни кровати, ни тахты. Зато стоял письменный стол, два шкафа, трельяж, заставленный косметикой и разнообразными флакончиками с парфюмерией, несколько стульев. Над столом — полки с учебниками. Судя по порядку, хозяйкой в этой комнате, очевидно, была жена Толоконникова.

Рядом с полками висела большая свадебная фотография, запечатлевшая самого Павла и его невесту в пышном белом платье и фате, украшенной вуалью. Что-то в лице девушки тоже показалось Ларисе знакомым, но очень мимолетно.

— Черт, что он там так долго! — не выдержал Гунин, покосившись на дверь.

— Может, полный чайник долил, ждет, — пожала плечами Лариса.

— Не нужен мне такой чай! — решительно поднялся Гунин и тяжело протопал в гостиную.

Когда он опять появился в комнате, где сидела Лариса, вид его был несколько обескураженным, и Котова даже испугалась — она не могла представить себе непроницаемого лейтенанта с таким выражением лица.

— Что случилось? — тут же вскочила она.

— Ушел… — упавшим голосом доложил Гунин и уже другим тоном добавил:

— Ушел, собака! Убью гада!

Лариса кинулась к окну и выглянула вниз. Во дворе — никого! Словно опомнившись, Гунин круто развернулся и бросился на лестницу. Было слышно, как он шумно прогрохотал по ступенькам. Сама она вышла на лестничную площадку, хотя в душе понимала, что усилия лейтенанта напрасны — Толоконникова скорее всего уже и след простыл.

Вскоре вернулся Гунин с унылым и виноватым выражением лица, с обреченно отвисшей нижней губой.

— Преступник скрылся! — подняв на Ларису грустные глаза, отрапортовал он. — Виноват, Лариса Викторовна, признаю!

— Ладно, ладно, вы же, в общем-то, не при исполнении, дело неофициальное, — успокаивающе похлопала его по плечу Лариса. — Кто же мог предположить, что он на такое решится? Теперь нужно подумать, что нам делать дальше.

«Действительно, такую развязку я предусмотреть не смогла. Хотя кое-что и предвещало именно это, — думала Лариса. — И нервничал он, и провел нас в дальнюю комнату, и чай этот… Но хорошо быть умным после того, как все случилось, теперь нужно и в самом деле думать, как поступить».

Этот вопрос для себя, похоже, уже решил Гунин и теперь отдавал команды Ларисе:

— Так! Я остаюсь здесь, сижу, так сказать, в засаде. Он вернется! А вы докладываете товарищу подполковнику о временном провале операции.

— Я смогу это сделать прямо сейчас, — сказала, улыбаясь, Лариса, доставая из сумочки мобильник.

— Не надо! — резко остановил ее Гунин. — Он на совещании! Не стоит пока звонить. И скажите, что я не вернусь, пока не дождусь результата.

Лариса, снова улыбнувшись, убрала мобильник. Видимо, бравому лейтенанту очень не хотелось общаться с подполковником Карташовым как очно, так и заочно, поэтому он отчаянно оттягивал этот момент встречи.

— Обстановку я вам доложу, — продолжал гудеть Гунин. — Как только что-то прояснится.

— Но вы же не сможете сидеть здесь вечно? — попробовала воззвать к разуму и логике Гунина Лариса. — Вам же как минимум нужна смена. И потом, поесть ведь тоже необходимо.

— Это ничего! — отрезал Гунин. — Сила привычки! Я выдержу!

— Так, телефон здесь есть, — заметила Лариса. — Так что сразу же звоните мне на сотовый, если что-то понадобится. Держите связь! — выражаясь языком самого Гунина, добавила она и вышла.

«Толоконникова наверняка возьмут, — рассуждала Лариса, сидя у себя в кабинете ресторана и закрывшись на ключ, чтобы не досаждал надоеда Степаныч. — Но скорее всего без моего участия. И опять мне приходится ждать. И опять Карташова».

