Железнодорожная станция Каратай и примыкавший к ней одноименный поселок произвели на нас впечатление почти сказочного захолустья. Жизнь здесь, казалось, замерла давно и основательно. От неведомой страны Шангри-Ла, где, по заверению Аглаи, должны собираться все чистые души, это место отличалось хотя бы уже тем, что здесь мы поначалу не встретили вообще ни одной души – ни чистой, ни нечистой.

Прокаленные солнцем, без намека на тень, улицы были безлюдны. Серые покосившиеся заборы, из-за которых выглядывали бледные кусты отцветшей сирени, подчеркивали ощущение запустения. Каменные дома и магазины имелись только в центре, и было их немного. Правда, здесь уже обнаружились некоторые признаки жизни – возле продовольственного магазина судачили женщины, а по пыльной площади бесконечно кружил какой-то подгулявший мужичок в пиджаке, не менее пыльном, чем площадь.

Вокзал представлял собой одноэтажное приземистое строение, выкрашенное в грязно-желтый цвет. По случаю жары все окна были распахнуты – даже окна кассы, на которых стояли железные решетки. Никакого столпотворения не замечалось и здесь. Должно быть, никто из аборигенов не жаждал покинуть столь благословенное место.

На машине мы объехали весь населенный пункт за десять минут. Чтобы собраться с мыслями, я пошла на второй круг и заметила в зеркале приунывшую физиономию Ромки. Я его прекрасно понимала – было от чего повесить нос. Наверное, он рисовал в своем воображении что угодно, только не это сонное, попрятавшееся за заборами царство.

Сама я особого разочарования не испытывала. Пускаясь наугад в путь, я примерно представляла, что меня ожидает. Поселок Каратай жил своей привычной жизнью, и наши проблемы его ничуть не волновали. Чтобы найти здесь что-то, нужно было проявить терпение и усердие.

Для начала было бы неплохо завязать с кем-нибудь продолжительную и обстоятельную беседу. Порой из незначительного разговора могут всплыть самые неожиданные детали и подсказки. Здесь главное – угадать собеседника. Я решила начать с кого-нибудь из служащих станции. В конце концов, люди, имевшие отношение к несуществующей стране, имели отношение и стояли у истоков железнодорожной ветки.

Мы подкатили к зданию станции и поставили машину в тени единственного дерева, росшего возле покосившегося навеса, который, видимо, олицетворял здесь автобусную остановку. На переговоры отправились мы с Ромкой – Виктор наотрез отказался покидать машину, опасаясь за свою драгоценную аппаратуру. А может быть, ему просто неохота было слоняться по жаре.

Внутри здания было почти так же пусто, как и на улице. В просторном зале ожидания гудели мухи и гуляли горячие сквозняки. На лавочке спал мертвым сном мужчина в промасленном комбинезоне и надвинутой на нос кепке. Дверь в кассу была открыта – видимо, все из-за тех же сомнительных соображений прохлады – и было видно, как разомлевшая от жары и скуки кассирша, сидя на вращающемся стуле, обмахивается газетой.

Когда наши фигуры попали в поле ее зрения, кассирша слегка оживилась. В эту минуту в ней боролись два противоположных начала – привычное нежелание двигаться и любопытство. Любопытство все-таки пересилило – она даже перестала обмахиваться газетой и сползла со стула. Прежде чем мы успели приблизиться, она выглянула нам навстречу через дверь и с надеждой спросила:

– Едете куда-нибудь? А то ближайший раньше шести не будет! Вам в Тарасов, наверное? Электричка в пять. Вы, я гляжу, не местные будете?

У нее было распаренное добродушное лицо и русые мелко вьющиеся волосы. На вид ей можно было дать и тридцать лет, и сорок.

– А у вас тут не слишком весело, а? – сказала я, улыбаясь.

– Да уж какое веселье! – проворчала кассирша. – Каратай – одно слово.

– И всегда у вас так? – поинтересовалась я.

– Ну нет уж! – как бы даже обиделась она. – К концу недели посмотрите – пачками едут! Кто в Тарасов, кто из Тарасова… У нас многие в городе учатся. Студенты! Ну, а на выходные, известное дело, к родителям под крыло – деньжат перехватить, покушать… А транзитные, те, конечно, здесь не останавливаются. Один пассажирский, да и тот не каждый день…

– Вы своих-то, наверное, всех в лицо знаете? – спросила я. – Раз часто ездят…

Она солидно кивнула.

