История с внезапным исчезновением Дины Городовой выбила Ларису из колеи. И только когда, сообщив все факты милиции и переложив таким образом ответственность на плечи стражей порядка, наконец осталась одна, она смогла наконец поразмышлять о судьбе Солодова.

Итак, что произошло? Виктора Васильевича убивают, арестовывают его сына Андрея. Затем пропадает Дина. У всех, кто был в гостях у Городова в тот злополучный день, железное алиби. Кроме Андрея, но его-то и арестовали. Можно предположить, что в убийстве как-то замешана Дина Городова. Тогда у нее должен быть сообщник. Но кто он? Тот самый «террорист»? И главное, зачем им это нужно?

Нет, пока связь между исчезновением Дины и смертью Солодова не установлена, нужно заниматься тем, чем Лариса и собиралась, – разбираться с историей о взятках в университете, проверять связи убитого там, а также… А также покопаться в трагических загадках семьи Солодовых. Смерть дочери, матери, отца – что это? Цепь совпадений или целенаправленное и методичное уничтожение одного за другим членов семьи? Но опять же – зачем? Однако гадать Лариса считала занятием неблагодарным, а посему решила навестить того самого мальчика Кирилла, в которого была влюблена погибшая Наташа. Фамилию его она знала, знала, что учится он на филфаке и живет в университетском общежитии – этих сведений ей было достаточно, и Лариса отправилась по нужному адресу.

– Вы к кому? – сразу же при входе спросила вахтерша.

– Извините, пожалуйста, мне нужен Кирилл Сухарев, не подскажете ли, как его можно увидеть? – Лариса была сама вежливость.

– А документы у вас есть? – подозрительно глядя на посетительницу, спросила вахтерша.

Лариса протянула ей предусмотрительно взятый с собой паспорт. Вахтерша внимательно изучила его.

– Из университета, что ли? – уточнила она.

Препираться с дотошной вахтершей, а тем более объяснять ей, по какому делу она приехала, сейчас было совсем нецелесообразно, и Лариса подтвердила:

– Да-да, из университета. Я у него лекции читаю.

– А чем это он проштрафился? Нешто он занятия пропускает? Он парень серьезный!

«Господи, прямо мать родная!» – подумала Лариса.

– Да нет же, – внутренне раздражаясь, сказала она. – Я к нему по поводу просеминара, книжки принесла, я ему обещала.

Для убедительности Лариса достала из сумки документы из бухгалтерии. Все равно вахтерша вряд ли что-то в этом понимает и даже знает, что означает слово «просеминар».

– А, ну это другое дело, – уже с уважительными нотками в голосе произнесла она, взглянув на бумаги. – Проходите, проходите, он в двадцать третьей комнате живет, на втором этаже, правая дверь.

Лариса поблагодарила бдительную вахтершу и устремилась на второй этаж. Постучав в дверь с номером двадцать три, она услышала:

– Входите, открыто!

Лариса толкнула дверь и, войдя, увидела субтильного паренька, в очках, с волнистыми каштановыми волосами. Он сидел за столом, обложенный учебниками и тетрадями, и, по всей видимости, усердно грыз гранит науки.

– Здравствуй. – Лариса не спешила назвать себя.

– Здравствуйте, – удивленно откликнулся он. – Вы ко мне?

– Если ты Кирилл Сухарев, то к тебе, – с улыбкой произнесла Лариса. – Зовут меня Лариса Викторовна Котова, и мне нужно с тобой поговорить.

– Пожалуйста, садитесь, – он придвинул Ларисе колченогий стул.

В комнате, почти лишенной мебели, было очень чисто. Хозяин ее был явно аккуратист. Лариса присела, поблагодарив Кирилла, а тот вдруг смутился. Он вообще легко смущался, как успела заметить Лариса.

«Не хватает коммуникативного опыта», – усмехнулась она про себя, вспоминая своего знакомого психолога Анатолия Евгеньевича Курочкина.

Кирилл молчал и даже не задавал вопроса, зачем Лариса пришла. Потом тихонько кашлянул.

– Да, – кивнула Лариса. – Не буду тебя долго мучить. Я пришла, чтобы поговорить о Наташе Солодовой.

Лицо Кирилла сразу же омрачилось, он как-то весь сжался и напрягся.

– А зачем вам это? – хрипло спросил он. – И кем вы приходитесь Наташе?

– Я ее даже не знала, – честно призналась Лариса. – И, признаться, вряд ли стала бы заниматься обстоятельствами ее гибели, если бы не случилась еще одна трагедия.

– Что еще случилось? – нервно спросил он.

– Дело в том, что убили ее отца, Виктора Васильевича, – проговорила Лариса, внимательно следя за реакцией Кирилла на ее слова.

На его лице сменилась целая гамма чувств, от недоумения до какого-то удовлетворения, но Лариса сделала вывод, что он слышит об этом впервые.

Помолчав немного и как бы усваивая услышанное, он спросил:

– А при чем тут я? И почему этим занимаетесь вы? Вы разве из милиции?

– Возможно, что ты и ни при чем, – сказала Лариса. – А занимаюсь я этим потому, что в убийстве подозревают родственника моего друга. Частным образом занимаюсь. Так уж получилось, что мне не раз приходилось расследовать различные криминальные истории. А вообще я заведую рестораном «Чайка».

– И что вы от меня хотите? – с расстановкой спросил Кирилл.

– Всего лишь, чтобы ты рассказал мне об отношениях с Наташей и ее отцом. Кое-что мне уже и так известно, но мне хотелось бы услышать это от тебя.

– Мне не хочется об этом говорить, – произнес Кирилл. – Это слишком болезненная тема. Наташа была мне очень дорога, а этот… – он с трудом сдержался, чтобы не оскорбить Виктора Васильевича, – папаша запрещал нам видеться!

Незаметно для себя он уже начал рассказывать, и сейчас для Ларисы главное было не спугнуть его, чтобы он не замкнулся.

– Я прекрасно понимаю твои чувства, – кивнула она. – Видимо, Наташа действительно была тебе очень дорога…

– Я любил ее, – проговорил он. – Очень любил, а отец не мог этого понять. Я для него был недостаточно респектабелен, недостаточно мужественен. Я, конечно, не качок и не бизнесмен и никогда не стремился им стать, но не считаю себя каким-то ущербным. Я согласен, что Наташа заслуживала самой лучшей партии, а у меня нет достаточно денег даже для того, чтобы снимать квартиру, но ведь я к ней замечательно относился, очень бережно. Я бы никогда не позволил себе обидеть ее. А деньги – это же дело времени. После окончания института я бы нормально зарабатывал, и Наташа готова была ждать. Она тоже меня любила. А он не хотел этого понимать. И вот чем все закончилось! Я вам скажу, что если кто и виноват в Наташиной смерти, то только он! Он довел ее до того, что она стала встречаться с этим козлом!

