После разговора с Катей Лариса сидела за столом и смотрела в окно, по которому стекали крупные капли дождя. Из-за унылой погоды клонило ко сну, Лариса постоянно подавляла зевоту и никак не могла сосредоточиться на своих мыслях. Наконец она решительно опустила жалюзи, чтобы таким образом уберечь взгляд от безрадостной картины на улице, и заказала себе двойную порцию кофе. Едва она допила чашку и почувствовала, что вялость и слабость потихонечку отпускают, зазвонил телефон.

– Лариса Викторовна! Это я, Зина Карпухина!

Голос девушки в трубке звенел на высокой напряженной ноте.

– Что такое?

– У меня проблемы! Боюсь, что очень серьезные! Понимаете, кто-то забрался ко мне домой!

– Когда?

– Я только что вернулась, а квартира вся перевернута! Здесь кто-то рылся в моих вещах!

– Что-нибудь пропало? – тут же спросила Лариса.

– Ой, я не знаю, даже не поняла еще! Тут кругом кавардак, все перевернуто, я же говорю…

– Так, успокойся. Сейчас я приеду, и мы все осмотрим. Постарайся ничего не трогать, ладно?

– Ладно, – шмыгнула носом Зина. – Только вы поскорее, хорошо?

Лариса заверила ее, что приедет быстро, и тут же набрала номер Карташова. Коротко пересказав ему, что произошло у Зины, она сказала:

– Мне нужен кто-то из твоих ребят. Дай мне, пожалуйста, Гунина, мы вместе проедем и посмотрим на месте. Если окажется, что это ограбление, то вызовем группу.

– Ты что, думаешь, у меня людей навалом? – заартачился было Карташов, отчего Лариса внезапно разозлилась.

– Слушай, – сквозь зубы начала она, – а если бы Зина позвонила не мне, а напрямую в милицию – она, кстати, живет в твоем районе! – ты бы ей что ответил? Что у тебя людей мало и разбирайтесь там сами? Ты, подполковник, похоже, всеми мыслями уже на новом месте в школе милиции!

– Ну ладно, ладно, – примирительно басил Карташов. – Ты хоть уверена, что там что-то серьезное? Может, так, ерунда? Кто-то из родственников приходил и что-то искал?

– Если бы так, то квартиру вверх дном переворачивать не стали бы, – усмехнулась Лариса. – Да и какие у нее родственники? Ты же помнишь, что у нее только…

– Ну хорошо, хорошо, – тут же отмахнулся Олег Валерьянович, видимо, испуганный тем, что Лариса сейчас начнет пересказывать ему подробности дела, которое его, в сущности, не интересовало и которое он успел благополучно забыть, поскольку не занимался им напрямую. – Бери Гунина, делайте что хотите! Куда ему подъехать?

Лариса сказала, что может подхватить старшего лейтенанта через десять минут по дороге к Зине, возле магазина «Ритм», – на этом стороны и договорились.

Лариса не сомневалась, что ровно через десять минут бравый лейтенант уже будет на условленном месте. Так оно и вышло – его высокая, прямая фигура, облаченная в плащ с капюшоном, возвышалась перед входом в магазин, а лицо выражало полную боевую готовность. Вид у него был суровый и самоотверженный. На другого человека, загородившего вход в магазин, покупатели уже давно выплеснули бы свое недовольство, но Гунина они с опасливым уважением огибали. Лариса тормознула и посигналила. Гунин тут же размашистой походкой двинулся ей навстречу.

Естественно, он намочил ей весь салон каплями со своего плаща, но Лариса только молча включила печку. До дома Зины они доехали быстро, практически без всяких разговоров. Зина сначала долго рассматривала их в «глазок», потом отворила дверь.

– Слава богу! – облегченно выдохнула она. – Проходите, полюбуйтесь!

Вид квартиры действительно никак не напоминал визит родственников, которым срочно что-то понадобилось взять у Зины. Выброшены были даже книги из шкафа, а нижнее белье валялось на полу вперемешку с пуговицами и катушками ниток. Покрывала с кроватей сорваны, стулья опрокинуты, большая хрустальная ваза разбита. Практически такой же погром имел место и в кухне, куда Лариса и Гунин заглянули после осмотра комнаты. Но еще больше Ларису удивило то, что там, на табуретке, сидел незнакомый парень – высокий, темноволосый и кареглазый, с каким-то усталым лицом. При этом парень не выглядел таким же расстроенным, как Зина. Парень пил чай из большого бокала. Увидев Ларису и Гунина, он поднялся им навстречу, протянул руку, улыбнулся и хотел уже что-то сказать, как вперед выскочила Зина:

– Ой, я совсем забыла вам сказать по телефону! Андрея же сегодня отпустили!

– Так вы, значит, Андрей, – задумчиво сказала Лариса. – А я Лариса Викторовна.

– Старший лейтенант Гунин, – без всяких эмоций представился спутник Ларисы.

– Вы, значит, делом нашим занимаетесь, – кивнул Солодов-младший. – А тут вот, новое! Вот е-мое, а?

– Андрей, а вы когда вернулись? – спросила Лариса.

– Да сегодня и вернулся, недавно. Зинки не было, а я войти не мог – у меня ключей своих нет…

– Я знала, что его сегодня должны будут выпустить, если ничего нового не обнаружат, домой торопилась, – затараторила Зина. – Подбегаю к подъезду, а он на лавочке сидит, промок весь. Давай, говорю, скорее домой пошли. Заходим – а тут такое!

– Андрей, а вы сколько времени сидели на лавочке? – спросила Лариса.

Солодов-младший почесал голову и ответил:

– Да слава богу, недолго. Минут пятнадцать где-то.

– И вы никого не видели постороннего, выходящего из подъезда?

– Нет. Дождь шел, пусто было, – покачал головой парень.

– Значит, раньше залезли, – сделал вывод Гунин.

– Андрей, я с вами еще поговорю чуть попозже, сейчас нужно разобраться с этим проникновением в квартиру…

– Ой, я же проверила – у меня деньги пропали! – воскликнула Зина и разревелась.

– Много? – нахмурился Гунин.

– Слава богу, нет, но это последние, что после поминок остались! Последние! На что теперь жить? У меня зарплата через две недели только!

– Да ладно тебе, Зин, – приобнял сестру за плечи Андрей. – Не пропадем! Было бы, как говорится, здоровье…

– Какое уж тут здоровье! – не унималась Зина. – Мне вообще, наверное, после этой истории лечиться придется, у меня нервы ни к черту!

– От нервов есть прекрасное средство, – поднял палец Андрей. – У тебя в холодильнике стоит, я же в прошлый раз так и не взял…

– Да ну тебя, Андрей! – отмахнулась Зина. – Тебе бы только выпить!

– Не мне, а всем, – резонно заметил Андрей. – Коньяк никогда не повредит. В разумных дозах, конечно. К тому же мне в ментовке тоже нервы потрепали изрядно, так что расслабиться самое время.

Зина со вздохом вытащила из холодильника бутылку коньяка и поставила перед братом, после чего полезла в буфет за рюмками. Лариса вежливо отказалась от предложенного спиртного, а Гунин коротко и безапелляционно рубанул:

– Служба!

– Зина, давайте все же вернемся к разгрому в квартире. Что у вас еще пропало?

– Да так, по мелочи… Колечко и пара сережек. У меня и украшений-то никаких нет, – всхлипнула Зина. – А все равно знаете как жалко!

Гунин скрупулезно и сосредоточенно записал список пропавших вещей, после чего решительно кашлянул:

– Так! Нужно группу вызывать!

Он прошагал к телефонному аппарату и позвонил в милицию. Зина тем временем прошла на кухню к брату, чтобы проконтролировать процесс поглощения им коньяка, а Лариса ходила по комнате, осматривая раскиданные вещи и стараясь ни к чему не прикасаться.

– Расскажи, как батю-то схоронили, – донесся до нее серьезный голос Андрея, уже чуть захмелевший.

Зина вздохнула и принялась подробно описывать похороны и поминки. Вскоре прибыла группа и приступила к своим обязанностям. В процессе осмотра выяснилось, что дверь открыли каким-то посторонним предметом – в замочной скважине присутствовали свежие царапины, не от ключа. Опрос соседей показал, что никого постороннего в районе обеда в подъезде не видели и никакого шума не слышали.

– Странно, – задумчиво протянула Лариса. – Как же они так осторожно действовали? Ведь опрокинутые стулья – это как-никак шум. Да и вообще… Прошли незамеченными. Прямо профессионалы. Но зачем профессионалам лезть к вам в квартиру? За дешевым колечком и тысячей рублей? Нет, здесь что-то другое… Зина! – обратилась она к девушке. – А кто знал, что вас в это время не будет дома?

– Вообще-то я на работе была… – растерянно сказала Зина. – Сегодня у меня первая смена. Вообще-то я никому специально не говорила, но и не скрывала. Ой, да мой график легко узнать! Просто позвонить и спросить, когда я работаю, – там обязательно скажут. Так что… – Она развела руками.

– Да уж, – вздохнула Лариса. – Ну что ж, Андрей, давайте продолжим наш с вами разговор.

– Давайте, – охотно согласился тот.

– Вы тогда в комнату перейдите, – попросил их один из сотрудников милиции, осматривавших квартиру. – Мы теперь кухней займемся.

Лариса с Андреем и Зиной перешли в зал, причем Солодов захватил с собой и бутылку с коньяком. Лариса бросила на нее выразительный взгляд, Андрей поймал его и прижал руки к груди:

– Нет-нет, вы не подумайте, это нам не помешает, только поможет – язык развяжется. Я не пьяный вовсе, вы не думайте.

Собственно, Лариса уже сделала вывод, что у Андрея и без того язык достаточно развязан. Она лишь попросила его сильно не налегать на коньяк, получила заверяющий кивок и приступила к вопросам. Зина тихонечко устроилась рядом и сидела молча, не вмешиваясь в разговор.

– Расскажите, как вы обнаружили труп отца? – перешла Лариса к делу.

Андрей постучал пальцами по столу, издал вздох и сказал:

– Когда я пришел, то первым делом позвонил – у меня же нет своего ключа, я говорил уже. Никто не открывал, я еще удивился, думал – может, спит? Он вообще-то болел, не должен был никуда выйти. А потом вдруг вижу, что дверь не заперта. Я еще больше удивился, прошел внутрь… Отец лежал на полу в комнате, вон там. – Он кивнул в сторону стола. – Я подумал, что ему плохо стало, подбежал, стал трясти… А потом понял, что он уже мертвый. Я… Честно говоря, оторопел от ужаса, – смущенно признался он. – Даже закричал, по-моему. А соседи, видно, крик мой услышали. Короче, я машинально достал сигареты, закурил… Потом сообразил, что нужно милицию вызывать, только к телефону пошел – а они уже сами тут как тут. Милиция, то есть. Ну, и без вопросов мне руки скрутили – и в ментовоз. Даже слушать не стали, еще дубинкой заехали. – Он криво усмехнулся и погладил плечо. Потом покачал головой и продолжил: – Ну и мурыжили меня там, пока время позволяло. Только я сразу решил – ни на какие провокации не поддаваться. Не убивал, и все! Я знал, что они ничего на меня не накопают, потому что нечего, вот и ждал. Они, видно, покрутились-покрутились – деваться некуда, выпустили. Вот вышел, а тут такое. – Он обвел взглядом бардак в комнате.