Лариса вообще-то не любила таких ситуаций, когда она сама не могла ни на что повлиять и была вынуждена полагаться на волю обстоятельств. Ее деятельная натура не могла с этим мириться, и Лариса стала размышлять, что в сложившихся обстоятельствах она в состоянии сделать сама.

Ее мысли переключились на Бляхина.

"Надо все-таки позвонить Курочкину, отработать полностью и эту версию, — решила Лариса. — А уж если она окажется неверной, приниматься за остальных владельцев красных «Шевроле». Взяв мобильник, она набрала номер психолога и, увы, услышала только автоответчик, который сладчайшим извиняющимся тоном сообщил ей, что «к сожалению, меня нет дома, но вы можете оставить свой номер телефона, и как только представится возможность, я вам сразу же перезвоню». Лариса так и сделала. Теперь необходимость ожидания возникла еще и здесь.

А в это время в районном отделении милиции происходил разговор с неким Андреем Балабановым, тем самым родственником Толоконникова, который был у него в гостях, когда туда заявились Лариса с Гуниным. Старший лейтенант в тот раз очень предусмотрительно попросил у Андрея документы и запомнил его фамилию-имя-отчество, благодаря чему найти его не составило труда.

Молодой следователь начал беседу со свидетелем по всем правилам ментовского искусства: напустив налицо доброжелательное выражение и не спуская при этом внимательных, пронизывающих глаз с собеседника, он как-то очень по-свойски спросил:

— Куда же делся родственничек-то твой?

— Да не знаю я, — развел руками увалень Андрей. — Откуда мне знать? У меня он не появлялся и не звонил…

— А почему он свалить вдруг решил, не знаешь? К нему просто пришли поговорить, ни в чем не обвиняли… А он вот так раз — и за дверь.

— Не знаю, — пожал плечами Балабанов. — Хотя этот оперативник ваш, он как-то… наезжал на него нехорошо. Вот, может, поэтому он и свалил. Испугался.

— А чего он испугался-то? — очень быстро отреагировал следователь.

— Да откуда я знаю! Может, у него какие свои дел а там…

— Какие дела? — шустро уточнил следователь.

— Да не знаю я! Предполагаю просто.

У нас же как может быть? Заберут случайно, ни за что ни про что, а потом уже ничего не докажешь. А кому охота в этих стенах париться?

— Ну, у нас просто так не забирают, — строго заметил следователь.

Андрей снисходительно посмотрел на него.

— Да ладно вам, — махнул он рукой. — Не забирают… Еще как забирают. А Павлу ха, он вообще… осторожный. Слишком даже, пожалуй. Вот, наверное, и прикинул, что лучше свалить и переждать, пока все утрясется.

— А чему утрясаться-то? — продолжал разыгрывать недоумение следователь. — Все утряслось бы, если бы он не сбежал, а сам все рассказал бы и объяснил… Если не виноват, его бы в покое и оставили!

— А в чем его хотя бы обвиняют-то? — поднял глаза на следователя Андрей. — Этот ваш… солдафон… даже не объяснил ничего толком, смотрел только исподлобья и бычился.

Следователь тихонько хмыкнул, но тут же строго сдвинул брови.

— Никто пока ни в чем его не обвиняет, — отрезал он. — Просто проверка идет, проверка! Нужно было выяснить, где он находился в конце мая. Вы, кстати, не в курсе?

— Нет, не в курсе, — покачал головой Балабанов. — Знаю только, что уезжал он куда-то.

— Куда? — тут же спросил следователь.

— Не знаю! Не докладывал мне. По делам, наверное, по своим.

— Так-так-так, — забарабанил следователь пальцами по столу. — А по каким делам?

— Ну… — здоровяк Балабанов даже как-то растерялся. — Бизнеса своего, наверное.

— То есть он занимается бизнесом? — оживился следователь.

