Терпеть не могу февраль. Погода скачет самым безумным образом: то метель, то дождь, то мороз, солнце и одуряющий пронизывающий ветер. Гипертоники и гипотоники, к которым я, слава Всевышнему, пока не отношусь, маются головной болью. Впрочем, в этом году вся зима такая. Сегодня воскресенье, я готовлю обед и слушаю Жан-Мишеля Жарра в угоду Володьке, который недавно заявил, что эта музыка помогает ему концентрировать сознание. Не могу сказать, что я в полном восторге от творений этого француза, но и отвращения они у меня не вызывают.
Мой любимый муж сейчас занят решением зачетных контрольных для слабоумных студентов, которые непонятно каким образом сумели поступить на химфак. Володя для них сейчас последняя надежда, так как в скором времени будут составляться списки на отчисление. Именно по этой причине все любители веселой жизни спохватились и побежали униженно кланяться Витальке Белоусову, который тут же отфутболил большую часть работы моему мужу.
Вообще-то я плохо понимаю, зачем Володе именно сейчас понадобилось концентрировать сознание, когда он сам неоднократно заявлял, что такая, с позволения сказать, работа есть процесс совершенно не творческий, а просто утомительный для правой руки, которая затекает от долгого писания неимоверно. Но настроение у меня сегодня благодушное, так как нет необходимости выходить на улицу и месить ногами ледяную жижу, поэтому я не стала спорить с мужем, пусть слушает то, что ему хочется.
На кухне я вот уже второй месяц блаженствую с книгой, так как моя замечательная микроволновка не требует постоянного контроля и сама отключается после выполнения программы. Словом, я теперь перестала с классовой ненавистью воспринимать бытовые кадры из жизни американских домохозяек.
Но воскресенье никогда не бывает у меня выходным в полном смысле слова, в голове обязательно идет интенсивная работа по обдумыванию следующей передачи. А сегодня я прокручивала в памяти недавний разговор с шефом и своими коллегами…
— Ирина Анатольевна, — сказал мне в пятницу после обеда директор, — я вот что думаю: вашей группе нет никакой необходимости выдумывать что-то новое на двадцать второе февраля. Уже можете потихоньку начинать искать интересную кандидатуру для праздничной передачи на женский день. А двадцать второго мы вполне обойдемся повтором.
Слов нет, такое послабление дорогого стоит. Но я уже давно привыкла к тому, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, поэтому на всякий случай решила уточнить:
— Евгений Иванович, а по какой причине вы приняли такое решение?
— Ну, — улыбнулся шеф, слегка приобняв меня за плечи. — Это же вполне понятно. Накануне Дня Российских вооруженных сил у ваших зрительниц будут другие заботы — ублажить, так сказать, сильный пол. Тем более что этот день объявлен официальным выходным. Так что можете не напрягаться…
И директор удалился в свой кабинет, фальшиво напевая что-то веселенькое. А меня его слова задели за живое, так что в свой кабинет я буквально влетела:
— Галина Сергеевна, как вам это нравится?
— А что такое? — не поворачивая головы, спросила моя непосредственная начальница, так как в этот момент подкрашивала глаза новой тушью, которую купила в обеденный перерыв у дотошного коммивояжера и еще не успела опробовать. — У нас проблемы с выходом в эфир?
— Да нет, — досадливо отмахнулась я, — с эфиром полный порядок…
— Тогда не понимаю, что ввергло тебя в этакую ажитацию. — Галина Сергеевна еще раз полюбовалась на результат своих трудов, осталась довольна, аккуратно сложила зеркальце и тушь в косметичку и только тогда соизволила посмотреть на меня. — Через пару часов откатаем передачу и отправимся на выходные… Или у тебя дома что-то случилось?
— Дома у меня все в полном порядке, чего и вам желаю.
— Спасибо, — иронично улыбнулась она. — Тогда успокойся и скажи толком. — Я сейчас говорила с шефом…
— И что? Он понизил тебе зарплату?
