Калягин явился на встречу без опозданий, подобно лондонскому экспрессу. Собственно, его образ вызывал у Ларисы ассоциации с вежливым, чуть чопорным английским лордом. Чувствовалось, что человек очень следит за своими манерами, и склонность к ритуализации общения, соблюдению в нем определенных правил была развита в нем очень сильно.

Исходя из своих наблюдений, Лариса решила угостить главного редактора типично британским ужином. В меню были жареные крабы с тостом и маслом, жареная свинина с яблочным соусом и кнедлики. На десерт планировался фруктовый крем. К крабам было подано сухое мозельское вино, а к свинине — молдавское «Алиготе».

Калягин, отведав крабов, по-видимому, остался очень доволен.

— Я так понимаю, что сегодня в вашем ресторане День Соединенного Королевства, — пошутил он.

— Вы правильно подумали. А я поняла, что вы неплохо разбираетесь в кухне народов мира.

— Скорее, я просто люблю хорошую кухню, — сказал Калягин. — Дело в том, что моя бабушка была знатной кулинаркой. У нее в роду присутствуют казацкие корни, и она с детства потчевала меня различными типично кубанскими яствами.

— Если бы я знала, то устроила бы ужин в южнорусском стиле.

— Британский вариант тоже очень хорош, — не остался в долгу по части любезности Калягин.

— Было бы еще хорошо, чтобы виновный в смерти вашей сотрудницы был наказан, — перешла к делу Лариса.

— Да, — сразу же посерьезнел Калягин. — Итак, что вы все-таки хотели у меня узнать?

— Я так понимаю, что, несмотря на вашу попытку настаивать на политической подоплеке дела, непосредственный исполнитель преступления работает у вас в редакции. Против фактов же не попрешь — яд Галине подсыпал кто-то из сотрудников.

— Да, это очень печально, — согласился главный редактор. — Я пока не хочу разжигать страсти внутри коллектива, поэтому стараюсь изо всех сил сохранять спокойную обстановку. Хотя внутреннее напряжение, конечно, чувствуется.

— Кого вы лично подозреваете? — в лоб спросила Лариса.

Калягин нахмурился, сглотнул и, отодвинув в сторону тарелку, произнес:

— Меня уже спрашивали в милиции об этом. Я сразу могу сказать, что определенной кандидатуры у меня нет. Вернее… Как это ни печально вам будет услышать, но первой в списке подозреваемых стоит ваша племянница — у нее есть материальный мотив.

— Валерия невиновна, в этом я убеждена. Давайте лучше подумаем: с кем у Галины были наиболее напряженные отношения?

— Понимаете, Лариса Викторовна, Галка была, что называется, человеком с характером. Вспыльчивая, эмоциональная. Конфликты у нее были практически со всеми. В том числе и со мной. Ну, может быть, только с Маточкиным она не ссорилась. Но с ним вообще очень сложно поссориться — он человек непробиваемый, как танк.

— Давайте разберем всех по порядку.

— Лариса Викторовна, — вкрадчиво, но настойчиво продолжил Калягин, — дело в том, что если этот инцидент все-таки имеет политическую подоплеку, то из этого следует, что одного из наших сотрудников подкупили. И личные отношения здесь ни при чем. А почему мы так настаиваем на этой версии — Галина в последнее время лично написала серию статей, разоблачающих аферы некоторых лиц, приближенных к губернатору, и частично затрагивающих репутацию самого главы области.

— Но все же… Сложно себе представить, что человек, работающий с другим человеком бок о бок, вот так просто пойдет на преступление! Должен быть и дополнительный мотив.

— Да, должен. — Калягин перевел дух, откинулся в кресле и закурил.

Красиво выпустив дым в потолок, он произнес:

— Хорошо. Начнем по порядку. Про себя и Маточкина я уже сказал. Что касается лично меня, то мои мотивы вообще не прослеживаются. Я знаю Галину очень давно, когда-то мы знали друг друга, скажем так, близко… — Главный редактор вздохнул. — Но сейчас это уже все давно в прошлом. Для меня Галка была своего рода правой рукой, я ее очень ценил как друга. Если же обратиться к другим персоналиям, то… Один из старейших сотрудников нашей газеты — литературный редактор Дмитрий Гульков. Человек неоднозначный, в чем-то экстравагантный…

— Насколько мне представила его Валерия, он у вас пользуется репутацией сексуально озабоченного?