– Многих знаю, конечно. Поселок не больно-то велик – каждого хоть раз в год, да встретишь. Ну а молодежь, которая часто ездит, – тех уж обязательно!

Это уже теплее, подумала я и задала следующий вопрос:

– А вот чужие к вам часто приезжают?

Кассирша на минуту задумалась.

– Это какие чужие? Командированные, что ли? Бывает… Только те чаще на машине или автобусом. Электричкой кто попроще – студенты, работяги…

– А вообще как тут у вас жизнь? – продолжила я. – Чем молодежь занимается? Я имею в виду тех, кто не учится. Наркоманов хватает?.. Почему спрашиваю, – пояснила я, доверительно понижая голос и тревожно оглядываясь на почтительно помалкивающего Ромку, – переезжать сюда думаем. Брат у меня – как раз в таком возрасте… Понимаете?

Кассирша посмотрела на Ромку со жгучим любопытством. Тот, мгновенно втягиваясь в игру, скромно потупился. Кассирша глубоко вздохнула.

– Пороть их некому! – неопределенно сказала она. – А так что же… Всякое бывает. Но у нас они больше самогоном балуются. Как какой праздник, по улице пройти нельзя. Зальют глаза и давай морды друг другу чистить! Кто чужой подвернется – чужому тоже, конечно, перепадает. А наркоманов, тех не особенно чтобы много…

– Пьяницы тоже не сахар, – заметила я.

– А кто ж говорит, что сахар? – поддакнула кассирша. – Только по мне – пускай уж пьют лучше, чем этой дурью занимаются…

– Значит, насчет этого у вас порядок? – сказала я. – А вот говорили, будто у вас тут молодежь в какие-то секты организуется, молитвы читает…

Кассирша недоверчиво посмотрела на меня и махнула пухлой рукой.

– Да бросьте вы! – сказала она со смешком. – Какие молитвы! Заставишь их сейчас молиться! По телевизору-то показывают – молятся… А у нас нет…

– А в округе что тут у вас? – поинтересовалась я, вспоминая, что Аглая тоже говорила о Каратае как-то расплывчато.

– Да ничего особенного у нас в округе, – откликнулась словоохотливая кассирша. – Чего тут? Степь да степь. Вот километрах в пятнадцати – там лес. Грибы, ягоды…

– Лес – это хорошо, – мечтательно произнесла я, хотя меньше всего в этот момент меня интересовали красоты природы.

Зато мою собеседницу эта тема, кажется, по-настоящему волновала. Возможно, ей просто уже невмоготу было оставаться в душном, наполненном мушиным гудением помещении и хотелось на волю под сень лесной чащи.

– У кого машина, тем хорошо, – сказала она. – Сел – и там. Раньше-то, помню, пешком ходили – и ничего. А теперь люди обленились…

Мне пришло в голову, что последнее замечание вполне может относиться и к моей собственной персоне – никакие грибы-ягоды не заставили бы меня сейчас тащиться пятнадцать километров пешком по жаре. Но чтобы понравиться женщине, я сочувственно покивала головой и изобразила на лице полное понимание.

– Верно, раньше народ попроще был, – сказала я, собираясь продолжить расспросы, но вдруг увидела, что Ромка незаметно подает мне знаки.

Пока я точила лясы с кассиршей, он заметно заскучал, но теперь лицо его оживилось, а глаза заблестели. Я посмотрела туда, куда он показывал, и увидела в дверях вокзала Виктора. Встретившись со мной взглядом, он едва заметно кивнул.

– Простите, я на минуточку. Муж зовет, – объяснила я кассирше и отошла в сторону.

– Что-нибудь случилось? – спросила я Виктора.

Он сказал только одно слово:

– Пчеловод.

Я поняла его без объяснений – где-то здесь рядом был человек, который несколько дней назад требовал у нас в редакции сатисфакции за клевету – господин Пименов. Первой моей реакцией было выскочить на улицу, чтобы лично убедиться в этом. Но Виктор предупредительно подхватил меня под локоть и подвел к окну. Он, безусловно, был прав – я совсем забыла, что не только мы знаем Пименова в лицо, но и наши лица ему отлично известны.

Через раскрытое окно я смогла увидеть немного – чуть подальше автобусной остановки, метрах в пятнадцати от моей «Лады» стояла запыленная зеленая «Волга», около которой копошился какой-то человек в рубашке с короткими рукавами и белых полотняных брюках. Он что-то укладывал в багажник своей машины.