– Ты имеешь в виду Равиля?

– Ну да, этого гоблина. Можно подумать, что Наташа была бы с ним счастлива! Конечно, у него гораздо больше денег, чем у меня, ну и что? Зато как он с ней обращался?

– А как он с ней обращался? – осторожно спросила Лариса.

– Да он совершенно ею не дорожил! Ему плевать было на нее! Просто смазливая девочка рядом, перед друзьями похвастаться, вот и все! С ним она начала пить и курить, а раньше никогда себе такого не позволяла! Он даже бил ее!

– Это ты откуда знаешь?

– От Наташи. Она как-то пришла ко мне сама, когда я уже и не надеялся ее увидеть. Она была немного пьяна и все время плакала и жаловалась на жизнь. Твердила, что любит меня, что никогда не забудет…

Кирилл замолчал, уронив голову на руки. Лариса сидела молча, не торопя его, – чувствовала, что сейчас он продолжит разговор. Она уже поняла, что юноша, сидящий перед ней, во многом отличается от своих сверстников. Он был словно пропитан романтизмом, идеализмом и наивностью. Слишком вежлив, слишком раним, слишком чувствителен. Таким молодым людям обычно трудно приходится в жизни.

Кирилл посидел некоторое время, пряча глаза, потом поднял их. Глаза были красными.

– Я думал, что она вернулась ко мне, что пришла для того, чтобы сказать об этом. Тем более что… – Он покраснел.

– Что?

– В тот вечер у нас с ней был просто какой-то бешеный, сумасшедший секс. Но в то же время… она отдавалась мне так, словно делала это в последний раз. Собственно, так оно и вышло, – горько улыбнулся он.

– Ты пытался убедить ее вернуться? – тихо спросила Лариса.

– Конечно! Я сказал, что ей немедленно надо бросать этого козла! И не слушать больше своего папашу. Тем более, как я понял с ее слов, он достаточно хлебнул после ее отношений с Равилем, и меня, наверное, уже воспринимал бы иначе. Но Наташа только улыбалась грустно и качала головой. «Слишком поздно, – говорила она. – Слишком поздно! Все уже бессмысленно!» Я не мог понять, почему, пытался ее убедить как мог, но она ничего не слушала. Что-то словно сломалось у нее внутри, она уже не в силах была бороться. Я потом понял, что она приходила прощаться. Видимо, тогда у нее уже созрело решение покончить с собой.

– А ты уверен, что она покончила с собой?

– На девяносто девять процентов, – ответил Кирилл.

– А за сколько времени до этого… события она приходила к тебе?

– За неделю. После Наташиного ухода я был сам не свой. Во мне кипела злость – на ее папашу, на Равиля, даже на себя самого за то, что не настоял в свое время, не проявил достаточно твердости. Потом я напился и пошел разбираться с Равилем.

– И что?

Кирилл покраснел еще больше. Было видно, насколько ему неприятно вспоминать об этом эпизоде.

– Ничего, – буркнул он в сторону. – Я наорал на него, сказал, чтобы он оставил Наташу в покое, а он только рассмеялся мне в лицо. Я сказал, что если он еще раз тронет ее хоть пальцем, то я убью его. Тут он рассвирепел. По-моему, он был обкуренный. «Чего? – взревел. – Ты, щенок сопливый, еще мне угрожать будешь?» Ну, и, в общем, вместо того, чтобы набить ему морду, я сам получил нехило. Чувствовал себя прескверно. Такого унижения я еще никогда не испытывал. Он избил меня и вышвырнул на улицу. Меня даже чуть менты не забрали, думали, пьяный. Потом увидели, что с меня взять нечего, и ушли. Ну, я отлежался и пошел домой. Еле добрался. Больше я с ним не встречался.

– А на похоронах Наташи ты был?

– Да. Папаша ее меня буквально съел взглядом, но ничего не сказал. Не хотел, видимо, на кладбище скандалов устраивать. Равиль, конечно, не пришел. Я в этом и не сомневался. А потом у этого… папаши хватило наглости припереться ко мне в общежитие и потребовать компенсации за моральный ущерб! Это он мне должен компенсацию пожизненную платить! Да только… В сущности, мне ничего не может компенсировать потерю Наташи. Вы не поверите, но прошел год, как ее нет, а у меня за это время не было ни одной девушки. Я даже смотреть ни на кого не хочу. Никак не могу ее забыть.

– Тебе нужно время, – мягко сказала Лариса. – Конечно, ты не забудешь Наташу, и не надо ее забывать. Но со временем боль утихнет, ты встретишь другую девушку, обязательно. И все у тебя будет хорошо. Просто нужно пережить этот период. Ты мне лучше расскажи, как прошла ваша беседа с Виктором Васильевичем, когда он пришел к тебе?

– Беседа! – фыркнул Кирилл. – Если это можно назвать беседой! Он пришел и встал на пороге как изваяние. Даже сесть не соизволил. Стоял специально, чтобы показать, как он надо мной возвышается. И таким выспренним стилем заявил: «Вы, молодой человек, погубили мою дочь. Утраты этой мне никто не вернет, но я считаю, что вы обязаны за это заплатить!» В буквальном смысле, как выяснилось. Я-то поначалу подумал, что он убивать меня пришел. Оказывается, нет. Потребовал… Сказать смешно – сто тысяч долларов. Видно, у старика психика пошатнулась. Ему же прекрасно известно, что мне такие деньги даже не снились. А если бы они и были, я все равно бы ему не заплатил. За что? За то, что он лишил меня самого дорогого?

– И чем закончился ваш разговор?

– Я сказал, что считаю его требования лишенными всякого основания, и прямо заявил, что ничего платить не собираюсь. Более того, добавил, что считаю его виноватым в случившемся. Тут он побагровел, затрясся аж весь. Заорал на меня, за грудки схватил, хотел ударить… Но тут-то у него ничего не вышло – охрана набежала, и его просто вытурили из общежития. Хотели в милицию сдать, да я сказал, не надо. Он и так наказан. И теперь наказан. Знаете, я в бога верю. И знаю, что он каждому воздаст по заслугам. Вот, ему уже воздал. Знаете, мне его нисколечко не жалко. Он справедливо получил. Только жаль, что ему не конкретно за Наташу отомстили.