— Есть такой момент, — чуть улыбнулся Калягин. — Хотя во многом это позерство, демонстрация…

— А с Пономаревой какие у него были отношения?

— Близкие, но не в этом плане. Они давно друг друга знали, но никогда отношения между ними не переходили за стадию дружеских. Кроме того, у Дмитрия в настоящий момент есть жена…

— А как у него насчет принципов?

— То есть — могли ли его подкупить? — Калягин задумался на несколько секунд. — Нет! — решительно покачал он головой. — Дмитрий, конечно, в чем-то разгильдяй, но на такое вряд ли пойдет.

— Хорошо, давайте дальше.

— Двое молодых корреспондентов, Скалолазький и Артемов. Их кандидатуры на должность убийц мне представляются весьма спорными. Хотя Николай… В нем чувствуются некоторые амбиции, но таким путем… — Калягин вздохнул. — Все же надо соблюдать честь мундира!

— Извините, Илья Валентинович, а не преувеличиваете ли вы значимость вашего издания?

— В каком смысле?

— В том, что читательская аудитория у вас невелика по сравнению с двумя газетами-лидерами в губернии.

— Третье место — это тоже отнюдь неплохо, — гордо заявил Калягин. — Кроме того, мы собираемся сделать первую в области интернет-газету.

— Неужели губернатор так зол на вас?

— Для этого есть еще и некоторые исторические предпосылки, — заметил Калягин.

— Какие же?

— Несколько лет назад у нас был один спонсор, с которым мы впоследствии расстались. Тогда, если вы помните, наш теперешний глава области боролся с прежним за обладание властью. Так вот, некто Школьников Сергей Алексеевич, предприниматель и в то время зампред областной думы, сделал нашу газету своего рода рупором против нынешнего губернатора. Потом Дмитрий Николаевич утвердился на своем посту, а Школьникова постепенно отправили на политическую периферию. Но губернатор нас не любит с тех самых пор.

— И вы ему платите той же монетой.

— В определенной степени это наши убеждения — мы боремся с тоталитаризмом во всех его проявлениях. А ДэЭна демократом никак назвать нельзя — вы же наверняка знаете, что у нас не «демократия», а «димократия».

Лариса улыбнулась.

— Так вот… Конечно, педалировать особо эту тему я не хочу. Тем более что если инициатива припугнуть нашу газету и была, то исходила она не от самого губернатора. Просто в последнее время его аппарат специализируется на угадывании желаний, истинных и мнимых, своего шефа. И зачастую делают все, как хуже — естественно, желая, как лучше.

— А какие отношения у вас со Школьниковым сейчас? — спросила Лариса.

Она даже лично была знакома с этим человеком, который за десятилетие своей политической и экономической деятельности в городе снискал устойчивую репутацию прожженного авантюриста.

— Плохие. Мы с ним одно время судились.

— И чем он сейчас занимается?

— Все тем же — ищет пути для того, чтобы пролезть наверх. По слухам, он занят сейчас формированием регионального отделения правящей партии, в обход губернатора. Кстати, я не исключаю, что это могут быть и его происки. Во имя карьеры он способен на все.

— Простите, не поняла…

— Он слегка псих и способен на многое, — перевел Калягин свое выражение. — Спасибо… — улыбнулась Лариса. — Только зачем ему-то все это?

— Недавно он обратился к нам с предложением о возобновлении нашего сотрудничества. Мы, учитывая весь прошлый негатив, связанный с ним, отказались. А газета ему сейчас не помешала бы… Кроме того, по некоторым нашим данным, этот господин связался с одной бандитской группировкой.

— Яд — это не бандитские методы, — задумчиво возразила Лариса.

— Может быть всякое, — уклончиво выразился Калягин.