— Ну да, — подтвердил Андрей.

— Каким бизнесом?

— Я не знаю, — устало сказал Балабанов. — Что-то там такое… Торгово-закупочное.

— Что же вы, не знаете, чем занимается ваш ближайший родственник? — удивился следователь.

— Да он родственником-то мне стал два месяца назад, — пояснил Балабанов. — Я до этого его и не знал совсем. Сестра моя замуж за него вышла, вот и все. Перед самой свадьбой только и познакомились.

— И какое у вас сложилось о нем мнение?

— Ну какое… Вроде ничего парень, нормальный такой… Сестра не жалуется.

— А как они с ней живут, не знаете?

— Нормально живут. Не ссорятся, — для расширения формулировки добавил Балабанов.

— Слушай, Андрей, — миролюбиво сказал следователь. — Ты вообще сам-то чем занимаешься?

— Да пока толком ничем. Я отслужил недавно, из Чечни вернулся… На работу пока не устроился. Кстати, на Пашку надеялся, что пристроит, а он все что-то крутил, темнил… Поначалу вроде пообещал, а потом…

— Понятно, понятно, — с сочувствием проговорил следователь. — Ну, ничего, устроишься. Можешь к нам, кстати, пойти, у нас вакансия есть, — радостно предложил он.

— Да у вас платят мало, — отмахнулся Балабанов.

— Платят мало, да, — вздохнул следователь. — Ну, как хочешь, как хочешь… Слушай, Андрей, а ты странностей не замечал за своим родственником никаких?

— В каком смысле? — удивился тот.

— Ну… — следователь покрутил пальцами в воздухе. — По женской части у него как? Сестра, может, что рассказывала?

— Подробностей она мне не рассказывала, — с расстановкой проговорил Балабанов. — Знаю только, что она вполне довольна. А какое вообще это имеет значение? Это, по-моему, не по вашей части вопросы.

— Бывает так, что становятся и по нашей, — уклончиво ответил следователь. — Значит, с сексом у них все в порядке?

— Наверное, — ответил Балабанов и отвернулся.

— А на сторону он не ходит? Любовницы есть?

— Не знаю! — отрезал Балабанов. — А знал бы — башку бы ему сам отвернул.

— Понятно, понятно, — снова забарабанил пальцами по столу следователь. — Значит, любовниц нет, адресов ты их не знаешь… — сделал он свой вывод.

Балабанов хмуро покосился на него, но ничего не сказал.

— А где он вообще может быть-то? — продолжал тем временем следователь. — Супруга молодая, наверное, места себе не находит?

— Сами не знаем, — мрачно сказал Андрей. — Ей он тоже не звонил, она бы мне сразу сообщила.

— Да ты не бойся, — по-дружески обратился к нему следователь. — Лучше сам скажи, для него же лучше будет. У нас к нему особых претензий-то нет, просто похож он на одного… рецидивиста. Мы бы с ним поговорили просто, он бы все объяснил, подтвердил, да и отпустили бы его с миром. Чем скорее, тем лучше. И будет жить себе дальше спокойно на легальном положении.

Следователь даже повеселел, проговорив все это. Он смотрел на Балабанова, ожидая от него ответа, и непринужденно помахивал в воздухе ручкой, готовый записывать показания Андрея. Тот, однако, снова развел руками.

— Не знаю я, где он может быть. И сестра не знает. И никто не знает, — обреченно, со вздохом добавил он.

Следователь еще некоторое время пытался крутить Балабанова и так и этак, задавая провокационные вопросы, но в ответ получал только флегматичное «не знаю».

В конце концов он сам устал и с досадой махнул рукой:

— Ладно, ступай. Если вдруг получишь от него известие, немедленно сообщи. И передай ему, чтоб дурью не маялся, а возвращался, понял?

Балабанов молча кивнул и вышел из кабинета.