С такого расстояния я не могла толком рассмотреть его лицо, но, пожалуй, фигура и старомодная шляпа на голове были похожи. И, кроме того, у меня не было оснований считать, что Виктор мог ошибиться.

– Что он там укладывает? – спросила я.

– Хлеб, – ответил Виктор. – Мука. Сахар.

Действительно, «Волга» стояла рядом с хлебным магазином. Но мне показалось, что господин Пименов делает чересчур основательные запасы. Для одной семьи этого было, пожалуй, многовато.

– Ну, и что я вам говорил? – хриплым от волнения голосом произнес Ромка. – Вот он вам и Пименов. Все они заодно. Надо проследить за ним! Нельзя выпускать его из виду.

Мы с Виктором переглянулись, видимо, подумав об одном и том же.

– Конечно, появление здесь Пименова – событие многозначительное, – сказала я Ромке. – Мне тоже хочется проследить, куда наш пчеловод отправится, но как это сделать, ума не приложу. Ведь этот тип знает наши физиономии как свои пять пальцев. Вспомни, как въедливо рассматривал он нас всех в редакции. И тем более ты сам утверждаешь, что он связан со Старостиным. Я вот опасаюсь, что он уже успел заметить и Виктора, и нашу машину. Как бы мы сами не стали объектами слежки.

– Что же, так и отпустить его? – возмутился Ромка. – А для чего мы вообще тогда сюда приехали?

– Ну и что ты предлагаешь? – спросила я Ромку. – В конце концов, приоритет в организации нашей экспедиции принадлежит тебе. Вот и давай, предлагай, что делать дальше!

– А просто ехать за ним! – заявил Ромка. – Куда он – туда и мы. Куда-нибудь да приедем.

– Партизанщина, – презрительно сказал Виктор.

Ромка смущенно умолк – мнение Виктора было для него священно. Мы опять посмотрели в окно. Господин Пименов с шумом захлопнул багажник своей машины, обошел ее кругом, протер тряпочкой ветровое стекло и вдруг воровато оглянулся по сторонам.

Мне стало ясно, что он уже давно присматривается к нашей «Ладе» – просто до сих пор старался этого не обнаруживать. Наверное, он узнал мою машину сразу, как только заметил ее на привокзальной площади, а теперь лишь хотел окончательно убедиться, что память его не подвела.

Как бы безо всякой цели господин Пименов прошелся взад-вперед около автобусной остановки, рассеянно поглядел на небо, словно опасаясь скорого дождя, невзначай остановился рядом с моей «Ладой», ненароком выронил тряпку, которую все еще мусолил в руках, и тут же проворно за ней нагнулся.

Дураку было ясно, что эти манипуляции понадобились ему, чтобы как следует рассмотреть машину. Думаю, все, что ему было нужно, он увидел. Еще один взгляд по сторонам – и Пименов бросился к своей машине, с каждым шагом наращивая скорость. Потом он прыгнул за руль, мгновенно завел мотор и стартовал, подняв облако пыли. Через секунду зеленая «Волга» скрылась за углом.

– Ну что же вы?! – в отчаянии воскликнул Ромка, готовый бежать бегом за исчезнувшей «Волгой».

Виктор предостерегающе поднял ладонь. Я оглянулась. Кассирша опять сидела на своем месте, обмахиваясь газетой, но смотрела в нашу сторону с большим любопытством. Мужик в надвинутой на лицо кепке по-прежнему спал, но теперь и он казался мне каким-то подозрительным.

– Пойдемте на воздух! – предложила я.

Мы втроем вышли из здания станции на раскаленную от солнца площадку. Ромка плелся сзади с выражением оскорбленной невинности на лице. Ему хотелось немедленных действий, хотелось висеть у пчеловода Пименова на «хвосте» и, может быть, даже палить ему по колесам из всех видов оружия.

– Пойми, Рома, – сказала я. – Ничего страшного не произошло. Наоборот, мы получили ценнейшую информацию. Мы узнали, что твоя версия блестяще подтвердилась, и господин Пименов действительно неспроста появлялся у нас в редакции. Он действительно был разведчиком и, кажется, неплохим, судя по тому, что он до сих пор помнит мою машину. Теперь мы знаем, что, скорее всего, Пименов, Старостин и Бурмистрова – одна компания. И пчеловод отправился сейчас сломя голову именно на встречу с этой компанией. Он хочет порадовать всех своим открытием.