— Нет, напротив, он очень доволен нашей с вами работой. И даже предложил двадцать второго пустить повтор, чтобы у нас было больше времени для Восьмого марта.
— Чудо, не иначе, — восторженно закатила глаза Галина Сергеевна. — Так чего же тебе еще, золотая рыбка? Радоваться надо, а не булькать, как закипевший чайник.
— Я бы радовалась, но вот причина этого, как вы изволили выразиться, чуда мне совсем не по душе. — Я скорчила недовольную гримасу.
— А, — отмахнулась Галина Сергеевна. — По мне, так чем меньше работы, тем лучше, а причины — извини, конечно, но они меня волнуют в последнюю очередь, если не отражаются на зарплате.
— Кто бы спорил, — вздохнула я. — Но вы меня сначала дослушайте, тогда поймете.
— Ладно, слушаю. — Режиссер посмотрела на меня с вялым интересом, как бы сомневаясь в моей способности ее переубедить.
— Евгений Иванович предложил повтор, потому что уверен в том, что нашим зрительницам будет не до передачи, так как все они будут озабочены предстоящим Днем вооруженных сил, — отчеканила я, победно глядя на Галину Сергеевну, однако моя тирада на нее не произвела никакого впечатления.
— Правильно, — сказала она. — Я совершенно согласна с Женей: двадцать третье февраля уж сколько лет считается чем-то вроде всероссийского Дня мужчин, как бы в противовес Восьмому марта. А теперь, насколько я знаю, и правительство с этим согласилось, объявив узаконенный выходной.
— Но это же неправильно! — возмутилась я. — Как вы можете с этим соглашаться? Ведь огромное количество мужчин ни малейшего отношения к армии не имеют!
— Вот-вот, — поддержала меня Лера, которая несколько минут назад вернулась в кабинет из монтажной и слушала нас с Галиной Сергеевной, чтобы понять, о чем идет речь. — Международный женский день потребовался для того, чтобы хоть один день в году женщины могли отдохнуть от мужской тирании и диктата сильного пола. Я, например, не отказываюсь считать двадцать третье февраля праздником всех мужчин. Гурьева и Костю поздравлю, а Павлик пусть и не надеется — он даже от армии откосил, хотя здоров, как бык!
— Знай наших! — я изобразила что-то вроде жеста кубинских партизанок и пожала Лере руку.
— Так, сударыни феминистки, — Галина Сергеевна оперлась руками о стол и принялась в раздражении барабанить пальцами. — И что вы предлагаете? Пригласить в студию руководительницу Тарасовского отделения Движения солдатских матерей и обсудить в эфире проблемы разоружения, сокращения армии и альтернативной службы? Да вы представляете, что Евгений Иванович сделает с нами за такую передачу?
— Ничего такого мы не предлагаем, — я умиротворяюще подняла ладонь. — Хотя ваша идея интересна, ее тоже можно использовать в подходящий момент.
— Да? — Галина Сергеевна польщенно улыбнулась. — Я подумаю на эту тему на досуге… А сейчас-то ты что все-таки предлагаешь?
— Я хотела бы сделать передачу о месте женщины в армии…
— Ну, жену какого-нибудь военного найти будет несложно, — без энтузиазма протянула моя начальница. — Или военнообязанную медичку… Но из этого, как мне кажется, много не выжмешь. К тому же, насколько я знаю из личного опыта, жены военных — это беспринципные стервы, повыходившие замуж ради удобного положения, а теперь в связи с известными изменениями в нашей стране эти дамочки могут только пилить своих мужей и горько жаловаться на свою загубленную молодость. Хотя, если тебе не лень, Ирина, ты можешь поискать какую-нибудь декабристку, говорят, они еще окончательно не перевелись…
— А вы злая, Галина Сергеевна, — укоризненно высказалась Лера.
— Нет, я не злая, — Галина Сергеевна и не подумала обижаться на свою помощницу, — просто я реально смотрю на жизнь и вижу вещи такими, какие они есть, без прикрас и не сквозь розовые очки. Я, Лерочка, выросла рядом с Тарасовским ракетным училищем и насмотрелась там всякого, особенно в семидесятые.
