Грядущий четверг не должен был принести с собой никаких сюрпризов. Но, как известно, человек предполагает, а бог располагает. Утро у меня было достаточно добрым и плодотворным в плане работы. Моя команда в полном составе собралась в кабинете к половине десятого с бодрым настроением и желанием сворачивать горы, какие тут же нашлись, как по заказу: проявилась Алевтина Семеновна.

Вот с кем пришлось повозиться-то! Стоило только Феде направить на нее камеру, как она цепенела, не в состоянии и двух слов произнести связно и членораздельно. За полтора часа мы использовали, казалось, все методы, с помощью которых пытались успокоить нашу героиню и добиться ее естественного поведения. Ничего не помогало: бедная Грибова продолжала все более цепенеть.

— Слушай, Ирина, — отвела меня в сторонку Галина Сергеевна, — может быть, попробуем с кем-нибудь еще? Ты вроде бы говорила, что директриса детского дома женщина интересная…

— Анна Марковна нам пригодится для отдельной передачи, — твердо сказала я. — Не расстраивайся, сейчас я что-нибудь придумаю.

— Да что тут еще можно придумать?! Мы все перепробовали. Жаль, конечно, у Алевтины Семеновны очень колоритная внешность, она так интересно говорит… Вот разве что предложить ей выпить для снятия сценического зажима?

— Обойдемся без алкогольного воздействия. Предупредите Федю, чтобы был наготове.

Я вернулась к расстроенной Алевтине Семеновне, присела рядом с ней на диван, заговорила о каких-то пустяках. Не видя камеры, она стала естественной, отвечала легко и раскованно. Я постепенно меняла тему, стала задавать заготовленные вопросы, на ходу меняя формулировку… Через сорок минут из-за шторы вынырнул довольный Федя:

— Все, снято.

— Ой, а вы разве снимали? — удивилась Грибова.

— Это называется скрытая камера, — улыбнулась я.

— Так я же, наверное, кучу ерунды наговорила, — запаниковала женщина, — и выглядела ужасно…

— Успокойтесь, Алевтина Семеновна, — обняла ее за плечи Галина Сергеевна. — Это весьма распространенное и, смею вас уверить, ошибочное мнение, свойственное тем, кто никогда не имел дела с телевидением. Людям почему-то кажется, что перед камерой нужно как-то по-особенному себя держать и говорить какие-то особые слова. А на самом деле нужно просто оставаться собой и держаться естественно. Не волнуйтесь, все получилось просто прекрасно!

— Правда? — недоверчиво переспросила Грибова.

— Конечно, — улыбнулась я. — Вы можете приехать к нам на студию, чтобы в этом убедиться.

— А когда это можно сделать?

— Когда вам будет удобно: позвоните и приезжайте. Заодно посмотрите нашу студию вживую и постараетесь к ней привыкнуть. Вам ведь еще на вопросы зрителей отвечать.

— Ох-ох-ох, — тяжело вздохнула она. — А можно сейчас?

— Можно, только вам придется добираться своим ходом, так как у нас в машине нет места, — с извиняющимся видом я развела руками.

— Ничего, доберусь.

Женщина явно сгорала от любопытства и боялась поверить, что будет хорошо выглядеть на экране. Пожалуй, и в самом деле имело смысл дать ей возможность посмотреть на себя, да и в студии посидеть…

По дороге я все думала о нашей последней героине, как вдруг меня осенило:

— Галина Сергеевна, кресла! — потерянно выдохнула я.

— Что кресла? — не поняла она.

— Их же нет…

— А куда они делись? В нашем кабинете с утра было на месте, а из студии никто без нашего ведома кресло тоже забрать не мог, — недоумевала Галина Сергеевна. — Ты не заболела, Ирочка?

— Да нет же! — досадливо махнула я рукой. — У нас же на этот раз три героини, а кресло всего одно! Понимаете?

— Понимаю…

— Что делать будем?

— Покупать еще два, — тут же нашла выход Галина Сергеевна. — Тащить в студию инородную мебель не годится: разномастица получится, да и для приглашенных дам некоторая обида… Как только приедем, сразу пойду к Евгению Ивановичу. Раз он одобрил наш план, значит, пусть раскошеливается.

— А если таких же не будет?

— Пусть голова болит у Андрея Юрьевича. Он и так уже на нашу программу больше года ни копейки не потратил. Даже к праздникам интерьер не менял, говорил, что женское счастье, оно в любой праздник одинаково. Так что теперь не отвертится!

Когда Галина Сергеевна в таком настроении, ей лучше не перечить, и я была уверена, что кресла у нас будут. Вот только куда их потом девать? В наш кабинетик они точно не поместятся, там и так тесно. Но это, как говорится, дело будущего. Сейчас другие проблемы, поважнее. В частности, я совершенно забыла, что нужно было договориться с Алевтиной Семеновной о том, когда мы сможем снять ее в окружении домочадцев. Ну да ладно, она сейчас сама к нам прикатит.

И прикатила-таки! Причем чуть ли не одновременно с нами. На такси она, что ли, добиралась? Что-то мне не слишком верится, что тарасовский общественный транспорт стал настолько оперативным.

Федя, Лера и Алевтина Семеновна отправились смотреть отснятый материал, Галина Сергеевна с решительным видом пошла к шефу требовать субсидий, а я временно дезертировала, чтобы отыскать Гурьева. И вскоре отыскала, причем вместе с Павликом.

— Привет изгнаннику, — поздоровалась я с нашим оператором. — Как твои дела?

— А как они могут быть без вас? Скучаю, несмотря на загруженность работой.

— Врешь, поди, — я скептически посмотрела на Павлика. — Ты не о нас скучаешь, а по любимому креслу.