– Ему есть чем порадовать, – проворчал Ромка. – А вот мы так и будем опять в дураках!

– Когда это мы были в дураках, Рома! – воодушевленно провозгласила я. – Никогда такого не было, и всегда наши враги были в конце концов посрамлены. Но сейчас нельзя торопиться. Ну ты представь – бросились бы мы сейчас в погоню – что из этого получилось бы? Пименов мгновенно нас вычисляет и предпринимает все, чтобы увести нас со следа… А теперь мы можем спокойно и без нервотрепки выяснить, куда этот человек отправился…

– Каким это образом? – подозрительно спросил Ромка.

– Человек, делающий такие крупные закупки, должен пользоваться в магазине почетом, – назидательно заявила я. – Держу пари – в лавке его хорошо знают.

– Может, и знают, – без энтузиазма согласился Ромка. – Весь вопрос – что они скажут?

– Что-нибудь да скажут, – ответила я. – В таких местах люди любят, когда с ними заводят беседу. Разговор скрашивает унылые будни. Главное не показывать, что ты знаешь больше собеседника, и тебя посвятят во все тайны.

Ромка не стал больше возражать. Мы прошли через площадь, и Виктор задержался, чтобы проверить, все ли на месте в машине, а мы с Ромкой проследовали дальше и заглянули в хлебную лавку.

Строго говоря, здесь торговали чем угодно, просто хлебобулочные изделия были основной продукцией. За прилавком присутствовали две продавщицы. Одна из них, женщина лет тридцати, круглолицая и румяная, беспрерывно улыбалась – казалось, улыбка не может покинуть ее лица даже во сне. Вторая была совсем девчонкой, с худеньким серьезным личиком, которое сверху было закрыто до бровей белым, туго повязанным платочком.

Магазин пустовал, и наше появление было встречено сдержанно-любопытными взглядами продавщиц. Мы поздоровались, и я для начала прошлась вдоль прилавков, разглядывая немудреные товары. Продавщицы деликатно помалкивали, не желая вмешиваться в дела незнакомых городских людей, – возможно, они чувствовали, что мы не собираемся ничего покупать.

Впрочем, это было не совсем верно. Мне очень приглянулся хлеб, который продавался в магазине, – пышный, с хрустящей корочкой, совершенно не похожий на тот, что приходится покупать в булочных Тарасова.

– Хлеб у вас замечательный! – объявила я наконец. – Придется взять буханочку.

– У нас хлеб хороший! – с гордостью ответила румяная. – В городе такого не попробуете!

– Это верно, – согласилась я. – А как вы догадались, что мы именно из города?

Продавщица хихикнула.

– Так это ж сразу видно! – пояснила она. – Да и своих мы всех знаем.

– Наперечет! – поддакнула ей девчонка-напарница.

– Неужели наперечет? – удивилась я. – А вот сейчас мужчина у вас покупки делал – его вы тоже знаете? Основательно запасался… большая семья, наверное?

Продавщицы переглянулись, и старшая сказала:

– Вообще-то это не наш мужчина, не каратайский. Артель тут какая-то поселилась. Хозяйство у них. Сами-то они, говорят, городские тоже, а вот потянуло на природу. Кто-нибудь из них приезжает иногда – сразу на несколько дней продуктов берет.

– Любопытно. А далеко это? – спросила я. – Хозяйство-то их?

Румяная продавщица уклончиво пожала плечами. Но тут девчонка, которой тоже хотелось поговорить, выпалила:

– Далековато! Монаший пруд знаете?

– Откуда! – сказала я. – Мы тут ничего не знаем. Первый раз в этих краях.

– Километров пятнадцать отсюда лес будет, – увлеченно принялась объяснять девчонка. – Мы туда по грибы ходим. Там две дороги. Одна, по которой автобус на Митяево ходит, и еще одна – через сосняк направо. Там еще десять километров, и будет этот самый Монаший пруд.

– Да чего ты объясняешь! – со смехом сказала напарнице румяная продавщица. – Человеку, может, сто лет твой пруд не нужен!

– Нет-нет, мне очень интересно, – возразила я. – Мы на машине. Может, выберемся туда. Интересно ведь – Монаший пруд! Что же там – монахи живут, что ли?