– Почему ты так думаешь? – спросила я.

– Потому что за нее некому мстить. Наверное, это должен был сделать я, но повторяю, я считаю, что бог сам накажет. И я не ошибся. Это еще раз доказывает, какой он был отвратительный человек, раз сделал кому-то такую подлость, что его убили!

– Ты, Кирилл, почему-то уверен, что мотив убийства Солодова – месть. Но ведь его могли убить и по другой причине.

– По какой еще? Что с него взять-то? Сделал кому-то гадость, вот и получил, я уверен в этом!

– Послушай, а где ты был позавчера в обед?

– На занятиях, – недоуменно пожав плечами, ответил Кирилл. – У нас по средам четыре пары, так что я освободился только в четвертом часу.

– И все это время был в университете?

– Да. Я понимаю, вы алиби мое проверяете, так можете у ребят спросить или у преподавателей, я никуда не отлучался, даже в перерыв сидел в аудитории за учебниками. Я за этими событиями учебу запустил, вот теперь и наверстываю. Чуть из университета не вылетел. Так что если вы думаете, что это я его убил, то зря. Хотя откровенно говорю – я сделал бы это с удовольствием.

– Кирилл, спасибо тебе за откровенность, я понимаю, как тебе было тяжело все это рассказывать. А скажи мне, пожалуйста, как к тебе относилась мама Наташи? Как вы с ней общались?

Кирилл вздохнул и медленно поправил прядь волос.

– Мама, по-моему, неплохо ко мне относилась. Она вообще у них добрая. Даже, наверное, слишком. Вернее, слишком мягкая и тихая. Она не перечила мужу, как я понимаю. Наташа говорила мне, что жаловалась матери, делилась с ней своими переживаниями…

– А мать что?

– Она всегда ее выслушивала, жалела, утешала и советовала не принимать все близко к сердцу. Но повлиять на мужа не могла.

– Ты знаешь, что мать Наташи умерла? – тихо спросила Лариса.

– Не-ет, – изумленно протянул Кирилл. – Отчего?

– Сердце не выдержало после смерти дочери.

Кирилл посидел некоторое время молча, покачивая головой. Потом медленно произнес:

– Значит, на его совести уже две смерти…

– Ну, ты зря обвиняешь Виктора Васильевича во всех бедах. Он виноват только в том, в чем виноват, – мягко возразила Лариса. – Я тебя вот еще о чем хочу спросить, Кирилл, все-таки ты знал эту семью… Скажи, мог ли кто-то желать им зла? Сразу всем или почти всем?

– Вы хотите сказать, что кто-то задался целью их умертвить? – наивные глаза юноши расширились. – Но зачем? Нет, я даже не представляю, кто бы это мог быть. А потом, там ведь еще двое детей в семье – старшие брат и сестра. Брата я, правда, не знаю, а Зину видел несколько раз. Вы думаете, что и их хотят убить, что ли? Но это уже похоже на итальянскую мафию, – скептически покачал он головой.

– То есть у тебя других предположений нет, кроме мафии? – чуть улыбнулась Лариса.

– Да нет, мне кажется, этого просто не может быть. Так обычно поступают бандиты, когда хотят кого-то наказать или предупредить. Но… По-моему, у Наташиного отца не было никаких дел с бандитами. Хотя вам лучше это проверить.

– Я обязательно проверю, – кивнула Лариса. – У меня к тебе еще один только вопрос: где мне найти Равиля?

– Я не знаю, где он живет. Знаю только, что постоянно тусуется в баре «Золотой олень». Именно там я с ним и разговаривал.

– Спасибо еще раз. Ты мне здорово помог. И не унывай. – Лариса погладила мальчишку по щеке. – Если тебе понадобится помощь психолога, то позвони мне, я тебя кое с кем познакомлю. – Лариса вынула из сумочки визитку и протянула Кириллу.

– Спасибо, – сказал Кирилл, аккуратно складывая листочек и кладя его на полку с учебниками. – Но я постараюсь справиться сам.

– Что ж, удачи тебе. – Лариса встала. – И не поминай лихом Виктора Васильевича. Он действительно здорово наказан. И не тем, что умер. Он и при жизни очень страдал после этой истории.

– Он бы лучше вовремя подумал как следует, – со злостью проговорил Кирилл.

– Не надо так, – покачала Лариса головой. – Поверь мне, ненависть – плохой спутник. Избавляйся от нее поскорее и живи дальше.

Кирилл кивнул. Лариса попрощалась с ним и покинула общежитие.

Она села в машину, анализируя услышанное. К разгадке в принципе она не приблизилась, но хотя бы одного человека можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Лариса не сомневалась, что если опросит студентов и преподавателей, то они подтвердят, что вчера Кирилл неотлучно находился в университете. Человек не станет так нагло врать, зная, что его слова легко проверить. Нет, Лариса не видела в этом необходимости.

Пока она решила поехать домой, созвониться с Карташовым, а к вечеру, возможно, нагрянуть в бар «Золотой олень», чтобы поговорить с этим самым Равилем.

* * *

Подполковник Карташов слушал Ларису с видимым скепсисом.

– Я сегодня занималась Кириллом, мальчиком, с которым встречалась эта Наташа, младшая дочь Солодова, – говорила та. – Но там, похоже, все чисто. А еще у нас есть некий Равиль, которым следует заняться. Кирилл сказал, что он крутится в баре «Золотой олень», но сейчас, думаю, туда рано ехать. Наверняка он появляется там ближе к вечеру или даже к ночи.

– Значит, подожди до вечера, – посоветовал Карташов.

– Во-первых, какой смысл ждать? – возразила Лариса. – Я думаю, что можно поехать к нему домой. Только вот что, Олег… Такие люди, как этот Равиль, вряд ли встретят меня приветливо и дружелюбно. Хорошо бы мне поехать с кем-то из твоих, например, с тем же Гуниным.

– Ты, похоже, уже считаешь, что Гунин твой подчиненный, а не мой, – как-то сухо заметил Олег Валерьянович.

– Послушай, ведь официально делом об убийстве Солодова занимается убойный отдел, верно? – напомнила Лариса. – А получается так, словно мне больше всех надо. Уж если я раскопала этого Равиля, мог бы спасибо сказать!