— Почему это сразу «врешь»? — возмутился он. — Я же не сказал, по ком скучаю! И, кстати, как там Федя, справляется?

— Более чем, мы даже не ожидали.

— Ирина, а вы, часом, не подумываете оставить его вместо меня? — забеспокоился Пашка. — Не переживай, тебя нам никто не заменит, — утешила я оператора. — Твое кресло выглядит каким-то осиротевшим и одиноким, а я так привыкла, что оно всегда заполнено тобой, что прямо-таки дискомфорт ощущаю. Кстати, о креслах: лови момент, скоро на телецентре появятся еще два. И если ты сумеешь вовремя подсуетиться, то одно из них после восьмого марта может оказаться в операторской.

— Нет уж, не буду я суетиться. Меня вполне устраивает кресло в вашем кабинете и та компания, что к нему прилагаетеся.

— Ах ты нахал! — я просто задохнулась от возмущения. — Значит, мы для тебя только компания, прилагающаяся к креслу? Вот погоди, расскажу Галине Сергеевне с Лерой, как ты о них отзываешься, тогда уж точно они решат сменить тебя на Федора!

— Ой, не надо! — в притворной панике взвыл Пашка. — Я все понял, раскаялся и осознал! Плевать на кресло, мне без вас, единственных и неповторимых, жизнь не в жизнь!

— То-то же!

— Гляжу я на тебя, Ирина, и думаю, — с ухмылкой раскрыл рот до сих пор молчавший Гурьев, — делать тебе, что ли, нечего, как только цирк устраивать? Стояли мы себе с Павлом, говорили о серьезных вещах, а стоило тебе появиться, как сразу начались клоунские ужимки!

— Это вы-то о серьезных вещах?! Перестань, Валера, не смеши меня. А я пришла, между прочим, по делу. Это Павлик меня спровоцировал.

— Вот-вот, — ехидно поддакнул Гурьев, — а он еще и виноват остался.

— Перестань, — попросила я, — лучше расскажи, что за вещество было в ампуле?

— Очень даже занятное вещество, — Валерка не стал упираться, а сразу принялся излагать. — Оно прекрасно срабатывает в сочетании с анальгетиками, которые Кате сейчас вводят, образует токсичное соединение, которое моментально вызывает отек легких, а потом в течение часа распадается на совершенно невинные составляющие, понимаешь? Катя сейчас в том состоянии, что отек легких, спазм сердца или любая другая прелесть ни у кого из врачей никакого подозрения не вызовет. А пока они попытаются девушку откачать, вещество примет совершенно некриминальный характер. Да и кому придет в голову показывать Катин молодой и красивый труп судмедэксперту? Последствия отравления — и все.

— Кажется, Шурик вчера второй раз спас Катерине жизнь, — потрясенно выговорила я. — Слушай, Валера, а никто из вас больше у Кати не был?

— Костя вечером ездил, ей лучше, она преображается на глазах. Правда, слабенькая еще, как новорожденный котенок, но это ерунда — у девчонки очень сильный организм: еще день-два, и она начнет вставать.

— Валера, а ты не думаешь, что это будет не единственная попытка избавиться от Кати?

— Да я уверен в этом! Она знает что-то очень серьезное. Вряд ли ее стали бы убирать, если бы дело было только в том, что она как женщина самим своим существованием отравляет жизнь армейским чинам. Тут все гораздо сложнее. Я жду не дождусь, когда с ней можно будет поговорить. Радует только то, что больше в моргах не объявлялось интересных покойников.

— И как ты объясняешь такую паузу? — поинтересовалась я.

— Мы с тобой уже обсуждали эту тему, ты разве забыла?

— Если честно, да, — призналась я. — Хлопот полон рот с праздничной передачей.

— Ну хлопочи-хлопочи, — саркастически протянул Гурьев, — а я пойду к братцу покойной старушки, авось отрою что-нибудь в ее бумажках.

— Ну, удачи тебе!

— Спасибо, мне она сегодня очень пригодится.

Распрощавшись с Валерой и Павликом, я завернула в нашу студию, где застала всю свою команду с Алевтиной Семеновной в качестве дополнения. Пришлось устроить что-то вроде репетиции, результаты которой меня порадовали. Взглянув на себя на экране, Грибова сначала не поверила своим глазам: она даже не представляла, что так киногенична. Теперь от ее стеснения остался один момент: женщина комкала в руках носовой платок. Ну, это не страшно: у многих людей проблемы с руками, такое бывает даже с телеведущими, которые или крутят карандаш, или прячут руки за спину, чтобы не было видно, как они волнуются. Дадим в начале передачи Алевтине Семеновне какую-нибудь симпатичную ручку, пусть займет ею руки.

Хорошо, что у нас есть незаменимая Валерия! Я ведь опять забыла о съемке с домочадцами, а она — нет. Алевтина Семеновна на Лерин вопрос сообщила нам, что дети больше ее самой ждут визита гостей с телевидения, и, наверное, именно их нетерпение заставило ее так быстро выздороветь. Короче, нам сегодня предстояло еще раз съездить к Грибовой после обеда, что вполне устроило моих коллег. А на вечер была запланирована разминка в тренажерном зале с очаровательной госпожой Волковой.

— Ну что, коллеги, — спросила я, когда успокоенная Алевтина Семеновна отбыла восвояси, — кажется, мы с вами практически управились?

— Ирина, не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — посоветовала осторожная Галина Сергеевна.

— Да-да, — поддержала ее Лера, — не стоит искушать судьбу.