– Жили, – скептически заметила румяная. – Теперь-то там никто не живет, кроме этих…

– Они там землю откупили, – торопливо добавила девчонка. – Хозяйство завели, сад, огороды… Ремонт, говорят, в бывшем монастыре сделали. Только уж не знаю, как они там живут. Мы в детстве раз туда выбирались – там одни развалины были, и пруд-то почти совсем высох… – Она поежилась. – Страшно там! Кресты кругом, могилки… Все бурьяном заросло, а в пруду змеи водятся…

– Да, жутковатая картина, – согласилась я. – Как же эти городские там живут?

– Наши парни тоже хотели посмотреть, как они там живут, – сказала девчонка. – Поехали туда на мотоциклах. Ну, выпили, для храбрости, конечно. А их туда даже близко не пустили. У тех собаки, ружье. Наши парни хотели подраться с ними, а потом передумали.

– Мудрое решение, – заметила я. – И давно эти «монахи» там обосновались?

– Да вроде года три… – неуверенно ответила девчонка. – Ты не помнишь, Клава?

– Да вот еще, надо мне – помнить! – шутливо отмахнулась румяная продавщица. – Своих, что ли, у меня делов нету?

– И много их там? – продолжила я допрос.

– Ой, вроде много! – сказала девчонка. – Какие-то молодые у них там работают. У них там типа колхоз! – она прыснула и добавила: – По-честному, никто не знает. Потому что больше туда никто не ездил. А которые оттуда приезжают – они с местными не общаются. Все больше молчком. Дела свои сделают – и обратно.

– Понятно, – сказала я. – Интересные тут у вас дела. Только вот со змеями вы меня напугали. Змей с детства боюсь.

– Я и сама их не переношу, – передернув плечиками, сказала девчонка. – Лучше уж мыши…

Со свежей буханкой в руках мы вышли из магазина.

– Ну, слыхал? – спросила я Ромку. – Змеи, собаки, ружье! А ты собрался в погоню!

– А вы что решили? – настороженно спросил Ромка.

– Пока ничего, – призналась я. – Посовещаться надо.

Виктор сидел в машине на месте водителя – кажется, он решил дать мне отдохнуть. Я протянула ему буханку и предложила угощаться.

– Ничего подобного в городе тебе не предложат, – заявила я. – Местная достопримечательность.

Виктор отломил горбушку и невозмутимо принялся жевать. Я уселась рядом с Ромкой на заднее сиденье и принялась вводить Виктора в курс дела.

– В общем, по словам местных жителей, где-то километрах в двадцати пяти отсюда, за синими лесами находится некое поселение, организованное на месте бывшего монастыря. Якобы осели там какие-то городские жители, решившие заняться натуральным хозяйством. Года три назад. Местечко там глухое, запущенное, аборигены туда не часто выбираются. А ежели выбираются, их там встречают собаками и ружьями. Еще там водятся змеи – плавают в пруду, бр-р-р!.. Но самое любопытное, что работают там на огородах и в саду какие-то молодые люди в большом количестве. Правда, эти данные крайне неточны, потому что никто об этом колхозе ничего определенного не знает, кроме того, что время от времени кто-то из поселенцев приезжает в Каратай за продуктами. Чему мы, собственно, и были свидетелями. Отсюда вопросы – кто виноват и что делать? Мне бы очень хотелось взглянуть на эту лесную колонию, но, боюсь, это может занять слишком много времени, и наши будут беспокоиться, если мы задержимся. Про Ромкиных родителей я уже не говорю. Подвергать их терпение лишнему испытанию мне бы не хотелось.

– Да какому испытанию? – заныл Ромка. – Они даже и не заметят! Двадцать пять километров туда, двадцать пять обратно – считай час всего! И два часа до Тарасова. Да мы будем дома раньше, чем рабочий день кончится!

– Если не случится ничего форс-мажорного, – попыталась я остудить его пыл.

– А что может случиться? – зныл он. – Мы же только посмотрим! Не уезжать же вот так – ни с чем! А вдруг мы увидим там и Старостина вашего, и Аглаю?

– А вдруг мы вообще там ничего не увидим? – возразила я. – Вдруг весь этот Монаший пруд – просто плод чьей-то фантазии?

– А Пименов? – торжествующе напомнил мне Ромка. – Он тоже фантазия?

Я посмотрела на Виктора – он с удовольствием поедал уже второй ломоть местного хлеба.