– Спасибо, – тут же сказал Карташов.

– И Гунина, – тут же потребовала Лариса.

Карташов вздохнул.

– Ну ты хотя бы знаешь адрес этого Равиля? – спросил он и сам же ответил: – Не знаешь! И фамилии не знаешь!

– Ты можешь узнать! Мне известно, что он живет где-то в районе Первомайской площади, она небольшая. Равиль – имя довольно редкое. Нужно попробовать узнать адрес.

– Ох, не знаю, что из этого получится, – засомневался Карташов. – Ладно, позвони мне через часок, попробую что-нибудь сделать.

Когда Лариса перезвонила, Карташов сказал:

– Приезжай сейчас ко мне в управление, поговорим на месте.

Лариса быстро собралась и спустилась в гараж. Едва она вошла в кабинет Карташова, как тот, извинившись, оставил ее одну, сказав, что она может курить и пить казенный кофе сколько угодно. Казенный кофе, надо признать, был отвратителен, и Лариса, с трудом осилив полчашки, отказалась от этого занятия и закурила.

Отсутствовал Карташов где-то около получаса, но, когда вернулся, вид у него был довольный.

– Вот, – сказал он, рассматривая какой-то листок. – Равиль Фахрутдинов, Первомайская, девятнадцать. Это, кажется, особняк. По приметам похож на искомого Равиля – он вроде как крутой парень, – хохотнул Карташов.

– Не знаю насчет крутизны, но то, что он довольно хамоватый, это я поняла. Со слов Кирилла Сухарева, – сказала Лариса. – Вот еще почему я прошу тебя дать мне Гунина в сопровождение. А еще лучше было бы сделать вот что. Наверняка за этим Равилем числится что-нибудь незаконное. Хотя бы ношение оружия. Так хорошо бы его взять, а попутно еще и поговорить насчет Наташи. Тогда, я уверена, он будет гораздо откровеннее.

– Ну, милая моя, на это уйдет знаешь сколько времени! – развел руками подполковник. – Конечно, за ним что-то есть, но пока мы это раскопаем, да еще так, чтобы взять его с поличным… Это же не шала-бала, это целая операция! – важно поднял Карташов палец. – А если просто так взять его сегодня, скажем, в «Золотом олене», это может ничего не дать. Я, например, совсем не уверен, что у него будет при себе оружие. И тогда он говорить вообще ничего не станет, и мы останемся в дураках. Нет уж, езжайте с Гуниным и разбирайтесь на месте. Ничего, Гунину особо не похамишь. Сейчас я его вызову.

Гунин явился в кабинет сразу же после вызова.

– Ну что, Гунин? – с ходу задал ему вопрос Олег Валерьянович. – Ты вот, например, женщину от грубого гоблина защитить сможешь?

– Так точно, смогу, – не раздумывая, мотнул головой старший лейтенант.

– Правильно, Гунин! Вот я поэтому именно тебя и вызвал. Задание тебе, Гунин, самое что ни на есть ответственное! – подчеркнул подполковник. – Поедешь с Ларисой Викторовной к одному типу. Он, говорят, того, нахальный не в меру. О чем с ним говорить, Лариса Викторовна тебе по дороге расскажет. А если он хамить начнет, или не будет оказывать содействия милиции, или, чего доброго, наоборот – сопротивление окажет, – то ты сам знаешь, что делать. Не мне тебя учить.

– Так точно, – отрезал Гунин. – Справимся. Разрешите идти?

– Идите, идите, – махнул рукой Карташов. – Вернешься, Гунин, мне доложишь, что и как.

Лариса и старший лейтенант вышли из управления и сели в «Ауди». По дороге Лариса объяснила Гунину, в чем суть дела и о чем следует говорить с Фахрутдиновым. Гунин внимательно выслушал, не перебивая, и согласно кивнул в знак того, что все понял.

Подъехав к особняку на Первомайской, Лариса с Гуниным вышли из машины и прошествовали к чугунным воротам. Позвонив, они услышали лишь собачий лай. Лариса заглянула в щелку и увидела огромную псину неизвестной ей породы, которая заходилась злобным лаем.

– Дома, что ли, никого нет? – пробасил Гунин.

Но в этот момент послышался голос:

– Хайрат, фу!

Затем они услышали, как отпираются ворота. Перед ними стоял черноволосый парень в белой толстовке «Найк» и спортивных брюках той же фирмы – видимо, Равиль Фахрутдинов отдавал предпочтение определенному стилю, если это можно назвать стилем. На шее у него красовалась стандартная золотая цепь, традиционная для людей его круга.

– Вы к кому? – лениво спросил он, еще раз прикрикнув на разошедшуюся собаку.

– Равиль Абдуллович? – уточнил Гунин, доставая свое удостоверение.

– Ну, – кивнул Равиль все так же лениво, перекатывая во рту жвачку. – Какие проблемы?

Попутно он окинул Ларису оценивающим взглядом. Скорее всего она заинтересовала его куда больше, чем представитель правоохранительных органов.

– Старший лейтенант Гунин, убойный отдел, – отчеканил тот, раскрывая свою книжечку.

– У-бой-ный? – перекатывая во рту жвачку, удивился Фахрутдинов. – Ну?

– Позвольте пройти в дом, – требовательно сказал Гунин.

– Нет, а что за дела, начальник? Вы объясните сначала…

– Вот в доме и поговорим.

– Ладно, – согласился Равиль, пропуская их с Ларисой. – Хайрат, да заткнись же ты, сука!

Человеческий язык подействовал на животное гораздо лучше, чем команды. Собака умолкла.

Равиль провел гостей в дом, обстановка в котором кричала о достатке хозяина. Равиль развалился в кресле, придвинул пепельницу и закурил. Он старался придать своему лицу выражение непринужденное, безразличное, но Лариса заметила, что Фахрутдинов внутренне напрягся.

Она опустилась в соседнее кресло, Гунин остался стоять навытяжку.

– А девушка тоже из милиции? – с интересом спросил Равиль у Гунина, словно Ларисы и не было рядом.

– Нет, – односложно ответил Гунин. – У меня к вам несколько вопросов.

– Насчет ресторана, что ли? Так там же уладили уже все, какие проблемы? – стряхивая пепел, спросил Равиль. – Мужик тот сам полез, свидетелей куча, чего еще нужно?