— Хорошо, не буду. У нас ничего не готово, мы не успеваем, и вообще все плохо! Неужели вы думаете, что судьба такая дура, что купится на эти нелепые завывания в пространство? Может быть, мне еще от сглаза пальцы скрестить?

— И это не помешает, — совершенно серьезно согласилась с моим высказыванием Галина Сергеевна, напрочь игнорируя мой ернический тон.

— Я вас не узнаю, дамы. Когда это вы успели стать суеверными?

— Знаешь, Ирина, я бы с радостью отказалась от всяческих суеверий и руководствовалась только насквозь материалистическими соображениями в нашей работе, если бы жизнь не подбрасывала нам регулярно какие-нибудь каверзы. Ты вспомни, была у нас хоть одна передача, снятая без проблем? Или они начинали преследовать нас с самого первого дня съемок, или случалось что-нибудь эдакое, под занавес, что срывало нам ее.

— Не могу с вами не согласиться, — вынуждена была отступить я. — Только мне все равно плохо верится в действие всяких охранных амулетов.

— Ну и не верь себе! Я же не заставляю тебя верить? Я всего лишь прошу быть осторожнее с высказываниями.

— Все, убедили, — окончательно сдалась я. — Пойдемте попьем Лериного замечательного чайку.

— Ирина, ура! Вы тоже признали, что мой чай замечательный! — обрадовалась Лера, словно я ей преподнесла дорогой подарок.

Несмотря на суеверные опасения коллег, судьба вела себя сегодня довольно мило, а из сюрпризов преподнесла нам только один, да и тот мог вполне пройти по разряду приятных. Детей у Алевтины Семеновны оказалось четверо: две пары очаровательных близнецов-погодков, мальчики и девочки. Вот они-то прекрасно чувствовали себя перед камерой! Им очень понравилось сниматься. Я умилилась и предложила им прийти в студию вместе с мамой, пообещав, что оператор обязательно покажет их мордашки крупным планом. Детский восторг не знал границ. Как же легко обрадовать ребенка! Мне временами тоже хочется стать маленькой, чтобы искренне радоваться мелочам и становиться счастливой на целый день от пустякового приятного происшествия вроде неожиданно подаренной конфеты.

Ну а в тренажерном зале с Татьяной Эдуардовной мы вообще управились чуть ли не бегом. Нам и надо-то было всего-навсего снять сюжет на одну минуту, не больше. Основное время занял у нас хозяин сего заведения, который усиленно пытался пропихнуть рекламу своего не самого престижного, но вполне пристойного зала. С этой целью дядечка старательно барражировал в поле объектива Фединой камеры и надоел мне настолько, что я сдалась и попросила нашего оператора снять вывеску над дверью тренажерного зала. Хозяин этим удовлетворился и стал не менее назойливо меня благодарить, объясняя, что он только недавно организовался, цены здесь низкие, а на оплаченную рекламу средств пока нет. Он даже попытался всучить нам бесплатные абонементы в свой зал в качестве платы за рекламу. Спасла меня от него Галина Сергеевна, которая строго сказала, что такие вещи мы не решаем, так как они вне нашей компетенции. Хотя я, если честно, не отказалась бы от бесплатного абонемента. Правда, где бы я нашла время еще и на тренажерный зал при своей загруженности и ненормированном рабочем дне? Все. Рабочий день окончился, а я опять возвращалась домой позже положенного. Надеюсь, что сегодня Володя не будет гневаться, а просто накормит уставшую жену ужином. Благодарность свою я выражу ему со всем рвением и прилежанием.

Мои ожидания оправдались: муж меня приветствовал нежным поцелуем в щеку и умчался обратно на кухню дожаривать котлеты. Запах они источали изумительный. Или я настолько проголодалась? Неважно, все приготовленное с любовью вкусно. А Володя меня любит, следовательно, все, что он делает для меня, априори хорошо и правильно. Даже если муж меня ругает — это одно из проявлений его любви.

Котлеты у Володи и в самом деле получились замечательные, с хрустящей корочкой и розовым соком внутри. Не прожарились, наверное. Но горячее сырым не бывает, это я помню со студенческих лет. К тому же я где-то слышала, что мясо с кровью способствует избавлению от галлюцинаций. Их у меня, правда, пока нет, но профилактика не повредит. Так что с картофельным пюре, в котором практически не было комков и нужно было только чуть-чуть досолить, котлетки съелись за милую душу. Чай с печеньем завершил нашу вечернюю трапезу.

Чаевничали мы с Володей перед телевизором, наблюдая за мытарствами очередного персонажа нестареющего Джекки Чана и весело комментируя особенно нелепые моменты. Муж сегодня был в ударе и смешил меня, пожалуй, больше прославленного китайца. Люблю я такие милые вечера, мне они дороже, чем любые праздники.

* * *

Наступила очередная пятница, пятница без выхода в эфир. Это бывает настолько редко, что мои сотрудники, и я в том числе, испытывали довольно странное и непривычное чувство, напоминающее опустошенность. Ни тебе суеты, ни тебе беготни, ни тебе понимания, что ничего не готово… Сидим себе спокойненько, обсуждаем текущие вопросы. Чтобы не мучиться, я для себя решила считать сегодняшний день не пятницей, а, скажем, вторником: самым обычным днем, когда работа над передачей только-только началась, впереди уйма времени и есть шанс все успеть. Помогло. Самоубеждение — великая вещь! Лишь бы только оно не перерастало в самообман.

Из этой спокойной рутины меня выдернул Гурьев.

— Ириша, я был прав, все очень серьезно. Тебе больше не стоит вмешиваться в это дело, — сказал он с мрачным лицом, вытащив меня в коридор.