— Хорошо, давайте вернемся к нашим баранам, а то у меня от политики голова пухнет, — призналась Лариса. — Итак, на очереди у нас женская часть коллектива.

Калягин вздохнул и попросил разрешения сначала доесть свинину. После того как с этим было покончено, он вытер губы салфеткой и сказал:

— Женщины — народ сложный и непонятный. И Лена Турусова, и Света Воронова — личности достаточно экзальтированные. Обе разведенные, у Лены детей нет, у Светланы дочь. Турусова является старой подругой Галины еще по университету. Светлана у нас работает не так давно, но я считаю ее одной из лучших журналисток нашей газеты.

— А ее отношения с Галиной?

Калягин пожал плечами:

— Пожалуй, я затруднился бы с ответом на этот вопрос. По-моему, никаких особых отношений у них не было. Они, конечно, не подруги, но и явных конфликтов между ними не происходило. Вот и все, что можно сказать.

— Мы забыли еще программиста и курьера, — напомнила Лариса.

— Ну, с программистом разговор особый. Валерия, видимо, сказала вам, что Миша был самым близким для Галины человеком.

Лариса кивнула.

— Что же касается курьера Андрея, то это, — Калягин поморщился, — пожалуй, самый незаметный и невыразительный, да простит он меня, человек в редакции. Хотя для курьера эти качества как раз, что называется, в кайф. Большего на этой должности и не требуется.

— Илья Валентинович, а давайте подумаем, кто из вашей редакции мог по каким-либо признакам стать, скажем так, наймитом противоположной стороны.

Калягин задумался, раскачиваясь в кресле. Думал он примерно минуту, потом потер лоб и решительно сказал:

— Нет, не могу себе представить никого. Абсолютно никого. Разве что…

— Что?

— Курьер Андрей Птичкин. Он несколько обижен на коллектив, считает, что его не ценят. Но его тогда не было в редакции, он был болен.

— Следовательно, подмешать яд он не мог.

— Совершенно верно, — согласился Калягин.

— Остается…

— Что остается?

— Не что, а кто, — поправила Лариса. — Остается еще господин Маточкин Александр Иванович. Почему-то он выпал у нас из поля зрения.

— Ну, нет, — протянул Калягин. — Уж кто-кто, а Александр Иванович…

* * *

Финансовый директор газеты «Правое дело» Александр Маточкин был старше всех сотрудников газеты — ему было пятьдесят два года. И в противоположность своим младшим коллегам отличался педантизмом, аккуратностью и невозмутимостью. Поэтому, собственно, он и был ответственным за такую вещь, как финансы.

Позади у него была долгая, трудная жизнь, наполненная вначале преподавательской деятельностью, а потом работой в различных средствах массовой информации. По сути дела, Александр Иванович успел поработать практически во всех сколько-нибудь значимых периодических изданиях города. Но нигде не задерживался больше чем на год. Исключение составила газета «Правое дело».

Маточкин здесь получил возможность, во-первых, занять руководящий пост, а во-вторых, ему импонировала независимая позиция издания. В отличие от других газет, которые всегда занимали удобную позицию для проникновения в них властей предержащих и даже пытались получить от этого удовольствие.

А Калягин информационной проституцией не занимался и поэтому, несмотря на трудности, сумел сохранить практически незапятнанной репутацию газеты. Маточкин держался за газету еще и потому, что главный редактор собирался переезжать в Москву и, следовательно, должен был передать издание какому-то надежному человеку. Александр Иванович не без оснований полагал, что как раз он-то больше всего и подходит на эту роль.

Действительно, Маточкин пользовался заслуженным уважением со стороны как сотрудников газеты, так и среди других коллег по цеху. Несмотря на то что как финансовый директор он был обязан быть скрягой.

Он совершенно невозмутимо выискивал любые возможности для того, чтобы штрафовать корреспондентов за просрочки в сдаче материалов, снижал гонорары, обосновывая это тысячей причин, начиная с того, что надо закупать новые картриджи для принтеров, и кончая тем, что журналисты допустили в тексте стилистические неточности, что в конечном итоге добавило работы литературному редактору.