— Оставьте жен военных в покое, — поморщившись, попросила я. — Они меня не интересуют в данный момент ни в малейшей степени.
— А что тебя интересует? Извини, но я не вижу больше никаких кандидаток на роль героини задуманной тобой передачи.
— Я хочу показать женщину-солдата, понимаете? — отчеканила я. — Сейчас уже не редкость девушки, которые идут в армию.
— Да? Интересно, где ты ее собираешься искать? Дашь объявление в газету? Имей в виду: я изначально была против лишней работы, так что вся эта затея целиком и полностью твоя. Хочешь — ищи, а я и пальцем не пошевельну! Вот если ты приведешь мне такую даму прямо сюда, тогда, может быть, я буду работать. А сейчас займись своими непосредственными обязанностями — у тебя через час эфир.
— Будьте уверены — найду! — Я повернулась на каблуках и вышла из кабинета, кипя негодованием. Никогда у нас с Галиной Сергеевной не было таких вот сцен, обычно мы прекрасно ладили, а мелкие разногласия легко улаживали.
— Ирина! — меня догнала Лера. — Не расстраивайтесь, Галина Сергеевна все это не всерьез говорила. А я буду вам помогать.
— Спасибо, Лера, — невесело улыбнулась я. — Мне тоже не следовало горячиться. Да и, честно говоря, я пока плохо представляю, где мне искать такую женщину. У тебя никого нет на примете?
— Нет, — огорченно пожала плечами Лера. — Но я поспрашиваю своих знакомых… У нас с вами обязательно все получится!
— Надеюсь…
В субботу я обо всем этом не думала, расслабившись и отдыхая душой и телом в обществе любимого мужа. А вот сегодня раз за разом прокручивала в голове этот разговор и все больше убеждалась в том, что Галина Сергеевна до некоторой степени права. Нет, конечно, не в том, что моя затея — это лишняя работа, а в том, что трудно найти подходящую героиню. В самом деле, где я буду ее искать? Ходить по улице с плакатом: «Требуется женщина-военный»? Глупость страшная, результатом которой будет только недоуменная насмешка окружающих. Да и времени у меня нет на подобные нелепости…
— Ириша, — позвал меня Володя из комнаты, — как там у нас дела с обедом? Я через пару минут заканчиваю.
— Вот и хорошо, — откликнулась я, отвлекаясь от своих невеселых мыслей. — Мне осталось примерно столько же…
За обедом я рассеянно слушала мужа, вяло ковыряясь в своей тарелке, так как аппетит у меня пропал напрочь. Володенька, наоборот, мою стряпню нахваливал, а поев, растроганно поблагодарил поцелуем, к которому присовокупил мечтательное высказывание о том, как хорошо было бы, если бы я готовила и в будни. Потом супруг засобирался к коллеге Виталию, сказав, что тот просил принести работы, как только они будут готовы. Я тоскливо выглянула в окно: там шел снег пополам с дождем и противно завывал ветер. Оставалось только посочувствовать Володе и попросить его возвращаться поскорее.
— Не скучай, Ирочка, я мигом, только туда и обратно, — ободряюще улыбнулся муж, скрываясь за дверью.
Я осталась одна и, чтобы не думать о своих невеселых проблемах, занялась всяческими хозяйственными мелочами, которые тоже когда-нибудь надо делать. У меня уже скопилась целая полка еще вполне приличных вещей, нуждавшихся в починке. Я вооружилась иголкой и нитками, вставила в приемник компакт-диск с любимыми классическими произведениями и приступила к работе.
Диск успел прокрутиться трижды, а Володя все еще не возвращался. Меня начало одолевать смутное беспокойство, так как три с половиной часа — срок приличный, а Белоусов живет от нас в двадцати минутах быстрой ходьбы. И куда это, интересно, запропастился муж? Обещал же вернуться быстро…
Но мое богатое воображение еще не успело разгуляться в полную силу и добраться до представления всяческих ужасов, могущих случиться с Володей, как из прихожей донесся звук открываемого замка. Слава богу! Я бросила свое рукоделье и побежала встречать мужа.