– Да уж, – со вздохом согласилась Лариса. – Что ж, нужно постараться как можно скорее разобраться во всем, тогда и проблемы закончатся. Вы сами как думаете, кто мог это сделать?

– Вы про отца или про квартиру?

– И то и другое.

– Насчет отца не знаю, – покачал головой Андрей. – Уж кому он мог настолько помешать…

– Вы что-нибудь слышали о его проблемах на работе?

– Нет, а что такое? – искренне удивился Андрей.

– Не знали, что ваш отец находится под следствием по обвинению во взяточничестве?

Лицо Андрея красноречиво говорило, что он слышит об этом впервые. Лариса вкратце обрисовала ему ситуацию. Андрей перевел взгляд на сестру.

– А ты? Ты что, знала, что ли, все это?

– Ой, ну я… – принялась оправдываться Зина. – Я знала только в общих чертах.

– А почему мне не рассказала?

– Ну а что рассказывать? Ясно же, что это просто недоразумение, что все скоро выяснилось бы! Ты-то здесь при чем? Ты помочь все равно ничем не смог бы, к тому же отец просил не говорить никому!

Андрей некоторое время подумал, потом выпалил:

– Да это… Да это просто крайнего ищут, вот и все! Свои же и подставили! – уверенно заявил он. – Думаете, правда, что ли, борьба с коррупцией? Если с ней бороться, то начинать нужно не с моего отца и не с таких, как он, а лучше с самого губернатора.

– А кого вы называете словом «свои»? Вам знаком кто-то из его коллег по работе? – спросила Лариса.

– Нет, откуда? Я же уехал три года назад…

– Андрей, значит, трагедия с вашей младшей сестрой и матерью произошла без вас?

Андрей пошел красными пятнами. Он ничего не ответил, просто кивнул. Потом, помолчав, сказал:

– Я не смог на похороны приехать. Я это… Болел сильно.

– А отец вам по приезде рассказывал что-нибудь об этом?

– Рассказывал, только совсем мало. Он вообще не хотел на эту тему говорить. Мрачнел сразу, за водкой лез. А потом напивался, слезу пускал, себя винил в чем-то… Я потом жалел каждый раз, что заводил разговор о сестре. Мне Зина рассказывала.

– Да я вам все то же самое рассказала, – пожала плечами Зина. – Вы что, связываете эти события?

Лариса ничего не ответила. Она и связывала и не связывала, и вообще признавалась себе, что четкой версии у нее до сих пор нет, одни разрозненные предположения.

Вот, к примеру, – тот, кто убил Солодова, а сегодня обчистил его квартиру, – один и тот же человек? И если один, то что ему нужно теперь, после того, как он убил Виктора Васильевича? Не успел что-то забрать? Но что? Не сережки же с колечками, в самом деле! И вот еще что неизвестно – забрал ли теперь?

А если это две разные истории? Но зачем ворам лезть в эту квартиру, которая особой роскошью не отличается? И как теперь выяснять, кто это был?

Словом, вопросов было больше, чем ответов, и, пожалуй, Андрей с Зиной пока ничем не могли ей помочь, потому что она расспросила их обо всем, о чем хотела. Оставалось только распрощаться и вернуться в ресторан.

* * *

Рутина рабочего дня в ресторане – чтение бумаг, беседы с персоналом, переговоры по телефону с различными людьми и ведомствами, связанными с функционированием «Чайки», – была нарушена сразу после полудня. В это время наступал так называемый обеденный пик – бизнесмены и прочий околоделовой люд стекался в ресторан, дабы перекусить в солидной обстановке. Это время не давало основной выручки, но тем не менее было важно для поддержания имиджа заведения. В меню входили в основном блюда стандартные. Экзотика, которой славилась «Чайка», в большинстве своем готовилась по вечерам, когда народ шел уже не просто утолить голод в перерыве между делами, а отдохнуть и позволить себе нечто эдакое.

Вчера, в частности, позволил себе немало и психолог Курочкин. Он, естественно, не отказался от приглашения Ларисы и прибыл вместе с супругой ровно к семи часам. Уплетая блюдо за блюдом, расставленные на столе, он еще и сунулся в меню, несколько смущаясь и суетясь, заказал себе десерт, хотя он и так был запланирован Ларисой. Правда, не тот, что выбрал Курочкин. Психолог в итоге не отказался от обоих, а под конец вечера, основательно набив желудок, все никак не мог распрощаться с Ларисой, а точнее, с оставшимися на столе тарелками. Он уже исчерпал свой словарный запас, хотя это, казалось, было невозможно, а закуски так и не были доедены «подчистую». Психолога это заметно волновало, просто не давало покоя, и он, юля и вертясь на стуле, пытался найти новые темы для разговора. Под конец Лариса, уже порядком утомленная, прямо предложила Анатолию Евгеньевичу завернуть оставшуюся пищу с собой. Что он и сделал, нисколько не смущаясь и перекладывая еду в заранее приготовленные баночки из старой хозяйственной сумки.

– Так вкусно, матушка, готовишь, просто не могу оторваться! Буду есть, про тебя вспоминать! Про щедрость твою! – елей лился из уст психолога рекой.

Все это происходило под скептическим взглядом исподлобья администратора Степаныча. Хотя что касается жадности, то тут они с Курочкиным были просто родственными душами. Хотя Дмитрий Степанович никогда не опускался до того, чтобы уносить с собой остатки еды, но, видимо, просто потому, что не хотел скармливать добро «этим дурам». Сам же он питался в ресторане бесплатно два, а то и три раза в день, причем старался ни в чем себе не отказывать.

Собственно, Степаныч и нарушил тихое течение рабочего дня. Вчера он так и не дождался ухода Курочкина и отправился домой раньше, хотя по его виду было заметно, что он хочет обсудить с Ларисой свои проблемы. И она грешным делом подумала, когда Степаныч в бешенстве ворвался в ее кабинет, что произошло нечто такое, что можно было предотвратить, если бы он вчера поделился с Ларисой своими новостями вместо того, чтобы принимать «всяких дармоедов». Собственно говоря, нечто важное произошло, но не вчера, а сегодня, более того, только что.

– Смотрите! – заорал Степаныч, тыча пальцем в свой мобильник, который как-то очень бережно держал в левой руке.

– Что такое? Батарейки сели? – спросила Лариса.

– Скоро я сам сяду, если так дальше пойдет! – Степаныч с ходу брякнулся на стул и шумно выдохнул: – Дура эта звонила!

– Которая? – осторожно поинтересовалась Лариса, поскольку эпитет «дура» мог быть применен Степанычем к большому количеству лиц женского пола, начиная от его бывшей жены, продолжая нынешней вместе с тещей, а заканчивая уборщицей тетей Маней.

– Дина! – Степаныч выговорил имя сестры так, словно Лариса должна была сама догадаться, о ком идет речь и кто на этот раз оказался дурой.

– Слава богу, нашлась, – облегченно выдохнула Лариса. – Ну и где она была?

– Как бы все так просто… – задвигал ноздрями Городов. – Е! Главное, звонит и начинает говорить мне всякую хреноту! Мол, что она боится, ей плохо… И о том, что она порвала колготки!!! Когда он вытаскивал ее из машины, – пояснил Дмитрий Степанович.

– Кто он? Из какой машины?

– А вот этого она не успела сказать! – как-то даже весело закончил Городов. – И вы еще спрашиваете, кто дура!

– И что было потом, отключилась связь?

Городов глубоко вздохнул, закатил глаза к потолку и тихо произнес:

– Вы поразительно догадливы, Лариса Викторовна.

– Да-а, – протянула Котова, качая головой.

«Ну, главное, что жива, что всего лишь порвала колготки, – мысленно отметила она про себя. – Вот только где она?»

– Нужно попытаться узнать, откуда был сделан звонок, – сказала Лариса первое, что ей пришло на ум.

– Как, как мы сможем это сделать? – вытаращил глаза Степаныч. – Нельзя это определить!

Он отчаянно махнул рукой и крутанулся на стуле вокруг своей оси.

– Я уже сталкивался с этими заморочками, консультировался со специалистами… Все это дохлый номер, никто так с бухты-барахты не засечет, к тому же мобильник… В общем, не знаю я, что делать. Главное, где у нее мозги были, у этой дурищи?! – снова взорвался он. – Не могла толком сказать! От нее требовалось две вещи, два слова – где она и кто он! Все! Все! Все!!! Это все, что требовалось от этой дуры! – Со Степанычем, похоже, начиналась истерика. – Господи, ну почему я живу среди… Вокруг одни дуры, идиотки! Вот скажите, пожалуйста, Лариса Викторовна, почему вокруг меня такое? – В голосе администратора слышались слезы.

– Это тот вопрос, который тебя сейчас занимает больше всего? – усмехнулась Лариса.

– Да, да, да! Он меня всю жизнь занимает, не только сейчас!

– Короче, так мы ничего не добьемся. Давай ориентироваться на то, что имеем. Как звучал ее голос?

– Голос у нее звучал… – начал было Степаныч.

– Как у дуры, это понятно, – продолжила за него Лариса. – С какими интонациями, сильно ли она была напугана? Может быть, фон был какой-то характерный?

– Да не было никакого фона! Интонации у нее были, как обычно, плаксивые, вроде как денег просит.

– Может быть, это просто личные дела? Проблемы с каким-то новым кавалером, которые решатся полюбовно сами собой?

– Очень бы хотелось в это верить. Однако я вот не понимаю одного: я-то здесь при чем?! Это мне звонят! Говорят, что плохо! И про колготки тоже мне говорят. Хотя мне ее колготки!.. – снова начал вскипать администратор.

– Вот я и думаю, может быть, и правда ей просто нужны деньги? И она хотела у тебя их попросить в очередной раз? Но не успела, потому что кто-то помешал.

Степаныч оторопел. У него даже отвисла нижняя губа. Он несколько секунд соображал, застыв в одной позе и по-рыбьи вращая глазами, потом зловеще спросил:

– Вы что, полагаете, что она попала на бабки? И хотите сказать, что разруливать это дело придется мне? – Лариса ничего не ответила, и Степаныч сам сделал вывод: – Выходит, это я попал на бабки… Ну уж нет! Пусть эта дура… Сама теперь выпутывается!

– Давай-ка все-таки сообщим об этом звонке в милицию, – предложила Лариса.

– Давайте сообщим, – с неохотой согласился Степаныч. – Только вряд ли это что-то даст.

Тем не менее он набрал номер и рассказал о случившемся тому оперативнику, который занимался делом о предполагаемом похищении Дины. Тот посоветовал ему не дергаться и ждать нового звонка, который был, по его мнению, весьма вероятен. Степаныч, похоже, уже и сам не знал, хочет он, чтобы звонок состоялся, или нет. Одно он знал наверняка – никому платить он не желает.