После известных событий, связанных с отравлением ответственного секретаря Пономаревой, Маточкин, в отличие от других сотрудников, подверженных эмоциональным импульсам, оставался спокойным и невозмутимым. Он исполнял свои обязанности, как и прежде, педантично и без суеты.

В тот вечер он уходил из редакции последним, как это обычно и бывало. Не спеша проверил, закрыт ли сейф, посчитал гонорары корреспондентам, просмотрел платежные поручения, наметил для себя, что надо будет сделать завтра утром. Потом, проверив, поставлено ли помещение на сигнализацию, выключил свет и вышел из редакции.

Попрощавшись внизу с вахтером, он открыл дверь и оказался на улице. Подхватив под мышку свою излюбленную толстую черную папочку, не спеша двинулся к троллейбусной остановке. Своей машины у Маточкина не было, да и он просто привык пользоваться общественным транспортом, еще с застойно-социалистических времен. Хотя средства для того, чтобы приобрести себе автомобиль, у него были.

Жил Маточкин отнюдь не в престижном районе, можно сказать, на окраине города. Хотя в этом были и своего рода приятные моменты — его дом находился почти на вершине одного из холмов, которые опоясывали город со всех сторон. Холмы все были лесистыми, и там, на высоте нескольких сот метров, сложился определенный микроклимат. В отличие от центральной части города, закопченной и пропахшей выхлопными газами, в районе, где проживал Маточкин, всегда был свежий воздух.

Александр Иванович не курил и не злоупотреблял алкоголем, предпочитал постоянно двигаться. Словом, вел здоровый образ жизни. Он всегда, выйдя на троллейбусной остановке, поднимался к себе на гору пешком, хотя была возможность доехать туда на маршрутном такси. Кроме того, при этом не расходовались деньги, а Маточкин за годы работы финансовым директором выработал у себя такое качество, как экономность. Впрочем, многие воспринимали это как жадность.

Невольно подумав об этих людях, Маточкин усмехнулся. Да, эти романтики, эта молодежь пускай тусуется и разбрасывает рубли налево и направо. Взять, например, Дмитрия Гулькова, который постоянно тратил деньги на своих любовниц, пьянки и гулянки. Поэтому до сих пор и не имел нормальной машины, трясясь на доставшейся ему от отца «копейке», поэтому и одевался черт-те как.

Маточкин же был уверен в своей идеологической правоте. Как бы ни был прекрасен полет чувств, все равно побеждает рациональное начало. Поэтому пускай его зовут педантом и сухарем, он не будет обижаться. Потому что прав все равно окажется именно он. Да и чего ему особенно нервничать? У него жена-красавица, на семнадцать лет его младше, и она его любит. Двое детей-погодков, в восьмом и седьмом классах. По выходным — дача, по будням — интересная работа.

Скоро, совсем скоро будет лето…

Маточкин, обдуваемый свежим ветерком из окна троллейбуса, подумал, что неплохо было бы в этом году съездить куда-нибудь подальше своего дачного участка. А то получается, что вот уже пятый год они никуда не выезжают. Но когда это лучше сделать? Непонятно, как будут развиваться события в газете после того, что случилось с Галиной Пономаревой. А уехать, не контролируя ситуацию в «Правом деле», Маточкин не мог.

«Поедем, когда все это разрулится, — подумал он, — то есть в следующем году». С этой мыслью Александр Иванович вышел из троллейбуса, перешел на другую сторону и стал подниматься в гору. Чтобы пройти к своему дому, ему нужно было преодолеть сначала массив пятиэтажек, а потом еще пройти через гаражный кооператив.

К этому-то гаражному кооперативу и приближался параллельным курсом с Маточкиным человек в темных очках с большим пакетом в руках. Пакет он нес не за ручки, а прижимая таким образом, как будто внутри находилось что-то тяжелое, узкое и твердое. Человек шел по другой стороне улицы, чуть позади Маточкина. Когда же Александр Иванович собрался перейти улицу, неизвестный в темных очках свернул за пятиэтажку, срезая угол. Пройдя через двор, он вышел к тропинке, которая вела к гаражам. Там он спрятался в кустах и стал ждать.