— А можно хоть узнать, что тебя так напрягло? — поинтересовалась я, про себя думая, что шиш я отступлю, тем более сейчас, когда мы наконец-то приблизились к разгадке.

— Хорошо, я тебе скажу, но только для того, чтобы ты поняла всю серьезность происходящего. Я вчера, как и собирался, встретился с Иваном Богдановичем, братом покойной старушки Кочетовой. Дедок оказался общительным и доверчивым, спокойно позволив мне порыться в бумагах старушки. И там я натолкнулся на странное письмо сына Александры Богдановны. Оно лежало в заляпанном грязном конверте, на котором не было никаких опознавательных знаков. Видимо, его привез Кочетовой какой-нибудь однополчанин сына. Но почерк именно Гошин, так звали парня: я сличил с другими, обычными письмами. Ну, все содержание письма я тебе пересказывать не буду, там много всякой сентиментальной чепухи, а главное заключается буквально в двух строках: парень узнал что-то о делишках командира своей части и все время боялся. Он написал, что командиры торгуют смертью солдат в обмен на смерть других парней, и ждал смерти, прося мать обязательно убедиться в том, что ей пришлют именно его тело.

— Валера, по-моему, это бред сумасшедшего. Гоша явно свихнулся в Чечне, что немудрено.

— Нет, Ириша, он не свихнулся. Его слова означают — там были, кстати, еще кое-какие намеки, — что кто-то из командования продает чеченцам оружие, получая за это наркотики. Если бы Александра Богдановна сунулась с этим письмом как с аргументом для эксгумации, вряд ли дожила бы до этого времени. А тут, наверное, она случайно проговорилась, вот ее и поздравили.

— Ты нашел цветок?

— Нет, конечно, что в квартире можно было найти после похорон? Соседка только сказала, что Александра Богдановна принесла в пятницу подарочный набор из военкомата и ворчала, что сына угробили, а теперь откупиться пытаются. Ей же полагалась какая-то военная пенсия за потерю кормильца.

— Страшненькая история, — согласилась я с выводами Валерия. — И ты полагаешь, что есть еще люди, осведомленные об этих махинациях, для которых уже приготовлены цветочки?

— Не сомневаюсь! Теперь ты понимаешь, что тебе стоит отойти в сторонку?

— Валера, не говори ерунду: ну кто знает, что мне тоже что-то известно? — от волнения я стала слегка косноязычной. — Ты знаешь больше, это тебе надо бояться.

— Мне не привыкать, а если с тобой что-то случится, мне этого Володька никогда не простит.

— Ничего со мной не случится, — отрезала я упрямо. — В обед я поеду навестить Катю, и ты меня не останавливай.

— Ирина, — Гурьев снова было попытался наставить меня на путь истинный, но, видя, что это бессмысленно, замолчал и махнул рукой. — Поступай как знаешь, я умываю руки. А если с тобой что-нибудь случится, не жалуйся потом, что я тебя не предупреждал.

— Если утонешь — домой не приходи, — улыбнулась я, вспомнив расхожую напутственную фразу многих мам, с неохотой отпускающих своих чад к водоемам.

— Тебе все хиханьки да хаханьки, — покачал головой Валерий, — неуемная ты наша!

Расстались мы с ним не слишком довольные друг другом, но что поделаешь: любой нормальный мужчина, даже такой циник, как Гурьев, стремится защитить женщину от неприятностей и опасностей. Это лестно, но иногда мешает. Надеюсь, что Валерка не успеет предупредить Костю, а то мне не очень-то улыбается мотаться по городу без машины. Я немножко устыдилась своего меркантилизма, но тут же прогнала это малоприятное чувство, подумав, что мои цели не такие уж и личные.

Шилова я перехватила по дороге в буфет. Он, наверное, собирался обедать, ну да ничего: пост еще не самое страшное, что может случиться с человеком. Вот я же использую свой обеденный перерыв исключительно как прикрытие, и ничего, дистрофия мне пока не грозит, даже гастрита нет, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

Разумеется, Костя мне не отказал в такой пустяковой просьбе. Отказ чуть было не случился в больнице, где суровая сестра-хозяйка не хотела нам выдать халаты и пропустить к Кате. И как это Валере удается ладить с такими мымрами? Пришлось подавить свое раздражение и пустить в ход обаяние. Тетка поворчала, но сдалась и пропустила нас, потребовав, чтобы не задерживались. Я ей это клятвенно пообещала.

Катя нас встретила в полусидячем положении, с бледным подобием улыбки на осунувшемся лице.

— Привет, Ирина, прости, что так получилось с твоей передачей. Она ведь сегодня должна была в эфир идти?

— Сегодня, — вздохнула я. — Но это пустяки, главное, ты жива. Хорошо, что Костя успел вовремя.

— Кстати, Костя, — обратилась к нему Катя, — что со мной было? Я ничего такого не могу вспомнить, а врачи пока отказываются говорить, ссылаясь на то, что мне нельзя волноваться. Но ведь ты же знаешь, что у меня крепкие нервы.

— Ты отравилась цианидом, — честно ответил Костя. — Ты мой друг, и я ничего не буду скрывать от тебя.

— Каким образом у меня это получилось? — удивилась девушка.

— Орхидея, — подсказала я.

— Что?! — не поверила Катя. — О черт, кажется, теперь я понимаю!.. Костя, мне немедленно нужно отсюда выбираться, я и так потеряла целую неделю.

В крайнем возбуждении девушка попыталась встать с кровати, и ей это почти удалось. Но в последний момент силы покинули Катю, и она рухнула обратно, чуть не потеряв сознание.

— Черт! — снова выругалась она. — Костя, Ирина, придумайте же что-нибудь!