– Мы не насчет ресторана. А насчет некоей Наташи Солодовой и ее отца.

– На-таш-ки? – поднял смоляные брови Равиль. – Ни фига себе! – Он затушил окурок и озадаченно покачал головой. Потом перевел взгляд с Гунина на Ларису и неуверенно сказал: – Так дело-то давно закрыто, чего снова эту бодягу затевать? Меня еще год назад доставали всякими вопросами, я запарился отмазываться, так опять, что ли, началось?

– Случились новые обстоятельства, – сообщил Гунин. – Убит отец Наташи.

Фахрутдинов скривил губы и снова покачал головой.

– М-да, – протянул он и вдруг цинично добавил: – В принципе, туда ему и дорога.

Он придвинул себе бутылку мартини и сделал глоток прямо из нее. Лариса снова отметила, что он напряжен и нервничает.

– А почему вы к нему так относитесь? – спросила она.

– Так он сам ко мне так относился! Еще и наезжать пытался! Я ему сразу сказал: «Дочь твоя сама ко мне ходит, никто не заставляет!» А он не отстает. Пришлось припугнуть даже, ну так, влегкую…

– Так это ты его убил? – обрадовался Гунин. – Чего ж сразу не сказал?

Фахрутдинов тяжело вздохнул.

– Нет, – ответил он. – Зачем мне? Уж Наташки-то давно нет… – Потом, придвинувшись к Гунину и глядя ему прямо в глаза, доверительно заговорил: – Слушай, начальник, скажу тебе откровенно – мне и Наташка эта и папаша ее – по барабану. У меня проблем знаешь сколько? Во! – Он провел рукой по горлу. – Мало того, что налоговая за…ла, так еще и вы бабки тянете постоянно. Буду я с этой дурочкой заморачиваться! Нет, трахалась она, конечно, хорошо, и вообще смазливенькая была, ну и что с того?

Он снова отхлебнул из бутылки. Лариса с трудом сдерживала неприязнь к мерзавцу, и Гунин это заметил.

– Слушай, начальник, давай по-хорошему, – миролюбиво продолжал тем временем Равиль. – Сколько тебе бабок надо, чтобы вы от меня отвалили с этим делом? Ей-богу, я лучше тебе заплачу, хоть я тут и не при делах, только вы меня в покое оставьте. Вчера день рождения дружбана отмечали – так до сих пор голова трещит, а тут вы со своей бодягой! Не убивал я никого! Так сколько?

Он вопросительно уставился на Гунина, потом перевел взгляд на Ларису. По лицу Гунина она видела, что никаких денег с Фахрутдинова он не возьмет. Не тот случай. Старший лейтенант с удовольствием поговорил бы с этим типом в кабинете в управлении, и поговорил бы жестко. Гунин постоянно вертел головой, оглядывая дом, – ему хотелось бы провести здесь обыск. И Лариса сама задала следующий вопрос:

– Скажите нам самое главное, и мы больше не будем мучить вашу измученную алкоголем голову. Где вы были двенадцатого после обеда, часов около пяти?

– Около пяти? – переспросил Равиль и почесал голову. – Блин, вспомнить бы еще, что вообще двенадцатого было, – пробормотал он. – Не поверите, каждый день такая суета, голова кругом идет!

– Придется вспомнить! – сказал Гунин.

Некоторое время Равиль сидел, наморщив лоб, потом вдруг хлопнул себя по лбу.

– Е! Так на складе же я был! Все могут подтвердить.

– Кто все?

– Да все! И кладовщики, и экспедитор. Да можете хоть сейчас на склад позвонить, делов-то куча! Только после этого уж давайте расстанемся, а? Ну сколько можно нервы мотать?

– Номер какой? – перебил его Гунин.

Лариса достала свой мобильник и протянула лейтенанту. Набрав продиктованный Равилем номер, Гунин поговорил несколько минут, после чего отключил связь.

– Что ж, у нас больше вопросов нет, – сказал он, возвращая трубку Ларисе, и добавил: – Пока.

– Да что пока-то?! – воскликнул Равиль. – А если еще кого-то грохнут из их семейки, вы снова ко мне придете, что ли?

– Нужно будет – придем! – отрезал Гунин. – И, возможно, не только по этому поводу.

Когда они вышли за ворота, Гунин был хмур и мрачен.

– Что вас так расстроило? – поинтересовалась Лариса. – Что это не он?

– Да его и без этого дела есть за что закрывать! – рубанул рукой воздух Гунин. – Достаточно на дом его посмотреть. Эх, обыск бы у него провести! Я просто уверен, что оружие-наркотики наверняка бы обнаружились!

– Возможно, но мы здесь по другому делу, – развела руками Лариса.

– Нет, я от него не отстану, – вдруг закусил удила Гунин. Равиль Фахрутдинов ему явно не понравился. – Я его точно в камеру упеку!

– Ну, это потом, – постаралась успокоить его Лариса. – Сейчас нужно все-таки продолжать дело Солодова. Вот еще у одного подозреваемого обнаружилось алиби. Значит, нам надо отрабатывать другие версии…

* * *

После визита к Равилю Лариса обратилась к подполковнику Карташову еще с одной просьбой:

– Олег, мне необходимо встретиться со следователем по фамилии Гречихин. Ты не мог бы узнать, где и когда он принимает, и договориться о встрече со мной?

Следователя Гречихина звали Александр Григорьевич, и был он совсем молод, явно еще и тридцати не исполнилось. Ларису он встретил приветливо и доверительно сообщил:

– Я знаю, что вы интересуетесь делом Наташи Солодовой. Сразу могу вам сказать, что ничего криминального там не было.

– А все-таки, поконкретнее можно? – попросила Лариса. – Или само дело посмотреть?

– Можно и дело посмотреть. Только ничего нового из него почерпнуть нельзя. Никто ее не убивал, это однозначно. Она сама вышла на проезжую часть. Была, кстати, пьяна – в крови обнаружен алкоголь. Умышленно она шагнула в поток машин или просто была в невменяемом состоянии, теперь никто не скажет. Да и не думаю я, что это имеет какое-то значение. Главное, что назад ее уже никто не вернет.

– А вы разговаривали с ее родственниками, знакомыми?

– Конечно! Да отец ее мне просто прохода не давал, постоянно выдвигал собственные версии. Я их даже все отработал. Место происшествия все перемерили, проверили самого шофера… Там сомнений нет – ничего он не нарушал, действовал правильно. Девчонка внезапно перед ним очутилась, на красный свет пошла, в самый пик движения. Вообще-то у меня своя версия есть…

– Какая же? – заинтересовалась Лариса.