Просидев в кабинете Ларисы еще с полчаса и постоянно сокрушаясь на тему, как ему не везет в жизни, а особенно с бабами, Степаныч так и не пришел к однозначному выводу, что же ему делать дальше. В конце концов, убеждаемый Ларисой, он решил все-таки действительно «не дергаться» и ждать звонка. А уж если он будет, то тут же взять инициативу в свои руки и решительно и четко выспросить у сестры, где она и что с ней.

– Ты только сам время не трать на обвинения и упреки, – посоветовала Лариса. – А то снова будут одни бесполезные препирательства.

В это время зазвонил телефон. На проводе оказался подполковник Карташов в отличном настроении. Он бодро поздоровался с Ларисой и объявил, что знает уже о погроме в квартире Зины, но у него самого есть новости покруче.

– Давай по порядку, – попросила Лариса.

– По порядку цветы на грядке! – пошутил подполковник, и Ларисе показалось, что он уже под хмельком.

– У тебя тончайшее чувство юмора, – усмехнулась она. – Что, новости такие же смешные?

– А вот ты приезжай к нам, вместе и посмеемся, – предложил подполковник.

– Мне вообще-то не до смеха, – сказала Лариса. – И кстати, у меня тоже новости есть. Только совсем не веселые.

– Одним словом, приезжай, Лара, приезжай! – не отставал Карташов. – Сейчас новости твои даже слушать не буду.

Слова Карташова сопровождал уже знакомый Ларисе шумовой фон – голоса, звяканье стекла, смех. Из чего она сделала однозначный вывод о том, что виски, реквизированное у хозяина притона, еще не кончилось. И предположила, с другой стороны, что если такими темпами дело пойдет и дальше, то до десятого ноября оно не доживет и придется ментам отмечать свой праздник более привычной и доступной водкой.

Ее выводы полностью подтвердились, когда она приехала к Карташову на работу. Отдел примерно в том же составе, что и несколько дней назад, гулял.

– Что на сей раз отмечаем? – поинтересовалась Лариса у подполковника.

– А у нас вот у Гунина – помолвка, – не моргнув глазом, ответил Карташов. – Невесту он, правда, прячет, но от нас не скроешься!

Он погрозил Гунину пальцем, а тот, засмущавшись, покраснел и опустил глаза.

– Проведем оперативно-розыскные мероприятия – и уведем невесту. Вот хотя бы Долгов это сможет сделать или… – Подполковник задумался. – Ну, мне нельзя, я женатый человек…

– Вот именно! – прервала его Лариса. – Давай про новости свои выкладывай.

– Да ты подожди, Лара, про новости! Ты прямо становишься какой-то занудой. Давай вон выпей с нами, закуси… Не «Чайка» твоя, конечно, но все-таки и у нас праздники бывают!

Лариса согласно кивнула, попутно про себя отметив легкость, с которой она это сделала. Она даже не поинтересовалась, будет ли свободен шофер, который отвезет ее «Ауди» домой.

«Вот так и Женя, наверное, начинал», – вспомнила она про командированного мужа, который, кстати говоря, вот уже второй день не подавал признаков жизни, что ее уже слегка беспокоило. Выпив, Лариса отметила, что виски пошло ей на пользу. Она ощущала себя бодрой, а ум был кристально чист и ясен.

– Давай теперь все-таки обсудим, что нового случилось, – откинувшись на стуле, обратилась она к Карташову.

– А случилось вот что. Появился ценный свидетель. Причем сам – сам, Лара! – пришел к нам и заявил о себе. Остались еще сознательные граждане, и это не может не обнадеживать! Вот, кстати, давайте за это и выпьем! За сознательность граждан, которые помогают нам раскрывать преступления!

Все участники мероприятия тут же охотно откликнулись на предложение, а Лариса, слушая болтовню подполковника, подумала, что преступление уже раскрыто с помощью сознательного свидетеля, что теперь ей, в сущности, делать больше нечего и можно действительно сегодня расслабиться.

– Так что он показал, этот ценный свидетель? – из интереса спросила она у Карташова, выпив еще одну рюмку.

– Ну так вот, – вытирая рот салфеткой после жирного куска селедки, с довольным видом продолжал тот. – Приходит к нам этакий дедуля лет семидесяти, дежурный его спрашивает, по какому делу… Тот говорит: по важному, насчет убийства. Ну, тот его к нам направляет, а дедок не будь глуп, заявляет – я, мол, только с главным начальником говорить буду. Уперся рогом, и все! Короче, провожают его ко мне, – не без самодовольства поведал Карташов, – я ему – так и так…

– Послушай, а что он все-таки показал-то? – перебила его Лариса, уже начавшая засыпать под пьяное бахвальство подполковника.

«Прямо деградировать начинает, – усмехнулась она про себя. – Видно, виски, да и напитки попроще, частенько в этом отделе льются».

– Я тебе хотел подробно рассказать, – слегка обиделся Карташов. – Короче, он сосед Солодова. Точнее, не совсем сосед, потому что живет в доме напротив. Он болел чем-то, не то гастрит, не то простатит… Неважно! – Познания Карташова в медицине были, прямо сказать, неглубоки. – Поэтому не мог сразу к нам прийти и проявить свою высокую сознательность. Это он мне сразу объяснил, даже извинился. А потом, значит, и говорит – мол, видел, как в подъезд – примерно в часы, когда было совершено преступление – входили три человека. Он у окна сидел, говорит, кости у него ломит часто, спать не может ни днем ни ночью, а телевизор не смотрит принципиально.

– Кто же эти трое?

– Ну с одним мы разобрались сразу – это Солодов-младший, который шел к отцу за бутылкой. Но раньше него зашел некий, как выразился дедуля, франт. В темных очках, в рубашке с галстуком, шевелюра пышная… И вышел он раньше, чем туда зашел Андрей. Дедуля утверждает, что первый раз его во дворе видит. Но это, может быть, не самое главное. А последний интересный субъект зашел сразу вслед за Солодовым-младшим.

– И чем же он так интересен?

– Догадайся! – заговорщицки подмигнул Ларисе Карташов.

– Знаешь, неохота, – покачала головой Лариса. – Я не слишком сообразительна.

– Ну ладно, – милостиво согласился Карташов, которому явно понравилось самоуничижение Ларисы. – Я тебе скажу. Этот тип был нерусский, бородатый. И вышел он из подъезда очень быстро. Сразу вскочил в машину и выглядел, по словам дедули, озабоченно. И даже испуганно. Ну, может, ему так показалось, но факт то, что он тут же умчался. По газам дал – и уехал. И номер, между прочим, дедуля запомнил. Правда, частично. Но и то дело! Самое главное, что машина не из нашей области.

– А из какой?

– Из Оренбурга! – поднял кверху палец Карташов.

– Откуда? – с сомнением прищурилась Лариса.

– Ну Оренбург, город такой есть, Лара, не очень далеко, кстати, от нас! Платки там, газ, все такое. Река Урал… Я там, помнится, рыбачил лет десять назад, когда еще…

– Да я знаю, знаю, – нетерпеливо остановила его Лариса. – Оренбург… Где-то я недавно слышала об этом городе. И не от тебя, Олег Валерьянович.

– Да понятно, где, Лара, ну что ты! Помнишь же – «оренбургский пу-хо-овый пла-ток»! – затянул вдруг подполковник, ужасающе фальшивя. – Ты чего, Гунин, не подтягиваешь? Голоса нет? Премии лишу! Чтобы сейчас же был! Давай вместе… Ну!

Гунин послушно забасил, причем Лариса отметила, что он старательно фальшивил в такт подполковнику – видимо, сказывалась привычка брать пример с начальства.

– Стоп! – вскрикнула Лариса. – Самодеятельность хорошо, но раскрытое дело лучше. Нерусский из Оренбурга? Пожалуй, пришла пора мне выложить свои новости.

– Давай! – не прерывая пения, махнул рукой Карташов.

– Ты ведь в курсе исчезновения Дины Городовой?

– Кто такая? – важно нахмурился Карташов.

– Сестра Степаныча, ну я рассказывала! Не по твоему ведомству это дело, но все же… Подозрение на похищение.

– Ну, припоминаю, – переставая петь, но продолжая дирижировать Гунину, повернулся к нему подполковник.

– Приметы совпадают! Соседка Дины говорила, что приходил нерусский, похожий на террориста – раз, и что последний хахаль Дины живет в Оренбурге – два! Скорее всего это один и тот же человек. А вот то, что он заходил в дом к Солодову, это очень интересно. Похоже, любовными делами здесь не ограничивается. Номер, говоришь, есть? – деловито спросила Лариса.

Карташов, мгновение подумав, дал Гунину команду руками «отбой». Лейтенант послушно замолчал.

– Так. Гунин! Давай сюда номер этого бородатого из Оренбурга.

– Так он у вас же, товарищ подполковник, в блокноте! – пробасил Гунин.

– А, ну да! Что бы я без тебя, Гунин, делал! Не знаешь? А я тебе скажу! Хоровой кружок бы вел.

Карташов открыл блокнот, порылся в нем минуты две и, довольный, прочитал номер машины, который Лариса быстренько переписала себе, считая, что так будет надежнее.

– Отсутствует одна буква и одна цифра, к сожалению, – заметил подполковник. – Но это ничего. Все равно найдем.

– И когда ты собираешься искать? – спросила Лариса.

– Да я вообще не собираюсь! – радостно ответил Олег Валерьянович. – Надо с Оренбургом связываться, сотрудника, может, послать… Ты догадываешься, Гунин, кто поедет?

– Так точно, – ответил Гунин. – Кому прикажут!

– А прикажут тебе, Гунин, тебе! – погрозил пальцем захмелевший и развеселившийся как ребенок подполковник.

– Я скорее всего тоже поеду, – задумчиво сказала Лариса. – И как раз было бы очень хорошо вместе со старшим лейтенантом.

– Ну, ты там его не очень-то обхаживай, – подполковник погрозил теперь Ларисе. – У него все-таки невеста… А у тебя муж… Не пьет. Так что… А нам еще лучше! Командировочные сохранятся. Ты не волнуйся, Гунин, мы их в заначке оставим. Выпишем, как положено, и оставим до лучших времен. Может, еще у кого помолвка будет. Сколько у нас там еще? – скосился подполковник в угол, где стоял шкаф, видимо, с конфискованным имуществом.

Один из оперативников тут же подскочил к шкафу и обескураженно повернулся.

– Пять, товарищ подполковник…

– Как – пять? – ахнул Карташов. – Было же… было же одиннадцать! Что, уже в отделении, что ли, воровство?!

– Никак нет, – ответил Гунин. – Все правильно. Я считал. И записывал. Три брали вчера, еще три сегодня вы отдали своему заместителю, а еще пять – вон, две на столе, три на полу.

Подполковник взял с пола одну из бутылок. Она была, увы, пуста. Олег Валерьянович озадаченно покачал головой и тихо произнес:

– Так… С завтрашнего дня пьянство в отделении прекращается! Вплоть до особого распоряжения! Все поняли? Гунин!

– Так точно, – невозмутимо ответил Гунин, который пил, как показалось Ларисе, меньше других.

– А с этими как быть? – указал один из оперативников на две полные бутылки на столе. – Допьем сегодня или положим в шкаф?