Он стоял в прихожей, одной рукой расстегивая куртку, а другой бережно держа пакет с неизвестным содержимым, и улыбался. У меня отлегло от сердца, но я для профилактики обратилась к нему с напускной суровостью и подозрительностью:
— И это называется мигом? Ты где был?
— Я бы сказал, что пиво пил, но это будет неправда, — ухмыльнулся Володя. — Зато теперь ты понимаешь, как я волнуюсь, когда тебя долго нет и я не знаю, где ты обретаешься.
— Ага, так это твоя месть? — Я встала в позу оскорбленного достоинства.
— Ну, конечно, нет, ты же знаешь, что в моем сердце нет места этому низменному чувству, — с утрированным пафосом ответил Володя. — Оно переполнено нежностью к моей любимой жене. Просто Виталька рассчитался со мной сразу, так как стал брать за работу авансом, да еще и дал больше, чем я рассчитывал. Я поинтересовался, с чего такая щедрость, но он только туманно высказался, что «инфляция не стоит на месте», и в дальнейшие объяснения вдаваться не стал. Впрочем, это не главное.
— А что главное?
— Главное — в пакете. Я заметил, что тебе грустно, поэтому прогулялся до рынка, чтобы тебя порадовать. Держи и радуйся! — С этими словами муж протянул мне пакет.
Я заглянула внутрь и растаяла. Милый, милый Володенька, как хорошо он знает, чем можно поднять мне настроение! В пакете лежала коробочка обожаемых мною конфет «Рафаэлло» и… и еще одна коробочка. Небольшая, довольно яркая, с пластиковым окошком, через которое просматривалось что-то непонятное.
— Доставай осторожно, — предупредил меня Володя.
Я прошла в комнату, поставила пакет на стол и аккуратно извлекла коробочку на свет божий. В ней помещался изумительной красоты цветок без стебля, укрепленный в крошечной чашечке с водой. Казалось, что нежно-кремовые вычурные лепестки с золотистыми прожилками пропитаны солнечным светом и будут светить в темноте.
— Он живой? — потрясенно спросила я.
— Да, и продавец сказал мне, что эта орхидея простоит больше месяца, так как в чашечку добавлен специальный состав. Только нужно изредка добавлять подслащенную воду, а орхидею лучше оставить в коробочке.
— Так это орхидея? — изумилась я. — Я ее раньше видела только на картинках и по телевизору. Никогда не представляла, что они такие красивые… Где ты взял это чудо?
— Просто купил, — немного смущенный муж был явно доволен моими восторгами. — Повезло случайно.
— Но она же, наверное, стоит сумасшедших денег?
— Ерунда, — отмахнулся Володя и привлек меня к себе. — Зачем еще нужны деньги, как не для того, чтобы порадовать тебя?
— Спасибо.
Я была ужасно тронута и обрадована. Весь вечер мой взгляд невольно возвращался к прекрасному цветку, покоящемуся в своем теремке, стоящем на журнальном столике. А еще мне хотелось его понюхать.
— Володя, — спросила я, — ты не знаешь, орхидеи пахнут?
— Понятия не имею, — пожал он плечами, — я же не ботаник, а продавец про запах ничего мне не говорил, просто не велел доставать цветок из коробочки и держать подальше от источников тепла, вот и все.
— Тогда я сейчас сама проверю…
Я бережно открыла коробочку, чтобы не потревожить цветок, и склонилась над ним, пытаясь уловить аромат. Он был, тонкий, едва уловимый и чуть сладковатый, напоминавший дорогие духи «Пуазон». Я вдохнула глубже и вдруг почувствовала, как у меня резко ни с того ни с сего закружилась голова…
Опершись на столик, я прикрыла глаза, но головокружение не проходило. Странно, никогда со мной ничего подобного не случалось.