— Катя, — осторожно начал Костя, — ты еще очень слаба, тебе нужно лечиться, а здесь ты в безопасности…

— Черта с два я здесь в безопасности! Ты думаешь, Шурик мне ничего не рассказал? А Семиреченко уже звонил с утра, интересовался моим состоянием. Я хоть и слаба, но мозги-то работают нормально. Как только Ирина сказала про цветок, мне все стало понятно. Это была единственная недостающая деталь. Думаешь, полковник просто так проявляет обо мне заботу? А лечение мне уже никакое не нужно, только правильное питание, чтобы восстановить силы, да инъекции глюкозы и витаминов. Костя, миленький, ты ведь не знаешь всего, помоги мне, пожалуйста, не заставляй упрашивать. Я тебе потом все-все расскажу, ладно? А сейчас просто поверь, что все это очень серьезно.

— Я тебе верю, Горыныч, — тепло улыбнулся Костя, назвав Катю каким-то, наверное, армейским прозвищем. — Я все сделаю.

— Мы сделаем, — встряла я. — Катю нужно не просто вытащить из больницы, но и надежно спрятать. Твоя квартира для этого уже не подходит, да и жилье всех наших коллег тоже.

— Согласна, — подтвердила Катя. — И к Анне Марковне меня тащить нельзя, там дети…

— Катя, — сказала я, — потерпи немного, нам сейчас пора уезжать, а к вечеру мы обязательно что-нибудь придумаем и вытащим тебя отсюда. Мне кажется, что время у нас в запасе еще есть, так как только вчера старлей принес пять ампул. Пока ребята поменяли только три. Так что полковник будет ждать до завтра, и лишь потом предпримет следующий шаг. Но мы постараемся его опередить.

— Спасибо тебе, Ирина, я буду ждать, — улыбнулась Катя на прощание. — А сейчас попробую поспать…

Девушка сползла в лежачее положение и устало закрыла глаза. Мы с Костей на цыпочках вышли из палаты. По дороге к телецентру я пообещала Косте обязательно поговорить до вечера с кем-нибудь из своих надежных знакомых, у кого можно будет на время спрятать Катю. Он молча кивал, соглашаясь со мной, но думая о чем-то своем. Может быть, вспоминал об армии, а может быть, о чем-то еще, не знаю.

Не успела я на студии войти в нашу комнатку, как тут же подверглась нападению.

— Ирина! Где тебя черти носят? — накинулась на меня Галина Сергеевна. — Срочно нужно ехать на оптовую базу, кресла выбирать!

— А что их выбирать? Купите точно такие же, и все.

— Нет таких же, понимаешь, нет! Немедленно беги к Андрею Юрьевичу, он тебя дожидается. Ведь сама ворчать будешь, если он что-нибудь не то купит. Я ведь помню, как ты придиралась, когда выбирала наше студийное кресло.

— О господи! А вы сами что, не можете съездить? — в отчаянии закатила я глаза.

— Не могу. У меня зуб разболелся! Неужели не видишь, как мне плохо?

— Ну… пусть Валерия съездит… — попыталась я отбрыкаться от несвоевременного поручения.

— Ага, как же, будет с ней Андрей Юрьевич разговаривать! Приобретет что-нибудь самое дешевое и успокоится. Езжай немедленно, не спорь и не заставляй меня мучиться: мне разговаривать больно!

— Ладно, уже еду, — процедила я сквозь зубы и помчалась к Андрею Юрьевичу, нашему хозяйственнику. Раз уж не получилось отбрыкаться, то надо хотя бы постараться справиться с покупкой кресел как можно быстрее.

И почему так всегда получается? Стоит мне подметить какой-нибудь прокол, как тут же выясняется, что, кроме меня, его устранить некому? В самом деле, что ли, у меня такая судьба? Причем все это случается в самый неподходящий момент: я ведь, когда ехала на телецентр, собиралась обзвонить всех своих знакомых, которые могли бы без особых проблем приютить Катю, потом хотела сочинить вескую причину для более раннего ухода с работы… А тут снова гонка. Ну что за наказание!

С покупкой чертовых кресел я провозилась два часа, а все из-за Андрея Юрьевича. Этот скупердяй сражался за каждый рубль, словно должен был доставать его из своего собственного кармана. И где наш шеф умудрился найти такого бережливого хозяйственника? В конце концов мне удалось привести к компромиссу цену и удобство сиденья: три симпатичных, обитых кофейного цвета велюром вращающихся кресла были погружены в машину доставки, а я с чистой совестью могла вернуться к себе и заняться более важной, с моей точки зрения, задачей.

В нашем кабинете никого не было. Галина Сергеевна, наверное, еще не вернулась от зубного, да и вряд ли сегодня уже вернется, а Лера просто пребывала где-то в неизвестности. Впрочем, меня это как нельзя более устраивало. Я достала свою записную книжку с номерами телефонов, подняла трубку и задумалась. Действительно, к кому же можно пристроить Катю? Ведь нам будет нужно с ней встречаться. Одно дело попросить кого-нибудь на время приютить здорового человека, и совсем другое — больного, к тому же такого, к которому будет шляться толпа народа. Проблема!..

Так, моя квартира отпадает по вполне понятным причинам. То же самое с Павликом и Лерой. У Галины Сергеевны, хоть она человек и отзывчивый, есть муж, который нашего авангардизма не поймет. Остается моя подруга Вероника, существо доброе, милосердное, к тому же обладающее двухкомнатными апартаментами, доставшимися ей от родителей. Будем надеяться, что Вероника не откажет.