– Да, по-моему, очевидная. Девчонка эта с пацаном встречалась, а отец ей запрещал. После этого она и выпивать стала, и домой ночевать не приходила, и вообще начала вести себя так, словно на дальнейшую жизнь ей наплевать. Вот и выходит, тогда она выпила и пошла куда глаза глядят. Может, и была у нее мысль под машину попасть. Одно только ясно – это не убийство. Я, правда, закрыл как несчастный случай, потому что факт именно самоубийства доказать невозможно. Да и ни к чему это – потом разговоры всякие пошли бы, сами знаете, как к самоубийцам относятся. А так – сбили и сбили. Главное, что неумышленно.

Гречихин вздохнул и продолжил:

– Я и пацана этого проверял, чтобы от папаши ее отделаться. Он тут кричал, что парень якобы нанял шофера, чтобы девчонку убить. Да ему, мало того что нанимать не на что, он вообще… Сам, по-моему, на грани самоубийства был. Да вот, если хотите, можете посмотреть дело, я его специально для вас достал из архива.

Гречихин положил перед Ларисой папку, довольно увесистую. Многочисленные показания, проверки, заключения экспертов… Много чего было подшито, но – следователь был прав – ничто не указывало на то, что Наташу сбили умышленно. Внимательно прочитав дело, Лариса вернула папку Гречихину.

– Я вот почему заинтересовалась, – объяснила она. – Ведь у Наташи потом умерла мать…

– Да, я знаю, – кивнул Гречихин. – Но там вообще все ясно – слабое сердце, не вынесла горя.

– Да, а теперь вот убили отца. Самого Виктора Васильевича.

– Вот как? – удивился Гречихин. – Да, вот это новость. Такого никак не ожидал. Знаете, если это и могло быть связано со смертью Наташи, то только если бы тот ее пацан решил отомстить. Но он для этого, по-моему, жидковат. Да и время все-таки прошло…

– Более того, я его проверила, – кивнула Лариса. – У него алиби.

– Ну вот, – снова кивнул Гречихин. – А больше из-за Наташи его никто убивать не стал бы. Так что, выходит, из-за чего-то другого. У него там вроде бы семья была большая?

– Да, только теперь остались от нее лишь сын и приемная дочь, – сказала Лариса. – Видимо, вы правы, и искать нужно в другом месте. Спасибо, что уделили время.

Покидая Гречихина, Лариса понимала, что хоть и не открыла разгадку смерти Солодова, но хотя бы получила подтверждение, что тратить время на расследование смерти его жены и дочери больше не стоит.

* * *

Лариса сегодня была без машины. «Ауди» слегка забарахлила, и Котова сдала ее на два дня знакомому мастеру. И для себя решила, что в эти дни она будет ходить на работу пешком, благо до ресторана было недалеко. Тем более что ходить можно через городской парк, который в эти осенние дни был особенно привлекателен. Багрянец деревьев, золото листвы настраивали на умиротворенный лад, а этого Ларисе в ее бурной жизни всегда не хватало.

Вот и сегодня она, не очень торопясь, шла по аллее в сторону выхода на площадь перед зданием сельхозинститута. Того самого, в котором работал убитый Виктор Васильевич. На скамейках сидели студенты, по всей видимости сбежавшие с лекций, они с удовольствием потягивали кто кока-колу, а кто и пиво – видимо, вчерашняя вечеринка затянулась и вызвала к жизни наутро известный синдром.

И в этот момент Лариса, окидывая снисходительным взглядом болевших с похмелья молодых парней, услышала до боли знакомый тенорок:

– Ну, есть определенная склонность к сверхзначимым ценностям, но это ведь корректируется, Оленька, корректируется…

Она повернулась и увидела тощенькую фигурку мужчины средних лет в пиджаке с наставными плечами, что-то увлеченно объяснявшего вялого вида блондинке с каким-то детским лицом. Женщина внимала его словам как истине в последней инстанции.

– Анатолий Евгеньевич! – окликнула Лариса.

Мужчина повернулся и, выдержав небольшую паузу, отреагировал сначала приторной масляной улыбкой, а затем и словами:

– Лариса, здравствуй, сколько лет сколько зим!

Психолог Анатолий Курочкин, старый знакомый Ларисы, частенько выступал в роли консультанта, когда ей требовалось охарактеризовать какого-нибудь не совсем понятного ей участника дела. Он был знаком по роду деятельности со многими известными людьми Тарасова и не раз выручал Ларису. Правда, небезвозмездно. Анатолий Курочкин вообще не брезговал гонораром в любом виде. Все зависело от возможностей человека, обращавшегося к нему за помощью. Это мог быть бесплатный обед в ресторане, энная сумма денег, полный пансион на какое-то время за счет какой-нибудь обеспеченной клиентки, особенно если таковая умудрялась воспылать к психологу некими чувствами, шли в ход и ценные подарки, и протекции, и нужные связи.

Если же помощь требовалась не очень обеспеченному человеку, Курочкин и тут не упускал возможности получить что-то полезное для себя – халявную чашку чаю, проезд в маршрутном такси, бесплатный абонемент в библиотеку, даже чьи-то старые, поношенные вещи или вышедшую из употребления посуду. Все эти дары психолог бережно тащил к себе в дом, где и находил применение.

– Оленька, я тут знакомую встретил, – приобнимая блондинку за талию, скороговоркой проговорил Курочкин. – Давай мы с тобой на сегодня закончим наше приятное общение, точнее, перенесем его на вечер. Тебе удобно будет в пять? На старом месте?

Женщина молча кивнула, глядя на психолога завороженными глазами.

– Отлично, жду тебя. Не подводи меня! Будь умницей! Сегодня с мамой чтоб не ругалась! Я ведь проверю!

Он шутливо погрозил ей пальцем, сам развернул ее в сторону остановки и, подпрыгивая на ходу, засеменил за Ларисой, улыбаясь своей лучезарной улыбкой во весь рот, несмотря на прокуренные зубы.

– А ты здесь какими судьбами? Давно не видел тебя. Как ресторан твой поживает? Отлично выглядишь, кстати, собственно, как всегда, – не переставая, сыпал льстивыми фразами психолог.

– Я вообще-то сюда, – Лариса показала на здание института.