Подполковник размышлял несколько секунд, потом решительно махнул рукой:

– В шкаф! Я же сказал – пьянство прекращается! У нас праздники на носу, чем их отмечать? Водой из-под крана?

Оперативник с явным сожалением убрал бутылки в шкаф.

– Послушай, я еще не все рассказала, – окликнула подполковника Лариса. – Сегодня позвонила Дина… Правда, звонок был бестолковым и коротким, но я так поняла, что она находится вместе с этим человеком. Возможно, как заложница. Так что лучше времени не терять и выезжать как можно скорее.

– Ну и выезжайте, – махнул рукой Карташов. – Хоть сейчас!

– Ага, сначала напоил, а теперь выезжайте! – воскликнула Лариса. – Кто за руль сядет?

– Ну что вы прямо как дети маленькие! Значит, завтра с утра поедете! Вот тоже… Нашли проблему, – развел руками подполковник. – А сейчас можно спокойно посидеть. Долгов! Верни одну бутылку. Только, Долгов, – од-ну! И все!

* * *

Лариса и Гунин выехали в Оренбург в восемь часов утра. Гунин, который уже поджидал Ларису около ее дома, сразу же по-военному доложил:

– Надлежит найти майора Баранова. Есть адрес. Приказано полагаться на вас. В смысле ориентировки. Приказано рассказать о проблемах и просить содействия.

– Все понятно, – кивнула Лариса и повернула машину в сторону моста через Волгу.

Именно там в машину должен был подсесть и администратор Дмитрий Степанович Городов, которому Лариса позвонила еще вчера и рассказала о новостях. Узнав, что поездка организуется за счет Ларисы, Степаныч выразил горячее желание участвовать. Он стоял на условленном месте, и в руках у него не было ничего, даже жалкого пакетика. Лариса подозревала, что такими же пустыми были не только руки, но и карманы Городова, поскольку предусмотрительный администратор специально не взял с собой денег, чтобы, не дай бог, не потратить. Настроение администратора с виду казалось благодушным, однако первый взгляд на салон заставил Степаныча помрачнеть. Он, видите ли, хотел бы сидеть рядом с Ларисой, поскольку сзади ему казалось неудобно, а это место уже занимал монументальный Гунин. Когда же он все-таки разместился в салоне, то уже через минуту шумно выдохнул.

– Е-е, ну и вонища, – пробормотал он в сторону, открывая окно.

Но это не успокоило Степаныча, поскольку породило другую проблему. Спустя несколько секунд он недовольно проворчал, поеживаясь:

– А так дует… Черт… Дует и дует!

И Городов закрыл окно, всем своим видом выражая явное неудовольствие. Виновником был все тот же Гунин. Едва успев поздороваться со Степанычем, лейтенант откинул сиденье на максимальное положение, сократив пространство для городовских ног, и тут же с храпом заснул, распространяя по салону запах перегара. От всего этого настроение Степаныча окончательно испортилось.

Лариса, приоткрыв окно, про себя радовалась, что вчера ограничилась всего тремя рюмками в кабинете подполковника Карташова. Она покинула развеселую милицейскую компанию раньше всех, вместе с Гуниным, а Олег Валерьянович в компании подчиненных остался, и Лариса подозревала, что к праздникам шкаф-самобранка будет пуст.

Дорога среди унылых степей Заволжья тянулась довольно долго. Хорошенько разогнаться мешала погода – было дождливо, мокро, туманно и скользко. Под ухом храпел Гунин, сзади с ворчанием ерзал на сиденье Степаныч, словно ему в штаны подсунули парочку ежей, пейзаж за окном тоже не радовал. Однако Лариса старалась сосредоточиться на том, что ее ожидает в Оренбурге. Вскоре, словно уловив ее мысли, к ней присоединился Городов, правда, в своей манере.

– А как вы думаете, Лариса Викторовна… – начал он осторожно, – если мы там задержимся, нам гостиницу выделят?

– Кто? – не поворачивая головы, уточнила Лариса.

– Ну как кто? Вы же сами говорили что-то про какого-то майора Баранова.

– Майор Баранов ведает не гостиницами, – усмехнувшись, возразила Лариса. – Но думаю, что в случае необходимости с гостиницей проблем не будет.

– Вы уверены? – скосился на нее Степаныч и как будто обрадовался. Видимо, он понял, что под словом «проблемы» Лариса подразумевает и расходы, которые она возьмет на себя.

Лариса думала о другом и не стала отвечать. Но Степаныч не выдержал долгого молчания. Поерзав еще некоторое время, он не утерпел и снова спросил:

– Лариса Викторовна, а питаться там вы где собираетесь?

– Для тебя, Степаныч, видимо, найдется прекрасная рабочая столовая, где тебе подадут твои любимые незамысловатые блюда. Вареную картошку уж точно.

– В рабочей столовой только изжогу наживешь! И, я извиняюсь, понос в придачу. Вот вы бы распорядились насчет готовых блюд из «Чайки»! Я бы, кстати, захватил!

– Кого захватил? Кто захватил?! – неожиданно очнулся Гунин и резко обернулся.

Ответом ему послужило ехидное «доброе утро» Степаныча.

– Подъезжаем, лейтенант… Пора опохмеляться, – съязвил он.

– Я на службе не пью! – отрезал Гунин.

Степаныч хотел было продолжить в том же духе, но промолчал. К концу дороги у него окончательно испортилось настроение, и он превратился в обычного ворчуна-скептика, каковым и являлся. Не прибавил настроения и визит в оренбургскую милицию. Искомого майора Баранова пришлось ожидать три с лишним часа, и если Гунин со своим обычным хладнокровием и стоической твердостью выдержал ожидание, то Степаныч просто извел всех своим нытьем. Но Гунина, казалось, и нытье не раздражало. Он молча сидел на жестком стуле и совершенно не реагировал на истеричные выкрики Степаныча. Зато среагировала Лариса, пообещав лишить администратора и обеда, и ночлега, и даже обратного проезда.

Майор Баранов, появившийся в конце рабочего дня, был не очень-то приветлив. Он только что вернулся с какого-то дела, весь взмокший и раздраженный. Где-то десять минут он въезжал в проблему, после чего сказал, что, видимо, придется ждать до завтра, поскольку доступа к компьютерной базе у него нет, а договариваться с кем-то – великий геморрой.

К счастью, в кабинет к майору зашел какой-то полковник, который, дав ему нагоняй, поинтересовался, что за люди в его кабинете и что им нужно. Выслушав отрывистый рапорт Гунина и комментарии Ларисы, он отдал распоряжение майору Баранову решить проблему сегодня. И, более того, отрядить людей, чтобы проехать по адресам, которые выяснятся после просмотра базы данных.

Баранов вздохнул, но вынужден был подчиниться. А Ларисе показалось, что полковник просто среагировал на нее как на женщину. Так или иначе, но вскоре выяснилось, что по приметам и номеру машины прежде всего проверить нужно двоих – Эльдара Фикретова и Магомета Кажлаева.

Было решено начать с Кажлаева, поскольку он жил ближе. Проверка этого субъекта ничего не дала – на месте его не оказалось, но жена уверила, что он выехал в район два часа назад, и дала адрес друга, с которым у него совместный бизнес. На вопрос, не отлучался ли Кажлаев несколько дней назад и не ездил ли в Тарасов, она ответила отрицательно. Гунин, правда, не поверил этой тараторившей напропалую восточной женщине. Он и так и сяк формулировал вопросы, стараясь поймать хозяйку на нестыковке, строго зыркал по комнате и даже отважился сделать замечание малышу, дернувшему лейтенанта за штанину. В конце концов, осмотрев квартиру и не найдя ничего похожего на следы пребывания Дины, компания в составе Ларисы, Гунина, Степаныча и двух оренбургских ментов направилась по второму адресу.

Эльдар Фикретов проживал в отдельном коттедже на окраине города. Район представлял собой два или три ряда однотипной коттеджевой застройки с приусадебными участками – так сказать, поселок «новых русских» средней руки. Только вот русских среди них было не очень много. В основном мелькали казахские лунообразные лица, перемежавшиеся с вытянутыми носатыми физиономиями «лиц кавказской национальности». Оглушительно лаяли собаки, буквально из-под каждой калитки. Не стал исключением и коттедж Фикретова.

Степаныч первым подал голос, осмотрев коттедж.

– Дома! – удовлетворенно отметил он. – Свет горит!

– Проверим, – насупил брови Гунин. – Ну что? – обернулся он к оренбуржцам. – Как обычно?

– Конечно, – ответил один из них. – Проверка паспортного режима, как положено. Оружие, наркотики, ну, сам знаешь… Тут их часто проверяют, так что им не впервой.

Гунин коротко кивнул и решительно шагнул к калитке. Едва он четко и аккуратно позвонил два раза, как лай оттуда сразу же стал просто оглушительным – до хрипоты. Но на стук никто больше не реагировал. Гунин нахмурился и позвонил еще раз. В окне за занавеской мелькнула какая-то тень.

– Милиция, эй, открывай! – закричал один из милиционеров.

Вскоре послышались шаги по лестнице вниз, и мужской голос с кавказским акцентом недовольно спросил из-за двери:

– Кого надо?

– Милиция, открывай, – картаво крикнул Степаныч.

– Какой милиция? Зачем милиция? Не вызывали! Езжайте себе, ночь на дворе!

– Открывай, тебе говорят, мы не по вызову, – усмехнулся милиционер.

– Откр-ройте немедленно! – зычно подал голос Гунин.

– Сейчас! – буркнул хозяин и, звякая ключами, направился к калитке. – Удостоверения покажите!

Два местных милиционера тут же удовлетворили его любопытство.

– А чего такое случилось? – уже более дружелюбно спросил Фикретов, открывая калитку.

– Проверка паспортного режима, – казенной фразой ответил один из милиционеров. – Документы ваши, пожалуйста.

– Оружие, наркотики есть?! – тут же гаркнул Гунин, по-свойски прошарив рукой по телу Фикретова.

– Э, начальник, ты что, какой наркотики? Какой оружие? Бизнес я занимаюсь! Спроси кого хочешь – меня в округе все знают!

– Бизнес? – подозрительно сдвинул брови Гунин. – А борода почему? Вакхаббит, что ли?

– Какой вакхаббит, слушай, э! – усмехнулся Фикретов. – Что случилось? Вроде все тихо, никто никого не убивает, не взрывает…

Хозяин апеллировал своими дружелюбными фразами к стоявшим в стороне Степанычу и Ларисе. Почему-то он принял Степаныча за старшего, видимо, руководствуясь возрастом, и вскоре начал обращаться исключительно к нему. Тем временем местные милиционеры, изучив документы и посветив фонариками двор, направились к дому.

– Куда пошли? Зачем? – опять же обращаясь к Степанычу, спросил Фикретов, указывая на милиционеров.

– В доме больше никого нет? – подал свой скрипучий голос Городов.

– Нет, нет, никого! – замахал руками Фикретов. – Кого вы ищете, вы скажите!

– Машина твоя где? – строго спросил Гунин.

– В гараже машина! Зачем машина? Машина в порядке, каждый день гаишники останавливают, проверяют, теперь еще и вы?

– Гараж открой, – потребовал местный милиционер.