Я, мысленно пожелав себе удачи, набрала номер Вероникиного магазина и попросила пригласить ее к телефону, а когда услышала голос своей подруги, то заговорила со всей возможной серьезностью:

— Вероника, привет, это Ирина Лебедева. Слушай меня внимательно и не перебивай. Ты сейчас живешь одна?

— Да, — удивленно ответила она. — На личном фронте без перемен. А у тебя появился кто-то, с кем ты хочешь меня познакомить?

— Вероника, я же просила не перебивать! — досадливо поморщилась я. — О твоих потенциальных кавалерах мы поговорим как-нибудь в другой раз. А сейчас мне нужно на несколько дней воспользоваться твоей квартирой…

— Ой, — не выдержала моя подруга. — Я, конечно, всегда готова тебе помочь, но куда же мне самой-то деваться?

— Никуда тебе не нужно деваться, — в отчаянии простонала я. — Мне нужно, чтобы у тебя пожила одна моя знакомая, вот и все. О подробностях вечером при встрече объясню.

— А, ну так бы сразу и сказала, — облегченно вздохнула Вероника. — А то я уже бог знает что думать начала!

Я чуть было не съязвила, сказав, что думать Веронике вредно, но сдержалась, вместо этого уточнив, когда она будет дома.

— В восемь, как всегда, — ответила она, — так что спокойно можешь привозить свою знакомую, я что-нибудь вкусненькое приготовлю.

— Спасибо, Вероника, ты настоящий друг, — искренне поблагодарила я ее и повесила трубку.

Все, половина дела сделана. Теперь нужно придумать, как вытащить Катю из больницы, и тут уж мне без Валерки не обойтись. Что поделаешь, придется идти к нему на поклон.

Гурьев обнаружился в районе кабинета нашего шефа, с которым что-то обсуждал, отрастив на лице выражение прямо-таки государственной озабоченности. Мне Евгению Ивановичу на глаза попадаться пока еще не хотелось, но исчезнуть, увы, я не успела.

— Ирина Анатольевна, — позвал меня шеф, — идите-ка сюда.

— Добрый день, Евгений Иванович, — несколько сухо поздоровалась я.

— Ну хватит вам дуться, — примиряюще добродушно улыбнулся он. — Я ведь уже не сержусь на вас, понимаю, что у вас душа в полет просится. Так что и вы не сердитесь за то, что мне приходится время от времени подрезать вам крылья, а то, если улетите, кто же мне будет делать самую популярную программу? Кстати, я слышал, что у вас практически готова передача к Восьмому марта. Это правда?

— Правда, — подтвердила я. — Основные съемки мы уже провели, дубли делать не понадобится.

— Ну и прекрасно! Так чего же вы сегодня до сих пор здесь? Идите домой, отдыхайте, повтор и без вас покажут. А со вторника со свежими силами продолжите работу.

— Спасибо, Евгений Иванович. А почему со вторника?

— Так ведь понедельник у нас выходной. Не у всех, конечно, но ваша группа может отдохнуть. Галину Сергеевну я уже отпустил, Валерию — тоже. А вы где были?

— Кресла ездила выбирать с Андреем Юрьевичем, — ответила я, радуясь, что не придется придумывать повод для ухода с работы и что есть еще один выходной день.

— И как, выбрали?

— Выбрали, очень милые креслица, удобные.

— Ну вот и славно. До свидания, Ирина Анатольевна, передайте мои поздравления мужу.

— Передам непременно. — Все эти китайские церемонии меня уже достали, но, кажется, они подошли к концу. Еще бы Валерка понял, что я тут не просто так ошиваюсь, а его ищу.

Он понял, это я услышала, подходя к своему кабинету: Гурьев прощался с директором, а потом поспешил за мной.

— Выкладывай, зачем я тебе понадобился? — спросил он без всяких предисловий.

— Валера, ты должен придумать, как нам вытащить из больницы Катю.

— Это еще зачем? — опешил он. — Это еще что за блажь?

— Это не блажь, Катя сама сегодня об этом попросила. Кажется, все гораздо сложнее, чем даже ты думал: она, как только услышала, что отравилась запахом орхидеи, сразу стала умолять нас с Костей вытащить ее из больницы, сказав, что теперь ей все понятно, и обещала потом все рассказать нам.

— Так-так-так, — потер руки Гурьев. — Сюжетец-то развивается! Где Шилов?

— Не знаю, кажется, в гараже, — пожала я плечами. — Мы примерно полчаса как с мебельного склада вернулись.

— Ладно, ступай в свою каморку и жди нас там.

Через несколько минут мы с Костей внимательно слушали Валерку, излагавшего нам свои идеи по поводу вызволения Кати из больницы. Но вначале я сообщила о том, что нашла для девушки подходящее убежище.

— Все-таки бывает иногда и от тебя польза, — расщедрился Гурьев на комплимент. — Да и от других женщин тоже.

К половине шестого мы в деталях проработали всю операцию и приступили к ее выполнению. Для начала мы прихватили в телецентровской гримерной первый попавшийся рыжий парик, а дальше нужно было заехать ко мне домой и взять для Кати одежду. Это могло стать проблемой, так как Володька наверняка уже вернулся с работы. Валера пообещал, что сумеет заговорить моему мужу зубы и отвлечет его внимание, когда я буду собирать пакет с вещами. Представляю, что он наговорит Володеньке! Ну ничего, я потом мужу все объясню, он поймет.

Любимый супруг ужасно обрадовался моему раннему возвращению домой, а увидев Валеру, обрадовался еще больше, предвкушая милые посиделки с пивом. Честное слово, даже было жаль его в этом разочаровывать.

— Володь, пиво будет завтра, — объявил Гурьев, — обещаю. А сейчас я твою жену привез только для того, чтобы показать, что она жива и здорова, и тут же увожу обратно. Она должна переодеться во что-нибудь понаряднее.