– Вот как? И к кому, если не секрет? По делу или…

Курочкин заговорщически подмигнул Ларисе и взял ее под руку.

– По делу, Анатолий Евгеньевич, по делу. Только вот даже не знаю, как его лучше начать. Может быть, подскажешь как психолог?

Лариса улыбнулась, зная, что в принципе здесь справится и без помощи Курочкина.

– А в чем дело-то? – тут же заинтересовался тот. – Что за проблемы, какого характера?

Психолог Курочкин отличался тем, что ему всегда все на свете было интересно, даже если его самого не касалось никоим образом. Любые ситуации, отношения между людьми, с которыми он не был знаком, – все это заставляло его живо откликаться и задавать бесконечные вопросы. Лариса объясняла для себя это его профессией и желанием Анатолия Евгеньевича бесконечно совершенствовать свое мастерство психолога.

– Дело, как ты понимаешь, характера криминального, – усмехнулась Лариса.

– Вот как? Собственно, я не удивляюсь, поскольку знаю тебя уже несколько лет и именно как частного сыщика. Я даже догадываюсь, что именно за дело. По поводу убийства преподавателя, не так ли? – понизил голос Курочкин.

– А ты-то откуда знаешь? – удивилась Лариса.

– Тесен мир, матушка, тесен, – с каким-то сожалением развел психолог руками. – Ты небось забыла, что жена моя здесь тоже преподает? Вот как раз только что проводил ее на работу.

Лариса про себя вынуждена была признать, что она забыла не только о том, что жена Курочкина преподает в институте, но и о том, что она у него вообще есть, – в силу любвеобильного характера тщедушный психолог чаще упоминал о своих похождениях на стороне и о связях с клиентками, чем здорово утомлял Ларису. Так что за всеми этими бурными романами фигура жены как-то меркла и терялась.

– Ах, да, конечно, – вспомнила теперь Лариса. – И что, она тебе что-то рассказывала?

– Ну, что-то, конечно, рассказывала, – уклончиво ответил Курочкин. – Например, о том, что сейчас идет повальная проверка всех преподавателей, что называется, на чистоту морали. Взяточничество, как ты понимаешь. Многих уже поймали на этом деле. Катьке, кстати, чудом удалось соскользнуть, а то тоже вся тряслась две недели, приходилось каждый день с ней расслабляющие сеансы проводить. К гипнозу даже пришлось прибегать…

– Погоди, а что конкретно известно? – перебила Лариса болтовню Анатолия.

– Ну что, что… Берут, матушка, – психолог со вздохом развел руками. – Увы и ах, но это так. Причем все и поголовно. Просто кого-то ловят, а кого-то нет. Вот Катьке повезло. Хотя что такое, в сущности, взятка, Лара? Это ведь с какой стороны посмотреть… Все имеет обратную сторону. Вот я сейчас тебе приведу цитату одного китайского философа…

– Погоди, – снова остановила его Лариса. – Давай о китайской философии потом, хорошо? Меня интересует бывший преподаватель, Виктор Васильевич Солодов. Как мне стало известно, он находился под следствием как раз в связи с делом о взятках. И у милиции взгляд на эту проблему, как ты понимаешь, однозначный.

– В милиции китайских философов, должно быть, не читают, – бросил реплику Анатолий.

– Не читают, – со вздохом согласилась Лариса.

– А зря. Ты знаешь, китайская философия – вообще удивительная вещь. Вот если ею всерьез заняться, да? То можно целиком и полностью изменить свою жизнь. Вот я сейчас приведу тебе один пример… Значит, человеку было сорок три года, да? И жизнь у него сложилась так, что он себя считал полным неудачником. И вот, представляешь…

– Анатолий, ради бога, давай оставим это, – взмолилась Лариса, которая чувствовала, что Курочкин просто заговаривает ей зубы, чтобы не говорить о главном. Не хочет, не хочет он говорить о взяточничестве в институте, неприятна ему эта тема. Но зато развивать ее очень хотелось Ларисе, поэтому она решительно заявила: – Послушай, сведи-ка меня со своей женой. Я отниму у нее совсем немного времени. Понимаешь, дело практически в тупик зашло.

– Ну, понимаешь, матушка… – почесав затылок, медленно проговорил Курочкин. – Она сейчас на работе, а там обстановка, как я тебе говорил, крайне напряженная. Сама понимаешь, такое дело… Там не удастся спокойно поговорить, не удастся.

– Можно поговорить в более подходящем месте, – улыбаясь про себя, надавила Лариса на нужные клавиши в характере психолога. – Например, у меня в ресторане. Обед на троих я гарантирую.

– Да? – оживился Курочкин. – Гм-м-м… Вообще-то я давно у тебя не был… Кухня там и в самом деле замечательная.

– Ну вот, а супруга твоя, кажется, ни разу с тобой у меня не была, – заметила Лариса. – Совсем не уделяешь внимания своей половине!

– Я? Что ты, Лара, ты просто не представляешь, сколько я ей уделяю времени. Все время беседую, провожу сеансы, корректирую психоэмоциональное состояние…

– Ладно, это не мое дело, – усмехнулась Лариса. – Так ты устроишь мне с ней встречу?

– Да, конечно, о чем разговор! Пойдем, я провожу тебя.

Они прошли в здание института, стеклянную коробку, построенную в манере Ле Корбюзье. Лифты, однако, внутри предусмотрены не были, и на четвертый этаж пришлось идти, к сожалению, ногами. Наконец, пройдя в конец коридора и миновав две шумные группы студентов, о чем-то радостно галдевших, Лариса и Анатолий остановились около двери, на которой было написано: «Кафедра ботаники».

Анатолий осторожно открыл дверь, потом оглядел внутренность помещения, вдруг просиял и бросился навстречу вышедшей ему высокой крашеной блондинке с апатичным лицом.

– Иди сюда, иди сюда, моя хорошая! – заговорил он преувеличенно бодрым тоном, схватив женщину за руку. – Вот это моя жена, Катя, – с улыбкой повернулся он к Ларисе. – Катюша, а Лариса Викторовна, моя старая знакомая, пригласила нас сегодня с тобой в ресторан. Я тебе рассказывал про нее, она очень интересный человек, хотела бы с тобой познакомиться. Ты ведь сейчас не очень занята?

– Ну… Как сказать, – в нерешительности помялась Катя.

– Пойдем, я тебе кое-что расскажу. – И Анатолий увлек жену в угол.