Маточкин тем временем обогнул пятиэтажку с другой стороны и приближался к тому месту, где его ждал человек в темных очках.

Как только он вышел из-за угла, человек быстро вынул из пакета большой железный гофрированный прут. Потом оглядевшись и убедившись, что никого вокруг нет, он дождался, когда Александр Иванович пройдет мимо него, размахнулся и ударил Маточкина арматурой по голове.

Тот на секунду замер, тихонько охнул и, хватаясь руками за воздух, упал на землю. Толстая кожаная папка вылетела из его рук и отлетела в кусты. Человек в темных очках пару раз кашлянул, потом снова оглянулся и выбросил арматуру в кусты. В руках у него осталась бумага, которой он, собственно, и держался за железный прут.

Смяв грязную бумажку, человек засунул ее себе в карман и, на ходу складывая пакет, в котором он нес арматуру, начал быстро удаляться в ту сторону, откуда пришел. Заметив издали, что со стороны двора приближается какой-то мужчина, он тут же избрал другой путь — тот, которым пришел сюда Маточкин.

На другом конце пятиэтажки он повстречался с женщиной, которая шла домой с большими авоськами в руках. Она была озабочена какими-то своими мыслями и не обратила на очкастого никакого внимания. Завернув за угол, он увидел, как к остановке подъезжает маршрутка. Он поспешил туда и через полминуты уже на большой скорости удалялся с вершины горы в сторону проспекта. Путь вниз занял минуты две. Отдав деньги водителю, человек в темных очках быстро пошел к автобусной остановке, сел в первый подошедший автобус и уехал в центр города.

* * *

— Нет, конечно, никого нельзя исключать, — глубокомысленно изрек Калягин, вытирая губы салфеткой. — И Маточкина в том числе.

— Скажите, а он доволен своей работой в газете? — спросила Лариса.

— Мне кажется, да. Он, по сути, вершит все дела, связанные с финансами и рекламой. А это очень важно.

— Он не хочет быть главным редактором?

Калягин замешкался с ответом и закурил очередную сигарету.

— Может быть, где-то в глубине души и хочет, — наконец сказал он. — Но, по-моему, все же эта должность не для него. Быть вторым человеком — вот его действительное призвание. Он идеальный заместитель.

— Вопрос в том, думает ли он так же, — произнесла Лариса. — Ладно, оставим пока дела… Вам понравился ужин?

— Великолепно, — признался Калягин. — Если бы мои доходы были хоть чуточку повыше, я бы приходил к вам каждый день.

— Это не так уж и невозможно, — сказала Лариса. — Дело об отравлении меня очень заинтересовало. А когда во мне просыпается интерес, то многое становится неважным. Давайте договоримся так: я берусь за параллельное расследование дела, вы меня каким-нибудь образом проводите как сотрудника газеты, а я даю вам абонемент на бесплатное посещение моего ресторана в течение трех месяцев.

Калягин удивленно поднял брови.

— Но это несколько странно… — проговорил он.

— Я же говорю — когда у меня просыпается интерес, я могу пойти на многое. Ко всему прочему обычно мне удается докопаться до истины. Если вы действительно хотите, чтобы истинный виновник смерти Пономаревой был найден, то, мне кажется, вы не должны отказываться от моего предложения.

— Ну что ж, — после некоторой паузы сказал Калягин. — По крайней мере, вреда никакого не будет.

— Да, и вам это не будет стоить ни копейки. Плюс питание в ресторане, — улыбнулась Лариса.

— Вы и впрямь убеждены в том, что ваша племянница здесь ни при чем? — вскинув голову, спросил Калягин.

— Да, — ответила Лариса. — Ради нее я, собственно, и берусь за это дело. Я же не профессиональный частный детектив…

Калягин церемонно склонил голову и сказал:

— Мне показалось, что я могу вам доверять. Поэтому я принимаю ваше предложение. И еще раз спасибо за ужин — кухня у вас действительно великолепная. А в газету я вас приму на должность заместителя по рекламе. Наверняка эта должность освободится — или Маточкин, или Турусова, скорее всего, займут пост ответственного секретаря, и кому-то нужно будет этим заниматься.