— Увалень деревенский, — проворчал следователь и со вздохом принялся писать отчет начальству.

Примерно в это же время, когда шла беседа следователя с Андреем, Ларисе позвонил психолог Курочкин. Он, как всегда, был готов к общению, сыпал своими излюбленными фразами и даже по телефону расточал Ларисе комплименты.

— ..Лариса, добрый день, рад слышать тебя… — лился в трубке слащавый тенорок Курочкина. — Как поживаешь, как твой ресторан? Всегда восхищался твоими кулинарными способностями, у тебя просто бесценный дар. Собственно, ты во всем одарена в полной мере — прекрасная внешность, просто-таки голливудская, острый ум, очаровательная женственность, сексапильность… Пальцев не хватит все твои достоинства перечислять. Не женщина, а просто находка!

— Привет, Анатолий, привет, — прервала бурный поток речей льстивого психолога-психотерапевта Лариса. — Тоже рада тебя слышать. Вот, решила сделать тебе сюрприз…

— Сюрприз? — оживился Курочкин. — Очень интересно, очень. И главное, неожиданно. Ты умеешь преподносить сюрпризы, это еще один твой бесценный дар. Нисколько не сомневаюсь, что он будет приятным.

— Надеюсь, что так. Я приглашаю тебя в свою обитель на обед. Разумеется, за свой счет, — тут же оговорилась она, зная, что Анатолий Евгеньевич Курочкин за свой счет не ударит пальцем о палец, если только это не сулит ему каких-то других выгод.

— Великолепно! — просиял психолог. — Просто потрясающе! Я еще раз должен констатировать, что ты удивительная женщина.

Когда удобно, чтобы я подошел? Я сейчас совершенно свободен, меня устроит любое время, так что ты ориентируйся только на себя.

— Чем скорее, тем лучше, — заявила Лариса, уже уставшая от ожидания продвижения дела хоть в каком-то направлении. — Все уже готово.

— Понял, через двадцать минут буду у тебя, — торопливо ответил Курочкин. — До встречи.

Обед в Зеленом кабинете и впрямь был уже готов. Проявлять особую щедрость и широту души в отношении Анатолия Евгеньевича Лариса не стала, зная его меркантильную и корыстную натуру, тем не менее стол, как всегда, был на достойном уровне.

Степаныч, правда, и на сей раз попытался выкроить хоть какую-то мелочь, не включив в меню сырный салат и паштет, но Лариса заставила его исправить это самоуправство.

— Вас погубит страсть к мотовству! — не без желчи во взгляде и голосе отрезал Городов, не удержавшись от язвительного замечания:

— Или вы хотите быть похожей на Екатерину Вторую? Она, помнится, отличалась необыкновенной щедростью по отношению к своим фаворитам, — при этом он выразительно обвел глазами Зеленый кабинет, намекая тем самым на интимность предстоящей встречи. — Правда, она порой делала это обоснованно…

Откровенная вольность, как, впрочем, большинство городовских, переходила за грань дозволенного. И, по идее, нужно было немедленно указать распоясавшемуся администратору его весьма скромное место. Но Лариса не стала вступать с ним в дискуссию, так как уже устала за последнее время от общения с надоедливым администратором, решив разобраться с ним позже основательно и по всем пунктам, коих набралось к данному времени предостаточно. А сейчас она просто махнула рукой, чтобы потерявший остатки тактичности Степаныч покинул кабинет.

Курочкин явился ровно через двадцать минут. Котова даже удивилась: несмотря на то что Анатолий Евгеньевич был очень пунктуален, Лариса была уверена, что он не успеет от своего дома добраться пешком до ее ресторана. А в том, что он пойдет пешком, можно было не сомневаться, поскольку ноги были единственным средством передвижения экономного психолога. Ну, если только какой-нибудь знакомый с личным автомобилем не подкинет по дороге. Кстати, доходы у известного психолога, имеющего множество обеспеченных клиентов, были весьма высоки, и он вполне мог приобрести собственный автомобиль, но в силу опять же экономии предпочитал откладывать средства на черный день. Скупость его порой переходила разумные пределы: не говоря уже о том, что он ходил пешком в зной и в стужу, он еще и норовил пообедать, а если повезет, то и поужинать у кого-нибудь в гостях. Чтобы не тратиться еще и на продукты.