– Что скажешь? – спросила я.

– Можно попробовать, – кивнул он.

Это решило дело. Я откинулась на спинку сиденья и безнадежно махнула рукой.

– Ладно! Сдаюсь. Будь по-вашему. Наверное, будет действительно неправильно – уехать, не повидав этого таинственного местечка. Только тогда давайте жать на педали – не будем терять времени!

Рот у Ромки опять расплылся до ушей. Виктор передал мне уцелевшую половину буханки, отряхнул ладони и повернул ключ в замке зажигания. Автомобиль зафырчал, поднял тучу пыли и помчался по сверкающей улице прочь от вокзала. Конечно же, у меня появилась мысль дать знать нашим, что мы несколько задержимся, поскольку появилась возможность узнать чуть побольше о Каратае и его обитателях. Именно вот в этих выражениях. Без подробностей, чтобы зря не волновались. Но, увы, мой мобильник, видимо, разрядился. Я не стала оглашать этот факт – значит, не судьба. Так я подумала.

Вокруг Каратая расстилалась плоская как блин равнина, выгоревшая на солнце. Там, где она смыкалась с горизонтом, струилось горячее марево. Ни слева, ни справа не было видно ни единого кустика. И только впереди – как нам казалось, недостижимо далеко, заманчиво темнела полоса смешанного леса.

Дорога, по которой мы ехали, была покрыта асфальтом, давно нуждавшимся в обновлении. В иных местах попадались такие рытвины, что, окажись Виктор чуть-чуть невнимательнее, быть бы нам без колес.

Правда, движение здесь никак нельзя было назвать оживленным – нас обогнали всего две машины, и одна попалась навстречу, а в основном дорога оставалась пустынной, так же как и степь вокруг.

Виктор предусмотрительно старался не гнать машину, но тем не менее желанный лес довольно быстро приближался, рос на глазах и скоро превратился из абстрактной туманной полосы в живую стену густых, покрытых буйной листвой деревьев. Дорога свернула в сторону и теперь бежала, огибая эту стену, направляясь куда-то дальше в степь, где, должно быть, жарилось на солнце селение Митяево.

А вот поворота на нужную нам лесную дорогу все не было. Я уже начала опасаться, что девчонка-продавщица что-то напутала, но в этот момент впереди мелькнула тяжелая зеленая тень сосняка, и тут же мы увидели грунтовую полосу, змеящуюся среди красноватых стволов.

Мы свернули и покатили дальше. Дорога петляла, и вскоре мы уже ничего не видели вокруг, кроме зелени леса да рыжего ковра высохшей хвои, устилавшей землю. Солнце с трудом пробивалось через пушистые кроны, но и в лесу было почти так же жарко, как на степной дороге. Сквозь открытые окна до нас доносился пронзительный птичий щебет.

– Теперь главное – не заблудиться в лесу, – сказала я. – Как хотите, а я человек сугубо городской. Поэтому вверяю себя целиком и полностью вашему охотничьему чутью. Кто-нибудь из вас имеет опыт блуждания по лесам без компаса?

– Как же мы заблудимся, Ольга Юрьевна, – удивился Ромка, – если тут всего одна дорога? Меня другое беспокоит – не хотелось бы наскочить на этих поселенцев неожиданно. Собаки все-таки…

– Что же ты предлагаешь? – поинтересовалась я.

– Поискать какие-нибудь обходные пути, – сказал Ромка. – Зайти с тыла.

– Мысль замечательная, – согласилась я. – Я и сама не такая уж горячая поклонница собак. Но, как ты сам справедливо изволил заметить, тут только одна дорога. Подождем, пока не появится какая-нибудь альтернатива.

Как вскоре выяснилось, ждать нам оставалось совсем чуть-чуть. Полог леса вдруг стал редеть. На лобовом стекле машины все чаще вспыхивали слепящие солнечные пятна. Узкая дорога нырнула в густые заросли орешника. И в тот же миг наша «Лада» странно дернулась, раздались какие-то резкие хлопки, нас повело влево, мы влетели в кусты, и машина заглохла.

Выбираться пришлось через правые дверцы. Первым снаружи оказался Виктор, и, пока мы с Ромкой приходили в себя, он уже успел обследовать то место, где случилась авария. Причина выявилась очень быстро – поперек лесной дороги, замаскированная палой листвой и хвоей, лежала шипованная лента, из тех, что применяются при перехвате преступников.