— Но вы понимаете, что я не смогу заниматься рекламой: я же буду сосредоточена на расследовании.

— Ничего страшного, — успокоил Ларису Калягин. — Надо же вам придумать хоть какое-нибудь, что называется, прикрытие.

— Хорошо, — согласилась Лариса. — В таком случае я выхожу на работу с завтрашнего утра.

— О\'кей, — сказал Калягин и, поднявшись с кресла, начал застегивать пуговицы на пиджаке. — Мне, пожалуй, пора домой.

— Я могу вас отвезти.

— Буду очень рад.

Лариса с Калягиным вышли из Зеленого кабинета и прошли по коридору к служебному выходу. Через несколько минут они уже сидели в салоне серебристой «Вольво», машины, на которой Лариса Котова ездила вот уже пятый год.

— Я все-таки думаю, что без политики здесь не обошлось, — снова вернулся к своим мыслям Калягин, непринужденно раскинувшись на переднем сиденье.

— Может быть… — задумчиво согласилась Лариса, смотря в лобовое стекло. — Тем, наверное, хуже для вас.

— Или лучше, — неожиданно сказал Калягин. — В глазах американцев, например, от этого наш имидж только выиграет.

Лариса невольно скосила на него глаза, но ничего не сказала. Только подумала, что четвертая власть — это тоже власть и законы здесь примерно те же. Политика есть политика, и любое, даже на первый взгляд негативное событие при желании можно повернуть себе на пользу. Что ж, флаг Калягину в руки, если он сможет извлечь из этого что-то полезное для себя.

У нее же, Ларисы, совсем другие задачи. Для нее важно обнаружить преступника. И она уже твердо решила, что посвятит этому свое свободное время. Поэтому ей снова придется напрягать своего заместителя по ресторану Дмитрия Городова, чтобы тот взял на себя все бразды правления. Такое бывало не раз, и Степаныч, как ласково называла Городова Лариса, поворчав и поскрипев, всегда соглашался. Тем более что за это он получал от нее премиальные.

Было уже где-то часов девять вечера, когда Лариса подъехала к дому, где жил главный редактор «Правого дела». Она подвезла Калягина ко входу во двор. Он галантно поцеловал ей ручку, еще раз поблагодарил за ужин и, гордо вскинув голову, направился в сторону своего подъезда.

На улице смеркалось, но во дворе тем не менее бесилась детвора, у подъезда сидели старушки, перемывая косточки всем своим знакомым. Словом, картина была совершенно обычная. Около подъезда Калягина стояла «БМВ». Лариса разглядела сидящих в ней крепких, коротко стриженных парней, тех самых, которые обычно и ездят на машинах этой марки. Не зря же ее называли «боевой машиной воров».

Ничего экстраординарного во всем этом не было. Лариса уже собралась тронуться с места и ехать домой, как неожиданно, взглянув в заднее зеркало, заметила, что, как только Калягин поравнялся с «БМВ», из нее тут же вылезли двое и преградили ему путь. Разговор между редактором и этими двумя продолжался совсем недолго. Главный редактор, скептически склонив голову набок, выслушал то, что ему сказали парни, и, чуть подумав, наклонился к дверце машины. Он перебросился парой слов с тем, кто сидел на ее переднем сиденье, и сам сел в салон автомобиля.

Лариса сочла за благо тут же тронуть свою серебристую красавицу с места и выехать со двора. Ждать ей пришлось недолго, поскольку буквально через полминуты «БМВ» тоже выехала на улицу и, мигнув поворотником, повернула в сторону центра города.

Котова не стала долго раздумывать и тоже направила свою «Вольво» вслед за «БМВ», в которой находилась странная компания, состоявшая из главного редактора «Правого дела» Ильи Калягина и людей, вид которых не позволял причислить их к представителям средств массовой информации.