Лариса невольно сравнила Анатолия Евгеньевича со Степанычем, чтобы оценить, кто из них больший скряга, и убедилась, что затрудняется сделать этот выбор. Однако, увидев светящуюся радостью и доброжелательностью — мнимой ли, искренней ли — хитрую физиономию Курочкина, она напомнила себе, что пригласила к себе на обед психолога по делу, а вовсе не для того, чтобы анализировать морально-нравственные аспекты его личности.

— Стол, как всегда, изумительный, — усаживаясь и стреляя глазами по выставленным блюдам, сделал заключение Курочкин. — Лариса, весьма благодарен тебе…

— Угощайся, Анатолий, давай выпьем за встречу, — улыбнулась Лариса для начала.

Когда Курочкин, восхищенно мыча, качая головой и прицокивая языком, перепробовал все блюда, он вытер рот салфеткой и, откинувшись в кресле, сказал:

— Еще раз спасибо тебе, Лариса. Но ты, наверное, не просто так пригласила меня на этот чудный обед? Я так понимаю, что тебе нужна моя помощь как специалиста в области психологии в очередном захватывающем деле? Что ж, не стесняйся, спрашивай, если буду в силах — отвечу.

— Не стану кривить душой. Помощь, конечно, нужна, — посерьезнела Лариса. — Тут, что называется, волею судеб узнала я об очередном твоем клиенте по фамилии Бляхин. Зовут Ростислав Сталевич.

Курочкин изобразил неподдельное удивление.

— Где ты могла с ним соприкоснуться?

Совсем не твоего круга человек!

— А в своих делах я очень часто сталкиваюсь с людьми не своего круга.

— Угу, угу, — закивал головой Курочкин, показывая, что его вроде бы удовлетворил ответ Ларисы. — Так что же ты хочешь от меня узнать?

— Наверное, для начала я задам тебе тот же вопрос, что и ты мне: где и как ты с ним соприкоснулся? Так получилось, мне стало известно, что он твой клиент. Как и почему?

— Ну почему люди становятся клиентами психолога? Неудовлетворенность, желание понимания… — отделался Курочкин общими фразами.

Ларису тем не менее такой подход не удовлетворил. Поэтому она настоятельно проговорила:

— Анатолий, расскажи мне, какие конкретно проблемы привели к тебе именно Бляхина. Мы с тобой уже не раз сталкивались по криминальным делам, и ты знаешь, что я не выдаю твоих секретов.

— Ну, ты хотя бы скажи, в чем дело, может, и не нужно тебе сообщать о нем подробности, может, я тебе и так сразу отвечу?

— Просто он один из подозреваемых в деле об изнасиловании, — призналась Лариса. — Пока только на основании того, что у него такая же машина, как и у преступника.

И я, наверное, оставила бы его в покое, если бы вдруг не узнала, что н, оказывается, твой клиент. А в таком деле, как ты понимаешь, я не могла пройти мимо этого открытия.

Курочкин задумался, и Лариса видела, что он заинтересовался, что ему, по всей видимости, есть что рассказать о Бляхине.

Только он не хочет этого делать.

— У Ростислава Сталевича в недавнем прошлом была похожая история, — наконец сказал Курочкин.

— Какая история? — поразилась Лариса. — Он кого-то изнасиловал?