— Это еще зачем? — насупившись, спросил муж.

— А у нас сегодня банкет в честь завтрашнего праздника, без нее — никак: Ирина как-никак краса и гордость нашего телевидения. Мы тебе пытались дозвониться, чтобы предупредить, да у вас, наверное, что-то с телефоном, вот и пришлось ехать. Понимаешь, Иринка говорит, что ты в последнее время слишком сильно нервничать стал, когда она задерживается.

Пока Валерий плел ужаснувшую меня байку про банкет — как потом я мужу в глаза смотреть буду? — я лихорадочно переодевалась и одновременно засовывала в пакет одежду для Кати. Ой, его же еще вынести незаметно надо! Но Гурьев и это учел.

— Володька, — попросил он, увидев мою озабоченную физиономию в дверях комнаты, — дай водички попить, пожалуйста, а?

Муж отправился на кухню, а Валерка в один момент затолкал мой пакет в объемистую сумку, которую догадался прихватить с собой. Туда же последовали мои старые осенние ботики. И когда только он их из-под обувной полки извлечь успел? Понахватался криминальных навыков у своих персонажей!

Володя принес Гурьеву воды и подозрительно спросил:

— Валера, а ты меня не обманываешь, у вас в самом деле банкет? — Все-таки чутье моего мужа — это нечто!

— Когда это я тебя обманывал? — возмутился тот, допивая воду. — Если у вас телефон работает, можешь сам позвонить шефу, он подтвердит. А нам пора, там все ждут.

Ну, до проверки слов приятеля муж опускаться не стал. Он лишь на секундочку задержал меня на пороге квартиры и попросил долго не задерживаться на банкете и много не пить, что я ему совершенно честно пообещала. Уж чего-чего, а пить и задерживаться на несуществующем банкете я никак не собиралась.

— Гурьев, ты не мог ничего поинтереснее придумать, а? — накинулась я на Валерку, когда мы оказались в машине и понеслись в сторону больницы. — Какой банкет, ты в своем уме? А если бы Володя все-таки позвонил?

— Успокойся, банкет и в самом деле имеет место быть. Ты думаешь, о чем я с шефом разговаривал, когда ты объявилась? Как раз отказывался от участия в этом чисто мужском празднике жизни. Правда, отказывался я по другому поводу, ну да ничего, свои дела я и завтра успею решить. А позвонить Володька все равно бы не смог: я у вашего телефона штекер отсоединил. Когда вернешься, не забудь все привести в надлежащее состояние, а то вдруг мне приспичит тебе позвонить.

— Ох, Валерка, не доведут тебя до добра твои криминальные талантики! — укоризненно сказала я.

— А без них никак! — хохотнул он, нисколько не смутившись. — Что же делать, если ты хочешь быть сыщицей, а муж у тебя против?

В больницу нас пропустили на этот раз свободно и без всяких проблем. Катя выглядела довольно бодрой и заверила обеспокоенного Костю, что дорогу перенесет. Она похвасталась, что теперь, поспав, сумеет встать самостоятельно, без посторонней помощи. Дальше наш план вступал в самую рискованную фазу.

Шурик, которому Валерка изложил его задачу, сначала заржал, как невоспитанная лошадь, восхитившись изобретательностью Гурьева, потом посерьезнел и сказал, что он для этой роли не подходит, так как существенно толще Кати. Парень предложил вместо себя Славика, которого я еще не видела, а когда увидела, то признала, что он подходит лучше.

Таким образом, я помогла Кате одеться, потому что она хоть и храбрилась, но самостоятельно проделывала бы эту процедуру не меньше часа. На всякий случай я спросила ее, не стоит ли подождать еще один день или попробовать покинуть больницу обычным путем, но Катя наотрез отказалась, заявив, что время не терпит, а на вечернем обходе лечащий врач сказал ей, чтобы она по крайней мере неделю даже не заикалась о выписке. Потом Славик нахлобучил рыжий парик, запихал себе под майку полотенце, призванное имитировать бюст, и занял Катино место на кровати, накрывшись по самую макушку одеялом. Шурик пожелал ему счастливого просмотра сновидений. Вечерний обход уже был, ночью Кате уколов не делали, так что парень действительно мог хорошо выспаться.

Теперь Шурик должен был отвлечь медсестру, чтобы она не заметила, как Костя и Валерий буквально на себе несут Катю. По счастью, дежурила молоденькая девушка, явно только что после медучилища, так что Шурик развязно облокотился на ее стол, стараясь перекрыть обзор, и стал нести всякую чушь, которую мужчины любого возраста несут, пытаясь охмурить девушку. Медсестра не протестовала, поощрительно хихихая.

Миновав коридор, Костя просто-напросто взял Катю на руки и понесся вниз по лестнице, мы с Гурьевым едва-едва за ним поспевали. Перед клетушкой гардеробщицы Шилов вернул девушку в вертикальное положение, а Валерка пошел сдавать халаты и получать нашу верхнюю одежду. Нам осталось теперь незаметно вывести Катю из вестибюля, чтобы никто не обратил внимания, что она без пальто: все-таки на улице не май месяц, а февраль, кому-то это может показаться подозрительным.

Не знаю, как остальные участники нашей авантюры, а я расслабилась только тогда, когда мы все загрузились в машину и отъехали от больницы. Но сердце все равно продолжало учащенно биться. Много чего было в моей жизни, но вот похищением мне заниматься не приходилось, пусть и с полного согласия похищаемого лица.