Кавказец, ворча, вытащил из кармана ключ и, шлепая тапочками на босу ногу, поплелся к гаражу в конце двора.

– Вот, смотрите! – Он широко распахнул дверцу и отошел в сторону.

Милиционер посветил фонариком вглубь, и стала видна машина марки «Опель» синего цвета.

– Свет включи, – попросил милиционер с фонариком.

Фикретов вошел в гараж и щелкнул выключателем.

– Давно на ней ездил?

– Каждый день езжу, моя машина, почему не ездить? Вот документы, смотрите! – он протянул свои права Степанычу.

Тот, завистливым взглядом осмотрев «Опель», открыл права, но милиционер взял их у него и просмотрел сам.

– А что нервничаешь-то? – обратился он к Фикретову. – Все у тебя в порядке, чего суетиться? Сейчас осмотрим все и уйдем.

– Потому что нехорошо это, человека среди ночи беспокоить, когда у него все в порядке! – затараторил кавказец.

– Ты уезжал куда-нибудь на днях далеко? – продолжал спрашивать милиционер.

– Ну уезжал, и что такого? У меня бизнес, часто уезжать приходится, там закупи, тут продай, туда-сюда, постоянно верчусь, как белка прямо! В область ездил, по делам своим! В чем вы меня подозреваете?

– Мы хотим осмотреть дом, – сказал один из милиционеров.

– Зачем осматривать? У меня же паспорт в порядке! Ты меня спроси – я тебе сам все скажу! Один я живу, нет у меня никого! Спать собирался ложиться, а тут вы пришли.

– Ну, пойдем проверим, как ты спать собирался, – сказал Гунин. – Да ты руки-то опусти. Пойдем!

И он подтолкнул Фикретова к двери. Обстановка в доме подозрения не вызывала. Похоже, Фикретов действительно был один. В кухне – остатки ужина на столе, в комнате легкий беспорядок, разобранная постель, работающий телевизор. Никаких следов присутствия постороннего человека.

Кавказец демонстративно сел на постель, закинув ногу на ногу и всем видом давая понять, что скрывать ему нечего, пусть осматривают, если хотят, и он никакого сопротивления оказывать не намерен, поскольку ни в чем не виноват.

– Так, а куда ты ездил? – повернулся к нему один из милиционеров.

– В область ездил, говорил же, бизнес у меня! – снова залопотал Фикретов.

– А вот у нас есть сведения, что вы ездили в Тарасов! – обличающе надвинулся на него Гунин. – И там убили человека!

– Какого человека, вы что? Никого я не убивал! Я торгую, а не убиваю! Кто вам такое сказал? Пускай мне в глаза скажет!

– Скажет, – уверенно пообещал Гунин. – Вот мы тебя сейчас на опознание отвезем, там тебе все и скажут.

– Да что с ним разговаривать? – неожиданно влез Степаныч. – Собирать его, грузить в машину и… Вы дом-то осмотрели?

– Осматриваем, – пожал плечами один из милиционеров. – Да вроде нет никого.

– Значит, лучше надо осматривать! – заявил Степаныч.

– Так, с гражданкой Городовой знакомы? – зыркнул на Фикретова Гунин.

– С кем? – переспросил тот.

– С Диной Городовой, – вставила Лариса.

– Не знаю никого. Вернее, много женщин знаю – фамилий не знаю, не помню. Вы мне ее покажите, я скажу, знаю или нет.

Степаныч в это время этакой важной птицей расхаживал по дому и крутил головой.

– А это что такое? – он цепкими пальцами вдруг выхватил с полки серванта небольшое женское колечко.

– Кольцо это, не видите, что ли! – огрызнулся Фикретов, убедившийся, что Степаныч не проявляет к нему сочувствия.

– А откуда у вас женское кольцо? – сдвинул брови Гунин, забирая у Степаныча украшение.

– Забыл кто-то, я знаю, что ли? Что, если кольцо лежит, значит, я преступник, да?

Низкорослый Степаныч продолжал осматривать сервант и, чтобы заглянуть наверх, поднялся на цыпочки. Он водил любопытным носом по верхней полке, передвигаясь мелкими шажками и, естественно, не глядя под ноги. Это привело к тому, что незадачливый Степаныч не заметил лежавшей на полу возле серванта гантели, споткнулся о нее и едва не загремел на пол, ударившись лбом о край серванта.

– Е-е!!! – взвыл он, подпрыгивая на одной ноге и хватаясь за ушибленный лоб. – Какой дурак сюда гантели кладет?!

– Простите, это я занимаюсь, – подскочил к нему Фикретов, убирая гантелю.

– Занимается он! – вопил Степаныч. – Главное, видит, что я тут хожу, и не мог раньше убрать! Это ты нарочно небось подстроил? Давайте быстро его в машину грузить, пускай в милиции занимается!

Милиционеры, едва сдерживая смех, воззрились на Фикретова. Один из них уже хотел что-то сказать, как вдруг откуда-то издалека послышались приглушенные женские крики, а затем кто-то забарабанил в дверь. Гунин насторожился, грозно сдвинув брови и прислушиваясь.

– Там! – крикнул он, показывая в глубь дома.

Все кинулись в указанном направлении, Фикретов, у которого забегали глаза, дернулся было к входной двери, но Степаныч в отместку поставил ему подножку, и кавказец растянулся на полу. Один из милиционеров остался возле него, все остальные уже спешили к самой дальней комнате с толстой тяжелой дверью. Дверь была заперта, и Гунин, не раздумывая, саданул в нее мощным плечом. После второго удара дверь распахнулась, и все увидели в темноте комнаты сжавшуюся женскую фигуру.

– Дима! – крикнула вдруг женщина, выбегая из комнаты и с плачем бросаясь к Степанычу на грудь.

Лариса узнала Дину Городову. Степаныч смущенно похлопал сестру по плечу и оторвал ее мокрое лицо от своей груди. Дина была совершенно не накрашена, а ее обычно затейливо уложенные волосы сейчас были собраны в скучный хвост, перетянутый обычной черной резинкой. Одежда на ней была та же, в которой она пришла к Городовым для знакомства с Андреем Солодовым, только теперь выглядела не праздничной, а предназначенной для грязной работы. Юбка измята, подол чем-то выпачкан, светлая блузка сплошь покрыта пятнами, на ногах красовались черные колготки с длиннющими «стрелками».

– Вот, – глотая слезы, проговорила Дина. – Вот что он со мной сделал! Еще и духи мои разбил!

И Дина залилась горькими слезами.

– Ничего, ничего, мы с ним теперь разберемся, – потирая лоб, удовлетворенно проговорил Степаныч.

– Так, – выступил вперед Гунин. – Когда и с какой целью этот человек похитил вас?

– Подождите, – остановила его Лариса. – Пускай она немного придет в себя.

В этот момент со стороны входной двери послышался шум. Гунин, чуть не сбив Степаныча с ног и выхватывая на ходу пистолет, бросился туда. За ним же последовал и милиционер. Когда они добежали до двери, то увидели корчащегося на полу второго милиционера, который оставался сторожить кавказца. Милиционер держался за живот и стонал.

– Туда! – не раздумывая, бросил Гунин, выбегая из дома и громыхая по лестнице тяжелыми ботинками.

Заметив, как через забор перемахнули ноги Фикретова, он бросился следом. Старший лейтенант даже не успел сообразить, что можно открыть калитку, и последовал примеру убегавшего. Милиционер, выскочивший за ним следом, выбежал все-таки через калитку, благо она была не заперта. Гунин к своей радости отметил, что Фикретов не стал выбивать стекло в «Ауди» и угонять ее, а просто бежал вдоль улицы. Как на грех, данный район сплошь состоял из узких, запутанных переулков, затеряться среди которых было довольно просто, особенно человеку, хорошо знавшему местность. Фикретов свернул в первый попавшийся, и Гунин нырнул следом. Фигура кавказца, петляя, маячила впереди, и в темноте старший лейтенант то и дело терял ее из виду. Милиционер не отставал от него, но помощи от этого было мало – юркий Фикретов бегал быстро и, казалось, совершенно не уставал.

– Давай разделимся, – на ходу предложил Гунину милиционер. – Я сюда!

И он завернул в соседний переулок. Милиционер, очевидно, лучше Гунина знал уличные лабиринты и надеялся перехватить Фикретова. После десятиминутной беготни им удалось наконец перекрыть ему вход и выход в одном из переулков, и Гунин, держа пистолет наготове, двинулся навстречу заметавшемуся кавказцу.

– Р-руки! – рявкнул он. – Руки вверх!

Фикретов поднял руки, сверля милиционеров злобным взглядом. Когда местный милиционер застегнул на нем наручники, он зачастил:

– Я никого не похищал, мамой клянусь! Эта женщина – она сама со мной поехала, сама! Она жила со мной целый год, на всем готовом жила, не работала нигде! Я ее обувал-одевал с головы до ног, клянусь, можете соседей спросить! Она и сейчас сама со мной напросилась, ленивая женщина, работать не хочет совсем, одеваться только хочет! Не хотел брать, мамой клянусь, сама уговорила!

Милиционер, не слушая его, вел кавказца вперед. Сзади с каменным лицом вышагивал Гунин, подобно ожившей статуе Командора. Пистолет он по-прежнему держал в руке.

А оправившаяся от шока Дина, выпив сто граммов коньяка, который пронырливый Степаныч обнаружил на кухне, начала рассказывать историю своих злоключений. Она уже не плакала, только расширенные зрачки выдавали ее возбужденное состояние.

– Он меня похитил! Привез сюда силой! Хотел сделать из меня вечную рабыню! Ему в тюрьме место. Он… Я вам все про него расскажу, его давно сажать пора, я все про него знаю!

– Так, что ты знаешь? – вышагивая по кухне, обратился к ней Степаныч. – Сейчас милиция наша подоспеет, и все расскажешь по порядку.

Когда скованного наручниками Фикретова пристроили в углу и все собрались в кухне, Дина начала рассказывать. Но ее рассказ удивительным образом не совпал с показаниями Фикретова, и Лариса, выслушав обе версии, пришла к выводу, что правда не так однозначна, как казалась вначале.

* * *

Дина Городова переехала в Оренбург год назад. После того как уволилась из ресторана «Чайка», где и проработала-то, собственно, всего ничего, Дина успела сменить нескольких любовников-спонсоров, ни один из которых так и не стал мужчиной ее мечты. А может быть, она не стала ни для кого из них их женщиной.

Дина считала, что не создана для унылой работы. Для этого, по ее понятиям, существуют мужчины. А женщины должны служить украшением их жизни. Которое они ценят и берегут.

Жизнь, однако, не приносила ей желаемого. Мужчины, которые обращали на нее внимание, может быть, и считали Дину украшением, но чаще временным и не столь дорогим, чтобы платить за него деньги, которые бы ее устраивали.

Наконец, сменив множество разных ухажеров и взглянув на себя и на реальность более трезвым взглядом, Дина поняла, что жизнь устраивать как-то все равно надо. Пускай без воздушных замков и белоснежных яхт, но все же добротно и так, чтобы опять-таки не работать самой. А зачем работать, если зарплата невысокая, а забот полно? Она уже искала не принца, а постоянного мужчину с более-менее достойным доходом. К тому же и годы брали свое, она понемногу начинала блекнуть, секс ради удовлетворения разных партнеров – утомлять. К тому же Дина стала понимать, что только сексом мужчину надолго возле себя не удержишь.