— Ну что вы, матушка! — с каким-то даже укором ответил Курочкин. — Я тебе вот что предлагаю. Если хочешь получить информацию, обратись в воинскую часть, где он служил. Это где-то здесь, недалеко, ты легко сумеешь выяснить точный адрес. Там тебе должны все рассказать. И в этом случае я уже готов буду продолжить разговор. Мне бы, знаешь, Лариса, просто не хотелось, чтобы эту информацию ты получила от меня. Атак — какие ко мне претензии? И тогда я с тобой поподробнее смогу поговорить.

— Воинская часть, говоришь? — задумчиво переспросила Лариса, что-то решая про себя. — Хорошо, — наконец сказала она. — Я съезжу туда прямо сегодня. А ты сможешь уделить мне время сегодня вечером?

— Лучше завтра, — ответил психолог. — Все-таки дорога туда-обратно, ты наверняка устанешь. Давай завтра.

— Ну хорошо, — согласилась Лариса. — Тогда я тебе позвоню.

— Отлично, отлично, — Курочкин вскочил с кресла, пока у Ларисы не возникло еще вопросов, в очередной раз рассыпался в комплиментах перед ней и ее обедом и быстро шмыгнул за дверь.

А Лариса снова набрала номер Олега Валерьяновича Карташова. На этот раз ей нужен был адрес последнего места службы полковника в отставке Бляхина. Карташов, не став уточнять, почему Лариса нацелилась именно на Бляхина, попросил перезвонить через десять минут. И через указанное время нужный адрес был уже у Ларисы на руках.

— Не теряя времени, она вышла из ресторана и, сев за руль своей «Вольво», взяла курс на районный центр Глуховка, где и располагалась та самая воинская часть полковника. Она въехала на мост через Волгу, так как Глуховка находилась на противоположной стороне реки. Машин на мосту почти не было, и Лариса чувствовала себя очень спокойно и даже расслабилась, просто вспоминая события последних дней. Святский, Зинка, Бляхин, Гунин — кстати, как он там и где? — Толоконников… Почему все-таки он сбежал? Просто так, безо всякой вины, никто не станет скрываться, даже при скептическом отношении к милиции. Значит, что-то там наверняка есть. Но пока что проверить это Лариса не может — из ближайшего окружения Толоконникова известны лишь его жена и ее брат. Кстати, жена.

Не мешало бы с ней поговорить. Непонятно, беседовала ли с ней милиция? Ларисе Карташов сообщил лишь о разговоре с Андреем Балабановым. Скорее всего и с ней беседовали, просто, видимо, она не смогла сообщить вообще ничего полезного. Нет, все-таки нужно с ней встретиться, тем более что Лариса ни разу ее не видела, только на той, свадебной фотографии.

Большая фотография над столом вдруг встала перед ее глазами. И неожиданно в этот момент Ларису словно озарило: она поняла, на кого похожа та девушка, которая вышла замуж за Павла Толоконникова. Это же Вика, подружка Лели, та, которую она видела в квартире Тамары Константиновны!

Та, с которой Леля была в тот роковой вечер на дискотеке.

Так, стоп, стоп… Нужно прежде всего поразмыслить спокойно. Что это может означать? Может быть, что и ничего. Итак, Леля — Вика — Толоконников. У Толоконникова был красный «Шевроле», и он был клиентом Лели. А Вика, подружка Лели, вышла за него замуж.

«Подруга моя лучшая недавно вышла замуж, за клиента одного», — всплыла в ушах недавно слышанная фраза, и Лариса поняла, что это говорила ей проститутка Катька, вызванная Степанычем в гостиницу «Аллегро». Тогда Лариса совершенно не придала этому значения, да это и понятно почему: в деле об изнасиловании обращать внимание на замужество какой-то проститутки? А если предположить, что подружка Катьки — это Вика, а клиент Толоконников… Получается, что Вика тоже была проституткой?

А почему бы, кстати, и нет? Она же почти ничего о ней не знает, только со слов самой же Вики.

Но что все-таки это может означать? Лариса резко развернула машину и повела ее обратно в Тарасов.