— Володя, — тихонько позвала я мужа, — помоги мне, пожалуйста, сесть.
— Что с тобой? — Володя тут же оказался рядом и помог мне опуститься в кресло. — Тебе плохо?
— Да нет, ничего страшного, — я слабо улыбнулась, чтобы муж успокоился и не паниковал. — Просто закружилась голова. Наверное, от духоты.
— Может быть, тебе нужно показаться врачу? — Володя все еще встревоженно смотрел на меня.
— Зачем, господи? Уже все прошло. Да и было такое в первый раз… Ерунда это все, просто два дня из дома не выходила, засиделась. Давай откроем форточку и проветрим комнату. Только закрой цветок, чтобы он не замерз.
— Как ты меня напугала, Ириша, — вздохнул муж, потом, подумав немного, спросил: — Слушай, а может быть, это первый признак?
— Какой первый признак? — не поняла я.
— Ну, головокружение, — муж уже хитро улыбался, — отсутствие аппетита…
— Ничего не понимаю, говори яснее! — Я в недоумении уставилась на Володю, затем до меня дошло. — Постой, ты думаешь, что я беременна?
— Ага, — кивнул он.
— Ой… — потрясенно выдохнула я, но тут же опомнилась: — Да нет, ерунда, этого не может быть.
— Уверена?
— Абсолютно. — Я уже окончательно пришла в себя и успела перебрать в голове все женские приметы и особенности, чтобы отвечать уверенно. — Извини, любимый, но на этот раз твои подозрения беспочвенны.
— А жаль, — протянул муж.
Остаток вечера мы провели в обсуждениях проблемы по обзаведению ребенком и в конце концов сошлись во мнении, что пока не время, хоть я и видела, что Володя согласился с этим выводом скрепя сердце.
* * *
В понедельник погода решила исправиться, словно ей стало стыдно за неумеренное издевательство над людьми, которое она устроила в выходные. На небе кучковались рваные облачка, было безветренно и довольно тепло. Я пошла на работу пешком, памятуя о вчерашнем головокружении, чтобы подышать свежим воздухом, а заодно настроиться на трудовую деятельность.
В кабинете меня встретила Лера, поздоровалась и, покаянно вздохнув, выдала:
— Извините, Ирина, но я никого не нашла. Все мои знакомые только пальцем у виска вертели, намекая на то, что у них таких сумасшедших на примете нет.
— Ничего, Лера, у нас в запасе еще две недели, так что я уверена — все получится, — бодро ответила я, хотя никакой уверенности не ощущала. — Давай пока думать о текущих делах. Кого показываем в эту пятницу? Напомни мне, а то я что-то подзабыла.
— Есть две кандидатуры: Наталья Горячева, победительница конкурса «Хрустальная корона», и Перова Людмила Ивановна, которая выращивает бонсай. Галина Сергеевна пока еще не решила, кто из этих двоих предпочтительней. Вот придет, тогда и определимся окончательно.
— Да-да, — рассеянно покивала я. — А тебе самой-то кто больше нравится?
— Мне? Людмила Ивановна, конечно. Эти ее деревца, внуки, ватрушки по субботам… Такая милая тетушка, просто образец обывательского представления о счастье!
— А что так зло? — поинтересовалась я, уловив в голосе Леры явную нотку сарказма. — Сама же говоришь, что она тебе больше нравится.
— Знаете, Ирина, — поморщилась наша помощница, — с Людмилой Ивановной, конечно, работать будет легко, получится милая уютная передача, но я совсем не так представляю себе свое счастье.
— Знаю я твое представление, — усмехнулась я. — Глаголом жечь сердца людей… Ладно, все это лирика, к делу отношения не имеющая. А юная королева красоты что?
— А, — махнула Лера рукой, — у нее уже звездная болезнь началась! Тут уж, сами понимаете, злых вопросов на передаче будет тьма.
— Так это же хорошо! Передача получится острой.