В этот-то период жизни и появился на горизонте Эльдар Фикретов, обычный торгаш-азербайджанец, которого по делам занесло в Тарасов. Дина познакомилась с ним в ресторане, куда зашла поужинать на оставшиеся от прежнего любовника деньги и заодно в надежде познакомиться с новым. Знакомство произошло быстро, отношения развивались стремительно, и деньги у Дины снова появились. Пусть и не очень большие. А через некоторое время Фикретов предложил Дине переехать с ним в Оренбург, где у него был свой дом. Понять Фикретова было можно – жил он один, нуждался в постоянной женщине – хозяйке и любовнице одновременно, а для этого в Тарасов не наездишься. А Дина, видимо, как любовница его устраивала.

Дина отдавала себе отчет в том, что Фикретов – это временно. Азербайджанец не ахти какой денежный, внешность совсем не голливудская, но никого лучше в тот момент не подвернулось. Пугала только реакция на ее поступок старшего брата Дмитрия, портить отношения с которым ей было совсем не резон – Дина в трудный момент всегда рассчитывала на его материальную поддержку. Поэтому Дина не стала открывать Городову всей правды, сказала, что нашла себе потенциального как бы мужа и уезжает с ним в Оренбург. Степаныч, уставший от фокусов сестры, с облегчением вздохнул. С Фикретовым, естественно, Дина его не знакомила.

Поначалу Дина была в общем-то довольна жизнью на новом месте. Денег хватало, она мало в чем себе отказывала и при этом не перетруждалась. Однако она была вынуждена сидеть дома, никуда не высовываться, а вскоре Эльдар в полной мере проявил свой характер и свои претензии. Мало-помалу выяснилось, что Дина отнюдь не образцовая хозяйка, что она шалава, поскольку при каждом удобном случае старается строить глазки на стороне, и что вообще-то Фикретову нужно жениться, а Дина в качестве жены ему не подходит. Во-первых, характер у нее не тот, а во-вторых – русская.

Дальше все пошло по стандарту – взаимные упреки, рукоприкладство, угрозы и скандалы. Дина кричала, что Фикретов недостаточно уделяет ей внимания, что мало тратит на нее денег и вообще запер ее в какой-то глуши, где она пропадает от скуки. Фикретов же, в свою очередь, отвечал, что она неряшлива, бесхозяйственна, развратна и что вообще он ей нужен только для того, чтобы давать деньги, а в остальном ей на него наплевать. Такая жизнь длилась около года, и постепенно у Дины зрело решение о разрыве. Постылый Оренбург нужно бросать и ехать в более привлекательное место. Хотя бы обратно в Тарасов. Но для этого, во-первых, нужно мирно расстаться с Эльдаром, и не просто мирно, а по возможности еще и выгодно. Хотя Дина понимала, что это вряд ли возможно. Фикретов не отпустил бы ее добром, а если после очередного скандала и сказал бы, чтобы шла на все четыре стороны, то денег все равно не дал бы. А жизнь в Тарасове без денег была бы еще хуже, чем в Оренбурге.

И Дина поняла, что деньги нужно просто позаимствовать. У того же Фикретова, естественно. Она начала убеждать себя, что вполне заслужила эти деньги, поскольку жила с ним целый год, что они принадлежат ей по праву и что только из-за того, что Эльдар «жмот и козел», у которого она может их попросту взять.

Подходящий момент для этого наступил довольно скоро. Дина специально дождалась, когда Фикретов вернется из очередной деловой поездки, продав товар, а следовательно, при деньгах. Где он хранит деньги, она прекрасно знала и в один прекрасный день – решилась. Эльдар ушел по делам, предупредив, что вернется поздно, Дина залезла в загашник и вытащила оттуда всю наличность. Она собрала все свои вещи, приобретенные на средства Эльдара, присовокупив к этому еще парочку драгоценностей из шкатулки, и отправилась на вокзал, где тут же села в поезд, идущий в Тарасов.

Там, правда, тоже все оказалось не так хорошо, как она рассчитывала. Подруг как таковых у нее не осталось – они либо вышли замуж, либо за год разлуки успели подзабыть ее. Нового денежного кавалера тоже не намечалось, о работе Дина даже и думать не хотела. Почти единственными людьми, с которыми она общалась, стала для нее семья брата Дмитрия Степановича. Но там ей было скучно, а отношения с родней поддерживала лишь потому, что одной было вовсе тошно. Да и надеялась на помощь брата в критическую минуту. Деньги, позаимствованные у Фикретова, довольно быстро таяли. Не привыкшая их считать, Дина посещала рестораны, где хоть как-то развлекалась, одновременно присматривая нового партнера. Только зря – таковой не намечался.

И пришлось ей обратиться к своему старшему брату. Дмитрий обещал помочь, и Дина окрылилась надеждой. Правда, знакомство закончилось провалом. Да еще каким – кандидата в женихи арестовали. Расстроенная Дина на время оставила мысли о новом кавалере, решив отложить это на потом, когда все утрясется.

Про Фикретова она за этими событиями как-то забыла, хотя поначалу очень боялась его звонка или, чего доброго, приезда. Но с каждым днем чувство страха притуплялось, и Дина стала успокаивать себя тем, что ему скорее всего просто не до нее. А потом она внушила себе, что эти деньги ему вообще не нужны. Конечно, не нужны! Зачем? У него и так все есть…

Однако оказалось, что деньги Эльдару очень даже нужны. Когда он пришел домой и обнаружил, что Дины нет, то первым делом сунулся туда, где лежали деньги. Их не оказалось. Поняв, что вероломная подруга обокрала его, Эльдар пришел в ярость. Прощать этого Дине он совершенно не собирался и решил свое вернуть. Но для этого нужно было найти Дину.

Где? По его предположениям, Дина могла найти себе другого любовника и уйти или уехать к нему. Или завихриться куда-нибудь в поисках лучшей доли. Например, в Москву или Санкт-Петербург, а то и куда-нибудь на юг. Ну, и еще вариант – она могла вернуться в Тарасов. Только на это Эльдар и рассчитывал, поскольку в другом случае найти ее было бы крайне затруднительно.

Проверил он это очень просто – взял и позвонил по Дининому тарасовскому номеру. Трубку взяла она… У Эльдара бешено заколотилось сердце, злость подкатила к горлу, и он едва сдержался, чтобы не разораться на нее по телефону и не сказать прямым текстом, кто она такая. Но это помешало бы осуществлению его плана, и Эльдар молча повесил трубку. После этого сразу же засобирался в дорогу.

По приезде в Тарасов он решил для начала проследить за Диной, чтобы убедиться – по-прежнему ли она живет в своей квартире, одна ли или с кем-то. Слежка заняла у него несколько дней. За это время он сделал вывод, что Дина живет в своей квартире, что кавалера, видимо, у нее нет, потому что она почти все время ходит одна, а по вечерам посещает рестораны, тоже в одиночестве.

«Сука, тратит мои деньги!» – с ненавистью подумал Эльдар и решил завтра же прийти к Дине домой и потребовать деньги назад.

Однако на следующий день Дина вышла из дома нарядная, явно в приподнятом настроении. Эльдар не мог упустить возможности проверить, куда это она направляется. Дина доехала до совершенно не знакомого Эльдару девятиэтажного дома и вошла в подъезд. Эльдар остановил машину неподалеку и стал ждать, что будет дальше. Судя по тому, что пребывание Дины в гостях затянулось, она пришла не по делу. Да и какие у нее могли быть дела, у этой шалавы, которая только глаза малевать умеет?!

Эльдар решил дождаться и посмотреть, с кем выйдет его бывшая подруга. Дина, однако, не появлялась. Входили и выходили совершенно другие люди, Фикретов не обращал на них внимания. Вот вышла пожилая женщина, вот появился какой-то парень с сигаретой в руке…

«Андрей, Андрюша!» – заголосили с балкона какие-то тетки.

«Как маленького провожают», – усмехнулся про себя Эльдар. И вдруг…

– Мы жде-ом! – послышался знакомый голос, прозвучавший с какими-то призывными, как показалось Эльдару, интонациями.

Он поднял голову. На балконе стояла Дина, дымила сигаретой и махала парню рукой.

«Все ясно, – с нарастающей злобой подумал Эльдар. – Уже нашла себе кобеля! С ним мои деньги тратит!»

Гнев его перекинулся и на парня. Эльдар задался целью выследить, где тот живет и чем занимается, поэтому он, не раздумывая, включил мотор и медленно двинулся вслед за незнакомцем. Парень, ни о чем не подозревая, беспечно дошагал до остановки и влез в подошедший троллейбус. Теперь Эльдару легче было сохранять дистанцию. Он внимательно следил, когда парень сойдет, и проехал за ним прямо во двор. Тоже обычная девятиэтажка, ничего особенного. Парень вошел в подъезд, и Эльдар тут же покинул салон и двинулся за ним. Он хотел знать точный адрес. Парень дошел до шестого этажа, Эльдар остановился между пятым и шестым. Он видел, в какую дверь позвонил незнакомец. Ему долго не открывали, но затем парень как-то прошел в квартиру, наверное, достав ключи. Некоторое время было тихо, и вдруг Эльдар услышал крики, сначала сдавленные, а затем все более и более громкие. Ему стало не по себе.

«Черт его знает, с кем связалась эта шалава! – мелькнуло в голове. – Тут, может, бандиты собираются, сейчас разборки пойдут полным ходом, еще и мне попадет!»

Он резко повернулся и побежал вниз по лестнице. Быстро вскочил в свою машину и дал по газам. Больше он не возвращался ни к этому дому, ни туда, где находилась Дина. Поразмыслив вечером над произошедшим, он решил назавтра все-таки отправиться к Дине домой.

«В конце концов, какое мне дело до ее проблем! – думал он. – Мне главное – свои деньги вернуть».

На следующий день Эльдар отправился на машине к Дине домой. Та, как всегда безалаберная, отворила дверь, не спрашивая. А когда увидела Эльдара, то от страха раскрыла рот и замерла. Эльдар быстро втолкнул ее в квартиру, захлопнул дверь, зажал рот ладонью и, прижав к стене, зашипел:

– Ну что, сука, попалась?! По-хорошему отдашь деньги или тебя сначала отмудохать хорошенько?

Дина расширившимися от ужаса глазами смотрела на него, по щекам потекли слезы. Эльдар дернул ее в комнату и там отпустил ладонь.

– Эльдар, понимаешь, у меня было безвыходное положение, – заговорила Дина, утирая слезы. – Мне нужны были эти деньги, я взяла их у тебя взаймы, понимаешь? Я тебе обязательно их отдам, вот увидишь!

– Отдавай! – потребовал Эльдар. – Отдавай сейчас же. То, что потратить успела, тоже отдашь.

У Дины вдруг скривился накрашенный рот и поехал куда-то в сторону. Она некрасиво разрыдалась, пытаясь обеими ладонями утереть слезы.