Они шептались там с полминуты, причем Курочкин несколько раз откровенно прижимал к себе жену, выражая таким образом свое к ней мужское расположение. Кате это нравилось, хотя она и чувствовала некоторое смущение из-за присутствия в кабинете постороннего человека.

Наконец Курочкин отстал от жены и легонько подтолкнул ее к Ларисе.

– Так что вы хотели узнать? – обратилась она к Ларисе, чуть отводя глаза в сторону.

– Я все уже изложил Кате в общих чертах, так что можешь сразу – к делу, – сообщил Анатолий, обращаясь к Котовой. – Так что вы разговаривайте, а я пойду, у меня дела.

И он своей обычной энергичной походкой, слегка забавной, похожей на движения Чарли Чаплина, поспешил к двери.

– Сегодня мы к тебе заглянем на огонек, так что готовься! – погрозил он уже с порога Ларисе.

Лариса же перевела дух и взглянула на Катю. Та сидела, скромно потупив глаза и явно ожидая вопросов новой знакомой. Они не заставили себя долго ждать…

– …Вы понимаете, у нас эта система сложилась давно. Зарплаты маленькие, а как еще жить? Потом, вы посмотрите, кто у нас учится. В основном – люди из районов, дети всяких там местных начальников. Им что, охота учиться? Им диплом нужно получить, уехать к себе обратно в район, где для них места уже готовы. Не будут они сдавать экзамены, зубря всякие латинские названия растений, которые растут за тысячу километров отсюда. Они лучше отдадут или деньгами или продуктами. Уж чего-чего, а этого у них хватает. Поэтому все у нас, что называется, берут. Причем мы… – Катя махнула рукой и покачала головой, – мы берем ерунду всякую, а ректор и деканы в период поступления – там совсем другие ставки. Особенно если дело касается всяких там восточных людей. А их у нас тоже хватает. Вы меня простите, но эти… эти вообще не учатся, а только деньги платят. У них такой принцип, если нет денег – ты не человек.

– Ну, а все-таки, если это так невинно, почему Виктор Васильевич оказался под следствием?

– Нужно же бороться против коррупции, – тихо объяснила Катя. – Наш ректор чем-то не угодил губернатору. Или кому-то еще из его команды, этого я точно не знаю. Вот тот и дал команду зачистить наш вуз. Делается все очень просто: задерживают кого-то из студентов за что-нибудь – или за драку, или за наркотики и начинают с ним вести беседу. Мол, мы тебя выпускаем, дело не возбуждаем, но нужно нам помочь.

– Это как?

– Прийти к преподавателю и сказать, что не готов сдавать экзамен как положено, но есть вариант – за деньги. Преподаватель соглашается, и в момент получения денег его берут с поличным. Деньги меченые. Так у нас погорел Солодов и еще двое. А их уже начали вроде бы трясти насчет начальства – мол, мы на ваши мелкие грешки глаза закрываем, а начальство будьте добры сдайте.

– И что?

– Дальше я уже не знаю. Я только по слухам ведь ориентируюсь. Я как услышала обо всем этом, сразу всех студентов предупредила – учите, потому что никаких коробок конфет, никаких коньяков не приму. – Катя подкрепила слова решительным жестом.

– Значит, это было звеном большой операции? – нахмурила брови Лариса.

Катя промолчала.

– А главная цель – наказать ректора? – продолжила Котова.

– Говорят, что новая кандидатура уже готова, – сказала Катя и снова отвела глаза.

– А кто из преподавателей университета был наиболее близок к Виктору Васильевичу?

– Солодов был не очень-то общительным человеком, особенно в последнее время – у него вроде бы в семье какие-то проблемы возникли. Мрачный такой ходил, замкнутый.

– Ну все же с кем-то он должен был контактировать, хотя бы по работе, – настаивала Лариса.

Катя задумалась. Она глядела в окно и, казалось, совсем не думала о том, о чем у нее спрашивают. Наконец она подняла глаза на Ларису и ответила:

– Его начальник Виталий Алексеевич Борщевский. Но вам с ним разговаривать бесполезно, он ничего не скажет. По понятным причинам.

– Этот Борщевский – он кто?

– Декан, – проговорила Катя. – Был председателем приемной комиссии. А больше вряд ли я вам что-то скажу полезного, просто потому, что не в курсе.

Лариса поняла, что больше она вряд ли узнает, и начала прощаться, повторив, что ее приглашение в «Чайку» остается в силе.

* * *

Андрей Солодов вышел из тяжелых дверей следственного изолятора и с удовольствием потянулся. Шел дождь, но его это не смущало, он вдыхал свежий воздух полной грудью и неторопливо шел вперед, ощущая, как приятна свобода. Собственно, он чувствовал, что для полноты ощущений ему не хватает еще чего-то, и очень скоро понял, чего именно. Ноги сами свернули к магазину, и Андрей прямиком двинулся к витрине. Он уже сделал выбор, уже пошел к кассе и полез в карман и только тут понял печальную истину – у него не было денег. Собственно, их и не могло быть: когда Андрея задержали в квартире его отца, карманы его были пусты, и за время отсидки в изоляторе им взяться было неоткуда. Это обстоятельство немало омрачило радость свободы, но Андрей быстро утешил себя тем, что сейчас пойдет домой, где у Зины наверняка найдется заначка. Тем более что похороны прошли без него, а отца помянуть обязательно нужно.

Однако здесь тоже все складывалось не так гладко – Зины дома не оказалось, и Андрею пришлось спуститься вниз, к подъезду. Он поозирался вокруг, а потом, не обращая внимания на холодные капли, опустился на мокрую лавочку. После темных и мрачных стен изолятора любое соприкосновение с обычным миром приносило ему удовольствие.

На его счастье, ждать ему долго не пришлось – вскоре показалась запыхавшаяся сестра, которая буквально бежала под дождем, неловко держа зонтик в левой руке.

– Слава богу! – подскочила она к Андрею. – Тебя отпустили? Давно ждешь? Ой, а я так торопилась! Пойдем скорее, сейчас я открою.

Зина сыпала вопросами, ответов на которые сама и не слушала, тут же добавляла от себя какие-то, в сущности, бесполезные вещи. Андрей слушал ее вполуха и улыбался. Настроение его сегодня, казалось, ничего не могло испортить.

Однако дома брата и сестру ожидал сюрприз. И сюрприз крайне неприятный.