— Вряд ли, Наташенька большим умом не отличается. Если что и получится, так роскошная склока в эфире на всю губернию. Вот разве что заставить девочку ответы наизусть учить, так не станет ведь: она гордая!
— Страсти какие, — усмехнулась я. — Что-то ты, моя дорогая, с утра не в своей тарелке, злишься на весь свет. И та тебе не угодила, и эта… Случилось что-то?
— С Павликом вчера поругалась…
— А по какому поводу? — спросила я, так как эти двое были из разряда тех, кого называют заклятыми друзьями. Их вялотекущий роман, не затухающий и не перерастающий ни во что серьезное, был притчей во языцах чуть ли не у всего телецентра.
— Мы ходили в кафе, и я спросила Павлика, нет ли у него знакомых женщин-военных. Он ответил, что нет, затем стал выяснять, зачем мне это надо, я рассказала о нашем разговоре…
— Понятно, можешь не продолжать. Нашего оператора задел твой неприкрытый феминизм. Это я тебе и так могла предсказать… И сильно поругались?
— Да как вам сказать… но он первый начал! Так что мы теперь не разговариваем.
— Как дети, ей-богу! — покачала я головой укоризненно. — Ладно, Лера, выбрось из головы свои обиды и поведай мне подробно все, что тебе известно о Перовой и Горячевой.
— Как скажете…
Я вооружилась листом бумаги с ручкой, чтобы по ходу Лериного рассказа сделать пометки на будущее, и даже успела кое-что записать до того момента, как появилась вечно опаздывающая Галина Сергеевна.
— Доброе утро, девочки, — с улыбкой поздоровалась она, вплывая в кабинет. — Вы одни?
— Здравствуйте, Галина Сергеевна, — ответила я. — А кого еще вы хотели бы здесь застать? Для Павлика еще рановато.
— Я вовсе не о нем вас спрашиваю. Я думала, что у вас уже сидит героиня для военной передачи. — Ее улыбка стала насмешливой, а потом и вовсе пропала. — Не обижайтесь, мы с вами в пятницу погорячились, вот я и не смогла удержаться от подначки. Чем заняты?
— Обсуждаем кандидаток, — ответила я, решив удовлетвориться извинением и не реагировать на колкость. — А вообще-то, ждем вас.
— А я разве сильно опоздала? — Галина Сергеевна собралась обидеться.
— Нет, не очень, как всегда, — ответила Лера.
— Ну и хорошо, — расслабилась наш режиссер. — И на ком вы остановили свой выбор?
— Лере больше нравится Людмила Ивановна.
— Я с ней согласна. Давайте сделаем спокойную добрую передачу, а красавицу оставим на потом. Конкурс только что прошел, все его видели, подождем немного, пока страсти улягутся.
— Значит, решено, — подвела я итог. — Ждем Павлика и едем к Перовой. А пока, раз вы обе уверены, что с Людмилой Ивановной никаких проблем не предвидится, давайте набросаем сценарный план.
Наш оператор появился в кабинете через час.
— Всем доброе утро, — сказал он, хотя по его виду было заметно, что это утро он таковым не считает.
Павлик уныло доплелся до кресла, плюхнулся в него, повозился, устраиваясь поудобнее, и с надеждой взглянул на меня:
— Ирина, можно я немного тут у вас подремлю?
— Нельзя, — ехидно ответила я. — Сейчас Лера договорится насчет машины, и мы поедем снимать.
— Вот так всегда, — горестно вздохнул Павлик, — нигде мне, бедному, покоя нет.
— Покой нам только снится, — продекламировала Галина Сергеевна.
— Вот пусть бы он мне и приснился, — проворчал оператор, — так вы спать не даете.
— Дома нужно спать, — процедила Лера и, демонстративно чеканя шаг, прошествовала мимо Павлика.
— Я дома не мог, у меня батарею прорвало. — Парень потер глаза и отчаянно зевнул. — Всю ночь с тряпкой носился, а утром за слесарями охотился, вот и опоздал. Думал, вы меня пожалеете…
— Бедненький ты наш, — я скорчила жалостливую мину. — Батарею-то тебе хоть починили?