– Чего? – нахмурился Эльдар. – Давай деньги, за остальными приду потом…

Но Дина не двигалась с места, только рыдала все сильнее и сильнее…

В итоге выяснилось, что отдавать ей нечего, поскольку деньги Дина успела потратить практически все. Она взахлеб оправдывалась и клялась вернуть все-все в самое ближайшее время, пусть только Эльдар чуточку подождет.

Эльдар понимал, что ничего она не отдаст, потому что отдавать ей нечем. Любовника у нее сейчас нет, тот парень из подъезда не в счет, он тоже без копейки. Надеется, что поможет брат. А вообще она устроится на работу. Поверить, что Дина пойдет работать, Эльдар считал верхом глупости и наивности.

Он оказался перед печальным фактом – денег нет и, наверное, уже не будет. Потому что этой дряни негде их взять, она умеет только тратить чужие. Злоба смерчем взметнулась в нем. В ярости он замахнулся и наотмашь ударил Дину по заплаканному лицу. Она взвизгнула и, схватившись за щеку, отпрыгнула в сторону. Эльдар подскочил к ней и принялся беспорядочно наносить удары, выплескивая на Дину скопившуюся злость. Она совсем зашлась в рыданиях и начала кричать. Эльдар тоже перешел на крик. Вскоре, однако, он постарался взять себя в руки. Не нужно, чтобы слышали соседи, еще, не дай бог, милицию вызовут. А по их законам Эльдар будет полностью не прав. Надо спокойно подумать, что можно взять с этой мерзавки.

– Эй ты, хватит реветь, – грубо поднял он Дину с пола, где она сидела, закрыв лицо руками, и судорожно всхлипывала.

Он привел ее за собой на кухню, сел и закурил. Дина, бросив на него робкий взгляд, тоже взяла сигарету и дрожащей рукой прикурила. Эльдар откинул голову и задумался. Денег нет, ценностей нет, квартира… Квартиру она не отдаст. Целый скандал поднимет, сама еще в милицию попрется… Нет, нужно что-то другое. И Эльдар придумал. Перспектива была не бог весть какой заманчивой, но другого выхода у него, похоже, не было. Да, нужно попробовать вернуть свое, хоть как-то, хоть в такой форме.

– Слушай меня сюда, э! – оборвал он Динины всхлипывания. – Со мной обратно теперь поедешь, деньги отрабатывать будешь.

– Куда? – испуганно спросила Дина.

– Ко мне, в Оренбург! Работать у меня будешь!

– Кем? – шмыгнула носом Дина.

– По дому все будешь делать – варить, стирать, мыть, огород копать… Все будешь делать! Пока деньги не отработаешь, не отпущу!

Голос Эльдара был непреклонен, но Дина все еще надеялась, что он шутит.

– Да ты что, Эльдар? – дрожащим голосом спросила она. – Так же нельзя, я все-таки живой человек!

– Я тоже живой человек! – грохнул кулаком по столу Фикретов. – А ты у меня деньги украла, дрянь! Я тебя кормил-поил, одевал как куклу, а ты такая мерзавка неблагодарная оказалась! Я тебя в милицию могу сдать! Ну что, хочешь в милицию? Пошли!

Он дернул Дину за руку. Та отрицательно замотала головой, давая понять, что в милицию хочет еще меньше, чем в Оренбург.

– Тогда собирайся быстро, поехали. – Эльдар поднялся с места.

– Что, прямо сейчас?

– А чего ждать? Мне здесь долго сидеть нечего, у меня дела. Все, пошли! Брать тебе все равно ничего не нужно, потому что выходить ты никуда не будешь. Будешь дома постоянно сидеть, работать. Спать тебя в дальней комнате положу, под ключ. Все, пошли!

Дина заревела в голос.

– Дай переодеться хоть… Не в халате же ехать.

Фикретов сдвинул на секунду брови, потом кивнул. Дина пошла в комнату. Немного постояв в прихожей, Эльдар двинулся за ней. Дина испуганно дернулась при его появлении. Что-то сунула под книгу на столе.

– Не мог там подождать? – прикрываясь блузкой, сказала она.

Фикретов подождал, пока она оденется. Дина села на диван и вцепилась в спинку обеими руками, снова разревевшись. Эльдар, не обращая внимания, прошел в прихожую и стал обуваться, крепко держа Дину за руку, потом открыл дверь. Дина, продолжая реветь, вышла на лестничную площадку.

– Будешь орать – сразу в милицию отправлю! – предупредил Эльдар, спускаясь с Диной вниз.

Втолкнув ее в машину на переднее сиденье, он включил мотор. Машина покатила в Оренбург.

Теперь жизнь Дины круто отличалась от той, которую она вела в этом городе целый год. Никто не покупал ей дорогих вещей, не водил в рестораны, не возил отдыхать за город. Эльдар сдержал обещание – Дина совсем никуда не выходила из дома, который Фикретов запирал на ключ. Спать она ложилась в дальней комнате, на жесткий матрац. Кроме того, ей приходилось делать абсолютно всю работу по дому. Эльдар, словно озверев, тщательнейшим образом проверял ее труды и заставлял переделывать, если обнаруживал малейший недостаток. Дина три раза в день готовила свежую пищу, хотя Эльдар никогда не ел ее стряпню, демонстративно вываливая в ведро и заявляя, что «таким дерьмом только свиней кормят». Ей же он предлагал весьма незатейливый обед, каждый день одинаковый – купленные в ларьке готовые пельмени сомнительного качества и дешевый чай. Ну, и еще хлеб.

Дина не знала даже, где ее документы, – Эльдар сразу отобрал их и спрятал. Она никому не могла дать знать о себе, и ей оставалось только реветь горькими слезами каждый день и проклинать свою тяжелую долю, а заодно и тот день, когда ей вздумалось украсть эти деньги.

Только один раз ей удалось исхитриться и подать весточку брату. Дина убиралась в комнате, Эльдар находился рядом. Вдруг он, увидев, что у него кончились сигареты, направился в кухню. Но лежавшая там пачка оказалась пуста. Чертыхнувшись, Эльдар стал спускаться по лестнице во двор, к машине. Дина бросилась к телефону и набрала номер мобильника Дмитрия. Однако пока она от волнения с полминуты несла полную чушь, Эльдар успел взять из машины сигареты и уже возвращался в дом. Дина, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, бросила трубку и отскочила от аппарата. Фикретов ничего не заподозрил, но больше таких удачных моментов у Дины не представлялось.

Она даже потеряла счет дням, настолько каждый был похож на предыдущий. Дине мерещились страшные картины собственной смерти от старости в этом доме, одинокая могила где-нибудь в степи, без креста, без имени… Теперь ее любимым занятием стало жалеть себя, потому что ничего другого не было. Она оказалась пленницей в обычном мирном городе, где не было войны, боевиков, террористов и прочих ужасов. Если бы ей раньше сказали что-то подобное, она бы не поверила, что такое возможно.

Дина была трусовата от природы, бежать она не пыталась: боялась, если Эльдар поймает, то ей будет еще хуже. Она покорно сидела в отведенной комнате или тупо делала работу по дому. К Фикретову почти никто не приходил, да если бы и пришел, то ее криков все равно бы не услышал – комната ее находилась далеко и была закрыта очень толстой дверью.

И вот однажды к нему кто-то пришел, причем, как поняла Дина, сразу несколько человек. Она приподняла голову и прислушалась. Ей показалось, что в гостях не только мужчины, но и женщина. Это было что-то новенькое, обычно такого не было. Но Дина не надеялась, что ей это поможет. Кто знает, кто там пришел? Может быть, это друзья Фикретова, которые не станут ее выручать? И она продолжала сидеть на своем матраце и слушать. Неожиданно минут через десять она услышала голос, который, показался ей знакомым. Дина насторожилась. Вот опять – тот же голос… Дина напрягла слух, пытаясь сообразить, вспомнить. И вдруг человек разразился целой тирадой. Дина почувствовала, что у нее затрепетало сердце – настолько до боли знакомые интонации долетели до ее ушей! Так ругаться, так возмущаться мог только один человек – ее старший брат Дмитрий Степанович Городов.

Дина в ту минуту совершенно не думала, откуда он здесь взялся, как нашел ее. С нее моментально слетели апатия и трусость, она вскочила на ноги и, изо всех сил забарабанив в тяжелую дверь, закричала. Она молила бога только об одном – чтобы ее услышали. И когда дверь слетела с петель, освобождая дорогу Дмитрию Степановичу и еще каким-то людям, Дина поняла, что ее муки закончились…

* * *

– Да-а-а… – протянул Городов, опустив голову и как бы не желая поднимать глаза на сестру и ее бывшего, как теперь уже все понимали, сожителя. – Подсуропила судьба. И что, много она наворовала?

– На двадцать тысяч, нет… на двадцать пять тысяч! – тут же залопотал Фикретов, вмиг прочувствовав, что, может быть, брат Дины, раз заинтересовался этим делом, то и… вдруг выплатит какую-никакую компенсацию.

Он не знал натуры Дмитрия Степановича.

– Двадцать пять тысяч! Двадцать пять тысяч! – воскликнул Городов и метнул гневный взгляд на сестру. – Такие большие деньги! Ты их растранжирила за два месяца! Да я бы на них год жил!

Лариса усмехнулась, поскольку Городов явно перебарщивал.

– Лучше бы мне отдала, – продолжал сокрушаться Степаныч. – И главное, у меня еще денег просила! Наглеж! Вообще все стебанулись! Все вокруг стебанулись, Лариса Викторовна, вы понимаете? Все в этой жизни стебанулись, все, все! Вы понимаете?

– Двадцать пять тысяч… – вдруг подал голос Фикретов, не терявший надежды.

– Да ну тебя, ты не разоришься, чего раскудахтался! – раздраженно отмахнулся от него Степаныч. – Не будешь рот варежкой раскрывать.

Надежда Эльдара умерла, можно сказать, в зародыше.

– Так что же нам делать-то? – вклинился в разговор один из милиционеров.

– Как что? – рубанул Гунин. – Оформляем. Ее – за воровство, его – за похищение, этот, как его… киднеппинг.

– Какой еще киднеппинг?

– Какое еще воровство?

Оба голоса, мужской и женский, прозвучали почти одновременно, с идентичными интонациями, общим смыслом которых было: «А меня-то за что?» Ни Фикретов, ни Дина отвечать за свои дела не хотели. А Гунин был категоричен – в конце концов зря, что ли, он мотался в Оренбург, бегал тут кросс по поселку коттеджей?!

– Подождите, по-моему, мы забыли главное, – вступила Лариса. – А главным у нас являются не взаимоотношения этих молодых людей, – слово «молодых» она произнесла с некоей ехидцей, – а убийство преподавателя института. В непосредственной близости от места происшествия, между прочим, был замечен господин Фикретов.

– А я чего? При чем я-то здесь? – взвился кавказец. – Я не убивал никого!

– Успокойтесь, Эльдар, давайте вспомним, что вы видели в подъезде и около него, когда следили за Андреем, – сказала Лариса. – От того, насколько хорошо вы это вспомните, может зависеть дальнейшее. Например, будет ли возбуждено дело о похищении… Кого вы там видели, кроме Андрея? Сколько времени прошло с тех пор, как Андрей вошел в квартиру, до того, как он закричал?