Катя устало откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза и сказала:

— Господи, сейчас бы покурить…

— С ума сошла подруга, — потрясенно выдохнул Валерий. — Ты же еще не до конца из могилы выбралась, а уж снова травиться собралась! Тебе теперь про никотин как минимум месяц даже думать нельзя, так что, сделай милость, забудь.

— Попробую, — слабо усмехнулась Катя на гурьевскую отповедь, — только сомневаюсь, что у меня это получится.

— Катюша, — мягко сказала я, — тебе ведь и в самом деле сейчас нельзя курить. Имей в виду, я Веронике строго-настрого прикажу сигарет тебе не давать. Кстати, ребята, нам бы надо в магазин заехать…

— Зачем? — удивился Валерка. — Винца купить, чтобы у тебя запашок был для отчетности перед Володькой?

— Спятил, да? Какое вино? Продуктов для Кати купить надо! Вероника, конечно, ангел, но надо же и совесть знать! Тем более что Кате сейчас необходимо особое питание.

— Не беспокойтесь, Ирина Анатольевна, — подал голос Костя, — я все купил, пока вы кресла выбирали. Сумка с продуктами в багажнике.

— Спасибо, Костя, — поблагодарила Катя, — я тебе потом деньги верну.

— Забудь об этом, — отрезал Шилов.

Ей богу, замечательный мужик! Благородный, честный, заботливый, предусмотрительный… Эх, Ирина Анатольевна, остановитесь, у вас муж есть, причем любимый. Так я это чисто теоретически, просто как человеком Костей восхищаюсь, без всяких задних мыслей…

Когда мы подъехали к дому Вероники, в ее окнах уже горел свет. Вот и хорошо, а то я опасалась, что нам придется ее дожидаться. Костя помог Кате выбраться из машины и, несмотря на ее протесты и уверения, что она способна дойти самостоятельно, понес ее на руках. Поднявшись в лифте, который — слава Всевышнему! — работал, мы позвонили в дверь.

— Привет, Ириша, — весело улыбнулась Вероника, открывая. — Как вас много! Заходите, заходите! У нас сегодня короткий день был, так что я ужин успела приготовить… Ой, а что это с твоей подругой? — Вероника перестала трещать, во все глаза глядя на Костю, который держал Катю на руках. — Что же вы стоите? Несите скорее ее в комнату, на диванчик, ей же плохо, наверное!

Вот за что люблю Веронику, так это за то, что всегда готова помочь любому человеку, а вопросы задает потом.

— Не беспокойтесь, — опередила меня с ответом Катя. — Мне уже хорошо! Но от диванчика я не откажусь.

Моя подруга захлопотала вокруг Кати, устраивая ее поудобнее, потом усадила мужчин в кресла, а меня потащила на кухню:

— Пойдем, поможешь на стол накрыть!

— Вероника, — остановила я ее, — извини, пожалуйста, но мне некогда, а Кате нельзя есть ничего такого. Я, когда звонила, не успела тебе ничего рассказать… Понимаешь, Катю мы выкрали из больницы, где она поправлялась после серьезного отравления. Проще сказать, она чудом выжила. Нам нужно ее на некоторое время спрятать, поэтому ты никому ничего не рассказывай, ладно?

— О чем разговор, конечно, буду молчать! А что ей можно есть?

Никакие тайны и авантюры не могли отвлечь Веронику от мысли, что гостей надо кормить! Мне даже показалось, что она может стать идеальной парой для Валерия. Но это только на один момент: такого язвительного мужа, как Гурьев, я не то что лучшей подруге, врагу не пожелаю! Да и он сам вряд ли расстанется со своими холостяцкими убеждениями.

Подошедший к нам Костя протянул Веронике огромную сумку с продуктами и просветил, что Кате можно есть, а что нет. Он даже не забыл шепотом предупредить мою подругу, чтобы она ни под каким видом не позволяла своей гостье курить. Вероника кивала с умным видом, а потом жалобно спросила:

— Может быть, вы все-таки останетесь поужинать, а? Я тут что-то вкусненькое приготовила…

— Вероника, честное слово, не могу, — отказалась я. — Меня Володька дома ждет. Если только ребята останутся, а я завтра к тебе приеду вечером, ладно? У тебя теперь некоторое время постоянно гости будут толкаться, это ничего?

— Это даже здорово! — обрадовалась моя подруга. — Ты ведь себе не представляешь, как надоело сидеть одной в четырех стенах и готовить только для себя. А вы еще и продукты привезли!

— Ну тогда до завтра, — стала прощаться я, действительно торопясь к Володе, а Вероника с надеждой смотрела на Костю и Валерку, который успел присоединиться к нам.

— Извините, — сказал Гурьев, с тоскливым сожалением окинув взглядом сгрудившиеся на кухонном столе кулинарные творения хозяйки квартиры, — но сегодня никак. Кое-что еще сделать надо. Мы к вам завтра приедем все вместе, ладно?

— Ладно, — огорченно вздохнула Вероника, — буду ждать. А во сколько?

— Вечером, — ответила я за всех. — Часиков в шесть, пойдет?

— Пойдет. Ирина, а ты бери с собой Володю, посидим вместе, праздник отметим, а?

А что, очень даже неплохая мысль! Хороший способ извиниться перед мужем за сегодняшний обман. Я, конечно, сама не врала, но молчаливо соглашалась с Валеркиной ложью, так что хочешь не хочешь, а признаваться придется, причем чем быстрее, тем лучше. Я уверена, что стоит только между людьми появиться хотя бы крошечной лжи, как она начнет разрастаться, подобно пущенному с горы снежному кому, и последствия могут стать самыми печальными. Нет уж, я не намерена рисковать своим счастливым браком из-за страха перед необходимостью вынести Володин гнев.