— Какое там! — махнул рукой Павлик. — Оторвали и выкинули, теперь новую покупать надо. В комнате холодище — кошмар! Буду к Косте на постой проситься, пока все это безобразие не закончится.
— Да, тебе не позавидуешь, — протянула Галина Сергеевна. — Ирина, может быть, дадим ему поспать, а к Перовой поедем после обеда?
— Не думаю, лучше мы сейчас все-таки съездим, а с обеда отпустим домой эту жертву наводнения. Павлик, тебя такой вариант устроит?
— Более чем, — воспрял духом оператор и даже перестал зевать. — Я тогда пробегусь по хозтоварам, приценюсь к этой треклятой железке, а вечером с Костей привезу ее домой.
— Ну вот и договорились, — удовлетворенно кивнула я. — А где же наша Лера?
— Я здесь, — откликнулась помощница, входя в кабинет.
— Отлично, собираемся и едем.
— Нет, не едем.
— Почему это? — в один голос переспросили мы с Галиной Сергеевной.
— Наш незаменимый Костик будет только через два часа: он отпросился у шефа встречать армейского друга. А на Агееве Гурьев укатил, — пояснила Лера.
— Судьба, — резюмировал Павлик, закрывая глаза.
— Черт знает что! — вспылила я. — И что мы будем делать эти самые два часа?
— Успокойся, Ирочка, — поморщилась Галина Сергеевна. — Бери пример с Павлика.
— Если я буду с него брать пример, то мы с вами сможем делать от силы одну передачу в месяц, — проворчала я, усаживаясь на свое место.
— Не преувеличивайте, Ирина, — улыбнулась Лера. — Давайте я вам пока прочитаю статью о бонсай. Так сказать, для лучшего владения темой.
— Читай, чего уж теперь, — вздохнула я. — Будет Павлику вместо колыбельной.
Лера принялась нудно декламировать текст статьи, а я честно пыталась вникнуть в содержание. Получалось плохо. Японские каноны эстетики запоминаться не желали совершенно. Я даже как-то отстраненно поудивлялась тому, что вся эта премудрость вдохновила простую, как говорит Лера, русскую женщину, которой больше подходит выращивать ремонтантную клубнику или помидоры «Бычье сердце». Хотя… вот и первый вопрос к Людмиле Ивановне, и даже удивление разыгрывать не придется.
Раздался деликатный стук, и в дверь просунулась смущенная физиономия Кости.
— Добрый день, — поздоровался он, втискивая свое тренированное тело в наш кабинет. — Ирина Анатольевна, не сердитесь, пожалуйста, я уже освободился.
— Да я не сержусь вовсе, — пожала я плечами. — Лера, растолкай этого спящего красавца, пора ехать. Кстати, героиня-то наша в курсе?
— В курсе, — кивнула Лера, — я ей звонила. А «красавца», — тут девушка плотоядно ухмыльнулась, — «красавца» я разбужу с удовольствием.
С этими словами наша помощница с совершенно неженской силой принялась трясти кресло, словно вознамерилась вытряхнуть из него Павла на пол. Ручаюсь, если бы оператор не проснулся сразу, ей бы это удалось.
— А? Что? — Павлик вскочил, заполошно оглядываясь по сторонам.
— Кончай ночевать, доброе утро уже миновало! — Костя ободряюще похлопал парня по плечу. — Работать будешь.
— Вот ведь жизнь, — вздохнул Павлик, протирая глаза. — Сначала спать не давали, а теперь будят с садистской жестокостью…
— Павлик, не наглей, — призвала его к порядку Галина Сергеевна. — На работе нужно забыть обо всех своих проблемах и работать. Поэтому быстренько мобилизуйся, изыщи внутренние резервы, и за дело!
— Ладно, — обреченно покорился оператор, — в конце концов я могу и в машине покемарить.