– Почти сразу же, – уверенно ответил Фикретов.

Лариса взглянула на Гунина, как бы показывая ему – Андрей-то невиновен, теперь уже ясно! Но лейтенант был непроницаем, он немигающим взглядом следил за кавказцем.

– Кого еще вы видели около подъезда?

– Никого не видел, – отрицательно помотал головой Фикретов. – Мамой клянусь, никого. Не знаю я, кто убил того мужика, но не Андрей – это точно. Зачем наговаривать на человека? А я… Да мне-то зачем убивать, сами поймите.

Степаныч и Гунин продолжали подозрительно смотреть на Фикретова. Лариса же понимала, что хоть дело о похищении Дины практически раскрыто, но оно не дало ни одной зацепки для разгадки убийства Солодова. Есть, правда, сосед-старичок, который видел и Андрея, и Фикретова, и еще некоего «франта». Но как искать этого неведомого франта и причастен ли он вообще к убийству Солодова?

И ведь она до сих пор так и не отработала толком версию о взяточничестве в институте! А ведь это, пожалуй, самое главное в данном деле. Но как ее можно проверить? Катя предупредила, что никто из преподавателей не станет откровенничать с Ларисой, да она и сама это понимала. Как же проникнуть в механизм всего этого, раскрыть секреты, хранящиеся под иерархической лестницей рядовых преподавателей, деканов, ректора? Как проникнуть на эту кухню? А заниматься по возвращении домой, видимо, нужно именно этим. Никаких других версий не остается.

– …Я в ту квартиру не входил, мамой клянусь, не знаю даже, кого убили, – продолжал лопотать Фикретов. – Вы с тем парнем поговорите лучше, он туда заходил, видел все, должен был видеть, убитого должен был знать…

– Нам тем не менее все-таки нужно заканчивать эту историю, – со вздохом произнесла Лариса, стряхивая с себя оцепенение. – Давайте решать, что будем делать.

– Этого – вам, – тут же решил Гунин, указывая на Фикретова. – Вы его закрываете за киднеппинг. А ее, – презрительный кивок в сторону Дины, – мы берем с собой, и ее по месту жительства оформляем. Ты в каком районе живешь? – строго спросил он у Дины.

– В Ленинском, – всхлипнула та.

– Вот мы тебя по-ленински решительно и закроем, – рубанул Гунин. – Там опера классные, у меня, кстати, друг там работает. Его и попрошу тобой заняться.

Степаныч только сокрушенно качал головой и со вздохом повторял: «Какой стыд, е-мое! И главное, все на мою голову!»

– Собирайтесь! – решительно отрезал Гунин.

Дина снова попыталась зареветь, но Степаныч смерил ее таким тяжелым взглядом, что она отвернулась, часто-часто заморгав. Фикретов явно заволновался. Он подошел к одному из милиционеров и, неуклюже взмахнув руками в наручниках, заискивающе взял его за рукав:

– Слушай, командир… Давай договоримся, а?

– Никаких договоров! – оборвал его Гунин, и Фикретов переметнулся к нему как к старшему по званию.

– Да я не имею к ней претензий, совсем не имею! Ну, погуляла, выпила, туда-сюда, что, убивать, что ли, теперь? Я себе еще заработаю!

– Ты меня похитил, силой взял! – капризно заверещала Дина.

– А, ну раз такое дело… – пожал плечами Фикретов. – Бери, начальник, пиши! Опись будем составлять, что пропало. Значит, так… Двадцать пять тысяч деньгами, вещи, золото, шуба песцовая… Все найдете там у нее. Квитанции, чеки могу найти, вещи дорогие все…

– Не найдете вы у меня никакой шубы! – вдруг злорадно сказала Дина.

– Разберемся, – мрачно процедил сквозь зубы Гунин. – Берите их и показания снимайте. Все, надоел мне этот цирк. На нары пойдут как миленькие.

– Ой, ну за что меня-то? – истерически выкрикнула Дина. – Я пострадавшая! А вещи – это… Это подарки его, вот! Он мне дарил, я ничего не воровала!

– А я тебя тоже не похищал! – огрызнулся Фикретов. – Ты сама со мной поехала, замуж за меня хотела!

– По-моему, мы зашли в тупик, – сказала Лариса, глядя на препирающихся Дину и Эльдара. – Вы уж решите, была кража или нет, было похищение или нет. И главное, хотите ли вы в тюрьму?

– Я сразу могу сказать: если не было похищения – и кражи не было. Было похищение – была кража! – решительно заявил Фикретов, давая понять, что его показания будут полностью зависеть от Дининых.

– Ну? Было похищение? – спросил Гунин.

Дина молчала.

– Короче, мы не знаем, о чем они тут договариваться собрались, – подал голос один из местных милиционеров, вконец умаявшихся. – Он нам сопротивление оказал, между прочим? А мы что теперь? Зря маялись, что ли, здесь? Саньку вон в живот саданул, может, теперь на больничный сядет… Нет, лейтенант, так не пойдет.

– Отставить разговоры! – отрубил Гунин.

– Зачем больничный? Какой больничный? – засуетился Фикретов. – Лекарство хороший купить – все пройдет. Я вам сам могу купить. Или лучше вы сами купите, какое захотите. Я вам денег дам, сможете две недели на работу не ходить. На море съездите – все пройдет!

Милиционеры посмотрели на Гунина. Тот на них. Больше всех любопытства проявлял Степаныч, переводя взгляд с одной стороны на другую – видно, ему тоже хотелось на море за чей-то счет. Озвучить ситуацию решилась Лариса:

– Итак, за неудобства, причиненные товарищам из милиции, гражданин Фикретов согласен заплатить… Сколько вы согласны заплатить? – повернулась она к кавказцу.

– Сколько скажут, заплачу, – взмахнул руками Эльдар. – Для здоровья людей мне ничего не жалко! Десять тысяч дам!

– Каждому? – ахнул Степаныч, который, кажется, до смерти жалел, что не он остался сторожить Фикретова и не он получил в живот. – А я, между прочим, тоже из-за него пострадал! – вдруг выдал он, внезапно вспомнив про свой ушибленный лоб.

– Пять тысяч на лечение, пять за беспокойство. Нормально! Больше – ну грабеж, слушай!

– Так, ты помолчи, – оборвал его Гунин. – Вы согласны? – Он повернулся к милиционерам.

Те синхронно кивнули. Фикретов обрадованно протянул к ним закованные руки и вскоре был освобожден. Он тут же скрылся в соседней комнате в поисках денег.

– Ну а с этой что? – спросили заметно повеселевшие милиционеры, кивая на Дину.

– Да, – вдруг встрепенулся Гунин. – А за нее кто заплатит? Мне тоже перед начальством отчитываться.

– Не знаю, кто за нее! – возвращаясь из комнаты, замахал руками Фикретов. – Вон он пускай платит! Брат все-таки.

Он указал на Степаныча, который прямо-таки обмер от подобной перспективы. Когда же он обрел дар речи, то возмущенно выпалил:

– А брат что, содержать, что ли, ее нанимался? У меня своя семья, между прочим, есть! Да я… Да я вообще за десять тысяч полгода работаю!

Теперь уже Лариса обомлела от подобного наглого вранья. По ее подсчетам, администратор получал подобную сумму каждый месяц, причем не считая премий и различных надбавок. С учетом его бесплатного питания эта сумма реально вообще возрастала в несколько раз. Лариса вдруг осознала, как комфортно устроился Городов, – он практически мог жить и не тратить деньги. Разве что на бензин. А так как он и на это жадничал и часто ходил пешком, то мог просто копить.

– Значит, с нами поедет, – со вздохом решил Гунин.

– Не-е-ет! – расплакалась Дина и бросилась к Степанычу. – Неужели тебе жалко ради меня денег?

Лариса знала, что Городову всегда жалко денег, ради кого бы то ни было, что не замедлило подтвердиться.

– Е-е, да я… Да у меня дома своих две дуры, и те только деньги просят! – заорал он. – А ты дура третья! Все на мою голову, все на мою голову! Короче, нет у меня десяти тысяч! Не-ту! У меня вон машина барахлит – ты мне дашь на нее денег?

– Дам, – всхлипнула Дина.

– Когда? – вытаращил глаза Степаныч. – С последней пенсии?

– Я заработаю, – плаксиво пообещала та.

– Так, короче, ладно, мужики, – устало проговорил один из ментов. – Делим все это на троих и ну их, этих… к чертовой бабушке!

Гунин подумал и согласился. Все с облегчением вздохнули и потянулись к выходу. Дина бросилась плакать на груди Степаныча, но брат не был расположен проявлять к ней сочувствие. Он оттолкнул сестру и, проговорив: «Пойдемте, Лариса Викторовна!», потопал к двери.

Возвращение домой проходило почти в полном молчании. Лариса сосредоточенно следила за дорогой и думала о том, как продолжать расследование. Степаныч, хоть и успокоился тем, что ему не пришлось платить за грехи сестры, угрюмо смотрел в окно, отодвинувшись от Дины как можно дальше. Сама Дина со скорбью в глазах думала над тем, как и на что ей жить дальше. Один Гунин был более или менее благодушно настроен. Он по дороге купил пива, с удовольствием потягивал его и даже отважился рассказать пару анекдотов, таких же твердолобых, как он сам. Лариса улыбнулась первому из вежливости, но на второй никак не отреагировала. И Гунин замолк.

Лейтенанта она высадила первым у здания управления, сама же заходить туда не стала. Затем направила машину в сторону «Чайки», чтобы проверить, не произошло ли там чего – все-таки на этот раз отсутствовала и она сама, и ее заместитель. У дверей ресторана Дина подняла вопросительный взгляд на брата и Ларису.

– Давай, – мрачно бросил ей Степаныч.

– Чего давай? – Дина тронула дверную ручку, думая, что ее тоже приглашают войти.

– Домой давай двигай! – крикнул Степаныч. – Я тебя уже видеть не могу!

– Но… как же я поеду? – растерянно спросила Дина.

– На троллейбусе! – округлив глаза, с ненавистью проорал Городов.

– Но у меня денег нет даже на троллейбус! И дома есть нечего!

Степаныч, закатив глаза, полез в карман, но вспомнил, что денег там нет.

– Лариса Викторовна, – смущенно обратился он к начальнице. – Вы не могли бы дать мне три рубля взаймы? Потом из зарплаты вычтете.

У Ларисы не было трех рублей, и она протянула Степанычу десять. Тот тяжело вздохнул, передавая деньги сестре.

– На, – милостиво проговорил он. – Батон себе еще купишь.

– Спасибо, – кротко ответила Дина, – слушай, а этот… Андрей… Его что, уже выпустили?

– Телефон… – яростно пыхтя, проговорил Степаныч, – 79-20-81! И чтобы я тебя больше здесь не видел! Иди ищи себе кого хочешь! Обезьяна старая!

И он решительно развернулся и пошел вслед за Ларисой в ресторан. Уже в вестибюле успокоился, прищурил левый глаз и неуверенно проговорил:

– Лариса Викторовна, а как вы думаете… Удастся мне сплавить эту дуру племяннику-алкоголику или нет?